Летописец (трилогия). Книга 2. Тень во времени

* * *

Марция устало опустилась в кресло и застыла, глядя на шпалеру, изображавшую свадьбу юной девушки и старика. Она могла понять, что испытывает девушка, выданная за старика, но сейчас она чувствовала себя стариком, который женится на красавице. Жаль, что она не может спокойно взять себе в мужья Дайруса и не думать о его реакции на её уродство.

Да, Дайрус остался таким же: он никогда не умел скрывать чувства, и сегодня она ощутила их в полной мере. Сначала этот бастард Райгард Сиверс изменился в лице, хотя и старался быть вежливым. Он даже предложил оторваться от болтовни с Илзой, чтобы рассказать ей о Сканналии! Как будто ей нужны жалость и благотворительность! Она предпочла отгородиться от него шторкой кареты, но нельзя прятаться всю жизнь! Так сказала ей мать, когда Марция после болезни попросила отменить свадьбу с Дайрусом. Долг перед предками, перед страной, перед семьёй превыше всего. Ты — будущая королева и не должна ни перед кем оправдываться. Жаль, что это проще сказать, чем сделать. Дайрус, судя по его виду, не рад свадьбе. Он смотрел с таким отвращением, что она только усилием воли заставила себя остаться на месте, а не бежать куда глаза глядят. Марция с трудом выдавила судорожную улыбку, дожидаясь ухода короля. Она не даст ему увидеть свою слабость, не покажет, как унижает её такое поведение.

Почувствовав комок в горле, Марция поднялась с кресла. Плакать некогда, нужно привести себя в порядок, переодеться, причесаться, немного поесть... Нет, есть она не хочет. И где Илза? Где служанки?

Марция огляделась, чуть прищурившись: она не любила носить очки, несмотря на близорукость. Комната была в целом приятной — две мраморные колонны разделяли пространство на две части: в одной стояла кровать под жёлтым балдахином, в другой — столы, скамьи, молитвенный уголок и дверь в гардеробную. Пол устилали цветные мозаичные узоры, на стенах висели картины и полки с разными мелочами и книгами. Часы показывали почти семь. Марция подёргала шнурок для вызова слуг — времени осталось мало. Она хотела скрыть лицо вуалью, но какой смысл прятаться? Всё равно все увидят и будут обсуждать, хихикать, кривиться и отводить взгляды.

Служанка Хлоя постаралась нанести на лицо пудру, но Марция по опыту знала, что она почти бесполезна. Принцесса поправила голубое атласное платье, коснулась сапфировой подвески на шее и проверила, на месте ли золотая булавка в волосах. Что ж, если не смотреть на лицо, то лучше не придумаешь. Впрочем, Хлоя давно не обращала внимания на рубцы, за что Марция особенно её ценила. Брат Хлои был монахом, ухаживал за больными, и она к своим двадцати пяти годам чего только не насмотрелась, помогая ему.

Приветственный пир проходил в огромном зале по соседству с тронным. Войдя в зал, Марция на миг замерла. У одной из стен на невысоком помосте стоял стол для короля, королевы и особо важных гостей. Вдоль зала в три ряда выстроились покрытые белыми скатертями узкие столы, ожидая столпившихся возле них мужчин и женщин. Мимо столов сновали слуги, распорядитель обедом на высоком табурете внимательно разглядывал, всё ли в порядке. В воздухе витали запахи мяса и рыбы, но сильнее ощущался аромат специй: шафрана, ванили, гвоздики и корицы. Марция надеялась, что среди приготовленных блюд найдутся и устрицы — она их очень любила.

Сканналийцы в дорогих нарядах и украшениях переговаривались друг с другом, смеялись, поглядывали по сторонам, особенно на столы, ломившиеся от закусок. Как её примут будущие подданные? Будут ли они во время официального представления смотреть на неё или сквозь неё?

Слуга объявил о появлении принцессы Барундийской, и все как один уставились в её сторону. Марция надела на себя маску невозмутимости и заскользила вдоль собравшихся, стараясь не прислушиваться к шепоткам и вздохам.

