"На грани"

— Скучаешь? — поинтересовался у него Стас, остановившись по пути на улицу. Роман равнодушно пожал плечами.

— Скучать по уставу не полагается, товарищ полковник. Что-то вы сегодня долго. Случилось чего?

— У нас тут каждый день что-то случается, — покачал головой Стас, а потом неожиданно для самого себя спросил:

— Слушай, ты не в курсе, следак этот... Артемьев... с кем в отделе больше всего общается?

— Артемьев? — удивленно переспросил не ожидавший такого вопроса Роман. — Ну... с Борькой Антиповым. Из оперов. Еще — с Машей Кировой, из следственного. Да он, в принципе, со всеми одинаково. Хороший мужик, не вредный. Денег у него всегда перехватить можно, да и вообще... Нормальный он, свой. А что-то не так? Вы, если что, плохого не думайте, он нормальный мужик.

— Нормальнее некуда, — с внезапной злостью оборвал его Стас. — Все! Работайте, нечего лясы точить!

— Так вы ж сами спросили... — опешил Потапов, и Стас, уже сто раз пожалевший, что задал вопрос, склонился вплотную к окошку.

— Я у тебя что-то спрашивал разве? — прошипел он. — Слуховые галлюцинации нужно лечить, Потапов! Я просто шел мимо твоей каморки. Все понятно?

— Понятно, — быстро кивнул тот, вспомнив с кем имеет дело. Стас неприятно улыбнулся и, кивнув на прощание, направился к выходу. Антипов и Кирова. Их стоило расспросить.

Домой не хотелось. За Антоном как обычно должна была присмотреть бабушка, поэтому вечер был абсолютно свободен. Спать не хотелось, пить тоже. Зато хорошо потрахаться Стас бы сейчас не отказался. Накопленное за сутки напряжение следовало скинуть, поэтому он, не раздумывая долго, наугад выбрал первый же подходящий номер.

— Свободна вечером? — без долгих предисловий поинтересовался он. В трубке защебетал женский голосок. — А, ну, муж — это серьезно. Бывай. Что? Нет, про завтра я тебя не спрашивал. А, даже так? Хорошо, заеду.

Убрав телефон, Стас направился к машине. Ему было все равно, что будет врать законному супругу его мимолетная пассия, ведь это были сугубо ее проблемы. Стаса интересовало в этой жизни всего два человека: мать и сын, на остальных ему было наплевать. Они были лишь орудием в его руках — в лучшем случае. В худшем — досадными препятствиями на пути к желаемому, а препятствия Стас предпочитал устранять со своего пути. Любыми способами.

Надо сказать, что он никогда не зверствовал без повода, хотя и не отличался излишними сантиментами. Жестокость ради жестокости была ему чужда, но своих целей он добивался, не слишком обращая внимание на цену, которую должны были заплатить другие. Слабые обязаны подчиниться или исчезнуть — таков самый главный закон природы.

Мотор мягко заурчал, прерывая ленивое течение мыслей, и Стас, наконец, выкинув из головы все лишнее, двинулся в сторону съемной квартиры, которую как раз держал для таких встреч.

Утро началось с неожиданного визита. Стас собирался быстро разобраться с текущими делами, а потом расспросить об Артемьеве, но его планы были бесцеремонно нарушены.

— Стас? — окликнул его Сергеев, заглядывая в кабинет. — Там тебя дама какая-то хочет, говорит — с жалобой. Что с ней делать?

— Сюда веди, — скривился Стас. Он терпеть не мог недовольных граждан с их мелочными кляузами на сотрудников отдела, но принимать их все-таки приходилось, чтобы проблема не ушла выше. Люди стали уж больно шустрые, довольно неплохо осведомленные о своих правах. Убедить их не поднимать шум обычно получалось, правда, не всегда законными способами, но результат стоил усилий. Стас, как бы то ни было, привык защищать свою территорию и своих людей, и за это ему порой прощался и нелегкий нрав, и тяжелая рука. Сергеев понятливо кивнул и исчез за дверью, а через минуту вернулся, приведя с собой молодую женщину с надменным холеным лицом.

