Смятенность мэтра

Лариат. Смятенность мэтра

Автор: E ea I

Фэндом: Forgotten Realms (Забытые Королевства), Neverwinter Nights (кроссовер)

Рейтинг: NC-17

Жанры: Джен, Мифические существа, Фэнтези, Драма

Персонажи: псевдонимы Лариата, Латандер, эпизодические.

Аннотация: Отшельник, затворник, нелюдим — нюансы жизни параноика, обладающего огромным могуществом и ещё большим страхом потерять свободу и жизнь. Его прошлое лишь облик, личина из череды образов — противоречивых попыток чужака найти своё место и призвание. Подобное баловство не осталось без внимания божества, из своих соображений укрывшего этого самородка от внимания конкурентов. Не совсем смертный мучился растворением взращиваемого дракона в массе серых мышек — не совсем полный бог нёс миру Рассвет.

Пролог

От резкого поворота ковёр занесло, из-под его края вылетел песок и мелкие камешки. Несколько хвостовых перьев бахромы стёрлось от подобного манёвренного шарканья по поверхности, а боковые заработали ещё активнее, отчего полёт оперённого ковра стал более явственней напоминать воздушный забег сороконожки. Тучный рулевой вовремя бросил жемчужину, скрывшись от арбалетчиков за моментально развернувшейся пылевой завесой.

Воспользовавшись опасной близостью к проносившейся под ковром растрескавшейся пустыне, беглец успел шкрябнуть пылающей булавой, оставляя ловушку. Буквально в следующий миг его защитная сфера лопнула от попадания четырёх арбалетных болтов, тем самым отвернув от цели запоздавшую пару. Согнутый углом силовой щит, защищавший от встречного потока воздуха, пришлось резко сдвигать за спину: он тоже благополучно лопнул, нивелировав пять пурпурных пучков самонаводящихся магических снарядов.

От очередного удара оземь волшебным оружием тёмная сеть сухих прожилок стремительно окрасилась в рыжие цвета образовавшейся лавы; кусочки растрескавшегося глинозёма превратились в островки, истаивающие, словно льдинки в кипятке. Жар, испущенный образовавшейся магматической ямой, послужил трамплином для удирающего ковра-самолёта и расширяющегося пылевого облака. Летевшие на перехват грифоны не успели шарахнуться в стороны, угодив в ловушку. Из расплавленной породы, куда воткнулись их электрические болты, стал вырываться огромный рой элементитов. Прикрытые пылью, многие десятки огненных ос с гулом накинулись на обидчиков, скопом ужалив первого преследователя, бесславно сгинувшего в пекле растревоженного улья. Второй верховой, влетевший в подсвеченные клубы, свалился поодаль обугленной тушкой. Грифон третьего лишь коснулся быстро разрастающегося и оттого редеющего облака песчаной пыли, но шустрые огненные осы догнали отвлёкшегося всадника и разъярённо вонзились в грифона, воспламенив оперенье с шерстью и вынудив стойкого к пламени наездника спешно приземлиться и прекратить погоню. Лишь двое боковых ловчих спокойно миновали огненно-пылевую ловушку с роящимися сотнями элементитов, постепенно накапливающихся в тысячи.

От ветра при отсутствии щита ряса на спешно улепётывающем человеке затрепетала, волосы растрепались. Ковёр-самолёт стал активно вилять, а сидящий на пятках толстячок принялся замысловато размахивать своей пылающей булавой, из которой встречный ветер стал вырывать и разбрасывать в разные стороны живые огненные искры. Эти пламенные шмели пугали грифонов, вынуждая преследователей держаться подальше, попусту тратя силы волшебных зверей и заколдованные арбалетные болты, несколько из которых уже продырявили дорогой ковёр-самолёт.

Пролетев ещё четверть мили, пухлощёкий вновь резко повернул под прямым углом, в считанных дюймах разминувшись с трескучими арбалетными болтами. На сей раз он не стал ударять оземь своим волшебным оружием, а нарисовал круг. Едва пламенный нимб замкнулся, как ослепительно вспыхнул, рождая внутри себя огромный рой — элементитов сияния. Живое созвездие сразу начало свой завораживающе хаотичный танец, а огонь булавы перешёл в следующую стадию горения, превратившись в сияющий ореол, теперь исторгающий яркие искры живого солнечного света.

Ослеплённые преследователи удержались в сёдлах благодаря выучке грифонов и своему мастерству. Правый из оставшихся преследователей оказался в наиболее уязвимом положении. Выуженная из чёток и брошенная в него электрически-голубая жемчужина расширилась в искрящуюся сферу. Наездник успел чуток проморгаться и увернулся от прямого столкновения, но взрыв тока всё равно его достал. Падение оземь с двух с лишним сотен футов оказалось смертельным для грифона и человека, не смогшего применить заклинание падения пера. Оставшийся в живых халфлинг упрямо продолжил погоню, прильнув к своему ускорившемуся грифону — добыча стоила риска.

Примерно через тысячу футов жирдяй неожиданно совершил ещё один резкий отворот, на несколько мгновений став уязвимым. Преследователь не замедлил нажать на курок, отправляя из своего лёгкого арбалета болт, трещавший маленькими молниями. Увы, хитрая цель наёмного убийцы просчитала этот ход. Из выброшенной голубоватой жемчужины вырвалась толстая молния, шагнула на летящий болт, взорвав в щепы, и отправилась дальше ветвистым деревом. Этой "щекотки" хватило грифону: сведённый судорогой зверь закувыркался в кусты верблюжьей колючки, а халфлинг оседлал кактус — удачно для его несостоявшейся жертвы.

Пользуясь передышкой, победитель гонки извлёк вторую булаву и направил ковёр вниз, чтобы ударом оземь образовать ещё одну магматическую яму с роем огненных элементитов, начавших зрелищно вырываться, словно головёшки из жерла мини-вулкана. Исхитрившись выудить ещё пару бусинок из редеющих чёток, человек в рясе солнцепоклонника восстановил магическую защиту от стрел и ветра, вновь наклонив перед ковром-самолётом силовой щит так, чтобы воздушные потоки раздували и трепали оружейный огонь. Надобность в полёте "лесенкой" отпала, и учёный муж стал править вперёд сужающейся синусоидой, оставляя за собой жирный шлейф из роящихся между собой элементитов огня и сияния.

Человек верхом на ковре-самолёте не ощущал за собой пригляда, но вылетевшие из-за бугра зенты не оставляли сомнений, что один из ранее проданных им магических шаров дальновидения сейчас направлен на эту местность.

Это полбеды.

Впереди низко стелился гигантский самум, надвигавшийся стремительней скакового коня — тоже далеко не сам по себе двигался.

Средь бела дня на горизонте сгущались Тени.

Ещё в оазисе Горький Колодец белоглазый торговец без труда вычислил поклонников Принца Лжи — представители Зентарим особо и не скрывались. Цирик ещё ладно, зелёный сосунок на Пантеоне Богов, жалкий смертный, из прихоти Верховного Лорда Ао наделённый силой высшего божества. А вот Леди Потерь существует с начала сотворения его мира. Два коварства объединились на небесах и на земле: торговая организация злых волшебников, колдунов и ворья Зентарим, купив прозревающие тени магические шары, стала достойной заключения пакта с Анклавом Теней, поклоняющимся богине Шар. Стычки между зентами и шейдами прекратились в начале лета. Те и другие вместе повернулись против распоясавшихся солнцепоклонников, начавших набирать силу в Анаурохе. Истреблению подверглись клирики Латандера и прочие приверженцы этого высшего божества примерно семнадцати веков отроду. Хотя имя солнечной богини бединов Ат-Ар Беспощадной вместе с титулом Жёлтого Божества с недавних пор вернулось Лорду Утра, верующих бединов пока не трогали, боясь всколыхнуть и поджечь всё Большое Песчаное Море — объединение кочевников в армию лишь усилит бога Латандера.

Ковёр-самолёт совершил последний зигзаг и перед самыми тенисто-пылевыми клубами круто взмыл вверх, заставив рулевого пригнуться и вцепиться в край, чтобы не сверзиться. Две булавы остались брошенными внизу, утопая в разрастающейся солнечно сияющей магматической яме. Сотканный из верблюжьей шерсти транспорт заложил крутой вираж. Пухлые пальцы крутанули волшебный волчок, выбросив его в самое пекло. Затем правая рука сорвала с левого запястья браслет — вослед полетели алмаз величиной с орех и дюжина янтарных бусин с глазное яблоко халфлинга.

Распластавшись на ковре, чтобы не парусить, пухленький человек лихо помчался прочь от порождённого им смерча, раздувшего столб ослепительного пламени в самое подбрюшье низких туч грозового фронта. Известный в узких кругах экзорцист успел отлететь всего на несколько сотен своих ростов, когда активировалась первая янтарная бусина: спираль о семи стофутовых лучах, словно гайка по винту, вознеслась по хоботу смерча и просверлила дырку в краю сизо-бурой тучи, имевшей вид колоссальной наковальни. За первой последовала вторая, третья огненная спираль тоже поначалу вихляла, отстоя от предыдущей примерно на семьдесят футов. Целая дюжина огненных спиралей менее чем за минуту насадилась на смерч, как осьминоги на вертел. После чего мытарства вихря не окончились — он оказался насквозь прострелен солнечным лучом из алмаза родом с Сола. От этого вихревой столб ещё пуще завертелся и подрос в стремлении достать до небожителей — до верхних атмосферных течений, скованных волей клириков бога штормов Талоса, чтобы гнать на север тёплый и влажный морской воздух. Свою лепту в рост смерча подспудно вносил и поднятый вражинами самум, стремительно насаживающаяся на зигзагообразный меч из элементитов, прошиваемых песчинками и вспыхивавших в жертвенном огне, уничтожающем теневую магию и само Теневое Плетение Шар, подпитывавшее эпичный двеомер арканистов из Тултантара.

Умник не один месяц обдумывал способ насолить мерзостным шейдам, которые с момента своего появления на Фаэруне более полутора лет назад начали варварскими методами изменять климат всего региона под свои желания, пусть и основанные на воспоминаниях о цветущем и плодородном крае на месте нынешней пустыни. Злыдни с первых дней вынашивали планы как следует устрашить весь Анаурох, но поди ж ты — были вынуждены сыграть под чужую дудку. Из-за массового вооружения племён губительным оружием шейды поспешили именно сегодня одним махом смести с лица земли оазис Горький Колодец вместе с тысячей людей и прочих рас, собравшихся в караван-сараях на торжище и торжественную присягу дюжины десятков воинов на верность богине Ат-Ар Беспощадной, в лице пухлощёкого слепца раздавшей новообращённым по пылающей булаве, чей огонь сжигал само Теневое Плетение Шар.

И вот климатическое заклятье шейдов и талоситов в данный момент оборачивалось вспять. Разгорячённый смерч неумолимо пожирал гонимую грозовым фронтом пылевую бурю, превращаясь в гигантский ураганный пылесос, загрязняющий верхние слои атмосферы. Оттуда вся поднятая из пустыни пыль и грязь потом осядут на расположенных севернее Пиках Скимитара. В считанные летние дни солнце сорвёт их снеговые шапки. Контраст температур в горах создаст естественное и потому стойкое барьерное течение воздушных масс для остановки растапливания края приполярного ледника Высокого Льда и дальнейшего расшатывания климата на четверти многонаселённого материка, называемого Фаэруном. Озеленять пустыню можно — и нужно! — менее беспощадными средствами.

Смертельные враги латандеритов тоже оказались не лыком шиты. Из Плана Тени вынырнули несколько отрядов на гигантских летучих мышах и прочих верховых монстрах, не горящих особым желаниям соваться к завывающему и грохочущему смерчу, вокруг которого с гулом крутился колоссальный рой элементитов огня и сияния, придающих мировой магической ткани свойства испускания света, что автоматически уничтожало Теневое Плетение. Появившись под рваным брюхом тучи, орава шейдов занялась швырянием двеомеров в попытках нарушить целостность хобота смерча и сломить его. А вот за святым на прытком ковре-самолёте погнался кое-кто другой.

В клубах пыли внезапно показалась огромная тень...

С громогласным рёвом из драконьей глотки вырвалось огненное дыхание и понеслось ветром на тщедушный ковёр-самолёт. Вскоре из пыли вынырнул и сам доселе невидимый взрослый красный дракон, всецело охваченный колдовской яростью, придававшей ему сил и скорости нагонять быстрого летуна в рясе, направившего свой транспорт почти вертикально вверх и едва успевшего избежать поджаривания. Если бы шейды сами не опасались попасть под раздачу раззадоренного ими же монстра, которого они решили заодно изгнать из своих гор и под шумок ограбить, то в подставившийся ковёр ударила бы молния или более убойное заклинание дракона.

Распластанный на ковре-самолёте человек мужественно "забыл" о волшебном ключе со спасительной дверью измерений и о жемчужине безошибочной телепортации — ради спасаемых им бединов. Потеряв вожделенную цель, бешеный красный дракон наверняка испепелит оазис, находящийся менее чем в десяти милях от вихревого светопреставленья. Кровь толстяка взбурлила от мысли совершить рисковый пролёт мимо пальм Горького Колодца, чтобы побудить новообращённых к молитве призыва соларов или ангелов послабее. Подаренный старому жрецу Фонарь Сияния с находящимся внутри архонтом-светочем вполне способен вновь объединить людей в едином экстазе веры в бога — Латандер придёт в довольство.

Чуть поелозив на несущемся по ветру ковре-самолёте, рисковый человек закусил поредевшие чётки. От нахлынувшего с драконьим рёвом ужаса затряслись поджилки. От звуковой волны жир в теле заходил ходуном, а зубы заломило до слёзных искр из глаз. Ветер подхватил и жемчужины из перекушенных чёток, и потерявший управление ковёр-самолёт, завертевшийся сорванным листом. На преследующего жертву дракона посыпались падающие звёзды и искрящиеся сферы, лучи палящего света и проклятья, молоты богов и столпы пламени — большая часть этого не причинила серьёзного урона или вовсе оказалась бесполезна против взрослой красной бестии. Зато пара барьеров клинков посекла кожистые крылья, а прилетевшая в морду стена камня выбила искры из глаз, ошеломив и тем самым приостановив дракона, что дало человеку время очухаться от дотянувшейся до него зубодробительной драконьей атаки.

Ковёр-самолёт не стал совсем уж потрёпанной или, скорее, ощипанной тряпкой, но его скорость и манёвренность сильно просели. Кое-как выровнявшись, терпеливо приспособившись к пыли и околоземным воздушным ухабам, от которых мутило в голове и нещадно тошнило, беглец-приманка воздал хвалу провиденью за то, что никакая овца не сунулась под горячую пасть дракона — лишь бы добить долбанного добряка.

Интуитивно дёрнувшись в сторону от колючки, распластанный на ковре толстяк выскочил из пылевых завихрений забуксовавшей бури и сразу же выровнял высоту полёта до уровня своего скромного роста в пять с лишним футов. Всученные ответным за фонарь подарком очки-полусферы уже не казались уродским и неудобным артефактом, провонявшим стариковским потом и магией взгляда Тоджанида, подарившим белоглазому пузану способность видеть без помощи планарного союзника в виде висящего над головой шарика архонта-светоча. Волшебный оптический инструмент прекрасно защищал глаза и кардинально расширял сферу обзора, позволяя без поворота головы узреть творящееся за спиной — ценнейший дар.

Шипастая морда поджарого красного ящера не отставала, пыхтя копотью из приплющенной носопырки. Рыжие глаза пылали очумелой яростью, суженный вертикальный зрачок видел перед собой лишь одну цель, посмевшую серьёзно ранить хозяина неба, самого злобного и сильного из всех видов хроматических драконов.

Дырявые и кое-где порванные перепонки могли не выдержать крутого манёвра, но и преследуемый ковёр мог расползись по ниточкам от перегрузок на виражах.

Со стороны могло казаться, что исход гонки на выживание решала выносливость: красного дракона и коврового движителя. Как бы не так! Пока толстый сохнет — тонкий сдохнет.

Человек сперва себя постепенно излечил, потом напряжённо и неторопливо реставрировал свой транспорт, время от времени оглядываясь назад и убеждаясь, что всё ещё преследуем сбрендившим драконом, непрестанно пытавшимся дышать огнём, но без попутного ветра сам себя им ласкавший. Ярость затмила, молот встряхнул, а переохлаждение сделало заторможёнными мозги взрослого самца, позабывшего своё колдовство и запыхавшегося настолько, что не получалось ни набрать полную грудь воздуха для повторения громового рычания, ни связать двух слов на драконике — лишь рычащий лепет с угрозами пожирания.

Между грядами Пиков Скимитара и Пустынного Зёва было менее ста миль. Оазис Горького Колодца располагался ближе ко вторым. Обычно ветра здесь дули либо на север, либо на юг. Боковой ветер был хуже всего для дракона, потому ковёр двигался на запад, удаляясь от оплота шейдов к краю Анауроха. Практически точно на западе лежала тайная тропа Зентарим, чьи караваны, порой, находили смелость пройтись по краю Забытой Долины и крутым перевалам через горы. Естественно, где горы — там драконы. Где снега — там белые. Злые белые драконы, ярящиеся на Талоса, чьи жрецы обуздывали тёплые и влажные ветра по соглашению с щедрой церковью Шар и ради пущего разрушения в устрашение обывателей, молящихся никчёмных божкам типа актёришки Милила или замухрышки Талоны. Штормовой Лорд родился в первой битве между Селунэ и Шар, родился ликующим от хаоса и упивающимся разрушением. Как Латандер нашептал эрудированному человеку посредством архонта-светоча в том самом Фонаре Сияния, Талос имел обширный опыт раскачки смертных к божественности с дальнейшим истощением сил своих марионеток. Исходя из этого, превосходно оснащённому одиночке можно было не опасаться встречи со штормовым чемпионом, чего нельзя было сказать о племенах бединов, которым предстояло испытать на себе неистовство ярости штормлордов, чья пылевая гроза осрамилась прямо на их глазах, не продвинувшись к оазису ближе магматического дота.

Пузан в рясе особо не переживал о жителях пустыни и караванщиках. Каждому предстояла своя битва — такова судьба. Да, он по завуалированной просьбе Латандера поторопил рок, ибо лучше сбросить копящееся напряжение в управляемой локальной стычке, чем разрозненных кочевников перебьют племя за племенем, пока те не успели очухаться и собраться. Да, коврового гонщика потряхивало от возбуждения творящейся волшбой и животного страха перед вселяющим ужас драконом, но за какой-то по счёту дюной затянувшийся марафон пережёг эмоции здравомыслящего человека. Вскоре ему хватило успокоения и концентрации на применение целостности — улучшенная версия двеомера ремонта восстановила самодельный ковёр-самолёт до последнего пёрышка в порхающей бахроме. Это не вернуло магии былую управляемость, зато теперь можно не бояться, что сотканное бединами транспортное средство порвётся прямо в воздухе.

Упорный красный дракон определённо где-то в своей шипастой тыковке понимал, чем занята жертва — это злило его ещё здоровее. Ослеплённый яростью да с повреждённым носом ящер не распознал своего вторжения на территорию относительно молодого и дерзкого белого дракона. Принадлежа самому мелкому и самому шустрому подвиду, Беделф по кличке Визгун соображал медленно, но умудрялся долгие годы уходить от зентов с добычей. Красный дракон, видевший лишь подмётки сандалий да серую рясу с золотыми всполохами, даже не подозревал, что набирающая высоту жертва приближается к логову молодого белого дракона, издали услышавшего хриплые рыкания и загодя завидевшего вторгшихся. Беделф Визгун успешно затаился на уступе, слившись с краем ледяной ермолки на макушке своей скалы. Здесь была его вотчина.

Красное и белое — две люто ненавидящие друг друга противоположности.

Человеку в рясе был не важен результат поединка красного и белого, ведь своей цели он добивался при любом победителе — алчность закулисного кукловода с шаром заставит оттянуть зентов с бединского направления в сторону драконьих сокровищ — сами трупы ящеров легко можно втюхать за полсотни тысяч золотых монет.

Смелый слепец не боялся быть атакованным ледяным дыханием, но рисковал до безрассудности. Подведя огнедышащего ящера на дистанцию в жалкие десятки драконьих длин до напрягшегося хладнокровного, пухлощёкий человек с риском для себя подставился, пустив ковёр-самолёт резко вниз и ускорившись что есть мочи. Охотничьи инстинкты не подвели Беделфа. Белый молодец спикировал на могучую спину взрослого красного взрослого, когда тот приготовился выдохнуть струю огня вослед тряпке, провокационно пронёсшейся мимо его кровоточащей морды: волшебная рука мага прицельно втемяшила смачный плевок прямо в пылающий яростью глаз, затмевая взор единственной целью. Испепелившее перья пламя всего лишь щекотало уносящиеся пятки, когда ударный бросок задних лап белого разом выбил весь воздух из лёгких красного — внезапно удавшийся и мощный выброс огня в мгновение ока поглотил человека в рясе...

(Иллюстрации с 001 по 005)

Глава 1, труд облагораживает.

Гринграсс, Год Безумных Драконов.

Солнце палило нещадно, как никак — полдень. Праздничный — День Зелёной Травы. В пропылённом и знойном Большом Песчаном Море днём с огнём не сыщешь лесной зелени. Однако и светило не так беспощадно, и пустыня Анаврок не так безжизненна, как мнится несведущим и кажется скитальцам, часто путающимся с произношением. Но горе тому, кто без подготовки и припасов рискнёт сунутся в это царство барханов и каменных огрызков, стёсанных сотнями безжалостных бурь.

Перекати-поле с лёгким шелестом и маленьким чудом разминулось с приземистым кустиком верблюжьей колючки. Вильнув бедром, своевольная богиня удачи отвернулась от шарика из веточек, и перекати-поле врезалось в ствол чёрного саксаула. Деревце не заметило удара, и ни один листочек с него не свалился — их на ветках вообще заменяли зелёные побеги. Знатока бы удивила и восхитила живучесть этого растения, умудрившегося вымахать в человеческий рост не на солончаке, а посреди места боя, в ходе которого в песок утекли реки крови и просыпались мешки с солью.

Праздник Гринграсс пустыня Анаврок нехотя отмечала второй год подряд, мучимая арканистами — искусными магами из Анклава Тени. Летающий город Тултантар отбыл из процветающей Империи Нетерила на соседний план бытия за считанные дни до глобальной катастрофы, после которой магическое проклятье разумной расы глубинных червей беспрепятственно погубило зелень, превратив плодородные края в песчаное море — опять. Спустя века осколок древней и сильнейшей в истории человеческой Империи Нетерил сумел прибыть обратно, начав с радикальной категоричностью пытаться вернуть славные времена середины позапрошлого тысячелетия. В том числе возвратить песчаной пустыне её цветущее прошлое.

Изысканно извращённые умы людских магов, взращённых кошмарными реалиями Плана Тени, не придумали ничего лучше, чем жестоко терзать дюны ливневыми штормами да варварски топить Высокий Лёд — разлёгшийся на севере полярный ледник. Погода в Анаврок превратилась в чертовскую бестию, насилуемую по нескольку раз на дню — про ночь вообще лучше не вспоминать. Но даже шедовары были людьми, не чуждыми веселья. Потому последнюю декаду месяца гроз Анаврок и все обитатели пустыни отдыхали, со страхом ожидая новых ударов по новым планам.

Суховей смахнул лишнюю пыль с бархана, словно пижон, стряхнувший с барского плеча невидимую перхоть, когда между бальными танцами заточил лясы с партнёром для дуэли за колкую даму. Несколько песчинок залетело в бутон жёлтого цветка, и его пурпурно-жилистый соперник поспешил выдохнуть свой душистый аромат, переманивания жужжащую опылительницу, инертно полагая, что следующий случай поцеловаться с ней выпадет только лет через восемь-десять.

Растения научились выживать на крохотных клочках Анаврока посреди района Меча. Им невдомёк было, как страдали их коллеги в полутысяче миль севернее, где теневые арканисты превращали Реку Самоцветов, бегущую по восточной окраине Равнины Стоячих Камней, в Озеро Высокого Расплава, неуклонно укрупняющегося на всю территорию между горными грядами. Второе огромное озеро шейды образовали по другую сторону от хребта Тагорлар, заливая дно Замёрзшего Моря и возвращая статус портового города пропесоченному Эскору, что был построен дварфами на границе Анаврока с Серебряными Маршами — в те времена носивших названия Нетерил и Луруар.

Свой второй Гринграсс в Анавроке человек, менявший имена и лики, как перчатки, встречал в поте лица. Крупные капли щекотали его, время от времени стекая с висков вдоль бакенбарды на окладистую бороду. Поутру её аккуратно подстригли и заботливо причесали гребнем из слоновой кости, но сейчас упрямица всё равно пребывала в своём обычном состоянии чащобы лысых залантаров, лоснящихся маслом жожоба, на которое густо налипла вездесущая пыль Анаврока, поздним утром поднятая для закапывания разбросанных семян сладко-горького стержень-корня, обладающего крупным и морщинистым корнеплодом катангур, крахмалистые корни катрана, щавель, лук, финиковые пальмы и, разумеется, много-много янтака, как иногда кличут верблюжью колючку, и опунцию — съедобный кактус многими племенами считается священным, хоть и родом точно не из этих мест. Для правдоподобия тут был перезахоронен верблюд с истлевшей сбруей и обглоданными костями — как обоснование дикорастущего сада.

Круглолицый человек сидел, словно с колом в спине. Гранитно-серая роба натянулась из-за свёрнутых кренделем ног, сползшие на локти рукава открыли тельняшку того же светло-жёлтого цвета, что и стилизованные лучи на оторочке одеяний ордена Солнечной Души. Предплечья молитвенно сложенных рук составляли горизонт, а большие пальцы касались выпуклого двенадцати-лучевого медальона, помимо священного символа Жёлтого Бога практично представлявшего собой хитрый хронометр.

Вначале полуденного часа плечистый молодой человек непринуждённо общался с природой, стараясь сдерживать эмоции относительно обнаруженных вдали трупов, ставших добычей стервятников и диких зверей. Недавно разграбленный караван принадлежал жестокой организации Зентарим, получившей от новых старых хозяев Анаврока ту же монету, которой сами торговцы некогда расплатились с кочевниками, мечом и магией прокладывая через их пустыню свои торговые маршруты. Священный для бединов колодец был отравлен сбрасыванием в него трупов людей и верблюдов — сверху негодяи намели курган. Не видя этой жестокости, можно было бы даже умилиться львиному прайду, после сытной трапезы блаженно греющемуся на солнышке в сотнях ярдов поодаль.

Пот градом полился из-под солнечно-песочного головного убора только тогда, когда практикующий друидизм человек принялся напряжённо раздвигать границы познания с обычных для себя пятнадцати миль окрест до тридцати. Все овраги, замаскированные грунтовые колодцы, норы хищников и их жертв — обо всём этом природа готова была поведать просителю по первому знаку внимания.

Медитирующий восседал лицом к солнцу, а потому достигнутый им Оазис Львиного Глаза оказался по правую руку. Здесь пока ещё хозяйничали ламии, однако рано или поздно даже водяной наг-колдун будет уничтожен прямо в контролируемых им развалинах древнего замка на дне глубокого озера посреди оазиса — шейды вернут имперскую собственность Нетерила. За левым плечом человека область познания расширилась за границу равнины Саияддар — это сотни миль изобилия посреди бесплодной пустыни. Доносившийся оттуда "природный гомон" заглушал все прочие шепотки, оглушая так же, как ослепляет огонь костра в тёмную ночь. А кое-где за спиной медитирующего ещё валялся залежалый снег, намекая о неоднородности климата злосчастной пустыни Анаврок, ропчущей от деструктивных безобразий шадоваров. Неофит ордена Солнечной Души не любил убивать, но вернувшихся нетерезов следовало бы извести, как тлю, однако не он один усматривал великую цель их существования, ради достижения которой стоило очень сильно повременить с их ликвидацией — даже кое в чём помогать. Например, в активном стремлении озеленить пески.

Растянув упругую зону охвата вширь, человек резко сжал её, чтобы хоть на десятую долю выскочить за рамки трёх тысяч футов под собой. Верхнее Подземье находилось в три-пять раз глубже, а некогда фаэриммами Похороненные Земли предшествовавшей людям империи располагались и того ниже — примерно в пятидесяти тысячах футах под поверхностью. Собственно, человек здесь и сейчас занимался, в том числе, поиском этих четырёхруких червей, обрётших разум задолго до драконов и потому справедливо для себя считавших, что все прочие расы являются их рабами или дичью на поразвлечься и обогатиться более могущественной магией.

Несмотря на кляксы негатива, неизбежно попадающие во внимание из-за широты охвата, человеку нравилось медитировать подобным образом. Он мог целый день так просидеть, с теплотой в душе нахваливая кактусы, чтобы позже с наслаждением полюбоваться их цветами, или раздавая комплименты корням тамарисков, удерживающих пески от движения. Но сегодня была кульминация праздника лесных божеств, и человек в рясе священника с удовольствием выполнял свой сакральный долг.

Убедившись, что обнаруженные врождённые злыдни далеко и шевелятся не по его душу, а подозрительные места соответствуют прошлогодним сканированиям, человек с силой сжал ладони, уменьшая область общения с природой до границ своей тайной досягаемости. Не доверяя предательскому ветру, что мог унести его шёпот на многие мили, неофит ордена Солнечной Души завёл с окружающей средой расширенный эмфатический диалог, готовя подходящий по всем критериям клочок Анаврока — к зарождению очередного оазиса. Человек считал своей задачей лишь создание благоприятных условий. Дальше предупреждённая и настроенная природа сама о себе позаботится, взрастив оазис вполне естественным образом. Кочевники тоже сами потом откроют для себя это замечательное место и отроют себе здесь грунтовый колодец — прямо на том месте, где сейчас сидел вроде как молящийся об этом человек с северных болот.

Для совершения магического действа этот человек не нуждался ни в декламации, ни в жестикуляции, ни в ресурсах. Только отработанное на практике знание двеомера узлового генезиса, концентрация и энергия, только что собранная в полуденной медитации. Когда светило достигло своей сегодняшней максимальной точки на небе, внизу примерно в девяти ростах человека из подходящего сплетения образовался мощный двухслойный земляной узел диаметром в максимальные для своего класса сто шестьдесят футов и гарантированным потенциалом роста до четырёх слоёв. Не выпуская контроля над созданным источником стихийной магии земли, неофит ордена Солнечной Души применил серию тривиальных двеомеров размягчения земли и камня, подготовив найденные им места, наиболее подходящие для четырёх однослойных водяных узлов, изначально настроенных так, чтобы сочились области, а не из точек били фонтаны. Все источники воды появились разом, с природной асимметричностью расположившись в поле непосредственного влияния более мощного источника магии земли. Естественно, все пять "рефлекторно" сжались до минимальных размеров, скрывших их под землёй на необходимой и достаточной глубине. Когда-нибудь этот оазис сможет стать сердцем леса.

Закалённая железная воля держала в подчинении всю систему из пяти узлов, приводя их к гармоничному сосуществованию без каких бы то ни было хаотичных выбросов стихийных сил, способных пристыдить творца — привлечь пагубное внимание.

Мужчина медитировал на выбранном им месте от зари до зари, буквально питаясь солнечными лучами, озарявшими его открытое и приветливое лицо, к которому загар почти не приставал. Он драконью долю этого времени занимался лишь созерцанием совершенства природных механизмов, куда научился умело и незаметно встраивать плоды своих трудов, с каждым разом получавшихся все менее корявыми.

Это место стало ещё одним островком жизни в Большом Песчаном Море — ещё одна свая в фундамент будущего возрождения природы всего региона. Таким гениальным образом этот человек подрывал основы древнейшего проклятья бесплодия, наложенного фаэриммами в их победоносной борьбе: сперва с империей сауроидов, а спустя десятки тысяч лет с империей людей, между прочим, обосновавшихся на том же самом месте, по понятным причинам, абсолютно свободном от поселений эльфов и дварфов, тысячелетиями заправлявших жизнью на Фаэруне. Конечно, можно было явить чудо месячного озеленения дюн, как хотели бы шадовары, совершенно не считавшиеся с местным населением, поколениями кочевавшим по Анавроку и приспособившимся к её суровой среде обитания. Этот человек был не такой. Его план рассчитывался века на два постепенных изменений, чтобы и природу не насиловать, и люди успели обвыкнуться, благодаря богов за блага, а не проклиная их за очередные беды.

Неофит ордена Солнечной Души не только любовался прохождением светила по безукоризненно расчищенному небесному куполу, созерцая дневные изменения распространённого пейзажа. Человек с большим и неувядающим интересом использовал возможности своей тайной досягаемости, подробно изучая то, как сочится источающаяся вода, организовывая сеть прожилок. Словно живые корни, струйки причудливо огибали земляной узел, противодействующий вторжению вод в свою ближайшую вотчину и потому постепенно укрепляющий породу вокруг себя, отчего жидкости то и дело приходилось прокладывать всё новые и новые пути сквозь толщу пород. До самой поверхности влага не добиралась. Слой песка отводил её в разные стороны, питая корни пока ещё немногочисленных растений. Неофиту ордена Солнечной Души нравилось пузырить воду лечебными призывами сил с Плана Позитивных Энергий, от которых камни и песчинки весело хрустели растущими кристалликами. Фермер радовался этому упорядочиванию своего строения, словно всходам пшеницы. Уже к вечеру окружавшие человека кустики и деревца празднично зеленели, ублажая взор болотных глаз, отсаженных от горбатого носа, как в одном из северных племён варваров.

С приближением вечерней зорьки человек вновь дюже сосредоточился, завершив концентрацию мощной позитивной энергии в магическом зерне внутри себя, и умеючи выплеснул всю накопленную силу под земляным узлом. Таким нехитрым образом знаток своего дела и мироустройства стимулировал образование жилы самоцветов. Этот в высшей мере необычный фермер нуждался не в злаках, а в минералах, науку взращивания коих он осваивал две осени подряд. Практичный неофит ордена Солнечной Души воспользовался своим собственным возвышенным эмоциональным состояниям и не впитавшимися в породу остатками позитивной энергии, удержанной тайной досягаемостью, чтобы за любованием сказочными переливами красок живописного заката вырастить в себе ещё одно могущественное магическое зерно.

Высоко почитая Жёлтого Бога, этот светлокожий человек своим благотворным трудом также отдавал дань уважения Мать-Земле и Лорду Воды, на этапе становления особо приветивших нынешнего неофита, разделявшего их идеалы, но стойко сохраняющего врождённую верность совершенно другой божественной сущности. Необычный фермер и о себе не забывал, попутно заботясь о собственных нуждах, как в редких видах растений, произрастающих в Анавроке, так и в специфичных кристаллах, выращенных тут же для взлома древнего проклятья.

В лучших традициях святых церковников Жёлтого Бога, неофит ушёл в закат, растворившись в радужных всполохах и оставив после себя мокрое место.

В мутных водах зарождающегося озера Высокого Расплава появился земляной элементаль и камнем погрузился на дно. Некому было свидетельствовать пируэтам, что совершило это существо, с несвойственной его виду изящностью нырнувшее в песок. Земляной элементаль поплыл внутри родной среды, словно рыба в воде. Песчаное дно, усеянное крупными и мелкими камнями, было для него сродни душевой для обычного человека. Или вязким болотом — смотря с какой стороны поглядеть.

Чуткий земляной элементаль, минуя опасности, без труда добрался до точно такой же структуры из двухслойного земляного узла, окружённого четырьмя амёбами источников энергий водной стихии. Здесь водные узлы были призваны подпитывать не грунтовые воды, а озеро, натопленное шейдами. В будущем эти автономные образования естественным образом ввяжутся в общую сеть своей стихии, включившись в глобальный процесс сбалансированного круговорота воды в природе, чтобы в случае надобности не продуцировать воду, а откачивать её из озера Высокого Расплава — реками по заливным лугам на месте нынешних песчаных дюн.

"Моя прелесть", — подумал про себя довольный земляной элементаль, как садовник луковицу, вынимая друзу первоклассных кристаллов. "А вам ещё зреть пару декад", — мысленно обратился он к другим "корнеплодам" на своей минеральной грядке. Земляной элементаль не стал спешить удобрять "почву" магическим зерном позитивной энергии. Сперва он обнял земляной узел и стал собирать его стихийную магию, с неспешным наслаждением вкушая — концентрируя внутри себя и аккуратно напитывая силой потрясающий двеомер генезиса пятислойного источника, удерживаемый в сознании благодаря благотворной магии великой хитрости лисы и великой мудрости совы. Вдобавок к этому плетению прирастало несколько магических зёрен энергии земли. Одновременно друид общался с природой, принимая нескончаемый поток жалоб на дыры, через которые струилась вода.

Спустя несколько часов земляной элементаль нехотя отлип от живительного для него источника стихийной магии. Переместившись вниз на тройку своих ростов, он выел небольшой кармашек, битком набив свой желудок. Предельно сконцентрировавшись на выуживании изнутри себя браслета-кладовой, оставшегося на левом запястье его истинной человеческой формы, живой камень отрыгнул в полость порошок мышьяка, серебра и серы в пропорциях один к трём и трём. А потом выплюнул туда самородный кусочек рудного минерала — прустита.

Некому было видеть, как багряный кристалл с алмазно-металлическим блеском ярко засветился от вложенного в него магического зерна энергии позитива. Зато было кому внимательно слушать и ощущать, как излучаемые волны магической энергии преобразуют порошок и обычный камень, создавая на затравке крупный кристалл прустита — размером с кулак. Излишки позитивной магии распространялись дальше, подстёгивая рост других "культур" — друз цеолитов. Эти минералы славятся своими каталитическими и адсорбционными качествами, а также применяются по рецепту в качестве добавки к волшебной пище для ускорения роста домашней скотины или птицы. К примеру, после дня на этом корме месячный бройлер удвоит свой вес — до добрых шести фунтов. Таким способом неофит ордена Солнечной Души намеревался вырастить тучные стада антилоп. Он не боялся нарушить экологический баланс, поскольку уже наметил перспективные участки равнины Саияддар для взращивания густого травостоя. Зачем? Множество племён бединов были вынуждены откочевать с терзаемого шадоварами севера Анаврока. Без помощи толкового пастыря у природы попросту не хватит еды и прочих ресурсов на всех экологических беженцев; после опустошения не шибко плодородной равнины начнутся смертоубийственные распри, разразится массовый голод и произойдёт вымирание остатков гордого народа пустыни — нельзя допустить сокращение паствы Латандера!..

Из подушки донного песка он выбрался уже в стихийной форме водного элементаля, жаждущего порезвиться и не отказавшего себе в этом удовольствии. Однако осторожный не пренебрёг безопасностью, а практичный не профукал случая поднатореть в таинствах магии. Водный элементаль втянул всей грудью мутноватые воды студёного озера и смирил свой бесшабашный порыв, занял одну из находившихся поблизости ниш и начал часовую медитацию, применяя практически уже навык общения с природой, чтобы теперь взглянуть на озёрное дно с позиции стихии Воды, с брызгами и шумом стремящейся заполнить все полости и пустоты — сбежать в бесчисленные и бездонные каверны Подземья.

Завершив исследования и лихо оседлав течение, антропоморфный сгусток живой воды: потёрся спинкой о щербатый бок обветренного уступа; весело взрыхлил пылевые отложения, взвихрившиеся облаком до близких волн на поверхности ледниковых вод; завернул отчаянный вираж и смачно боднул глыбу камня, чтобы распасться роем элементитов... Вскоре водный элементаль достиг своей цели — подлежащего ликвидации входа в подземелье.

Неофит ордена Солнечной Души до сих пор с замиранием сердца вспоминал прошлогодний эпизод. Сам Повелитель Тени верхом на присягнувшем ему драколиче Малигрисе возглавлял ритуал создания колоссальной теневой вуали, наброшенной на ледник Высокого Льда. И полноводная река шириной в сотню миль хлынула в северную низину Равнины Стоячих Камней — тысячи лет назад этот район уже являлся дном внутреннего моря с именем Узкое.

Этот поступок Теламонта Тантула, правителя Тултантара, безусловно стал выдающимся деянием, среди прочих неприятностей — взбаламутившим один из городов аболетов, сразу вспомнивших застарелую вражду с нетерезами. Эти омерзительные амфибии столь же жестоки, как умны. Каждая особь обладает невероятными псионическими способностями, соревнующимися с таковыми у других злых амфибий Подземья — иллитидов. Как утверждали летописи, найденные среди руин упавших анклавов Империи Нетерил, и те, и другие высокоразвитые монстры поддерживали фаэриммов в войне с людьми, постепенно сдававшими свои позиции даже при обладании такими невероятно могущественными инструментами, как мифаллары, которые способны в радиусе мили переписывать законы магии в угоду владетельного арканиста. По злой иронии судьбы Нетерил сам пал от разработанного средства раз и навсегда решить проблему с разумными червями, своим ужасающе могущественным двеомером высасывания жизни начавшими создавать Анаврок за многие десятилетия до глобальной катастрофы. После перерождения богини магии ещё более загадочная и скрытная цивилизация шарнов заточила почти всех фаэриммов, но их стена пала в ночь зимнего солнцестояния Года Ненастроенной Арфы. А через декаду под небо Фаэруна вернулся и сам Анклав Тени, ещё известный как летающий город Тултантар. Стоит благодарить судьбу, что эти две невероятно могущественные силы враждебны друг другу и что Повелитель Тени нашёл-таки то самое средство против ненавистных фаэриммов, за которым некогда и отправился вместе со всем своим городом на другой план бытия.

С обнаружением монструозных червей-магов у неконфликтного неофита ордена Солнечной Души проблем не имелось: истерзанная ими земля сама выдавала своих обидчиков, как бы те ни прятались от неуловимого благотворителя. А вот с их союзниками на первых парах случился прокол. Однажды неофит ордена Солнечной Души на личном опыте убедился в могуществе представителя расы аболетов, когда клюнул на похожую на угря рыбину, под прямым псионическим управлением всплывшую из какого-то водоёма Подземья. Любознательный водяной элементаль не ожидал телепатического удара с целью взять под контроль более удобного разведчика, как аболет не ожидал наткнуться на мастерски перевоплощённого человека. Проводник оказался слишком слаб, а расстояния слишком большими, чтобы застигнутый врасплох неофит ордена Солнечной Души смог воспользоваться одной из своих заготовок и спешно распался на множество крошечных элементалей воды, скопом избежавших целенаправленного телепатического подчинения. Перевоплощённый едва удрал от умной и упорной твари, мысленно общающейся со своими сородичами, так что любые добытые сведения сразу становились достоянием их общественности. С тех пор неофит ордена Солнечной Души во всех своих стихийных формах регулярно тренировался мгновенно разделяться роем элементитов, чтобы выработать рефлекс самосохранения для избегания подобных псионических атак. И больше он никогда не попадался на уловки аболетов, которых вычислял по контролируемым ими существам: диковинным для Верхнего Мира водным видам или неприсущему поведению. Сами амфибии-псионики предпочитали действовать из укрытий на больших глубинах.

Собственно, водный элементаль, следуя по течению, добрался до результата подрывной деятельности. В отличие от иллитидов, аболеты жили в воде. Логично, что умники решили за чужой счёт расширить свой ареал обитания. Аболеты весьма активно шерудили своими "щупальцами" в мутной воде, так или иначе расширяя узкие протоки или создавая новые русла взятыми под контроль чудовищами — гигантскими песчаными червями. Собственно, водный элементаль наткнулся на умелого слугу, не просто расчистившего канал, а в дополнение создавшего отводок от основного течения без демаскировки воронкой. Уж чего-чего, а водоворотов шейды не допускали, даже заранее "позаботились" о самых известных спусках в Подземье, коих на затапливаемой территории были считанные единицы — всё-таки бывшее морское дно по определению не может изобиловать множеством туннелей. Крупные учли, а мелкие недочёты устранял доброволец, корыстно заинтересованный в наличии герметичных пустот под большим давлением — отличная среда для образования многих прелюбопытных минералов.

