Дом тысячи дверей

Внезапно удары в дверь прекратились, и лай резко оборвался.

Открыв глаза, девушка, к своему удивлению, обнаружила себя не в столовой, а в своей спальне, находившейся на втором этаже. "Это нормально, это нормально, — думала Айрис, пытаясь взять себя в руки. — Всё именно так, как и должно быть. Так, как меня и предупреждали". Ее глаза внимательно оглядели комнату.

На протяжении почти девяти лет девушку фактически держали здесь взаперти. Что-либо из вещей, напоминавших о маме, отсутствовало, но одну все-таки стоило попытаться отыскать. Возле кровати находился ящик, в котором глубоко внутри Айрис спрятала мамину фотографию. Всё еще ошеломленная после столкновения со Снапом, девушка не спеша встала и подошла к ящику. Интуиция и возбужденное сознание подсказывали ей, что в комнате она не одна. Тишина не давала покоя, угрожая новой неизвестной опасностью. В голове зловеще вибрировала навязчивая мысль о том, как из шкафа, словно в детской страшилке, выскакивает монстр и набрасывается на свою жертву.

На губах непроизвольно появилась улыбка.

Настоящие монстры не живут под кроватью, не прячутся во тьме. Существуют чудовища гораздо хуже и страшнее тех, которых можно увидеть на картинках или в кино. Отец Айрис — вот кто по-настоящему воплощал собой всех демонов преисподней, ходячую интерпретацию вечного зла, средоточие для ненависти.

Она приблизилась к единственному окну, посмотрела в него и будто бы спиной почувствовала, как с другой стороны двери кто-то подошел и тихонько повернул ручку. Замок щелкнул, и дверь медленно-медленно стала открываться. Айрис не поворачивалась и продолжала стоять к входящему спиной, хотя и знала о его присутствии. Сознание уносило ее в дни мрачной юности.

Ей было тринадцать. Отец, сильно напившись одним октябрьским вечером, заглянул к ней. Точно так же, как неизвестный сзади в данную минуту открывал дверь комнаты, он входил, шатаясь, и улыбался. Айрис, как сейчас, стояла тогда возле окна, маленькая, ни о чем не подозревающая, одетая в красный спальный халатик, сшитый ею самостоятельно. Отец, хищно облизывая губы, едва шевеля ртом, спросил: "Что ты делаешь, моя милая?" Айрис задрожала своим маленьким телом и вся съежилась, предчувствуя недоброе. "Айрис, Айрис... — продолжал отец, входя внутрь комнаты и закрывая за собой дверь. — Почему же ты молчишь, Айрис? Ты не любишь своего папочку? Ты не любишь его, Айрис? Но почему? Папочка ведь так любит тебя... Он очень, очень любит тебя, Айрис". Девочка повернулась к нему лицом и увидела в его глазах жадный огонек, который раньше если и подмечала ненароком, то продолжала убеждать себя, что он ей мерещится. Но она обманывала себя. В глазах отца угадывалось чувство, которое вряд ли можно было охарактеризовать как искреннюю отцовскую любовь. В его плотоядном оскале проскальзывали греховные желания, терзавшие и будоражащие извращенное воображение. Он столько раз представлял себе этот миг... А теперь, когда в голове буйствовал пьяный туман, не мог поверить своим глазам — его дочь была сейчас так беззащитна, так доступна. "Папа очень любит тебя, Айрис, — промолвил мужчина, подходя к своей дочери. Напуганная девочка всё сильнее вжималась в подоконник спиной. — Папочка, очень, очень, очень сильно тебя любит!". Он медленно положил руки ей на плечи, будто вдавливая дочь в пол. Из глаз Айрис потекли слезы, и она спросила отца: "Папа... Что ты делаешь?" Тот лишь усмехнулся и принялся стягивать с нее халат. Девочка закричала, стала вырываться, но невозможно было совладать с силой рассвирепевшего от сопротивления насильника. Он грубо повалил дочь на пол, разрывая в клочья одежду, не обращая внимания на визг, плач и мольбы не трогать ее. Так несчастная девушка впервые познакомилась с настоящей любовью своего отца и еще очень-очень долго ей не удастся ни с кем и слова проронить после случившегося.

