Эксперимент

Из кухни быстрым шагом вышел Улубейли. Он был так озабочен своими мыслями, что не заметил расстелившегося по полу телохранителя.

— Мехти! — проорал он со двора. — Я тебя уволю!

В растрепанных чувствах Мехти сел за руль. Он так долго возился с зажиганием, что Улубейли не выдержал.

— Что еще случилось, чтоб тебе провалиться?

— Не могу, не получается.

— Почему это, интересно?

— Руки дрожат, шеф. — Мехти показал дрожащие ладони. — Видите? Наверное, я болен. Может, мне остаться? Еще случится что...

— Что-что? — политик угрожающе надвинулся на телохранителя, но рассудил, что с этой грудой мышц ему никак не справиться, и стал выталкивать Мехти из машины. — Ладно, катись отсюда. Убирайся!

Но и самому Улубейли не удалось завести автомобиль. Он вылез, открыл капот, поковырялся в моторе и не нашел никаких неполадок.

Жена и телохранитель стояли в стороне и сочувственно смотрели на него.

— Что уставились? — рявкнул Улубейли, с грохотом опустил капот и пошел к воротам, тихо приговаривая: — Ну уж нет, ничего у вас не выйдет. Хотите сорвать мою пресс-конференцию? Вот вам!

6

Тем временем Алик Магеррамов подводил итоги первых часов новой, точнее, старой жизни, покачиваясь в хозяйском гамаке. Мда, думал он, какие бы цели не преследовало привидение, ничем хорошим это не закончится. Если объявился король и никого это особенно не удивляет, значит, дело плохо. До конца дня еще уйма времени. можно запереться в доме, но кто знает, что будет завтра. Где гарантия, что раздвоение пройдет? Вдруг и завтра не будешь знать, кто ты есть... Да, тут есть, над чем подумать.

Честность, конечно, хорошая вещь, продолжал он свои размышления на пляже, зарывшись в песок и накрыв лицо кепкой. Да, хорошая, только он никогда бы не подумал, что быть честным так тяжело. В какой-то степени честность равносильна глупости. Сегодня Алик это понял окончательно. Он был в ужасе от того, что отказал Рафику и нарушил договор. Во-первых, сестра останется без мужа, а дети без отца. Во-вторых, сам он потерял большие деньги. Какие деньги! В-третьих, теперь родственники объявят ему бойкот, а у отца случится повторный инсульт. Да и побить за предательство интересов клана могут, в конце концов... Охранник 9-й дачи все это прекрасно понимал, но сегодня он был бессилен что-либо изменить, потому что тот, второй, крепко держал его волю в своих руках. Сегодня был день двойника, а завтра он постарается все исправить, если не будет поздно. Дожить бы до завтра...

Что-то стукнулось в раненую ногу. Алик вскрикнул, сбросил с лица кепку и вскочил, готовый вцепиться в обидчика.

Перед ним стояла девушка. Она была напугана.

— Простите, я вас не заметила, — сказала она. — Я немного задумалась... Я вам ничего не повредила?

— Почти ничего.

Девушка присмотрелась к нему и нахмурилась .

— Что-то не так, мадам? — скривился Алик и подумал, что неплохо было бы побриться.

— Это не вы на прошлой неделе устроили драку на станции электрички? — спросила девушка, прищурившись. — Ну конечно, это вы, я вас узнала. Вы так толкнули мою тетю, что она упала на рельсы и до сих пор хромает! Вы негодяй!

Алик онемел. Его новое "я" пришло в ужас от того, что эта милая девушка — свидетель той безобразной пьяной потасовки на станции. Да еще, как она говорит, он покалечил ее тетку? Вполне вероятно. Если говорит, значит, так оно и есть. Черт, какая мерзкая ситуация...

Пристыженный и поверженный, он молчал. А девушка тем временем уходила. Но ему совсем не хотелось, чтобы она ушла. Завтра он снова станет самим собой, и такая девушка даже близко к нему не подойдет, даже не взглянет в его сторону.

Алик бросился за ней и схватил за руку. Девушка напряглась и стала оглядываться, видимо, искала своих.