Будь у водного существа зубы, оно непременно бы скрипнуло ими. Тщательное изучение показало, что работа для не унимающихся аболетов проделана великой элементалью воды. Тщетный труд. Неофит ордена Солнечной Души сегодня целый день созидал на благо Истишиа, Чонти и Латандера. Пришла ли пора разрушать во имя этих же богов, чтобы площадь зеркала озера Высокого Расплава разрослась до величин, сопоставимых с Лунным Морем — огромным и глубоким естественным озером к северу от бывшего эльфийского леса Кормантор? Ведь только такой водоём сможет увлажнить климат Анаврока настолько, чтобы песчаная пустыня превратилась в травянистые степи. А разрушение — самый простой и быстрый способ заткнуть все дырки.

Вычислено, что замёрзшая вода увеличивается в объёме на девять процентов, а при испарении в обычных условиях — примерно в сто пятьдесят раз.

Имелись кольца-близнецы обжигающего и морозного облаков с двеомерами класса сложности восемь, высококачественно изготовленные дварфами Делзун перед самым падением городов союзной им империи людей и лично зачарованные нынешним неофитом ордена Солнечной Души на соответствующих стихийных планах. С небольшими протечками можно было справиться сосульками и насквозь прожигающими их лучами, а в малых гротах устраивать ледяные бури да взрывать огненные шары, дабы лёд и пар взламывали камни, заваливая протоки в Подземье. Заражённые Тенью люди так и развлекались. Разумеется, аболеты готовились к противодействию излюбленной тактике, справедливо приписываемой ими изощрённому уму гениев из Тултантара.

Водный элементаль был слишком утончён, чтобы пользоваться грубыми методами выродков из Анклава Тени. Конечно, арканисты "проповедуют" Высокое Искусство Магии, тогда как их мелким сошкам лишь бы жахнуть покруче, реализуя склонность ломать и выслуживаясь скорейшим решением проблемы. Водному элементалю закралась мысль западлить сразу всем: какой мог бы подняться переполох, вздрогни хребет Азиррхат или Пики Вернувшихся Драконов! О, да, он мог бы здесь и сейчас устроить грандиозное "озеротрясение" — сразу несколькими вариантами. Но зачем баламутить и без того мутную воду, где обитатели "забеременевшей" Реки Самоцветов с трудом приспосабливаются к новой, озёрной жизни? А главное, во имя чего размениваться, становясь в новом Нетериле персоной нон-грата с многомиллионным ценником за голову?

Созданный великой водной элементалью поток был очень упруг для перекрытия двеомером движения земли, которым обычно пользовался неофит ордена Солнечной Души, латая серьёзные прорехи или скопление протечек через ещё пока не забившиеся песком и щебнем норы, некогда вырытые зверьми или насекомыми Анаврока и утонувшими в своих жилищах из-за устроенного людьми бедствия. Можно было бы воспользоваться друидическим заклинанием каменной хватки и призвать трёх помощников, поручив им увеличиться до огромных размеров за счёт всасывания прорвы песка. Пескоструйная обработка в данном случае бы зарастила дыру: каждая песчинка, проходя через наколдованное облако, захватывала бы крошку его магии и становилась "каменной снежинкой". В прошлом году неофит ордена Солнечной Души не раз применял для сокрытия руин этот изысканный, приличествующий эльфам вариант эффективного наращивания камня. Его слабое место — стена рассеивания магии, которую мог поставить один из постовых, подконтрольных аболету, прячущемуся в безопасной каверне где-нибудь в миле под поверхностью — за пределами простого обнаружения.

Оставив в покое силки, расставленные на неуловимого анти-водопроводчика, водяной элементаль поплыл к поверхности. Темна и ветрена была ночь над мутными и стылыми водами. В самый раз для тёмных делишек.

— Аболеты!.. Аболеты!.. Аболеты!.. Аболеты!.. — На все четыре стороны пустился бы шёпот ветра, разнося панические вопли барашков, бешено пенящихся от хлёстких ударов и безуспешно пытающихся вырваться на волю.

Да, так можно было бы сдать "делянку", но и самому оставить жирный след. Благоразумный неофит ордена Солнечной Души не уподобился злу. Водяной элементаль, зорко осмотревшись в темени и прислушавшись к ночной жизни на скалистых островках, нырнул обратно и направился заделывать множество мелких протечек — работы навалом!

В конце рейда он хладнокровно просочился к найденной кладке песчаных червей. Земляной узел пятого класса спасёт зародышей от гнилостного подтопления и сделает их достаточно одарёнными, чтобы выжить на Плане Земли, где с их помощью земляной элементаль планировал добывать тонны бесценных металлов и минералы отменного качества. Пока внезапно появившийся монстр отвлекает охрану местных рудокопов в рабских ошейниках, ушлый воришка прошвырнётся по их делянкам, схарчив самое вкусное: кто успел — тот и съел! Впрочем, главное предназначение удачно найденного выводка будет заключаться в создании протяжённой системы туннелей для естественного насыщения грунтовых вод южных областей Анаврока. Право слово, зачем гробить чужой труд, когда им можно воспользоваться к собственной выгоде?

(Иллюстрации к главе с 006 по 020)

Глава 2, оазис бединов.

14 миртула, Год Безумных Драконов.

Проявляя разумную осторожность, неофит ордена Солнечной Души, проведавший одну из своих "делянок" и собравший прелюбопытный "урожай" мелких кварцевых кристаллов, всмотрелся в магический шар собственного производства. В дневном переходе от цели его следующего посещения обнаружилась группа бединов, отбрасывающих длинные утренние тени. Вооружённый отряд останавливался рядом с прошлогодним трудом неофита ордена Солнечной Души. Опытные кочевники не помнили, чтобы на этом месте зарождался оазис, и с опаской относились к любому последствию деятельности шадоваров, как гласили слухи, распущенные по Анавроку кое-кем очень грамотным, желавшим мира во всём мире.

Наблюдающий через магический шар промотал барханы в ту сторону, куда долго и пристально вглядывался командир собирающегося с ночёвки отряда. Оазис Ма-Атар. Очень много лет как его захватила торговая организация Зентарим, для которой теперь что ни утро, то кровавый рассвет. Шейды, пользуясь Планом Теней, позволяющим в два с лишним раза сокращать расстояния, появлялись внезапно и уходили бесследно. Естественно, что их излюбленное время жатвы — сумерки, когда тени гуще и длиньше всего. Жентилары тоже не лыком шиты, умеют драться и восстанавливать потери, однако постройки, хорошо защищавшие от набегов бандитов, кочевников и хищного зверья, оказались ловушкой — шейды легко минуют стены. Собственно, бой был вчера. Сегодня караван уже никуда не тронется из Ма-Атар. Лишь гонец на скаковом верблюде отправится на север, возможно, что даже успеет преодолеть десятки миль по торговому маршруту, но ему суждено попасть в засаду того отряда охотников, каким-то образом заранее предупреждённых о караване Зентарима. Наблюдатель предположил, а потом прорицающими чарами подтвердил: бединам их сдали ламии из Львиного Глаза, который женты обходили стороной, так и не сумев отвоевать крупнейший и богатейший водой оазис в знойных песках Четверти Пустоты — области Анаурока западнее Саяддара.

Нависая над шаром, прикидывавшийся святошей всадник так построил свой маршрут, чтобы проехать прямо над старинным колодцем. В худшей традиции Зентарима туда сбросили труп больного лихорадкой бедина и засыпали. Неофит ордена Солнечной Души методично реанимировал такие колодцы, так и с этим поступил, обеззаразив. Он уже достаточно насобачился буравить магией создания отверстия по двойной ширине своих плеч, глубиной в пять-семь ростов и со стенками, имитирующими древнюю кладку для укрепления стен. Своей выдающейся тайной досягаемостью нащупав водную жилу, питавшую грунтовый колодец, медленно плывущий на корабле пустыни неофит ордена Солнечной Души посеял там зерно воды, проконтролировав процесс завязывания стихийного узла. Для оазиса мало — для колодца идеально. Осталось отыскать набожного бедина и двеомером сновидения ниспослать ему "вещий" сон от имени Жёлтого Бога — как не раз уже делал раньше.

Восседающий на быстро зашагавшем верблюде обратил свой магический взор прямо по пути и упёрся в Стену Павшего Джинна. Этот высоченный хребет почти на пару миль возвышался над средним уровнем Большого Песчаного Моря. Верхняя его часть действительно напоминала идеальную стену, поворачивающую ветра и тормозящую тучи. Неофит ордена Солнечной Души, скрепя сердце, мазнул взглядом по расположившейся тут каторге. Исфангкёсаф, вождь племени серых асаби, живущих в сырых Шахтах Битых Колен, регулярно захватывал или покупал рабов, пользуясь услугами магов Зентарима, по отлаженной схеме доставлявших невольников в виде каменных статуй. Преступный бизнес окупался рудами и самоцветами, добываемыми подневольными шахтёрами в разветвлённых и скользких пещерах под неоскудевающей Стеной Павшего Джинна. Да, несправедливо, зато все живы, тогда как в случае боестолкновения прольются реки крови, а при спасении хитростью понадобится организовывать быт и дальнейшую жизнь всех вызволенных, многие из которых, как личности — сломаны. Цинично, да, однако горстка людей, халфлингов и представителей других рас ничто по сравнению с количеством порабощённых красными волшебниками Тэя или жителями жестокого Подземья, где угнетения слабых сильными — это повсеместное явление. И глупо противостоять этому, поскольку в достатке богов и демонов, готовых поработить такого борца в назидание остальным героям. Даже на небесах так называемые "просители" не что иное, как форма рабства — вечного.

Неофит ордена Солнечной Души сочувствовал рабам, но всё, что он мог для них сделать, это потренироваться в удалённом использовании вызова меньших элементалей земли, чтоб отчаявшиеся сбежали на План Фугу, присоединившись к душам умерших, или чтоб "судьба" наказала излишне жестокого асаби-надсмотрщика.

Пронёсшись над идеальной дорогой от Шахт Битых Колен мимо вялой речки с отарой пасущихся овец, человек глазами своего перевоплощённого в сапсана фамильяра глянул на приближающуюся цель сегодняшнего пути. Волшебный питомец без труда различил лёгкую сакральную ауру вокруг "собрата", кружащего над крупным оазисом. Это значило, что всё ещё зоркими глазами пожилого Буревестника, породистого балабана из рода соколиных, снесённого и вылупившегося в Смутное Время Года Теней, смотрел соколятник Зар-зур. Этот битый жизнью, одноногий и одноглазый старик вырастил и воспитал не одно поколение ловчих птиц, полусекретно практикуя некоторые приёмы друидизма и хитро пряча свои знания за мудростью благородных седин, вот уже седьмой десяток лет всё не торопящихся в могилу — и не бывших обузой для кочующих родных. Буревестник узнал Абада, хотя тот и облетел его оазис по широкой дуге.

— Мир вам, странник, — выделил он, чётко отличая от кочевника. — Ат-Ар Беспощадна всего более в полдень, — завернул почти что прискакавший на верблюде бедин, раз пять за последние полчаса рассматривавший в бинокль одинокого гостя, то ли загорелого белого, то ли чондатанца, то ли полукровку калишита или рашеми. Новенькое копьё со сверкающим наконечником было угрожающе наклонено в половину прямого угла.

— И вам мир, Десаи, — безошибочно определили их племя в ответ, дав традиционный отклик на приветствие. — Во истину, благословен каждый полдень нашим Жёлтым Божеством, — напевно помолился странник, показав превосходное знание и говор мидани. Не выпуская уздечки, он сложил руки, оправдывая надежды стражников благословением, за которым обратился к силе реликвии Латандера, помогавшей косить под натурального неофита.

— Я Залим, — басовито представился командир группы, одним ловким движением высвобождая край куфии из-под игаля, чёрного с золотой нитью и парой кисточек. Открылось настороженное лицо молодого мужчины. — А это Тахнун и Рарадж.

— Андреас, неофит ордена Солнечной Души, — человек сделал ответную любезность, столь же ловко высвободив край тагельмуста из-под латной броши святости, что с левого боку солнечно-жёлтого тюрбана сияла золотым солнцем о двенадцати заострённых лучах — символом Амаунатора, наиболее почитаемого бога в Империи Нетерил. Много ликов — суть одна.

— Вы к нам или в караван-сарай Алигбакр, странник Андреас? — Перейдя на родной язык, прохладно спросил Залим, которому по статусу не полагались усы. Чёрные глаза сверлили загадочного чондатанца, являвшего собой вопиющую загадочность: путешествует по Анавроку в одиночку, не пропылился, сидит на поклаже меж горбов верблюда — с ногами кренделем! — не говоря уже о головном уборе, распространённом у кочевников Равнины Стоячих Камней.

— Конечно, я объеду, Залим, — чуть улыбнулся чондатанец, выглядевший лет на пять младше обветренного собеседника, который представился первым и сейчас сомневался в правомочности этого шага.

Чтобы не превращать слова в издёвку, представившийся Андреасом мазнул взглядом от раскинувшегося меж пальм лагерю десаи, где он успел насчитать двести семьдесят четыре человека с разделением по дюжине кланов да за вычетом гостившего у Даргама Дабуджеба, шейха племени десаи, эфенди Арина ибн Аййаша из племени Алигбакр с сыновьями Анмаром и Амином, в сторону караван-сарая и почти безостановочно продолжил:

— По шести путям товары льются на Оазис Дождя — моя тропка седьмая.

— Я не слышал ни о каком ордене Солнечной Души, — всё ещё хмурился воин, заслуживший статус командира. Просто сегодня выпал его жребий дежурить в самое пекло, когда большая часть народу безмятежно дремлет с полными животами.

— В древние времена, — вздохнул молодой мужчина, уже знавший, какую неприязнь вызывает любое упоминание Империи Нетерил, — существовал орден с названием Братство Солнца. Его монахи и священники несли простым людям слово и помощь Амаунатора. Бога прокляли и предательски забыли, но служение продолжается и поныне — орден Солнечной Души ведут утренние зори Командира Творчества.

— Так бы прямо и сказали, странствующий неофит Андреас, что поклоняетесь Латандеру, — буркнул Залим, знавший Лорда Утра и предания касательно Братства Солнца, развалины монастырей которого одни из наиболее уцелевших в Анавроке.

— И Вокин, любезный Залим. Золотая Леди и Жёлтая Богиня достойны восхищения! Полновесные империалы с чеканкой священных символов, к вящей их славе, меняю один к одному золотому любого государства, — добродушно добавил коммерсант, имевший наилучшее оборудование для чеканки монетарного золота каким угодно шаблоном — многотысячно отработанный двеомер фабрикования всегда был к его услугам. Таким образом назвавшийся Андреасом и добытые трофеи легализовал, и к вере приобщал, и современные ходовые монеты добывал для оплаты без вызывания подозрений бросающейся в глаза новизной. — В счёт доброго знакомства, — добродушно улыбнулся он в холёные усы цвета коры залантара. Ловко вращаемая меж пальцев золотая монета была подброшена и проворно поймана, ярко сверкнув на полуденном солнце.

С виду невооружённый Андреас улыбался обезоруживающе, успев внушить достаточно доверия, чтобы никто из бединов не дёрнулся. И он знал, что гордость этого кочевого народа не позволит принять подачку:

— В счёт доброго знакомства, — куда более дружелюбно кивнул Залим, оценивший превосходное качество монеты с рунической надписью по гурту: "Всегда существует ещё один восход". В ответ из его мошны была выужена и подброшена кривенькая и потёртая золотая монета с ликом какого-то герцога из Кормира — вес почти на четверть меньше. Золото творило чудеса, впрочем, как навсегда. — Я буду рад видеть вас у моего очага, Андреас, вечером у нас в племени будут гуляния за новую стоянку.

— О, после моего привоза готовьтесь вновь раскошелиться, товарищи! — Усмехнулся Андреас, похлопав правой рукой по тюкам под собой. — Однако, прошу меня простить, — печально продолжил он, сожалея, что в целях скрытности вынужден ограничиваться в любовании самобытной культурой кочевников. Вот если бы он намеренно пришёл в оазис, занятый исключительно десаи... — Есть девушки, что страждут ночных встреч со мной — они не поймут и не простят отлучки или в стельку пьяной отрыжки, — выдал он набившую оскомину шутку.

У оазиса Илиил, как звучит Дождь на мидани, всегда стоит минимум одно племя из первой четверти "золотой сотни", совместно отстоявших это обильное перепутье от агрессии Зентарим. Десаи — просто следующие из череды.

— О-о-о, — протянул Залим, а его подчинённые были более приземлённые и догадливые, поскольку сами засматривались на "официанток" караван-сарая. Впрочем, женатый и уже дважды отец несомненно вспомнил о том, что богиня пустыни Ат-Ар каждую ночь блудит с богом смерти Н-Асром, и тоже скабрёзно улыбнулся: — Я слышал, что монахи придерживаются строгих обетов, включая воздержание.

— Потому-то я до сих пор всего лишь неофит, — состроил скорбную мину Андреас, и первым рассмеялся, так со смехом и тронув своего верблюда в обход кочевья.

Собственно, многие девушки из племени нашли способ радостно улыбнуться Андреасу, оторвавшись от своих обязанностей. Хоть оазис и раскинулся на несколько миль и обладал аж двумя водоёмами, а после ливней на прошлой декаде всеми тремя, но всё равно прибытие кого бы то ни было быстро становилось новостью. Очередной внезапный визит некоего Андреаса и вовсе поднял на уши всё сонное царство караван-сарая и базара, всё утро гудевшего разворошённым ульем, поскольку кочевники сперва устроились, отмылись и постирались, потом нарядными "выходят в свет" праздновать и заводить знакомства. На четвёртый день базар, на следующее утро ранее стоявшее тут племя откочёвывает дальше в своём бесконечном странствии по Анавроку, а вечером оставшиеся закатывают пир горой. В этот самый день неофит ордена Солнечной Души и соизволил прибыть.

— Здравствуйте, неофит Андреас, — глубоко поклонился десятник местной стражи, выказавший уважение обычаям другого народа.

— Здравия, Ишраф, — прибывший слитным движением легко спрыгнул с немалой высоты горбов верблюда и пожал руку двоюродному брату Арина, эфенди оседлого племени Алигбакр. В свою очередь, чондатанец последовал традициям бедина, при мужском обнимании поочерёдно соприкоснувшись щеками, в ответ тоже похлопывая его по плечам и спине.

— Мы очень ждали тебя на предыдущую пересменку, — прямо и укоризненно заявил бородач с кучерявой лопатой, лично принимая уздечку от верблюда, чтобы повести к привязи на территории караван-сарая. — На весеннее равноденствие у нас разминулось три племени — более тысячи человек собралось на грандиозное торжище и празднество в честь Ат-Ар Беспощадной! — Ишраф поднял правую руку, указывая на солнце.

— Чем выше спрос — тем выше цена, почтенный Ишраф, — глубокомысленно заметил коммерсант.

— О, да вы нас так по миру пустите, дорогой Андреас, — посетовал племянник шейха, приценившийся к объёмистым тюкам, которые никто не торопился бежать снимать с верблюда, однозначно напоенного зельями выносливости и скорости. Охранять товар будет лично десятник вместе со своим взводом, грамотно распределённым поблизости.

А вот и сам седовласый Аййаш ибн Амир вышел встречать в парадной аба — безрукавный халат из мягко выделанной кожи василиска, как всегда, переливался на солнце золотым шитьём и пестрил драконьими чешуйками. Под аба человек неизменно одевал простую белую рубаху до пят — она сочеталась с его благородными сединами.

Как обычно, после приветствий оба прошли в гостевую часть хозяйской зоны караван-сарая, последовала обязательная церемония чаепития с кормлением дорогого гостя отменными блюдами национальной кухни бединов, что так высоко ценил и смаковал представляющийся Андреасом. Сноха шейха лично обслуживала мужчин за столом, подавая невероятно вкусные блюда, сготовленные её домовитой свекровью. Кстати, в самую первую встречу и во вторую тоже Аййаш ибн Амир не удостаивал неофита чести быть приглашённым в святая святых — свой дом.

— Ох, спасибо, вам, хозяин и хозяюшки, здорово порадовали вы меня новыми рецептами — всё было просто объеденье, — воздал должное гость, наевшись от пуза. Абад, сидевший на специальной жёрдочке, соколиным клёкотом тоже выразил довольство тем, как его сегодня потчевали парным мясом ягнёнка.

— Отрадно слышать, Андреас, — возлежавший на подушках шейх отставил кубок с козьим молоком дневного надоя и дважды быстро хлопнул в ладоши, давая знак домочадцам.

Пёстро задрапированная комната наполнилась ароматами кофейного напитка из собственного урожая.

— Надеюсь, мы часто вспоминались добрым словом, — улыбчивый старик тоже был мастак плести словесные кружева.

— У вас приятно бывать. Каждый раз еду с предвкушением... — и желанный гость отпил терпкого кофе, чья горечь на сей раз смягчалась сливками и капелькой экзотического мёда, придававшего напитку лесной полутон.

— Барханы исходят рябью чаще, чем наши лица морщинятся, — выдал Аййяш мудрость. И предоставил удобное ему пояснение: — Незыблемость традиций и новизна их подачи — наше главное достояние.

— Во истину, под вековечным солнцем дуют переменчивые ветра, — вернул подачу некий Андреас, смакующий содержимое пиалы маленькими глотками, прямо как мнимый сокол наслаждался кумысом. Маленькое племя Алигбакр насчитывало всего девятнадцать человек, умудрявшихся ухаживать за обширным садом одновременно с разведением десятков коз, ишаков, верблюдов и лошадей.

— Терпение — ключ к радости, — прокряхтел пронырливый шейх, облокотившийся на прикрытый подушками сундучок с золотом и наслаждавшийся женским очарованием своей супруги, выразившей любовь в кофейном напитке. Ему не хватало кальяна, но гость не приветствовал дурманящий дым.

Аййаш знал, что ему то уже как раз не надо было никуда откочёвывать из Оазиса Дождя. За этими словами неофит ордена Солнечной Души разглядел больше, чем хотел сказать старший в племени. Его семнадцатилетнему внуку ещё пару лет назад пришла пора познать кочевой образ жизни и жениться. Анмару когда-то в прошлом приглянулась девочка из десаи, он ждал приход именно её племени в доказательство верности детским симпатиям. Если десаи и не отдадут конкретно её замуж, то уж точно за время странствий сыщут Анмару невесту из своих девочек, чтобы породниться с вероятным шейхом племени Алигбакр, организующим жизнь в оазисе Дождя. Такая вот маленькая хитрость, чтобы большие племена не воевали за место становища — все прибывающие сюда формально становятся гостями местных бединов. И ещё одна мудрость жизни заключалась в том, чтобы мужчины Алигбакр не утрачивали связи с кочевой культурой и закалялись Анавроком наравне со всеми. Неофит ордена Солнечной Души ясно видел зияющий провал в поколении молодёжи от пятнадцати до тридцати. Но это касалось только мужчин. А вот с девушками наоборот: восемнадцатилетний Тариуш из племени Лалаяр имел проворство в прошлом году обрюхатить Амани, четырнадцатилетнюю внучку Аййаша, и вынужден был осесть в оазисе Дождя, став представителем племени и торговцем шкурами, регулярно переправляемыми ему из родного племени. В отличие от десаи, круживших вокруг Пиков Скимитара, лалаяр проводили лето на Равнинах Стоячих Камней, осенью запасались в Саяддар, а зимой двигались по Мечу.

— День радости краток, — подкованный странник вернул национальную пословицу.

— Кхе-хе, вот ж юный жук, — весело рассмеялся Аййаш, поднимая руки в жесте сдачи. — И перекати поле когда-то осядет, — уел старик, оставив последнее слово за собой.

— Во истину, — молодой отсалютовал пожилому, обозначая дань уважения сроком в ещё одну пиалу, которую сам себе и налил, подлив до краёв и старику.

Несколько минут оба в тишине вкушали благостный напиток, любуясь игрой ветра с искристыми занавесями из зелёной газы. Затем пришло время торговой сделки. Кожаная сумка с древесным лицом, показывающим язык застёжки, слово бы сама прыгнула в светлые руки.

— Как вы и заказывали, почтенный Аййаш ибн Амир, бурдючки жаждущего с кумысом, кактусовой настойкой, финиковым вином, — из кажущейся бездонной сумки стали извлекаться умещающиеся на ладони мешочки из выделанной китовой кожи с тиснениями профиля Латандера на одной стороне и символической волной Истишиа на другой. — Кроме вкуса, остальное одинаково и на прежнем уровне: первый глоток утоляют жажду, второй преуменьшает страхи, третий приподнимает настроение, четвёртый за ту же минуту увеличивает потенцию, после пятого за тот же час наступает лёгкое опьянение, после седьмого средней тяжести, все двенадцать отправят пьяницу в оздоровительный сон. Большего лечебного эффекта можно добиться, если пить на солнечном свете, — перечислял коммерсант достоинства своего товара, доставая ещё девять карманных бурдючков с неиссякаемым вином, слегка меняющим привкус в зависимости от положения солнца.

— Охо-хо-хо, дюжина вместо семи, — покачал головой приунывший шейх. — Это ведь получается тридцать шесть тысяч. Прямо грабёж средь бела дня! — Полушутя воскликнул Аййаш, намеревавшийся разориться на свадебный подарок отцу невесты внука и самому Анмару даровать в добрый путь спасительный бурдючок жаждущего.

— Разлетятся, как горячие пирожки, — подбодрил продавец, скромно умолчавший о том, что знает о морже шейха, перепродающего эти волшебные изделия за четыре, а то и пять тысяч золотых монет. — И вторая ваша просьба исполнена, почтенный Аййаш ибн Амир, — сказал вежливый гость, доставая ещё дюжину, но теперь с дубовой пробкой вместо чёрного залантара и без мифриловой стежки швов, однако с теми же тиснениями. — Эти шесть по сотне — один глоток родниковой воды раз в пять минут, а эти по шестьсот — восполняются за минуту, если не забывать затыкать, конечно.

— Оптовая скидка?..

— Побойтесь Ат-Ар!.. — Тут же всплеснул руками откликающийся на Андреаса и придерживавшийся статуса полномочного курьера.

— Во истину, — нахмурился старик, вспомнив, как ему, порой, не хватало такого вот атрибута в снаряжении, когда приходилось давиться собственной мочой с соком кактуса, лишь бы не сдохнуть от обезвоживания. — Почтенный неофит Андреас, — пожевал давно растрескавшимися губами покупатель, — вы сами знаете, насколько дварфы прижимистые ростовщики. Возможно ль у вас взять ссуду?

— Прошу великодушно простить меня, но это не мой профиль деятельности — только полная оплата по факту, — извиняясь, развёл руками коммерсант, знающий, как шейх дорожит монополией на реализацию этих вот изделий.

— Что ж, тогда качнём весы в другую сторону. Ребятишки, тащите! — Воскликнул шейх всё ещё громким голосом. И отроки десятника Ишрафа, пыхтя и отдуваясь, втащили сундук. — Я слышал, неофит Андреас, — присвоил старший заслуги двух надрывающихся мальчишек, — что ты когда-то интересовался у Орирдера Сердце Жилы о сплаве мифрила и арорума, которым нетерезы выкладывали мозаику своих сигилов, — сказал шейх, мановением руки приказывая отпрыскам племянника открыть крышку вместительного сундука с мощными чарами, стерёгшими небесно-синие плитки. — Это стоит сотен бурдючков... — протянул шейх, довольно оглаживая свою белую бороду и не спуская с собеседника цепкого взгляда.

— Да вы дракона уговорите, почтенный Аййаш ибн Амир, — метко заметил продавец, превращаемый в покупателя. — Хотите перекупить весь мой товар, что я привёз с собой в оазис Дождя?

— О, я не столь беспощаден, как Ат-Ар. Удивите меня новизной, милейший Андреас, — широко улыбнулся щербатый боец, до сих пор способный подтянуться раз двадцать и отжаться не меньше. — А вы кыш отсюда, — шугнул он босоногую мелюзгу, почтительно молчавшую перед взрослыми.

Опытный бедин, он о многом догадывался, обладая поистине огромными связями. Гость первым взвинтил ставки, надеясь, что его игра будет поддержана. Однако результат превзошёл ожидания — в худшую сторону. Словно советуясь с богом, неофит ордена Солнечной Души молитвенно сложил ладони, зажав между ними кисточку жемчужных чёток.

Каждая эта плитка является компасом к остальным. Собранный сигил подаст сигнал действующему мифаллару. Драконы иногда теряют голову, в девяноста девяти случаях из ста пытаясь набить свою сокровищницу. Командующий десятками синих драконов Анаврока драколич Малигрис присягнул Теламонту Тантулу, Повелителю Тени и правителю Анклава Тени. Зентильская твердыня в Раваеррис полна имперских реликтов и потому слишком крепкий орешек даже для шейдов. И ещё много выводов следовало за этой ниточкой логики. Неофит не собирался раскрывать степень своей осведомлённости:

— Дефицит растит цену, — грустно выдохнул продавец, действительно удивив покупателя тем, что убрал пять своих самых дорогих изделий, вписываясь в приготовленную сумму наличных монет. — Как бедин знает о зыбучих песках, почтенный Аййаш, так и дварф ориентируется в рудах и сплавах... Не за пятнадцать, но за дюжину тысяч золотых, шейх Алигбакр, я всё-таки смогу вас приятно удивить сегодня на хаммам, — произнёс светлокожий.

Собеседник увидел, что молодец почти открытым текстом напрашивался в баню, причём, не при караван-сарае, где в прошлые разы устраивал блуд с рабынями, а общественную на бугре у второго озера, где останавливаются племена, пользующиеся ею и совместными усилиями поддерживающие в отличном состоянии. За счёт огромных линз, сделанных двеомером стеклования, превращающим песок в стекло, банный комплекс в ясный день всегда нагревался до паровых процедур. Но это были лишь домыслы Аййаша, поскольку гость алкал удовлетворить свою похоть, а не заводить знакомство с семьёй шейха десаи.

— Кхм... — угрюмый Аййаш крепко задумался, блуждая взглядом по богато украшенной гостиной. Потом улыбнулся и достал талисман везучего купца. Монета с женскими ликами богинь торговли и удачи звонко взлетела вверх и с хлопком оказалась зажата. — Как видишь, на удачу мне не стоит полагаться, — хитро прищурился шейх, демонстрируя профиль венценосной Вокин.

— Справедливо, — понятливо откликнулся неофит ордена Солнечной Души. И достал два изделия из кости всё того же здоровенного кита, обитавшего в бездонном океане Плана Воды. — В этом сосуде молотые кости домашнего скота или птицы при добавлении драхмы порошка прустита станут за декаду кормовой добавкой для быстрого роста или наращивания мяса перед забоем. Порция в чайную ложку даст один фунт прибавки в весе. Попытки превратить петуха в дракона породят несъедобного монстра. Кости разумного существа или смесь разных животных не способны стать кормом, как козья подкормка не окажет влияния на куриц. В этой плоской коробочке находится лечебная мазь солнечной Кеогтома, обезвреживающая яды и болезни. Курс регулярного обмазывания способен избавить от застарелых шрамов и морщин. Содержит пять порций, которых вместе хватит для полного обмазывания тела крупного мужчины-человека. Пустая баночка восстанавливается за декаду. В руках молящегося за здравие священника Жёлтого Божества мазь будет одинаково больно жечь лекаря и пациента, словно кипяток или кислота, но её хватит на полное обмазывание пятерых, а курс регулярных втираний целой баночки в культю способен вернуть конечность.

Старика впечатлило. Помимо Зар-Зура в его оазисе Дождя осел такой же седой жизнелюб Мансиф Рувалди, которому откусили руку и который на старости лет, чтобы не быть обузой родным, решил перестать кочевать и начал зарабатывать дрессировкой змей на охрану палаток и припасов — этот бедин тоже использовал сакральные силы природы. Но эти двое лишь крупинки в Большом Песчаном Море тех, кого искалечила Анаврок и кто готов был многое отдать, лишь бы вновь стать полноценным членом общества — за исцеление у клирика Жёлтого Божества!

— Простите, Аййаш, но вы неверно истолковали мои слова. Речь о том была, чтобы вы, блаженствуя в хаммам с десаи, воспользовались мазью для лечения одного из оплёванных кислотой воинов племени. А я всё также выкуплю сексуальные услуги четырёх жриц любви. Хочется узнать, какие новые эротичные мелодии и танцы они отрепетировали, — томно вздохнул молодой мужчина.

Истома прокатилась по его телу от сладких воспоминаний о том, как златокожая дамаранка Дора в прошлый раз пыталась крутить обнажёнными бёдрами и выставлять груди под звон латунных сагат в руках и наигрываемую смуглой Залибьех мелодию на сарода, бединского музыкального инструмента из семейства лютневых. Как в это время Нура ласкала язычком его чресла, а светлокожая Мари давала одной руке играться с её светлыми кудрями, а вторую сама вжимала в пышную сиську, поскольку "стремящийся полноценно вступить в орден" неофит боролся с грехом и мог лишь подвергаться дарению секса, но не ласкать в ответ ни одну из женщин, которых должно быть обязательно две и больше, дабы не возникали недостойные ассоциации с Ат-Ар в объятьях у Н-Асра, не являющегося ей супругом. Мужчина даже смежил веки, в который раз представив, как будут выглядеть ублажающие его девочки в припасённых для них нарядах из прозрачной органзы со вплетённой в ткань иллюзией плаща огненной осени, что развевалась бы за спинами танцовщиц, подарками подталкиваемых к самосовершенствованию и обретению счастья даже в рабской доле, не отнимающей возможности поклонения ни косам радостной Тиморы, ни завивающимся локонам завлекательно улыбающейся богини любви Сьюн — монетами-талисманами с чеканкой этих священных символов расплачивался называющий себя Андреасом.

— Кхм... Понимаешь, Андреас, у нас всегда полно работы, чтобы рабыни прохлаждались танцульками, — виноватым тоном заметил старик, решивший честно признаться сам, нежели дорогой клиент обнаружит несоответствующий ожиданиям сервис.

Аййяша и так пилила жена за то, что какие-то блудницы получают в подарок чудесные струны из китового уса и флакончики с маслами для придания коже особой бархатистости да с интимными кремами для лучшего скольжения и чувствительности при полной контрацепции с обеззараживанием. Как хозяйка, именно она распоряжалась всеми женщинами, включая четырёх молодых рабынь и двух старых бабищ, выполнявших чёрную и тяжёлую работу, пока молодки пряли шерсть или ткали материал для рубах.

— Я считаю, неофит Андреас, что тебе гораздо лучше завести личное знакомство с семьёй Дабуджеб и самому показать чудеса исцеления во славу Жёлтого Божества.

— Понимаю, — опечалился молодец.

Пора, пора уже было распутнику Андреасу смениться робким пузаном Симионом, росшим недорослем на харчах матери, простудившейся от шальной погоды прошлым летом и перед смертью наказавшей сыну передать на поруки церкви себя и остатки бережливо расходуемого состояния от неизвестного отца из Кормира (тысяча двести двенадцать золотых). Результат могущественного клонирующего двеомера Эидолон тоже был неофитом ордена Солнечной Души, тоже обладал некоторыми силами друида (для поддержания своего невероятно долгого существования, варки большей части лечебных зелий и отгона хищников), тоже доставлял товары, но вполне обычные в качестве толстого балласта и позже талисмана на удивление старожилов рутинных караванов в восточный оазис Горький Колодец, где сходилось пять торговых путей и поддерживался тот же добрый обычай пересменки племён, что и тут. Но гостеприимному и гордому шейху суровых бединов, в чьих традициях не было роскошества пашей Калимшана с их изысканными развлечениями, не стоило вот так вот в лоб говорить о том, что разочарованный гость даже на ночь не останется:

— У Алигбакр есть девственница, — продолжил говорить священнослужитель, имея ввиду двенадцатилетнюю Илаф, старшую дочь Ишрафа. Девочка, как и её брат, уже была просватана — её воспитывают женой ныне четырнадцатилетнего Ханнуна, первенца Хумаля Сарди, охотника и травника, женатого на Айше, младшей дочери Аййаша. И более властным и настойчивым тоном, нетерпимым к возражениям: — Богоугодно, чтобы на этой заре тихо посвятить девочку в неофиты ордена Солнечной Души посредством испытания приобретаемой вами мазью на культе Мансифа. Она и будет ею пользоваться во благо, пока щедрые исцеляемые прожорливо набивают желудки между сеансами терапии. Право самой выбирать калечных разумно сразу оговорить вторыми родами, а до того лишь каждого своего седьмого пациента.

К окончанию второго часа встречи первая сделка была скреплена глотками из бурдючков жаждущего. И груда подсчитанных волшебным кошельком монет перекочевала к новому владельцу, чувствовавшему кровавый след денег, так или иначе полученных шейхом от скупердяев Зентарим, втридорога перепродающих магам компоненты добытчиков из Анаврока.

(Иллюстрации к главе с 021 по 037)

(Примечание: тагельмуст — https://www.youtube.com/watch?v=ecX3aJxO7Wg)

Глава 3, коммерция обогащает.

14 миртула, Год Безумных Драконов.

— Мир вам, Аадил Садри, — поприветствовал вошедший в прохладную тень лавки.

— О, благодарение богам, и вам мир, неофит Андреас, — торговец коврами широко улыбнулся, поторопившись пожать руку лучшему своему покупателю. Нура и Рашида, сидевшие за ткацкими станками, стрельнули глазками на плечистого гостя, завидуя рабыням шейха. — Я всегда рад приветствовать вас в этом скромном ковровом базаре, — заявил рано поседевший воин, зачахший после ядовитого укуса какой-то твари Анаврока. Сила ушла в голову, как говорят.

— О, я вижу, ваш ассортимент впечатляет! Я тоже во всеоружии, — пошутил коммерсант, высоко оценив десятки разномастных ковров. Особо выделялись те, что ткались по кропотливой узелковой технике — в одном ковре миллионы узлов, завязанных тонкими детскими и девичьими пальчиками. Необидчивый Аадил воздел палец кверху, вернув остроту:

— На каждую козу найдётся доярка.

Оба хохотнули, совершая прелюдию к торгу. Ткачихи тоже прыснули: им виднее была рожа, скорченная лицом на кожаной сумке гостя, всегда с выдумкой подходящего к своим изделиям и баловавшего дам то деревянным бегунком, то брошью-листом.

— Хех, ну, идём снимать тюки с пряжей, — похлопал бедин по могучему плечу. Необщительные пессимисты в торговле не выживают.

— А сколько подоспело ковров из моей? — Он обращался к продавцу, но смотрел на его помощниц, тонущих в болотных глазах красавца мужчины.

— Дотащим ваш товар — покажу свой, — набивал цену Аадил.

Они вышли к верблюду, за которым присматривал десятилетний отрок Исмад, под строгим взглядом отца получивший золотой талисман на любовь и удачу в оплату услуг охранника вместо приглашения Аднана Пасмурного, начальника всей стражи оазиса, которого шейх выкупил голопузым и воспитал как сына. Малец уже выполнял свою работу, отгоняя любопытных детишек десаи.

— Вот, целая дюжина готова. Десятки детских рук от зари до зари вкалывали над вашим заказом, Андреас. Никак не меньше золотого империала за день плюс стоимость тросиков основы и этих замечательных пушистых нитей на узелки, — погладил Аадил лоснящийся ворс ковровой дорожки с загадочным узором по эскизу заказчика. — Как мы и договаривались, — напомнил торговец, так и не смогший выяснить, из чьей шерсти пряжа и стойко покрашена ли она в сочно оранжевый или это её естественный цвет, как и другие оттенки из богатой палитры.

— Разумеется, Аадил, — без вопросов сказал мужчина, восхищённый качеством труда, вложенного на мануфактуре Садри, организовывавшего выгодную работу детям кочевников на отличных инструментах и в хороших условиях. Примерно полтораста монет — приемлемая цена. — Вижу, ты всё ещё гадаешь, в чем преимущество моих неведомых материалов помимо красоты, гибкости, прочности и симпатяги продавца?

— Разумеется, Андреас, — сощурился торговец, в прошлые разы безрезультатно допытывавшийся секретов производства, в том числе, чтобы подороже продавать пряжу, и без того с баснословно задранной ценой, конечно, по меркам бединов.

— Пожалуй, после окончания торговли можно было бы и раскрыть секрет, — заговорщически подмигнул коммерсант, сбивая текущие аппетиты торговца коврами.

— О, во истину, Ат-Ар Беспощадна к секретам!

— И небесным ценникам, — в тон добавил неофит, шутя на грани богохульства.

Оба вновь благожелательно посмеялись, после чего занялись выуживанием из мешков с расширенным пространством мотков крепчайших тросиков с мифриловой нитью в сердце шёлковой оплётки. По толщине и гибкости подобно хлопковой, а защитные свойства рубах из этого белоснежного сокровища превосходят кожу и некоторые характеристики кольчуг. Ничего не изменилось, кроме количества, рассованного предусмотрительным Садри по нескольким подполам.

— Хех, ну, прямо до нитки меня обдираете, дорогой Андреас, — пошутил он, почёсывая затылок на счёты и дебет с кредитом. — У меня столько и ковров-то не наберётся, сколько я вашей пряжи распихал. И вы ещё не дали эскизов на новые "пожелания".

— Увы, дорогое удовольствие одинаково платить по золотому за день работы и в пять тысяч узлов, и в двенадцать тысяч, — заметил покупатель. Аадил оконфузился. Неофит ордена Солнечной Души различил смущение, а у одной из помощниц проявилось негодование, позволившее Андреасу укрепиться во мнении, что держатель ткацкой мануфактуры был снисходителен с детьми, любившими старика, монетизировавшего свою доброту. — А ковров у вас хватит, любезный Садри, если посчитать и те, что выгуливаются на улице, устилая базарную площадь, и те, что у вас в доме, включая старые гобелены для закрытия сквозящих щелей. А ещё можно выкуп заказных ковров оформить бартером вместо золота, — добавил коммерсант, раздувая жабу жадности на разнице в весе заново отчеканенных империалов Нетерила и современных монет со спилами и откровенными фальшивками не из монетарного золота, коими совершенно не гнушались расплачиваться зентаримы.

— Ваша взяла, хех, таки ободрали, хе-хе! С вас секрет! — Указал он пером на дорогого клиента, ради которого готов был собственную постель разобрать и ночью кутаться в одёжки, зажимаясь меж Нурой и Рашидой.

— Эти нити из перьев, Аадил, — прошептал один другому на ухо.

— Точно же! Всё, нем, как рыба, — мудрый и весёлый старик зашил себе рот невидимой иглой. Аадил подкупал искренностью, расходуя моржу торговца на свою ткацкую мануфактуру и её кочевой персонал.

— Лёжа на ковре, можно спокойно спланировать с утёса, а левитация будет сильнее и продолжительнее, — по-простому сказал неофит ордена Солнечной Души, не став упоминать двеомер, метамагию и прочие заумные термины из сленга магов. Это была всего лишь часть правды, не касающаяся узора и той основы, на которую вязались узелки.

Аадил тут же прокис, поняв, насколько продешевил с золотым за сутки работы плюс выкупная стоимость материалов — такой волшебный ковёр стоил все триста монет. К слову, трудящиеся дети получали серебряную монетку за тысячу узлов — плюс две трапезы в день за счёт заведения. Вскоре покупатель покинул лавку, где поднялся шорох ковров, скручиваемых стопками по желанию клиента, пообещавшего зайти попозже, обязав своим высоким доверием Аадила, ещё не продавшего честность бедина. Напоследок неофит оставил магическим образом отпечатанные брошюрки, как велел завет, согласно которому он кочевал по Анавроку для привлечения новых неофитов в орден Солнечной Души, ради чего бединам предлагалось совершить паломничество в один из заграничных монастырей или храмов. Конечно же, Андреас не забыл о девушках и тех сладкоежках, что уже завтра начнут вязать узелки своими маленькими и ловкими детским пальчиками — подарил каждой красавице по большому кульку с фруктовыми тянучками, на половину дня повышающими ловкость и выносливость у неполовозрелых людей (в прошлый раз были медовые карамельки).

