Повесть первая: о пепелище

— Бывал когда-нибудь в чайных домах на тракте? Нет? — купец ухмыльнулся. — Ладно, держись поближе ко мне.

Обогнав Ким, он первым шагнул на двор небольшого дома, небрежно толкнув плетеную из ветвей калитку плечом. Сидящие на опоясывающей дом веранде посетителя разом повернули головы. Кто-то из них отодвинул москитную сетку, чтобы лучше разглядеть прибывших. Под пристальными и насмешливыми взглядами Ким почувствовала себя неуютно. Аки-но Ранмяку невозмутимо взбежал по невысоким ступенькам, сделанным из грубо обработанных пластин известняка и ракушечника, на ходу снимая дорожные ботинки, сбросил с плеча свой тюк и уселся на подушки за свободным столиком.

— Иди сюда, парень, тебе не помешает чашечка чаю, — обернувшись к вышедшей из дома женщине, он начал бормотать что-то неразборчивое.

Ким опасливо приблизилась к веранде, замешкавшись, чтобы развязать тесемки на своих сандалиях. На подушки она опустилась, робко оглядываясь, однако, посетители чайного домика уже перестали обращать на вновьприбывших внимание. Куда больше их занимала пара совсем молоденьких — лет по четырнадцать — девушек в розовых хлопковых платьях, поднятых почти до колен и с почти обнаженными спинами. Та, что постарше, обмахиваясь веером с какими-то стихами, приблизилась к Аки-но Ранмяку и сладко улыбнулась.

— О-Сэ! — купец ответил не менее широкой, но очень холодной улыбкой. — Я вижу, ваши с братом дела пошли в гору... Не поторопишь старуху?

Девушка, пряча гримасу за веером, убежала в дом, мелко семеня. Спустя минуту она вернулась, неся поднос с чайником и двумя чашками. Следом прежняя женщина внесла небольшую дымящуюся жаровню. Купец сунул руку за пазуху и достал завернутую в шелк трубку и вышитый кисет.

— Куришь? Нет? И правильно. Чего здоровье-то гробить с юности.

Подцепив с жаровни уголек фигурно кованными щипцами — Ким почему-то вспомнились почти такие же, но еще более затейливые, с которыми не расставался отец — купец раскурил трубку и привалился к столбику, поддерживающему навес. Трость легла у него поперек коленей, словно могла понадобиться. Может, бить нерадивую прислугу?

— Я так посмотрю, Ким, ты очень торопился в город. Неотложное дело?

— Я ищу одного человека.

Пригубив чай, который он плеснул на самое донышко чашки, Аки-но Ранмяку едва заметно улыбнулся.

— Сразу видно, что ты не часто бываешь в больших городах: иначе не стал бы налетать на вооруженного человека. Молодые самураи нынче очень вспыльчивы. Купцов развелось столько — я всяких богачей имею в виду — что юноши из знатных семей начали порядком кичиться своими предками. Уф-ф, — купец мученически вздохнул. — Глупости все это. Кого ты ищешь? Может быть, я смогу тебе помочь. Я частенько бываю в Блайдо по торговым делам.

Ким еще раз внимательно оглядела его. Невысокого роста, худощавый, светловолосый, со спокойным безмятежным взглядом серых глаз. Непохоже было, чтобы такой человек мог знать хоть что-то о величайшем фехтовальщике эпохи.

— Боюсь, что нет, господин Аки.

— О, как официально! Можешь звать меня Раном, в конце-концов, так не современно звать человека по фамилии! — купец подмигнул. — Все-таки, юноша, кого ты ищешь так усердно, что готов подвергнуться смертельной опасности, а? Деревенским не стоит совать длинные носы в город, вот что я хочу сказать.

— Я ищу человека по прозвищу Кеншин, — тихо ответила Ким.

Ран медленно опустил веки, следя за искрами, пляшущими над жаровней.

— Вот как? И кто же тебе нужен?

— В смысле? — Ким нахмурилась. — Мне нужен знаменитый Высочайший Мастер Кеншин, о котором столько ходит легенд.