* * *

— Послушайте, Айрис, — я старался говорить мягко и убедительно, — мне нужна ваша помощь. Мне нужно, чтобы мы с вами вместе смогли пройти это, пережить, забыть ваши страхи. Я знаю, вы посещали группы миссис Гудмэн, она лично просила меня поработать с вами. Поймите, вы небезразличны нам, Айрис. К сожалению, закон не всегда может защитить слабых. И, к несчастью, такие как миссис Гудмэн и я не всегда можем оказать помощь тем, кто в ней нуждается. У нее в группе много человек, все они пережили ситуацию, близкую вашей. И я понимаю, вам, скорее всего, вряд ли есть дело до их горя. Я должен вам помочь. Помочь окончательно сбросить с себя груз, который вы тянете за собой. Мне необходимо лишь ваше согласие, попробуйте довериться мне. Ведь по какой-то причине вы продолжаете ходить уже второй месяц на сеансы, хотя и сохраняете молчание. Пожалуйста, я прошу вас, помогите мне. Я верю, вместе мы сможем осуществить задуманное. У меня есть отличный план и хорошая идея. Но для начала мне нужно, чтобы вы поговорили со мной.

Моя пациентка подняла свои чистые карие глаза — глаза всё того же испуганного ребенка, пережившего жуткий кошмар в своей жизни — и посмотрела на меня очень внимательно. Наши взгляды пересеклись и, уж не знаю, помогли ли мои слова, либо между нами пробежала волна взаимопонимания, но она стала рассказывать. С самого начала.

* * *

Айрис наконец повернулась к тому, кто собирался войти внутрь. Но наваждение спало, в открытых дверях никто не стоял.

Девушка отошла от окна к ящику и открыла его в надежде найти фотографию мамы. Она засунула руку внутрь, но не обнаружила искомого. Вместо этого ей удалось нащупать какой-то предмет, сделанный из картона и бархата. Страшная догадка посетила мысли за миг до того, как Айрис кинула взгляд на свою находку. В руках оказалась маска, принадлежавшая отцу, обладателю циничного чувства юмора. Жутковатая вещь радостно улыбалась, и ее веселое выражение казалось неуместным в данном месте. Еще одно воспоминание напомнило о неприятном дне из детства: отец напугал ее в девять лет, когда выскочил из ванной с надетой на лицо маской. Сейчас эта небольшая старая вещица казалась покрытой пылью, пахла плесенью и навевала очень неприятные мысли. Айрис хотела отложить ее, но ей примерещилось что-то неладное. Она внимательнее приглянулась к вырезам, изображавшим рот и глаза. Чувствуя зловещее и необъяснимое, девушка не могла выпустить маску из рук, будто находясь во власти демонического наваждения. В комнате едва ощутимо стемнело: тьма медленно подступала со всех сторон, будто затягивала узел на своей жертве, а взгляд всё никак не мог оторваться от прорезей для глаз, изменения в которых стали теперь довольно заметны. Внешние уголки стали подниматься кверху, а нижние — книзу. Медленно и немыслимо, словно во сне, выражение маски приобретало злобные, инфернальные черты, ее улыбка расширялась, превращаясь в жуткий, богомерзкий оскал. Сознание охватил ужас, когда она пригляделась в эту чудовищную, отталкивающую, злобно взирающую личину. Она смеялась девушке в лицо, предвещая приход нового кошмара.

Айрис вскрикнула и выронила маску из рук, ощущая на руках что-то нечистое от прикосновения к ней. Девушка испуганно бросала взгляд в разные уголки комнаты, пытаясь заметить приближающееся нечто. Ужас противно растекался по ее телу, словно смертельный яд, парализуя логику, мертвой тяжестью ложась на нее. В какой-то момент Айрис обнаружила себя лежащей в своей постели, накрытой сверху легким бежевым покрывалом. Напряжение всё не спадало, снаружи жалобно завыл ветер. Что-то быстро-быстро застучало — от нахлынувшего приступа ужаса у испуганной Айрис задрожала челюсть и зубы начали отбивать быструю дробь.