— Я не хочу, чтобы вы меня боялись, — сказал он, — не бойтесь меня, я совсем не такой плохой. Просто так вышло в тот день... Я тогда... С каждым может случиться. Хотя что я говорю, конечно, не с каждым, но... Одним словом, пусть ваша тетя меня простит.

Девушка осторожно высвободила руку.

— Кто вам сказал, что я вас боюсь?

— Мне показалось.

— Ничего подобного.

— Но вы так смотрели.

— Я просто удивилась, что это были вы. Вы совсем не похожи на негодяя.

— Правильно, я хороший парень. Поэтому можете меня не бояться.

— Да не боюсь я вас. Все, чего я боюсь в жизни — это море. Я только загораю, а в воду никогда не лезу. Глупо, правда?

Девушка мило улыбнулась, и у Алика Магеррамова потеплело на душе.

— Если бы не нога, я научил бы вас не бояться моря.

— А что у вас с ногой?

— Да так, собака укусила.

— А серьезно?

— Серьезно? Я самострел. Знаете, что это такое? В армии прострелил себе ногу, чтобы комиссовали. Но не рассчитал, и теперь вот, инвалид на всю жизнь.

— Вы молодец, что не стыдитесь об этом рассказывать.

— Это сегодня. А завтра я опять буду трепаться, что служил на линии фронта и наступил на мину.

— Сегодня? А что за день такой сегодня?

— Магнитная буря. Взрыв на Солнце. По телику не слышали?

— Да, кажется, что-то такое было, — неуверенно сказала девушка.

Алик Магеррамов улыбнулся. Определенно, девушка ему нравилась все больше и больше.

— Вы дачница или просто на море приехали?

— Дачница. Наша дача через две станции отсюда. От нас до моря далеко, поэтому мы приезжаем сюда.

— Вы здесь одна?

— Нет, с тетками. Но это не страшно.

Они пошли по берегу, весело болтая. Ласковый прибой омывал их ноги, перламутровые ракушки сверкали в мокром песке.

— Тонет! — послышалось с моря. — Человек тонет!

Двое вышли из воды, волоча под мышки третьего.

— Подожди здесь, — попросил Алик. Они уже были а "ты". — Не ходи туда. Я пойду посмотрю.

Алик протиснулся в центр толпы и увидел распластанного на песке журналиста.

— Нифталиев! — вырвалось у него.

— Молодой человек, вы его знаете? — спросил устало и раздраженно сотрудник спасательной службы. — Он с вами? Его нужно в постель и что-нибудь от сердца. Развелось идиотов... Почему бы им не топиться на другом участке?..

7

— Как саранча — на мое поле, как град — так на мою крышу... Она говорит: Бог тебя не любит. А я просил, просил, свечи ставил, а она говорит: не буду с тобой жить, боюсь, неудачник, говорит... В колодец упал в тот же день. Утром соседи по воду пошли, вытащили... Пошел на работу наниматься, хозяин брать не хотел, но пожалел, а через неделю все козы передохли. Думаю, места здесь плохие. Сел на коня и поехал, куда глаза глядят. Заблудился, а тут конь на ровном месте ногу сломал. Ну, я взял и повесился... А редактор говорит: почему, Нифталиев, опровержения приходят только на твои материалы? Все пишут чушь, а заметна только твоя... Соседи пристают, жена ушла. Хотел, как другие, завести женщину, не поверишь — сразу заразился, полгода потом в диспансере лечился... Не могу! Не могу!

Алик слушал нытье журналиста молча, стиснув зубы и содрогаясь от отвращения. Нифталиев висел на нем, как тюк с мокрым тряпьем. Нармина — так звали его новую знакомую — волокла следом тяжелый от воды пакет с промокшими газетами. Тетушки Нары следовали за ними, сильно отставая, но упорно. Это тоже страшно раздражало Алика, но тут он ничего не мог поделать.

Так они добрались до облупленных ворот дачи журналиста.

Алик оторвал мокрого человека от себя и прислонил к стене.

— Нифталиев, узнаешь свой дом? Вот и хорошо. А мне пора.

— Подожди! — Журналист вцепился в него и потянул на себя. — Ты послушай, ты дай мне твой "Макаров", чтоб застрелиться... А хочешь, сам — бах в висок и поможешь человеку...