Стасу она сразу не понравилась. Было в ее внешности нечто сразу внушающее неприязнь — самоуверенность, но не та, которая цепляла в Артемьеве, а другая, вызывавшая лишь брезгливое недоумение. Женщина грациозно опустилась на стул и посмотрела на Сергеева.

— Вы можете идти, — сказала она непререкаемым тоном, и опер поперхнулся от возмущения, а затем повернулся к Стасу, явно собираясь высказаться. Тот взглядом остановил его и указал на дверь.

— Иди, — велел он. — Я тут разберусь.

Сергеев молча кивнул и, недовольно покосившись на женщину, покинул кабинет.

— Полковник Лазарев, слушаю вас, — сухо представился Стас. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять: проблема в задетом самолюбии, а не каком-то серьезном нарушении. Только вот кто умудрился обидеть это небесное создание с взглядом снулой рыбы?

— Меня зовут Надежда Васильевна Лугина, — в свою очередь представилась та, нервно комкая ремень сумочки. — Я — владелица антикварного магазина на Цветочной улице, нас ограбили месяц назад.

— И что? — не слишком вежливо поторопил ее Стас. Его разбирала досада на непредвиденную заминку, и он собирался избавиться от нее как можно скорее. Женщина взглянула на него осуждающе.

— Между прочим, мой муж, которого избили, только что вышел из больницы, — холодно заметила она. — А преступников еще и не начали искать! Я обращалась к следователю, который ведет наше дело, но он полностью меня проигнорировал! Кроме того... — она поджала губы, словно не решаясь произнести то, что хотела.

"Играет, — понял Стас и разозлился еще больше. — Богатенькая избалованная сучка. Недотраханная, судя по всему. Интересно, на кого собирается писать заяву?"

— Его фамилия — Артемьев. Он вымогал у меня взятку, — наконец решилась признаться Лугина. В ее голосе прозвучала неподдельная мука. — Да еще и высказывал непристойные намеки... предложения... Я собиралась писать заявление в прокуратуру, но потом решила, что лучше решить проблему спокойно. Поговорите с ним, иначе...

— Иначе что? — Стас подался вперед, пристально заглядывая ей в глаза. Едва он услышал фамилию следователя, которому предстояло попасть под раздачу, как кровь моментально ударила в голову. Намеки, значит? Артемьев? Внутри заскрипела, застонала, сворачиваясь, тугая пружина гнева. — Заяву в прокуратуру напишешь? Да давай, пиши! Только кому будет хуже?

— Что вы себе позволяете? — немедленно встрепенулась женщина, надменно вскинув голову. — Мы с вами, между прочим, на брудершафт не пили!

— Я себе многое могу позволить, — ухмыльнулся Стас. Его улыбка вышла кривой, приоткрытый рот смотрелся на лице уродливой расщелиной, и это создавало поистине пугающее впечатление, которое усугублялось нездоровым блеском светлых до прозрачности глаз. — А ты поостереглась бы, пигалица. В прокуратуру она собралась... После такой заявы, дело, пожалуй, возьмут под контроль, все документы будут проверены и пересмотрены. И мало ли что может выясниться в процессе... Может, ты сама мужа оприходовала, чтобы под шумок деньги украсть.

— Вы мне что, угрожаете? — изумилась женщина, моментально растеряв весь свой лоск. — Вы понимаете, что говорите? Я подам жалобу! Я найду на вас управу.

— Это вряд ли, — пожал плечами Стас. Он медленно поднялся, и Лугина инстинктивно вжалась в сиденье стула, следя за ним испуганным взглядом. — Ты ведь сейчас одна домой поедешь? В подъезд одна войдешь... А знаешь, сколько всего случается в подъездах с красивыми женщинами?

— Мерзость какая... — затравлено пробормотала та. Стас довольно хмыкнул и подошел ближе, наслаждаясь страхом в ее глазах. Таких следовало учить без жалости.

— Да нет, мерзость — это клевета на сотрудника следственного отдела. Думаешь, я хоть на секунду поверю, что он вымогал у тебя взятку? Или — тем более! — делал непристойные намеки? Да ты на себя в зеркало смотрела, курица?