Джасур Хабиб тоже испытывал трудности со сбытом товара, поступающего во множестве и задёшево из-за сотен жертв шадоваров и устроенного ими затопления севера Равнины Стоячих Камней. Продавец палаток едва не молился на неофита ордена Солнечной Души, но не потому, что тот скупал всё с прилавка, как у соседа по базарной площади. Отнюдь. Бедину продавались ленты уменьшения с замком в виде кольца, предназначенные для неодушевлённых шмоток. Коэффициент деления размеров и веса вдвое стоил двести монет, вчетверо — четыреста, в восемь раз — восемьсот. Кочевание потребует меньше верблюдов, или имеющиеся дальше уйдут, меньше уставая под тяжестью навьюченного скарба. Представляющийся Андреасом сам такими лентами активно пользовался, превращая громадные рулоны ковров в компактные свитки, легко помещающиеся в его заплечной сумке. Разумеется, он знал, что Джасур продавал эти ленты уменьшения только в комплекте с шатром или палаткой, накручивая ценники раза в полтора. Но главное для неофита ордена Солнечной Души заключалось в распространении символики Латандера и некоторых богинь, что когда-то побывали в постели Лорда Утра и стали союзницами, но не возлюбленными, как бы им хотелось.

У внука Зар-Зура, Зураара Зазалаар, иностранец не задержался. В обычных кожаных доспехах, сапогах и прочих изделиях он не нуждался, как и в оружии, что стерегли боевые соколы и Рашид с Валидом. Эта пара молодых повес, служа у соплеменника, тоже придирчиво искала себе невест в крупных племенах. Неофит ордена Солнечной Души выскреб из лавки все монеты, включая серебро и медь, продав во множестве костяные крючки и иглы, что дырявили дублёную кожу аки нож воду, но не кололи пальцы мастеров. Они и для вышивальщиц прекрасно подходили. Вот кожу, словно ткань, диковинно вышитую мифриловыми, серебряными и золотыми нитями, и заказывал у Зураара представлявшийся Андреасом, расплачиваясь полновесными золотыми монетами с блестящими ликами Латандера и Вокин, ещё не знавшими отпечатков сальных пальцев и, в отличие от расхожих тут монет, без проблем складывавшимися в ублажающие корыстные взоры — золотые столбики.

— Молодец, Исмад, — взъерошил мужчина паренька, с которого сорвали куфию, но тот не оставил охраняемого верблюда. — Возвращайся в каравай-сарай, Исмад.

— Как скажите, Андреас, — угрюмо ответил мальчуган, сверкая глазами в сторону мелких пакостников из десаи.

— Ты хорошо служишь, Исмад, — наклонился к нему неофит ордена Солнечной Души, одновременно вдавливая чётки в плечо и считая большим пальцем позвонки, через каждый одаривая заклятьем: силы быка, кошачьей грацией, медвежьей выносливостью, мудростью совы, хитростью лисы, величием орлы. — Осталось довести верблюда до охраняемой привязи в караван-сарае, а дальше твоё дело, — сделав акцент, заговорщически улыбнулся он в расширившиеся глаза мальчугана, ощутившего способности проломить Стену Павшего Джинна. Щелчком по вздёрнутому носу Андреас отправил телепатическое послание: "На подвиг у тебя есть полчаса, герой".

— Да, Андреас! Спасибо, Андреас! Да славится Ат-Ар Беспощадная к врагам! — Выпалил осчастливленный Исмад, чуть ли не вприпрыжку направившийся под защиту караван-сарая. Благодетель подмигнул паре стражников, приставленных десятником исподволь следить за порядком.

Неофит ордена Солнечной Души зашёл и к другому старику, суровому и дублёному, как его шкуры. Бедины Кадер и Наим, рабы и подмастерья однорукого Мансифа Рувалди, уже вытащили ценные шкуры василисков и горгулий, были и драконны (помесь льва и латунного дракона), и обращающиеся в подвижный песок ящерки, и "шкуры" кактусов для волшебных плащей — самый богатый ассортимент за все предыдущие посещения этой лавки. Здесь представлявшийся Андреасом совершал бартер на копии своих заплечных сумок, имеющих гигантское расширение пространства в четыре кубических ярда и стопроцентно облегчающих вес содержимого — сбыто уже под два десятка таких сумок-мешков плюс сегодняшний семерик. Хотя неофит ордена Солнечной Души вполне мог сам ловить нужных тварей, что иногда и проделывал, однако по чужому труду он магией восстанавливал ход работ по выделке шкуры того или иного волшебного зверя, да и просто давал людям возможность заработать, тем самым поощряя охоту на подкармливаемых им диких зверей, ради еды, развития кожевенных ремёсел и оборота товаров и услуг между племенами, к слову, уже начавшими производить подделки сумок...

Торговый человек проигнорировал укрепление разбойного вида дварфов, бывших командой — вместе их и словили. Урсад Костяная Река, ростовщик и алхимик. Орирдер Сердце Жилы, ювелир и жрец Думатойна. Фазнулим Сапожище, кузнец-сапожник и жрец Морадина. Дхарнуг Лёгкий Удар, охранник и стеклодув. Угрюмые типы занимались благородным делом, выкупая рабов-дварфов из караванов зентов и каторги Шахт Битых Колен в двадцати милях в сторону Стены Павшего Джинна. Увы, несговорчивые ненавистники людей окопались в оазисе Дождя не от жизни хорошей. Слишком алчные, прижимистые и недоверчивые, чтобы иметь с ними дело. Именно после их отказа торговать талисманами человеческих богов, неофит ордена Солнечной Души смекнул наново чеканить монеты из числа собираемых в имперских руинах.

Конкуренты дварфам составляли лаэрти, как называли себя асаби Слахфес, Мафса и Ксёисал. Всем было известно, что они представляли в оазисе Дождя интересы своего вождя — Исфангкёсафа из Шахт Битых Колен. С рептилиями дело принципа — работорговцы мимо кассы.

— Приветствую, Дрелд Косолапый. Мне по торговому делу к Васко Колберту, — обратился чондатанец к мулану, ковырявшемуся в носу у входа в квартал, неофициально принадлежавший зентам.

— Хей-я, монашек! А поцеловать меня в золотое очко? — Брякнул варвар под гогот подконтрольных ему головорезов, лишний раз не высовывающихся из-за высоких стен.

— О, Ат-Ар Беспощадная, велико было моё терпение, но я всего лишь неофит, а горбатого могила исправит. Во истину, Ат-Ар Беспощадна! — Громко молящийся воздел руки к небу, не испугавшись свирепого оскала бугая с двуручным молотом.

И друиды, и клирики имеют в своих арсеналах заклятье столпа пламени. Именно его и обрушил бы с небес вышедший из себя человек, хлопая над головой и резко опуская руки. Увы, создавать лишнюю напряжённость в оазисе Дождя было ему не с руки, как и демонстрировать столь высокое владение сакральной магией.

— Ну, и, жёлтый прыщ в пи

* * *

Талоны, где кары небесные? — Издевательски подначивал человек, носивший не один охранный амулет и с каждой встречи лелеявший зуб на солнцепоклонника.

— Я неофит, — привлекая внимание, потряс он чётками, приличествующими архиепископу, — а потому... вот, говно к говну притягивается, — саркастично хмыкнул он, когда его фамильр метко отправил свой помёт в обветренное лицо со шрамами на правой щеке, подбородке и над переносицей.

Бандит-в-законе взревел бычком, и насмешник незамедлительно взмолился о святилище, воспользовавшись силой реликвии на своём головном уборе и проворно отскочив наискось. Простенькая защита убрала неофита из восприятия всех врагов, оставив видимым для всех прочих. Но не успели свидетели из бединов высмеять иноземцев, не успели головорезы начать свару разряжением арбалетов в прохожих и чересчур любопытных мальчишек десаи, не успели стражники вступиться, как:

— Хватит! — При поддержке амулета гаркнул жуликоватый мулан с плечами вешалкой для роб, появившийся из ниоткуда, как показалось бы неопытному глазу. — Дрелд, я предупреждал тебя! С сего момента ты...

— Гра-ау! — Косолапый разъярённо замахнулся на управляющего, действительно предупреждавшего о разжаловании в рядовые с понижением жалованья и штрафом.

А плут и рад был избавиться от тупорылого и заносчивого соплеменника, воспользовавшись любезно предоставленным предлогом жестоко расправиться с зарвавшимся воякой в назидание бединам и своему отрепью, вынужденному куковать и дрожать из-за угрозы нападения шейдов, расправляющихся с караванами Зентарим, словно с тараканами.

Васко ударил воздух кулачком с кольцом, откуда вылетел двеомер тарана в виде голубого призрака бараньей головы, с громким хрустом врезавшейся в лоб здоровяка — обкаканная башка Дрелда взорвалась недозрелым арбузом.

"Будешь должен, Андреас", — бросил сердитый взгляд Васко, сам же и подстроивший инцидент, но пожелавший спихнуть с себя ответственность за неудачу и заодно подзаработать за чужой счёт. Вслух же представитель влиятельной торговой организации, чьим золотом многие бедины расплачивались с Андреасом, сказал иное:

— Прошу прощения, неофит Андреас, и вы, достопочтимые десаи и алигбакр. В семье не без урода, как говорится. Наш квартал всегда открыт для торговли, милости просим, — елейно произнёс поклонившийся в пояс дипломат, не первый и не последний строящий планы захвата оазиса Дождя под контроль Зентарим.

Как по заказу, подул ветерок, вынесший на публику аромат пряностей и приятную прохладу, даримую ледяным пламенем волшебных факелов. У неофита ордена Солнечной Души вертелась парочка колких фраз, но он смиренно поддержал демонстрацию, спокойно и с достоинством победителя сделав пару шагов в "логово разбойников", как шептались мальчишки. Среди них мелькала и лохмата шевелюра Исмада, для которого это представление пошло впрок — он передумал дубасить обидчиков и кусал губы, экстренно соображая, как бы вернуть свою куфию с игалем, подаренными отцом и являющимися важнейшими атрибутами бедина, но подло сорванную и потом куда-то выброшенную, скорее всего, в дырку сортира.

— Оскорблять служителей богов — плевать в самих богов! С благословением Ат-Ар Беспощадной да низвергнется хулитель прямиком к Н-Асру! — Неожиданно и зычно возвестил неофит ордена Солнечной Души, прилюдно применив благословение, на миг проявившееся на земле гигантским солнечным рисунком с золотыми струями света, дождём пролившегося в небо между зрителями с той и с другой стороны массивных ворот. Страшнее проклятья не было для бединов, верящих, что боги будут оценивать их по поведению на Плане Фугу, куда сперва стекаются все души умерших. — На прокорм червей с пальмами в пользу детей солнца да поглотят пески труп! — Вновь обратился к небу мнимый священник, трижды громко отщёлкав жемчужными чётками, тем самым отмерив время, за которое все разбросанные мозги, растёкшуюся кровь и хорошо снаряжённый труп забрали двеомером образованные зыбучие пески.

— Да будет так, — скривился Васко, поклоняющийся Цирику, богу лжецов. — Эй, Патлатый, ты теперь командир. Будь вежлив с нашими уважаемыми клиентами, иначе я сам сотру тебя в порошок, — властно приказал Васко, интонациями расставив акценты.

— Есть, мастер Васко, — гнусаво отчеканил названный тип, встретившись взглядом с Аднаном Пасмурным, мечтавшим когда-нибудь стереть с лица земли пристанище зентов и пригретых ими преступных авантюристов.

Неофит ордена Солнечной Души гордой походкой смело прошёл по чистому песку, даже не помыслив поживиться амулетами да золотыми цепочками Косого. И не обернувшись назад. Исмад, временно сделанный более волевым, интуитивным и сообразительным, выбрал правильный момент, чтобы:

— Эй, отдай! — Воскликнул тонкий голосок, с головы которого неожиданно сорвали платок с держащим его обручем из непокрашенной верблюжьей шерсти.

— Шакал! Ты украл священную куфию с игалем, когда я служил служителю Ат-Ар Беспощадной! Шакалу место среди шакалов, — недетскими словами выплеснул малец свою обиду за недавнее унижение. И поразил всех тем, что порвал головной платок своими детскими руками.

— Золотые слова, отрок, — поспешил взять слово неофит ордена Солнечной Души, обернувшийся в проходе и переключая внимание на себя. — Вот только я одарил тебя не для того, чтобы ты после свершения беспощадного наказания одному из мелких святотатцев мусорил на купленных в орден коврах всякими половыми тряпками да ошейниками под козьи бубенцы, — длинной сентенцией усугубил он вину ребёнка из десаи, к ногам которого Исмад задиристо бросил порванное, с трудом сдерживая кулаки, чтобы не начистить харю обидчика, уподобляясь гнусному иноземцу. — Аадил! Во имя Ат-Ар Беспощадной, поспеши с заворачиванием моих покупок, пока несносные петушки не осквернили их кровью из расквашенных носов.

— Сей же час, неофит Андреас! А ну кыш с ковров все несносные тушки! — С юморком откликнулся выглядывавший из своей глинобитной лавки старик, довольный мудрым поворотом щекотливых событий.

— Я восхищён вашим представлением, Андреас, — по пути в свой мрачный кабинет, откровенно подольстился Васко, про себя думавший, как бы ловчее приголубить загадочного типа да отправить со следующим грифоном к дознавателям в крепость Зентил.

— А я недоволен вашими подставами и требую девять тысяч шестьсот шесть золотых вместо фальшивок, что вы впарили бединам, Васко.

— Побойтесь бога, какие фальшивки и причём тут я? — Попытался откреститься Васко.

— Не дурите, или я приобрету у вас резидуума только на эту сумму наличных, — пригрозил бородатый чисто выбритому.

— На зло мамке отморожу ушки? — Хихикнул жулик, нервничая.

Оговорённая в прошлую встречу сделка была слишком крупная, чтобы сорваться без последствий. И заветных барышей для Васко, представляющего ценность волшебного порошка, который с появлением арканистов Тултантара растёт в цене семимильными шагами. Для того объёма волшебных изделий, что сбывал тут некий Андреас, требовались целые фунты резидуума и прочих магических ингредиентов, что приобретал якобы неофит в монашеской робе и завидных даже для игумена перчатках с солнечной символикой.

— Дверь бедствий широка, — скупо заметил неофит бединской пословицей, заодно намекнув на предмет торга и туеву кучу прочих обстоятельств, о которых умишко Васко даже не подозревал. — Не открывай дверь, которую не в силах закрыть, — привёл он ещё одну мудрость, обходя винно-красный ковёр с абстрактным узором, идеально маскирующим лужи крови тех, кто имел неосторожность провалиться в ловушку под ним.

— Ладно-ладно, у каждого своя роль в маскараде, — отозвался жулик, мечтающий вырваться из ссылки в цивилизованное место.

И скользкой походкой направился открывать всё тот же сервант, лишь кажущийся хрупким, а на самом деле являвшийся сейфом, специально выделяющимся на общем фоне. Одним из многих защищённых мест в этом мрачном кабинете с тяжёлой морёной мебелью и толстыми гроссбухами под защитой не одной только руны опеки.

— Вот, дорогой Андреас, в каждом сундучке по фунту резидуума из костей хроматических драконов: красный, чёрный, зелёный, синий, белый. Здесь стоун чистейшего незерского, — деловито сказал Васко, приоткрывая крышки, замки и защиты с которых ловко снимал, пока ставил сундучки на чёрную дубовую столешницу, вынужденно подставляя свою спину в жесте доверия клиенту и прячущимся напарникам, готовым атаковать из тяжёлых арбалетов дорогущими болтами да махать волшебными жезлами. — Стоун пыльцы фей. Пять пинт крови хроматических драконов, — Васко продолжал опорожнять сейф, первым выставляя товар на обозрение. Но не весь.

— Рубин, алмаз чёрный и белый, сапфир синий и зелёный, заказанные огранки и фунтовый вес, — бесстрастно сказал солнечный человек, доставая из сумки и выкладывая на свою часть длинного переговорного стола драгоценные камни с детский кулачок размером и живо сверкающие в свете канделябров. — Арка во дворец Морденкайнена, — на стол встала умещающаяся на ладони костяная арка, увитая лозой. Ни одна встреча без оной не обходилась — очень востребованный артефакт для любителей путешествовать с комфортом. — Двадцать летающих ковров и десять кожаных сеток.

Да, те самые ковры, что были приобретены у Аадила Садри в прошлое посещение оазиса Дождя. Один рой воздушных элементитов распихивался по четырём сферам с кулак размером из чистейшего стекла с Плана Огня. Затем каждый сосуд помещался в сетку из кожи василиска с тиснением магических символов для управления полётом. Ремни из кожи того же существа мифриловой нитью пришивались к изнанке ковра по периметру и сращивались с четырьмя "сумочками" по углам. За счёт естественной левитации воздушных элементитов такому ковру не были страшны поля антимагии или всякие рассеивания магии, разве что двеомер дизъюнкций Морденкайнена способен сорвать управление полётом, но ковёр не рухнет. Простой и дешёвый способ имел недостатки обычного ковра, поднятого за углы: как гамак, проседал в центре и мог порваться от поднятого веса — предел в пятьдесят фунтов. К условно верхней части ковра пришивалась лента восьмикратного уменьшения с функцией самостоятельного сворачивания и защиты имущества кольцом-ключом или кодовой фразой. Скорость бегущего человека компенсировалась высокой манёвренностью. Цена — пять тысяч золотых монет. Не восемнадцать тысяч, как стоили в Калимпорте юркие коврики всего-то три на пять футов и грузоподъёмностью в шесть раз выше. Ковры-самолёты пять на семь футов стоили уже сорок одну тысячу, поднимая до девятьсот фунтов. Как раз по этому шаблону и были сделаны клёпанные переплетения кожаных ремней, поднимаемых не одним разделённым, а четырьмя роями воздушных элементитов, втиснутых в того же размера стеклянные сферы. Норовистая сеть имела свои очевидные преимущества и недостатки, оценённые в тридцать тысяч.

— Пять фунтов резидуума и пять пинт крови металлических драконов. Либрамы монашеских татуировок тигра, дракона, змеи, журавля, обезьяны, — не скрывая усмешки, произнёс Васко, доставая манускрипты из внутреннего волшебного кармашка его удивительной жилетки, полной всяких мелочей. — Телкиира.

О, да! Заблокированный камень памяти главы эльфийского клана, добытый на руинах Миф Драннора и стоящий никак не меньше ста тысяч золотых. Простые киира за семь с половиной тысяч могут использоваться, как книги заклинаний для тридцати двеомеров любых уровней, а выложенная Васко дымчато-тёмная полусфера — на все двести. Нужно обладать кровью эльфов, чтобы хотя бы попытаться воспользоваться этим артефактом, подлинным, в отличие от жалких копий в пользовании людей. Без знаний высокой магии эльфийской расы велик шанс потерять рассудок. А тут ещё и блок на принадлежность клану да бог весть какие иные сюрпризы. Отличная и нужная головоломка, ключ к которой надо искать в дарованном богом знании о сотворении киира, на основе которого да при наличии образца можно попробовать создать свой аналог телкиира, как-нибудь обойдя требование быть эльфом по крови — у всявшего псевдоним Андреас имелось несколько идей на этот счёт. Разумеется, монаху или клирику такое нафиг не сдалось — это грёзы исключительно магов. Магистров. Архимагов. Личей. Другие категории лиц вряд ли бы даже читали намёк о существовании такого артефакта, как телкиира. Высокомерные эльфы имели основания полагать, что тайны камня останутся в нём или будут стёрты безвозвратно, а ежели какой идиот попробует воспользоваться, то истинные хозяева будут несказанно рады вернуть утраченное.

— Магический орб истинного зрения, — представлявшийся Андреасом извлёк хрустальный шар. На рынках такой стоил порядка восьмидесяти тысяч золотых монет, но данный изготовитель не потратил ни унции резидуума, обладая уникальной технологией, помноженной на качество стекла с Плана Огня, где оно там вроде земляного масла, по-научному нефти. — Пять штук, — выставил коммерсант, зная, как востребованы эти вещицы для опорных пунктов Зентарим, ведь с их помощью можно различить Тени — спасаться от шейдов.

— Это нестандартные шары, — заметил Васко, с моноклем смотревшийся смешно. Вот про них этот прыщ знал многое, а телкиира оставалась для него полной загадкой — Андреас ничем не выдал значимость невзрачно выглядящего кристалла.

— В их спектр видимости включён План Тени, — жёстко отрезал Андреас, демонстрируя вид комнаты со смещением в означенное транзитивное измерение. Он не стал вставлять фразу о том, что именно так и заказывали.

Бесполезно было прятаться в простенках и иных местах, закрытых эфирной вуалью или другими способами, не учитывающими отбрасывание Тени. Васко натянул мину улыбки, поняв, что клиент действительно исполнил данное слово. В отличие от его раскрытой лжи. Хозяин кабинета был удивлён отсутствием тени у неофита, в его монокле выглядящего и того страннее — кокон слепящего света. Васко суетливо зашелестел фальшивыми секретами монахов — через магический шар был вполне различим арканный подвох с отсутствием специфической энергии Ки.

— Ладно-ладно, дорогой Андреас, дело житейское — я должен был убедиться... — нервно развёл руками жулик, облизнув пересохшие губы.

Ставки в этой игре поднялись слишком высоко для заштатного координатора Зентарим, принуждаемого к честной торговле. Для выживания его организации в Анавроке требовалось куда больше, чем пять магических орбов истинного зрения вкупе с вот уже пятьюдесятью единицами летающего транспорта. В то же время, всего этого слишком много для пустынного захолустья. Благодаря наряду священника Латандера и полученным подтверждениям личности, сам себе игрок убедил вторую сторону сделки, что является всего лишь посредником и что для всех будет лучше, если конечные получатели товара останутся за кулисами.

— Вот, дорогой Андреас, примите мои извинения за те десять тысяч фальшивых монет. — Васко снял непримечательную эмблему, выросшую в короб. — Это магический багаж со стандартным набором ингредиентов и арканабулой дипломированного мага-универсала из Университета Сильверимуна, здесь же конспекты лекций.

— Допустим, — согласился Андреас, с нетерпением желая поскорее перейти к финальной части сделки — взвешиванию и тестированию бартерного товара.

— Вот и ладненько. Для равновесия позвольте предложить по десять фунтовых слитков звёздного металла и астрального дрифт-металла, о которых вы спрашивали дварфов, — хитро лыбился Васко.

— Похоже, даже младенец наизусть перескажет, о чём я говорил с дварфами, — притворно возмутился Андреас.

— "Весёлый мясник" всем людям языки заплетает, а дварфам — развязывает, — смекнул шутку дипломат про креплёный эль. — Вот ещё живущий металл и аврорум, — пыхтя, достал из-под половицы очередную пару сундучков.

— За вычетом тары моя чаша перевешивает.

— Не извольте беспокоиться — десерт подают последним, — напустил загадочности худой и низенький человек. И театральным жестом извлёк: — Свод Законов Вечного Солнца, — пафосным тоном представил Васко фолиант, мнимый им реликвией Амаунатора, по канонам в левой руке державший книгу, а в правой булаву.

— Увы, Мулхорандский Хорус-Хе не имеет никакого отношения ни к Амаунатору, ни к Латандеру, — напряжённо сообщил неофит ордена Солнечной Души. — Вам попалась качественная подделка самих нетерезов.

— Подделка?! — Глубоко усомнился Васко, аж монокль задёргался.

— Выстройте орбы в ряд и сами увидите истинную обложку, — решился он раскрыть недокументированную функцию кристальных шаров, способных пробиваться сквозь преграды подобно сочетанию линз в микроскопе или телескопе. Сам он имел, с чем сравнить — реликвия Латандера крепилась брошью слева его головного убора. И не боялся, что сам окажется "рассмотренным" — чего стеснятся своей натуры? И уже придумал способ противодействия, наметив интенсифицировать воплощение в жизнь, пока Зентарим будут заняты Тултантаром.

Васко выругался, да так смачно, что у неофита ордена Солнечной Души уши в трубочку едва не свернулись от цветастости и многоэтажности матерных конструкций. После чего хозяин кабинета завернул фолиант обратно в золотое полотно... И не вернул в шкатулку-кольцо, дубликат которого имелся и у Андреаса — вышли из одной имперской мастерской с разницей лет в полтораста-двести. Как никак, кто только не промышлял в Анавроке, охотясь за реликтами.

— От одной солнечной церкви к другой — за вами большая выгода. Лот остаётся! — Утерев вспотевшие виски, подвёл итог Васко, умело скрыв общение с патроном через серьгу посланий. Ещё один шажок к признанию того, что за неофитом действительно стоит орден.

— Лот не десерт, — заметил подобравшийся человек, ощущавший, как сгущается атмосфера всеобщего напряжения, готового вот-вот вырваться из слабого места — такой соблазн урвать хоть что-нибудь со стола невиданной щедрости и затеряться на просторах Фаэруна!

— Гхыг! — Смешок с икотой подвиг крупную каплю пота скатиться по обветренному лицу Васко, дрожащей рукой опять обтёршийся краем куфии. — Ладно-ладно, будет вам предмет культа Амаунатора. Не реликвия, но бывшая в ходу у Праведного Потентата, — контролируя голос, вымученно улыбнулся Васко, доставая из потайного кармашка медальон первосвященника имперского кафедрального собора, называвшегося Суд — церковь Тира нагло переняла это право!

Крест, звезда, седмичник, четыре рунических циферблата — всё это напоминало универсальный хронограф, имевшийся у Андреаса. Этому волшебному механизму не хватало цепочки, чтобы двигаться по ней подобно шестерёнке. В неполном составе сходу не удалось идентифицировать техномагический инструментарий высокоразвитой цивилизации, во всех смыслах рухнувшей более семнадцати веков назад.

— Осмелюсь предположить, что, как и с эльфийской телкиирой, вы с профицитом избавляетесь от того, чем сами не можете использовать или не умеете, — произнёс Андреас в звенящей тишине, где набатом стучали сердца минимум шести существ -помимо двух открыто стоящих в кабинете.

— Ах-хах, это же привлекательная суть торговли, мой любезный товарищ... Раз уж мы отвлеклись, скажите, почему, гм, вы предпочли наши услуги? — Воровские глазки колко взглянули в бородатое лицо и вновь запрыгали по товару, совокупная стоимость которого превышала все лимиты этого агента, менять которого "товарищ" наотрез отказался.

— По тем же соображениям, что и вы, — неофит плавно кивнул на заставленный стол, опасаясь делать какие-либо жесты, что могут быть неправильно истолкованы.

— И всё же?.. — Настоял вновь облизнувшийся жулик, чья голова была густо оплетена "страховкой" его боссов, множество раз применявших магию школы Прорицания для предугадывания честности сделки.

— Пока шейды гоняются за зентами, бедины в стороне. Пока зенты торгуют с бединами, Анаврок не станет вторым Нетерилом. Пока у нас с вами есть, что друг другу предложить... — перечислил неофит, осторожно пересчитывая поддельный жемчуг чёток, где каждая из двух дюжин бусин содержала в себе какой-нибудь полезный двеомер мастерского уровня.

— Ну, так предлагайте же! — Нервно повёл руками худышка, нелепо совмещавший элементы одежд разных стран — сплошь магические.

— Как говорится, кадры решают всё. И этим кольцом я готов повысить вашу персональную значимость, Васко Колберт.

Представившийся Андреасом осторожно сдвинул сумку на живот, чтобы залезть в неё левой рукой, скрывая факт использования браслета-кладовой. На свет плачущего воском канделябра появилось удивительное кольцо с призмой.

— При взгляде расширяет кругозор, а в роковой момент растягивает время, — поэтично указал изготовитель достоинства волшебного предмета, сделанного под нужды новой личины, пока находящейся на стадии продумывания. — Для вас же Том Силы и Том Выносливости, для зацепления их магии на себя достаточно прочесть первые страницы...

— Знаю-знаю, — перебив, воровато облизнулся Васко, прикипев взглядом к личной выгоде за счёт чужой сделки с организацией.

В этот момент алчность вытеснила из головы жулика тот факт, что до зубов вооружённая скрытая "охрана" могла иметь другие инструкции и собственную связь с шефом. Фактором их сдерживания послужил канделябр в центре стола. Над пятью свечками, своим благоуханием притупляющими здравость рассудка у неподготовленного человека, за пять перестукиваний чёток пламя свернулось в шарики головёшек одноимённого двеомера, превосходящего огненные шары на пару степеней ранжирования в общепринятой и одобренной богами иерархии заклинательных кругов. Если рванёт, то мало никому не покажется. А ведь ещё столько крупных жемчужин имелось в мистических чётках, явно участвующих в предпродажной демонстрации! Явственно для наблюдателя, наверняка прикрытого именно редким и вожделенным многими уидстоуном, предположительно, находящимся в оазисе Раваеррис, который много месяцев обхаживал некий неофит, не решающийся ворошить осиный улей. Этот артефакт стоил двести тридцать тысяч золотых монет — за организацию вторжения и захвата у одного из владельцев, по доброй воле не собирающегося расставаться с подобным сокровищем. По сути, камень являлся специфичным мифалларом, запрещающим в радиусе шести миль всякие астральные и эфирные прогулки, все виды телепортаций и мимикрии, а также прорицания. Босс Васко мог быть и в Крепости Жентил, и в Цитадели Воронов, являющихся оплотами Зентарим за пределами Анаврока. Игра стоила свеч... быстро плавящихся под сжатыми головёшками, над которыми потолок пузырился и чернел.

— Договорились! — Протянул Васко вороватую руку для скрепления сделки без всяких дополнительных условия и документов.

— Договорились, — лучезарно улыбнувшийся Андреас смело хрустнул костями чужой кисти, сломав иголочку, не сумевшую проткнуть кожу из-за маленькой чешуйки, появившейся в месте предполагаемого укола. — Но в следующий раз будьте аккуратнее, — предупредил он, в том числе спавшего с лица Васко, который едва сам не укололся. Колберт был нужен Андреасу живым, чтобы тот здесь и сейчас воспользовался томами, по следу которых можно было бы отследить скрываемое прошлое неофита ордена Солнечной Души, а так жулик поспешит выжать их содержимое себе на пользу, превратив в труху ещё до заката.

— Ладно-ладно, я должен был... — виновато проблеял Васко, подавленный харизмой Андреаса. — Приступим к взвешиванию и апробации?..

— Разумеется, — уверенно кивнул неофит, переходя к другому краю массивного стола, зеркально отполированной чёрной поверхности которого не суждено было стать порталом, куда бы всё моментом ухнуло, оставив с болтом в глазу какого-нибудь незадачливого клиента, ходящего по сомнительным лавкам без соответствующего двеомера блокировки и должной сноровки его применения, ловко скрытой за перебором чёток.

Через час довольный бартером неофит ордена Солнечной Души покинул квартал зентов, куда по разным соображениям пришли десятка три молодцеватых бединов, в том числе отовариться. Благодарно благословив пришедших поддержать его, человек вернулся за скрученными стопками ковров, уменьшив их лентами под шутки бодрого старичка, втюхнувшего замечательному клиенту ещё парочку ковров от десаи за увесистые монеты с чеканкой божественных символов.

У приземистого "ковчега" дварфов представлявшийся Андреасом приостановился. Хотя неофит ордена Солнечной Души и без них отыскал в туннелях под Экскором железную книгу с металлическими пластинами в качестве страниц учебника рун. Но показать манок и не продать потом — это неодобряемое злорадство. Конечно, хотелось бы выгрести все монеты из запасников ростовщика да разделить коллекцию образцов минералов, собранную ювелиром. Однако коммерсант избегал продажи трофеев, зарабатывая своим трудом. Он уважал прижимистых дварфов за их решение выкупать сородичей из рабства асаби. Но следовало сбыть прустит для шейха, а проверкой кристаллов упёртые кочерыжки могут заниматься долгие часы, выписывая ценник до последнего медяка. Продолжая нашёптывать в ладони якобы молитву, чтобы не вступать в лишние разговоры с бединами, неофит ордена Солнечной Души дождался нужного момента и тоже направился в караван-сарай.

— Ты был прав, Андреас, — громко заявил Аййаш, сердитым покинувший дварфский дом-крепость и смеривший шаг близь неофита. — Эти жадные пни совсем одраконились, едва меня взашей не прогнали! Меня, их шейха, приютившего на своей земле и давшего им встать на ноги!.. — Публично вынес спор шейх, которому отказали и в ссуде, и в кредите, и в приёме в залог нетерской мозаики.

Аййаш, тогда ещё бывший эфенди, действительно сделал беглых дварфов свободными. Они действительно со своей расовой основательностью и мастерством по работе с камнем привели все ветхие строения в отличное состояние, заработав начальный капитал и пустив его в невероятный рост. Поговаривали даже, что они под оазисом раскопали золотую жилу — враки завистников.

— А где ваш любимый десятник? — Сбил Аййаша с толку собеседник, пожелавший перевести публичный диалог в проповедь. Хотя он до последнего надеялся, что шейху удастся вместо него раскошелить дварфов — не вышло.

— Занимается семейными делами, — сощурился в ответ главный в оазисе бедин.

— Позвольте сказать, почтенный Аййаш, о том, что не Боги выбирают себе паству — это люди выбирают Богов по душе своей. Демоны захватывают рабов и упиваются их болью и проклятьями, а Боги приглашают и поощряют сакральными силами, впуская в рай души верующих. Служение Богам добровольно. Молитвы по принуждению суть проклятье небесам и в лучшем случае остаются безответными, — твёрдым голосом убеждённо вещал Андреас, способствуя самоиницииации не одной только девочки, испугавшейся за навязываемую ей судьбу жрицы Ат-Ар Беспощадной, когда ей больше оказался мил королевский лик Вокин на монете с роковой Сьюн на обороте.

— Благодарю, я понял вас, неофит ордена Солнечной Души, — остановился и почтительно поклонился шейх, понявший намёк отмены второй сделки, к взаимному удовлетворению сторон.

— Я безмерно рад. За сим позвольте мне откланяться и забрать верблюда.

— Как? — Бедин как на стену налетел. — Ты не останешься у меня ночевать, Андреас?

— Я питаю слабость к женщинам и готов щедро платить за усладу именно бединскими мелодиями и танцами почти в неглиже, но вопреки всем моим дорогим подаркам блудницам вашего караван-сарая они так после зимы и остались неотёсанными козами, а новых красавиц не прибавилось. Нет смысла ночевать у вас.

— Ай-яй-яй, старик прозевал такой недогляд! Обещаю, мои козочки будут порхать бабочками под райские напевы!

— Когда это ещё будет... Исмад! Приведи моего бравого скакуна, — мужчина был непреклонен, заранее обеспечив себе лояльность мальчишки, сейчас светившего фингалом из-за угла и тут же бросившегося исполнять приказ, который должен был бы вылететь из уст его двоюродного деда. Нос Исмад сберёг от расквашивания.

— Вах! И куда же ты на ночь глядя? Неужто в забегаловку к тем шайтанам окаянным? — Возмущался шейх, чьи седины оказались опозорены бегством неудовлетворённого гостя.

— Я покидаю оазис Илиил, — перейдя на общее наречие, ответил Андреас, нехотя прощаясь с этим зелёным остром, где успел связать водные узлы, за год отлично очистившие оба озерца и обеспечившие богатый урожай, в этом году обещавший переплюнуть все былые рекорды.

Шейх открыл рот. Шейх закрыл рот. Глянул на высокие стены маленькой крепости Зентарима и смекнул про спектакль и опасности, грозившие успешному торговцу и дому того, кто приютил у себя затоварившийся мешок с деньжищами:

— Мудрое решение. Со слабостями надо бороться, Андреас, а обеты блюди, иначе всю жизнь неофитом проходишь, — похлопал старик по плечу, ещё больше зауважав этого молодого человека, отвлекающего убийц на себя. За бединами не заржавеет скрытно выследить погоню и неожиданно ударить ей в спину, добив и северянина.

— Спасибо, я пытаюсь... Благодарю, Исмад. Подскажешь, малец, что слаще халвы? — Нарушая этикет, мягко обратился он якобы за неожиданным советом.

— Э, мёд, — робко ответил обескураженный Исмад, ещё более лохматый и встрёпанный, чем был. В пустыне мёд — это поистине божественное лакомство.

— Запомни, юный бедин, слаще халвы — дружба после вражды. Вот, держи, смажь синяки, — с улыбкой вручил он мальцу шкатулочку из слоновой кости, на дне которой с момента показа шейху появилась простейшая руна мужества. Как говорят, есть время разбрасывать семена, и есть время пожинать колосья. Не успел хлюпнувший носом мальчик рта раскрыть, как вынужденно вспомнил порку за встревание в мужские разговоры взрослых: — Всего доброго, шейх Алигбакр, было приятно повидаться.

— Всего доброго, Андреас, и только посмей у меня подглядывать за утехами Ат-Ар с Н-Асром! — Напутствовал Аййаш, готовый в лепёшку расшибиться, но защитить щедрого благодетеля и воплотить его мечты в реальность. Неуважаемый за осёдлость шейх уже возмечтал о лаврах эмира, которому невместно кочевать и который вправе объявлять войну шедоварам от имени всех бединов Анаврока. Войну, которая при поддержке ордена Солнечной Души станет священной и победоносной.

Вскоре неофит ордена Солнечной Души ушёл в закат, вернее, ускакал верхом на ретивом верблюде, перебирая чётки, где в самом большом шарике находился двеомер телепорта. На прощанье с оазисом Дождя неофит ордена Солнечной Души раскрошил одну из крупных жемчужин, вызывая с гор грозовую бурю, чтобы сделала пески вязкими и отлично сохраняющими следы, чтобы дала возможностью полюбоваться средь песков на хвалёную местными двойную радугу, чтобы оставить после себя мокрое место, поставив яркую и громкую точку в данном эпизоде. Всё нужно делать вовремя — эту божественную мудрость человек ещё только учился осознавать.

(Иллюстрации к главе с 038 по 053)

Глава 4, рабочие будни.

18 миртула, Год Безумных Драконов.

— Пичьспур, ты опять замечтался, — печально вздохнул человек, потянувшись и захрустев шеей.

— Это вы постоянно спешите, Мэтр, — в тон ответил энт, с нескрываемой радостью уничтожая очередную неудачную заготовку, противоестественную его природе.

Человек спрыгнул с ветки, являвшейся рукой древесного существа, помогавшего проращивать корни миниатюрной лозы в китовой кости, пока сам артефактор заменял вытесненной костью растительные жидкости, стремясь сохранить сочные цвета. Только такое сочетание делало уникальной арку с двеомером дворца Морденкайнена, где вместо иллюзорной еды и воды создавалась натуральная пища, по-настоящему удовлетворявшая постояльцев карманного измерения. Только в паре с другим существом скорость сотворения удесятерялась, а магические признаки авторства изделия тривиально размывались до полной неузнаваемости изготовителя.

— Не беда, попытаемся в следующий раз, — оптимистично подытожил человек. И стал накладывать на себя магию под любопытным взглядом энта. Мэтр Лариат прожил здесь достаточно долго, чтобы никогда не забывать о самом главном — о двеомере временного якоря. — Всё, я готов. Поплыли к тому месту, где порезвился кракен.

— Не отставайте, Мэтр, а то опять потеряетесь, — занудливо напомнил Пичьспур случай полуторогодовалой давности. Для энта словно вчера.

Терпеливый человек лишь улыбнулся на заботу древесного лица, которое с юмором запечатлел на своей кожаной сумке. И в который уже раз он едва не опоздал, с восхищённым интересом наблюдая, как тело энта врастает в кору Мирового Дерева, образуя крепенький дубок, а его сущность ныряет в камбий, чтобы в нужном месте прорасти новым телом или занять одну из предыдущих оболочек, что и хотел осуществить Пичьспур — к ликованию планарного друида.

Слой между корой и древесиной оправдывал своё название "обмен", обеспечивая не только рост по толщине и доставку питательных веществ, но и позволяя быстро передвигаться с использованием супернатуральной способности путь-корень. Ныряние глубже камбия означало неминуемое попадание в одно из течений, которое даже энтов уносит на окраинные ветки Мирового Дерева. Возвращение в привычную область обитания может занять не один десяток лет — все малыши энтов проходят эту суровую школу жизни ради созревания их личностной самоидентификации. Чтобы получить признание среди энтов, мэтр Лариат выдержал их испытание на взрослость, приняв гуманоидную форму дубового марадёра и совершив ознакомительное путешествие по ветвям и стволу Мирового Дерева — без применения арканной телепортации.

— Привет, Кинбёрч! — Помахал листочками мэтр Лариат, лишь с более молодым и дружественным Пичьспуром общавшийся в человеческой ипостаси.

— Почки и листья, когда же ты оденешься, сорванец? — Забрюзжала старая тисовая коряга Ююстаб, которую Лариат первый и последний раз видел, когда был в гостях у своего друга-энта.

— У меня есть один листик, — чуть смутился молодец.

— И тот фиговый, — последовал пренебрежительно-укоризненный ответ. Дескать, что за дуб с фиговыми листьями? Тонкий намёк на человеческую сущность Лариата не для тисовых желудей — более общительный Пичьспур смешливо заскрипел.

— Здравствуй, Мэтр, — прогудел могучий Кинчбёрч, как и все остальные, не знавший истинного имени человека и сам представлявшийся ему сокращением от собственного полного имени. — Подмагнёшь?

Старый энт был едва различим в серебристом мареве Астрального Плана, где росло Мировое Дерево, протянувшее ветки ко всем небесным планам бытия и ко множеству прочих, где росли деревья. Гигантский астральный кракен глубоко забурился в крону, преследуя какую-то особо лакомую добычу, остервенело отбивавшуюся от нападок. Опустошение можно было сравнить с десятками оазисов Дождя.

Разлагавшийся труп кракена энты уже отбросили в бесконечность Астрала на поживу мелким падальщикам, но пока лесники Мирового Дерева распознали нужду, пока добрались — прошло много времени. Здесь отсутствовало солнце и планетарные циклы, но было влияние планов, с которыми дерево соприкасалось, а его корни уходили в Первичный Материальны Мир. Поэтому время текло по Торилу, но его счёт оставался проблемой путешественника, который на разных ветвях Мирового Дерева мог столкнуться с разной скоростью временного потока. Слава Пичьспуру, он не водил своего человеческого друга по таким областям.

Для решения возникшей проблемы следовало либо отсекать деревья-отростки, тронутые магией, тем самым отдавая их на поживу мелких обитателей Астрального океана, чтобы они, как тля, не заразили этот участок. Либо вылечивать нанесённый вред, чем и занималась Ююстаб, пока Кинчбёрч без устали отмахивался от назойливых "мух" и мешал прорасти спорам паразитных грибов. Вдвоём они прилично сделали — примерно десятую часть. И самую сложную.

На Мировом Дереве мэтр Лариат да ещё в древесной форме находился в своей стихии. Он выбрал это место своим домом и после признания коренными его обитателями не стеснялся при них пользоваться всей доступной силой. Само Мировое Дерево расширяло, усиливало и максимизировало все друидические заклинания.

— Конечно, почтенный Кинбёрч. Держитесь крепче! — Задорно предупредил планарно-арканный иерофант, первым врастив ноги в кору ветви, толщиной всего в три его обхвата — настоящее пограничье кроны Мирового Дерева.

Ну, и жахнул смерчем из восьмого круга. Тишину окраин кроны порвал свист вихря, вытянувшегося гигантским хоботом, начавшим с гулом, хлопаньем гигантских листьев и треском доламывающихся ветвей высасывать всех и вся наружу, придавая приличное ускорение. Мэтру пришлось изогнуться всем телом, немыслимо для человека, чтобы вытянувшийся вихрь повторил весь извилистый путь туши астрального кракена. Под причитания сердитой тисовой коряги, Лариат подвигался, словно червь на крючке, тем самым стёсывая и сламывая поражённую древесину. Через две минуты мэтр, доведя детище до предельного расстояния контроля, оттолкнул смерч, ещё почти минуту удалявшийся вместе с измельчаемым мусором и паразитами. От натуги Лариат даже покрылся почками, хотя никто не развеселился. В разреженной от астральной дымки выемке стало темновато и пусто. Почти половина работы была проделана.

Энты не одобряли такого варварского подхода, но не могли отрицать дикую эффективность малыша-сорванца, вовсю отрывавшегося на таких вот заданиях. После смерча Лариат выставил руки вперёд и стал на максимально доступной скорости тыкать пальцами, удалённо создавая и взрывая громадные водяные шары, брызгавшие во все стороны благословенным дождём. В тех же точках мэтр применил заклинание роста растений и шипов, а также пустил корни ловушек, не страшных древесным существам, но смертельно опасных и незаметных для интервентов — этих всегда на любой вкус и цвет навалом. В непосредственной близости Лариат призвал семена и применил на каждую их горсть простейшее заклятье опутывания, породив светящиеся заросли волшебного винограда разных сортов, после очередного заклинания роста растений ставшие цвести, а в центре распространения волн сакральной силы природы и вовсе созревшие. Сразу стало приятно дышать и глядеть по сторонам.