Алик оттолкнул Нифталиева.

— Какой еще "Макаров", утопленник?

— Да ладно тебе, все же знают, что Талят тебе пистолет оставил для охраны своей недвижимости. Ты бы...

— Нет у меня никакого пистолета! Понял?

Алик открыл дверь, втолкнул в нее Нифталиева и бросил следом пакет с газетами.

— Может, не следовало оставлять его одного в таком состоянии? — сказала Нармина. — Еще вздумает снова покушаться на себя.

— Не вздумает. Ему нужны зрители. Видишь, даже газеты прихватил. — Алик поморщился. — Терпеть не могу таких типов. Бр-р-р.

— А что он болтал о колодце, саранче, лошади?

— Да ерунда, бред.

— А у тебя правда есть пистолет?

— Нет, конечно. Шеф не сумасшедший. — Он оглянулся. — Твои тетки так и будут ходить за нами? Нельзя как-нибудь от них отделаться?

— Нет. — Нармина вздохнула. — Ну что, пока?

— Спасибо, что помогла. Встретимся завтра... нет, лучше не завтра. Давай я быстренько тут разберусь и через час приду к спасательной вышке. Придешь?

8

Часы пробили десять, когда в поселок въехала полицейская машина. Подпрыгивая на ухабах, она подрулила к одной из дач. Из машины выскочил коротконогий мужчина и начал суетливо открывать ворота, на ходу распоряжаясь: "Шафига, ставь чай!"

— Где ты был, старый греховодник? — налетела на мужа Шафига ханум.

— Тихо, дура, — прикрикнул муж, — не видишь — участковый это наш. На базаре его встретил, решил к нам пригласить.

— Зачем? Тоже с ума сошел, как остальные?

— Чтобы порядок навел. Забыла, что ночью было?

Полицейский, тучный и обильно потеющий, приблизился к хозяйке дома и забросил руку к виску.

— Старшина Самандаров. Атакиши Мехралиевич. Предъявите ваши документы.

Шафига ханум задохнулась от возмущения.

— Это моя жена, — запоздало пояснил Исфандияр киши.

Напившись чаю, старшина Самандаров принял деловитый вид и поинтересовался, наконец, обращаясь лично к Шафиге ханум, хранившей холодную неприступность:

— Какие жалобы?

— Не знаю, спросите у моего мужа. Это он вас вызывал.

Самандаров развернулся всем туловищем к главе семейства.

— Ночью здесь летало что-то непонятное, а потом пришло привидение и обещало беспорядки, — выпалил Исфандияр киши. — Надо принять меры и призвать всех к порядку!

Атакиши Мехралиевич ничего не понял, но не подал виду.

Не обнаружив в поселке беспорядков, Самандаров вернулся в дом Шафиги, набрал в саду кое что из фруктов и собрался в обратную дорогу.

— Нет! — запротестовала хозяйка, хватая мужа за локоть — Ел мой виноград — пусть отрабатывает! Товарищ милиционер...

— Господин полицейский, — поправил Самандаров.

— Что? Ну да, господин милиционер. У меня внучка пропала. Маленькая, всего восемь лет.

— Что?! — подпрыгнул муж. — Гюльнара пропала?!

— Заткнись. Я не с тобой разговариваю. Товарищ полицейский, ваша обязанность найти ребенка!

Самандаров тяжело вздохнул, кинул тоскливый взгляд на торбу с виноградом и отправился на поиски девочки Гюли.

— А что, Гюльнара правда пропала? — спросил Исфандияр киши, когда полицейский удалился.

— Да нет, она у соседей мультфильмы смотрит. А тебе, старый дурак, надо было скорую помощь, а не милицию вызывать!

— Кто-то заболел? Вай, вай, вай...

— Да все они заболели, с ума посходили! То же мне, элита! Понаехали тут! Виллы как грибы растут! — Шафига ханум распалилась, и теперь ее было не остановить. — Старых бакинцев, кроме нас, и не осталось! Теперь в нашем море эти дикари купаются! Горожанами стали! Интеллигенты, бизнесмены! Тоже мне! Только мы с тобой здесь и остались бедняки, а они все при деньгах, вон на каких машинах ездят! А их место — в горах, рядом с их баранами и вонючим сыром! Чтоб им всем провалиться!