Лугина тихонько всхлипнула, но Стасу было ее совершенно не жаль. Он прекрасно знал, что она врет, и это почему-то довело его до бешенства. Это что, заговор? Что в этом Артемьеве такого, что уже не первый человек собирался его потопить? Или...

Он внимательно оглядел съежившуюся на стуле женщину и решительно отмел эту мысль. Кишка тонка у нее для такой авантюры, да и не врала бы тогда про "приставания". Нет, это был кто-то другой, более опасный. Стас недовольно скрипнул зубами.

— Все поняла? — повернулся он к полностью деморализованной женщине. Та часто закивала головой. — Так катись! Чего расселась?

На лице Лугиной промелькнуло заметное облегчение, и она опрометью бросилась за дверь. Стас проводил ее пустым взглядом, а потом от души шарахнул кулаком по столу, выпуская злость. Настроение было безнадежно испорчено.

В дверь осторожно постучали.

— Можно! — не поднимая голову, отозвался Стас, и тут же услышал цоканье каблучков. — О, Маша? Проходи, садись.

— Вы меня вызывали? — немного застенчиво поинтересовалась девушка. Она пришла в отдел сравнительно недавно и как умудрялась здесь работать, оставалось для Стаса загадкой — слишком робкая, тихая на его взгляд. Незаметная. Мышиный хвостик на голове, миловидное, но не более, лицо, негромкая, неизменно вежливая речь. Взгляд всегда в пол или в сторону, но только не в глаза собеседнику. На нее Стас старался не орать: во-первых, было не за что, а во-вторых, казалось, что даже от слегка повышенного голоса у Кировой случится обморок. Вызванивать в отдел неотложку для следователя было бы немного странно.

— Вызывал, — Стас откинулся на спинку кресла и посмотрел на девушку в упор. Та привычно отвела взгляд. — Ты у нас сколько? Месяца три?

— Четыре, — негромко поправила его та. — Что-то не так?

— Нет, все в порядке, — успокоил ее Стас. — Просто я хочу знать, как работается в моем отделе. Нет ли каких проблем. Все-таки коллектив у нас преимущественно мужской, грубый. Не обижают тебя?

— Нет, что вы, — в первый раз улыбнулась та. — Все хорошо, ребята замечательные.

— Не лезут?

— Что? — удивилась Маша. — А... да нет, как можно. Я же замужем.

— Муж — не стенка, можно и подвинуть, — хмыкнул Стас, и девушка покраснела. — С кем вы там в комнате?

— С Лисициным и Артемьевым, — охотно отозвалась она. — Но у нас все в порядке, мы...

— И что, ни один, ни второй тебе не приглянулись? — перебил ее Стас. Маша, наконец, взглянула прямо на него.

— Я уже сказала, что замужем, — тихо, но очень весомо произнесла она. — Да и у Паши жена есть, а Костя... Про Костю не знаю. Но мы просто коллеги. Друзья, может быть. Стас Михайлович, если вас что-то интересует конкретное, то я вряд ли могу вам помочь. Я слишком недолго здесь работаю, а профессия приучает людей никому не доверять.

Стас прищурился. Мышка оказалась не такой беззубой, как могло бы показаться на первый взгляд. Просто сюрприз за сюрпризом. Кажется, он немного увлекся сторонними делами, забыв, что держать руку на пульсе нужно ежесекундно. Вот и молодежь начала поднимать голову.

— Девочка моя, — ласково сказал он, но в его глазах застыл лед. — Что меня интересует — не твое дело. Твое — отвечать на вопросы так, чтобы я остался доволен. Это ясно?

— Да, Стас Михайлович, — Маша смотрела мимо него, едва заметно сжав пальцы. — Но я, правда, ничего не знаю.

— Иди, — мотнул головой Стас, и следачка поспешила покинуть кабинет. — Да что ж такое-то!

