Собеседник поперхнулся на полуслове, оценил ледяные глаза Ната и его широкие плечи и счёл за лучшее не вступать в чреватую травмами дискуссию. После этого случая никто больше не пытался "открыть глаза простаку Натти Бампо на недостойное поведение его супруги". Да и было ли оно, это недостойное поведение? Джейн в ответ на осторожный вопрос мужа устроила настоящий скандал с битьём посуды и потоками слёз, суть которого сводилась к старинному изречению "не пойман — не вор!". Правда, Джейн изложила эту самую суть в несколько иных, более энергичных выражениях типа: "А ты что, выгребал использованные презервативы с заднего сидения моей машины?".

Да, у них было всё — кроме детей.

— А зачем они нам? — вполне искренне удивилась Джейн, когда Натаниэль завёл в очередной раз разговор на эту тему, выбрав, как ему показалось, наиболее подходящий момент — они лежали в супружеской постели, отдыхая после любви.

— Как это зачем? — не понял Нат. — Странный вопрос...

— Ну почему же странный? — снова удивилась Джейн, слегка покалывая своими острыми ноготками обнажённую грудь мужа. — Я действительно не понимаю, зачем тебе это нужно! Мы с тобой молоды, перед нами весь мир, в котором столько всего интересного и приятного, у нас есть деньги, которые можно со вкусом потратить на массу полезных вещей и удовольствий, а ты заморачиваешься какими-то там детьми! Всю жизнь мечтала — ходить с пузом, переваливаясь с боку на бок, как глупая толстая гусыня; потом мучаться, пока этот кусок мяса будет выползать из моего тела, орать от боли, а потом ещё возиться с мокрыми памперсами! И для чего? Чтобы лишить себя всех доступных нам удовольствий? Только ради этого?

— Подожди, подожди, — Нат перехватил руку жены, целеустремлённо и в тоже время словно ненароком переместившуюся с его груди на живот и ниже. — Но ведь мы же не вечно будем молодыми — мы состаримся! И потом, ведь до тебя миллиарды женщин рожали, и...

— Знаешь что, дорогой, — Джейн вырвала свою руку из его пальцев, пружинисто села на кровати, и Натаниэль почти физически ощутил, как в ней закипает раздражение, — я не собираюсь следовать заветам прабабок, игравших в свиноматок! По-твоему, основное назначение женщины — это быть родильной машиной, так, да? Только не надо сказок про стакан воды, который тебе подадут на старости лет благодарные отпрыски! Да они прежде всего буду думать о том, как бы поскорее спровадить эту старую руину — то есть тебя — в крематорий и получить наследство! Да, да, именно так! Нужно зарабатывать деньги, и тогда тебя до самой смерти будут заботливо облизывать нанятые няньки-сиделки, и безропотно выносить за тобой дерьмо, потому что ты им за это будешь платить — и хорошо платить, вот так! А дети... — и она брезгливо сморщилась. — А что до россказней о продолжении рода — оставь это пасторам, лепечущим что-то про рай и ад! Мне лично наплевать, что будет здесь, на это дрянной планете, после того, как я сдохну и стану бесплатным ланчем для червей. Живём один раз, и поэтому надо взять от этой жизни всё, что можно — и даже то, что нельзя! А если тебе так надо о ком-то заботится — если тебе меня мало, — давай заведём собаку: хлопот меньше, а удовольствие то же. А пользы — пользы даже больше: хорошая собака — это престижно.

Натаниэль смотрел на жену, на её длинные волосы, упавшие на тугую грудь, на глаза, светящиеся в полутьме спальни, как у кошки, и думал, что она чертовски хороша. И ещё он вдруг вспомнил, как Джейн без всяких угрызений совести пошла на эвтаназию своей матери, прикованной к постели, — после того как врачи сказали ей, что старушка никогда уже не встанет, но протянет ещё не один год, мучая себя и других...

И всё-таки она уступила ему — третий раз в жизни. Уступила после того, как пару раз перехватила взгляды Ната, которые он бросал на женщин с маленькими детьми — такие ещё иногда встречались в элитном районе, где они жили. Джейн поняла своим обострённым, каким-то поистине звериным чутьём, что её муж не успокоится; и дело может кончиться тем, что их уютное гнёздышко в один не очень прекрасный день развалится — если в нём не запищит птенец. Так родилась Кэролайн.