— Эльфийской сорт, из Высокого Леса на Фаэруне, — прокомментировал Лариат, вытягивая руку на десяток футов и срывая спелую гроздь солнечно-зелёных ягод.

— Внушительно, — одобрил Кинбёрч, тоже сорвав на пробу виноград, которому помог вытянутся в разные стороны, чтобы не получился спутанный клубок лиан. — М-м...

— С таким красавчиком я бы даже сплелась, будь ты взрослее, Мэтр, — умилилась Ююстаб густо и весело позеленевшему кустарнику, не доходящему ей даже до условных колен.

— Бабуля Ююстаб, у тебя никак юмор прорезался? — Прошелестел Пичьспур, хотя их породы древесины не совпадали.

— Освежающее омовение всем на пользу, — прогудел старший, впитывая капли мелкой мороси от взорванного вблизи водного шара. — Побольше бы друидов с такой силой. Ты так и не хочешь ни с кем из них познакомиться, Мэтр?

— Всему своё время, — грустно ответил мэтр. Он владел силами природы, но был далёк от проповедуемых друидами идеалов и норм поведения. — Вы идите, почтенные энты, я достаточно маленький и лёгкий, чтобы доделать и самую кромку.

— Весомо, — одобрил старший.

— До встречи, — попрощался Пичьспур, на плечо которого легла толстая ветвь-рука более крупного деда.

Получив высшее одобрение, Лариат воспользовался способностью древесных прыжков и лихо сиганул сразу на тысячу ярдов. Мэтр не собирался упускать шанс собрать крупные чистые обломки, нужные ему для его любимого ремесла — создания волшебных изделий. Палочки, посохи, стрелы и болты из уникальной древесины Мирового Дерева неплохо расходились во всех планах бытия. Не из коры, что под ногами большинства путешественников меж небесными планами, и не из деревьев-симбионтов, росших на этой коре как на обычной почве в каком-нибудь лесу. А из молодой, свежей и легко добытой натуральной древесины Мирового Дерева, просто так добывать которую близь ствола означало ранить — со всеми вытекающими последствиями. Конечно, были всякие жуки древоточцы, черви, многоножки, дятлы, но в бесконечную битву с ними мэтр Лариат не ввязывался, предпочитая окраины и молодую поросль, имеющую несколько другие свойства, чем "матерая" древесина, давно задубевшая и всего лишь несущая живительные токи.

Отдалившись от завершённой области, дубовый мародёр оседлал одну из веточек Мирового Дерева, превратился в ветвистый дуб и совершил вегитацию, создав четырнадцать своих древоподобных копий, похожих на лесных стражей с посохами, на которых сияли зелёным светом магии природы жёлуди распределённых заклинаний. Перед тем, как разбежаться по обширной области, каждая копия залезала в дупло браслета драконьего багажа за склянками для сбора древесного сока, совершаемого перед тем, как привить на слом щепку живодерева. Это порода с одного из материальных планов была подарена Пращуром Деревьев, укоренившимся в упомянутом Высоком Лесу на севере Фаэруна. Живодерево да с подпиткой соками Мирового Дерева начинало быстрый рост, не просто восполняя прорехи, но создавая новые обширные и густые переплетения, чей сок в первые моменты взрывного роста был сродни зелью лечения критических ран, из пинты которого мэтр Лариат изготавливал либо порцию исцеляющего эликсира — один флакончик полумёртвого слона поднимает в бой, либо порцию эликсира регенерации — один флакончик четвертованного слона возвращает в бой или отращивает давно утраченные части тела. Пинта первого стоила на рынках Фаэруна от восьмисот до двух тысяч золотых монет за порцию, более мощное все восемь тысяч, а цена за регенерацию и вовсе зашкаливала. Только клирики обычно на варку зелий действительно тратили ингредиентов на такие астрономические суммы, а тут лишь склянку подставь и успевай собирать живительный сок, сохраняющий свои свойства на всех планах бытия и являющийся редким товаром даже для рынков торговых перекрёстков. Так всегда бывает: в океане воды море, а в пустыне капли ищут.

— Мэтр? — Неуверенно мигнул внезапно появившийся шарик света.

— Архонт-светоч от Латандера? — Со скрипом уточнило дерево.

— Истинно так, Мэтр, — утвердительно ответил небожитель. — Вам удобно разговаривать со мной?

— Вообще-то, не очень.

— Я подожду, с вашего позволения, — ответил вежливый архонт-светоч, которого ждали попозже, а не во время активного сбора древесных соков, пока все местные разбежались от смерти и смерча, не докучая нравоучениями или назойливым вниманием.

— Итак, светозарный?..

— Камбион Каанир Вок осадил Сандабар, — передал вестник короткую новость.

— Хм, полудемон... — прищурился человек, на семь футов менее рослый и более поджарый, чем его облик неофита Андреаса.

— Командир Карательного Легиона из танарукков, — любезно подсказал архнот-светоч из верноподданных Латандера. Хотя рай солнечного бога сейчас располагался в нейтральном Плане под названием Дом Природы, где жило множество этих светящихся шариков, так похожих на миниатюрные солнца.

— Точно, та армия полуорков-полудемонов танар-ри под крепостью Адских Врат, — вспомнил Лариат одну из трагических историй о месте на северо-востоке Высокого Леса. В Высоколесье, как его ещё называли, он родился и около него вырос. Кажется, это было вечность назад...

— Есть второе послание, Мэтр, — мелодично сказал сгусток света на общем языке Фаэруна. Дождавшись кивка, он продолжил: — Реликвию Хорус-Хе надлежит тайно передать огненному дженази Дэлеготу Орндеиру, санмастеру и лидеру Братства Великолепного Солнца, базирующемуся в Элверсулте, — сообщил архонт-светоч волю самого Латандера, который лишь со своими клириками и верующими мог свободно общаться.

— Ясно, — ответил Лариат, оценив прикрытие своих личин на высшем уровне и отложив обдумывание скрытых смыслов и перспектив.

— Вам помочь перейти на Сол? — Вежливо осведомился не представившийся небожитель.

— Спасибо, я ценю наставнический пригляд и мнение, — согласился человек. — Прошу, подождите ещё немного. Я приготовлюсь, и полетим к более удобной точке перехода, чтобы после нас остался узел солнечного света для озарения кроны Мирового Дерева.

— Я рад быть вам полезен и безмерно счастлив подарить тепло и свет Мировому Дереву! Заранее благодарю за честь стать фонарём сияния, разгоняющего Тени злой богини, — в пафосном тоне заявил ослепительно засветившийся молодой архонт-светоч, фактически, отправляемый в ссылку и счастливый этим шансом сослужить великую и тяжёлую службу. Как и предыдущие, этот тоже вёл себя так, словно это Лариат его выбрал, хотя — не отказал ведь отправкой обратно.

Достав чистую алхимическую колбу, мэтр срезал горлышко. Специальным ножом нарочито грубо выстругивая из живодерева цоколь под сей фонарный плафон, Лариат обдумал скверную новость. В Сандабаре жила одна симпатичная дварф, которую он по молодости лишил девственности. Потом сам же устроил ей свадьбу с богатым и знатным стариком, и сейчас вдова жила с новорождёнными девочками.

Как и в прошлые разы, появление архонта-светоча означало, что изделие с ним внутри должно быть доставлено в качестве божьего дара в ответ на молитвы в какой-нибудь часовенке, которой следовало стать храмом. Собственно, искать не придётся: место назначения — святилище в Сандабаре.

Достав империал с ясным солнцем Амаунатора и восходом Латандера, мэтр аналогом заклятья железного дерева внедрил золото в деревянное изделие, обрётшее свойства благородного металла. Из огненной меди мастер-ремесленник сплёл ажурный абажур в качестве защиты сферического плафона, что станет вековой клеткой для архонта-светоча, готовящегося к пожизненному заточению.

Точно так же, словно в спешке вытёсывая из камня, что должно было приглянутся дварфам, мэтр вырезал три основы под факелы. Хотелось бы дюжину, но ещё не успел подготовить столько посохов с двеомером размыкания Морденкайнена и не хватит заготовленных двеомеров.

— Прошу помочь с удержанием стержня, — обратился мэтр к архонту-светочу, поскольку без специальных тисков был не способен внедрить огненную медь в уменьшенный до ярда посох.

— Охотно рад вам помочь, Мэтр, — произнёс лучистый сгусток и насадился на стержень, который потом был торопливо вставлен сердцевиной факела-дубины из живодерева, чтобы в следующий миг укрепить изделие внедрением шести империалов той же чеканки, что и предыдущая. Процедура повторилась ещё дважды.

— Летим.

На том самом месте, где мэтр недавно появился и расстался с энтами, оставалось достаточно места и имелось в достатке растений, готовых поглощать солнечный свет, накапливая его в ягодах, что станут ещё более чудесными, чем прежде. Здесь двое, архонт-светоч и человек, превратившийся в огненного элементаля, соединили свои усилия, создав вечный сгусток тепла и света. Всего лишь первый ранг и по размерам не больше самого небожителя, но архонту-светочу этого хватило, чтобы через данный узел протянуть портальную ниточку на Сол — светило и центр Хрустальной Сферы с восемью планетами.

Если на Плане Огня небо затянуто низкими тучами из гари и дыма, подсвеченного бесчисленными пожарищами, то небо Солнца... Хотелось бы видеть открытый Космос во всей своей черноте с россыпью звёзд других Хрустальных Сфер и их скоплений, или как медленно и величественно поднималась бы вдали гигантская корональная арка протуберанца, а под ногами пузырилась поверхность, исторгая чистейший свет, такой разный и такой завораживающий. Увы — всё это великолепие лишь плод воображения астронома с мощным телескопом. На самом деле хромосфера у Сол — это сплошное сияние, высокотемпературное и ослепительное, препятствующее обзору несравнимо лучше дымки от пожарищ Плана Огня. По сравнению со звездой, стихийное измерение просто бледное подобие, где человек будет долго мучиться, сгорая заживо — на солнце испарится моментом.

В какой-то дали у горизонта лопнула гора: то был пузырь солнечной магмы, подобно вулкану, взорвавшийся ярким светом, породившим причудливый гриб из неимоверно раскалённой плазмы, от действия которой не спасёт никакой иммунитет к огню. Даже древний красный дракон будет начисто испарён, если окажется в эпицентре! Даже элементаль огня заморгал и скривился от обжигающей боли, находясь на удалении в десятки миль.

— Ах, на исконной родине так прекрасно, так... — шарик света совсем потерялся в окружающей среде, родной для его расы. Его можно было заметить лишь по бриллиантовому сверканию капелек света — крупных слёз бесконечного счастья.

— Понимаю и согласен, — человек в форме огненного элементаля тоже был очарован и заворожён огненной феерией и контрастом смены ролей неба и земли, когда свет вырывается снизу, а не льётся сверху. Магия расходовалась влёт.

Мэтр не стал просить помощи. Ему самому хотелось подольше здесь задержаться, в удовольствие обуздывая брыкающуюся сияющую магию в столь живописном месте, куда не всякий планарный путешественник сможет попасть. Но его защиты не могли долго сопротивляться комплексу неблагоприятных воздействий, ему стоило поспешить, пока неведомые местные жители не захотели полакомиться гостями, не шибко готовыми драться, а если честно, то вообще не готовыми поражать их.

Лариат кое-как сумел собраться, приспособиться и последовательно обработать заготовки, чтобы избежать выбраковки. На сей раз всего три Сжигателя Иллюзий, как мэтр поименовал эти металлизированные факелы-дубины. Архонт-светоч за эти три часа ожидания своей очереди выплакался и с суровой решимостью дал себя уменьшить и запереть в фонаре сияния. "Пожалуйста, Мэтр, побудем здесь до утра в Сандабаре", — молил про себя архонт-светоч, но не посмел проявить слабость.

Закруглившись с делами, гость торопливо покинул План Солнца, с несказанным облегчением вернувшись туда, откуда пришёл — загорелым вместо поджарки.

"Ты знаешь алтарь, на который тебя надо доставить?" — мысленно осведомился человек у огонька в готовом Фонаре Сияния.

"Да, Мэтр", — покорно ответил живой артефакт. "Но там сейчас вечер", — с тоской добавил сгусток света в фонарике.

"Для Сандабара наступает ночь. Тебя послали развеять тени. Приготовься, я помогу тебе прибыть туда вместе с факелами на последнем луче заходящего солнца", — сочувствуя, передал мысль Лариат.

"Велика ваша мудрость, Мэтр. Я всегда буду поминать вас добрым словом", — пообещал небожитель, вновь начав испускать крошечные икорки.

"Как я не знаю твоё истинное имя, так и ты забудь про меня на время грядущей службы", — потребовал Лариат. "Ты божественная частица Сол и призван дарить его истинный свет людям, очищая от Теней и иллюзий да наставляя верующих на путь творчества и возрождения согласно заветам своего бога Латандера".

"Да будет так", — согласился рыдающий архонт-светоч, сам себя связав божественным договором, магию которого мэтр с каждым разом понимал всё лучше и лучше.

Вскоре фонарь мигнул и загорелся ярче, подавая знак Лариату, что можно телепортироваться. Мэтр не преминул подучиться планарной телепортации объектов, со смешанными чувствами отправляя посылку на алтарь в Сандабаре. Для него выбор архонта-светоча напоминал добровольное рабство. А Лариат вымучил свою свободу, пройдя долгий и тернистый путь к ней, обретённой лишь в прошлом году тогда же, когда богиня дроу Лолс замолчала, начав трансформацию в великое божество. Но любая свобода — относительна. Даже Верховный Бог Ао вынужден был действовать, когда низверг богов в смертные сосуды из-за того, что бог Бэйн на пару с богом Миркулом украл Скрижали Судьбы, тем самым вызвав Кризис Аватаров, среди людей больше известный как Смутное Время, когда повсюду воцарился хаос с четырьмя солнцами со всех сторон света, стеклянными горами, трупными лесами и прочими чудесами, по большей части — губительно кошмарными для простых смертных жителей.

Заражённый возвышенной грустью собрал волшебный урожай солнечного винограда и с молитвой благодарения отправил охапку гроздей Пращуру Деревьев, не раз здорово помогавшему начинающему росточку. Поблагодарил Мэтр и Мировое Дерево за убежище и щедрость, коей и не преминул воспользоваться, начав прививать сорванные кисти к исполинским ветвям и применять оставшиеся заклятья роста растений, устраивая поистине гигантскую плантацию виноградных лоз, что гроздьями слёз обильно оплачут жертвенность архонта-светоча.

Мэтр Лариат ранее намеревался попрыгать по ветвям, исследуя данный сектор необъятной кроны Мирового Дерева и напитываясь сакральными силами природы, что так или иначе оно излучало. Потом он бы повесил тут улей с перенаселённой пасеки и создал отряд лесных стражей под управлением оживлённого дуба-треанта, внутри дупел которого можно легко обустроить склады, куда орда древесных духов будет сносить весь урожай с плантации, подспудно ухаживая за лозами. Сияющего узла первого ранга хватит на освещение лишь малой части, тогда как максимум растений должно пропитываться силой солнца — нужно будет подготовить соответствующие квинтэссенции и магию для продвижения созданного источника до пятого класса, пока предельно возможного для мэтра. Волшебные растения надо и поливать волшебным образом, для чего, как с огнём, следует смешать Воду и Позитив, создав узел пузырей — вода из обычного водного источника просто заструится по какой-то одной ветви вместо орошения объёма. Однако создание монокультурных фермерских хозяйств не являлось самоцелью, работой или насущной необходимостью. Слуга божий заразил мэтра Лариата творческим порывом, и начинающий фермер-винодел легко отложил очередную экспансию.

Браслет-констриктор Кефир, что на эльфийском языке означало Ветер Зимы, выполз из левого рукава и обмотался вокруг ветки под громадным листом, повернувшимся к свету, замаскировался под лиану и раззявил пасть для хозяина, принявшего крошечную форму и влетевшего внутрь — мобильный дом всегда с собой. Не стационарное жильё на одной из толстых веток Мирового Дерева, но расширенное пространство внутри змеи имело достаточные условия для творческого самовыражения, включая панорамные окна-глаза, повёрнутые для любования цветущим виноградом. В голове мэтра вертелась идея поясной сумки с тремя секретными отделениями повышенной ёмкости и местом под эмблему для прикрытия магии. Может и не эмблему вовсе, а анимированный овал лица, рот которого послужит бездонным кошельком. А ещё хорошо было бы исследовать жетоны зентаримов, стащенные со свежих трупов отряда убийц, отправленных Васко Колбертом по свежему следу клиента — и не вернувшихся.

К слову, услужливость шейха иссякла вместе со сдержанностью Зентарим. Два с лишним десятка бединов крались добивать выживших. Но в итоге они схватились насмерть с шестёркой зентов, полных сил и желания доставить вожделенную сумку руководителю. Десаи добили и тех, и других, выкупив баночку с мазью за добытую сумку, с которой сами не смогли снять многослойную магическую защиту. В итоге бомба отправилась к дракону, а выкраденное лекарство боссу Васко Колберта в качестве утешительного приза, у злых существ вызывающего экземы и струпья. Такая вот она — ода алчности...

Разумеется, лучше бы не распечатывать зентаримские жетоны из рун, продав одному из синих драконов из стаи драколича Малигриса в наказание за подставы, однако у действительного неофита ордена Солнечной Души скопились горы нетерских безделиц, которые можно выгодно сбыть под прикрытием этих удостоверяющих символов — контрабанда внутри контрабанды, ручейками либо сливом прорванной плотины.

Собственно, мэтр Лариат, как обычно, когда запирался в Кефире на полтора дня, применил друидический аналог двеомера подобия из восьмого круга арканной школы Иллюзий: из рук и ног сроком на одни сутки отпочковалось по клону с полным набором способностей и двеомерами по шестой круг включительно. Один отправился разрабатывать двеомер для сумки, второй человек продолжил практическое изучение железной книги с дварфскими рунами, третий засел за удачно подвернувшиеся конспекты лекций высшего учебного заведения Сильверимуна с опробованием их теории на практике, четвёртый начал штудировать очередной магический трактат из упавшего Анклава Империи Нетерил, а "клонированный образец" устроился медитировать в выложенный синим сплавом магический круг, чтобы в полной мере переваривать приобретаемый "почками" опыт и знания да посредством Кефира собирать энергию для питания их заклятий и двеомеров. Подобное напряжение позволяло мэтру Лариату в ускоренном темпе разрабатывать свой потенциал, в том числе как элементалиста, пользующегося магией четырёх основополагающих стихий, для одновременного боевого применения которых требовалось мыслить по-разному — в духе каждого элемента.

(Иллюстрации к главе с 054 по 061)

Глава 5, тревожное происшествие.

26 флеймрула, Год Безумных Драконов.

Чудесны виды на солнце, однако мэтр Лариат не мог наглядеться на обворожительные закаты на Ториле, третьей планете системы вокруг Сол. Сидя на краю утёса, врезающегося в мутные воды растущего Озера Высокого Расплава, человек осознавал величие — Родины. Мировое Дерево — пристанище. Одно из многих для странника. Лариат вообще не любил это слово — странник. Сам себя он называл — путником.

Солнце садилось меж гор, выкрашивая редкие сизые тучи в розоватый пурпур. Стая птиц летела за фамильяром Лариата, пригласившего их свить гнёзда на этом утёсе, отвесные склоны которого покрылись зеленью просто от того, что мэтр распахнул свою тайную досягаемость во всю её стадвадцатифутовую ширь. Силами планарного друида он влиял своей магической аурой на саму ткань мира, осторожно исследуя и прощупывая в попытках обхода Пряжи Мистры. И в очередной раз приходил к выводу, что иссушающее проклятие тысяч фаэриммов, словно бединский ковёр, соткано и может быть развязано либо по узелку, либо столь же масштабным деянием — смертных. Даже две смерти Матери Магии не смогли ничего поделать с творением тысяч фаэриммов, каждый из которых сравним по силам с мэтром Лариатом, не имеющим ни их тысяч лет, ни их уникального опыта.

Человек был кипуч жизнью и деятелен. К сожалению, он был вынужден сторониться людского общества — и других рас тоже, включая богов. Взрослея, он понял, что сила и ответственность пропорциональны друг другу. В роли неофита Андреаса мэтр Лариат едва удерживался от того, чтобы: благоустроить банный комплекс оазиса Дождя источниками холодных и горячих вод, моментально облагородить водоёмы, сделать пальмы поистине пышными и толстыми, возвести крытый базар. Люди захотят ещё — люди потребуют ещё. Мэтр Лариат совершенно не хотел становиться чьим бы то ни было лидером и кого-либо вести за собой хоть куда-нибудь. А без этого все улучшения жизни простых людей — прихоть, что посеет раздор и простимулирует дальнейшее назойливое и настойчивое выспрашивание благ на халяву — это путь к разложению, путь к дьяволам в Ад или к демонам в Абисс.

Проводив солнце, сидевший мэтр Лариат, как он сам себя называл, сместился в Астрал и уже из клубов серебристого тумана при поддержке шарообразного посоха заклинателя телепортировался на лужайку перед домом. Когда-то ему пришлось постараться. Мэтр вспомнил, как увлечённо плёл горизонтальную плоскость, мостил её каменными плитами, запускал суточный цикл вращения маленького источника сияния, испускающего свет и тепло... Как распушил огромные листья-покрывала в привычные листочки-ладошки, насадил травяной ковёр, натаскал в комнаты самых пушистых и красивейших бединских ковров, даже дорожку организовал к дереву-дому, традиционному для друидов и замужних на людях дриад. Мило, но, увы — пусто. Потом это дерево-дом он превратил в треанта, приволок белок, сов и прочую живность. Островок всё-равно так и остался пустоватым. Друиду бы хватило выше крыши, маг радовался бы уединённости, но друид-маг, а именно обеими этими силами и обладал планарно-арканный иерофант, скучал и чувствовал себя одиноко. И средь ветвей Мирового Дерева благоустроенный дом ещё пуще напоминал ему сейчас — гостиницу или проект для кого-то другого. Тысячеликий друид подумал, что слишком сильно пропитался силами проклятья фаэриммов.

Мэтр Лариат ещё какое-то время медитировал на лужайке, переживая последствия чересчур глубокого вхождения в криво продуманный образ смуглого монаха-бедина. Высший двеомер смены формы из девятого круга, который мэтр приобрёл в качестве заклинание-подобной способности после абсорбции в полдень Солнцестояния просуществовавшего ровно год эидолона Симиона — этот двеомер позволял стать хоть паладином, хоть монахом, хоть клириком, но без сакральных сил, конкретизирующих бога, отвечающего на молитвы лишь своих истинных священников. Хоть великаном, дьяволом, стальным големом или иным могущественным созданием со всеми его способностями — и потерей таковых от собственной натуры, что можно было обойти тренировкой этой заклинание-подобной способности, присущей богам. Этим двеомером при должном воображении и мастерстве можно создать даже волшебную экипировку, приличествующую капитану королевской гвардии или магу из среднего звена — даже сохраняющуюся в случае снятия перед возвращением обратно в первичную форму. В этом состояло отличие двеомера от имевшихся у мэтра Лариата соответствующих друидических способностей, а также время — считанные часы действия вместо суток с лишним, какого срока можно было достичь лишь в качестве заклинание подобной способности да при должной подготовки метамагии. К слову, он ещё с прошлого года пытался совмещать магию и неимоверные способности к смене форм, чтобы, как происходит в случае превращения в животное, новый человеческий облик получался с маской собственной личности, обладающей привычками типа почёсывания затылка или паразитных речевых оборотов, а сам Лариат при этом как бы руководил поступками изнутри, подобно управлению фамильяром. Такой вот самообман на крайний случай, так же помогающий одурачить чужие двеомеры считывания поверхностных мыслей.

— Абад, мой хорошенький феникс, — ласково погладил Лариат своего призванного фамильяра, родной кусочек души. — Как тебе сегодняшнее Солнце? О, да, оно всегда завораживающе красивое и опасное. Ты высоко взлетал. Различил Торил? Молодец! Я в тебя верил. Осталось найти подходящий портал с Плана Огня на Сол, чтобы ты смог переселиться для обучения превращению в архонта-светоча. С таким спутником и я на всех небесных планах сойду за местного жителя, и ты сам сможешь по ним спокойно путешествовать.

Войдя в дом с фениксом на руке, Лариат сразу устремился в лабораторию, где в установленном по центру бассейне, залитом вином, вымачивался гобелен. Любитель спиртного с радостью вспорхнул, осчастливленный невероятно дорогим эльфийским эльверквистом, хотя волшебное вино лишь на половину дюйма покрывало дно.

На утопленном гобелене изображался мостик с тропкой к двери дома в гигантском стволе дерева. По периметру орнамент арочного проёма, словно бы кто-то открыл волшебную дверь в сказочный уголок. Сотканные колонны, ступни и притолок с петлями имели магические символы.

Мэтр не в первый раз пробовал превращаться в монаха, и уже после первого раза принял во внимание и творчески развил мысль об острове и гостинице. Он переделал двеомер дворца Морденкайнена, чтобы входящий оказывался не в стенах замка, а словно бы на лесной поляне. Лариат уже пропитывал гобелен соком Мирового Дерева, собранным из стволов живодерева, чтобы внутри пространственного кармана создавались натуральные растения, вода и еда. Осталось добавить неотличимую от реальности иллюзию солнечного света и вино изысканных марок, что когда-либо пробовал вошедший в гобелен. Роскошь в обмен на роскошь...

Когда феникс растёкся по всему бассейну, приступив к блаженному вкушению божественного нектара, Лариат принялся в качестве приятного массажа двигать гобелен, чтобы тот "пропитался" фамильяром — этот хитрый трюк также поможет сделать шёлковую ткань полностью иммунной даже к светоносному огню Солнца. После этого мэтр клонировался, снял со стола прямоугольник силового поля, на котором уже были отсыпаны порошком резидуума все магические символы. И дружно начал финальное наложение двеомера, буквально пропитывая им гобелен и делая натуральным свойством шёлковой ткани. Это вам не какая-то банальная магия перманентности — это подлинный шедевр!

Отправив пьяного Абада наслаждаться своим счастьем в родной среде Плана Огня, Лариат вышел из дому в отличном расположении духа. И косые лучи персонального солнца приласкали, и соловьи радостно пели, и экспериментальный подсолнух раскрылся розой, и запах лесной свежести в благолепной серебристой дымке утреннего тумана. Всё ещё не растративший сакральную силу с Торила, мэтр по выложенной мрамором тропинке сошёл со своего островка средь бесконечного переплетения ветвей на "мостовую" — кору ветви.

Словно ныряльщик перед заплывом, друид обнажился сбросом всего в латную брошь святости, уменьшил её в горошину, влепил в карамельку и проглотил. Не перед кем было выпендриваться, но получивший свою порцию счастья Лариат всё равно присел и прыгнул, юркнув в корку, словно в воду. Мэтр доверился интуиции, направлявшей его путь в камбии не хуже компаса с секстантом.

Оно! Древесный пловец вынырнул с одновременным выдохом. Заклинание дупла-палаты раздулось до бального зала какого-нибудь королевского дворца — в этом святилище и всплыл Лариат. Нашептав в ладоши тайные слова друида, он широким веером рассыпал призванные зёрна, одновременно выпуская заклятье опутывания — стены и потолок увили светящиеся лозы ромашек. Странный танец с текучими движениями и плавными распахиваниями рук под мелодичный голос певшего друида заставили воздух светиться нежно зелёным. С хлопком в ладоши свитое заклинание дупла-дома по эльфийскому образцу образовало в коре ствола Мирового Дерева целую усадьбу на семью в три поколения.

Очередное воплощение мечтаний об идеальной планировке родового гнёздышка — кому-то в подарок. Не раз и не два зазнавшиеся молодые друиды, решив пересечь лес по корням деревьев, сворачивали не туда и терялись средь ветвей Мирового Дерева — либо намеренно искали выход для дальнейшего развития и помощи природе. Космических масштабов дерево не было в полной мере разумным, но всегда помогало своим "ухажёрам", направляя к давно покинутым жилищам или новеньким, часто занимаемым и дриадами, и птицами, и пчёлами, и другими обитателями — недостатка в желающих никогда не было. И Лариату приятно выразить себя в созидательном порыве, и Мировому Дерево польза от заботливых жителей.

Продолжая разогрев и настройку на нужный лад, мэтр Лариат улыбнулся и занялся медитативными дыхательными упражнениями, влиявшими на ауру и сферу обширной тайной досягаемости, пронизавшей всю кору и часть колец древесины. Ощутив, что он и Мировое Дерево готовы к обмену, человек взорвался смертоносным танцем с кулачными выпадами по воздуху в направлении сердцевины, пинками с вертушками, подсечками и прочими элементами — без всякого плана боя.

Вот в противоположном от удара пяткой месте перешёл из ауры в проток соков очередной комок орды древесных духов, необходимых для оживления засохших веток. Вот по направлению удара ладонью внутрь ствола, благодаря тайной досягаемости, нырнул комок заклятья лесного стража, необходимого для борьбы с... кем-то там. Создание воды, ледяная буря, призыв дятлов, стена корней, опутывание, рост растений, оживление треантом, дупло-палата, рост шипов, призыв пауков, регенерация... У Мирового Дерева имелся поистине мировой объем нужд.

Мэтр Лариат выжал себя до седьмого пота и последнего кантрипа света. Такая вот экстремальная тренировка интуиции, рефлексов, познания, предвиденья, пропускной способности, координации, точности в тайной досягаемости, скорости, прочих навыков и способностей. Его шатало, в глазах плыло, но волевой человек старательно концентрировался, перетасовывая друидические заклятья в голове, битком ими набитой: столп пламени, огненные зёрна, призыв молнии, прочие атакующие, защитные, сервисные — универсально-разнородные. Лараит не мешкал и бросил недоделанный набор, когда средь потока соков и энергий различил лакуну к приглашающе открытой сердцевине Мирового Дерева.

— Брависсимо!..

Безусловно — чрезвычайный риск потери своей сущности. Сознание могло элементарно раствориться, а душа размазаться по невероятному стволу. Каждый раз как прыжок в неизвестность — игра в жизнь и смерть экстремально бодрила всякий раз. И неизменно спасала ниточка связи с фениксом — дерево отторгало огонь.

Ох, просто не слов для описания того, что испытал мэтр Лариат, отдавшись на волю сакральных сил Мирового Дерева. Он улавливал мизерные крохи пронизывающих его потоков энергий и знаний. Едва удавалось сосредоточиться на выуживании ответов на насущные вопросы, как, например, сделать семечки подсолнуха с ароматом розового масла, что же такое флогистон, как из Астрала направить корни рудной лозы к находящимся на других планах жилам волшебных металлов типа мифрила и адамантина, есть ли у магии элементарная частица, как воду в растении кристаллизовать без разрушения клеток? Последнее интересовало не в первый раз, просто требовалось уточнение, косвенно относившееся к темам прошлого раза. Случилось и озарение про смену цвета листьев в зависимости от времени суток. Обнаружился очередной переход на небесные планы. Возбудился интерес к непознанным загадкам типа дрейфа планов. В общем, ещё чуточку углубилось и расширилось понимание планарных процессов и взаимодействий, заменив месяцы изучения и познания в тиши личной рощи в каком-нибудь из Лесов Фаэруна. Сделан очередной шажочек к цели: не просто черпанию и абсорбции энергии из истоков окружающего пространства-времени, а осуществление воздействий на этом глубинном уровне первопричин, когда поле антимагии представляется лишь следствием и не может воспрепятствовать мэтру Лариату — мечты, мечты...

Здесь! Переполненный могучими энергиями, человек едва не лопался, терпя строго до нужного места. Благодаря тайной досягаемости, мэтр Лариат загодя ощутил, собрался и распознал, чтобы тютелька в тютельку сработал триггерный двеомер, побудивший заклинание-подобную способность планарной телепортации сработать по указанным координатам. Он вывалился в тот же бассейн, уже отчищенный от вина, и выкатился из собственной деревянной фигуры с нынешними чертами лица и пропорциями тела. Пока человек, опьяневший от толики сопричастности к трансцендентному ощущению мировой широты и сил, валялся, двеомер домашнего лакея собрал в фиалы пролившуюся квинтэссенцию древесины, а потом отскоблил и омыл хозяина, набрав с него ещё эссенции.

Придя в себя, человек скосил взгляд на узколобого и скуластого рашеми, уже обросшего тонкой корой на манер слоя бересты. У мэтра скопилось уже более сотни таких вот "манекенов". Он не придумал ничего лучше, как подражать энтам, при путешествии на колоссальные расстояния оставляющих старые тела-деревья, чтобы суметь потом вернуться в свои покинутые оболочки или просто посадить новое дерево. Лариат, всё ещё глупо улыбающийся, витая в облаках приоткрывшихся тайн, которых хватит на несколько дней обдумывания, подхватил деревянную фигуру и вместе с ней вновь отправился нырять, пока ещё были свежи в памяти ощущения той ветви с планарной трещиной куда-то близь горы Целестии и Дома Триады, где у самого ствола расположилось поселение низкорослых дриад, диких и ведущих весьма примитивный образ жизни — почти животный. Где-то между деревенькой и трещиной мэтр определился с укромным местечком под корой и заложил туда своё подобие-рашеми. С этим болваном посредством Мирового Дерева можно будет установить полноценную связь, как с фамильяром, чтобы позже, сидя в уюте дома, потренировать удалённое общение с природой и выяснить подробности о самой стволовой ветви и немного о месте, куда ведёт естественный портал, связывающий небесный план и Мировое Дерево. "Сбагрив" в ветвь ненужные друидические заклинания, место которых вскоре займут арканные двеомеры, мэтр вернулся домой, где вместо блаженства стал тренировать волю и концентрацию, перечитывая конспекты и книгу заклинаний выпускника университета в Сильверимуне, чтобы взглянуть на арканную магию в новом свете да с высоты своих позиций.

Интуиция и логика подсказывали мэтру, что после порции знаний, сил и омлета самое время начать новый гобелен, на сей раз с картиной попроще — каверну Подземья с кристаллами и флуоресцентными грибами. Но перед этим следовало по-новому взглянуть на кое-какие тексты.

Довольно улыбающийся и что-то весёленькое насвистывающий человек переместился в область замедленного времени, подошёл к полке и сгрёб книги об иллюзорных свитках — от разных авторов из разных веков и разных регионов.

Арканный иерофант — кто вообще такой? Соглядатай-подражатель. Природа является образцом для подражания. Природа имеет все ответы. Бесполезно спрашивать у вьюнка, как он растёт. Этот вопрос надо адресовать Природе. Поверхностный ответ ляжет в основу примитивного заклятья опутывания. Или, например, серия заклятий лечения. В простом случае достаточно передать организму порцию сил — сам восстановится. Труднее направить энергию конкретным системам обеспечения иммунитета и самовосстановления клеток плоти. Друиды наблюдают за Природой — маги понукают окружающим. Достаточно школьных методов, чтобы при взаимодействии арканной и сакральной магии открыть тайны мироздания, столь трепетно оберегаемые Леди Тайн и всеми теми, кто постиг простые истины. Наблюдай, как Плетение воздействует на Природу. И тогда для заклинателя-практика отпадает смысл изучать структуру двеомера, чтобы постигнуть его и применять самому с широкой вариативностью. Когда умеешь разговаривать с животными, с насекомыми, с растениями и даже камнями, преодолей стереотип и... общайся с заклинаниями. Эдакая смесь ментальной магии прорицания и призыва. Суть как с лингвистикой: если живы носители языка, то соответствующая магия поможет общаться на нём и понимать письмена — транслировать своё через совокупность чужого опыта и знаний. Так и с двеомером: необходимая и достаточная концентрация сакральных энергий, механизмы трансляции и анимации, колдовская воля — и плетение маны само подстроится подобно виноградной лозе в руках опытного друида или кобре у заклинателя змей.

Читая чужие труды, описывающие создание иллюзорного свитка, исследователь придирчиво и кропотливо отделял зёрна от плевел — взращивал дерево, подводя корни к предпосылкам и растя ягоды следствий, а наведённая кем-то тень на плетень получалась сродни серебристой дымке Астрала вокруг Мирового Дерева. Особый интерес представляла эволюция этого "заклинательного дерева" от эпохи Нетерила до нынешних дней, а также сорта — расовые особенности.

Открытый мэтром способ познания не являлся уникальным — первоначальное авторство точно за эльфами. Именно Высокая Эльфийская Магия — цель Лариата. Но если ушастые действовали бережно и творили Искусство, то человек оказывался драконом в посудной лавке. Мэтр тратил огромные ресурсы там, где хватило бы одного узелка, повязывать который самостоятельно он не умел — пока! Вот Лариат и трудился сейчас на примере книг об иллюзорных свитках, развивая навыки и углубляя своё понимание принципов и законов работы магии Иллюзий, насколько это было возможно по запутанным изложениям в книгах с кучей отсылок на трактаты других волшебников. Казалось бы, изучаемый двеомер сложности второго круга, а воды налито на третий с горкой, что приближало к пониманию Высокой Эльфийской Магии лишь с позиции фундамента, на котором она "высилась". На лице занятого человека отсутствовала улыбка, главенствовало выражение сосредоточенности и глубокой задумчивости.

Наконец-то покинув читальню и дойдя до ответвления самого Мирового Дерева, а не прижившегося на его коре дуба или берёзки, морально усталый мэтр нырнул в колючие дебри под домом. Там средь многочисленных паутин уже была подготовлена "ткацкая" площадка. Паутина не корни с ветвями, но их арканный аналог — мэтр развивался комплексно и гармонично. Привычно применив почкование, мэтр и четыре его клона приняли формы пауков различных волшебных видов, призвали мелких помощников и слаженно заработали целым прядильным цехом, перенявшим от бединов лучшие традиции ковроткачества. По этой технологии был первым делом выпущен складской ковёр-самолёт с дюжину на семь футов. Манёвренный и со скоростью стрелы, артефакт имел сотканную арку с запертыми воротами, ведущими в каверну на манер корабельного грузового трюма, и был способен сворачиваться в короткую или длинную пику из металлизированного живодерева — наделён разумом без эго. Бедины точно знают, каких нервов, терпения и мелкой моторики пальцев стоят их вручную плетёные ковры — мэтр познал на собственном опыте. Ещё и первую заготовку позорно запорол, когда могучий двеомер вышел из-под контроля и попортил домашний остров-платформу в миле над местом происшествием. Но это лишь раззадорило упорного Лариата.

Внезапно крупный фазовый паук ощутил диссонанс, словно бы по соседству произошёл обрыв нитей. Однако все его помощники, все его клоны и все их помощники ничего не почувствовали, продолжая важный и нудный процесс. Продублированный охранный периметр и управляющий им дом-треант тоже ничего подозрительного не ощутил. Но мэтру точно не показалось. На нём сходились все нити — паутина стала эдакой антенной, расширившей мистическую чувствительность. Мэтр в который раз посетовал, что до сих пор не разобрался с эльфийской телкиира и не обзавёлся ни омутом памяти, ни прудом заклинаний, а киира его собственного производства годились лишь в качестве удобных гримуаров на жалкие девять заклинаний, по одному на круг, вместо тридцати универсальных страниц у эльфийских мастеров.

Время дорого. Лариат доверял интуиции, но и терять труд впустую не хотел. Он рискнул призвать великую королеву фазовых пауков и безусловно подчинил её, отдав сложный приказ. А сам, не разрывая связь с паутиной ковроткачества, изрыгнул Кефира, который, в свою очередь, выплюнул книгу заклинаний какого-то продажного сукина сына, отучившегося в Сильверимуне ради выведывания секретов. В этой арканабуле имелись чары как раз на случай, когда требовалось в точности вспомнить последний час.

Дёрнулась связь с Абадом. Что-то произошло на Плане Огня. Не с фениксом, он вообще сейчас нетрезв и в озерце магмы чувствует себя в полной безопасности. Отголосок чего мог бы задеть эту струнку? Только одно приходило мэтру на ум — сила одного из сделанных им артефактов. Город Брасс, естественно, был первым городом, посещённым вне Фаэруна и вообще Торила. Однако в латунном султанате коммерсант ещё только готовился по-настоящему торговать.

Высоченная интуиция не подвела. Мэтр занимался ткачеством для двеомера дворца Морденкайнена. Был настроен на эту волну. И только лопнувшее карманное измерение одной из ранее проданных арок могло колыхнуть струнку между ним и фениксом. Плети он ковёр на первичном материальном плане, а не в Астрале, то нипочём бы не ощутил колебание, спровоцированное с Плана Огня. Кто-то лопнул арку Морденкайнена — изнутри! Какой такой идиот решил творить в пространственном кармане ещё один карман?!

Любопытство Лариата не перевесило его рассудительность. Мэтр доделал ткацкие работы — всего-то девять минут оставалось у почек-клонов. Этого запаса времени хватило, чтобы в трансе перетасовать набор двеомеров, попросить у Мирового Дерева капельку сил и выхлебать пару эликсиров маны, дающих арканной энергии и приготовленных по с трудом найденному нетерскому рецепту. И вот к фениксу нагрянул огненный элементаль.

Феникс всё ещё блаженствовал на пустынной окраине, если этот термин применим к бесконечному элементному плану. Рядом была близка граница с Планом Земли, отчего пейзаж представлял собой растрескавшуюся каменистую равнину. Дикая местность, где водились гигантские огненные жуки. Один из них как раз щёлкал жвалами, чувствуя присутствие феникса, но не имея возможности сожрать его, когда он в жидком состоянии. Спиртовые пары были жуку фиолетовы, а вот вкусный элементаль показался отличной закуской. Впрочем, умелый Лариат воспользовался навыками друида, мирно спровадив насекомое — охранять их покой в миле поодаль.

Мэтр не стал тревожить фамильяра, наоборот, с комфортом устроился прямо в его жидкости поверх булькающего участка образовавшегося лавового пруда. Взявшись обеими руками за шарообразный посох заклинателя, планарно-арканный иерофант принялся ворожить. Школа Прорицания не была его козырем, поэтому даже с превосходным инструментом для выяснения направления на место интересующего происшествия и примерное расстояние потребовалось нехотя взлететь и телепортироваться на край обозреваемого горизонта, потратить ещё десять минут и повторить, чтобы в точности навести изображение в шаре на область, где создавался и лопнул дворец Морденкайнена. Увы, пришлось потратить ещё примерно минут тридцать на дважды срывавшийся двеомер, чтобы натужно сворачиваемая спираль сыщика упёрлась точкой фокуса в искомое место.

Быстро текущая магма образовывала здесь широкие проливы между островами. С одной обрывистой стороны выжженная почва была вытоптана парнокопытными, судя по всему, являвшимися огненным аналогом кентавров, естественно, кинувшихся преследовать планарных путешественников. Те преодолели преграду и не просто укрылись за стеной на другой стороне протоки, защитившей от града стрел, но хитро скрылись в карманном измерении, оставив налётчиков ни с чем. Потом в группе случился какой-то разлад, и один из пришельцев, судя по глубине следов, бугай тот ещё, скрылся с аркой, заперев трёх сотоварищей в пространственном кармане — вон их свежие отпечатки подошв. Да, однозначно, нанятый проводник является плодом скрещения с какой-то из местных рас — выброшенный из лопнувшего дворца труп слишком медленно жарился, не имея никаких волшебных защит.

Изображение в магическом шаре сдвинулось круто вверх. Ранее издалека и мельком замеченная колоритная парочка дважды искривляла круги спирали — это верный признак могучего прикрытия двеомером неопределимости. Но мэтр Лариат был не лыком шит и обладал превосходным инструментом, чтобы применить дальнобойный двеомер зоркости орла, чтобы, как в подзорную трубу, с нескольких миль вглядеться из-под прикрытия роя эементалов... Человек и получеловек-полудемон шагали по воздуху над островками твёрдой породы. Камбион. Каанир Вок.

"Вот так приплыли..." — подумал про себя коммерсант, косвенно снабжавший осаждённый Сандабар стрелами и провизией. Огненный элементаль пожевал пламенную губу. Колдун в компании жреца, с уверенностью двигающегося пружинистой походкой ловкого человека, ничего не оставляющего без внимания. Даже удачно подвернувшуюся стаю местных гусеподобных птиц, местных элементалей, применённую ради прикрытия наблюдения, он едва ли не просверлил взглядом, явно ощущая на себе чужое внимание. Один другого стоил.

