Гора, где цветут сакуры

— Это самое прекрасное место для ханами, какое я только видала. И отчего женщин не пускают?

— Моя госпожа, ками этого места очень жесток к нарушителям установленных им правил. Не стоило нам приходить!

— Но посмотри, какое прекрасное озеро! А эти лепестки! Нурико, ты видела когда-нибудь такой изумительный оттенок?

Хомураби недовольно дёрнул ухом — кто посмел нарушить его самый сладкий рассветный сон? Он выглянул из укрытия. На берегу, прямо под деревом, на котором он устроился на ночь, стояли две прекрасные девы, принцесса и служанка. Служанка заметно нервничала и пыталась увести госпожу обратно во дворец. Вполне понятное и похвальное желание: Хомураби спускался к подножию своей горы только раз в год во время цветения садов вокруг Аоимизууми, и на это время строго-настрого запретил появляться здесь женщинам: и прекрасным дамам, и детям, и старухам, независимо от их статуса и богатства. Да и мужчин он не особо жаловал кроме тех, кто останавливался в его храме и делал щедрые подаяния. Долгие годы никто не нарушал этих запретов, и Хомураби большую часть времени наслаждался цветущей сакурой в приятном одиночестве.

Больше всего ему нравились ясные ночи, когда светлячки танцевали свой волшебный танец среди травы и ветвей, звёзды густо засевали небосвод, а озеро пересекала ровная лунная дорожка. Иногда младшие духи устраивали маленькие смешные праздники с шествиями, бурными возлияниями и танцами до утра, но он никогда не вмешивался снисходительно наблюдая за шалостями своих подданных.

Всё изменилось в один погожий летний день, когда приехали громкие люди из столицы и начали возводить дворец недалеко от его святилища. Хомураби заметил их только через год, когда в очередной раз спустился полюбоваться на деревья — погоды стояли хорошие, крестьяне не бедствовали, жрецы прилежно возносили молитвы и подношения, отчего же было беспокоиться и следить за тем, чем занимаются люди там, внизу? Жрецам удалось отстоять озеро и сад, так что он опять забыл об этих громких незваных гостях. До сегодняшнего утра. Здесь, в его волшебном, любимом саду на берегах Аоимизууми, среди сакуры, которую он сам когда-то посадил и вырастил, во время цветения гуляли глупые человеческие женщины. Недопустимое святотатство! Размышляя как бы получше наказать нахалок, он невольно залюбовался красотой принцессы.

— Коэми-химэ, прошу вас! Отец будет очень зол, если узнает, что вы нарушили его запрет! Давайте вернёмся во дворец, пока никто не заметил вашего отсутствия!

— Отец всё равно найдёт повод наругаться, подожди, Нурико. Ему не угодить.

— Прилежная госпожа должна заботиться об уюте дома, а не учиться пути меча, и знать законы лучше своего брата-чиновника!

Вот как? Хомураби усмехнулся. Похоже, эта Коэми-химэ не только красавица, но и бунтарка.

— Ты хочешь сказать, что я плохо управляюсь с хозяйством? Помолчи, ты мешаешь своим кудахтаньем. И так скоро вернёмся, дай полюбоваться.

Нурико покраснела до самых кончиков ушей и замолчала.

— А ещё говорят, что демон-лиса, которая тут живёт, непослушным женщинам волосы так путает, что остаётся их только обрезать! — наконец, не выдержала она. Хомураби тихо захихикал в рукав. Надо же. Какие страсти. Нашли чем напугать — спутанными волосами. Коэми-химэ глубоко вдохнула и подошла к самому краю озера. Солнце торжественно поднималось из-за левого плеча горы постепенно окрашивая всё в яркие цвета. Хомураби призвал лёгкий ветерок, и заигравшие новыми красками лепестки закружились в воздухе. Казалось, маленькие феи танцуют над зеркальной гладью озера.

— Нурико, ты только посмотри! Какая красота! — радостно закричала принцесса, раскинув руки. — Доброе утро, хозяин горы! У тебя самый прекрасный сад в мире! Спасибо!

Хомураби улыбнулся. Почему-то уже не получалось злиться на эту маленькую девчонку. Тут Коэми-химэ опустила взгляд и увидела в воде отражение: прямо над её плечом среди цветов кто-то, притаившись, наблюдал за ней. В испуге принцесса обернулась, но на дереве никого не оказалось.

— Кто здесь? — в испуге крикнула она, но лишь тихое шуршание цветов было ответом.

Наконец, поддавшись уговорам Нурико, она позволила отвести себя обратно во дворец. Весь день принцесса ходила тихая и всматривалась во всех гостей. Утренняя выходка осталась незамеченной, но видение из озера всё никак не хотело покидать мыслей Коэми-химэ. Она видела незнакомца считанные мгновения, но каждая чёрточка прочно врезалась в память: тонкий нос, чётко очерченные губы, изящные брови, острый подбородок. А глаза... Никогда она не встречала никого подобного. К сожалению, никто из приехавших к отцу людей даже отдалённо его не напоминал.