Весь период беременности жены остался в памяти Натаниэля как один непрерывный сюрреалистический бред на грани шизофрении — Джейн измучила его до предела своими беспричинными истериками и непредсказуемыми капризами. Он терпел, утешая себя тем, что ей, бедняжке, так трудно — ведь она такая нежная и хрупкая! — и только много лет спустя догадался: на девяносто процентов весь этот театр абсурда был срежиссирован и поставлен ни кем иным, как самой Джейн, желавшей таким способом обезопасить себя на будущее от возможного повторения подобного эксперимента. А родила она легко и быстро, несмотря на своё худощавое телосложение.

— Поздравляю вас с первенцем, мистер Бампо, — сказала ему сиделка-филиппинка в родильном доме, куда счастливый молодой отец явился с огромным букетом цветов, чтобы забрать Джейн и новорождённую дочь. — Ваша девочка — просто ангелочек! Вам так повезло — Господь щедро наделил вашу жену здоровьем, она вам и десяток детишек нарожает!

— Спасибо, — поблагодарил Нат, грустно подумав про себя: "А вот это вряд ли..."

Сама Джейн отнюдь не выглядела безмерно счастливой — скорее наоборот. Она очень быстро перестала кормить дочь грудью (чтобы не испортить фигуру), не вставала к малышке ночью, когда та начинала хныкать, и не купала её, предоставив эти заботы мужу. Натаниэль ждал, что у жены вот-вот проснутся древние материнские инстинкты, но этого не произошло — нежеланный ребёнок так и остался нежеланным и нелюбимым; крохотный верещащий комочек красной плоти не вызывал у Джейн ничего, кроме брезгливости. И даже когда Кэролайн немного подросла и сделала свои первые робкие шаги, мать осталась к дочери равнодушной — в лучшем случае она её замечала, но не более того. И девочка чувствовала это — когда Джейн изредка обращала на неё внимание, ребёнок тут же заходился плачем, и успокаивался только тогда, когда Нат брал малышку на руки. Отец ухаживал за девочкой сам — в пределах возможного, работу он бросить не мог, — а потом в доме появилась пожилая дебелая мексиканка-baby-sitter. Двум молоденьким смуглым и темноволосым претенденткам на эту должность, явившимся по объявлению, Джейн мгновенно — только взглянув мельком на их ноги и бёдра — дала от ворот поворот, а "мама Роза" её вполне устроила и избавила молодую мать от необходимости самой заниматься Кэролайн.

* * *

Шло время, и вроде бы всё было хорошо.

Кэролайн росла. Она уже задорно носилась по лужайке у дома наперегонки с Бобби — громадным чёрным корсиканцем*, безоговорочно признавшим малышку своей любимицей и хозяйкой и безропотно терпевшим потуги Кэролайн, когда она, сопя от усердия, тягала пса за уши или за хвост. Кличку псу дала Джейн, считавшая, что он очень похож на полицейских, которых они видели в Лондоне. Натаниэль не находил в собаке особого внешнего сходства с бравыми британскими блюстителями порядка, но охранником Бобби оказался превосходным — любой выказавший (пусть даже в шутку) недобрые намерения по отношению к Кэролайн, очень сильно рисковал: клыки у этой заботливой няньки и компаньона по детским играм были весьма внушительные.

________________________________________________________________________________

* Кане корсо — собака из породы итальянских молоссов. Иметь собаку такой породы стало модным в начале XXI века.