— Я имею в виду: Танцующий с мечами, или Читающий на ветру? — серые глаза уставились на Ким в упор.

— Я.... Я не знаю...

— Танцующий — мечник, Читающий — оружейник. И оба они, наверное, давно уже на том свете. Переродились карпами в пруду храма Икэ, — купец покачал головой. — Возвращайся-ка в свою деревню и не суй нос туда, где его запросто тебе отрежут.

Ким, осторожно отставив чашку, поднялась.

— Прошу прощения за доставленные неудобства, Аки-доно.

Она поклонилась. Купец отмахнулся, цветки сливы, вышитые на рукаве коралловым шелком, блеснули в свете фонаря, подвешенного на балке.

— Постой, мальчик...

— Еще раз — мое нижайшее извинение.

Быстро натянув сандалии, Ким, даже не завязав тесемок, побежала прочь со двора. Купец, встав и прислонившись плечом к столбику, еще долго смотрел ей вслед.

Паланкин, расшитый лумалами

Надели мы сегодня

платье странствий,

надели мы сегодня

платье странствий.

Путь дальний впереди, когда же снова

увидим мы столицу?

Кандзэ Кодзиро Нобумицу "Фуна-Бэнкай"

По светло-серому шелку абары растеклось багровое пятно пролитого вина. Йури Соджиро с раздражением отбросил кубок и, щурясь, посмотрел на юного слугу. Мальчик сжался в комок, стараясь стать как можно незаметнее, и принялся промакивать пятно листком рыхлой бумаги.

— Что за бесполезные люди! — лениво протянул Соджиро, откидываясь на подушки. — Как только ты можешь восхищаться ими, Гаку?

Сидящий напротив старик отвернулся к окну. Паланкин в который раз тряхнуло. Соджиро вытолкнул слугу наружу, небрежно бросил поверх винного пятна небольшую подушку и скрестил руки на груди. Ежемесячный переезд из одной резиденции в другую порядком раздражал его, однако перечить отцу молодой княжич Ришика не собирался. В конечном счете, Блайдо был не самым худшим вариантом. Существовали и вовсе заштатные городишки, которые даже зваться так не имели право, однако же, старый князь предпочитал проверять все самолично, и всюду таскал за собой сына, который без подобной проверки вполне мог бы и обойтись.

— Долго еще? — зевнул молодой человек, прикрывая глаза.

— Терпение — добродетель, господин, — покачал головой Гаку. — Нам осталось миновать всего три деревни, так что этой ночью вы будете спать в своей постели.

— Это-то меня и пугает, — проворчал Соджиро, отбрасывая с набеленной щеки светло-лиловую прядь*. — В этом Блайдо одни торговки рыбой, нету даже просто хорошеньких женщин. Нет, Гаку, ты видел их руки?!

Соджиро посмотрел на собственные — обтянутые тонкими перчатками из великолепно выделанной и посеребренной кожи. На безымянном пальце поблескивал безвкусный золотой перстень-печатка с темным нефритом. В грубо изрезанной лумале также пряталась позолота. Задумчиво водя кончиками пальцев по печатке, Соджиро отвернулся к окну.

— Что за человек едет с отцом? — глухим голосом спросил он, сонно оглядывая очертания деревьев за ажурной занавесью. — Имперец?

— Не знаю, господин, — Гаку пожал плечами. — Не забивайте себе голову. Может, партия в ю-о*...

— Отстань! — отмахнулся молодой человек. — Надоело. К тому же, ты все время выигрываешь. Это скучно.

— Вам просто стоит быть повнимательнее, господин.

— Идиотская игра, — Соджиро безо всякого раздражения запустил в наставника веером, который старик поймал без особых затруднений. — Я буду спать!

Закрыв глаза, молодой княжич притворился спящим, однако весьма неубедительно. Паланкин вновь тряхнуло, занавесь, расшитая розовыми лумалами, хлестнула Соджиро по лицу.

— Погадай мне, дед, — тихо и мягко попросил Соджиро.

Гаку откинул крышку ларца, стоящего рядом с ним среди подушек, и наугад вытащил несколько свитков. Молодой человек не глядя ткнул в один из них и уронил руку на грудь.