— Дочь, о чём ты задумалась? — строго поинтересовался за ужином хозяин дома. — Никак загадываешь очередную проказу?

— Нет, нет, отец, — Коэми-химэ скромно улыбнулась. — Просто что-то с утра нездоровится.

— Тогда отправляйся спать пораньше, так уж и быть, в этот раз не будем утомлять тебя игрой и танцами.

Некоторые гости недовольно загудели — Коэми-химэ была жемчужиной двора, и многие надеялись завоевать её руку и сердце. Не только ради самой принцессы, конечно. Породниться с такой знатной семьёй было бы честью для всякого. Она стала бы достойной женой даже для Императора. А как здесь ухаживать, если источник твоего вожделения в глубоком поклоне скрывается на женской половине? Не прокрадываться же ночью. Поймают — не сносить головы! Мало кто догадывался, какой железный характер прячется за этим прелестным личиком, а Тайджи-доно не торопился распугивать женихов историями о своей дочери. Вся прислуга молчала о выходках принцессы под страхом ужасных кар.

Насмотревшись на празднующих людей, Хомураби облетел дворец в поисках покоев, где отдыхала принцесса. Устроившись среди ветвей ближайшего к веранде дерева, он навострил уши. Нурико распекала Коэми-химэ за то, что она так рано ушла. Неуважение к родителю и гостям, да и самой Нурико не удалось побыть среди гостей так долго, как хотелось бы — ей пришлось отправиться помогать принцессе готовиться ко сну.

— Говорила же я, что это дурная идея, отправляться к Аоимизууми! Почему вы меня не послушались, госпожа. Примерещился вам кто-то, теперь будете всех изводить пуще прежнего!

Коэми-химэ лишь недовольно отмахивалась.

Пролежав долгое время без сна — вот и лунный свет перестал пробиваться в опочивальню — принцесса встала и зажгла светильник. Чтобы как-то успокоить разволновавшуюся душу, она раскатала чистый свиток в надежде излить свои чувства на бумагу, но почему-то из-под кисти ничего не выходило. Промучившись с полчаса, но так ничего и не написав, она бросила писчие инструменты и вновь отправилась спать. К облегчению, сон пришёл почти мгновенно, и не отпускал до самого утра. Всю ночь ей снилось что-то настолько волшебное и прекрасное, что проснувшись Коэми-химэ какое-то время тихо лежала, пытаясь унять стук сердца. Но вспомнить ни одной детали сна так и не смогла.

— Госпожа, какой прекрасных стих вы сложили! — воскликнула Нурико, склонившись над столом, чтобы убрать тушь и кисти, и заметив свиток. — Никак ваш таинственный сакуровый незнакомец приходил и вдохновил вас.

В недоумении принцесса подошла к столику и с удивлением увидела изящно написанное хокку.

"Кружат лепестки

К дому Инари"

На последней строке в туши застыло несколько лепестков сакуры из сада Аоимизууми. Как они могли сюда попасть?

Коэми-химэ провела пальцами по словам. Почерк был размашистый, казалось, буквы всё пытаются вырваться за пределы свитка и птицами разлеться на волю.

— Нурико, помнишь, здесь недалеко на горе есть старый храм?

— Да, я слышала, как местные обсуждали, что ками не очень довольно постройкой дворца. И, кстати, именно оно в своё время запретило женщинам появляться возле Аоимизууми во время ханами. Думаю, нам стоит сходить туда помолиться. Может, демон-лиса простит нас и не будет путать волосы.

— Так значит, это храм Инари, — тихо, сама себе прошептала Хоэми-химэ.

— Конечно же, храм Инари. Вы же сами написали, — услышала её Нурико. — Пойдёмте быстрее. Утром ваш отец и гости собираются на охоту. Как они уедут, можно будет посетить его.

Когда с шумом и гамом кавалькада выехала со двора и растворилась в лесу, принцесса и её служанка отправились в путешествие к храму. Довольно скоро они увидели тории. Яркая краска сияла, радуя глаз, каменные лисы при входе щеголяли новыми алыми накидками. Ступеньки были крепкими и чисто выметенными. Храм явно не бедствовал, а жрецы не отлынивали от работы. Коэми-химэ посмотрела на лестницу — другой её конец терялся где-то высоко вдали — и грустно вздохнула. Восхождение предстояло долгим.

Стоящие вдоль лестницы статуи, казалось, внимательно наблюдали за поднимающимися. Коэми-химэ постоянно чувствовала на себе то тяжёлые, то любопытные взгляды, как будто бы у каждой каменной лисы свой характер. Наконец, совсем выдохшись, они поднялись наверх. Храм встретил их пустотой и молчанием. Гигантское священное дерево медленно роняло лепестки, устилая площадь перед основным святилищем плотным розовым ковром.

— Подождите здесь, госпожа, я пойду поищу настоятеля, — Нурико отправилась куда-то к строениям, а принцесса присела под священным деревом перевести дух.

