Смятенность мэтра

Дырявые и кое-где порванные перепонки могли не выдержать крутого манёвра, но и преследуемый ковёр мог расползись по ниточкам от перегрузок на виражах.

Со стороны могло казаться, что исход гонки на выживание решала выносливость: красного дракона и коврового движителя. Как бы не так! Пока толстый сохнет — тонкий сдохнет.

Человек сперва себя постепенно излечил, потом напряжённо и неторопливо реставрировал свой транспорт, время от времени оглядываясь назад и убеждаясь, что всё ещё преследуем сбрендившим драконом, непрестанно пытавшимся дышать огнём, но без попутного ветра сам себя им ласкавший. Ярость затмила, молот встряхнул, а переохлаждение сделало заторможёнными мозги взрослого самца, позабывшего своё колдовство и запыхавшегося настолько, что не получалось ни набрать полную грудь воздуха для повторения громового рычания, ни связать двух слов на драконике — лишь рычащий лепет с угрозами пожирания.

Между грядами Пиков Скимитара и Пустынного Зёва было менее ста миль. Оазис Горького Колодца располагался ближе ко вторым. Обычно ветра здесь дули либо на север, либо на юг. Боковой ветер был хуже всего для дракона, потому ковёр двигался на запад, удаляясь от оплота шейдов к краю Анауроха. Практически точно на западе лежала тайная тропа Зентарим, чьи караваны, порой, находили смелость пройтись по краю Забытой Долины и крутым перевалам через горы. Естественно, где горы — там драконы. Где снега — там белые. Злые белые драконы, ярящиеся на Талоса, чьи жрецы обуздывали тёплые и влажные ветра по соглашению с щедрой церковью Шар и ради пущего разрушения в устрашение обывателей, молящихся никчёмных божкам типа актёришки Милила или замухрышки Талоны. Штормовой Лорд родился в первой битве между Селунэ и Шар, родился ликующим от хаоса и упивающимся разрушением. Как Латандер нашептал эрудированному человеку посредством архонта-светоча в том самом Фонаре Сияния, Талос имел обширный опыт раскачки смертных к божественности с дальнейшим истощением сил своих марионеток. Исходя из этого, превосходно оснащённому одиночке можно было не опасаться встречи со штормовым чемпионом, чего нельзя было сказать о племенах бединов, которым предстояло испытать на себе неистовство ярости штормлордов, чья пылевая гроза осрамилась прямо на их глазах, не продвинувшись к оазису ближе магматического дота.

Пузан в рясе особо не переживал о жителях пустыни и караванщиках. Каждому предстояла своя битва — такова судьба. Да, он по завуалированной просьбе Латандера поторопил рок, ибо лучше сбросить копящееся напряжение в управляемой локальной стычке, чем разрозненных кочевников перебьют племя за племенем, пока те не успели очухаться и собраться. Да, коврового гонщика потряхивало от возбуждения творящейся волшбой и животного страха перед вселяющим ужас драконом, но за какой-то по счёту дюной затянувшийся марафон пережёг эмоции здравомыслящего человека. Вскоре ему хватило успокоения и концентрации на применение целостности — улучшенная версия двеомера ремонта восстановила самодельный ковёр-самолёт до последнего пёрышка в порхающей бахроме. Это не вернуло магии былую управляемость, зато теперь можно не бояться, что сотканное бединами транспортное средство порвётся прямо в воздухе.

Упорный красный дракон определённо где-то в своей шипастой тыковке понимал, чем занята жертва — это злило его ещё здоровее. Ослеплённый яростью да с повреждённым носом ящер не распознал своего вторжения на территорию относительно молодого и дерзкого белого дракона. Принадлежа самому мелкому и самому шустрому подвиду, Беделф по кличке Визгун соображал медленно, но умудрялся долгие годы уходить от зентов с добычей. Красный дракон, видевший лишь подмётки сандалий да серую рясу с золотыми всполохами, даже не подозревал, что набирающая высоту жертва приближается к логову молодого белого дракона, издали услышавшего хриплые рыкания и загодя завидевшего вторгшихся. Беделф Визгун успешно затаился на уступе, слившись с краем ледяной ермолки на макушке своей скалы. Здесь была его вотчина.