Кэролайн росла, и в её характере всё чётче проступали черты, всерьёз обеспокоившие Ната — упрямство и откровенный эгоизм. Она привыкла к любви отца и к немому обожанию Бобби, привыкла к тому, что все её капризы тут же удовлетворяются, и привыкла считать себя центром внимания. Сам Натаниэль был единственным рёбёнком в семье, но он помнил слова деда, сказанные им когда-то давно своей дочери — матери Ната. "Ты дура, Рэйчел! У ребёнка должны быть братья и сёстры — только тогда он поймёт, что не ради него одного сотворён весь этот мир. А иначе... Вот раньше — нас было пятеро в семье, и мы..." — "Перестань, dad*, — досадливо оборвала его Рэйчел. — Оставь ты эти свои фермерские замашки — теперь другие времена! Ты знаешь, сколько нужно денег, чтобы вывести в люди хотя бы одного ребёнка? Цены растут, как на дрожжах, жизнь дорожает, а я не хочу, чтобы мой Нат чувствовал себя хоть в чём-то обделённым".— "Дура ты, Рэйчел, — повторил старик, тяжело вздохнув, — мало я тебя драл в детстве, а теперь — теперь уже поздно...".

________________________________________________________________________________

* Dad — папа, отец (англ.).

Однако первую же попытку Натаниэля заикнуться на тему второго ребёнка Джейн пресекла немедленно и яростно. Сначала она закатила мужу грандиозный скандал — "ты что, смерти моей хочешь, я чуть не померла от боли в этой гнусной родилке!", — а потом, зная пиетет Ната перед печатным словом, пустила в ход тяжёлую артиллерию.

— Вот почитай, что тут умные люди пишут! — с этими словами она швырнула на стол увесистый журнал, развёрнутый на странице с заголовком "Дети опасны для здоровья".

— Профессор социологии госпожа Робин Саймон и её коллеги из университета Флориды подтвердили то, что все родители давно подозревали: дети действительно сводят с ума своих пап и мам, — вслух прочитал Нат и недоумённо поднял глаза на жену. — Что за бред?

— А ты дальше читай, а потом скажешь, бред это или нет, — настаивала Джейн. — Ты читай, читай!

И Натаниэль прочёл. Группа Саймон воспользовалась данными национального опроса семей, проведённого в США ещё четверть века назад, в конце восьмидесятых и в начале девяностых годов прошлого столетия. Опросом было охвачено свыше тринадцати тысяч мужчин и женщин, и в результате учёные пришли к выводу — статус родителя не только не приносит никаких ощутимых выгод, но и попросту вреден для психического здоровья.

"Самым поразительным в полученных нами данных, — писала профессор Саймон, — является то, что не нашлось такого родителя, которого депрессия мучила бы в меньшей степени, чем бездетного человека. И мы считаем, — продолжала автор статьи, — что устоявшаяся точка зрения, будто бы дети являются ключом к личному развитию, а без ребёнка жизнь пуста и бессмысленна — не соответствует действительности. Наше исследование окончательно это доказывает"*.

________________________________________________________________________________

* Подлинная цитата из статьи профессора социологии Р.Саймон, 2006 год.

Нат отложил журнал, задумчиво посмотрел в окно, за которым на зелёной траве под присмотром "мамы Розы" играла с Бобби заливающаяся счастливым смехом Кэролайн, и перевёл взгляд на Джейн.

— И ты этому веришь? — спросил он, глядя ей прямо в глаза.

— Я не только верю — я чувствую это на себе! — без промедления отозвалась Джейн. — Позавчера эта маленькая паршивка добралась до моего любимого косметического набора и разрисовалась до самых ушей! И ещё она пыталась накрасить помадой нос Бобби, а этот сукин сын только облизывался и смотрел на неё умильными глазами. Я чуть с ума не сошла, мне её прибить захотелось!

— Ну-ну... — неопределённо хмыкнул Нат, и Джейн, чутко следившая за настроением мужа, тут же сменила тактику.

— Ты ведь любишь меня, правда? — прошептала она, положив ему руки на плечи и упершись лбом в его лоб. — Ты ведь не хочешь, чтобы мне было плохо, а? У нас есть дочь, я родила её тебе, и не надо нам больше! Она действительно меня жутко раздражает — мне даже кажется, что когда-нибудь она меня просто убьёт... Я боюсь её! — голос Джейн дрогнул, а глаза наполнились слезами. — Боюсь...

"Да, убьёт, — подумал Нат, — так же, как ты убила свою мать. Очень может быть..."

