Память подземелий

— Это ключ?— удивился пленник.

— Нет, отмычка! Откуда у меня ключ?

— Эй, Песчинка, если ты не знаешь, что делаешь, мы лучше отойдём!— предупредил Мирен. Я бы окатила его презрительным взглядом, но ничто не могло оторвать меня от любимой работы. Ни одни кандалы, и вообще ни один замок не устоит перед самой мной!

Эранди в этом, правда, сомневался:

— Эти кандалы отмычкой не откроешь! О! — добавил он, когда щёлкнул замок.

— Спокойно, она спец! — уверил его Мирен. Они с Версом все-таки не отошли. Правда, мечи обнажили оба.

Эранди встал, и я тоже предпочла вооружиться: уж больно он был здоровым. Если бы он захотел сделать со мной что-нибудь нехорошее, я бы ему помешать не смогла.

— Ну, может, ты нас и доведешь до города? А то у нас карта неполная, — в конце концов, должен же он сделать что-то полезное, раз мы его освободили.

Но он покачал головой:

— Я не помню.

— Черт! Тогда садись обратно, — велел Мирен.

Эранди шутки не понял и стал нас уговаривать. Взять его с собой! Вот, притащим мы его в город эранди, а он окажется преступником... И у падальщиков будет пожива в виде нас.

— Ну, ты хоть драться можешь?

— По-моему, могу.

А по-моему, он не помнил, но соврал, чтобы мы его взяли.

— Одежды у тебя, конечно, тоже нет?

— Не знаю. Наверное, нет, — он вдруг глянул на себя и покраснел. Что, дошло, наконец, что я женщина? А то всякий пофигизм с его стороны начал меня раздражать. Обычно всё-таки на меня мужчины совсем по-другому реагировали.

— Ну ты хоть в плащ завернись.

— Какой плащ?

— А за спиной у тебя... — тут до меня дошло, что плащ должен чем-то крепиться, а не висеть на лопатках тёмной массой. Я закрыла рот и обошла его вокруг. Эранди не понял моих маневров и тоже повернулся.

— Да стой ты... Что это? На спине у тебя.

— Где? Крылья?

— Крылья? — Мирен удивился так, будто крылья выросли вдруг у Верса. — А они работают?

На груди у эранди заходили мускулы, крылья зашевелились и поднялись. Я ожидала увидеть что-то туманное, неясное, но крылья были вполне материальны, похожи на мышиные (я летучую мышь имею в виду). Только уже и длиннее.

— Ты хочешь спросить, могу ли я летать? Да, могу.

— А зачем они тебе здесь, в коридорах? — практично подметил Верс.

— Да я вообще-то не сам их навешивал, так мама родила.

— Знаешь, я вроде заметила их, но потом... они так висели — и я решила, что это плащ, — я забормотала какую-то ерунду и подумала, что будет лучше заткнуться. В самом деле, ведь мне же и показались крылья с самого начала, почему я здравому смыслу доверяю больше, чем собственным глазам? И что я там рассуждала про непьяный взгляд?

Верс сказал:

— А может тебе Мирен свой плащ одолжит?

— А почему сразу Мирен? У тебя же у самого плащ в рюкзаке! — возмутился тот.

— Нет, не годится. Как же я его на крылья навешу? Они слишком большие.

— А эранди что, одежду не носят? А куда крылья обычно деваешь?

— А завязки сзади. Я поищу кладовую. Должна быть неподалеку от храма.

— Ну ты пока прикройся чем-то, — попросил Верс.

— Ой, да ладно!— не выдержала я. — Чего я, голых мужиков не видела? Где твоя кладовая?

— Не знаю. А чего мне пока...

— Не надо ничего, — хитро объяснил Мирен. — Булавка хочет посмотреть! — и получил подзатыльник.

— Тихо, Веточка, послушай... — замахал на нас руками Верс.

И я услышала...

— Эй, ты, кто сейчас войдёт — тот враг и хочет нас слопать, — на всякий случай предупредила я эранди, доставая самострел.