Новое неприятное воспоминание, которое никак не удавалось благополучно забыть, захватило разум, противным голоском нашептывая грязные подробности прошлого. Ей пятнадцать лет и отец тогда начал приводить домой сомнительных женщин, проводя с ними ночи. Комната, где он и мама раньше спали, находилась через стенку, и девочка могла слышать ночами напролет сладострастные стоны, охватывавшие весь дом. Лежа тогда точно так же, как сейчас, она прислушивалась к звукам через стенку. И в эти горькие минуты ее юное сознание поглощали противоречивые ощущения и эмоции. Возможно, в них было тяжелее всего признаться, потому что Айрис старалась убедить саму себя, что их никогда не существовало вовсе. Но тогда, в ночные часы низменной похоти между отцом и очередной падшей женщиной, она ловила себя на многих приятных мыслях. К радости того, что в эту ночь отец не ищет удовлетворения у нее, примешивался чувственный интерес к происходящему в соседней спальне. Жадно вслушиваясь в мерное поскрипывание раскачиваемой кровати и в громкие всхлипы и стоны, Айрис начинала шевелиться под покрывалом, двигать руками, гладить себя по шее, животу, бедрам, наполняясь порочными желаниями и видениями. Словно одичавший мотылек, ей хотелось очертя голову нестись с криком блаженства во всепожирающее пламя греховного соблазна. И теперь, спустя много лет, нельзя было спокойно вспоминать об этих постыдных минутах самоудовлетворения.

Девушка, ощущая тяжесть от прошлого, заплакала и затряслась всем телом. Она проклинала отца и его дом, переходила на нечленораздельный крик, в котором смешались боль и ярость.

Внезапно что-то в кровати изменилось. Айрис не успела сообразить, что именно, когда из-под нее вырвались чьи-то руки, обхватившие ее рот. Глаза округлились от ужаса, вместо слов получалось беспомощное мычание. Она хотела вскочить, но что-то схватило за руки и ноги, сковало движения. Слезы ужаса брызнули из глаз девушки, а чьи-то мерзкие лапы стали подтягивать ее к спинке кровати, переводя тело в вертикальное положение. Покрывало, разорванное и само собой разошедшееся, спало на пол. Айрис с ужасом наблюдала, как между ее раздвинутых ног из ниоткуда набухало кровавое пятно. Темное, грязное и липкое, оно увеличивалось в размерах. Девушка не переставала бороться с жуткими конечностями, схватившими ее, но только тратила зря силы.