— Хочешь поплавать брассом? — Пошутил огненный элементаль, резко смешав изображение в шаре и обратившись к фениксу.

Вектор движения пришельцев совпадал с направлением на Город Брасс. Им предстояло преодолеть сотни миль, полных опасностей, так что с преследованием можно особо не спешить. Не зря посланник Латандера упомянул этого индивидуума, значит, вмешиваться нельзя, но проследить к своей выгоде...

За прошедший час с лишним феникс протрезвел и "отлился" обратно в бронированного лавой феникса, отчего остывающий пруд магмы покрылся тёмной коркой. Абад курлыкнул в ответ, готовый изобразить эффект выныривания из магмы для маскировки телепортации.

"Хех, любимец, а вот и не угадал. Посыльный ифрит Игниср канул в лету", — по эмфатической связи передал Лариат, распрощавшись с этой личиной.

На память пришёл самый первый флирт, когда сексапильный мужчина в одном из магазинов рискнул приспустить перед одинокой красоткой верх огненного хвоста, приоткрывая лобок с намёком, что без штанов. Вместо ифрита его восприняли за пламенного ужаса — хаагиннсы прислуживают ифритам и выглядят примерно так же, как они, только вдвое меньше. Продавец тогда содрал сотню золотых штрафом, а потом ещё столько же за пользование примерочной не по назначению, но в итоге все расстались довольными.

"Ну, не расстраивайся, Абад. Ты не зря перенял мои способности и учился превращаться в гуманоидов родного мира, как я в огненных зверушек", — передал Лариат вместе с образами домашнего кота и смешной белки с огненным хвостом и двумя прикольными язычками-ушками, в которые клевал феникс во время шутливо-тренировочных игр.

Безусловно, полезен опыт слияния с фамильяром, когда тот обволакивал огненного элементаля и превращался в местного жителя, пряча внутри себя старшего собрата, остававшегося в силах и способностях. Мэтр Лариат и в новом образе не отошёл от принципа регенерирующей живой брони из фамильяра, усиленного заклятьями и двеомерами. Вот только лишь пару месяцев назад ему раскрыло глаза на очевидность упоминание архонтом-светочем огненного дженази, а потом и тайная встреча с лидером, без проблем прописавшим в ордене новобранца — аколитом и экзорцистом! Вроде бы и не клир, но поставлен служителем в малый чин ордена Братства Великолепного Солнца как личный помощник гроссмейстера и церковный заклинатель, перешедший из неофитов ордена Солнечной Души, о чём была составлена официальная бумага с именем Симион в храм Свет Латандера, в прошлом году восстановленный в Кинжальных Водопадах — фронтир между горами Пустынного Зева и Пограничным лесом сразу восточнее от Анаврока.

Человек, элементалист и друид с активно применяемой способностью тысячи лиц без особых затруднений научился принимать облик дженази. Сперва на огненном примере, а потом самостоятельно в остальных четырёх, произошедших от соития людей с ифритами Плана Огня, джиннами Плана Воздуха, маридами Плана Воды и дао Плана Земли. Элементали для посещения диких областей, а в цивилизованные места лучше являться в цивилизованном виде. Разумеется, местные жители всегда будут относиться к полукровкам с предвзятостью или пренебрежительностью, как бы те не рядились в артефакты.

Вместе с фамильяром вернувшись в дом в кроне Мирового Дерева, мэтр Лариат сосредоточился и перетёк из стихийной формы в дженази: смуглого человека с огненными волосами и причудливыми линиями, испещрявшими тело подобно светящейся татуировке — огненные жилы. Феникс Абад понятливо увеличился, расправил крылья и буквально сел на сложившегося в три погибели дженази, чтобы в следующий миг стечь магмой. Через несколько мгновений слияние завершилось — взлелеянная в фамильяре частичка души объяла родительский дух второй кожей. Перевоплощённый человек испытал эйфорическое чувство сродни тому, словно он рак-отшельник, который наконец-то нашёл свою родную раковину!

Посреди синего магического круга выпрямился ифрит, расправив огненные крылья. С первого взгляда ни рожек, ни клыков, ни когтей, словно обычный человек, атлетично сложенный калишит или бедин ростом семь футов, с бронзовой кожей и прямыми волосами переливчатого каштанового цвета. Но нет, среди зачёсанной назад лоснящейся шевелюры виднелась пара маленьких рожек с ноготь мизинца, за ухмылкой различались аккуратные клыки, чуть заострённые ногти поблёскивали обсидианом, а маленькие волоски на теле придавали коже неповторимую огненную бархатистость, столь соблазнительную для многих горяченьких милашек. Усиленное Абадом мужское либидо Лариата требовало интимного женского общества. Перевоплощённый смирил натуру, сконцентрировался, поднатужился и с третьей попытки обул стопы в пламенные струи — знак мастерства владения телом и для пущего ускорения полёта. Как и у драконов, и у небожителей, крылья, вытянутые на длину роста в семь футов, больше помогали управлять врождённой способностью летать, чем, как у обычных птиц или насекомых, обеспечивали полёт согласно законам физики и биологии.

Как во многих языках говорится: "Noblesse oblige — благородство обязывает". Молодой и эксцентричный нобиль — никак иначе! И легенда подходящая наличествует: много веков назад из песчаного континента Закхара в Анаврок кто только не иммигрировал. Да, грязнокровый аристократишко из захолустья, но уже не быдло, тем более, не из числа порабощаемых рас, а недостаток чистоты происхождения успешно залакируется золотом и лоском волшебно изысканных одежд, как и всеми джинами-нобилями, создаваемых для своего повседневного обихода силой воли, воображения и магии заклинание подобных способностей серьёзного создания или желания — прообраза одноимённых двеомеров для пятого и высшего девятого кругов. Увы, к сожалению самих джинов, благородных или сильных, все они на себя могли применять лишь строго ограниченное желание, а знаменитые три желания являлись врождённым защитным механизмом однозначного освобождения из рабства не-джинов.

Всё, снаряжённый анаврокский ифрит-нобиль Нувин Шаян Ильяс Сахель Шах — готов! И он сменил план бытия, как в воду, с удовольствием занырнув в кипящую реку магмы, но не в бухте латунного города, раскинувшегося на сорок миль и являвшегося центром цивилизации Плана Огня, а невдалеке от искусственной стены.

(Иллюстрации к главе с 062 по 075)

Глава 6, преследование целей.

27 флеймрула, Год Безумных Драконов.

— Твоё имя?! — Потребовал сиятельный ифрит-нобиль.

Он как-то сражался и с личем, и пойманным в ловушку некромантом, он видел в действии результат и поднятия нежити, и создания нежити. И он дал личине ифрита отмашку, чтобы не мучиться с воскрешением трупа каноморфа, чья душа затерялась меж планами, а тело сильно изжарилось, но ещё могло послужить — без насилия над душой и без лишних следов.

— Кёркл, — прочавкал скелет-воин, поднятый двеомером ограниченного желания.

— Полные имена тех, с кем ты вошёл в арку дворца за этой стеной?

— Засиан Менц. Каанир Вок. Мишик Моурим.

— Кто тебя нанял?

— Засиан Менц.

— Раса Мишика?

— Полудракон-полухобгоблин, — подтвердил нежить предположения дознавателя.

— Откуда они пришли на План Огня?

— Гр... Клац...

— Они телепортировались?

— Да.

— Они прошли портал?

— Да.

— Мда... Ты их ждал возле?

— Портала.

— Откуда?

— Кц... Оттуда.

— Это была первая ночёвка?

— Да.

— Чья была арка?

— Каанира, — последовал неожиданный ответ. В оазисе Дождя всё указывало на драконов.

— Какова их цель?

— Кц... Брасс, — выдал скелет-воин, на котором плоть обугливалась быстрее прежнего.

— Ты оттуда?

— Гц... Кац-тк...

Выяснив, что некромант из него прескверный, ифрит задал ещё несколько вопросов и взлетел, с пренебрежением подхватив за руки свой компас к месту портала, откуда появилась троица. Низкий полёт отнял менее получаса времени и двух двеомеров из-за дебильного и дефектного скелета, получившегося без планарной толерантности и быстро испепелившегося вопреки наложенной защите.

Искомая местность напоминала щемящий душу пейзаж предгорий Нижних гор, где деревья заменялись гейзерами и фонтанами жидкого огня различных оттенков вперемешку с выбросами газов и пепла, кустарники — курящиеся глыбы, цветы — красочно переливающиеся угли. Были здесь и свои элементали-олени, отчасти копирующие лесных существ Первичного Материального Плана и поедающие — те самые угли и отвердевающие брызги, выбрасываемые из то и дело раздувающихся пузырей или миниатюрных сопок в роли родников. Свои пруды, озёра, болота и даже пещеры. На огонь костра или камина можно смотреть часами, но их утрированный апофеоз на Плане Огня скорее напугал бы человека, чем привлёк фантастическим разнообразием огня и пламени. Феникс находил это зрелище великолепным до загляденья, соответственно, крылатый ифрит тоже залюбовался, пропитываясь атмосферой и духом этого "родного" плана бытия. Отогнав желание искупаться в притягательном озере, перевоплощённый человек приступил к тому труду, ради которого и прилетел сюда.

Тщательно произведённый анализ обнаруженного портала показал — не врата, а что-то типа трещины меж мирами. Вела она из утёса с ниспадающей по нему стеной лавы. Вела в привычной для планарного путешественника манере болтанки и свистопляски. Вела именно из Первичного Материального Плана на План Огня, выводя лишнюю магму для предотвращения извержения. Вела и обратно в вулканические пещеры под Сандабаром.

Боязно соваться в такие вот круговерти — а ну как порвёт на части? Перевоплощённый ифрит скривился на момент слабости и осилил трещину меж мирами.

Огромный зал явственно пострадал от боевых действий, отгромыхавших более суток назад — в дозоре лишь пара безбородых и пугливых дварфов. Омываемый магмой ифрит задумался. Ситуация явно напоминала окно возможностей, оставленных Латандером для своего богоугодного прихожанина. Но вот так сразу ломиться в него — моветон, мягко говоря.

— Хм... — ифрит задумчиво потёр виски, отойдя от щели и вслушавшись в природу. Вскоре он смог точно утверждать — наверху кипит жаркая битва.

В принципе, Нувину ничего такого срочного или нужного не требовалось от дварфов Сандабара — экзорцист из спортивного интереса сам хотел добывать себе ресурсы. А вот местные жители явно нуждались в его услугах, оказать которые ему ничего особенного не стоило. Нувин не стал лишать себя удовольствия капнуть немного бальзама на душу и повысить благосклонность бога дварфов — или навлечь на себя его праведный гнев за самоуправство. Впрочем, зная аватара Латандера, что был не прочь побалагурить под "Весёлым мясником", экзорцист рискнул вмешаться. Вообще, идёт ли сейчас бой с танарукками или нет — это не суть важно, поскольку главнокомандующего армией нет всего около суток, за время которых город-крепость вряд ли смог снять не один месяц длящуюся осаду. Поэтому драться найдётся, с кем.

Перевоплощённый мэтр имел роскошь подумать.

Для достижения должного эффекта спектакль должен быть отыгран безупречно. К тому же, планарному путешественнику ещё ни разу не приходило в голову готовить заклинания и двеомеры прямо в буйстве энергий и материй межпланарной щели да ещё при недостаточно хорошо синхронизированном слиянии с фамильяром, обладающим собственной личностью феникса, которому хозяин не уделяет должного внимания, редко зовя к себе, поскольку огненное существо не шибко горело желанием сутки напролёт проводить перевоплощённым в сокола из плоти и крови, чтобы не боялись энты и другие лесные жители Мирового Дерева. В общем, большая половина самому себе отпущенного часа ушла на самобичевание, а львиная доля оставшегося промежутка потратилась на единение с планарной природой щели.

— А-а-э... Ого-о!.. — двое молодых сторожей едва не обделались от испуга, когда из ниспадающей стены лавы вдруг стремительно высунулся великанский молот.

— Смир-рно! — непререкаемым басом прогремел огромный дварф из магмы, едва не добавивший "засранцы". На самом деле язык солнца и луны позволял общаться с любым разумным существом на его родном наречии, а знаменитый молот и само якобы воплощение бога были всего лишь големом из магмы, внутри этой шестнадцатифутовой громады шестифутовый хитромудрый дженази поместился, как котлета в желудке.

— Каменный Бык! — Указало оружие на пацана со слишком тяжёлым для него молотом. Не израсходованный на себя двеомер сделал тело дварфа каменным, а друидическое заклятье силы быка напрягло и раздуло мускулы.

— Каменный Лев! — Могучая рука сместилась в сторону второго, обрётшего кошачью грацию и каменную кожу — для боя секирой в самый раз. Обе клички даны.

— Пусть Великое Оружие Раскалиться в Пламени Ваших Сердец! — Капающий магмой молот был схвачен двумя ручищами, отчего брызги едва не задели дозорных, забывших, как дышать, и только лупящихся на своё оружие, ставшее красным и пламенеющим рыже-голубым огнём от соответствующей пары двеомеров — для каждого.

— Железная Мудрость и Скорая Хитрость — Инстинкты Победы! — Возвестил огромный магмовый дварф сентенцию из командных фраз двеомеров, воздев молот к потолку. У перевоплощённого в дженази Лариата аж у самого кровь вскипела от адреналина — он наконец-то творил высокое искусство магии вне лабораторных условий и на пользу многим! Увы, от поспешного и неподходящего для вставших целей слияния с Абадом пришлось отказаться — в этом глючном состоянии нечего было и думать о контроле элитарных двеомеров.

— К Бою, Гвардия! — Молот с размаху ударил по толстому слою натёкшей в зал и застывшей лавы, по корке которой стремительно разветвилась сетка пылающих ручейков и трещин — зал протестующе вздрогнул и кое-где осыпался. Громада "Бога" касалась попой трещины меж мирами, потому двеомер роя элементалей, удачно сохранённый и переделанный под големостроение, вместо восьми создал из запёкшейся породы целую дюжину коренастых молотобойцев в четыре роста дварфов. И ещё дюжина кряжистых щитоносцев с секирами с бульканьем возвысилась в зале благодаря заранее вложенному в фамильяра дубликату этой магии.

— Вперёд, Делзун!!! — Во всю глотку заорал голем, аж стены кое-где обвалились от вздрогнувшего вулкана, накалившего нервы до предела — во всём Сандабаре. Конечно, уместнее было бы применить "Дети Морадина" вместо названия древнего клана, но за святотатство можно и по тыковке схлопотать — после такого-то предупреждения!

— Смерть Врагам Дварфов! — Напутствовало мнимое воплощение Отца Дварфов. Три с лишим часа существования магмовой гвардии хватит с лихвой, как и суток магии на безбородых героях. Ребята сами должны смекать, куда и как вести отряды магмовых големов, с незаметным для них трудом переданных в полное распоряжение.

В чём прелесть големов магмы, так это в их текучей способности продвигаться сквозь узкие двери и низкие коридоры. Ух как патриотичные пацаны прытко понеслись наверх, во всю глотку гулко крича о Морадине и смерти врагам. Прохожим посторониться было попросту нельзя — только всем вместе нестись в бой, а то даже мокрого места не останется.

Магмовый голем-затейник усох, отдав большую часть своего стройматериала, поскольку на всех громадных гвардейцев не хватило той породы, что застыла на полу. Конечно, магмовые великаны получились сильными и послушными, но без инициативы, ума, инстинктов и рефлексов элементалей, делающих их такими грозными противниками — всё будет зависеть от командующих ими юношей.

Уже никто не видел, как мнимый Морадин устало плюхнулся на толстый зад, от колдовской натуги вспотев крупными булыжниками дымчато-радужного обсидиана. Без регулярных тренировок с Мировым Деревом он не смог бы сейчас заразить юных героев истовой верой в их Морадина. Поэтому скрытый внутри дженази был горд собой и доволен решениями, хоть и потерял в межпланарном потоке так тщательно продуманную волшебную амуницию, оставшись с жалкой тряпкой вокруг бёдер. Но не время было предаваться самовосхвалению — зал освобождён от лишних свидетелей и пора совершить последние штришки рукотворного чуда.

Кое-где, несмотря на устроенные разрушения и завалы, лава до сих пор сочилась — далеко не к домнам в кузнях. Вскоре масса лишнего расплава и обломков стала протискиваться на План Огня. Контролирующий процесс огненный дженази взял кое-что на заметку, не решившись сходу чинить все те многосложные и древние двеомеры с рунами, что ранее держали вулканическую магму в узде, зато: убрал все её следы, парой современных заклинаний по каменной части восстановил целостность зала, толстыми ледяными стенами запечатал бедокурящие протоки магмы с сохранением движения расплавленных масс через пробитую меж мирами щель. Коли чего, пусть жрецы дварфов грешат на древнее наследие своих славных предков, предусмотревших защитный механизм, веками копивший силы и вот сработавший в роковой час.

От кратковременного слияния с фамильяром Лариат всё-таки вынес важный урок — рыже-жёлтая татуировка более не испещряла его тело, огненные жилы соединились с кровеносной системой, а язычки пламени нашли выход — из волосяных луковиц. Так что на План Огня вместо ифрита возвращался чистокровный и благородный огненный дженази с распространённым фамильяром в виде огненной виверны с домашнюю кошку размером и отличительной полосой из золотых чешуй.

"Аколит Ожагнис с фамильяром Драблом", — мэтр задумчиво крутил в голове псевдонимы для себя и феникса, выходя из межпланарной щели на План Огня...

Огненная гидра уж позабыла, когда последний раз ловила оленей, вспугнув остальное стадо, но все её вновь проголодавшиеся головы точно знали, куда умчалась добыча — на чужую охотничью территорию. Обратно парнокопытные что-то долго не торопились. Конечно, для прокорма туши о трёх головах требовалось много еды, но не по десятку же оленей в каждое горло? И вот монстр со скудной территорией не вытерпел голодного ожидания. Не увидев никого подходящего для охоты, огненная гидра решила рискнуть отправиться вслед за стадом огненных оленей, надеясь урвать своё со стола более старшего и грозного сородича о шести головах. Какова же была радость монстра, когда выяснилось, что сосед куда-то делся, а его территория свободна?! Увы, добычи пирогидра сразу не обнаружила. Так, на закусь центральной голове. Каков же был восторг монстра, вставшего из лежбища, устроенного в приятно тёплом, необычно минерализованном и вкусном озерце, когда добыча сама вышла из странного места за магмападом вслед за пиршественным отвалом огненного мяса. Шустро пристроившийся на кочке монстр раздвинул челюсти и зашипел с предвкушением охоты на деликатесного иноземца и его залётного прихвостня — лишь бы конкуренты не пожаловали!

Мэтр не был дезориентирован после перехода, поэтому, едва вынырнув из магмы, он распознал грозящую опасность и рефлекторно воспользовался своей заклинание подобной способностью малой телепортации, вместе с фамильяром появившись в двадцати своих ростах над краем низвергающегося потока жидкого огня и зависнув в дымном воздухе благодаря другой своей заклинание подобной способности. Миг спустя три струи из пастей огненной гидры ударили туда, где он только что находился. Огненный дженази сходу оценил ситуацию. Во-первых, лично ему ничего не угрожало — он мог быстро улететь отсюда или сразу телепортироваться на далёкие острова. Во-вторых, гидра может решить сунуться в щель или станет охотиться на других иноземцев. В-третьих, ему хотелось размяться в схватке с опасным монстром. В-четвёртых, сама атмосфера Плана Огня расширяет, усиливает и максимизирует всю огненную магию, преодолевающую врождённую сопротивляемость местных жителей. Лариат решил убить огненную гидру.

Огненный дженази скрючил пальцы кисти, создав у ладони яркий огненный шарик. Едва силовые нити каркаса оплели руку, мэтр сжал кулак — и в мгновение ока свился многоярдовый огненный бич. Пирогидра внизу увидала сбежавшую ввысь жертву, и, злобно проскрежетав когтями по запёкшемуся камню, плюнула огненными снарядами. Её хмурый противник выставил левую ладонь вперёд, моментально создав собственный двеомер щитового клинка огня — пылающий прямоугольник силовой плоскости выпуклого ростового щита без проблем отвёл снаряд, остальные два предвосхищали дёрганья вбок и потому пролетели мимо. Пока голодная тварь с хрустом хватанула булыжники, чтобы пережевать их в лавовые плевки, дженази повернул левую ладонь горизонтально и сжал в кулак: за эти доли мгновения силовая плоскость, подобно бумаге, сперва сложилась пополам, а затем сморщилась гармошкой в острейший волшебный палаш, в нижней части которого острые кромки завернулись вовнутрь для образования рукояти; сжатый в слоях огонь раскалился почти добела, образовав вокруг лезвия мощное пламя.

Подобно коршуну, мэтр ринулся вниз сразу, как пирогидра выхаркнула три головёшки, от которых быстро летающий дженази ловко уклонился. Увы, он был самоучкой в обращении как с мечом, так и с бичом, который громко хлестнул аж в паре ярдов над ещё не успевшей начать пригибаться центральной головой — зато отрепетированный магический трюк ненадолго оглушил звуком и ослепил пламенным всполохом. Рубка голов не колка дров — обрызганного горячей кровью дженази и со вторым его оружием постигла неудача. Правда, часть магического огня осталось на правой голове чудовища, превратив её в свечу, брызгавшуюся и чадящую подобно храмовой, зажжённой отъявленным грешником за упокой только что им зверски зарезанного настоятеля.

Пирогидра взревела и прытко извернулась. Искушённый в магии противник успел развернуть меч в щит, куда и ударилась лязгнувшая пасть, тем самым хитро отбросив дженази под хлёсткий удар хвоста, едва не переломившего позвоночник. Раздробилась лопатка, три сломанных ребра под ней воткнулись в правое лёгкое, а самого счастливчика швырнуло боком прямо в раскрытую пасть левой головы.

Боль не ослепила чудака с тролльей регенерацией, а толчок оказался малосильным. Быстрый летун болезненно разминулся с клацнувшими челюстями и наподдал ставшим более коротким и послушным бичом, подражая нагайке бединов. Трёхглавая огненная гидра была мельче шестиглавых, зато хитрее и проворнее: раненная башка на длинной гибкой шее разъярённо и резко боднула бивнем по почкам, сбивая спесь с опытного воздухоплавателя. В то же время заострённый бивень центральной головы пирогидры проткнул силовое поле щита, но вырвать двеомер из рук не вышло — скрежетнувшего зубами дженази дёрнуло следом.

Заклинатель с горечью признал своё поражение в непрофильных дисциплинах и стал завершать унизительно болезненную практику битвы с наколдованным оружием, отчасти повторяющим возможности имевшихся у него артефактов собственного производства, черёд которых придёт в реальном сражении не на жизнь, а насмерть. Мимолётно сделав в памяти зарубку о том, как застрявшим в щите копьём, дротиком или стрелой его легко лишить волшебного силового палаша, Лариат, тренированный абстрагироваться от мучительной боли своих перевоплощений, оттолкнулся левой рукой и взмыл вверх, оставив проколотый твёрдый щит в виде пылающей простыни, начавшей запекать правую половину центральной башки. А дальше огненный дженази незамедлительно конвертировал свои терзания и эмоции в классический столп ревущего пламени, обрушившегося на хребет пирогидры и скрывшего её поджарую тушу в облаке арканного и сакрального огня. Проявляя мастерство владения элементом и формами, мэтр, увернувшись от очередной атаки, преобразовал один двеомер четвёртого уровня в другой. Появившаяся вместо бича и метко брошенная огненная пика пробила тварь насквозь.

Игнорируя ранение и боль, хозяйственный мэтр поспешил достать из барсетки фамильяра один из крупных радужных обсидианов, жертвуя им ради сохранения почти издохшей пирогидры: округлый кристалл засветился изнутри маленькой трёхглавой фигуркой — как минимум получится всегда востребованное сырьё для неугасающих магических жаровен. Лариат решил, что позже, в конце этого суматошного дня, он проанализирует произошедшее досконально, а пока что стоит нагнать путешественников и скрытно проследить за их мытарствами, на ходу соображая, что хотел Латандер и какую выгоду меркантильный мэтр может извлечь для себя лично.

Паря у самой обожжённой поверхности плато, дженази удержался от применения заклинания лечения критических ран, желая тренировать соответствующую способность, для которой требовалось чётко контролировать процесс исцеления. Лишь спустя минуту с лишним действия благоприобретённой регенерации Лариат с облегчением перевёл дух и не преминул лишний раз потренироваться, устроившись в позу лотоса у лужи крови поверженного зверя и перенеся часть сознания в фамильяра, обрадовавшегося возможности быть полезным. Зрение и широта чувств сразу сузились, а вот у Абада они наоборот — расширились. Создав на свою защиту гидроподобного голема из лужи крови и лавы рядом собой, Лариат совершил головокружительный бросок через планарную щель. Соединительный канал между ним и фамильяром выдержал натяжение, хотя переход дезориентировал и ведомого, и ведущего.

Слава Тиморе, ещё никто не потревожил ни отреставрированный зал дварфских кузниц, ни голема, охранявшего отрешившегося от мира дженази. Никто и ничто не помешало текучему фамильяру проникнуть в жерло вулкана, определить направление на ближайший узел огня третьего класса и стремительно добраться до него, чтобы простым образом открыть узловую дверь и юркнуть к другому источнику стихийной энергии огня, искусственно созданному в одном из секретных убежищ Лариата, где можно было более-менее спокойно оставить заряжаться обсидиановый пот мнимого бога до его переноса на Сол и где полудохлая пирогидра сможет поправить своё здоровье. Мэтр по ходу дела смекнул выдрессировать монстра "сторожевой собакой". С обычным зверьём Прайма у планарного друида получалось замечательно — пора было приручать созданий из других миров.

— Молодец, мой любимец, ты отлично справился, — приласкал друид своего феникса.

Благополучно доставив посылку, огненный дженази отменил голема. Едва тот оплыл неузнаваемой кучей лавы, как из уже единожды приручённой огня заклинатель создал квази-реального коня, способного преодолевать одну милю менее чем за одну минуту — фантастическая скорость. Применив улучшенную невидимость и окружив себя сферой невидимости, огненный дженази поскакал по направлению к Кааниру Воку.

Неразличимый всадник встретил по пути шайку пламенных ужасов, схватившихся с бандой огненных кентавров. Проезжая мимо, Лариат подумал, что, должно быть, многие маги мрут от того, что путаются, вызывая вместо ифритов ещё более злобных и недисциплинированных хаагиннсов, требующих иных методов подчинения. Огненный дженази слегка притормозил, чтобы глянуть, как две группировки сталкиваются за труп огненной твари о шести головах и двух хвостах с блямбами на концах — какая-то здоровая помесь пирогидры была завалена отрядом Каанира Вока. Всадник мчался параллельно следу и вполне разглядел, что у стены, созданной жрецом Засианом, скалилась какая-то странная адская гончая — ещё один канаморф, который определённо разнюхал убийство и превращение своего соплеменника в нежить. Лариат пронёсся мимо, с неудовольствием отметив, что местный следопыт повёл носом в его сторону — он вообще не должен был ничего заметить!

Область островов посреди извергающихся и булькающих лавовых течений осталась всё такой же пустынной и ничем особым не зацепила несущегося по воздуху невидимку.

Глубокое впечатление на планарного друида произвёл кристаллический лес. По спирали ввинтившись под неприглядные облака из дымов, пепла и перегретого пара, дальнозоркий дженази, смиряя исследовательский зуд, высмотрел как прогалину со сверкающим крошевом, похожим на сошедшую снежную лавину, так и дорогу, прямую и широкую. Двое потрёпанных иноземцев как раз по ней сейчас волочились, углубляясь в лесной массив со всё укрупняющимися ветвистыми кристаллами.

Мэтр подумал, что правильно в своё время решил не заваливать рынок фантомными лошадями — не угнался бы тогда за столь одиозным военачальником. Торгаш зацепился за мысль, что арки входа во дворец Морденкайнена делались очень долго, но по-своему интересно и весьма прибыльно. Лариат уже досконально знал этот двеомер из седьмого круга и мог не только обнаружить пространственный карман, но и вытряхнуть из него всех "постояльцев". Над скрытым проникновением внутрь мэтр ещё кумекал, намереваясь когда-нибудь воспользоваться этим козырем против своих недругов. По этим простым причинам Лариат и продавал арки свободно — "выстрелило" с неожиданной стороны.

Осторожный следопыт не стал лезть в пекло вперёд батьки. Снедаемый любопытством мэтр направил своего скакуна вниз и шагом пустил в лесную зону, на близком горизонте упиравшуюся в клубящееся марево чада с горного склона. Спешившись, планарный друид аккуратно и с трепетом дотронулся до чуда — одной из граней бритвенно острого дерева. Сконцентрировавшись, воодушевлённый иерофант убедился, что обнаружил вид аберрации — растительно-кристаллический. Для хаотичных стихий и конкретно элементного Плана Огня — это приемлемая норма. В понимании обычного лесного друида — это аберрация, для планарного — местная флора. Лариату уже не требовалось ломать стереотипы — живущий на Мировом Дереве уже обладал широким кругозором.

По мере вдумчивого изучения замечательного кристаллического дерева планарно-арканный иерофант всё больше убеждался, что нашёл золотую жилу: каверзные наконечники для стрел и болтов меркнут по сравнению с присыпкой, катализирующей высокотемпературное горение каменного угля; порошок из этого кристаллического материала упростит создание по-эльфийски искрящегося стекла, а пудра сгодится для светящегося хрусталя — хорошо лягут фиолетовые и розовато-лиловые оттенки. И это только те идеи обогащения, что лежат на поверхности!

Профессиональный артефактор придумал множество применений кристальной древесине. Однако он слишком надолго увлёкся размышлениями, и когда ему удалось-таки наладить общение с природой огненного бытия на мили окрест, то мэтр обнаружил, что пропустил, как Каанир с Засианом угодили в засаду азеров и сумели выжить без единой жертвы и раны — огненные дварфы уже взяли их в коробочку и вели в плен. Не сходя с места, Лариат под охраной фамильяра сильнее сконцентрировался и направленным вниманием "обозрел" на десятки миль вперёд, всё ещё не привыкнув к клокочущему рёву и пылкости природы Плана Огня, где сам термин "природа" надо трактовать шире понятия из лексикона обычного фаэрунского друида.

До предела напрягаться не пришлось. Поселение азеров расположилось в пещерах на плато, вырубленном в нескольких милях вверх по склонам горы, окутанной непроницаемой вулканической дымкой и заросшей ещё более громадными кристаллическими деревьями. Внутри пещер азеров, огненных воплощений дварфов, было полно штолен и кузниц, где делали латунные пластины, оружие и кольчуги, которые местные коротыши одевали на грубую кожу подобно домотканым рубахам.

"Вот уж кого в моде железные трусы для стальных яиц", — над затёртой шуткой в который уже раз посмеялся перевоплощённый человек, следующей мыслью задумавшийся над богатым зверинцем, который, как выяснилось, зачем-то содержали азеры, своей деятельностью и численностью в несколько сотен мешавшие удалённой идентификации животных подземного зоопарка.

Обкуренная гора являла собой естественное препятствие для широкого охвата местности друидическим заклятьем, к тому же, приспособленном для Прайма. Для детального выяснения обстановки вокруг укреплённого городка азеров любопытный следопыт поспешил воспользоваться магическим орбом, пока туда не добрался жрец Засиан, запросто засекающий это ясновидящее око — этот человек тот ещё фрукт.

Примерно через полчаса стараний мэтр сумел продраться сквозь клубы дыма и рассмотрел подробности обычной житейской истории. Подле обрывистого склона по другую сторону горы раскинулась долинка, по местным меркам, уютная и защищённая. На противоположном склоне расположилась квадратная крепость, обнесённая высокой латунной стеной, начищенной до блеска драгоценности. Башни по углам. Каждая стена делилась на три части двумя парами башенок поменьше. Самая большая и веретенообразная вышка громоздилась перед огромной ямой. Складывалось впечатление, что это не рукотворное сооружение, а какой-то колоссальный титан вывернул из горы пробку и поставил рядышком остриём кверху. Со спиралей террас карьерной разработки, словно млечный сок, сочилась ярко светящаяся порода — здесь непрерывно добывали натуральное стекло наивысшего качества. Сразу отливали в замысловатые формы, производя таким способом, как фигурные вазы с чашами, так и типовые колбы для алхимиков да оконные листы. Когда-то азеры делали это добровольно и с толикой мастерства стеклодувов, а теперь в качестве безыскусных рабов ифритов, завладевших клановой крепостью и не заморачивавшихся хлопотной организацией высокопродуктивного конвейерного или высокопрофессионального ремесленного производства.

Среднестатистический рост азера составляет порядка пяти футов, для ифритов это значение равно двенадцати, плюс все джины обладают врождёнными способностями увеличиваться и уменьшаться. Поэтому нет ничего удивительного, что на суровой реальности огненной стихии та раса, что обделена волшебными способностями и едва доходит до колен обывателя более могущественной расы, находится у той в рабском подчинении. Это повсеместная картина особенно ярко проявлена в Брассе — латунной жемчужине цивилизации ифритов Плана Огня.

Лариат решил, что овчинка выделки не стоит: он и так имеет доступ к естественному излиянию кипящего стекла, в прошлом году найденному для него фениксом; жилы жидкой меди встречаются чаще источников стекла, распространены естественные для этого плана бытия латунные сплавы с цинком и никелем; он в прошлом месяце целенаправленно занимался поиском и в стихийной форме лавового элементаля обнаружил кимберлитовую трубку с алмазами высочайшего класса, не найдя особых сложностей этого глубинного розыска, кроме опасностей давления, температур, бурления и встрясок; окно возможностей от Латандера уже использовано, к тому же, боги не всеведущи, хотя и могут одновременно воспринимать происходящее рядом со всеми посвящёнными им алтарями — подобное расширение разума мэтр испытывал в сердцевине Мирового Дерева. Как и ресурсы, изделия из самородного стекла тоже не стоили особого внимания. Конечно, материал для заготовок высококачественных артефактов из металла или стекла следовало напитывать магией на жидкой стадии, превращая в подобие зелья. На Плане Огня эти работы в любом случае делать сподручнее. Была бы артель или оптовый заказ свыше, то тогда можно было бы морочиться массовым производством. С другой стороны, местные приёмы ковки с закалкой и рецепты легирующих добавок стоило выведать в обязательном порядке — в кузнях Брасса крайне строго охраняют производственные секреты.

Прикинув, что измотанной команде из человека и камбиона нужен отдых, который они так или иначе получат у азеров, невидимый огненный дженази пробрался к стекольному карьеру, где аккуратно собрал пинту "родниковой" породы, из которой уже на задворках поселения азеров создал несколько желеобразных големов-змеек с маскировкой под магму — шпионы просочились в многочисленные протоки расплавленной породы по направлению в поселение огненных дварфов.

Выкроив немного времени полюбоваться живописью огненной природы, мэтр отыскал поблизости ниспадающий поток лавы и двеомером выплавил себе нишу за этой текучей шторкой. Зацепив канал наблюдения посредством големов на укрывшегося неподалёку фамильяра, Лариат не преминул воспользоваться случаем и присовокупить магический инструментарий к медитативному заклятью общения с природой, чтобы качественно расширить диапазон своего восприятия окружающей среды — на восемь часов кряду. Такой вот экстремальный способ приобщения и познания, ведь сам виноват в том, что прискорбно мало времени и внимания уделял родине собственного фамильяра — стыд и позор!

Доведя одного соглядатая до места назначения, Абад занялся направлением следующего. Медленно, зато верно. Последнего шпиона умный феникс расположил примерно тогда, когда лживый Вок, договорившийся с лидером азеров пойти убивать ифритов ради освобождения из рабства его клановых азеров, и чрезмерно чувствительный жрец Менц должны были видеть второй сон. Из соображения безопасности они разделили одну комнату и спали, можно сказать, вповалку, что весьма затруднило дважды опосредованное определение магических свойств снаряжения спящих индивидуумов. Тренировавший выдержку фамильяр крайне осторожно управлял големом, но это не помогло — хвост разведчика сразу стекленел в прохладной комнате, специально для иноземцев созданной колдуном азеров, некогда делавшим камеры закаливающего охлаждения стеклянных изделий для придания им удивительной прочности. Фениксу пришлось отзывать его, проведя наружу, чтобы вставлять внутрь своё перо — фамильяру хватило своей смекалки на придание стержню змеиной гибкости.

Увы, Лариат разочаровался в снаряжении полудемона. Эльфийский меч, кольцо защиты, золотая шкура доспехов — предметы схожей силы джины создавали своими желаниями, откупаясь от призвавших и поработивших их магов Торила. Да, менее качественные. Да, без мастерских изысков. Однако Лариат ожидал большего от многовекового камбиона, выглядящего с иголочки. Как никак, Вок управлял целым легионом, чтобы обчистить Крепость Адских Врат и расположенную где-то под ней в Подземье дварфскую столицу Аммариндар. Впрочем, непритязательный выбор снаряжения наоборот мог свидетельствовать о прозорливости носителя, не полагающегося на приходящие инструменты и довольствовавшегося средним качеством артефактов, чтобы не быть от них зависимым и не привлекать внимания охотников за редкостями. Примерно этой логики придерживался сам Лариат, натворивший мощных артефактов, коими едва ли пользовался по назначению или в полной мере.

Мэтр часто общался с природой, как с девушкой, непрерывно кудахчущей обо всём на свете. Большая часть сведений была мужчине неинтересна и пропускалась мимо "ушей", давая голове возможность думать на свои темы. Например, о природной сути камбиона. Лариат знакомился с разными бестиариями, включая известные и дорогущие выпуски за авторством Эльминстера, известного избранного Богини Магии, и его ученика Келбена Арунсуна. Строго говоря, термин камбион обозначает смеска инкуба и человеческой женщины, в противоположность алю — суккуба и человеческого мужчины. Камбион мужского пола, алю — женского. Однако Каанира точно родила женщина не из расы людей, уж больно кожа красна и зубы черны, а уши заострены, как у полуэльфа. Первоначально предполагалось, что стеклянная змейка откусит и проглотит волосок для исследований, но спрятанное внутри перо феникса исключало доставку.

По понятным причинам мерно сопящему бэйниту стеклянный голем уделил наименее пристальное внимание. Поведение Засиана косвенно говорило о подлоге. Обычно жрецы в прошлом году возродившегося бога раздора, ненависти, тирании и страха не становились жуликами, выбирая прямолинейную стезю бойцов, монахов, падших паладинов. Процесс моления поведал бы больше, но стеклянный голем с ужа размером поторопился лупить зенки на тронную залу, где азеры устроили зверинец из тех тварей, что могли помочь им защититься от ифритов, решись те вломиться в низкие коридоры. Если бы Засиан заметил слежку — он бы круто пересмотрел свои планы. Лариат сам бы так поступил на его месте, потому и осторожничал сверх меры.

За пять с лишним часов мэтр Лариат достиг своих целей, оставалось ещё несколько до того, как "герои-освободители" проснуться и выступят к стекольной шахте. Похрустев косточками и немного размявшись после долгого сидения, огненный дженази крепко призадумался над своими дальнейшими планами — наблюдение исподтишка казалось скучным и чересчур затянувшимся.

Размышления на коктейле из интуитивной логики принесли скорый результат, в корне перевернувший предыдущие выводы, сделанные человеком, а не ифритом: владение загородной шахтой для нобиля Плана Огня — это престижно, особенно для выходца с северной пустыни Прайма. Разумеется, содержание хлопотно и по времени очень накладно. Проблема в том, что для ифрита неестественно заниматься подлогом и подстрекательством — в такой торговле нет чести. Мутная история приобретения подмочит репутацию, более того, свяжет имя нобиля Нувина с иноземцами Кааниром и Засианом. Но чтобы тонкая интрига Латандера выгорела, кое-кому стоит внести свою лепту — в будущем это зачтётся, главное, чтоб к добру, а не к худу. В крайнем случай — все концы в воду. Скучная жизнь на Мировом Дереве нуждалась в рисковых выхлопах — такова пылкая суть Плана Огня.

(Иллюстрации к главе с 076 по 091)

Глава 7, шахтёрская сделка.

28 флеймрула, Год Безумных Драконов.

— Эфенди Нувин аль Анаврок? — Затаив дыхание, спросил старший ифрит на игнане.

— Разумеется, Басир ибн Джарман, — свысока бросил нобиль, телепортировавшийся в радужных всполохах и эффектно расправивший крылья во всю ширь. — Можешь возвращаться в дозор, — снизошёл благородный ифрит о дюжине футов роста. И по приземлении сложил крылья плащом.

— Мир вам, эфенди, — склонился более расторопный караванщик, сам имевший небольшие рожки и невыразительные когти, мало приспособленные для драки.

— И вам мир, Басир ибн Далиль, — откликнулся Нувин.

"Мир вам", — телепатически исправился оставшийся за старшего в стекольных шахтах Рамх-Алззиджадж-Муджир. Нувин проигнорировал его приветствие.

— Как вы нас просили через абд-Игнисра, эфенди Нувин, трупы никто не трогал, — повёл рукой ибн Далиль. Подчинённые ему ифриты молча поприветствовали, продолжив наводить порядок в гигантской каверне.

— Вы не торопились исполнять обещание, — ибн Джарман, не собиравшийся никуда уходить, упрекнул за задержку в четверть часа. И ковёр удалился на двадцать миль, и местные слегка успокоились после смертоносного визита Каанира и Засина.

— Услуга, — педантично поправил Нувин, извлекая из подсумка за спиной пару колб с белым свечением. — Получить сразу две и срочно несколько проблематично.

— Разве вы не держите запас?.. — Приподнял чёрную бровь караванщик, пытавшийся угодить обеим сторонам, пока три его извозчика чинили повозки и успокаивали огненных рофов, использованных в качестве съедобной тягловой скотины.

— Это эксклюзивный эликсир. А Игниср сегодня из одной передряги да в другую, — хмыкнул Нувин, сославшись на своего слугу, появившемуся несколько часов назад на затопленном жидким стеклом дне ямы, дескать, кое-кто пожелал кучу отменного стекла. — Он дорог мне, — предупредил Нувин вопрос.

Действительно, слуга дорого встал: двеомер смены формы пирогидры на ифрита, магические зерна трансформы и транспорта для закрепления результат и ограниченной передачи строго определённых воспоминаний соответствующей личины, приобретённый в Калимпорте образец ковра-самолёта с золотой прострочкой для огненной толерантности, не считая прочих компонент — и всё это за час!

— Анаврок не Закхара и не Калимшан на юге Фаэруна. Проклятые фаэриммами пески Анаврока на севере — у полярных льдов, — продолжил пояснять нобиль, ошарашив плебеев, иначе взглянувших на белые одежды со странным блестящим узором. Кристаллы снежинок никто из присутствующих даже на картинках не видел и вряд ли слышал. — Как вы понимаете, нашего собрата в этом регионе днём с огнём не сыскать.

Кто-то помянул Стигию, ледяной пятый круг Ада. Кто-то султана и Брасс.

— Так вы будете их оживлять или брехать явились, Коссута вам в зад? — Не выдерживал нервничавший дозорный, прозевавший Каанира с Засианом, проникших за стены в виде облачков дыма. Он слабо верил в заверения об оживлении и очень уважал грубую силу, презрительно взирая на, по местным меркам, хлюпика, пусть атлетично поджарого — по-людски ведь. Бронзовая кожа ифрита Нувина стала чуть более рыжей и слегка пылающей, выдавая сердитость личины нобиля.

"Бам-м-м!" — Нувин пустил в телепатический эфир оглушающе звонкий удар в колокол. Все в радиусе примерна ста футов схватились за голову, рабы-азеры так и вовсе свалились, заскулив — огненная кровь полилась из носов. Ещё более чем в полутораста футов все скривились, а сам доморощенный нобиль отделался мигренью. Нувин ещё не умел фокусировать ментальное послание, не говоря уже об ударе, как не мог в достаточной мере сконцентрироваться на магии, но уж направить свои великие внутренние силы в одну из способностей объединённой с фамильяром формы ифрита — всегда пожалуйста. Точно так же он не стал ждать у моря погоды, воспользовавшись внезапностью и дезориентацией, чтобы преподать наглядный урок и поставить себя. Отставив пику, нобиль в мгновение ока натянул пламенные носки до пояса и на огненном хвосте резво прыгнул, перевернувшись вверх тормашками. Оказавшись практически макушка к макушке с сыном Джармана, Нувин ловко проткнул с виду невыразительным ногтем гортань и продуцировал пламя, испепелившее голосовые связки. Воин рефлекторно нанёс удар кулаком, ожидаемо промахнувшись — ожидаемо вместо скимитара схватившись за горло и захрипев от поистине удушающей боли.