Дайрус занялся представлением, и Марция запоминала всех. Мать приучила её не упускать возможности произвести на людей впечатление. Хорошая память, говорила Маэрина, нужна королям больше, чем учёным, и заставляла дочь запоминать лица, имена, даты, названия.

— Эйвард, барон Ривенхед, его брат Николь Ривенхед. — Братья Илзы. Эйвард похож на неё, а вот Николь совсем другой. Несмотря на светлые волосы, он больше походил на жителей южных стран загаром, вызывающей одеждой и разнузданным поведением. Николь останавливался в Арпене ещё до её болезни, и Марция вынуждена была поставить его на место, когда он начал заигрывать с ней. Зато Николь нашёл общий язык с её дядей Кэйроном, и они втроём с Дайрусом частенько проводили ночи вне дворца. Сейчас Николь отворачивается и ухмыляется уголком рта, а Эйвард недовольно посматривает то на неё, то на сестру.

— Барон Валер Мэйдингор, барон Георг Ворнхолм, его жена Ванда Мэйдингор и... — Дайрус помедлил и нехотя закончил: — Макс Мэйдингор.

В Арпене бастардов обычно не приглашали на такие приёмы и официальные представления, но мать предупредила, что в Сканналии нравы куда проще. Марция решила не подавать виду, как ей неприятно общение с побочным сыном. В конце концов, чем он хуже Райгарда Сиверса, а ведь с ним ей точно придётся иметь дело.

Барон Ворнхолм смотрел спокойно и равнодушно, но принцессе показалось, что он смотрит не на неё и не сквозь неё, а внутрь. Она видела Георга лишь однажды в детстве, но много слышала о нём от родителей. Отец считал барона отличным солдатом и согласился на его предложение о союзе в войне с Айварихом. Дайрус протестовал, требовал голову Ворнхолма, но Гиемон высмеял племянника и сказал, что всем головы не отрубишь, а Георг один из немногих, кто в обмен на помощь не потребует полцарства, руку и сердце, как Ривенхеды. Дайрус закричал, что ему не нужен лакей Айвариха, но отец презрительно оборвал его и заявил, что только идиот может считать Ворнхолма лакеем. Дайрусу пришлось проглотить злость и пообещать, что он не тронет барона и примет его как союзника. Марция вгляделась в Георга ещё и потому, что мать всегда избегала говорить о нём. Барон предал её брата, но Маэрина чаще вспоминала мальчика, который любил рисовать, строить и мучился от безответной любви. Марция так и не поняла, как мать относится к этому человеку. Интересно, кого он любил? Лицо Георга, как и её, обезображивали шрамы, но это были боевые шрамы, и они не портили внешность, а придавали ему странный шарм. Лучше бы судьба сделала её мужчиной и подарила такие шрамы, подумала Марция. Она поприветствовала Георга, потом посмотрела на Валера. Барон Мэйдингор показался ей больным: он едва держался на ногах, а его глаза с трудом фокусировались на ней. Марции довелось учиться при монастыре. Он соседствовал с одной из королевских резиденций, и она видела немало страданий — именно их она читала на лице Валера. Ванда, напротив, лучилась здоровьем и в красном открытом платье казалась ярким пятном даже среди разодетого по случаю праздника общества. Её алые губы плотно сжались, чёрные глаза метали молнии над хищным носом, а на шее висело красивое рубиновое ожерелье. Ванда присела, но как-то слишком быстро и неловко, а потом недовольно покосилась на супруга, отчего её лицо неприятно исказилось. Марцию она разглядывала очень внимательно, но принцесса не видела ни отвращения, ни жалости, только любопытство. Максу, как и Ванде, было лет двадцать. Он со скукой склонился перед принцессой и покосился на Ванду: Марции показалось, что он пожирает сестру глазами, напоминая затаившегося хищника. Красивое лицо Макса обрамляли светлые вьющиеся волосы.

— А где твой старший? Грегор не явился? — спросил Дайрус Валера.