Он остервенело отшвырнул от себя ручку, испытывая непреодолимое желание напиться в хлам. Вчерашний вечер не принес ему облегчения, наоборот, стало только хуже. Спешно выцепленная дамочка лишь раздражала, не вызывая никакого желания, а перед глазами назойливо мелькали те самые чертовы фотографии. Это превращалось в манию, навязчивую идею, и Стас был решительно намерен от нее избавиться. Только как?

Идея напиться становилась все более привлекательной. Это позволило бы отвлечься, очистить голову, а последние полгода у Стаса и вовсе не получалось уснуть без алкогольного допинга. Работа и постоянный контроль за окружающими изматывали его донельзя, перегружая организм, и к вечеру он приходил в совершенно неадекватное состояние, снимаемое только выпивкой. Но сегодня Антон должен был быть дома, что сильно осложняло ситуацию. Кстати, об Антоне...

Стас бросил взгляд на часы и поморщился. Стоило начинать собираться домой, чтобы не оставлять мальчишку одного слишком долго. Ради этого пришлось перенести довольно важную встречу, но Стас не особо переживал по этому поводу. Гораздо больше его волновало самочувствие матери, внезапно слегшей и оказавшейся не в состоянии присматривать за внуком. И что теперь?

В магазине Стас кинул в корзинку молоко, помня о том, что без него у Антона не обходится ни один завтрак, потом сгреб с прилавка упаковку глазированных сырков и надолго завис в мясном отделе. Сам он дома практически никогда не ел, почти всегда сразу забираясь в кровать, но ребенка все-таки следовало чем-то кормить. Как же материнское недомогание не вовремя!

"Ладно, — решил он, верно оценив свои кулинарные способности. — Закажем пиццу. Дети же любят пиццу?"

Стоя у кассы, от нечего делать он принялся разглядывать стойки со жвачками, конфетами и презервативами. Последние особо привлекли его внимание. Стратегический запас заканчивался, и Стас, не доверявший такие вещи своим временным подругам, потянулся к полке. Несколько разноцветных коробочек оказались на ленте вместе с остальными покупками. На выходе, Стас, не глядя, сунул одну из них в карман, а другие убрал в бардачок, когда распихивал по машине продукты. Дома, куда он никогда не приводил своих пассий, Стас ничего такого не держал.

— Папа, а меня завтра Мишка на день рождения пригласил, — сообщил ему сын, уминая кусок пиццы. Стас, уже наливший себе коньяка, хмуро посмотрел на мальчишку.

— Что за Мишка? Одноклассник?

— Нет, с секции, — объяснил ему Антон и, когда отец непонимающе нахмурился, внезапно осекся и опустил взгляд.

— Ну-ка! — потребовал Стас. — Что за секция? Футбол у тебя только через месяц начнется.

— Ну, с танцев... — заробев, объяснил Антон, взглянув на него исподлобья, очевидно уже пожалев, что завел этот разговор.

— Каких танцев? — опешил Стас. — Я же запретил!

Мальчишка виновато отвел взгляд.

— Я бабушку упросил, — едва слышно промямлил он. — Не хочу я на этот футбол, пап. Мне танцы нравятся...

— Я даже слышать об этом не хочу, — решительно отрубил Стас, буквально осатанев от этой новости. — Никаких танцев! Я тебе сказал. Понял?

— Понял! — выкрикнул Антон, на глазах которого появились злые слезы. — Только я все равно буду туда ходить! И ничего ты не сделаешь! Ай!

Стас, не помня себя от злости, отволок сопротивляющегося сына в его комнату и, впихнув внутрь, захлопнул дверь. Из комнаты раздалось невнятное ругательство, а потом сдавленные надрывные всхлипы. Стас без сил прислонился к косяку и оттер ладонью вспотевший лоб.

Как объяснить, что он хочет для сына добра? Что они ему дадут, эти танцы? Мальчишка должен заниматься мужским, жестким спортом, способным воспитать в нем волю и физическую силу. Только тогда он сможет за себя постоять. Только тогда он сможет выжить. И ради этого можно было применить любые методы, чтобы выбить из дурной головы всю блажь. Потом он поймет. Потом — оценит и скажет спасибо. А немного слез еще никому не вредило, убеждал он самого себя.