— Стоять, снулые р-рыбы! — Рыкнул Нувин, перевернувшись прямо, зависнув и только тогда расправив пылающие крылья. — Убью всякого, кто рыпнется или пукнет! — Выкрикнул он весомую угрозу, в левой руке продолжая взбалтывать колбы, чтобы зёрна жизни скорее растворились в светящейся белым смеси эссенций.

И без того подавленные позорным проигрышем какому-то человеку и камбиону, ифриты застыли, выражая нобилю покорность. Нувин ожёг взглядом пятерых воинов, ещё троих окинул, мазнул по одному — без лишней монеты не дёргавшиеся наёмники караванного эскорта удостоились ноль внимания. После этого редкостный крылатый ифрит спланировал к правой руке надсмотрщика. Некий Эмак был убит жрецом в одно касание — какая-то некротическая мерзость. Он и стал первым испытуемым.

У ифритов нет души. Они являются духами огня, чьи физические оболочки состоят из этого элемента — это не является полноценным материальным телом, как у смертных Прайма, чьи духовные тела облекаются в плотские. Поэтому реинкарнация попросту не сработает на джинах, а воскрешение — прерогатива священнослужителей. Впрочем, многоопытный маг, обладающий некоторыми знаниями древней человеческой Империи Нетерил, мог оживить и двухвековой труп — достаточно уметь создавать и обращаться с зерном жизни, способным даровать душу и речь даже оконному шпингалету.

— Ы-ы-ы... — шумно вдохнул ифрит, распахнув ярко светящиеся глаза, запечатлевшие образ спасителя. Влитое в труп содержимое колбы реставрировало тело и от застарелых шрамов, вдохнув жизнь в слегка помолодевшего Эмака, отныне и до конца жизни — верного друга Нувина.

— Спокойно, Эмак, лежи, — произнёс нобиль, одновременно повторив призыв телепатически. — Пусть эликсир полностью изгонит некромантию.

— Кто ты? Что такое?..

— Молчи, лежи, не мешай оживлять Хафиза, — строго приказал поднявшийся Нувин, направившись к Хафизу аль Мильхабу, убитому ударом эльфийского меча в грудь — смертоносное попадание в сердце.

Под надзирателем за шахтами натекло много огненной крови, к этому моменту почерневшей и остывшей в корку лавы. Нувину пришлось воспользоваться своей пикой, чтобы повторно пронзить сердце для вливания колбочки непосредственно туда. Этот здоровяк наголову превосходил всех подчинённых, но его благородную кровь испоганила дьявольская капля, выраженная внушительными роговыми наростами и едва выраженными расовыми способностями, которыми он не пользовался в бою с прытким Кааниром — это подчинённые ставили огненные стены и пускали прожигающие лучи. Поэтому Нувин решил усилить эмоции и лояльность через влияние на сердце. Едва колба опустела, как дырка заросла и по телу ифрита прошла судорога, после второй его поблёкшая шоколадная кожа покрылась лавовыми трещинками, через несколько пульсаций вся кожа ровно покраснела огнём жизни.

— Ы-ы-ы... — шумно вдохнул ифрит, распахнув ярко светящиеся глаза, запечатлевшие образ спасителя.

— Спокойно, Хафиз. Я Нувин аль Анаврок. Благодаря мне, ты снова жив-здоров, — произнёс нобиль, одновременно повторив телепатически.

— Где этот демонов высерок? На сей раз я точно растопчу ему череп! — Громогласно воскликнул Хафиз, ощущая, как кипит кровь в жилах, и принимая руку помощи, чтобы встать на ноги.

— Прошло почти два часа с твоего убийства и около трети с момента их отлёта в Брасс на ковре-самолёте с моим слугой Игнисром, — поделился Нувин, выдерживая могучее рукопожатие с чуть сморщенным выражением лица и не разрывая зрительного контакта.

— Я отправлю весточку брату, Мишари их в пепел сотрёт! — Порыкивая, грозился Хафиз. — А тебя я другим представлял, Нувин.

— А я не девица, чтобы меня представляли. Вот проставиться обязательно проставлюсь, когда обстряпаем переоформление Рамх-Алззиджадж-Муджир на меня, — заявил Нувин, терпя хруст сдавленной кисти.

— С чего бы, выродок? — Начинал свирепеть Хафиз, мельком окинувший взглядом каверну и приходящих в себя воинов, слишком неумелых для службы в Брассе.

— Я тебя только что исцелил, Хафиз. Не вынуждай ещё и тебе преподавать урок хороших манер, — жёстким тоном процедил сощурившийся Нувин, вынужденный поднимать взгляд в лицо более рослого ифрита, краем зрения видевшего нерешительность на ещё пока темноватой физиономии Эмака, словно бы готовящегося разнимать друзей, несмотря на свою немощь.

— Кишка тонка, недомерок, — брал он на слабо, чувствуя своё силовое превосходство и расставляя амбициозные акценты. Хоть и была в нём подпорченная кровь нобиля, но всё равно менталитет благородного сословия брал своё, хотя Хафиз родился в местечке Мильхаб и обретался в сотнях миль от центра цивилизации ифритов.

"Тебя полукровка уже унизил у всех на глазах", — физический контакт облегчил применение целенаправленной телепатии. "Не вынуждай меня искать нового надзирателя", — добавил Нувин, вслух выплюнув:

— Уж кто бы блеял, дьяволёнок.

Видимо, всё-таки через мать примешалась кровь баатезу, раз ифрит с застарелой яростью выдохнул чёрный дымок на кличку, которой отец Хафиза пользовался всякий раз, когда отпрыск его разочаровывал. Удачный удар по больному месту возымел действие, закрепив ассоциацию спасителя с родителем.

— Я сделал тебе честь, Нувин, — всё-таки выкрутился Хафиз, рывком притянув к себе и по-мужски обняв, выбивая дыхание смачными хлопками по спине. "И не надейся единолично завладеть шахтами! Максимум сотая доля с прибыли", — передал он телепатически. Более умелый в применении врождённой способности к телепатии, он одновременно общался с Эмаком и слушал доклад одного из вояк, после колокольного удара слишком "громко" вещающего в ментальный эфир.

— Я сторицей вернул себе честь, украденную у абд-Игнисра, так-и-так отправившегося бы в Мечеть Непреодолимости сбывать зелья исцеления, — ершился нобиль, напомнив о насмешках над "блевотиной", как тут уничижительно называли неотёсанных чурбанов. И заодно объяснив свою миролюбивость и сексапильный внешний вид, соблазнительный для служительниц святилища Фреял — местного имени Фреи, богини любви, страсти и плодородия у некоторых поселенцев в Закхаре.

Действительно, чего требовать с юного ифрита, всего полсуток назад бывшего пирогидрой и отправленного в плавание с пылу-жару, так сказать? Но надо отдать должное, проявившаяся трусоватость и услужливость как нельзя лучше соответствовала ожиданиям Каанира, привыкшего отдавать распоряжения и получать незамедлительное исполнение. К слову, Игниср в роли нового хозяина шахты, ставшего извозчиком у победителей, потерял ещё больше чести в глазах ифритов, но в свете оказания победителям услуги попутки с превращением их в бесплатную охрану вместо сыгранного принуждения — сметливый слуга оказался в плюсе.

— Я терпелив, Хафиз, — без пауз продолжил нобиль, дистанцировавшись. — Не хочешь подчиниться добровольно? Азеры Вечного Пепла заметили подавленное иноземцами восстание в яме и уже собираются бить ослабленный гарнизон, — нобиль похлопал по пристёгнутому к поясу шарику с клубящимся внутри огнём, тем самым ссылаясь на доверительный источник знаний. — Я подожду, Хафиз, пока тебя прикончит Крипаколус, и потом вновь оживлю, но уже с рабским ошейником и взнузданным гешем, — громко объявил Нувин, упомянув двеомер, аналогичный нерушимому сакральному заданию-договору в исполнении небожителей. В другой транскрипции — гиас.

— Не горячись, друг, — выдавил смятенный Хафиз, явственно скрипнув клыками и по-братски похлопав по плечу. — Мы всё обсудим и уладим, когда навечно закуём в цепи весь пепел, гхы-гхы, — попытался отшутиться ифрит, чья голова варила признательность за оживление.

— С чего мне защищать чужое? — Задал резонный вопрос Нувин, не став ставить алмазный аргумент о том, что они с Эмаком задолжали ему свои жизни. Всё-таки как среди людей, так и среди ифритов возвращение мёртвого к нормальной жизни — это экстраординарное событие.

— Эфенди Нувин, я щедро заплачу вам за сопровождение моего каравана к порту... — встрял очухавшийся Басир ибн Далиль, тем самым переметнувшись от брутального бугая на сторону выхолощенного франта, надеясь стать поставщиком чудесного эликсира, сулившего баснословные прибыли. Но его прервали:

— Я скоро отбуду прямиком к Брассу, — злопамятно известил нобиль, не собиравшийся плыть через Преисподнюю да по бурлящему Морю Огня. Караванщик, добирающийся столь дешёвым и длительным маршрутом, всяко не обладает достаточными средствами, чтобы столь смело разбрасываться словами о щедрости. Тем более, если шахты сменят владельца, то в его услугах отпадёт нужда. — Могу продать одноразовое средство против вражеской толпы, если при вас есть три тысячи золотых ликов досточтимого Марраке аль-Сидан аль-Харик бен Лазан, — упомянул Нувин твёрдую монету чеканки двора Великого Султана Всех Ифритов.

— О, сердце пламени, это должно быть поистине великое средство опустошения армий, — с трепетом в голосе произнёс купец, не понять, издевающийся или отдающий должное. Его профессиональный взгляд прилип к необычным браслетам, поясу, шарфу и прочим вещам на Нувине. Ничего выдающегося, кроме необычного изыска и сочетания — видневшиеся в истинном зрении оттенки вшитой магии лишь подчёркивали шик.

— Я дам пять и ещё сверху по десять тысяч за меня с Эмаком. И мы в расчёте, эфенди Нувин, — в своей приказной манере безальтернативно предложил Хафиз, играющий горами мускулов, рвущихся в бой от переполнения силой. Телепатически он отдавал приказы Эмаку по интенсификации загрузки повозок. Все его воины, включая самого зоркого, уже унеслись перепроверять информацию о набеге азеров и готовиться к обороне.

— Хм... — нобиль сложил руки на груди. — Я по-другому воспитан и плохо приобщён к культуре Латунного Султаната, но даже на мой взгляд предложение продать честь за золото — это высшее оскорбление.

— Ну, не кипятись, друг Нувин! — В клыкастом оскале Хафиза сквозила довольно искренняя полуулыбка. — Я должен был убедиться, что ты дорожишь идеалами истинного ифрита! — Он обеими руками сжал плечи Нувина, но не смог себя пересилить и побрататься в лучших традициях с каким-то смазливым слюнтяем. — Давай вместе разберёмся с угрозой нашим шахтам и потом наведаемся к моему брату с богатым уловом?

— Хафиз, я правильно понимаю, что твой брат специализируется на торговле и сбыте этой продукции в Брассе?

— Мишари в этом деле мастер, — ответил надзиратель, гордящийся им. — Вы хорошо поладите.

— Надеюсь. Полагаю, бюрократия везде такая бюрократия, что пусть с нею борется Мишари, который на этом деле цербера съел. Я же отведу угрозу азеров, а ты спроваживай караван и готовься к телепортации к Вратам Ветра Пустыни. Часа через полтора Игниср ссадит пассажиров, Хафиз, и после достижения принципиального соглашения ты с ним на ковре-самолёте прилетишь обратно на наши шахты.

— Посмотрим, как ты один справишься с оравой этих бездарей, — Хафиз пожал протянутую руку, этим жестом нехотя подтверждая изустный договор. — Но не будь расточительным — нам надо два десятка пар рук на замену убитых иноземцами во время подавления ими восстания рабов, — покровительственно сказал Хафиз, никак не желающий мириться с приниженным положением при его-то габаритах!

При этом он грозно сопел дымком и шакалом поглядывал на воинов, подхлёстывающих огненных кентавров, впряжённых в нагруженные тележки, что не предвещало ничего хорошего этим бестолковым ифритам, после смерти главарей оказавшимся деморализованным стадом баранов, объявившим Игнисра номинальным владельцем стекольного рудника. Это ж надо было додуматься?!

Приобретя у купца за анаврокский рубин комплект мастер-амулета и десяток (меньше просто несолидно, а больше не имелось) пар рабских наручников, Нувин вновь обратил нижнюю половину тела в огненную струю и на ней вылетел через огромные медные ворота в пять человеческих ростов, за которыми грациозно и на зависть другим ифритам раскрыл свои роскошные огненные крылья. Повторив витки центральной башни, Нувин эдаким ангелом доблести полетел в сторону отвесной скалы, где обосновались азеры, в данный момент суетившиеся с ручными и стационарными арбалетами, баллистами и катапультами.

Было сложно подгадать момент, чтоб притаившиеся стеклянные змейки, загодя выброшенные для разведки, выпрыгнули и обвили конкретно проходящего мимо них вождя, решившего отправиться в решительное наступление прямо с большого бодуна после вчерашнего банкета по поводу решения Каанира и Засиана. Эта колоритная парочка убедила азеров принять их как гостей, в качестве решающего довода согласившись убить ифрита-надзирателя и в итоге исполнивших часть взятых на себя обязательств по освобождению клановых рабов-азеров, чей своевременный бунт вместо поддержки со стороны жреца и полководца оказался решительно подвален.

Разумеется, латные перчатки и сапожищи не дали змейкам и шанса спеленать вождя азеров, но этого и не требовалось. Хватило скруток вокруг конечностей, талии и шеи, чтобы магия призыва прихватила взревевшего Крипаколуса, в свободном полёте совсем иначе запевшего. Туча стрел и болтов с огненными наконечниками и опереньем взлетела вверх, едва не утыкав вождя, которого вовремя спасло пылающее металлическое перо, слетевшие с крыла Нувина, сподобившегося на тривиальный двеомер падения пера. Этот своеобразный дротик пробил пластину бронированного бока кувыркающегося азера, громогласно орущего благим матом, в том числе и на свою неловкость — от первого испуга он выронил оружие. Но не прошло и минуты, как раскрасневшийся Крипаколус захрипел, даже не пытаясь отодрать тугой ошейник с поводком из четырёх змеек, потому что оставшийся желеобразный голем просочился сквозь "кольчужные трусы" к самому святому.

Вопреки ожиданиям мечущихся за стеной и на стене азеров, Нувин отбуксировал вождя в сторону гигантского леса кристаллических деревьев, чьи сверкающие остовы было достаточно хорошо видно из витой башни на другой стороне долины — особенно в бинокли и подзорные трубы, сыскавшиеся у купца и надзирателя. Жаркие потоки ветра не только сдували дым, но и позволяли крылатому ифриту наслаждаться парением, однако тому было не до этого. Выдернув перо из другого крыла и согнув его вокруг стеклянной капсулы с шариком синего льда, сияющего морозным светом зерна холода, Нувин размахнулся и бросил снаряд, голубой звёздочкой плавно полетевший к лесу.

На стене и подле ворот скопилось под сотню одоспешенных и вооружённых азеров. Даже успел выехать бравый отряд верхом на огненных баранах, но животные взбесились и сбросили седоков, чьи огненные гривы явственно потускнели, стоило разразиться — метели! Синий лёд и магическое зерно позволили заклятью побороть влияние атмосферы антагонистичного элемента огня, явив на Плане Огня небывалое — прорву искристого снега! Обычная пурга, что на Фаэруне вызвала бы на минуту нулевую видимость, подморозила носы да намела несколько футов снега, а тут — подлинный катаклизм. В исполнении мэтра Лариата этих футов оказалось под пятнадцать, длилась суровая метель порядка трёх минут в области диаметром более мили! Частью снега замело дорогу, по которой давеча двигались Каанир с Засианом, а главное — многочисленные лавовые ручьи и лужицы. Восходящие потоки газов понесли вверх пар и чёрный дым с пеплом, отчего близкие в горах небеса стали стремительно темнеть, набухая кипящим кислотным ливнем, а зрители смогли лицезреть всю устрашающую мощь столкновения противоположностей и слышать оглушающий хрустальный треск, доносившийся из лесу, на удивление, сохраняющему целостность: на Фаэруне подобные морозы называют трескучими именно потому, что стволы деревьев лопаются с характерным звуком.

Едва заклятье отработало, как громадные белоснежные отвалы заволокло испарениями, а вскоре тучи разразились сплошной стеной ливня, начавшего большую часть холода смывать на другой склон. Поистине, зрелище стихийного буйства было величественным и подавляющим — разрушительным.

Однако Нувин на этом не остановился. Резко отвернув в потоках взбесившегося ветра, стабилизируя и ускоряя полёт огненным хвостом, крылатый ифрит завернул к поселению азеров. Он не собирался их уничтожать, наоборот, Нувин спасал их под видом огненной атаки, призванной создать восходящие потоки жара, чтобы пещеры не затопило кипящей кислотой, а подстёгнутый ветер отправил зарождающуюся бурю за гору. Незаметно достав из кармашка в браслете нетерское кольцо, что сковали легендарные дварфы клана Делзун, а потом мэтр Лариат его нашёл и модифицировал, ифрит тридцатикратно сократил огненную мощь двеомера обжигающего облака в пользу увеличения площади на тот же коэффициент: на вырубленном дварфами плато вспухло клубящееся пепельно-пламенное облако в девятьсот футов радиусом, чтобы подогревать и высушивать облачную пелену в течении получаса — этого вполне хватит. Для зрителей-ифритов пепел забивал носопырки и облеплял азеров, заживо хороня.

"Сдавайся, Крипаколус. Сбрось перчатки своим всадникам и застегни рабские кандалы", — телепатически приказал сосредоточенный Нувин, выдерживая нейтральный тон и прикладывая огромные усилия для противостояния сумасшедшим ветрам.

"Срань господня! Хоть зад оближи — не сдамся! Амаимон отомстит за клан Вечного Пепла!" — храбро подумал вождь, помянув легендарного короля азеров.

"Ты забыл о рабах, вождь. Покажи пример своим всадникам и сдайся, пока их ещё можно вывезти от гибели в кислотном кипятке. Также поостерегись сквернословить и разбрасываться проклятьями — это не умалит мою честь, а вот твоё достоинство будет во всех смыслах раздавлено и поругано", — жестоко пригрозил ифрит, дёрнувший поводок, чтобы схватить за огненную гриву и физическим касанием суметь передать мерзкий образ вождя в роли блудницы для рабов на шахте и подлизы задниц в сортире ифритов. Суровый способ пробить твердолобость венценосного азера оказался действенным.

"Чтоб тебя, рофьи потроха!" — мысленно воскликнул вождь, срывая шипастые латные рукавицы и бросая их к верным воякам, потрясающим молотами и секирами из страха попасть арбалетным болтом в своего вождя. Унизительная хватка разжалась, шея тоже освободилась, а поводок сократился вдвое, став вожжами — змейки зацепились с боков за пояс азера.

"Не говорю быть паинькой, но веди себя прилично. Тебе придётся поверить слову чести ифрита-нобиля, азер Крипаколус. Мой интерес торговый. Как рассеется обжигающее облако, я позволю тебе через магический шар пообщаться со своим сенешалем, чтобы никто из вас не совершил глупостей. Через час с лишним мы телепортируемся к Брассу на деловые переговоры с братьями", — передал ифрит, изо всех сил борясь с беснующимся ветром так, чтобы со стороны казалось, что он не прилагает никаких усилий и просто рисуется неторопливым приземлением. Азер ожидаемо зацепился за крючок:

"Ты похоронил Лакатаки на стене вместе с десятками славных вояк!" — с горечью разъярился вождь, у которого щемило сердце от потерь, а перед глазами вставали весёлые лица со вчерашнего банкета. "Я не поверю в твои иллюзии!"

"Поверь слову чести. Вождю не пристало распускать нюни перед соплеменниками. Поэтому, пока снижаемся, начни думать вот над чем. Меня устроит любой из трёх путей, что ты выберешь для переговоров, Крипаколус. Первый. Весь твой клан, включая порабощённых у братьев-ифритов, документально переходит ко мне в услужение, защищённое законами Лорда Пламени. Вы переселяетесь к порталу на Первичный Материальный План в подземный город дварфов — для легализации моего товарного трафика меж мирами и выполнения заказов по профильному производству. Второй. Твой клан останется жить в пещерах, в крепости трудясь на совесть и творческое самовыражение, как кузнецы и стеклодувы. Сплавы с мифрилом, огненная медь, живой металл, хрусталь, витражное стекло, керамические изразцы и цветная мозаика — лучшие изделия в артефакты. Никто из вас не будет заниматься безмозглой штамповкой, тяжёлую и тупую работу станут выполнять големы. Третий. На мой взгляд, вашей сокровищницы и зоопарка вполне хватит для выкупа всех соплеменников. Охота и выгул скота в кристальном лесу более не прокормят клан. Для меня будет честью предоставить вам на один час магические врата от порога пещер к любому из кланов азеров в радиусе ста миль от этой долины. Тщательно обдумай свой выбор перед началом переговоров. А сейчас рявкни им разоружиться, вождь Крипаколус".

Вскоре отряд азеров, глохнувших и мёрзнувших от промозглых порывов ветра, побросал оружие, заткнул за пояс перья, взялся за руки и взлетел паровозиком, где тягачом выступал крылатый ифрит — вагоны безбожно валандались!

После демонстрации возможностей один стал шёлковым, другой елейным, в итоге Хафиз со слов дозорного кредитовал купца Басира, приобрётшего изделие снежного гиганта почти за шесть тысяч золотых и считавшего, что Нувин серьёзно продешевил.

— Ты зачем продал это оружие, друг? Слизень же отползёт и обернёт его мощь против нас, — громко и панибратски прошептал Эмак, телепатически подстрекаемый Хафизом, умеющим общаться приватно и в этот момент провожавшим Басира за ворота.

— Зачем ему это? От такого холода появится толстая корка, жила стекла иссякнет — никакой прибыли, — ответил нобиль в том же тоне, чтобы караванщик расслышал.

— Так он втридорога забашляет нашим конкурентам... — Эмак сделал выразительно яркие глаза, бровями изобразив падение хмурых небес. Кааниру не повезло наткнуться на этого обольстителя, не одного закхарианского ша-ир соблазнившего посулами к своей выгоде.

— Выгоднее вдесятеро впарить нобилю, строящему из латуни загородное угодье. Как известно, металл закаливают для придания прочности и стойкости, а тут заодно проверка на стрессоустойчивость и качество строительных работ, закупорка лишних ручьёв и полировка кислотой, в общем, всё то, за что архитекторы дерут как с золотого руна, — пояснил Нувин, мечтавший увидеть султанские загоны с огненными овцами с золотой шерстью.

Ифрит-щёголь мельком глянул на своего первого и единственного раба, чуть ли не носом упёршегося в магический шар, показывавший ему сенешаля и солдат, получивших незначительные ожоги на лицах и серьёзные раны в сердцах. Нувину не по нутру было ощущать себя рабовладельцем, хотя каждый ифрит-нобиль упивался этими чувствами и видел во всех прочих либо врагов, либо слуг и рабов. Перевоплощённому человеку думать об этом не хотелось. Вместо этого Нувину вспомнилось, как он в личине своего слуги Игнисра как-то раз через подобный артефакт разглядывал Брасс с высоты облаков. Ифрит, самый молодой из всех местных, с мечтательным вздохом представил в качестве своей резиденции золотой купол верхушки самой высокой башни султанского дворца, возвышающейся над пеленой городского смога и суеты — хоть месяцок пожить в роскоши и неге!..

— Да-а... — ушлый Эмак даже не нашёлся с ответом, ещё больше зауважав своего воскресителя, которому незазорно прислуживать, подспудно набиваясь в друзья к этому странному нобилю, уроженцу не Плана Огня, но Первичного Материального Плана. Правой руке надзирателя до чёртиков надоела эта дыра — ему очень хотелось в Брасс. — Гхах, получается, морозный гигант Костчтчие не завоёвывал, а совершал дорогое дело, когда закалял Брасс своим морозом? — На гране ереси смекнул ифрит.

— Любая победа закаляет, — авторитетно заявил доморощенный нобиль. — А кто такой этот Костчтчие, что в одиночку нападал на Брасс? — Полюбопытствовал неуч, отводя подозрения в торговле и вообще знакомстве со смертельным врагом султана.

В ответ Эмак вдохновенно рассказал о летающем ковчеге этого снежного гиганта, задумавшего уничтожить цвет огненной цивилизации, но вынужденный улепётывать обратно в Бездну, из двадцать третьего слоя которой он дерзко вылез. Набег банды Костчтчие породил хаос на всём Плане Огня, ещё потом много лет спустя то тут, то там "чихавшим от простуды", как выразился Нувин, подытоживший историю словоохотливого Эмака, неосознанно давшего вождю азеров насмотреться в ненаглядный магический шар, позволявший телепатически общаться при фокусировке на ком-либо. Меж тем, Хафиз не скрывал желания сразиться за обладание этим рабом.

(Иллюстрации к главе с 092 по 096)

Глава 8, Город Брасс.

28 флеймрула, Год Безумных Драконов.

Учёные древнего Нетерила, чьи летающие города-анклавы попадали после глобального сбоя магии, случившегося по вине одного из их владетельных арканистов порядка семнадцати веков назад, были единодушны во мнении относительно строения Торила: железное ядро, мантия магмы и дрейфующие на ней тонкие материковые корки с воздушной атмосферой, по толщине составляющей какие-то доли от радиуса планеты. Строение Элементальных Планов вызывало споры. До того глобального катаклизма Земля, Вода, Огонь, Воздух имели меж собой парастихийные смычки, позволявшие при движении по прямой рано или поздно перейти из одного в другой по замкнутому контуру. Теперь четыре базисных измерения оторвало друг от друга. Сохранились боковые области влияния стихий на соседей, появились новые так называемые карманы и складки. Вроде как все четыре Плана были и остались "бесконечными", но под обтекаемое определение учёных подпадает и поверхность шарика Торила. Беда теоретиковв том, что стихийные планы как такового космоса не имеют и что с них можно попасть в разные Материальные Планы, соответственно, звёздное небо, если продраться сквозь толстый облачный слой, будет разным. Нет никаких возможностей измерить кривизну, не доказано и существование какого-либо ядра — сверхисточника стихийной энергии. Однако некоторые физические законы влияют на Элементные Планы, обеспечивая гравитацию, обуславливающую такие факторы, как: уплотнение ветров в жидкость, отвердевание воды и жидкого огня.

Считается, что Великий Султан — извечен, хотя сам город Брасс сохранил множество свидетельств целых династий, пока бразды правления не захватил нынешний Лорд Пламени. Считается, что именно Великий Султан отколол от Сердца Жары громадную обсидиановую полусферу, которая плавала в Море Огня эдаким громадным чёрным островом в сотню миль радиусом. Считается, что город Брасс рос постепенно, как лавовые наплывы вокруг вулкана-дворца, однако нетерезы склонялись к тому, что как раз-таки всё было возведено сразу и по генплану, просто обсидиан хоть и вулканическое, но стекло, а оно, как известно, обладает определённой текучестью, вот кварталы постепенно и съезжают "за борт" — это объясняет наличие выступа-языка с бухтами по бокам.

Все эти мысли крутились в голове лишь у одного из трёх существ, появившихся на ковре-самолёте и едва устоявших на утлом клочке ткани над бурлящим морем огня, накатывающего волнами об отвесный чёрный берег в нескольких сотнях ярдов от прибывших. С края скалистого берега спускалась длинная и широкая лестница, захлёстываемые огнём ступени с иную площадь размером уходили глубже в море. По левую руку в жидкий огонь вдавалась стена, казалось, из цельного листа латуни в сотню футов толщиной, в триста футов высотой и милю длиной, из которой меньшая часть находилась на суше. Металл золотисто блестел без зримой раскалённости. Стену венчала восьмигранная башня, рядом стояла её двойняшка — толстенные цепи закрывали узкий пролив между ними. Громадный пролёт с другой стороны упирался в столь же впечатляющую арку Ворот Ветра Пустыни. Перед ними разлилась площадь с иной город размером. Тут и там виднелись всевозможные символы, служащие якорями для планарных телепортаций. Запертые главные створки и пустынность перед ними говорили, что это жаркое направление не пользовалось популярностью у жителей и иноземцев, большинство из которых приходило в ужас от Моря Огня — или просто их защитные амулеты не выдерживали. Настоящее столпотворение людей и прочих разумных рас было у Золотых и Алмазных Ворот, соответственно, третьих и пятых по счёту от Ворот Ветра Пустыни. Удивительно, что четырём миллионами населения латунного города, протянувшегося на сорок миль и вдававшегося вглубь обсидианового круга на двадцать семь, хватало всего семи врат и пары портов, один из которых являлся сугубо военным — как раз ближайший к ковру-самолёту.

За высокой стеной виднелись широкие проспекты и просторные площади, сплошь усеянные всякими тварями, разумными и не очень. Над Брассом дрожало марево жара и смога из тысяч и тысяч печных труб, отчего нельзя было в полной мере оценить сияние и блеск начищенного металла, из которого строились и которым отделывались почти все здания. Определённо, метрополис не зря называют Городом Башен: минареты, мечети, всевозможные шпили... Туманное марево скрадывало все изыски, а великолепие обсидиановых, шоколадных, медно-золотых, рыжих и прочих пламенных оттенков по-своему восхищало и завораживало, правда, приснись такое какому-нибудь Олусту из Верхних Камышей, и он бы мокрым от пота проснулся из-за собственного крика: адские штыри начищены для насаживания, реки жаркой крови вытекают из прокрустовых лож, чёрный пепел утрамбован мириадами ног, пепел и прах укутывают...

Латунный город закрывал сверху неровный магический купол, заметный в истинном зрении. Законы Великого Султана разрешали посещение Брасса лишь только через одни из городских ворот.

— Давай поспешим, мой дорогой друг. До комендантского часа менее часа, — через силу любезничал Хафиз. — Шесть ночных часов всем гражданским положено быть в домах, иначе Освящённые арестуют зазевавшегося ифрита, даже нобиля, иноземцам часто рубят руки прямо на месте и тоже арестовывают, а попавшихся на улицах рабов просто убивают.

— Летим, — уронил Нувин своему слуге, тут же давшему плавный старт с ускорением и лёгким наклоном.

Он применил телепортацию сразу, как Каанир Вок и Засиан Менц должны были пройти через дверцу одной из громадных и толстенных створок из чистой меди. Хотелось бы сказать, что его усиленное магией зрение заметило гиппогрифа, взлетевшего с площади по другую сторону Ворот Ветра Пустыни — они нашли себе какого-то гида с транспортом. Но нет, на эту помесь орла и лошади указал компас, ориентирующийся на мелкого клопа, во время полёта на ковре-самолёте незаметно переползшего на подошву ботинок камбиона и притворившегося кусочком лавы, присохшей к каблуку. Судя по направлению, гид правил точно к Угольному Дворцу Великого Султана — этот полёт примерно на девять миль вдаль и треть часа.

"Что-то не так, Нувин", — живо напрягся Хафиз, когда увидел, как со стены соскочил ночной кошмар.

Угольно-чёрный конь с пылающей гривой и хвостом без последствий приземлился на площадь, проскакал немного для остановки и картинно поднялся на задних ногах. С его крупа ловко соскочил ифрит — рослый, ушастый и рогатый. Этот нобиль-офицер из привилегированной кавалерии Полыхающих грозно уставился на приближающийся ковёр-самолёт, выставив перед собой раскалённый двуручный меч с него самого ростом — пятнадцать футов, на один выше Хафиза.

"Разумеется, не стоит бояться, что маги засекли мощную вспышку Холода и планарный телепорт в неположенном месте, а ближайший высокоранговый патрульный заметил странное поведение коврового извозчика", — развёрнуто "ободрил" Нувин, ожидавший чего-то подобного лишь в самых пессимистичных прогнозах, сопровождавшихся бы куда большим числом желающих задержать их маленькую компанию. "Предоставь это мне, Хафиз".

— Представьтесь! Назовите специализацию, место отбытия и цели визита! — Густым тенором приказал здоровенный военный, раздражённо сопя дымком на то, что уменьшенные ифриты остались на ковре, зависшим на уровне торса и в двух шагах от офицера.

— Мой господин, экзорцист Нувин ибн Шаян ибн Ильяс ибн Сахель ибн Али Шах аль Анаврок, — неровным и высоким голосом заговорил склонившийся в поясном поклоне мандражирующий Игниср, смешно загнувший пальцы, начиная с мизинца-Нувина и заканчивая благороднейшим и обличённым властью предком — Али Шахом. — Мечник Хафиз бен Муджир аль Мильхаб. Слуга моего господина Игниср, посыльный. Раб моего господина Крипаколус, вождь племени Вечного Пепла.

— Я с приятелем отбыл из Рамх-Алззиджадж-Муджир по торговым делам к его брату Мишари, — с достоинством произнёс Нувин, в отличие от Хафиза, не отведший взгляда и не опустивший лицо в знаке признания старшинства и силы.

— От вас веет ледяной магией и одежда снежная, словно спасает от жара! Как это понимать?! — Потребовал офицер, за спиной которого простые привратники вытянулись в струнку и боялись выпустить лишнюю струйку газа. Свой монструозный скимитар военный держал на вытянутой руке эфесом вперёд, вроде как из желания разъяснить дело без драки. Не то, чтобы поскандалить, но поставить на место слащавое недоразумение, прикидывающееся ифритом с благородными замашками.

— Полярный ледник Высокого Льда на Фаэруне Первичного Материального Плана Торил граничит с дважды проклятой фаэриммами пустыней Анаврок, куда примерно восемнадцать веков назад иммигрировали многие жители южного материка Закхары того же Первичного плана бытия. Там я приобрёл не один артефакт, включая защиту от мороза. Вложенная в снаряд ледяная магия помогла мне захватить себе в рабство вождя клана азеров Вечного Пепла, — сухо отчитался Нувин, играя словами. Он не собирался склонять голову, следуя выбранному образу, пусть и не до конца продуманному. Покорить Брасс нахрапом — в духе молодого и амбициозного!

— Предстань в натуральном виде, жилец проклятых мест! — Сердито приказал так и не представившийся военный, которому аристократичная армейская чуйка нашёптывала, что кое-кто не тот, за кого себя выдаёт.

— А с кем имею честь, простите? — Повёл бровью тот, кто пусть в других личинах, но общался с богами — что ему какой-то ифрит, благородный дьявольской кровью? Хафиз аж потемнел от такой дерзости с офицером элитного подразделения армии султана. Икуда только подевался хозяин шахтёрской жизни?

— С лейтенантом Первых Улан Великого Султана!!! — Рявкнул ифрит-нобиль, его скотина даже клацнула впечатляющей гребёнкой клыков и цокнула с веером брызг.

Обычно это срабатывало. Получилось и в этот раз, но не так, как ожидалось офицером. Нувин спрыгнул вбок, одновременно увеличиваясь с семи футов до дюжины — Игниср сдал назад достаточно быстро и плавно, чтобы оказаться за развёрнутыми крыльями своего господина. Нувин подумал, что этот рогатый индивид воспитывался теми, кто особенно сильно пострадал в ходе боестолкновений с морозным гигантом Костчтчие и его сподвижниками. Поэтому сейчас горячий молодец показал свой пыл: от естественного жара затрещало пламя вокруг ступней, докрасна раскалив участок площади под ногами; короткий мах величаво расправленных крыльев отправил на офицера нестерпимо разгорячённую волну доказательств натуральности ифрита.

— Да, Тутак Мугол, — ещё больше усилил эффект Нувин, одновременно с ростом развернувший на четверть свою тайную досягаемость и легко считавший волшебную метку с обнаруженного армейского жетона из благородного золота. Никаких прозвищ и иных дополнений не упоминалось — суровая военная простота. — Имей ввиду, у меня нет цели торговать с неучтивыми военными Тлеющего Диктатора.

— Тысяча золотых монет Латунного Султаната, — процедил офицер, находящийся при исполнении и не имеющий полномочий арестовывать за дерзость вне городских стен, тем более препятствовать торговцу войти в оплот купечества, но обладающий властью устанавливать входную пошлину и устраивать внезапные досмотры внутри городских стен. Эта сумма в тысячу раз превосходила пошлину для пешеходных человеческих купцов, была в сто раз больше нормы, установленной для одиноких ифритов мужского пола, и на порядок выше оплаты для усреднённого каравана.

— Кошель, тысячу золотых монет Латунного Султаната, — приказал Нувин, достав волшебный предмет из поясного подсумка за спиной.

Он был в виде золотисто-зелёной жабы из сплава огненной меди, астрального дрифт-металла, живущего металла и аврорума. В качестве глаз разумного сейфа использовались водные опалы, а бородавками выступали кристаллы: выделяющие янтарный ореол бесцветные жасмалы, красные орлы, искрящийся зеленовато-белый амарата, слеза короля и красные слёзы, бродячий камень, чёрный звездный сапфир с шестью лучами. Материалы отражали широченный спектр возможностей этого с виду статусного артефакта. С характерным звуком жаба изрыгнула кучу золота под ноги, обутые в туфли с острым носком.

— С каждого, — мстительно бросил надменный военный, проявивший бдительность с риском получить выговор за излишнюю инициативу с отлучкой с охраняемой стены. Он прямо-таки нарывался на жалобу, чтобы получить официальный повод для сатисфакции. Несмотря на культ силы, исповедуемый ифритами, особенно нобилями, законы купеческого города защищали торговцев от произвола касты военных. Вроде...

— Повтори трижды, — приказал Нувин, не разрывая зрительного контакта. Он посчитал и раба, о котором ифрит даже не подумал.

— Эй, рядовой! Сосчитай! — Торжествующе выдал лейтенант, уверенный, что тот, сбиваясь и путаясь, не успеет до наступления "ночи", в принципе, соответствовавшей времени по Закхаре, южному материку Торила.

— Кошель, слижи все монеты и выдай квадрат столбиков по сорок, — победно ухмыльнулся Нувин.

Жаба высунула свой длиннющий язык, за раз волшебным образом втянув в себя всё ранее выплюнутое, чтобы каждую следующую секунду прыгать на новое место и вместе с неповторяющимися руладами из пуков оставлять монеты. Азер откровенно забавлялся, шахтёр грозился окаменением, а городской же нобиль аж засветился весь от ярости. Однако этот тренированный воин понимал, что стоит ему сделать выпад мечом, как противник взмахнёт крыльями, уходя из-под удара и одновременно атакуя в ответ веером перьев — щит спасёт только один бок, а другие стражники не вступятся. Рядовой привратник не врубился в пикировку и, едва жаба выстроила квадрат десять на десять, опустился на колени и сноровисто в две руки сложил столбики монет в отстёгнутую с пояса волшебную коробочку, принявшую всё без единой выбраковки фальшивок, наличие которых так жаждал напрягшийся лейтенант.

— Всё, ровно четыре тысячи золотых монет, эфенди Тутак, — отрапортовал служака.

— Я тебя запомнил, смерд, — нашёлся с оскорблением нобиль при исполнении, так и не посторонившись. Устав есть устав — армия блюла дисциплину в своих рядах.

Нувин, недолго думая, взмахнул крыльями и перелетел через нестерпимо пышущего жаром офицера — Игниср на ковре-самолёте тоже перемахнул через голову по собственной дурости обесчещенного ифрита-нобиля. Увы, Нувину этот внезапный конфликт на ровном месте тоже подпортил настроение и светлые планы — помимо разорения на кругленькую сумму.

(Иллюстрации к главе с 097 по 100)

Глава 9, агентурная сеть.

28 флеймрула, Год Безумных Драконов.

Едва спешившиеся пассажиры уладили все формальности и прошли по небольшому тоннелю в гигантской медной створке, как зримая лишь Нувином стрелка магического компаса перестала показывать наматываемые вокруг Угольного Дворца круги и резко дёрнулась вниз. Не обращая внимания на спутников и гомон базарной толпы, пытавшейся скупить товар с вечерними скидками, Нувин глянул в свой шар, пытаясь издали разобраться в изображении, подёрнутом помехами, генерируемыми дворцом султана, мягко говоря, не любящим, когда за ним подглядывают или прорицают о нём.

— Ты зачем нарвался, дебил чёртов?! — Прошипел Хафиз, тормоша за плечи. Какофония телепатического эфира была даже громче криков из глоток торгующихся представителей десятков рас и народностей — пёстрая толпа словно и не думала рассасываться в преддверии комендантского часа.

Подстёгнутая сохранённым в ауре зерном провидения интуиция шептала Нувину, что пришла пора потратиться. И он задействовал этот свой стратегический резерв. Магический инструмент так и показывал клубящееся красноватое марево и миражи, подсовываемые защитой, но засветившиеся глаза экзорциста прозрели сквозь эту пелену, застав момент, когда Каанир и Засиан падали, опережая прожигающие лучи, выпускаемые по ним охранниками дворцового периметра.

— Военная хитрость в залог будущей прибыли, Хафиз. Лети, я попозже присоединюсь, — решительно ответил партнёр, не отрывавший взгляда от магического орба, в его руках имевшего больший размер, чем будучи пристёгнутым к поясу.

Нарушая заведённые для гражданских порядки, смекалистый Нувин потратил и зерно транспорта, преодолев очередной запрет и совершив телепорт в черте города, исчезнув в мгновение ока без всяких всполохов — раз и нету его. Точно так же он внезапно появился в неприметном углу и сразу же подбежал к молодому человеку, критически пострадавшему от воздушного взрыва и насмерть разбившемуся при падении с высоты в полмили — к этому моменту его гиппогриф с грузовыми корзинами вернулся в состояние бронзовой статуэтки под сломанными рёбрами владельца. Не только за ней Нувин охотился, не только нуждался в гиде, не только из гуманных соображений решил вернуть к жизни этого человека:

— Предпочтительней жизнь или смерть? — Задал он вслух отнюдь не праздный вопрос. Душу он не видел, но развитой тайной досягаемостью ощущал потустороннее присутствие. — Я дарю тебе ограниченное желание моим рабом ожить, — властным голосом произнёс ифрит-нобиль, одним глазом рассматривая через шар гигантскую чёрную муху с пропащим полухобгоблином Мишиком, на которого прямо в этот момент жрец обрушил столп пламени.

Разбившийся молодой блондин выбрал жизнь. И ограниченное желание ифрита-нобиля, бывшего внутри опытным магом, состряпало сложный двеомер из реинкарнации и малого геша. Человеческая душа окунулась в пучину невыносимой боли и едва вновь не отлетела, но Нувин кантрипом магической руки быстро перевернул на миг очнувшееся искалеченное тело и плеснул на кровавое месиво из мяса и костей колбу зелья исцеления — бутылочку с зельем регенерации влил в захлёбывавшийся кровью рот, третьей истратил ту, что с хитростью лисы. Тривиальная заклинание-подобная способность ремонта залатала добротную тунику, а простейший бытовой двеомер извёл грязь и пятна крови.

Вспышка белого света, свистки и крики дворцовой стражи привлекли всё внимание ко дворцу, а не к ирфиту в огненном плаще, зачем-то присевшему рядом с человеком, безропотно принявшим пару рабских браслетов и застегнувших их у себя на запястьях — этого уже никто не видел. Чары приватности с прикрытого франтовским шарфом шейного амулета закрывали их от любопытных.

— Господин? — Несмело спросил уныло переминающийся молодой человек, уже ощупавший свои исцелённые рёбра, оттянувший чистую жёлтую тунику, потрогавший медальон огненной толерантности и затискавший фигурку вставшего на дыбы гиппогрифа.

— Имя? — Уронил вопрос Нувин, пялясь на захватывающие приключения Каанира и Засиана, вместо проникновения во дворец султана через балконную дверь спрыгнувшие прямо в диковинный сад, полный редких экземпляров растений Плана Огня и сопутствующих ему параллельных реальностей.