— Грегор плохо себя почувствовал и побоялся испортить сегодняшний вечер, Ваше Величество, — коротко ответил Георг вместо Валера. Дайрус не обратил внимания на барона и представил следующего гостя:

— Барон Ильяс Чевиндом.

Ильяс был ей незнаком, как и остальные. Покончив с представлениями, Дайрус пригласил Марцию за стол. Она села по правую руку от короля, слева от него сидел доминиарх Теодор Ривенхед. Стул справа от Марции пустовал.

— А барон Сиверс где? — недовольно спросил Дайрус у слуги за плечом, глядя на пустой стул.

— Ваше Величество, прошу прощения за опоздание. Я хотел проверить посты и встретить отца. — Райгард Сиверс возник за спиной Дайруса, но смущённым он не выглядел. Прибывший с ним мужчина в немного устаревшего фасона зелёном камзоле и с тростью неловко поклонился королю. Дайрус едва заметно скривился:

— Марция, ты уже знакома с бароном Сиверсом, а это его отец Ноэль Сиверс. — Титула к имени не прилагалось, но Марция знала, кто перед ней. О Ноэле она слышала от матери. Он соблазнил племянницу Маэрины Анну, но при этом спас Дайруса от верной смерти. Гиемон как-то сказал жене, что лучше бы этот жалкий писарь не лез в чужие дела, но Маэрина уважала его. Марция думала, что увидит кого-то вроде Георга, но перед ней стоял ничем не примечательный мужчина с поседевшей бородкой, внимательными карими глазами и чуть приподнятой левой бровью. Из-за седины, морщин и усталости на лице он выглядел старше тридцати девяти лет. Когда-то он явно был красив, но теперь это не бросалось в глаза. Из присутствующих аристократов один Георг Ворнхолм поздоровался с Ноэлем довольно вежливо. Марция заметила, что старший Сиверс слегка хромает и старается не пользоваться за столом левой рукой. Вопреки этикету Райгард посадил отца возле себя, хотя это и вызвало гневные взгляды Эйварда Ривенхеда, который сидел не за королевским столом, а рядом, во главе крайнего стола слева. Валер Мэйдингор, сидевший во главе правого стола, внимания на это не обратил, занятый беседой с Георгом. Ноэль явно стеснялся в этом обществе. "Этот человек здесь не на своём месте, — подумала Марция, — как и я. Только он может уйти, а мне пути назад нет".

Марция принялась за устрицы в винной похлёбке с имбирём и мускатом, почти не чувствуя вкуса, остальные негромко переговаривались друг с другом, исподтишка поглядывая на принцессу. Когда серебряная тарелка опустела, она обратилась к королю:

— Ваше Величество, благодарю за предоставленные комнаты. Вы не возражаете, если я сменю балдахин на кровати?

— Почему бы нет? — фыркнул Дайрус. — После смерти Тории ими никто не занимался, но теперь они ваши.

Марция поёжилась. Конечно, ей придётся жить в комнатах, где жила Катрейна, а потом умерла Тория.

— Ваше Величество, — в разговор вступил доминиарх Ривенхед. — Через пять дней собор, как вы и просили, будет готов к венчанию. Церемония, безусловно, обещает стать грандиозным событием. Вы подтверждаете назначенную прежде дату?

Голоса за столами смолкли, все уставились на короля. Дайрус покраснел, а Марция медленно посмотрела на доминиарха: тот делал вид, будто ответ его совершенно не интересует.

"Уж ты-то хотел бы не только новую дату, но и новую невесту", — подумала Марция и перевела взгляд на Илзу. У фрейлины сверкали глаза, соперничая с алмазами в серьгах и ожерелье. Диадема в её волосах напоминала корону. Девушка выглядела очень красивой в платье золотой парчи с накидкой фиолетового бархата. Сосед Марции, барон Сиверс, не сводил с неё взгляда весь вечер. Макс Мэйдингор тоже посматривал на неё с интересом.

— Ваше Величество, — барон Морс поднялся, чтобы дотянуться до бараньих лопаток с чесночным соусом. — Полагаю, что перенос даты нам на руку. Король Гиемон лично сможет присутствовать на свадьбе. Вы не представляете, как он сожалел, что неотложные дела задержали его в Арпене.