Красное и белое — две люто ненавидящие друг друга противоположности.

Человеку в рясе был не важен результат поединка красного и белого, ведь своей цели он добивался при любом победителе — алчность закулисного кукловода с шаром заставит оттянуть зентов с бединского направления в сторону драконьих сокровищ — сами трупы ящеров легко можно втюхать за полсотни тысяч золотых монет.

Смелый слепец не боялся быть атакованным ледяным дыханием, но рисковал до безрассудности. Подведя огнедышащего ящера на дистанцию в жалкие десятки драконьих длин до напрягшегося хладнокровного, пухлощёкий человек с риском для себя подставился, пустив ковёр-самолёт резко вниз и ускорившись что есть мочи. Охотничьи инстинкты не подвели Беделфа. Белый молодец спикировал на могучую спину взрослого красного взрослого, когда тот приготовился выдохнуть струю огня вослед тряпке, провокационно пронёсшейся мимо его кровоточащей морды: волшебная рука мага прицельно втемяшила смачный плевок прямо в пылающий яростью глаз, затмевая взор единственной целью. Испепелившее перья пламя всего лишь щекотало уносящиеся пятки, когда ударный бросок задних лап белого разом выбил весь воздух из лёгких красного — внезапно удавшийся и мощный выброс огня в мгновение ока поглотил человека в рясе...

(Иллюстрации с 001 по 005)

Глава 1, труд облагораживает.

Гринграсс, Год Безумных Драконов.

Солнце палило нещадно, как никак — полдень. Праздничный — День Зелёной Травы. В пропылённом и знойном Большом Песчаном Море днём с огнём не сыщешь лесной зелени. Однако и светило не так беспощадно, и пустыня Анаврок не так безжизненна, как мнится несведущим и кажется скитальцам, часто путающимся с произношением. Но горе тому, кто без подготовки и припасов рискнёт сунутся в это царство барханов и каменных огрызков, стёсанных сотнями безжалостных бурь.

Перекати-поле с лёгким шелестом и маленьким чудом разминулось с приземистым кустиком верблюжьей колючки. Вильнув бедром, своевольная богиня удачи отвернулась от шарика из веточек, и перекати-поле врезалось в ствол чёрного саксаула. Деревце не заметило удара, и ни один листочек с него не свалился — их на ветках вообще заменяли зелёные побеги. Знатока бы удивила и восхитила живучесть этого растения, умудрившегося вымахать в человеческий рост не на солончаке, а посреди места боя, в ходе которого в песок утекли реки крови и просыпались мешки с солью.

Праздник Гринграсс пустыня Анаврок нехотя отмечала второй год подряд, мучимая арканистами — искусными магами из Анклава Тени. Летающий город Тултантар отбыл из процветающей Империи Нетерила на соседний план бытия за считанные дни до глобальной катастрофы, после которой магическое проклятье разумной расы глубинных червей беспрепятственно погубило зелень, превратив плодородные края в песчаное море — опять. Спустя века осколок древней и сильнейшей в истории человеческой Империи Нетерил сумел прибыть обратно, начав с радикальной категоричностью пытаться вернуть славные времена середины позапрошлого тысячелетия. В том числе возвратить песчаной пустыне её цветущее прошлое.

Изысканно извращённые умы людских магов, взращённых кошмарными реалиями Плана Тени, не придумали ничего лучше, чем жестоко терзать дюны ливневыми штормами да варварски топить Высокий Лёд — разлёгшийся на севере полярный ледник. Погода в Анаврок превратилась в чертовскую бестию, насилуемую по нескольку раз на дню — про ночь вообще лучше не вспоминать. Но даже шедовары были людьми, не чуждыми веселья. Потому последнюю декаду месяца гроз Анаврок и все обитатели пустыни отдыхали, со страхом ожидая новых ударов по новым планам.