Неожиданно сверху раздался тихий смех. Коэми-химэ подняла глаза и увидела край нарядных шёлковых одежд: среди веток кто-то сидел, но кто — было не рассмотреть. Густой цвет сакуры скрывал от любопытных глаз все подробности.

— Кто здесь?

— Сшей чёрное кимоно с золотыми птицами на рукавах и подоле, и я не стану наказывать тебя за то, что ты нарушила мой запрет, — произнёс мягкий голос. Невозможно было определить — говорит мужчина или женщина. — Оби я хочу алый, с узором из золотых перьев и с золотым шнуром. Используй только лучшие ткани и лучшие нитки, чтобы мне было не стыдно явиться в этом наряде на приём к Императору.

Коэми-химэ обомлела — похоже, демон-лиса действительно разозлилась на её вчерашнюю выходку. Одно дело нарушать запреты отца, и совсем другое разгневать ками этих земель. Но так хотелось посмотреть на настоящую демона-лису, пусть одним глазком! Как же её выманить?

— О, ками-сама! Не будешь ли ты любезна появиться хотя бы на мгновение, чтобы я могла выбрать, какой оттенок золотого лучше подойдёт к твоим волосам?

Опять раздался тихий смех:

— Ты так хочешь посмотреть на меня? Что ж, смотри! — тут же налетел сильный ветер и Коэми-химэ пришлось прикрыть лицо рукавом, но когда она отняла его — прямо перед ней в нескольких шагах стояла демон-лиса. Рукава богатых одежд стелились по земле, а огненные волосы вились в воздухе, как жидкое пламя. Лицо ками скрывала изящная маска, на которой тонкими линиями была изображена морда хитро улыбающейся лисы. Как же можно сшить кимоно, которое хотя бы не уступает тому, что уже сейчас на демоне-лисе? И любая золотая нить поблекнет в сравнении с этими волосами! Заметив смесь восторга и отчаяния в глазах принцессы, демон-лиса снова засмеялась: — Ну как? Посмотрела? Даю тебе времени ровно год. К следующему ханами я буду ждать, что ты лично принесёшь моё новое кимоно к берегам Аоимизууми. Не справишься — изведу всю твою семью, а превзойдёшь мои ожидания — щедро награжу.

И вновь поднялся сильный ветер. Демон-лиса исчезла. Посидев какое-то время под дереом, принцесса поднялась — Нурико всё не шла. Может, потерялась среди храмовых построек. Было понятно, что теперь им здесь делать нечего — нужно не теряя ни минуты возвращаться во дворец, искать шёлк и нити, и приступать к работе. За год сшить такое кимоно, как хотелось ками, было просто невозможно. И самое ужасное: как рассказать об этом отцу?

Когда Тайджи-доно узнал, что произошло, его гнев было сложно описать словами. Он ходил по покоям похожий на грозовое облако. Никто из домашних не смел беспокоить его или хотя бы попадаться на глаза. На следующий день, запершись от гостей, он собрал всю семью. Грозно нахмурив брови он, наконец, сказал:

— Моя глупая дочь, Коэми, навлекла ужасную беду на себя и всех нас. Я думаю, все уже знают, что если она не пошьёт за год кимоно для демона-лисы, то вся наша семья будет уничтожена. Каждый понимает, что ками просит невозможного, и мы все обречены. Поэтому я решил следующее: я отдам свою дочь за первого, кто попросит её руки.

Всю ночь Коэми-химэ лила слёзы. То, что заявил отец, значило, что он не верил, что принцесса сможет закончить работу. Выдавая её замуж, он отдавал её в другую семью таким образом отводя проклятье в сторону от себя. Ну и что, что Коэми-химе при этом погибнет вместе со своей новой семьёй — это было уже не так важно. Сама ведь виновата.

На следующее утро всех разбудил лай собак, топот копыт и звон серебряных колокольчиков — ко дворцу подъехала целая процессия богато наряженных людей.

— Госпожа, госпожа, пойдёмте быстрее! Там, говорят, приехал какой-то знатный господин! — Нурико торопливо собиралась хватая то одно, то другое.

— Ах, Нурико, оставь. Мне это не интересно боле.

— Прекратите, госпожа! Не время раскисать! Я бы на вашем месте уже начинала думать о работе! Каких птиц вы выберете? Какой длины рукава сделаете? Какого цвета подберёте исподние кимоно? Ну же, давайте я набелю вам лицо, вы совсем заплаканная. Говорят, приехавший господин настоящий красавец!

Когда они пришли, Тайджи-доно уже беседовал с новым гостем в павильоне.

— О, Коэми, как хорошо, что ты пришла, я как раз рассказывал, как ты красиво поёшь. Сыграй нам что-нибудь, — радостно воскликнул Тайджи-доно, увидев дочь. Коэми-химе склонилась в глубоком поклоне, пряча заплаканные глаза.