— Аббот Гип, господин, — послушно ответил черноокий человек лет девятнадцати. На лице проявилась удивлённая моська: он хотел представиться обычным погонялом, но меньший геш проявил себя — уста добровольного раба выдали имя и фамилию, явно данную потомственным слугам, работавшим с гиппогрифами — доставляли грузы в разные части города.

Нувин сощурился, недоумевая о том, неужто целью страной парочки является огромный змей с пурпурно-синей чешуёй? Овившая каменную глыбу размером с дом рептилия, видимо, бывшая у султана в качестве экзотического домашнего питомца, не потерпела пришельцев и атаковала. Брови Нувина полезли на лоб, когда Каанир по команде Засиана самоубийственно прыгнул внутрь раскрытой пасти — бэйнит бросился следом. Нобиля озарила ассоциация со своей змеёй-браслетом Кефиром, внутри которого мастер разместил целый дом — ничто не мешало кому-то схожим образом поступить и с животным в саду султана. Дворцовая стража секрета не знала...

— Что уставился?

— Простите, господин, — вздрогнул юноша на грубое одёргивание и повесил голову, с гипнотически клубящегося шара переведя взгляд на носки лёгких мокасин из латунных нитей и выделанной шкуры огненного рофа. Штанины и рукава были спецом укорочены, чтобы сразу бросалось наличие или отсутствие рабских браслетов.

— Экзорцист Нувин ибн Шаян ибн Ильяс ибн Сахель ибн Али Шах аль Анаврок, Север Фаэруна на Первичном Материальном Плане Торил. Запомнил? — Спросил ифрит, смягчившись.

— Да, господин Нувин, — откликнулся юноша, не поднимая головы. Вместо "эфенди" он использовал слово из торасса, общего торгового языка, распространённого не только на Фаэруне.

— Молодец, — похвалил он смышлёного, не ставшего повторять весь ряд отцовских имён. Будучи на полтора фута выше него, уменьшенный семифутовый ифрит поднял человеческое лицо за подбородок и пристально заглянул в угольки глаз. — Отсюда успеешь вернуться домой?

— Простите, господин Нувин, но я не знаю, где вы остановились в Брассе... — ответил юноша, нервно сглотнув.

— Не повторяй обращение в каждом предложении, раб мой. Твой прежний непосредственный работодатель какой расы?

— Саламандр.

— Гиппогриф личный?

— Да... — ответил парень, гордившийся тем, что смог заслужить дорогую личную вещь. Он происходил из хорошей семьи, благоустроенной, если можно так сказать относительно враждебной людям среды Плана Огня и раскалённого латунного города.

— Хорошо. Успеешь вернуться на прежнее место ночёвки?

— Да.

— Подними руки.

— Г-господин?.. — Аббот не поверил глазам — с него снимали рабские браслеты!

— Твоё рабство у меня было впечатано добровольным желанием в твою жизнь и сознание, — ифрит ткнул пальцем в грудь напротив сердца и в лоб. — Осмотрительней работай гидом и экскурсоводом, Аббот, в обозримом будущем ты понадобишься мне и в этом качестве. Когда потребуется, я сам с тобой свяжусь — телепатически. Уяснил?

— Д-да, господин Нувин...

— В ближайшую декаду не жди меня, но выполни тайные ото всех задания. Во-первых, меня интересуют высокие гостиницы с богатым сервисом. Хочу арендовать или достроить последней этаж. Во-вторых, собери информацию о крупных оптовых складах и скупщиках продовольствия для иноземцев. В-третьих, разузнай о людях или полукровках, являющихся криминальными авторитетами района Рукери — перечень кличек и подконтрольных им кварталов или сфер деятельности. Понял?

— Ага... — вставший на цыпочки юноша задрожал, никогда прежде не связываясь с преступным миром. Палец ифрита обжигал подбородок.

— Если будут узнавать, как Аббот Гип уцелел при падении, то отвечай, что, видимо, сразу после взрыва случайно схватился за руку жреца, но не удержался и от боли потерял сознание. Позже ты обнаружил, что сжимаешь его кольцо регенерации, и решил, что оно станет платой тебе, — повелительным тоном изрёк ифрит-нобиль, вложив рунический золотой ободок в левую ладонь и сжав кулак человека. У юноши не нашлось слов, лишь эмоции и ощущения излечения ожогов от прикосновений.

И Нувин, стыдясь обмана, буквально растворился в горелом воздухе, вовремя оставив недоумённого молодого человека огорошено моргать вослед словно бы в горячечном бреду привидевшемуся ему странно доброму ифриту, пока не услышал бряцающий топот и не скривился, смекнув, что его завербовали в агенты и сейчас придётся завираться. Аббот откуда-то знал, что улучшение мозгов зельем хитрости лисы продлится более суток — этого вполне хватит объяснится с приближающимися стражами правопорядка. Впрочем, как надеялся Нувин, малая толика ума прибавится Гипу навсегда, поскольку должен сработать правильный подбор зелий и обстоятельств их применения.

Мэтр Лариат вложил в третью свою заклинание подобную способность третье магическое зерно — трансформы, но лишь для двеомера эфирности, позволившей сместиться на транзитивный Эфирный План. Слишком резкий и впервые осуществлённый переход в любом другом месте Плана Огня выбросил бы незадачливого путешественника в объятья эфирной бури, но город Брасс представлял собой островок стабильности в бушующем океане планарной непогоды — риск оправдался. В свою очередь, трата зерна трансформы нарушила стабильность формы самого мэтра — крылатый ифрит распался на огненного дженази и феникса.

Огненно-рыжие, бронзовые, золотистые, красные и оранжевые цвета палитры Плана Огня выцвели в богатейшие оттенки серого Эфирного Плана. Горизонт ужался, очертания зданий смазались, потоки эфирной субстанции напоминали расплывчатость из-за жары. Здесь можно было двигаться в любом направлении трёх пространственных измерений, но ещё существовало и четвёртое. Обычно двеомеры эфирности или эфирной прогулки фиксируют приграничное положение, а без этого требуется определённая сноровка, чтобы при движении в трёх измерениях транзитивного плана не "углубиться" или не "всплыть".

Вообще Эфир можно сравнить и с протоматерией, и с силой фундаментального взаимодействия из одного ряда с гравитацией и электромагнетизмом. Пурпурное пламя магических снарядов, прозрачная плоскость плавающего диска Тенсера, лёгкость пера, силовое поле доспехов мага и щита, невидимый слуга — все эти из первого круга и многие другие распространённые двеомеры так или иначе основаны на работе с эфирной силой.

Эфирный План непопулярен в качестве транзитивного. Хотя в него проще выйти из-за наличия выраженной пограничной области, в отличие от Астрала, он не даёт никаких выгод в скорости передвижения и опасен высокой вероятностью погружения в глубины Хаоса. Здесь же зачастую обитают души тех, кто плохо умер. Например, во время пыток физического тела от мук сознания повреждается и эфирная прослойка между материальным и духовным, отчего души замученных не полностью освобождаются от бремени смертного сосуда и, будучи отяжелёнными эфирной оболочкой, становятся обитателями Эфирного Плана — вместо отправки на План Фугу с дальнейшим распределением в Ад или Рай согласно своим верованиям в Фаэрунский Пантеон. Призраки, приведения и многие другие бестелесные сущности проявляются именно отсюда — из Эфирного Плана.

В городе Брассе не было ни эльфийского мифаля, ни нетерезского мифаллара, ни уидстоуна, запрещавшего все заклинание подобные, супер-натуральные, экстраординарные и псионические способности — иначе бы никто из ифритов не смог бы стрелять прожигающими лучами или общаться телепатически. Однако схожая с уидстоуном магия всё-таки мешала астральным и эфирным путешествиям вопреки очевидному удобству телепортаций. Впрочем, этот запрет можно было преодолеть разными путями, что и проделал мэтр, быстро убедившийся, что без синтеза нового зерна ему снова не перейти границу — либо надо организовывать стационарный круг телепортации или портал по примеру дворянских (два из двух почувствованных и проверенных по пути вели в Девять Кругов Ада). Также на территории Брасса не приветствовалось провидение, но эта магия вообще сама по себе капризна и против джинов не срабатывает. Поэтому, будучи внутри городской черты, мэтр не опасался, что к месту искусной телепортации или смещения в Эфир тут же сбегутся стражники. Как городские ифриты не опасались быть выдернутыми из своих постелей обнаглевшими магами с других планов бытия: лишь каждый сотый, если не тысячный, из призывающих был способен преодолеть эту защиту Брасса и призвать джина по истинному имени.

Как следует настраивать зрение, чтобы увидеть непроявленных призраков, так и со стороны пограничной области Эфира просто так не увидеть реальных существ. Но это касается простых смертных. Конечно же, многие ифриты из стражи и жителей неподалёку от Угольного Дворца носили улучшенные магией доспехи и мечи — некоторые светились силой в Эфире. Преспокойно зашедший вверх Лариат привычно применил вуаль от обитателей эфира, действующую на манер простенького друдического сокрытия от животных из первого круга, а также перестроил своё зрение, начав различать цвета магического спектра — каждая волшебная вещь обладала некоторым ореолом излучения. Поднапрягшись, мэтр даже смог увидеть "призрачные" очертания нескольких прохожих, спешащих по домам из-за скорого наступления комендантского часа — порядочные граждане обычно за час до срока стараются не выходить на улицу.

— Мэтр? — Неуверенно мигнул внезапно появившийся шарик света.

— Архонт-светоч от Латандера? — Дежурно спросил перевоплощённый человек. Сбылись его опасения. Осталось выяснить — насколько худшие?

— Истинно так, Мэтр, — утвердительно ответил небожитель. — Вам удобно разговаривать со мной?

— Вообще-то, не очень, — набравшись смирения, ответил мэтр, которому помахало ручкой чувство дежавю и досада, что выброс магии после разделения с фениксом оказался достаточно сильным, чтобы кое-кто, не будем тыкать пальцем, смог засечь и телепортироваться. Лариат был чересчур сильно обязан Латандеру, чтобы воротить нос от его посланцев, впрочем, и бог помнил о признательности.

— Позвольте настоять — я привлекателен, — ответил архонт-светоч. Не самомнение, а констатация того факта, что небожитель в Эфире — это маяк для потерянных душ, страждущих прекратить текущую стадию своего существования.

— Хорошо, светозарный, — Лариат согласился повременить с восстановлением телепатической связи с Игнисром, чтобы его устами провести важные переговоры. Шесть часов "ночи" вряд ли кто потревожит дом сынов Муджира, но потом к ним обязательно нагрянут представители власти, чтобы разузнать о Нувине и той парочке, что была доставлена на ковре-самолёте и устроила переполох во дворе султанского дворца — лейтенант Тутак носом обсидиан сроет ради возмездия Нувину.

Мэтр закрыл глаза и сосредоточился, касаясь магической ткани мироздания. В своё время именно Латандер наградил Лариата, чудесным образом исполнив мечту любого мага: упускать слова и жесты для успешного сотворения магии лишь силой воли. Ещё раньше, как выбирало большинство заклинателей по мере накопления опыта и целенаправленного труда, произошло избавление от разорительной потребности в материальных компонентах, требующихся для колдовства в качестве накопителей или проводников, задающих необходимые свойства протекающей через них магической энергии — это разрушало предметы и тратило вещества.

Неустанные тренировки не прошли даром. Мэтр не был клириком, получающим отзыв на молитвы, и заранее не приготовил потребовавшийся двеомер, но он являлся опытным планарно-арканным иерофантом. Как всякий друид, сконцентрированный и чуткий Лариат выудил заготовку заклинания из окружающей среды, потратив на это личные силы, а не заимствованную ману из Мирового Плетения. Вскоре, откликаясь на воспоминания далёких ощущений, нужная формула нехотя сама бы всплыла в сознании, подняв из памяти пласты её редкого использования, однако, на это не было времени. Зная простейшие законы здешнего бытия, мэтр сноровисто сплёл наново необходимый ему двеомер уровня сложности второго круга — с учётом особенностей для работы на Эфирном Плане! Правда, данный способ колдовства изматывал сильнее упорядоченного черпания сил из магической ткани мира, к тому же, внутри мэтра оставался последний, четвёртый резерв — зерно энергии огня.

— Маскировка слаба, — ответил архонт-светоч, неуютно себя чувствовавший внутри модификации двеомера темени. Словно в тёмной комнате с одной лучиной, то и дело растущей до свечного пламени и тускнеющей обратно — небожитель сдерживался.

— Да, — чуть кивнул довольный своей работой огненный дженази, не ставший выходить из позы лотоса. Он не обижался на неоцененность приложенных усилий, поскольку понимал, какие трудности и неприятные ощущения испытывает в Эфире житель астральных миров. По сравнению с архонтом-светочем его аура ровно горела эдакой масляной лампадкой.

— Время — ловушка. Луч — стрела. Соратники — враги, — загадал прорицательскую шараду божественный посланец.

— Принято, — сказал мэтр, давая понять, что услышал и запомнил, но смысл сходу не уловил. — Фонарь?

— Алтарь, — важно мигнул архонт-светоч. Это было что-то новенькое.

— Вас в алтарь? — Мэтр принял короткий стиль фраз.

— Я несу чудо.

И впрямь, как ощущал Лариат, архонт-светоч содержал в себе нехилую сакральную мощь. Получается, это молитва о Чуде — девятый круг и аналог Желания. Это в буквальном смысле. Что скажешь — исполнится. Бойтесь исполнения своих желаний! Есть ли переносный смысл? Да — архонт-светоч привлекателен для душ, что слетятся мотыльками на огонёк. Молитву можно потратить на создание священного алтаря Латандера или Амаунатора — где-то в Брассе кто-то помолился этому богу и оказался услышан. Однако столь мощный выплеск сакральной магии точно не останется не замеченным в вотчине Изначальных, так называемых, примордиалов — антагонистов Богов, проживающих в Астрале. В Брассе поклоняются своим богам — маловероятна терпимость к незваному конкуренту из другого пантеона. Действующий алтарь не только помогает сразу отправлять души верующих в небесное царство их бога...

Лариат оказался в смятении. Латандер, как понял мэтр, намеревался ограбить Брасс: собрать толпу душ рабов и гостей, что умерли в Брассе и застряли в здешнем эфире, чтобы дать каждому выбор — остаться тут или стать просителем, который при жизни не верил, но после смерти хочет примкнуть и жить близь бога на пороге рая? Естественно, едва ли не все решатся перебраться в нормальное посмертие, пусть за это и придётся заплатить практически вечным услужением — небесный вариант рабства, естественно, добровольного! Местным огненным богам, дьяволам и демонам вряд ли понравится, что их маринующаяся паства, еда и рабы сбегут. И так, и эдак некий крылатый ифрит будет заподозрен в принадлежности к братии ангелов доблести.

следует постепенно создавать церковные ячейки, обеспечивая плацдарм веры. Нельзя делать мощный алтарь — нельзя отпускать архонта-светоча нести чудо всем подряд. Мэтр мог засунуть этот сгусток света в глыбу камня или обсидиана, высветлив его в кусок солнца, но алтарём он после этого не станет — нужен настоящий священник, что проведёт ритуал. Или можно вызвать другого небожителя — солар уместен. Если потратить Чудо на себя, то образуется долг, а он платежом красен, как известно. Ещё и загадка эта...

— Светозарный, позвольте предложить этот обсидиан в качестве ракушки для временного размещения — внутри можно будет спокойно подождать моей готовности, — мэтр достал один из камушков, образовавшихся в качестве пота лавового голема, изображавшего Морадина. Забирая пирогидру, он прихватил и часть этих кристаллов — вот и пригодился один из них.

— Ракушки-жемчужницы? — Натянуто переспросил архонт-светоч, которому не улыбалось запихиваться в чёрный камень.

— Сейчас сделаю, — натянуто улыбнулся Лариат с лёгкой виной за оплошность недогадливости. Вся его затея со стекольной шахтой и азерами грозилась провалиться в Бездну, пока он тут возится с архонтом-светочем. Как невовремя!

Пошарив в кольце пламени браслета правой руки, мэтр извлёк зачарованную мидию, достал её нутро и спрятал в мусорном кармашке левого браслета. Обсидиан с блёклыми радужными разводами через минуту активного обжимания размягчился до состояния глины, которой мэтр облепил мидию снаружи — нехотя спрятавшийся внутри архонт-светоч оказался замурован внутри вместе со своей божественной аурой.

Меж тем феникс, благодаря эмфатической связи со старшим компаньоном удерживающийся на нужной глубине Эфирного Океана, летел наперерез ковру-самолёту и вскоре догнал его, устроившись в ногах Игнисра, сидящего на пятках у загнутого вверх края. Он не являлся ифритом-нобилем, чей огонь частично полыхал и на эфирном пограничье, однако нутром ощутил родственное повелителю существо, устроившееся на ковре-самолёте, чьи волшебные силовые нити позволяли перевозить и эфирных существ. Это успокоило нервничающего слугу, чью спину буравил яростно прожигающий взгляд Хафиза, не раз летавшего над Брассом, в отличие от азера. Вождь клана Вечного Пепла без стеснения пялился на гигантские городские магистрали, тёмные проулки, рощицы веретенообразных растений с языками пламенно-жёлтых или багряных листьев, узкие арки чёрных мостиков и пролёты медных мостов с искусно кованными перилами и блестяще вытесанными из обсидиана статуями знатных вельмож или героев.

На форсаже масла ускорения, нанесённого Игнисром на изнанку ковра сразу после входа в город, тридцать миль от Ворот Ветра Пустыни до района Пепельных Жаровонков, Ашлаакс, пролетели всего за полчаса. Всё это время Лариат не сидел на месте. Скрываясь в облаке тьмы вокруг себя, огненный дженази использовал светящийся обсидиан с архонтом-светочем в качестве компаса на тех, кто совершал перед сном молитвенные обряды Хранителю Вечного Солнца, до сих пор блюдя верность Амаунатору, чьим утренним аспектом являлся Латандер, в позапрошлом году обрётший титул Жёлтого Бога благодаря помощи восходящей звезды — мэтра Лариата. Не удивительно, что ячейки всё ещё тлеющей веры в солнце сохранились лишь в районе Лежбища: район Рукери соседствовал с Ашлааксом со стороны Моря Огня и имел аж пару врат — Сверкающие Ворота и Ворота Вечного Солнца. Прискорбно, что вся эта окраина Брасса теперь представляет собой трущобы, куда султанские служаки стремаются заходить.

Когда Абад передал, что они подлетают, Лариат совершил обратный призыв, свободно переместившись к своему фамильяру. Семейный дворец братьев ибн Муджир расположился на краю третьей сверху террасы пологого обсидианового холма. Два крыла образовывали угол остриём к вершине, словно защищая домишки своих вассалов. Огромное здание имело минимум три этажа, анфилады, балконы и галереи для прогулок в "ночные" часы. Мэтр появился у хозяйского крыла. Напрягая зрение, он кое-как рассмотрел "призраки" пассажиров и, видимо, того самого Мишари, к которому приказал править Хафиз. Не ожидавший братского визита, разодетый ифрит напрягся, когда в момент наблюдения за пустыми улочками рабочего квартала сзади и сверху неожиданно вынырнул ковёр-самолёт.

Глядя на серый силуэт Мишари, Лариат безошибочно заключил, что братья — кровные. Видимо, их отец Муджир намеренно породнился с парой знатных родов. Один из местечка Мильхаб, где родился боец. Второй из Брасса, где родился и вырос купец. Один с примесью крови дьяволов. Второй — огненных дженази, судя по пламенной причёске и более по-человечески обтёсанному лицу, помогающему в торговле. Примечательной была и охрана, у которой началась "смена игры в кости", причём, старые кубики действительно вытесали из костей — дракона! Сперва мэтр подумал, что эти ифриты просто стесняются своей наготы, однако, присмотревшись, он увидел характерную для саламандр фактуру кожного покрова, а огненные клубы нижних половин их тел отличались плотностью и как раз перекрывали рост большинства людей, тем самым нивелируя соблазн ударить под коленные чашечки, подрезать бёдерные артерии или отчекрыжить кое-что святое для мужчин.

Прекрасно понимая, что братьям нужно время для выработки собственной позиции для переговоров по шахтам и что первоочерёдной задачей является помощь архонту-светочу, Лариат в личине аколита Ожагниса применил заклинание, превратив свои руки в огненные крылья — понта ради. Благостно светящийся обсидиан пришлось закусить во рту, впрочем, неудобство компенсировалось улучшенным ощущением векторов на верующих в Латандера и Амаунатора.

Пролетая над улочками Рукери, сосредоточенный Лариат посредством шара пронаблюдал мельтешение файрньютов — мелких огненных родичей асаби. Эти ящерицы плевали на запрет, шастая между ветхими строениями из оплывшего от времени обсидиана. Район притонов в комендантский час погружался в наслаждение курительными наркотиками — опьянённых кальянами легко обкрадывать и обжуливать в казино. Будучи в эфирном пограничье, Лариат не замечал и сам оставался незаметным для летающих всадников. Как он доподлинно знал, представители дворянского Ордена Жгучего Сердца "еженощно" отправляются на своих специально выведенных грифонах развлекаться охотой над "птичьим базаром", как ещё можно перевести название Рукери.

Ближайшим верующим оказался огненный дженази с кофейной кожей и волосами, испускающими пушистый пламенный ореол. Он уже дрых в своей подвальной каморке. Молодой дженази двадцати с лишним лет тайно поклонялся Амаунатору, что не вызывало удивления, поскольку он занимал келью под бывшим святилищем, не раз переделанным за прошедшие века. Ночная смена дешёвой забегаловки обслуживала тех, кто успел в неё набиться в преддверии комендантского часа: парочка хорошо снаряжённых саламандр восседала на своих хвостах в углу; в другом углу обкуривались кальяном четверо невысоких и относительно худых ифритов в видавших виды и местами продранных килтах; другой уменьшенный, но ожиревший ифрит обслуживал за стойкой нескольких разбойного вида людей, задирающих пугливого иноземца-волшебника с перьями на сомбреро и звёздчатым балахоном; у входа галдел низкий столик с полудюжиной ящериц, игнорирующих неприязненные взгляды одного единственного верзилы-вышибалы, в котором смешалась кровь ифритов, дьяволов и саламандр; три пьяных азера клевали в кружки своего пойла, игнорируя сухарики, бросаемые в них компанией хаагиннисов, пока ещё только разгуливающихся в плясках под волшебную шарманку под маковкой купола над местом бывшего алтаря; из всех миловидных служанок пока была лишь пара жирных бабищ-близняшек, судя по ауре, дочурок владельца заведения от какой-то человеческой полукровки. Заштатное заведение-ночлежка выделяла цивильная обстановка в забитых постояльцами номерах и отсутствие шлюх, не считая местных огненноволосых рабынь-служанок.

Лариат не преминул потратить с четверть часа на исследования, но никаких тайников от церкви не осталось, вернее, парочка секретных ниш сохранилась, однако их давным-давно обнаружили и обчистили. Мэтр выбрал кухонный барельеф солнца, магия которого обеспечивала очагу условия для готовки человеческой еды. За седьмым лучом Лариат после нескольких минут раздумываний сплёл обычный для двойных тайников двеомер секретного сундука Леомунда, соединив нишу с такой же по объёму коробочкой, наскоро слепленной из древесного бруска и размещённой чуть глубже приграничной зоны, чтобы пользователи эфирности и эфирного путешествия заметили только при непосредственном столкновении при прохождении сквозь печную трубу. Один из предыдущих архонтов-светочей освятил целую кучу новеньких монет с чеканкой солнца Амаунатора и восхода Латандера — дюжину из тех священных талисманов мэтр оставил сейчас внутри коробки вместе с россыпью цитринов. Остался пустяк — воспользоваться подвеской с амулетом приватных разговоров и отправить ментальное послание в сновидение верующего.

Вторая искорка веры в солнечного бога поселилась в сердце старого ифрита — настоящего реликта среди нейтральных соплеменников, склонных к жестокости и насилию. Этот бойкий бородач из отставных военных верил в возрождение района и прикладывал к этому усилия, сражаясь с уличными бандами парными скимитарами из первородного огня. Ворожба показала, что он состоял в подпольной организации со своим святилищем Латандеру в центре благоустроенного квартала, приютившего всякий "добренький" сброд. Эта коммуна вполне себя обеспечивала, расположившись у речного магматического Канала Саххар, где разводила паукообразных тритонов, питающихся живущими в канале мелкими огненными элементалями, безобидными повадками напоминающих кроликов и выглядящих как пламя факела с миловидными глазками — явный признак искусственного выведения.

Лариат застал как раз тот момент, когда паладин утреннего света сражался с очередным бандитом, быть может, залётным или нанятым теми, кому не давало покоя сытое благополучие соседей. Двое его подельников встретили отпор начинающего колдуна-полукровки, пользующегося магическими снарядами да словами силы утомление и боль, сопровождая магию выпадами латунного копья с обсидиановым наконечником, тускло светящимся в Эфире двеомером волшебного оружия. Защитников поддерживали трое азеров с арбалетами. Нобили на грифонах пока не заметили стычку, но задние ряды обеих групп то и дело поглядывали наверх — элитные военные били всех без разбору.

Мэтр, внимательнее оглядев картину боя, заметил приживалу бородача -паукообразный тритон за одной из дымящих труб сплетал кокон ловчей сети. Лучника-бандита из расы саламандр отрядили специально для охоты за приручённым зверьком — один такой уже был подстрелен на соседней крыше. Лариат смекнул вложить оставшееся у него магическое зерно в эфирное тело животного, тем самым сделав его атаки чуточку более жгучими. В момент смертельной опасности сей питомец сможет суметь извлечь зерно энергии огня, но совершенно точно в момент убийства этого паукообразного тритона тот взорвётся огненным шаром. Получивший нежданное усиление зверёк на несколько мгновений испуганно замер, а потом активнее заработал лапками.

Лариат хотел посмотреть "призрачный" бой до конца, однако ему пришла в голову гениальная мысль — а почему бы не воспользоваться улучшенным оненным животным и для передачи талисманов? Раз зерно укоренилось, то ничто не мешает точно так же попробовать выдавить в желудок несколько освящённых монет. Когда в голове мэтра улеглись двеомерные страсти, то на переулке остался лишь труп ифрита, сражённого бородачом сдвоенным ударом в грудь, и нападавшего с ним саламандра, пленённого сетью и подстреленного из арбалета.

Эфирный путешественник вскоре нашёл ферму деликатесных созданий и расщедрился на время и талисманы, не поленившись превратить в "копилки" двадцать четыре особи. Одна золотая монета в желудке их не убьёт, но сами они её отрыгнуть вряд ли смогут. Разбираясь, что вызвало расстройство пищеварения, верующие фермеры уж как-нибудь справятся с извлечением священных символов. Поскольку ими расплачиваться — кощунственно, а одному обвешиваться — глупо, то талисманы перейдут к доверенным лицам, укрепив их веру в Новый Рассвет, что вскоре вновь озарит План Огня по воле Амаунатора. Даже если менее четверти обретут своих носителей, это уже положит начало возрождению и развитию агентурной сети церкви Латандера. А вот алтарь стоит освятить в более укромном месте.

Мэтр едва сунул обсидиан обратно в рот, намереваясь повторить превращение рук в крылья и перелететь от норок паукообразных тритонов к третьей и последней на сегодня искре веры на другом конце района Рукери, как в голове раздался по обыкновению бодро-оптимистичный глас задорного Латандера:

"Ну, что, перестраховщик-параноик? На кой ты приплёл к моей церкви этих хищных зверушек, жрущих милашек, выведенных древними санмастерами для охмурения дам?" — лукаво спросил бог без особого осуждения.

"За их боевую полезность..." — виновато выкрутился малость струхнувший Лариат, действительно упустивший из виду ассоциации с паучьей богиней-демоницей Лолс и последствия в виде почитания в качестве божественно одобренных животных.

"Тогда уж доделай им лапок до дюжины, лады?" — как обычно по-простецки.

"Лады", — вынужденно согласился Лариат, с трудом соединивший губы, чтобы изо-рта не бил луч божественного маяка.

"Чудо тебе принесли, между прочим. И алтарь мой давно пора водрузить на одну из ветвей Мирового Дерева. Я, конечно, понимаю, что тебя тянет переспать со всеми пылкими жрицами Фреял (обязательно попробуй — не пожалеешь!), однако мне приносят достаточно даров на алтари, чтобы взаимовыгодно менять их на те же зелья исцеления и регенерации", — несколько ревниво выразился Латандер и с упрёком, что ему лично приходится возиться с такой ерундой.

"Отправь клирика, пусть выберет под часовенку любой дом в коре ствола Мирового Дерева", — без раздумий ответил мэтр, разгадав очередной подкат с жертвованием и последующей инициацией на священника в качестве божественных щедрот. Стрёмно было общаться с Богом на "ты", но тот сам этого хотел.

"Ох, да ты болен, Мэтр! Болен дварфской твердолобостью. Может, небольшое приключение тебя умаслит?" — подбивал интриган клинья к очередной авантюре.

"Хочешь, чтобы я здесь и сейчас призвал тебя в Брасс?" — поразился мэтр первым пришедшим в голову абсурдом, навеянным ощущением того, как сакральные силы переливаются в него из архонта-светоча.

"Хох, с тобой не забалуешь, агент", — весело хохотнул божий глас. "Не ты, не здесь и не сейчас — рассвет над Брассом состоится до конца текущего десятилетия", — посерьёзнел Латандер, утверждая истину в последней инстанции. Он бог восходов — ему видней. "Сакральное Чудо идеально дополнит арканное Желание о возрождении или обновлении — куда-нибудь тебе всяко сгодится. Обсидиановый пот с моим архонтом-светочем вложи в алтарь местной общины — я вызываю озарение недостающими планарными знаниями!" — возвестил бог свою волю, породив вспышку в мозгу абонента. "Силой Астрала начерти на алтаре символ Морадина в солнце Амаунатора и гравировкой моего рассвета на молоте. Остальные капли пота того магмового голема мудрее таинственным образом раздарить труженикам кузниц. А подсылать к тебе верующего я не стану — ты же порвёшь все его шаблоны! Вообще на каждую личину тысячеликого друида и храма не напасёшься!" — хмыкнувший Латандер шуткой закончил инструктаж запрягаемого ослика, как повелось, внося щедрый аванс. Сбылись одни из худших опасений мэтра. "Особенно с тем учётом, что ты каждый образ сливаешь", — нейтрально добавил бог перерождения, намекая на череду смертей и подстав с появлением очередного "неофита".

"Ясно, постараюсь... Так мне готовить храм на Мировом Дереве?" — вымучил вопрос Лариат, мысли которого скакали бешеными зайцами, осчастливленными вагоном морковок.

"Увы, дружище, без алтаря я не получу свой профит, а отправлять на обслуживание твоих корыстных запросов клирика с могуществом молитв девятого круга меня как-то жаба давит", — искренне посетовал Латандер, наконец-то прямо признавшись, почему зарубил прошлогоднюю идею с высадкой "лавочного" треанта в его царстве на Плане Дом Природы. "Может, ты всё-таки возьмёшь себе зелёного напарника и вырастишь иерофанта, ась?.."

(Иллюстрации к главе с 097 по 111)

Глава 10, последствия упущений.

30 флеймрула, Год Безумных Драконов.

...сквозь жар, дымку и тучи, отражавшие красноту полыхающего Море Огня, струились оранжевые лучи света. Они падали на крепко сбитого низковатого воина с длинным мечом и круглым щитом за спиной поверх охлаждающего плаща из меха зимнего волка, поток ветра трепал гриву спутанных и давно не мытых волос, сбивающихся в дреды. Одинокую фигуру едва ли можно было различить в глубине каверны почти под самым верхом, за обломком гигантского купола над бассейном магмы, курящейся едким чёрным дымом. Сохранилась часть круглой галереи с арочными пролётами, она вела за обломок купола и там обрывалась, а другая часть проседала, медленно пожираемая ненасытной магмой. Вздыбившие пол подвижки породы случились уже после того, как его облизали потоки магмы — когда-то давным-давно. Отвернувшись от проделанного пути, воин пружинистой походкой и мечом наготове стал пробираться внутрь руин древнего комплекса. Он старался ступать тихо, но всё равно вспугнул стаю огненных летучих мышей, агрессивно набросившихся на смельчака. Вскоре рутинный путь с обыденными монстрами и едва уцелевшими балками перекрытий вывел потрёпанного авантюриста к заветной цели. Он приблизился к короткому туннелю, на другом конце которого брезжил белый свет, приглушённый серебристым туманом...

Лариат очнулся рывком, стоило воину внезапно обернуться, но ни лица, ни отличительных расовых признаков спавший не запомнил — видение от начала и до конца давало ракурс со спины. Не страх, но тоска и предвкушение чего-то долгожданного. Мэтр глубоко вдохнул лесной свежести, расслабившись на мягкой подстилке из толстого мха и постаравшись восстановить видение в мельчайших деталях. Увы, ничего нового. Подробностей не прибавила даже телкиира, перед сном наконец-то обновлённая — разблокированная и очищенная от всех следов предыдущего владельца и самого автора. Хоть Высокая Эльфийская Магия и сдалась человеческому напору, но Лариату всё равно приходилось тратить зерно жизни и напрягать заклинание подобную способность смены форм для принятия утончённого облика с длинными ушами и миндалевидными глазами, чтобы пользоваться Артефактом из Миф Драннора.

Отлично отдохнувший мэтр в итоге изысканий заключил, что сохранившиеся в нём и перебродившие сакральные силы Латандера позволили подглядеть одну из грёз вероятного будущего. Путём несложных умозаключений Лариат пришёл к выводу, что Ворота Вечного Солнца ведут из Брасса к развалинам кафедрального собора светила Сол, тысячелетия назад служившего связующим звеном между обсидиановой полусферой под латунным городом и Планом Внутреннего Солнца, затерявшимся в Астрале вместе со своим богом. Чтобы руины открылись, их должно освещать солнце. Латандер неуклонно двигался к исполнению розовой мечты о возрождении Амаунатора, чьим аспектом являлся Лорд Утра. Только из видения не ясно, кто же этот открыватель? Аватара Латандера носила излюбленную булаву, как и его избранный на Фаэруне. Лариат прямые мечи не жаловал, щит только осваивал — ростовой. Они оба активно пользовались магией, в отличие от того всклоченного авантюриста. Странно...

Эльфийское дремление — полезнейшая способность! Всего около часа грёз наяву возвращают организму цветущий вид. Мэтр по привычке, как после полноценного сна, совершил разминку, сочетая силовые нагрузки и тяги с растяжками и ловкими перехватами спортивных колец, вращением на перекладинах с соскоками на батуты, жонглированием продуцированным пламенем и упражнениями на рефлексы. Через пару часов тренировок человек привёл себя в порядок и насладился наваристым и густым грибным супчиком с десертом из фруктового салата под цветочным мёдом — сытно и вкусно. Одиноко...

Вызвав феникса себе на плечо, Лариат вместе с тёплым фамильяром начал заботливый обход своих угодий, разбросанных по всей кроне Мирового Дерева. Здесь подпитать горох, тут извести тлю размером с мопсов, там собрать корнишоны, сям выровнять образование и созревание стручков бобов, на том месте подарить силу роста почкам чайных листьев, на другом укрепить и удобрить висячие заросли сахарного тростника, а на этом дать вызреть красному перцу, после чего порезать на дольки и выжать всю воду из отлежавшихся плодов хурмы для получения сохраняющих все витамины походных сухофруктов с последующим перемалыванием в полезную муку всех вынутых косточек, чтобы под конец выжимания томатного сока и готовки томатной пасты заняться экспериментальными садами, провести осветительные работы на плантациях масляных подсолнухов и укрепить оборону новыми ловушками вместо сработавших на всяких быкообразных бурундуках, гигантских сороках, астральных хамелеонах, гусеницах, саранче и прочей живности, охочей до дармовой еды.

Вот и прошёл добрый день в удовольствие. Вновь двухчасовая тренировка для развития потенциала физических параметров и отработки боевых приёмов с оружием при активном использовании тайной досягаемости для вложения в деревянные и кварцевые бусы одноразовых заклятий и двеомеров от нулевого уровня кантрипов и до второго круга включительно, восстановленных в памяти одной из функций висящего на шее магического агрегатора. Звёздной ночью Лариат насладился в Анавроке, напитываясь силой родного плана бытия, созерцая созвездия и решая головоломки, словно соединяя искорки на небесном куполе в новые узоры и подрисовывая свои точечки и туманности аки творец Ао.

Загадка Латандера оказалась странной, слишком много вариантов и непонятностей из-за нехватки вводных данных. Более-менее ясен центр про соответствие луча часовой стрелке. Если брать распространённый двенадцатеричный циферблат, то впереди примерно дюжина лет — по числу лучей в символе Амаунатора, возрождение которого Латандер считает свершившимся фактом и ещё с прошлого года намекает обстоятельно готовиться к сему торжественному событию. Соратники-враги — это повсеместное явление, которое может относиться ко множеству божественных фракций и коалиций смертных. А может быть намёком, что сейчас Лариат и Латандер — соратники, но после возрождения забюрократизированного Амаунатора — станут врагами. Время-ловушка ещё более туманный и многозначный намёк, как обычно бывает у магии Провидения, способный трактоваться по-разному — все окажется верным, в той или иной степени под тем или иным углом.

Мэтр нехотя перешёл к следующей головоломке. К сожалению, пока он батрачил на бога в те комендантские часы города Брасса, у его собственных планов лопнула ось и каждое колесо потянуло телегу в свою сторону, что в итоге привело к общему краху. Лариат терпеливо составил временной ряд.

Азеровский вождь Крипаколус, впечатлённый величием Брасса, по прибытию во дворец братьев-ифритов остался без особого пригляда, чем и воспользовался, чтобы пообщаться с азерами из своего клана Вечного Пепла, рабами перевезённых в Латунный Город. Метрополия богата возможностями и манит благами целого района свободных азеров на возмездной службе у султана и дворян — Кеффинспайрес изобиловал позолоченными башнями с многочисленными высотными переходами между ними. Провинциальный вождь не устоял перед соблазнами и отринул все три пути, предложенных ему Нувином, имевшим куда больше представления о проблемах перенаселённости, конкуренции и снабжения прожорливого Брасса.

Хафиз всегда был под влиянием более смышлёного Мишари, которому доверял несоизмеримо дольше и больше, чем вылезшему из какой-то

* * *

спасителю своей жизни. Род этих братьев-ифритов разветвился, а их кровь оказалась слишком разбавлена, чтобы нобили Брасса считали их частью своей касты и позволяли крутиться в светском обществе — даже номер в Иерархии не присвоили! Купец Мишари не поскупился на зелье повышения интеллекта, а боец Хафиз не утаил своей постыдной смерти и последующих событий. Не мудрено, что связанные братскими узами ифриты совершили предательство захватчика их бизнеса, подмаслившись к обесчещенному нобилю Тутаку. Разумеется, они попытались оболгать Нувина связью с той странной парочкой, что устроила разорение на их шахтах, создав условия для захвата иноземным нобилем, якшающимся с морозными гигантами. В свете беспорядков, устроенных Кааниром и Засианом практически под окнами спальни султана, это кляузное обращение пустили в ход незамедлительно.

Мишари не рассчитывал на столь скорый прилёт грифонов отряда элитного подразделения войск султана, в эти комендантские часы оставившие развлечения в Рукери. Братьям ни к чему было устраивать допрос Игнисра, поэтому одурманенного сильнодействующим наркотическим дымом и наверняка отравленного прислужника спешно подвели к люку и "уронили" в канализацию, кишащую голодающими тварями. Ковёр-самолёт присвоили себе, как и раба-азера. На летающего Нувина организовали засаду с арбалетами, заряженными заколдованными болтами. Крипаколус если и видел подлую подставу, то не стал вмешиваться в дела злыдней, но без своего головастого сенешаля он вместо нового договора с власть и силу имущими поплатился всем — угодил в султанские застенки на жёсткий допрос относительно Каанира и Засиана. Стража сработала оперативно. Один засадный отряд летающих всадников остался разбираться с Мишари, лопочущим о засаде на крылатого Нувина, другой отправился к шахтам вместе со вторым магом-ищейкой и Хафизом, восседавшим на трофейном ковре-самолёте.

Конкуренты братьев не дремали. Были или нет они скупы на удалённую связь — остаётся неясным. Возможно, просто неладная погода их так всполошила, подвигнув попытать удачу. Попавшийся на пути торговый караван Басира подвергся разбойному нападению — благополучно отнятый ледяной снаряд стал просто божественным подарком налётчикам! Возможно, они спорили о том, как распорядиться неожиданным трофеем. Возможно, специально поджидали прилёта грифонов в сопровождении ковра-самолёта, поскольку ни бельмеса не связующий в магии Хафиз вряд ли бы смог передать магу координаты на Рамх-Алззиджадж-Муджир. В общем, ледяной снаряд очень вовремя сбросили прямо в карьер стекольной выработки. Пузырящаяся жила в этом месте закрылась, проторив себе путь и блестяще обогатив все нижерасположенные шахты. По всей заснеженной долине магматические протоки закупорились, отчего под коркой создалось давление, приведшее к затоплению пещер азеров — на сей раз их ничто не спасло от напирающих с другой стороны кипящих ливней кислоты и молний грозового фронта. Ураган размазал по скалам и поджарил током отряд нобилей, выжили лишь: Хафиз на юрком ковре-самолёте, опытный маг-ищейка да тёртый офицер.

Планы мэтра Лариата потерпели трагическое фиаско: Мишари и Хафиз оказались разорены и в тот же день казнены после объявления их пособниками иноземных террористов, а их движимое и недвижимое имущество, за вычетом расходов казны, досталось Тутаку в качестве награды за проявленную бдительность — военный не забыл откровенные насмешки не привыкшего сдерживаться Крипаколуса и лютовал с этим азером с реализацией ранее предсказанного ему сценария унижений. Лариат предпочёл не заметить издевательств, отплатив вождю той же монетой.

Так что фраза "Время — ловушка" в полной мере отражают тот цейтнот, в который сам себя загнал некий Нувин, когда решил проглотить лишнее — подавился. Теперь от всей кампании покорения Латунного Города осталась лишь одна его фигура — Аббот Гип, а сам иноземный ифрит-нобиль превратился в самую разыскиваемую персону в Брассе, пока в многомиллионном метрополисе не разгорятся новые страсти со своими героями и антиподами. Впрочем, для "Мэтра" это всего лишь очередной "слив" очередной личины.

После вызванного Латандером озарения Лариат разул зенки и смекнул очевидную вещь — продлить действие формы можно посадкой зерна жизни, что уже успешно опробовано в эльфийском теле, столь элегантном и более приспособленном для друидизма, чем человеческое. Без слияния с фениксом вполне можно обойтись — силу "дворянской крови" ифрита обеспечит сочетание с зерном энергии огня. Вся проблема в правдивой и проверяемой истории — без прошлого можно забыть о входе подставного ифрита в высшее общество Брасса. Однако морока с инфильтрацией в окружение султана оправдана лишь в случае покровительства организации солнечного собора в черте города, а раз такой необходимости и не существовало вовсе, как оказалось, к прискорбию маниакально независимого Лариата, то и париться с этим нет смысла. Селиться же каким-нибудь человеческим магом в городе ифритов мэтр не хотел.

Человек оценил урок управления своим временем, преподанный божественной сущностью, мечтающей заполучить себе экзарха — вассального полубога с шансом развития до младшего божества-партнёра. Другой бы с ума сошёл от перспектив могущества с одновременным пребыванием в куче мест, однако молодой Лариат был сделан из другого теста. Порой, как в эту романтичную ночь, он жалел о том, что в столь юном возрасте так высоко взлетел. Другие в его летах тискались с белокурыми девицами, не помышляя о завале продуктами города поболее иного королевства и о последствиях для первичного производителя текущих поставок продовольствия с риском самому надорваться в попытке захвата, монополизации и удержанию этого рынка в Брассе с доброй целью обеспечить сытную и вкусную жизнь гуманоидным рабам, слугам и гостям Плана Огня в общем и Латунного Города в частности. Объективно мэтр не был готов к этому мероприятию. На данный момент просто имелось желание стыдливо сбыть свои первые урожаи невысокого качества, чтобы не мешать их с последующим первосортным товаром и чтобы на вырученные сейчас средства затариться в Брассе алхимическим огнём, эссенциями огня, стеклянными ёмкостями, ингредиентами с красных драконов, огненной живностью и растительностью для разведения в Анавроке, а главное свитками, манускриптами, журналами исследований, арканабулами, всякими редкими трактатами на тему магии и рецептами с лучшими, ходовыми и просто прелюбопытными образчиками артефакторного искусства. А девушки... а девушки потом.