Не вошёл, а влетел. Влетели. Толпа кранданов. Белые крылатые черви. Их желеподобная начинка съедобна, но так противна, что их мы не едим. Только они нас. Я быстро убрала бесполезный против этой шустрой мелочи самострел и выхватила стилеты и крохотный дамский кинжальчик. До того, как на нас налетели твари, я успела передать кинжальчик эранди. Сначала я собиралась отдать ему стилет, но в последний момент решила, что кинжалом этим махать неудобно. Я не уверена, что он умеет драться, так что пусть не мешается.

Мы уже по привычке встали спина к спине, так что эранди оказался в стороне. Он явно растерялся, когда добрая половина кранданов налетела на него. Мой кинжальчик ему явно не помогал, у него когти были почти такой же длины. Но мне сейчас некогда смотреть на него — из каждого укуса этих тварей придется потом выдавливать гной, а это больно. Да ещё чем-то прижигать. Если в кладовой не найдем спирт, придется огнем.

Я ещё махала стилетами, когда послышался короткий яростный вскрик эранди и алтарный зал от пола до потолка окатило волной огня. Мы с ребятами, чуть не роняя оружие, пытались закрыть головы руками. Сверху на нас валились дохлые кранданы, опаленные пламенем. Мы почему-то оказались невредимыми. Я подняла голову и огляделась. Все твари валялись мерзкой падалью, эранди скорчился в углу у алтаря. Я подошла и осторожно тронула его за плечо. Он застонал и с трудом встал.

— Я... сделал что-то не то, — он посмотрел на свои руки. Я тоже. На его руки, имеется в виду. Руки как руки... Но когти обгорели.

— Я слишком рано выпустил пламя.

— Это сделал ты?!

— Врешь, — объявил голос Мирена у меня за плечом.

— Зачем? — удивился эранди.

Хороший вопрос, наверное, повыпендриваться хочет.

— А ещё что можешь сделать? — поинтересовался Верс.

— Да что вы! — испугался эранди. — Это же... больно... Что-то по мне ударило... ну, потом я такую слабость почувствовал... Я же не помню, как это делать. Может это вообще нельзя. Да, кстати, вот твой ножик, э...

— Капелька, — подсказал Верс.

— Грибочек, — поддакнул Мирен.

Я рассердилась:

— Меня зовут не Капелька, не Грибочек, не Веточка, не Пушинка, не Цыпленочек и вообще никак в подобном роде. Я Рандис!

— Спасибо, Рандис, он мне не пригодился.

— Ещё бы, — ухмыльнулся Мирен. — Он не для драки предназначен, а для защиты девичьей чести. Правда зачем он Рандис?..

Я открыла было рот, но эранди в этот момент спросил:

— А вас как зовут?

— Это Верс, а это Говнюк... Прости, оговорилась, Мирен. А тебя как?

Он покраснел. Опять! Сколько ему лет?

— Ты не помнишь.

— Я вспомню! Обязательно вспомню! — горячо воскликнул он. Точно, совсем молоденький. И глаза глупые...

— Эй, Щепочка! — окликнул Верс, конечно, меня. Это же я у нас откликаюсь на всякую ерунду.

Я медленно, вразвалочку подошла к нему.

— У-ум?

Он стоял и ощупывал стену перед собой.

— Щепочка, ты видела, здесь был выступ?

— И что? — на первый взгляд, все ещё ленивая, я мгновенно собралась.

— Когда он ушёл в стену, и прилетели кранданы.

— Не трогай! — рявкнул эранди. — Не дай Небо, ты разыщешь этот выступ.

— Что... Зачем? — Мирен отошел от стены и нас с Версом.

— Это временной рычаг. В определенное время он срабатывает, жрецы покидают алтарный зал, клети открываются, и эти твари залетают сюда. Съедают жертву, и обратно в клети — переваривать.

— Жертву? — Верс побледнел. — Тебя?

— Меня. Наверное.

— А где жрецы?

— Да храм заброшен, — он пожал плечами.

— Ага! — я, кажется, догадалась. — Тебя хотели или убить, или казнить.

— Ну, наверное, — он как-то растерянно оглядел нас. — Спасибо вам.

— Спасибо не греет, — просветил его Мирен. — Покажи лучше кладовую.

Эранди оглядел зал. Подошел к одной из стен и принялся ее ощупывать. Без эффекта. Тогда он ощупал другую. На третьей стене он нашел скрытый проход.