— Я думаю, у столь прекрасного цветка и голос должен быть под стать, — вдруг услышала она мягкий голос и в удивлении подняла голову. Она точно слышала его уже где-то, но где? Молодой господин был действительно очень хорош собой, с кожей, как из лучшего фарфора, тонкими чёрными бровями, точно нарисованными тончайшими кистями, пронзительными глазами, гладкими блестящими волосами, уложенными в аккуратную причёску... И охотничий костюм был ему очень к лицу.

— Для меня будет большой честью развлечь вас, — потрясённо произнесла Коэми-химэ. И таинственный незнакомец из сада Аоимизууми, и демон-лиса — всё вылетело из головы, когда она встретилась взглядом с новым гостем отца. Он лишь улыбнулся.

Часы летели незаметно: Коэми-химэ не могла отвести глаз от молодого господина, полностью очарованная его манерами и голосом. Подавая обед и напитки, ей удалось подслушать, что Хомураби-доно в каком-то роде их сосед — все земли в округе, включая саму гору, принадлежали ему. И он рад, что часть леса, проигранная им Императору за партией го пожалована такой порядочной и знатной семье. Он редко бывает в столице, поэтому хорошие соседи стали бы для него настоящей отрадой. Что ни делается, всё к лучшему, не так ли?

— Полно ли, все земли изначально жалуются Императором! Как можно проиграть ему земли, подаренные им же? — всплеснула руками Нурико. Коэми-химэ лишь пожала плечами:

— А тебя нисколько не смущает то, что он играл с Императором в го?

— И это тоже странно... Тогда он ведь должен быть очень знатным, ведь так?

— Увидишь его завтра и поймёшь, — принцесса мечтательно расчёсывала волосы. — Он похож и на луну, и на солнце одновременно.

Нурико лишь сокрушённо качала головой — не о том думала обычно такая трезвомыслящая госпожа. Может, горе сломило её, и она решила отдаться на волю течению?

Ночью Коэми-химэ проснулась от тихих звуков сямисэна, доносящихся откуда-то снаружи. Похоже, никого больше эта странная полуночная игра не разбудила. Накинув на плечи кимоно, никем не замеченная, она выбралась на улицу. Сакура уже доцветала, роняя последние лепестки на землю. Звуки привели её к одному из павильонов в глубине сада. Принцесса выглянула из-за дерева пытаясь рассмотреть кто же играет такую медленную, задумчивую мелодию, как вдруг заметила мелькнувшую тень, и сразу же раздался приглушённый голос:

— Мой господин, я узнал, что вы хотели.

— Так почему же милая Коэми-химэ такая заплаканная?

О, этот мягкий голос! Принцесса прислонилось к дереву: казалось, каждый раз, когда она слышала этот голос, её ноги теряли силу.

— Я подслушал разговор служанок. Они говорят, ками этих земель наложил на принцессу проклятье — если она не пошьёт за год прекрасное кимоно, то ками изведёт всю семью. Тайджи-доно, отец, сказал, что чтобы отвести проклятье отдаст её за первого же, кто попросит её руки.

— Вот как? — казалось, молодой господин раздумывает о чём-то.

— Времени ей отведено до следующего ханами.

— Что ж, — он резко ударил по струнам. — Можешь идти.

— Мой господин, не думаете же вы...

— Иди, Цукикагэ, иди, — молодой господин опять начал медленно перебирать струны.

Тень мелькнула и исчезла. Похоже, странный собеседник покинул Хомураби-доно. К чему был этот разговор? Коэми-химэ так и подмывало выйти к Хомураби-доно, но не придумав достойного повода, она вернулась в комнаты.

Сон не приходил к ней до самого утра. Время от времени в углах мерещились тени, а из сада доносились странные звуки. Как будто бы все мелкие духи по какому-то делу решили выйти сегодня ночью на разведку. Принцесса забылась в беспокойной дрёме только перед самым рассветом, когда небо уже начало постепенно сереть.

— Моя госпожа, просыпайтесь, моя госпожа! Удивительные новости! — тормошила её Нурико. — Скорее, моя госпожа! Весь дворец говорит только об этом!

— В такую рань, что случилось, Нурико? — Коэми-химэ сонно потянулась.

— Хомураби-доно просит вашей руки у Тайджи-доно!

Вся дворовая прислуга возбуждённо шепталась по углам, Коэми-химэ шла и слышала, как волны этого шёпота вырастают прямо за спиной подобно цунами.

Раненой птицей она влетела в банкетную залу — но там были лишь отец с гостями. Не слыша их призывов, она убежала прочь в поисках молодого господина. Принцессе было и радостно, и горько — с одной стороны, её сердце уже принадлежало Хомураби-доно, пусть он об этом и не знал. А с другой стороны, отец ведь отдаст её в его семью, и тогда и Хомураби-доно, и вся его родня погибнут! Коэми-химэ нашла его в той же беседке, где он играл предыдущей ночью на сямисэне. Услышав приближающиеся шаги, он обернулся и, увидев, кто к нему спешит по садовым дорожкам, улыбнулся.

— Хомураби-доно! — Коэми-химэ расплакалась.