Исфандияр киши дождался момента, когда жена отвернулась, чтобы погрозить соседнему дому, и бочком-бочком прошмыгнул в дверь.

9

Солнце палило с самого утра, и Атакиши Мехралиевичу было очень жарко. Он обошел весь поселок, заглядывал в каждую дверь, но девочки Гюли нигде не было.

Проклиная все на свете, Самандаров миновал стройплощадку нового ресторана и остановился передохнуть в тени. "Посмотрю на пляже — и уеду, — подумал он. — Пропади пропадом ее виноград..."

Он припарковал машину, снял ботинки и ступил на горячий песок.

На бесплатном пляже было полон народу. Автобусы и электрички уже совершили свои первые рейсы из города, люди продолжали прибывать. Девочку в красной кепке с Микки-Маусом он заметил почти сразу. Она сидела у ободранного соломенного грибка и задумчиво смотрела на волны.

Самандаров обошел девочку и встал перед ней. Гюлечка никак не отреагировала на его появление. Она словно не замечала неожиданного препятствия, заслонившего от нее синее море и небо.

Старшина перемялся с ноги на ногу, отдал честь и проговорил:

— Предъявите ваши документы.

То ли день сегодня выдался слишком жарким, то ли на Солнце грянула магнитная буря, то ли еще что произошло во вселенной, но Атакиши Мехралиевич не уловил в своем законном требовании ничего особенного.

Девочка Гюля подняла на него мудрый взгляд древнего старца и произнесла:

— Твоя жизненная позиция неверна. Если хочешь изменений к лучшему, следует повторять святое имя в смиренном состоянии ума, считая себя ниже соломы, лежащей на улице. Нужно быть более терпеливым, чем дерево, свободным от чувства ложного престижа и всегда готовым оказать почтение другим. Совершай благочестивые поступки в этой жизни и в следующей будешь вознагражден.

— Это ты мне говоришь? — произнес Самандаров, ткнув себя пальцев в грудь.

— Тебе, человек, — кивнула девочка Гюля. — Я все о тебе знаю. А что бы ты хотел узнать о самом себе?

— Ы... — только и сказал Атакиши Мехралиевич и тяжело опустился на песок рядом с ребенком...

10

Гасан Гасанович мел двор со знанием дела. Эта работа доставляла ему определенное удовольствие. В некоторой степени он сейчас понимал жену, отказывающуюся от домработницы. Он уже вымыл окна, хотя в этом не было никакой необходимости, вытряс матрасы и подушки, начистил самовар, сделал небольшую перестановку на кухне. Бизнесмен, конечно же, не собирался мириться со своей новой сущностью, но руки тянулись к работе. И он сдался. Ничего, это только на один день, успокаивал он себя, не забывая ежеминутно благодарить Бога за свою ныне мужскую плоть.

В самый разгар работы постучался охранник 9-й дачи. Гасан Гасанович хотел сделать вид, что его нет дома, но любопытство взяло верх. Прежде чем открыть, он посмотрелся в зеркало и пригладил волосы.

— События развиваются, — сообщил Алик Магеррамов. — Один уже топился.

— Кто? — Гасан Гасанович присел за стол и пригласил гостя сесть рядом. Но парень продолжал стоять — Кто топился?

— Журналист. В прошлой жизни он повесился.

Бизнесмен содрогнулся.

— Опять ты за свое. Я же сказал тебе, что не верю в это безбожную чушь... А откуда ты знаешь?

— Он сам рассказал.

— Ну, и о чем же это нам говорит? — проговорил Гасан Гасанович, автоматически стряхивая с клеенки несуществующие крошки. "Какой интересный молодой человек", — подумалось само по себе.

— А вот о чем. — Охранник 9-й дачи присел. — Наша жизнь — это своего рода тюрьма, в которой мы все отбываем срок.

— Какая глупость. Ты такого плохого мнения об Аллахе?

— Нет, вы послушайте. Нифталиев не вынес невезения в прошлый раз и покончил с собой, поэтому и в этой жизни ему не везет!