Суховей смахнул лишнюю пыль с бархана, словно пижон, стряхнувший с барского плеча невидимую перхоть, когда между бальными танцами заточил лясы с партнёром для дуэли за колкую даму. Несколько песчинок залетело в бутон жёлтого цветка, и его пурпурно-жилистый соперник поспешил выдохнуть свой душистый аромат, переманивания жужжащую опылительницу, инертно полагая, что следующий случай поцеловаться с ней выпадет только лет через восемь-десять.

Растения научились выживать на крохотных клочках Анаврока посреди района Меча. Им невдомёк было, как страдали их коллеги в полутысяче миль севернее, где теневые арканисты превращали Реку Самоцветов, бегущую по восточной окраине Равнины Стоячих Камней, в Озеро Высокого Расплава, неуклонно укрупняющегося на всю территорию между горными грядами. Второе огромное озеро шейды образовали по другую сторону от хребта Тагорлар, заливая дно Замёрзшего Моря и возвращая статус портового города пропесоченному Эскору, что был построен дварфами на границе Анаврока с Серебряными Маршами — в те времена носивших названия Нетерил и Луруар.

Свой второй Гринграсс в Анавроке человек, менявший имена и лики, как перчатки, встречал в поте лица. Крупные капли щекотали его, время от времени стекая с висков вдоль бакенбарды на окладистую бороду. Поутру её аккуратно подстригли и заботливо причесали гребнем из слоновой кости, но сейчас упрямица всё равно пребывала в своём обычном состоянии чащобы лысых залантаров, лоснящихся маслом жожоба, на которое густо налипла вездесущая пыль Анаврока, поздним утром поднятая для закапывания разбросанных семян сладко-горького стержень-корня, обладающего крупным и морщинистым корнеплодом катангур, крахмалистые корни катрана, щавель, лук, финиковые пальмы и, разумеется, много-много янтака, как иногда кличут верблюжью колючку, и опунцию — съедобный кактус многими племенами считается священным, хоть и родом точно не из этих мест. Для правдоподобия тут был перезахоронен верблюд с истлевшей сбруей и обглоданными костями — как обоснование дикорастущего сада.

Круглолицый человек сидел, словно с колом в спине. Гранитно-серая роба натянулась из-за свёрнутых кренделем ног, сползшие на локти рукава открыли тельняшку того же светло-жёлтого цвета, что и стилизованные лучи на оторочке одеяний ордена Солнечной Души. Предплечья молитвенно сложенных рук составляли горизонт, а большие пальцы касались выпуклого двенадцати-лучевого медальона, помимо священного символа Жёлтого Бога практично представлявшего собой хитрый хронометр.

Вначале полуденного часа плечистый молодой человек непринуждённо общался с природой, стараясь сдерживать эмоции относительно обнаруженных вдали трупов, ставших добычей стервятников и диких зверей. Недавно разграбленный караван принадлежал жестокой организации Зентарим, получившей от новых старых хозяев Анаврока ту же монету, которой сами торговцы некогда расплатились с кочевниками, мечом и магией прокладывая через их пустыню свои торговые маршруты. Священный для бединов колодец был отравлен сбрасыванием в него трупов людей и верблюдов — сверху негодяи намели курган. Не видя этой жестокости, можно было бы даже умилиться львиному прайду, после сытной трапезы блаженно греющемуся на солнышке в сотнях ярдов поодаль.

Пот градом полился из-под солнечно-песочного головного убора только тогда, когда практикующий друидизм человек принялся напряжённо раздвигать границы познания с обычных для себя пятнадцати миль окрест до тридцати. Все овраги, замаскированные грунтовые колодцы, норы хищников и их жертв — обо всём этом природа готова была поведать просителю по первому знаку внимания.