— Что случилось, Коэми-химэ? Кто тебя обидел? — встревожился гость. Принцесса могла лишь продолжать плакать и горестно качать головой. — Скажи, кто тебя обидел, и я разберусь с этим мерзавцем!

— Не надо! Не надо, Хомураби-доно! Не просите моей руки, прошу вас, уезжайте!

— Неужели я тебе не к душе? — Хомураби-доно мягко обнял её. — Прошу тебя, успокойся. Что тебя тревожит?

— Вы же знаете, что на мне лежит проклятье демона-лисы. Зачем вы обрекаете свою семью на гибель? Уезжайте, пока не поздно!

— Я не боюсь проклятья. Тайджи-доно дал согласие на нашу свадьбу, и завтра же проведут церемонию венчания. Мы с тобой уедем из этого места, не успеют осыпаться последние лепестки с деревьев.

— Но как же демон-лиса?

— Тебе ведь нужно за год пошить кимоно, в котором не стыдно прийти на приём к Императору, ведь так?

Принцесса кивнула.

— Если ты пошьёшь его, то проклятье рассеется. Не бойся, я помогу, и ты успеешь вовремя.

— Но... — Коэми-химэ попыталась возразить, но Хамураби-доно не дал сказать ни слова, приложив палец к её губам.

— Не беспокойся, всё будет хорошо.

На следующий же день сыграли свадьбу. Все гости, кто в это время гостил во дворце Тайджи-доно, участвовали в празднике. Многие ворчали, что никак здесь пытаются скрыть позор семьи — так быстро отыграть свадьбу было кощунством, нарушением всех обычаев. Особенно печалились молодые люди, которые раньше рассчитывали просить руки Коэми-химэ. Весь день шёл пир, казавшийся бесконечным. Но вечер неуклонно близился. Вот и настал момент, когда молодожёнам пришло время покинуть гостей.

Как поведёт себя Хомураби-доно? Коэми-химэ знала много историй, но самой ей ещё не приходилось ложиться с мужчиной на одно ложе. Наконец, служанки оставили её одну дожидаться прихода мужа. Нужно броситься ему на шею, или ждать, пока он сам сядет рядом? Занятая своими мыслями, принцесса не заметила, как молодой господин вошёл в опочивальню и замер у двери, наблюдая за ней. Возможно, дрожью ресниц, или напряжённостью пальцев она выдала своё волнение. Хомураби-доно бесшумно опустился рядом и взял Коэми-химэ за плечи. Мягко повёл руками, освобождая плечи своей молодой жены от кимоно. Поцеловал в основание шеи.

— Сегодня Коэми-химэ выглядит прекрасней, чем все цветы, которые я когда-либо видел, — прошептал он.

Это была ночь поцелуев и нежных прикосновений. Никогда раньше Коэми-химэ не испытывала чего-либо подобного. Хомураби-доно, казалось, исследовал каждый закоулок её тела. Глазами, губами, руками. И потом... Никакие слова не могли описать тех переживаний.

Прошла ночь, наступило утро. Пришла пора прощаться с родными и знакомыми — молодая госпожа отбывала в новую семью вместе с молодым господином. Нурико, уезжавшая вслед за своей госпожой, горевала пуще всех. Подали праздничную повозку для юной жены и её служанки, воины Хомураби-доно оседлали коней и после громких прощаний отправились в путь.

И только когда процессия скрылась из глаз, Тайджи-доно задумался, что даже не представляет, где находится дворец его новоявленного зятя.

Повозка ехала плавно, словно катила по воздуху. Коэми-химэ любовалась проплывающими мимо пейзажами, Нурико вытирала слёзы. Хомураби-доно говорил, что они доберутся домой ещё до того, как сядет солнце. Принцессе не терпелось побыстрее приехать — с молодым господином её ждала абсолютно новая жизнь, о которой она раньше и не подозревала. Ну и пусть они будут жить в глуши, а не в столице — если ей захочется, она в любой момент может поехать туда. Как оно будет теперь, без надзора отца, сама хозяйка? Неожиданно Нурико тихо ойкнула.

— Госпожа, посмотрите, — замирающим голосом прошептала она. — Что происходит?

Коэми-химэ ещё раз выглянула за покрывало. Повозка действительно летела над землёй! Уже и верхушки деревьев стелились снизу. Аккуратные заплатки рисовых полей блестели, затопленные, на солнце. Кажущиеся круглыми монетками из-за своих соломенных шляп, крестьяне медленно двигались меж по дорогам.

— Мы летим? Но как такое возможно? — Коэми-химэ перевела взгляд на процессию. Лошади под всадниками ступали по воздуху, как по земле. Волы мерно тянули повозку не спотыкаясь и не сбиваясь с шага. Тут к ним подъехал молодой господин.

— Хомураби-доно, неужели мы действительно летим?

— Это самый быстрый путь добраться домой. Надеюсь, вы не против такого способа передвижения, — Хомураби-доно слегка поклонился в седле.

— Вы не говорили, что вы умеете...