— Пусть во веки веков длится век моего государя... — прочитал старик и бросил свиток обратно в шкатулку.

— Опять одно и то же! — обижено отозвался Соджиро.

И вновь паланкин тряхнуло, да так, что молодой человек ударился головой об стену, затянутую шелком, впрочем, густые волосы немного смягчили удар. Снаружи раздался грохот и крики. Осторожно отодвинув занавесь, Соджиро выглянул в окно и тотчас же вжался в стену.

— Разбойники! На государственной дороге!

— И такое бывает, — спокойно кивнул Гаку.

Занавесь паланкина была небрежно отброшена в сторону, и трое разбойников внимательно оглядели пассажиров. Соджиро брезгливо скривился и отодвинулся в противоположной стене, в ребро ему ткнулось острие кинжала, и хриплый, простуженный голос шепнул на ухо:

— Не советую дурить, твоя светлость. Ручки держи на виду.

Соджиро растеряно посмотрел на свои ладони. Единственным оружием, которое у него имелось, был небольшой обсидиановый нож с нефритовой рукоятью — нечто вроде фамильной реликвии, мало пригодной даже для простейшей самообороны. Он висел на шее, спрятанный под абарой, выглядывал только самый край резьбы, которая украшала рукоять. Разбойники же были вооружены кривыми иззубренными саблями, длинными кинжалами без ножен, свободно подвешенными к поясу и короткими луками. Кроме того, на них были надеты кожаные доспехи, проклепанные зачерненными медными бляшками.

— Думаю, нам не стоит сопротивляться, господин, — меланхолично предложил Гаку, пересыпая в раках гадательные пластинки.

Соджиро машинально отметил, что знак "ножа" выпал из горсти и откатился по стеганным матам пола к самым его коленям.

— Заткни пасть, старик! — приказал один из разбойников.

— И паниковать, — спокойно закончил Гаку. — Будет ли мне позволено?..

Соджиро медленно кивнул. Острие кинжала уже прокололо абару и нижнее платье и пребольно царапнуло кожу где-то между ребрами. Теперь, наверное, на благородной ситской ткани появится еще и пятно крови. Молодой человек приготовился к худшему и зажмурился. Послышался короткий вскрик, потом всхлипы, визг и приглушенные стоны. При этом — совсем не было свиста оружия и звука ударов.

— Прошу простить меня, господин, — все тем же спокойным тоном произнес в наступившей вдруг тишине Гаку, — я немного испачкал вашу одежду.

— Все в порядке, — тихо сказал Соджиро, не открывая глаз. — Погонщики на месте?

— Боюсь, что нет, господин. Весь кортеж перебит. Паланкина вашего отца по счастью нет, скорее всего, он сумел сбежать.

— Какое счастье! — с нескрываемым сарказмом процедил молодой княжич.

Держась за сухую руку старика, он выбрался из перекошенного паланкина и тут же споткнулся о два теля, лежащих крест-накрест. Еще можно было разглядеть на одном под слоем крови лумалы, вышитые на рукаве. Второй совершенно очевидно был разбойником.

Несколько секунд Соджиро смотрел, как по его жемчужно-серым сапогам из тончайшей лайковой кожи растекается пятно ржаво-бурой крови. Потом он нашел в себе силы неуклюже отпрыгнуть в сторону и прижать к лицу платок.

— Покорнейше прошу прощения, — повторил Гаку, низко кланяясь. Теперь и его рукава измазались в крови.

— Гадость какая! — пробормотал Соджиро. — Найди нам лошадей, Гаку. До заката надо быть в Блайдо. Чертовски неудобная заминка!

— Лошади пали, господин, вместе с охраной.

Соджиро не стал смотреть в указанном направлении из соображений брезгливости. Плотнее прижав ко рту и носу надушенный эссенцией лумалы — тошнотворно сладко, но невообразимо сильно и способно заглушить любой другой запах — он побрел по дороге, аккуратно, не глядя огибая тела и обломки сопровождающей их телеги с оружием.