Но вслух он ничего не сказал. Он чувствовал, что жена с ним искренна — несмотря на некоторую театральность её поведения. И она действительно на грани нервного срыва — за пятнадцать лет Натаниэль немного изучил её характер. В конце концов, нельзя же требовать от человека того, что он не в силах сделать...

* * *

Но с мужем Джейн была нежна — никудышная мать оказалась хорошей и заботливой женой. Были у неё какие-то интрижки на стороне, не были — никто не мог сказать этого наверняка, но сама она старалась не давать мужу ни малейших поводов для ревности. Скорее наоборот — она не спускала глаз с него самого, моментально пресекая любые попытки любых особ женского пола в возрасте от шестнадцати до шестидесяти хотя бы приблизиться к границам допустимой вежливости между мужчиной и женщиной, не говоря уже о том, чтобы попробовать перешагнуть эти границы. Как-то раз Нат, разговаривая с женой по сотовому видеофону, забыл включить канал визуализации собеседника — Джейн не видела, где находится её муж, и чем он занят. Через две минуты (супруги работали на разных этажах громадного здания "High Tech") она влетела в его офис с видом спецназовца, врывающегося в гнездо опаснейших террористов — ей понадобилось гораздо больше времени для того, чтобы убедиться в отсутствии "состава преступления" и успокоиться.

Однако столь жёсткий контроль с лихвой окупался заботами Джейн о доме и о муже. Ни одна из тех бесчисленных бытовых мелочей, из которых соткана повседневная жизнь человеческая, не оставлялась ею без должного внимания. Для Ната, с полным правом считавшего себя ухоженным мужем, само собой разумеющимся было то, что в доме чисто, что постельное бельё всегда свежее и ароматное, что выглаженная рубашка всегда под рукой, а на туалетном столике всегда стоит полный тюбик крема для бритья. Джейн следила за уютом в своём трудолюбиво свитом гнёздышке тщательно, и стоило любой уложенной в это гнёздышко веточке — будь то маленькая трещинка в одной из кафельных плиток бассейна или строптивая травинка, чуть выбившаяся вверх посередине аккуратно подстриженного газона, — встопорщиться, как Джейн тут же устраняла своим клювиком замеченный непорядок. Она сумела и Кэролайн, смирившись с фактом существования дочери, сделать неотъемлемой частью общего имиджа полного благополучия семейства Бампо — со вкусом одетая хорошенькая бойкая девочка неизменно вызывала восторженные ахи и охи гостей и знакомых. Конечно, далеко не всё Джейн делала своими руками — её работа в "High Tech" требовала времени и сил. Но эта же работа, будучи основой благосостояния, позволяла ей нанять прислугу — кроме "мамы Розы", ставшей почти членом их семьи, Джейн помогали по дому приходящие кухарка и уборщица, а также садовник-пуэрториканец, одновременно выполнявший обязанности дворника. И — не в последнюю очередь — умная домашняя автоматика, реагирующая на голоса хозяев.

Джейн следила и за собой, тратя массу времени и уйму денег на фитнесс, шейпинг и врачей-косметологов. Крохотная морщинка в уголке глаза рассматривалась ею как стихийное бедствие, соизмеримое по своим последствиям с тропическим ураганом или землетрясением, и Джейн не успокаивалась до тех пор, пока эта злополучная морщинка не исчезала бесследно. И труды эти не были напрасными — в свои без малого сорок миссис Бампо выглядела лет на пятнадцать моложе. А питание вообще стало для неё чем-то вроде хобби — она выискивала самые замысловатые диеты и незамедлительно опробовала на себе их эффективность. "Ты рассчитываешь калорийность нашего ужина куда скрупулёзнее, чем специалисты из НАСА траектории космических аппаратов" — пошутил как-то Натаниэль, наблюдая за тем, как Джейн, сморщив нос и шевеля губами, следит на появляющимися на жидкокристаллическом дисплее домашнего компьютера символами. "Отстань, — буркнула она в ответ, не прекращая священнодействовать, — мне плевать, куда улетит запущенная в космос железяка — мне от этого ни жарко, ни холодно. А вот то, что мы с тобой съедим — это действительно важно!".