— Летать? — Хомураби-доно засмеялся. — Я говорил, что Император иногда призывает меня, так как я чародей. Перечислять всё, что я умею, выглядело бы как хвастовство и лишняя трата времени. Вы не находите, моя принцесса?

Щёки Коэми-химэ заалели. Даже просто от голоса мужа по её телу разливалась странная волна жара, а когда он ещё и был так близко...

— Да, вы правы, Хомураби-доно. Но, право же, нам впервые приходится путешествовать таким образом. Простите наше удивление.

Но впечатления от поездки по воздуху растаяли, как первый снег, когда перед ними предстал дворец Хомураби-доно.

— Что это?.. — тихо прошептала Нурико.

— Кажется, теперь мы будем здесь жить, — так же тихо ответила Коэми-химэ, потерявшая голос от увиденного.

Дворец, открывшийся им с высоты птичьего полёта, поражал воображение количеством павильонов, дорожек, ухоженных садов, озерец... Меж домов скользили слуги, яркая черепица блестела на солнце.

— Интересно, дворец Императора так же велик и красив?

— Устыдись, Нурико. Конечно же, у Императора самый большой и красивый дворец, — но в словах Коэми-химэ не было должной уверенности.

Казалось, что принцесса попала в волшебный мир. Загадочные птицы пели в беседках, красивые слуги выполняли любые, самые прихотливые пожелания. Изысканная еда, лучшие одежды — всё, чего только можно пожелать в самых смелых мечтах, было теперь её обыденностью.

Хомураби-доно приносил лучшие ткани и лучшие нитки к ногам Коэми-химэ. Лучшие камни для украшения птиц, лучшие пяльцы... Принцесса шила днями и ночами, стараясь успеть — она любила молодого господина всем сердцем и не хотела, чтобы с ним хоть что-нибудь случилось. Хомураби-доно часто уезжал по делам, иногда ненадолго, на день или два. Иногда его не было целых десять дней. Но каждый раз он привозил с собой множество гостинцев и интересных историй — о жизни крестьян, о событиях в столице, что говорил Император, как дела на границах мира.

В счастливых днях и ночах минула весна. Пришло и закончилось лето. Тихо и незаметно прошуршала мимо своими нарядами осень. И вот, в одно прекрасное утро Коэми-химэ вышла в сад и увидела снежинки, медленно кружащие в воздухе. Озерцо по краю схватилось тонкой прозрачной плёнкой льда. Пришла зима. А кимоно было готово лишь наполовину.

— Мой господин, что мне делать?

Коэми-химэ сидела сама не своя — Хомураби-доно так ей доверял, но она уже видела, что не может спасти ни его, ни себя. Молодой господин думал не очень долго.

— Я думаю, я знаю, как тебе помочь. Но я не хотел прибегать к этому способу раньше, так как он довольно болезненный.

— Я согласна на всё, мой господин, лишь бы отвести беду от твоего дома.

— Ну, что ж, пойдём со мной, — Хомураби-доно тяжело поднялся и отправился куда-то вглубь дворца. Минув несколько павильонов и садиков, они добрались до одного из складов что стоял рядом с архивами в глубине дворцового комплекса. Поднявшись на второй этаж, и какое-то время побродив меж стеллажей выискивая лишь ему одному понятные метки, он снял с полки какую-то старую шкатулку. Осторожно очистив от пыли, молодой господин протянул её принцессе:

— Возьми, это золотые иглы. Они шьют в несколько раз быстрее обычных, тебе нужно только хорошенько представить узор, который они должны создать. Но они исколют все твои пальцы — без крови у них нет сил двигаться.

Коэми-химэ с поклоном приняла шкатулку.

— Я благодарю тебя, мой господин. Я буду стараться изо всех сил.

Управляться с новыми иглами оказалось намного сложнее, чем представляла себе принцесса. Кровь всё время капала с тонких белых пальцев, и приходилось быть предельно осторожной, чтобы не испачкать вышивку. Но дело пошло намного быстрее — с каждым днём всё больше птиц разворачивало крылья и запрокидывало головы в застывшем танце.

И вот, когда в низинах уже начал сходить снег, кимоно было закончено. Оставалось лишь расшить оби золотыми перьями, и работа сделана. Коэми-химэ решила немного отдохнуть. До того, как начнёт цвести сакура подле Аоимизууми, оставалось ещё несколько недель. Принцессу переполняло счастье — она успеет! И с Хомураби-доно не случится ничего ужасного. Пусть она не может сейчас держать в руках палочек из-за многочисленных уколов, оставленных иглами, пусть она не может провести чайную церемонию, но отцветёт сакура — и всё закончится. Они будут жить долго и счастливо.