Медитирующий восседал лицом к солнцу, а потому достигнутый им Оазис Львиного Глаза оказался по правую руку. Здесь пока ещё хозяйничали ламии, однако рано или поздно даже водяной наг-колдун будет уничтожен прямо в контролируемых им развалинах древнего замка на дне глубокого озера посреди оазиса — шейды вернут имперскую собственность Нетерила. За левым плечом человека область познания расширилась за границу равнины Саияддар — это сотни миль изобилия посреди бесплодной пустыни. Доносившийся оттуда "природный гомон" заглушал все прочие шепотки, оглушая так же, как ослепляет огонь костра в тёмную ночь. А кое-где за спиной медитирующего ещё валялся залежалый снег, намекая о неоднородности климата злосчастной пустыни Анаврок, ропчущей от деструктивных безобразий шадоваров. Неофит ордена Солнечной Души не любил убивать, но вернувшихся нетерезов следовало бы извести, как тлю, однако не он один усматривал великую цель их существования, ради достижения которой стоило очень сильно повременить с их ликвидацией — даже кое в чём помогать. Например, в активном стремлении озеленить пески.

Растянув упругую зону охвата вширь, человек резко сжал её, чтобы хоть на десятую долю выскочить за рамки трёх тысяч футов под собой. Верхнее Подземье находилось в три-пять раз глубже, а некогда фаэриммами Похороненные Земли предшествовавшей людям империи располагались и того ниже — примерно в пятидесяти тысячах футах под поверхностью. Собственно, человек здесь и сейчас занимался, в том числе, поиском этих четырёхруких червей, обрётших разум задолго до драконов и потому справедливо для себя считавших, что все прочие расы являются их рабами или дичью на поразвлечься и обогатиться более могущественной магией.

Несмотря на кляксы негатива, неизбежно попадающие во внимание из-за широты охвата, человеку нравилось медитировать подобным образом. Он мог целый день так просидеть, с теплотой в душе нахваливая кактусы, чтобы позже с наслаждением полюбоваться их цветами, или раздавая комплименты корням тамарисков, удерживающих пески от движения. Но сегодня была кульминация праздника лесных божеств, и человек в рясе священника с удовольствием выполнял свой сакральный долг.

Убедившись, что обнаруженные врождённые злыдни далеко и шевелятся не по его душу, а подозрительные места соответствуют прошлогодним сканированиям, человек с силой сжал ладони, уменьшая область общения с природой до границ своей тайной досягаемости. Не доверяя предательскому ветру, что мог унести его шёпот на многие мили, неофит ордена Солнечной Души завёл с окружающей средой расширенный эмфатический диалог, готовя подходящий по всем критериям клочок Анаврока — к зарождению очередного оазиса. Человек считал своей задачей лишь создание благоприятных условий. Дальше предупреждённая и настроенная природа сама о себе позаботится, взрастив оазис вполне естественным образом. Кочевники тоже сами потом откроют для себя это замечательное место и отроют себе здесь грунтовый колодец — прямо на том месте, где сейчас сидел вроде как молящийся об этом человек с северных болот.

Для совершения магического действа этот человек не нуждался ни в декламации, ни в жестикуляции, ни в ресурсах. Только отработанное на практике знание двеомера узлового генезиса, концентрация и энергия, только что собранная в полуденной медитации. Когда светило достигло своей сегодняшней максимальной точки на небе, внизу примерно в девяти ростах человека из подходящего сплетения образовался мощный двухслойный земляной узел диаметром в максимальные для своего класса сто шестьдесят футов и гарантированным потенциалом роста до четырёх слоёв. Не выпуская контроля над созданным источником стихийной магии земли, неофит ордена Солнечной Души применил серию тривиальных двеомеров размягчения земли и камня, подготовив найденные им места, наиболее подходящие для четырёх однослойных водяных узлов, изначально настроенных так, чтобы сочились области, а не из точек били фонтаны. Все источники воды появились разом, с природной асимметричностью расположившись в поле непосредственного влияния более мощного источника магии земли. Естественно, все пять "рефлекторно" сжались до минимальных размеров, скрывших их под землёй на необходимой и достаточной глубине. Когда-нибудь этот оазис сможет стать сердцем леса.