Эранди выглядел таким довольным, прямо-таки лучился от счастья.

— Там нет ловушек? — спросил Мирен. В ответе нужды не было, потому что я уже вошла, и будь там ловушки, это было бы уже ясно.

Но мне повезло. Мне всегда везет. Почти.

— Ну, эранди, ищи себе одежду... А мы в это время имя тебе придумаем.

— Зачем имя? У меня же есть.

— Какое?

Он молчал.

— Вот. А звать тебя как-то же надо.

Он растерянно посмотрел мне вслед, но его в спину толкнул Мирен, и пришлось двигаться.

Мы разбрелись по кладовой, которая представляла собой несколько комнат с сундуками и полками. Парни сразу сунулись к оружию, а я проскользнула туда, где хранились магические штучки. Конечно, оружие мне нужнее, но там сейчас тесно, да и должен же кто-то заботиться о снабжении отряда.

— Посмотрите и эранди клинки, — только попросила я.

Неплохая оказалась кладовка. Я нашла, прежде всего, заплечные мешки, и куда лучше, чем наша рвань. Надо новые для Верса, Мирена, и эранди нужен тоже. Причём ему можно найти самый большой — он ведь и из нас самый большой.

Вот! Сейчас они перерывают мечи, ножи, самострелы — а я тут примеряю мешки! Типа, прочный, да чтоб плечи не резал, да легкий... У-у-у! Зла на них не хватает. А кто, кроме Рандис, ещё об этом позаботится?

Я нашла путеводки — замечательно, наши-то уже заканчивались.

Ну и куча других полезных мелочей.

Пока я возилась, зашел эранди и получил рюкзак, собранный для него. Пока он соображал, что это значит, я оглядела его: он отыскал и рубашку, и штаны, и куртку, и даже обувь его размера. Ну правильно! Кладовая-то эранди.

Но вот крылья по-прежнему торчали за спиной. А как он натянул на них куртку? Я зашла ему за спину и отодвинула крыло. Эранди повернулся, но я схватила его за локоть и развернула обратно. Остроумно. Куртка завязывалась сзади над и под крыльями, в двух местах.

— Слушай, с такими когтищами, как ты носишь сапоги?

Он ошарашено глянул на меня, открыл рот. Но пока он думал. Что сказать, заорал Мирен из соседней комнаты:

— Щепочка! Эй, это для тебя!

Я бросила всё и кинулась к нему. Наверное, и правда нашли что-то хорошее. Хорошее. Великолепное! Замечательное! О-о-о!

Это был кинжал, длинный, с рукоятью, подходившей и для одной, и для двух рук. Лезвие его изгибалось змеей и было обоюдоострым. Как правило, такое из раны вытащить трудновато, но это было узким, лёгким и хорошо заточенным. Тёмно-алый камень на рукояти сидел на металлическом основании, которое свинчивалось, открывая углубление и отходивший от него канал. Яд! Кинжал можно отравить. Сейчас канал был пуст. Смертоносная игрушка почти ничего не весила. Потому-то ребята и отдали его мне! Сами они носят тяжелое оружие, которое помогает им своим весом. А я ловкая, но слабая.

Только одно меня насторожило. Лёгкий, тоненький, да ещё с волнистым лезвием... А канал яда не снижает прочность? Нет, оружие, которое может меня подвести, мне не нужно. Неоправданный риск. Пусть даже и симпатичный ножичек.

Я вставила его в щель в стене и надавила.

Не понял!

По моим понятиям он должен переломиться как щепочка! Но я уже повисла на нем всем телом, а он даже не гнулся. Внимательно оглядела лезвие. Оно имело странный блеск, не такой, как у обычной стали. Странный металл, я такой раньше не видела. Ладно, ребятам потом покажу, может, они что-то знают. Или эранди. Но тот, скорее всего, если знал, то забыл.

Ножны у кинжала были простые, из твёрдой кожи. Но простые только на вид. По-моему, это была кожа серого паука, прочная, отлично впитывающая влагу — изнутри, конечно. Хорошо, лезвие будет очищаться от крови и не заржавеет.