Из кровавой лужи, образовавшейся самой по себе, с силой вынырнуло существо. Оно блестело в полумраке мертвенно-серой кожей, медленно поворачивая лысую голову с невзрачным, перекошенным лицом, имевшим неправильные, нечеловеческие черты. Его подслеповатые глаза пытались разглядеть что-то или кого-то. Руки совершали резкие движения под немыслимыми углами. Плоть существа покрывалась какой-то слизью с кровавыми сгустками в некоторых местах. Айрис оставалось только беспомощно ожидать, что же тварь будет делать дальше, а меж тем ее разум стал наполняться новыми образами прошлого. Ниже живота ее пронзила резкая боль, показавшаяся таинственно знакомой. Одурманивающий, оглушающий страх не помешал девушке вспомнить тот день, когда она заподозрила неладное — то, с чем девушки и женщины сталкивались в положенное время раз в месяц, всё никак не начиналось уже на протяжении пары недель. Отец никогда не разговаривал со своей дочерью о вещах, которые те, как правило, обсуждают со своими матерями. В свои неполные шестнадцать лет Айрис не могла решиться на что-то одно — пойти к отцу и расспросить его о происходящих в ней переменах или ничего не предпринимать и надеяться, что всё само по себе пройдет. Но у таких людей, как ее отец, всегда сильно развита демоническая интуиция, подпитываемая хронической подозрительностью. Он сразу заметил что-то неладное в поведении дочери. Однажды за ужином, когда девочка как обычно тихо сидела за столом, боясь пикнуть, отец начал выспрашивать о том, что у нее случилось. По тому, как его дочь неумело врала, мужчина сразу же заподозрил ужасное. Догадавшись, наконец, в чем дело, он пришел в неописуемую ярость, подскочил и перевернул стол, за которым они ужинали. Маленькая Айрис упала на спину, ее длинные волосы растрепались во все стороны. Отец, громко сопя, схватил дочь спереди и одним мощным рывком поставил на слабеющие от страха ноги. Он вопил: "Как ты посмела, дрянь? Как ты посмела? С кем? С кем?! Кто он?!", но беспомощная, рыдающая девочка не могла ответить, боясь еще больше разозлить отца. Тот схватил ее за руку и потащил за собой наверх. Он волочил ее по полу, приговаривая страшные ругательства, а Айрис безрезультатно пыталась вырваться из его мертвой хватки. Затащив девочку к ней в комнату, мужчина уложил ее на кровать и, тихо прошептав "Это ради общего блага", с силой опустил кулак на живот. Раздался крик, но мерзавец тут же рукой перекрыл дочери рот и ударил еще раз. От невыносимой боли, которой невозможно было избежать, несчастная потеряла сознание. "Только попробуй умереть, тварь, — шипел в ярости вышедший из себя подонок. — Только попробуй..." Он оставил дочь истекать кровью и запер в комнате. Это потом уже, спустя время, Айрис узнала, что такое беременность и что такое выкидыш. Она сумела выжить и каждый раз плакала, жалея об этом, так как отец всё не оставлял в покое и приходил к ней еще и еще. Он продолжал думать или убеждать себя, что беременность дочери — не его вина, но только девушка знала, насколько далеко это было от истины.

И теперь перед ее глазами вырастало что-то отвратительное и сводящее с ума, рождающее смутные и пугающие ассоциации, что существо является разгневанным и истерзанным духом не родившегося ребенка Айрис. Оно смотрело теперь на нее в упор, из его глаз текли кровавые слезы. Разлепив свой тонкий, безгубый рот, существо пролепетало "Мама...мама...мама..." и резкими, мощными, прерывистыми движениями заползло по кровати. Девушка ощущала, как от захлестывающего сознание ужаса она сходит с ума. Тварь продолжала неумолимо приближаться, жалобно бормоча, а ее жертва яростно извивалась в страхе всем телом, рискуя вывихнуть конечности.

В эту отчаянную минуту в мозгу снова послышался внутренний голос, твердивший: "Ничего не стоит бояться, ты можешь одолеть это создание".

Дверь ее комнаты неожиданно распахнулась, внутрь полезли неисчислимые инфернальные существа, которые могли быть порождением только воспаленного разума. Обретшие материальную форму кошмары представляли собой то ли одно многоликое создание, то ли конгломерат мелких переваливающихся и перекатывающихся в стороны тварей. В этой отвратительной куче никто не смог бы разобрать, что где находится. Жуткая масса плоти и слизи мерзко набухала и сдувалась, медлительно ползая и переливаясь. Множество изуродованных, искривленных морд, казавшихся пародиями на человеческие лица, внимательно смотрели на Айрис, пожирая взглядом сотен богомерзких глаз.

Ничего не соображая, съезжая разумом в гибельную пропасть, девушка закричала и вырвалась из отвратительных лап, державших ее. Слезы текли сами собой, а грудь то и дело разрывал дикий вопль ужаса, но ей удалось уйти в самое безопасное место, остававшееся возможным в этой безвыходной ситуации, — во встроенный в стену шкаф с одеждой. Тошнота подступала к горлу, голова кружилась и казалось, что обморок неизбежен. Неведомые существа продолжали ползать и передвигаться по комнате, загораживая собой дверцы шкафа, а запуганная ими до полусмерти девушка молилась только о том, чтобы провалиться в беспамятство и будь что будет. Она закрыла глаза, едва шевеля губами, еще чувствуя на них железную хватку неведомых враждебных рук.