— Хорошо, господин, пойдем пешком, — покладисто согласился Гаку и засеменил следом, согласно этикету отставая от хозяина на три с половиной шага.

Бронзовый колокол храма в Икэ

Земли и неба

широки просторы,

а для меня

всегда они тесны.

Яманоэ Окура

Густой звук колокола возвестил о начале вечерней молитвы. Слепая монахиня — женщина лет, наверное, тридцати в длинном балахоне, опоясанном широким черным кушаком и с повязкой на глазах — медленно поднялась с кресла, отодвигая пюпитр. Свитки посыпались на пол. Колокол ударил еще раз, сильнее и тревожнее.

— Это не молитва... — произнесла женщина в наступившей тишине. — М-да...

Сняв с крюка плетеную шляпу и ловко надев ее, монахиня выскользнула в коридор. В ее движениях была уверенность зрячей и какая-то жутковатая хищная грация. С третьим ударом колокола женщина прибавила шагу и вовремя вышла на открытую галерею, опоясывающую монастырскую библиотеку. На нее налетел молодой послушник, бывший самурай, еще не успевший отрастить челку*, задыхаясь и отчаянно жестикулируя.

— Бе-Бенитора-сама! Беда, Бенитора-сама! Прибыл важный господин из Столицы, говорит с настоятелем! Говорит, мы у себя преступника укрываем.

— Мда, — еще раз сказала монахиня.

Она спокойно обогнула трепещущего послушника, взбежала по лестнице на второй ярус библиотеки и открыла калитку. Трехэтажное книгохранилище было соединено узкими подвесными мостами с колокольней, собственно храмом, комнатами послушников и форменным ульем, где обитали монахи. Медленно подняв руку, женщина стянула с глаз повязку и посмотрела вниз, во двор. В наступивших сумерках ее зрение могло бы похвастаться остротой с кошачьим, и Бенитора-сама прекрасно разглядела кортеж, замерший в ожидании своего повелителя. Примерно у трети охранников были на рукавах императорские сливы, у остальных — розы первого советника Бара. Женщина хмыкнула, быстро пересекла мостик и, нагнувшись, проскользнула в узкую коморку. Здесь место было только для одного человека, причем — маленького росточка и хрупкого сложения, однако же, как-то сумел уместиться высокий детина, ростовой меч, бережно обернутый шелком, а, кроме того, беспорядочно сваленный арсенал самого разнообразного оружия.

— Амайя! — возмущенно воскликнул мужчина.

Монахиня со вздохом надела обратно повязку, назидательно при этом сказав:

— Ослепну, хоть рожу твою видеть не буду. Ты бы тут еще каррасксий боевой марш отзвонил!

— И снова тишина. Глубокая. Ни звука*, — тихо прокомментировал мужчина. Голос его, хоть и звучал приглушенно, дрожал от сдерживаемого смеха.

— Пф! — презрительно фыркнула Амайя. — Ты мне своим образованием-то не тычь, в нем явные пробелы, Муген. Там внизу сливы и розы*, а, извини, дорогой, ты тут единственный разбойник.

— Ну, еще можно припомнить планы клана Бенитора захватить мировое господство, — заметил Муген, после чего миролюбиво добавил, — но может быть ты и права. Ничего не поделаешь, пора смываться.

Он почти ожидал, что женщина начнет капризничать и голосить свое извечное "на кого же я покину бедных деток?!". Однако, Бенитора-но Амайя была настроена более, чем серьезно. Протиснувшись между мужем и стеной — ей-то как раз габариты почти позволяли — монахиня копалась в груде оружия, вновь стянув с глаз повязку и придирчиво изучая рукояти. Можно было бы предположить, что она остановиться на чем-то одном, но Амайя вооружилась буквально до зубов, поправила шляпу, сунула ленту с глаз в рукав и выпрямилась, ударившись при этом головой.

— У-ё! — вскрикнула она немногим тише бронзового колокола.

Муген бережно обнял ее за талию и вытолкнул на мостик, после чего выбрался следом, попутно пристраивая за спину нодачи.

— По-хорошему, или по-плохому? — поинтересовался он.