Пока я баловалась с новой игрушкой, мужчины уже подобрали себе оружие и даже добрались до кладовой с одеждой. Я убедилась, что эранди тоже нашёл себе всё, что надо — и меч, и кинжал, и самострел, и снаряды. Он выбрал на удивление легкий меч, легче даже, чем у Верса. Ещё порылась, выбрав себе новый самострел, боеприпасы к нему, и ещё несколько кинжалов. Оружие, которым нас снабдили, никуда не годилось. Конечно, пославшие нас в задни... э-э-э... к эранди не заморачивались на этом: дойдём — хорошо, не дойдём — чёрт с нами, других пошлют. Таких, как мы, много. Эх, вот бы найти снаряжение для перехода через Цыплячью Шейку. Только его не бывает.

Ребятам пришлось силком вытаскивать меня из кладовой. Эх, какое богатство! Продать бы это все... А кое-что использовать... Вот, например, это приворотное зелье. Сразу и навечно! Захватить бы горсточку... Мешочек... Я бы тогда замуж выскочила за капитана городской стражи. Богатый, красивый, храбрый. Все девушки города по нему сохнут. Я тоже, но в тайне. Как бы все смеялись, если бы узнали.

Моя рука сама тянулась к ароматному мешочку. Я возьму чуть-чуть... всего один. Без него у меня никаких шансов — он меня слишком хорошо знает, а мужчина, который меня хорошо знает, никогда на мне не женится.

Мои намерения разгадал Мирен. Ну, почти. Он узнал порошок и вытащил меня оттуда за руку — неужели он боится, что это для него?

Самого главного мы так и не нашли. В кладовых не было ни одной карты. Может (хотя вряд ли) и стоило бы поискать подольше, но ребята торопились на эту всеми чертями долбанную Цыплячью Шейку. А эранди не возражал. Он вообще молчал большей частью, наверное, хотел казаться умным. Но его редкие замечания ставили нас в тупик. Что-то типа: 'А я похож на мага?' Особенно нас озадачило его восклицание 'Товар!'

— Какой товар? Что товар? — оживился Мирен.

— Т-А-В-А-Р! Это моё имя.

— Это ты вспомнил или придумал? — поинтересовалась я.

— Вспомнил. Куски какие-то помню. Детство.

— А нет ли у тебя в этом детстве садистских наклонностей?

Он покачал головой:

— Нет, Рандис, не было. Зато у меня есть брат.

— Хорошая замена садистским наклонностям, — я хихикнула. Он не понял, почему.

Мейгон 1

Сначала зеркало отражало подошедшего к нему человека, очень худого и бледного. Отражение казалось резче и четче самой реальности, оно словно вцеплялось в детали — чуть желтоватый оттенок кожи, туго обтягивающей кости черепа, впалые щёки, усталые глаза. Но вот отражение начало расплываться, подергиваться туманом.

Вместе с его сознанием.

'Имя, имя... моё имя...'

Он проваливался в туман, отчаянно цепляясь за им же самим выбранный маяк.

'Мейгон, Мейгон, Мейгон, Мейгон...'

Зеркало прояснилось, как и разум, маг некоторое время восстанавливал душевное равновесие. Каждый раз требовались усилия для этого заклятья, усилия — и маяк. Что-то, что вытянет из дымки беспамятства, что-то, что он не забудет ни при каких обстоятельствах. Он выбрал собственное имя. Это, вообще-то, всё, что у него осталось.

Он внимательно посмотрел на поверхность зеркала — теперь там было то изображение, которое поймал один из его 'глаз' в подземелье. Обод зеркала вспыхивал красным уже час, давая ему знать, что поймал людей — или эранди.

Не суть важно.

Очередные смертники.

Что ж, не попадайтесь ему на 'глаза'.

Четверо. Ближе.

Трое людей и эранди. Ближе.

Люди — двое мужчин и женщина.

Еще ближе.

Она!

Мейгон судорожно вздохнул. Сердце забилось, в висках застучало. Неужели... Наконец...

Небо! Он же думал, что выше мести. Такой мелкой. Думал, что отомстит вместо нее всему людскому роду. Думал, что она не отличается для него ото всех!

Почему же он дрожит, как в зимний день на верхнем уровне?

А она повзрослела с их последней встречи. Потолстела.