Коэми-химэ вышла подышать свежим воздухом — была уже поздняя ночь, но от радости, переполнявшей из-за близкого завершения трудов, не спалось. Молодой господин опять уехал по делам, и по тому, как он был мрачен перед отъездом, принцесса поняла, что вернётся он не скоро. На морозном чёрном небе острыми серебряными гвоздиками мерцали звёзды: здесь, в горах, дыхание близкой весны ещё не ощущалось. "Там, внизу, наверное, уже вовсю журчат ручьи из талого снега" — подумала принцесса. Она стала прогуливаться по замершему садику — вся прислуга, включая верную Нурико, уже спала, и тишину нарушали лишь слабый ветер шуршащий в ветвях, да далёкие звуки леса, почти неразличимые здесь. Представив себя огнедышащим драконом, принцесса дунула посильнее — пар заклубился перед лицом. Радостно улыбаясь, она закружилась, поддавшись настроению, но неожиданно резко остановилась: небо беззвучно рассекло надвое огненное облако. Оно беззвучно опустилось где-то среди дальних построек, несколько раз полыхнуло заревом над крышами домов и исчезло. Снедаемая тревогой и любопытством, Коэми-химэ бросилась туда со всех ног. Удивительным было то, что от облака не донеслось не единого звука, хотя в представлении принцессы подобные действа должны были сопровождаться грохотом, как у праздничных фейерверков.

В этой дальней части дворца ей не доводилось бывать раньше — здесь рядами стояли склады и амбары. Двери одного из строений были приоткрыты — тяжёлый засов валялся чуть поодаль, а сквозь оставшуюся щель пробивался слабый отблеск лампы. Тихо подкравшись, Коэми-химэ заглянула внутрь, да так и обмерла: над одним из сундуков склонилась демон-лиса, и не от лампы был виден свет на улице, а от огненных волос ками. Первой мыслью Коэми-химэ было то, что божество узнало о помощи, которую оказал ей Хомураби-доно, и пришло с каким-то злым умыслом. Ведь теперь принцесса окончит заказ вовремя, и ками не сможет забрать жизни её семьи. Может, демон-лиса решила обокрасть их дом? Или решила сразиться с Хомураби-доно, когда последний не будет ожидать нападения, и теперь готовится к нападению? Но чем дольше Хоэми-химэ наблюдала за неожиданной гостьей, тем страннее ей казалось происходящее. Действуя лишь левой рукой, демон-лиса доставала из сундука различные предметы, но каждый раз недовольно отбрасывала в сторону. Вокруг, на полу, скопилось уже большое их множество — тесёмки, мешочки, ленты, шнуры, обрезы шёлка. Наконец, достав обрез хлопка, она угомонилась и, устроившись прямо на полу, начала отрывать правый рукав своего великолепного кимоно. Вот, с громким треском шов поддался и Коэми-химэ пришлось прикусить рукав, чтобы не вскрикнуть — выше и ниже локтя рука пришелицы была обезображена жуткими следами от когтей. Из глубоких ран сочилась кровь. Раскатав ткань, гостья попыталась сделать повязку, но одной левой рукой у неё ничего не получалось, лишь ткань медленно окрашивалась в красный цвет.

Было не понять, что случится с ками, если ему дать истечь кровью — умрёт ли? Но они ведь вроде бы бессмертны? Никто не знает наверняка. Коэми-химэ прогнала свой страх и толкнула створки дверей — она здесь хозяйка, и демон-лиса её гостья. Кто знает как всё повернётся, если ей не помочь сейчас? Услышав шаги, демон-лиса резко развернулась к входу. Пусть с искалеченной рукой, но она была готова сражаться, и маска, закрывающая лицо, по-прежнему хитро улыбалась.

— Вам не справиться самой, позвольте помочь, — произнесла принцесса борясь с дрожью в голосе.

— Почему? — наконец, после долгой паузы спросила демон-лиса.

— Я — хозяйка этого дома, а вы — моя гостья, пусть и нежданная. Позвольте помочь вам.

— Что ж, хорошо, — кивнула демон-лиса. — Позвольте воспользоваться гостеприимством.

Коэми-химэ несмело подошла, осторожно взяла руку пришелицы и осмотрела раны.

— Вы сможете идти? Их нужно промыть.

Демон-лиса лишь молча кивнула. Сделав временную перевязь, чтобы унять кровь, они отправились к покоям принцессы. Там, устроив гостью, Коэми-химэ взялась разогреть воду. Демон-лиса тем временем осмотрелась. Заметив кимоно, что стояло здесь же, она указала на него здоровой рукой:

— Это моё новое кимоно? — поинтересовалась она.

— Да, госпожа. Нравится ли вам?

Демон-лиса вновь кивнула:

— Да, выглядит мило. И я смотрю, ты успеваешь к сроку. Молодец.

Коэми-химэ зарделась, но промолчала. Она принялась осторожно обрабатывать раны.

— Потерпите ещё немного, госпожа. Осталось чуть-чуть, — закончив с перевязкой, принцесса перевела дух. Она всё боялась, что гостья передумает, и, чего доброго, бросится на неё. Кто знает, что у духов на уме, и как они поступят, если им больно.

Демон-лиса внимательно осмотрела руку.

— Спасибо, — она достала из волос заколку с колокольчиком на конце. — Прими это в знак моей благодарности. Вдень её в причёску, и никто не сможет заколдовать тебя.

Девушка с трепетом приняла подарок.