Отец и впрямь подумывал прибыть в Нортхед, но отменил поездку из-за ссоры с Урмасом Лодивийским и проблем в Шагурии, где после взятия Гимера и убийства Яниса Руханского было крайне неспокойно. Назревала новая война, и Гиемон решил: лучше отправить дочь одну, чем ждать, рискуя, что Дайрус найдёт повод отказаться от свадьбы.

— Надолго король Гиемон прислал к нам флот? — поинтересовался Георг Ворнхолм, разрезая кусок жареной оленины в красном вине со специями.

— Как вы понимаете, Его Величество побоялся отправить дочь без сопровождения, — заметил барон Морс, — но когда торжества закончатся, я вернусь домой вместе с флотом. Увы, Шагурия продолжает сеять ересь повсюду, а лодивийцам не терпится ввергнуть нас в войну с ней, чтобы начать новые завоевания.

— Я также сожалею, что король не сможет присутствовать на свадьбе дочери, — громко ответил послу Дайрус. — Думаю, нет смысла откладывать.

Теодор склонил голову и глотнул вина, не глядя по сторонам.

— Прошу извинить, меня ждут дела. Мне нужно повидать... моего летописца, — Дайрус поднялся. Все удивлённо посмотрели на короля, но он, ни на кого не глядя, вышел из зала. Марция хотела сделать то же самое, но это значило бы показать страх. Она осталась.

Ужин продолжался невыносимо долго. На столах появилась вторая перемена блюд, потом третья. К этому времени все наелись и слушали песни о подвигах великих воинов и святых, смотрели на фокусы, кривляния шутов и акробатов. Одни гости азартно подпевали музыкантам, другие прогуливались по залу, но к Марции никто не обращался. Райгард, оживившись после ухода короля, присоединился к Илзе, которая о чём-то спорила с кузенами в углу. Ноэль неодобрительно, как показалось Марции, наблюдал за сыном.

— Позвольте спросить, Ваше Высочество, ваши родители в добром здравии? — услышала Марция. К её удивлению это был Ноэль. Он смотрел на неё серьёзно и спокойно. Марция, молчавшая ведь вечер, ответила не сразу:

— Да, господин Сиверс, они здоровы.

— Я рад это слышать. Вам понравились ваши комнаты? — Марция поставила бы его на место, но она устала сидеть молча. Может быть, он тоже это понял, потому и задаёт бессмысленные вопросы?

— Я не так хорошо их рассмотрела. Уверена, они мне понравятся.

Ноэль понизил голос:

— Там есть небольшой тайник у окна. Полагаю, о нём не знает никто кроме меня и... — он осёкся.

— Правда? — в Марции на миг проснулась маленькая девочка, которая пряталась от отца под столом, когда хотела подслушать его разговор с кем-нибудь. Мать потом отучила её от этой недостойной привычки, но отец усмехнулся и одобрил её стремление к знаниям. Правда, это не помешало ему отправить её в монастырь на обучение. Формально она остановилась в одном из дворцов отца, но больше времени проводила среди монахов, чем среди собственной свиты.

— Катрейна прятала там портрет короля Райгарда, — Марция отметила, что Райгарда он назвал королём, а Катрейну просто по имени.

— Вы покажете мне тайник? — вряд ли она им воспользуется, но сейчас любой повод хорош, чтобы уйти отсюда. Кстати о поводах.

— А где этот портрет? Я бы хотела увидеть, как выглядел дядя.

— Портрет повесили в галерее королей.

— А портрет Айвариха там есть? — с любопытством спросила Марция. Она любила портреты. В Арпене постоянно работали художники, которым покровительствовала Маэрина.

— Не думаю, Ваше Высочество, — покачал головой Ноэль. — Я не знаю, что стало с его портретом.

— Айварих его уничтожил, — вмешался в их разговор Георг. Ванда подняла голову:

— Ты говорил, это был отличный портрет. Жаль, я его не видела.

— Ванда любит живопись, — пояснил Георг Марции. — И сама прекрасно рисует.