— Благодарю вас, госпожа...

— Нет, не стоит. Ты её заслужила, — пришелица поднялась на ноги. — Мне пора идти, проводи меня.

Молодого господина не было уже довольно долго, но слуги шептались, что происходит что-то странное.

— Говорю же, что он во дворце, — услышала однажды принцесса разговор двух служек. — Я собственными глазами видел свет в его покоях!

— Но почему он не выходит в обеду, да и никто не слышал, как он вернулся?

— То, что его никто не видел, ещё ничего не значит!

— Я скорее поверю в воров, чем в то, что господин прячется в собственном же доме.

— Да ты что! Только безумец возьмётся пытаться ограбить Хомураби-доно! Да и как воры сюда доберутся?

Действительно, с чего бы Хомураби-доно так себя вести? Коэми-химэ задумалась. Её никогда раньше не беспокоили долгие отсутствия дорогого мужа. Ночью, дождавшись, когда все заснут, принцесса отправилась к покоям молодого господина. Сквозь сёдзи действительно пробивался тусклый свет. Она проткнула бумагу пальцем в неприметном месте и заглянула внутрь. За столиком сидела демон-лиса, и её огненные волосы озаряли всё вокруг. Кимоно на ней было уже другое, но то, как она осторожно держала правую руку, говорило о том, что раны всё ещё не зажили. Перед демоном-лисой склонилось в поклоне странное существо — вроде бы и человек, но вроде бы и тень. Не понять.

— Мой господин, это путь к самоубийству. Дворец отнимает у вас слишком много сил. Посмотрите на себя! В следующий раз безземельники могут и одолеть вас. Что тогда делать нам всем, простым духам?

Господин молчал, думая о чём-то своём.

— Мой господин, вы слышите меня? Зачем вы связались с этой смертной? Отправьте её обратно к людям, ей не место в вашей обители!

— Замолчи, Цукикагэ, — устало ответила демон-лиса. — Не тебе решать, как мне поступать.

— Но и не вам решать, как поступать с собой, мой господин! Вы в ответе за всех нас. Пусть хотя бы беспокойство о девушке вернёт вам трезвость! Что будет с ней, если вас не станет?

— Ступай, Цукикагэ, я хочу отдохнуть.

— Но мой господин...

— Я сказал ступай.

Цукикагэ просочился сквозь щель между сёдзи и исчез.

Только вернувшись в свои покои Коэми-химэ заметила, что её лицо мокро от слёз.

Молодой господин торжественно вернулся домой лишь на следующей неделе. Он выглядел осунувшимся и бледным. Нурико сразу же сообщила, что местные слуги о чём-то беспокоятся и беспрестанно шепчутся по углам. Похоже, нездоровый вид господина очень смущал их. Присутствие весны уже ощущалось в каждом вдохе, в каждой капле.

После ужина Хомураби-доно пожелал отдохнуть. Коэми-химэ нашла его дремлющим на веранде с чашкой сакэ в руке. Тихо подойдя сзади, принцесса укутала его в чёрное кимоно, расшитое танцующими золотыми птицами. Пусть днём уже стояла погожая погода, по вечерам всё ещё было холодно. Зябко поёжившись, Хомураби-доно открыл глаза.

— Спасибо, — сонно пробормотал молодой господин, но тут увидел, чем именно его укрыла жена.

— Я закончила вовремя, мой господин. Нравится ли вам кимоно?

— Оно прекрасно. Благодарю тебя.

Хомураби-доно какое-то время молчал, всматриваясь в лицо принцессы.

— Ты не выглядишь счастливой, — наконец, произнёс он.

— Наша скорая разлука очень печалит меня, мой господин, — еле сдерживая слёзы призналась Коэми-химэ. — Ведь теперь, когда я знаю, кто вы, мы должны расстаться.

— Ты ненавидишь меня?

— Отчего бы? — грустно покачала головой Коэми-химэ. — Это было самое счастливое время в моей жизни.

— Тогда почему?

— Я слышала ваш разговор с Цукикагэ, мой господин. Если с вами случится что-либо ужасное, я никогда себе не прощу. Пожалуйста, поберегите себя.

— Но...

— Вы в ответе за все эти земли, и не только духи находятся на вашем попечении, но и люди.

— Помолчи, — Хомураби-доно приложил палец к её губам. — Какая мне разница, что станет с этими землями, если не будет рядом моего прекрасного цветка?

— Моя жизнь в сравнении с вашей — мгновение. Какой вам прок от промелькнувшей искры?

— Можешь молить сколько угодно, но я не отпущу тебя.

— Но...

— Я так решил.

— Но...

— Ты моя жена.

— Но что же делать? Если так и будет продолжаться...

Хомураби-доно закрыл глаза, и через несколько мгновений перед Коэми-химэ сидела огненная демон-лиса. Принцесса протянула руку и сняла с неё маску. Незнакомец, которого она видела однажды в отражении Аоимизууми, улыбнулся.

— Здравствуй, я — Хомураби.

— С возвращением.