(Иллюстрации к главе с 112 по 116)

Глава 11, Город Караванов.

07 элесиаса, Год Безумных Драконов.

Очередное утро месяца Солнца в Зените выдалось богатым на дождь, пришедшим со склонов хребта Облачных Пиков. Словно этого мало, густо молочный туман приполз по реке Аландор с озера Венг, образованного холодными горными стоками на северо-востоке подножий гор. Однако жители Города Караванов не могли нарадоваться такой погоде, борющейся с тошнотворными запахами переполненного метрополиса.

До сумасшедших времён Кризиса Аватаров пятнадцать лет назад в Кримморе зимой и в слякотную распутицу жило порядка двадцати тысяч коренных жителей, он считался большим городом. В расцвет летней торговли укреплённые стены вмещали в три-четыре раза больше народу. Однако уже в конце шестидесятых число постоянных жителей Криммора перевалило за тридцать тысяч — его признали метрополисом. А нынешний Год Безумных Драконов переплюнул рекорд — народу набилось свыше ста десяти тысяч да ещё тьма тьмущая людей в полудне пешего хода выше и ниже по течению Аландора.

Драконы бесились из-за вызванной какой-то зверской магией неконтролируемой ярости, в которую впадают белые и красные драконы, обитающие в Заоблачных Вершинах по северную сторону от реки. Не только в Амне — драконы по всем землям Фаэруна нападают на поселения или дерутся меж собой. "Дикие" хроматические подвержены влиянию магического бешенства значительно больше металлических, много времени проводящих в гуманоидном обличье и живущих в городах множества Королевств. Комета Звезда Короля-Убийцы отсутствовала на небосклоне, а потому внеурочная Драконья Ярость оказалась настоящим кошмаром, как для населения Фаэруна, так и для самой популяции драконов, когда-то безраздельно правивших континентом, но потом началось эльфийское переселение — ушастые гуманоиды победили разумных ящеров.

Конечно, в стаде чувствуешь себя безопаснее. Естественно, дракон, если нападёт на город, принесёт куда больше жертв. Разумеется, в крупном городе на одну безумную особь всяко сыщется управа, применение которой окупится драконьей кровью, глазами, чешуёй, костями, зобом, волшебными железами дыхания и прочими ингредиентами. Само собой, в Городе Караванов полным-полно артефактов, особенно с незнакомой, но оттого не менее смертоносной магией предметов, доставляемых с недавно открытого корабелами-амнийцами материка Мазтика. К слову, всего дюжина лет прошла с того величайшего события, но за это время множество купцов по всему Фаэруну прознало об этом — большинство с первого слова о заокеанских землях и с первого взгляда на диковинные товары оттуда заболевало золотой лихорадкой.

Невысокая и тучная фигура, кутавшаяся в плащ с натянутым на нос капюшоном, не выделялась из толчеи близь массивной арки Врат Погонщиков, работавшей только на выпуск, слава мэрии, лишь гужевого транспорта. Пешеходы пропускались на выход слева, чтобы легче было топать сразу на запад в сторону столицы плутократии Амна, а на вход запускали справа, отчего длинной очереди народа приходилось жаться к обочине и хаять погонщиков волов и мулов, по пути к расположенным на востоке приречным Вратам Аландор месящих дорожную грязь с разбрызгиванием луж. Через специальные арочные коридоры входящие шли вереницей по одному — за этим следили две пары стражников снаружи и остаток десятка внутри. Входная пошлина от серебряной до золотой монеты плюс такса за ленточки на кинжалы, все виды мечей, стрелы в колчанах. Без такой примитивной привязки любой городской патруль вправе взыскать штраф, арестовать владельца или само оружие. Поэтому в ходу имелись дубины, булавы и всякая экзотика — пёстрый люд со всех концов Фаэруна чего только не имел при себе. Даже брюхастые купцы не брезговали личным оружием самозащиты. Лишь рабы не имели ничего, кроме самих себя и скудной одёжки, вовсе не спасающей от дождей и промозглых туманов.

— Гляньте, Горс опять везёт свои мочёные огурцы!..

— Джифия? Да эта кобылица языком только чесать горазда!..

— Нет, сперва пойдём в Театр Радости! — Упрямился женский голос.

— Если не бросим монетку Тиморе в Межконфессиональном Алтарном Холле... — среди прочих в толчее уговаривал простуженный голос мужчины.

— Пока ты её там бросаешь, Гасп, раскупят все билеты!.. — громким шёпотом отвечала жена, желавшая сходить на вечернее представление в театре при храме трёх богинь.

— Ма-ам, я писать хочу-у-у... — хныкало дитятко.

— А я тебя предупреждала, зассанец! Только посмей мне надуть в штаны!

— Ма, но па твою юбку уже надувал!..

— А ну не перечь матери, — отцовский подзатыльник настиг сорванца с неумолимостью наступающего дня.

— Ладно, Гасп, сперва идём молиться Истишиа, — сдалась мамашка, носившая под пышным платьем специальный волан в подражанье знатным особам.

— Ох, не советую я вам ходить к Параэтору — у него все лютни провоняли уличным говнищем! А вот в магазинчике Юрда Хезмура на улице Сардаск, сразу слева от Старорыночной площади...

— Да ну на

* * *

этот Горящий Вагон, давай встретимся в Бочке Дарсила.

— Ха-ха, и чем проходная у ворот тише портовой еб

* * *

?

— В Горящем Вагоне самые справедливые цены, друзья! — Встрял халфлинг. — Я буду рад угоститься там у вас свежим элем...

— Да моча там ослиная...

— Сам ты осёл!

— Отвянь, мелюзга!

— Эй, х

* * *

лови вора!!!

— А-а-а, это он!

— Вон прохиндей, проклятый! — Взвизгнула какая-то девица, за что-то обиженная на халфлингов.

— Ай, это не я!..

— Бл

* * *

, так и знал — это всё враньё, что ни один вор не преуспевает в Кримморе! Поцелуй Талоны вам всем в жопу... — в сердцах возмущался обворованный.

— Захлопни свою волосатую пасть, утырок — это за стеной ворьё кишмя кишит, а в городе всё пучком!

— Кто бы говорил!..

— Споко-ойно, братья! — Звучным баритоном воскликнул тучный человек, и воспользовался случаем невозбранно протиснутся вперёд на десяток-другой шагов. — Свет надежды негасим! Если ты, брат мой бородатый, заберёшь свои слова обратно и раскаешься в сквернословии, то познаешь от щедрот Лорда Утра. Все события ведут к новым начинаниям, а воровство — это знак свыше молиться в полдень натощак.

— Да это вам был знак, пастор, вы зримо перепутали, — недовольно возмутилась женщина с волосатой бородавкой у миленького носа пуговкой.

— Насколько щедро? В моём кошеле было десять золотых, двадцать...

— Ха, да в твоей тощей мошне и двух не нащупать было, — выдал лыбу заступник воров с выбитым передним зубом.

— Так вот кто меня лапал! — Смекнул молодой человек с мечом. — Это наводчик!

— Покайся, брат, а то погаснет твой свет надежды, когда срежут тебе в переулке мошну от матери доставшуюся! — Настоял тучный человек с рясой под брезентовым плащом. Он намеренно заступался за проныру, все извилины которого ушли в ловкие пальчики.

— Чего?! Вы покрываете воров, святоша?! — Носитель бороды по овалу лица зло прищурился. Что примечательно, никто в толстой очереди не забывал месить грязь, целеустремлённо продвигаясь в сторону Врат Погонщиков.

— Барнаб, ты идиот! Теневые Воры кастрируют тебя в переулке! — Усатый дружбан взялся за его правую руку, тискавшую эфес, и отдавил каблуком его носок. — Простите его, святой отец, это он сгоряча выразился — с кем не бывает? — Дипломатично попросил старший товарищ.

— Говорящий с Рассветом да лобызнёт уста каждого сквернослова! — Выразился обряженный в рясу священника Латандера, имея ввиду удар божественной булавы в челюсть. Кто-то догадливый сзади хмыкнул. — Но, чтобы боженька не утруждался с небес, на земле есть, кому...

— Я беру свои слова назад, — процедил конопатый Барнаб, глядя на кулак пастора, демонстративно скрипнувшего кожаной перчаткой с цветной вышивкой рассвета, когда за его плечом наводчик столь же демонстративно провёл большим пальцем по горлу. Всё-таки организация Теневых Воров Амна ещё и наёмных убийц содержит. — И прошу прощения за матершину, святой отец.

— Не у меня проси — у бога, что с утренних небес слышит недостойные молодца слова даже сквозь тучи и туман, — мнимый пастор наставительно воздел толстый палец.

— О, Лорд Утра, я каюсь за осквернение твоего божественно слуха своими недостойными словами, — сдался боец, носивший нательный символ Хелма, но не прошедший причастие. И его надежды оправдались, как выиграли и некоторые свидетели, со скуки поставившие медяки на торжество справедливости.

— Так-то лучше, брат мой Барнаб, — тепло улыбнулся толстощёкий. И звякнул монетами в своём кошельке. — От имени Латандера дарю тебе надежду на обед в Бочке Дарсила и на ужин в Горящем Вагоне.

Словно по заказу косой луч восточного солнца пробился через пелену убегающих дождевых облаков и туман, редеющий вдали от реки. И на свет показались сияющие бока двух новеньких монет — освящённых талисманов. Барнаб с удивлением воззрился на вложенные в руку крупные кругляши без всяких спилов и потёртостей, даже без сальных отпечатков! Дающей рукой тучный человек и покарал по справедливости:

— А у мацающего чужие мошонки месяц да не встанет ничего из родной! — Изрёк он необычное проклятье, придуманное по ходу дела. Простой с виду наговор для прикидывающегося жрецом заклинателя стоил ограниченного желания — двеомера аж седьмого круга вместо молитвы максимум третьего!

В разинутом рту тощего юноши, чисто рефлекторно проверившего тугой жреческий кошель и пойманного с поличным, завиднелся обломок коренного зуба. Матёрый телохранитель какой-то важной персоны в голос заржал. Вокруг одобрительно загалдели о праведном суде. Ушлая фигура не замедлила воспользоваться ситуацией и протиснуться к тянувшим шеи стражникам, пропускающим в коридор по одному. Он едва успел сделать пяток шагов меж бойниц, как за спиной раздался первый возглас о чуде благого Барнаба Раскаявшегося — действие исподволь наложенного на него круга регенерации невозможно долго не замечать. Верующие богу всегда нужны, особенно потенциально сильные паладины. Заодно тучный человек всем соглядатаям показал, что является подлинным священнослужителем, а не прикидывающимся магом, просто-таки волшебно светящимся от обилия напяленных артефактов.

— Имя, раскрыть полы плаща, — сухо приказал солдат, у которого был сушняк после вчерашнего и за сотни повторений этой фразы во рту стало суше пустыни.

— Симион из Братства Великолепного Солнца, — тучный человек показал своё пузо, выставленное напоказ туго сжатым ремнём с пряжкой-солнцем.

— Медяк, — патлатый офицер озвучил размер пошлины. С мага бы содрали десяток полновесных золотых монет, а при явных подозрениях на принадлежность к Красным Волшебникам Тэя — прилюдно зарезали бы прямо на контрольно-пропускном пункте.

— Ох, брат служивый, к сожалению, у меня нет ни медяка. Освящено на раздачу лишь солнечное золото, — посетовал якобы клирик, демонстрируя выпирающие из горлышка кошеля блестящие монеты. Офицер уже сверкнул глазами, но его обломали: — Но ничего, брат служивый, как видно, время есть отсчитать мне сдачу, — лучезарно улыбнулся тучный человек. — Да благословит Лорд Утра начало прекрасного дня!

Назвавшийся Симионом молитвенно сложил руки, чтобы после невнятного нашёптывания от уличной грязи прорезались призрачные лучики золотого цвета.

— Лучше бы грязь убрал, — заспанно буркнул какой-то недовольный погонщик, которому добрая молитва благословения не принесла ничего, кроме неприятных ощущений.

— Чтобы бравые солдаты задохнулись от вашей пыли? Злой вы человек, и как такого животные ещё слушаются? — Вопросил небо Симион. Но проклинать не стал.

— Вот ваша сдача, пастор Симион, — сообщил чернявый капрал, в четыре руки с сержантом быстренько отсчитавший монеты. — Добро пожаловать в Криммор.

— Спасибо, брат служивый, да не переведутся монеты в ваших руках!

— Да не оскудеет ваша мошна, — дежурно ответил бровастый лоб на традиционное пожелание, спорно применённое к данному месту. Рядовые ему вторили.

Не отошёл Симион и двадцати шагов вдоль стены на восток, как ссыпал горсть монет в покоцанную плошку нищего калеки, которым притворялся высокопоставленный соглядатай Теневых Воров, попавшийся в чью-то механическую ловушку и потерявший ногу, но до седин сохранивший чудо какой зоркий взгляд, острый слух, хитрый ум.

— Эта монета — священный талисман, отец, — клирик пояснил целование. — Помолитесь на ней Латандеру за здравие — вдруг вас ждёт-недождётся возрождение?

— Ох, сынок, кхе-кхе, слава небу, мой стручок раз в декаду тянется вверх — и слава богам, я тебе скажу! — Лукаво подмигнул всклокоченный и внешне промокший нищий, которого вояки почему-то не прогоняли от ворот куда подальше.

— Свет надежды негасим! — Ухмыльнувшийся и чуть покрасневший Симион поучительно воздел кверху указательный палец-колбаску. Про себя он подумал, что без магов тут некоторые совсем расслабились, даже обходятся без татуировок против чтения поверхностных мыслей.

— Говорят, надежда умирает последней, — с жирным намёком согласился умудрённый жизнью. Или, скорее, битый ею.

— Всего доброго, отец.

— Всего доброго, сынок.

Пока Симион отчаливал, теряясь в толпе народа и животных с повозками, раздолбывающими улицу Вагонного Разбега, один из организации Теневых Воров, чья долгая полевая карьера трагически завершилась в Смутное Время: и к носу поднёс талисман, и глаза на него щурил, и покусал своей парой зубов, дивясь великолепной чеканке чистейшего монетарного золота. Тучный человек уж затерялся в потоке, когда на его сорок девятый шаг монета в руках разменявшего полтинник мужика, на удачу коротенько прошептавшего молитву — ведь не убудет же! — ярко вспыхнула золотым светом. Прикидывающийся нищим громко охнул, закряхтел и сморщил болезненную гримасу. Откуда ни возьмись в его руке появился стилет, взрезавший натянувшуюся штанину, из которой на глазах у прохожих появилась и стала расти розовая культя. Не прошло и пяти мгновений, как старик повёл себя ещё более странно, начав истово чесаться и ёрзать. Вскоре чесотка передалась некоторым ближайшим зрителям, не смогшим далеко отпрянуть: так сдобренный арканной магией сакральный круг регенерации убирал все застарелые шрамы, исправлял плохо сросшиеся переломы костей, лечил гнилые зубы и отращивал новые. На нищего же была наложена на целых три круга более продвинутая персональная регенерация тролля, всего через минуту вернувшая старику сияющую белозубую улыбку, к сожалению, не способную сделать вновь молодым его дряхлеющее тело, ощутившее просто дичайший голод. Привыкший жить в тени оказался в лучах всеобщего внимания и слегка растерялся, а когда спохватился, то обнаружил, что закутавшегося в неприметный плащ молодого высокопреосвященства уж и след простыл.

Меж тем тучная фигура продолжала терпеливо погружаться в повседневность обывателей Города Караванов, приходивших и уходивших в буквальном и переносном смыслах на все четыре стороны. Мэрия, не будь дурой, старалась "опошлить" товарно-денежный поток, снижая к минимуму нелегальный провоз тем, что лишь городские волы, мулы и всякого рода повозки имели разрешение ввозить и вывозить поклажу. Повсюду на улицах висели золочёные колёса в качестве знака приоритетности и дозволенности транспорта, из-за которого да по вине частых бурь на поддержание мощёных дорог с жёлобом ливневой канализации по центру тратились огромные суммы.

В отсутствие влиятельной гильдии Вагоновожатых каждая контора перевозчиков выделывалась, как могла: некоторые крытые телеги и вагоны доходили аж до монструозных размеров с шириной в пять пузанов, высотой в три и длиной в десять его больших шагов. Соответственно, все дома в городе имели высоченный первый этаж из камня с узкими окнами-бойницами, остеклёнными пузырчатым амнийским стеклом и закрываемые крепкими ставнями. Под первыми этажами всюду имелись подвалы с доступом к канализации и водопроводу, а сверху возвышалось от двух до пяти обычных этажей. Фасады украшались витиеватой резьбой, горгульями и всякого вида драконами — модные в других местах розетки и прочая лепнина в этом городе не прижилась.

С горем пополам Симион добрался до оживлённого и вечно запруженного переулка Монета, где на протянувшуюся параллельно реке улицу Высокой Дороги опускался перпендикуляр Вагонного Разбега. Эти два проспекта делили город на три части: северный Речной, западный Колесо и восточный Кошель. Симион повернул налево, обогнув дорогой клуб Борт Харнсара, битком набитый вкушающими поздний завтрак кавалерами местного разлива. Хотя какая может быть еда в самой гуще амбре смытых на Монету испражнений гужевого транспорта? Тем более, всего через дом располагался магазин Декораторов Краснеющей Розы, насквозь провонявших красками и ацетоном. А помимо грязи и вони шум и гам стояли до одури оглушительные!

Позавчера совершив предварительное путешествие по эфирной границе, оторванный от цивилизации человек очень плохо представлял, с какими же городскими реалиями столкнётся. Всего час в Кримморе показался Симиону адским мучением! А ведь люди здесь как-то целые жизни живут... И не только люди, как гласил дорогой буклет, где халфлингам отводилось тринадцать процентов зарегистрированного в мэрии населения, полуоркам восемь, а полуэльфам один — рабов никто не считал.

Погода обещала очередной знойный летний день, и Симион чуть-чуть не решился нарушить естественный ход вещей, разверзнув хляби небесные, вместо бури молний вокруг себя призывая её аналог в редеющих облаках. Суровый ливень бы всего за час омыл город, а жёсткие ветра под грохот электричества освежили бы воздух. Увы, при этом множество невинного народу подавит скотина, пугающаяся вспышек близких молний и раскатов грома — бедствие и траур совсем не являются компаньонами Лорда Утра! Страдающий людской горячностью заклинатель сдержался. Имеющие деньги так или иначе решали проблемы пребывания в Кримморе: кисеты с табаком, нюхательные соли, парфюм, вуали — двеомеры и амулеты.

(Иллюстрации к главе с 117 по 120)

Глава 12, жемчужины Криммора.

07 элесиаса, Год Безумных Драконов.

— Ох, неужто это вход в благословенную Жемчужину?! Наконец-то я дошёл, да возрадуется со мной светило на небесах! — Не стесняясь люда, возликовал опрятный толстячок, доведённым до автоматизма движением рук зацепив большими пальцами полы высохшего плаща и откинув их за спину, чтобы затем молитвенно сложить ладони, воздев круглое лицо кверху, дабы заодно посмотреть снизу на самое высокое в городе здание.

Башни бывшего Дворца Семьи напоминали сборище органных труб. В какой-то момент все квартиры доходного дома были выкуплены — здание превратили в самую фешенебельную и респектабельную гостиницу Криммора. Ещё раньше это строение являлось крепостью одного из знатных семейств, что было сразу заметно по периметру и монументальности архитектуры первых тридцати футов высоты, а дальше в погоне за прибылью доходный дом рос подобно стрелам репчатого лука.

— Добро пожаловать в Жемчужину, пастор Утра. Светилу здесь всегда рады, — привратник в парадной ливрее, оценив род занятий и платёжеспособность визитёра, услужливо распахнул ажурную калитку за спинами двух дюжих молодцев в начищенных латах и с алебардами. Охранники в зачарованных доспехах синхронно приподнялись на носках и звонко ударили пятками, типа поприветствовали дорогого гостя.

— Солнце всем одинаково светит, — улыбчивый шатен выдал мудрость вместе с тремя монетами на чай. Продемонстрированный у порога сервис стоил расставания с золотыми талисманами.

— Благодарствую! Пусть они у вас возродятся сторицей, пастор Утра! — Брюнет поклонился в пояс, отчего меж волос проступили острые кончики ушей. К возрасту выглядящего на тридцать пять полуэльфа надо добавлять минимум пятнадцать лет — вот и ответ на вопрос образования и намётанности взгляда.

Небольшой внутренний дворик являл собой пример чистоты. У крыльца с высокими ступенями дежурила ещё одна пара охранников — с мечами и луками. Две створки массивных дверей, перетянутых стальными полосами с литыми фигурными розетками под перламутровые жемчужницы, услужливо распахнули перед клиентом. Как минимум, это говорило о наличии свободных апартаментов вопреки переполненности прочих заведений, вынужденных сколачивать к кроватям вторые и третьи ярусы с просто астрономическими ценами на них. В просторном холле людей на гобеленах было в разы больше настоящих — об чём речь в девятом часу утра?

— Милости просим, почтенный латандерит. Чем Жемчужина может вам услужить? — Тут же неслышной походкой подошёл холёный молодой человек в ливрее того же перламутрового цвета с жемчужными пуговицами, но не золотой, а серебряной оторочкой.

— Здравствуйте, братья и сёстры, — поприветствовал Симион, проходя мимо служки к стойке, за которой ему улыбалась чернокудрая золотце. — Ох, миледи, ваши глаза яснее небосвода! Могу я удостоится чести услышать ваше имя?

— Меиривеле, пастор Утра. Для вас можно просто Риве, — кокетливо взглянула симпатичная девушка, чья стройная фигура в обтягивающем платье струилась подобно реке. Любой каприз за ваши деньги — говорил взгляд из-под пушистых ресниц.

— Какая услада для моих ушей! Простите, Риве, можно задать вам нескромный вопрос? — Симион с лучезарным лицом вовсе не выглядел клеющимся средь утра.

— Да...

— Сможете ли вы передать сей знак внимания мадам Алистимре Тамм лично в руки? — На пухленькой ладони он протянул извлечённый из поясного подсумка кубик.

— Я... — она оглянулась на хмурого человека с ястребиным носом и пронзительным взглядом серых глаз. — Да, господин, конечно смогу, — девушка натянула улыбку, беря деревянное изделие и даже не догадываясь, что это шкатулка-ребус, а внутри кольцо с крупным, чистым и сверкающим бриллиантом в оправе из лунного серебра.

— Благодарю, Риве, — золотая монета с рассветом Латандера и ликом Сьюн на аверсе была ловко изъята из кошелька и обеими мягкими пасторскими руками зажата в женской ладошке с ухоженной, бархатистой кожей.

— Что-нибудь следует передать мадам на словах, почтенный латандерит?.. — Сухо спросил заведующий конторкой, намекая на необходимость представиться.

— Солнечная улыбка да озарит ваши уста, брат! Сей подарок не нуждается в пустых словах. Ступайте, миледи, порадуйте же свою мадам в это великолепное утро! И не волнуйтесь, Риве, Симион из Братства Великолепного Солнца замолвит Лорду Утра словечко за вашу запаздывающую беременность, — убеждённо сообщил Симион, немного проводив зардевшуюся девушку.

— Ой... Пастор Утра, а можно...

— Можно, великолепная Риве, конечно можно! — Понятливо улыбнулся Симион. — Вы встретите свою любовь среди носителей таких вот солнечных талисманов, — вторая монета перековала в женскую ладошку, приятно пахнущую мятно-розовым маслом. — Как раз двое молодцев этим утром вошли в Криммор через Врата Погонщиков c надеждой на обед в Бочке Дарсила и на ужин в Горящем Вагоне. Свет надежды негасим!

— Ах!.. — У девушки и уши заалели, стоило мужчине облапить её округлую ягодицу, подталкивая к беломраморной лестнице.

Проводив девушку вожделенным вздохом и не менее томным выдохом, пухленький человек бодро вернулся к стойке:

— Итак, вернёмся к делам мирским, почтенный...

— Малван Истур к вашим услугам, пастор Симион, — представился клерк, ведущий запись клиентов и всё такое прочее.

— В пределах города мне надо срочно и красиво перевезти деликатный и ломкий груз. Я полагаю, конюшни Жемчужины подойдут мне идеально, — деловито произнёс заказчик.

— Объёмы, численность...

— Простите, брат Малван, я потому вместо стойл сразу сюда и зашёл, что арендую всё, — улыбнулся Симион, про себя веселясь реакции человека напротив себя на извлечённый сеточный мешок примерно с его голову размером — битком набитый цветным жемчугом отборного качества. — И прошу вас сейчас же выслать гонцов в приличные заведения по Верхней Дороге, чтобы по пути к нам присоединилось ещё столько же бравых парней и открытых экипажей. Этой платы вам всем с лихвой хватит, а сия связка из десятка фибул пылезащиты для эскорта из городских стражей, чтобы обеспечили кавалькаде проезжий коридор от сих через Даусанн до берега.

— Будет исполнено, — громко сглотнул Малван.

Пока служка крикливо каркал распоряжения, Симион притулился на каменную скамью у разлапистого папоротника, прекрасно себе живущего в тенистом холле. Чтобы его не тревожили почём зря, он достал впечатляющие жемчужные чётки и стал шептать в каждую из двадцати четырёх крупных бусин один и тот же стихотворный речитатив о зачатии новой жизни. Но уже через полчаса пухлый человек начал источать обжигающие улыбки со словами о раскаянии во грехах перед продолжением рода людского, без которых его срочный выезд мог затянуться до самого вечера, а так, пришпорив, уже через пятнадцать минут Симион восседал на красном диване королевской кареты, осветляя улицы своим жизнерадостным настроением. Разумеется, при выходе из гостиницы он шепнул хмурому сержанту сопровождения, что их путь лежит к магазину Сангалоо Прекрасных Цветов, чтобы вестовой предупредил стражников у Врат Аландора, прямо у которых и располагалось это заведение.

"Но не дай бог об этом узнают в цветочном — у всей стражи Криммора начнётся месяц воздержания. Я ясно выражаюсь?" — добавил он в конце ментального послания, выдержанного в духе гласа божьего — из собственного опыта! Споткнувшийся офицер лишь оторопело угукнул в упавшее забрало шлема с ярким плюмажем, вызвав недоумение у сослуживцев.

— Г-господин патриарх, в-вы к нам? — Проблеял конопатый подросток с пушком под носом.

— О, ты мне льстишь, малец, — снисходительно улыбнулся Симион, поднимаясь с дивана, когда карета остановилась у входа, а сидевший рядом с кучером ливрейный слуга спрыгнул для откидывания ступенек. Он говорил достаточно громко, чтобы ближайшие нагрели уши во всех подробностях. — Я всего лишь один из аколитов Его Высокопреосвященства Дэлегота Орндеира, гроссмейстера ордена Братства Великолепного Солнца. Так ваш расхваленный в миру цветочный магазин закрыт? — Спросил тучный человек, состроив из бровей дом скорби.

— Нет-нет, пр-прос-тите. В-вход-дит-те, — начал он заикаться под взглядами десятков напыщенных конников и сотен озлобленных пеших людей, ещё пять минут назад хаявших стражу за внезапное и полное перекрытие движение через городские ворота и выдавливание народа с площади перед ними. Никто тут слыхом не слыхивал ни о каком санмастере Дэлеготе Орндеире.

— Великолепно! — Возрадовался Симион, вложив в трясущиеся руки золотую монету, ярко блеснувшую в ласковом свете солнца позднего утра. — Сержант Реврил, прошу, посторожите вход. — А потом прямо в открытых для него дверях на первый этаж-оранжерею как гаркнул усиленным магией звучным баритоном: — Замри!!! Цветы не резать!!! Я скупаю все растения! С благословения Солнца! — Симион сопроводил выпаленные фразы зримым проявлением молитвы благословения, охватившего всё здание, пышущее цветом и ароматами нечета уличному амбре.

В магазине уже находились утренние покупатели. Но само очарование рассыпало комплименты дамам и советы кавалерам, переориентировав их на другой ассортимент магазина живых цветов и парфюма из них.

Вообще у этого здания всё было наоборот: там, где у других были узкие и высокие окна, здесь располагались столбы; там, где у других были стены, здесь располагались окна. Изобилие цветов поражало: по-всякому декорированные горшки с комнатными и уличными растениями стояли, висели, плавали в искусственном пруду и стояли на его дне. Известно чьими стараниями тут всё цвело круглый год, каждый сезон радуя умелой подборкой жизнерадостных бутонов с расцветкой на любой вкус и кошелёк. В оранжерее на крыше оказывалось особенно здорово, но там хватало естественного освещения и не имелось световых шариков тёплых оттенков, летавших в торговом зале и создававших сказочную атмосферу. А ещё удивляли "сады в бутылке" — чудесные миниатюрные кустики с декоративными листочками росли в стеклянных сосудах с цветными полудрагоценными камешками. Минимум ухода — максимум эстетики.

— Я бы и рад за каждый дать вам алмаз, во истину, прекрасны ваши малютки. Но я вам заплачу по десять золотых за каждую ёмкость с растением, мистер Балковиан Сангалоо, — Симион начал торг сразу после знакомства с седеющим полуэльфом, переделавшим распространённое имя на утончённый манер. — Это красная цена.

— Но, простите, ваше святейшество, у меня тут есть экземпляры и по сто, и по тысяче золотых монет! — Всплеснул руками взволнованный хозяин магазина. С предложением скупить весь ассортимент он столкнулся впервые в жизни.

— Но большинство стоит менее пяти полновесных. Так и быть, я округлю в большую сторону — даю дюжину тысяч полновесных золотых монет и не медяка больше! — Воздел он кверху палец-колбаску. Просто не приготовил большее количество.

— Это... это как вы так округлили, простите милостиво? В оранжерейном зале порядка четырёхсот горшков... — он окинул своё богатство болотными миндалинами.

— Округлил по циферблату, поскольку во всём вашем здании насчитывается ровно девятьсот шестнадцать ёмкостей с растениями, — заявил Симион истину в последней инстанции. — Я скупаю все девятьсот шестнадцать!

— А... э-э, там любимые... — промямлил полуэльф под давлением лучезарной улыбки. Он не умел настолько быстро выполнять в уме математические операции и ничегошеньки не ведал о двенадцатеричной системе счисления. Его мысли вообще в этот момент крутились о том, как этот пухлощёкий священник всё подсчитал снизу доверху, ведь даже он, хозяин, не владел точной цифрой по всему зданию.

— За любимые да, брат, я согласен приплатить, — тучный человек не отпускал инициативы. — Вот, отрываю от себя — неисчерпаемый жезл лечения лёгких ран, — Симион извлёк из подсумка с тремя бубенчиками деревянную палку с резьбой и инкрустацией мелкими изумрудами из числа цветастого неликвида, венчал всё мутный кристалл алмаза, побелевший после закрепления простейшей сакральной магии. У тренированных воинов царапины и лёгкие порезы заживит, а у валандающегося по полям простого пастушка — икроножную мышцу после волчьего укуса. — Окупится влёт!

— Смилуйтесь, святой Симион, у меня наверху представлено много волшебных и элитарных растений. За ними особый уход нужен, они дорого стоят... — гнул своё опытный торговец, не терявшийся в словах и желаниях.

— За заботу не волнуйтесь, а за волшебство отплачу волшебством. Вот, брат Валковиан, платок тысячи носов, блюдо сытных полдников, коряга лесного стража и просто бесценная для вашего садоводства вещь — палочка древесных духов!

— Это... это всё здорово, конечно... — полуэльф прилип взглядом к овальному личику на кончике волшебной палочки с рунической надписью на друидике. Он не узнавал древесину, но интуитивно ощущал небывалое могущество дерева, отдавшего свою ветку — Валковиану вполне ещё удастся наладить контакт с Мировым Деревом.

— Конечно, это всё здорово! Вы можете повелеть лесному стражу применить деревянное блюдо, тогда в нём появится лучшее удобрение для выбранных к посадке растений! С такой вот помощью вы вырастите самые великолепные в Амне цветы, почтенный брат Сангалоо. Подумайте, перед вами уникальный шанс обновить весь свой дом! Исполнить давние мечты, на которые не решались или до которых не дошли руки. Именем Коммандера Творчества я уже благословил ваш дом на перерождение — возрадуемся же вместе! — Не давая вставить слова, улещивал Симион, извлекая "палки" монет, перевязанных крест-накрест золотыми нитями. Не прекращая лить мягким баритоном, он похлопал по серебристой крышке волшебного сундука-шкатулки, откуда доставал золото на прилавок: — Я вам даже подарю этот наладонный сундук, почтенный Сангалоо. А господин экспертный оценщик из Жемчужины подтвердит подлинность всех этих освящённых Латандером монетарных талисманов, если вам затруднительно глянуть магическим зрением на их сакральные ореолы. Вот, как видите, все сто двадцать "сосисочек" одинаковы, в каждой по сто монет, — раздербанил он последнюю, сперва показательно сравнив со всеми остальными, а потом ловко расставив по столбикам в десять монет, последний разложив половину реверсом с восходящим солнцем, половину аверсом с колосьями богини Чонти, Мать-Земли. — Вы согласны с ценой, уважаемый продавец великолепных живых цветов?

— Пожалуй... да, — выдохнул давно уже немолодой полуэльф, решаясь на авантюру обновления оранжерей, словно солдатиком сигая с вершины мира в космический океан. Получившаяся для выкупа сумма всё равно получалась наименьшей из возможных за весь тот труд и любовь, вложенную в каждый стебелёк не одним только Валковианом, но как тут откажешь напористому и обаятельному священнослужителю доброго бога Латандера? Как известно, покровителя аристократии, делающей его церкви щедрые пожертвования.

Дело последних пятнадцати лет жизни и всей семьи продавалось...

— Я знал, что у вас алмазная душа, брат Валковиан! Свет надежды негасим! Именно поэтому я сделаю в цветочном Сангалоо смежный заказ: ежемесячно седьмого числа по календарю Харптоса вы будете отправлять в храм Чонти по семь деревянных горшочков с кустиками, на которых будет раскрыт ровно один бутон розы — из семи должно быть три алых, — вкрадчивым тоном говорил Симион, вплетая в гиас магию чисел, святых для Амаунатора. — За эту пожизненную услугу я вам заплачу самородным алмазом, добытым на плане самого нашего светила Сол! — Продолжая аттракцион небывалых предложений, Симион извлёк огромный камень кристальной чистоты и весом более трёх тысяч карат да на вытянутой руке поднял его над головой, чтобы люди оценили. Покупательница в кружевном платке с аханьем упала в обморок, эксперт Ярсен весь взмок, греющиеся в дверях уши солдатов завяли от крепкого словца их сержанта и кого-то из знатных кавалеров, помянули злых богов слащавые помощники-продавцы, а онемевший хозяин заведения судорожно вздохнул. За это чудо можно было купить пару магазинов! — Вот, узрите же негасимый свет любви — Алмаз Звезда Сангалоо! Звучит, правда?

— Ага-а... — протяжно выдохнул полуэльф, нервно дрожащими руками приняв всученный ему прелестный камень, навечно сохранивший в себе тепло и свет солнца.

— Великолепно! Быть посему! А теперь позвольте провести практическую демонстрацию... Возродись, страж! Охраняй прилавок, — скомандовал Симион древесному существу. — Да наполнится дерево силой света, да разродится духами нам в помощь! — Восклицал пафосный Симион, молитвенно взяв волшебную палочку. Едва ли кто смог заметить, что из неё появилась только дюжина зелёных призраков, а толпа из более сорока их собратьев порскнула во все стороны уже от тучной фигуры, всколыхнув полы бархатистой тёмно-серой рясы с солнечным узором золотой нитью.

Тревоживший всех вопрос с выносом небывалой покупки внезапно разрешился ко всеобщему удовлетворению. Всучив волшебную палочку малость заторможённому рейнджеру Валковиану, ступившему на тропу друидизма после вступления в наследство магазином, пузан выкатился на улицу, поразив всех тем, что закатился по воздуху на три своих роста над мостовой и стал дирижировать добрыми зелёными призраками, несущими в себе горшки, вазоны, поддоны и прочие ёмкости. Что-то в кареты и брички, что-то обниматься со всадниками, которым предстояло показать чуток вольтижировки, за которую их начальству отвалили столько жемчуга. Симион не от балды распихивал, а рисовал цветами живой палас, который могли оценить стражники на стене да высовывающиеся из окон соседних домов зеваки, а вскоре и стоявшие на обочине начали ахать и охать, восторгаясь нескончаемым потоком гладиолусов, тюльпанов, лилий, орхидей...

— Ребята! Все нанятые! Послушайте меня! Есть на белом свете Великолепная Дама, заждавшаяся настоящего мужского внимания! — Начал Симион стелить свой баритон над цветуще зелёной рекой. — Великолепное Солнце очень старается всюду расцеловать Мать-Землю, но без нашей с вами помощи даже божественно любвеобильному Латандеру не справиться со всеми жрицами церкви Чонти! Подмагнём?

— Да! — Ответили нестройно кучера да всадники, глупо себя чувствовавшие с кадками да горшками, за что уже стали предметами для обидных шуток тех, кто завидовал или ревновал из-за внимания дам. Но раз клиент заплатил...

— Ох, то ли парни в Кримморе сплошь заморенные, то ли мои уши жиром заплыли. Ну, ребята, так мы поможем влюблённым богам, да?!

— ДА!!!

— Великолепно! Осчастливьте девушек да сами счастливыми станете! Во славу Латандера, пусть будут ваши лучи прямыми и не промахиваются мимо бутонов! И-и-и... К Колыбели Чонти строем марш!!! Запе-вай!

Мать-Земля родная наша, ать-два!

Ты вскормила и взрастила, ать-два!

В дар тебе преподнесём, ать-два!

Смех и цвет, ать-два!

Звучный голос Симиона и его заклинание всеобщей сплочённости привели лошадей к единому аллюру пассажем, чтобы цокали в ритм — такая синхронность завораживала! Словно этого мало, двадцать четыре жемчужины из раскрытых чёток повисли в воздухе сияющими солнышками, которым суждено лопнуть у храма, осыпав всё перламутровыми блёстками и наградив мужчин приятным зудом в паху — им всем суждено зачать в первом же половом акте. Волшебный жемчуг начал вытягиваться над всей колонной, гордо вышагивающей под Симионом. Уже никто не злословил в адрес ливрейных служек и не потешался над настоящими мужчинами. Наоборот, погонщики сами уступали дорогу и подбадривали, подсвистывали и со смехом советовали отрастить побольше лучей!

Нежданно-негаданно случившийся парад, устроенный залётным латандеритом в честь чонтийцев, с помпой обогнул квартал, прошествовав до пересечения улицы Аулаконта, идущей вдоль городской стены, с улицей Копья Орнбрара. Весть домчалась до Колыбели Чонти быстрее коней. Дамы успели чуток приукраситься, клирики и друиды мужского пола спешно освобождали место в храме, больше напоминающем сад под крышей. Благодаря орде невидимых слуг, спущенной Симионом, обошлось без неприятных моментов: живые помощники ничего не уронили — каждую расцеловали в руки и щёки, у некоторых жриц даже срывали продолжительные поцелуи в губы. Порядком собравшаяся толпа улюлюкала, набираясь зрелища для сплетен — утренний инцидент у ворот уже стал бородат.

— Солар Омниэль, явись передо мной, как лист перед травой! — Симион воздел руки кверху, желая сбагрить с себя нависшую жреческую обязанность причащать новоиспечённых верующих, поскольку сам истинным священником не являлся. Он ехал в коляске с Ярсеном, понятное дело, долго удостоверявшим и покинувшим магазин, когда тот практически опустел.

— Кто посмел!? — Раздался высокий глас солара. Солнечно-белые роскошные крылья, подчёркивающая лицо плоскость нимба, вычурные неполные латы, клеймор в правой руке и бьющая из эфеса розовая молния в левой.

— Я же вызывал Омниэля, — недоумённо буркнул Симион. Его услышали:

— А... Так вы сами же сказали, что в одиночку со всеми не справиться. Омниэль трудится в поте лица, — серьёзным тоном подшутила егоза.

— Дык... — Симион даже несколько растерялся от такого самоуправства на небесах.

— Ой, девоньки, — белокурая солар сноровисто убрала оружие и плавно приземлилась у группы одариваемых служителей Чонти, — вы бы знали, парни все такие одинаково озабоченные: подарил горшок и уже хочет юркнуть в постель. А где романтика? Значит так! — Развернулась она в элегантном прыжке, обворожительно взмахнув крыльями и зависнув над улицей, чтобы каждый лицезрел её прекрасные ножки. Ещё один взмах крыльев, и весь смрад, пыль и грязь — исчезли. Ещё один, и для высоких судий конкурса талантов появились скамьи. — Посвящу поцелуем лишь тех дарителей, кто стихами тронет сердца милых дам. А иначе какое же это свидание?

— Нет, ну вы видели? — Симион не был бы мэтром Лариатом, не смекни подобающий ситуации ответ. — Только к себе позвал, как сбежала к подружкам и начала условия ставить, вместе с ними удивляясь торопливости ненасытных кавалеров. Отсюда вывод — вначале надо предаться чревоугодию! Как говорится, война войной, а обед по расписанию.

— Безусловно, соблюдение расписаний и диет полезно, лишь укрепляющие тело и дух имеют высокие перспективы роста в церкви Латандера, — свысока произнесла сногсшибательная ангел. Она оказалась мудрее: — Прошу прощения, цветочная площадь перед храмом Великолепной Дамы Чонти является сегодня до заката местом для вдохновения и восхваления, а не для философских диспутов. Пожалуйста, ребята, кто вторым продекламирует вирши? Смелость каждого выступающего будет поощрена солнечным пером, — сияющая солар повела крылом, ловким движением вынув якобы маховое из своего оперенья. Крупное, видное, с волшебным ореолом, одинаково подходит в качестве писчей принадлежности, вставки в плюмаж, украшения шляпы, кителя или ливреи.

— Ваша правда, лучезарная Нанаэль. Сержант Реврил, гаркните уже куплет из оды Луча и Бутона да поедем проверять аппетиты мэрии, — смухлевал находчивый Симион, жестом подозвав пегого коня под молодым мужчиной, почитающим глазастую перчатку Хелма. Он был доволен, как призванная ангел придерживалась поручения.

— Я... я не знаю такой оды... — промямлил Реврил, по понятным причинам, неуверенно сидящий в седле и ярко пылающий смущением.

— Кончайте уже, — породил Симион очередную волну скабрёзного хихиканья. — Я тут столько распинался в перерождении строевого марша, что уж вам по долгу службы... Ну, не дрейфь, солдат, заработай жёнушке ангельское перо. Вспомни мотив, — улещивал Симион кандидата, топаньем на месте изобразив марш, ещё и в ладоши отбил ритм той самой строевой, что двеомером считал из подкорки. — И-и-и... — подначил толстячок бравого служаку, присовокупив заклинание хитрости лисы.

Эх, девицы...

Взгляд ваш томит,

Голоса и ноги

Да объём грудей...

— Браво исполнителю! — Солар вовремя поддержала Реврила, грациозно подлетев и вручив свой знак отличия со словами: — Ангельское перо Реврилу, смелому защитнику Хелма с пожеланием от Латандера беречь красоту, как зеницу ока!

— Прошу... прошу венок доблестному защитнику города и красоты Мать-Земли, — робея на фоне солара, подала соловьиный голосок жемчужина из церковного стана — старшая по сану жрица Чонти летящей походкой вспорхнула со своего места.

— Спасибо... — сумел выговорить робеющий сержант, догадавшийся спрыгнуть с коня и встать на одно колено, принимая перо и позволяя одеть вместо шлема венок с красными ромашками и лиловой розой в центре композиции.

Не каждому человеку дано расцветать под всеобщим вниманием. Большинство тушуются. Тем не менее, каждый мужчина возжелал в этот торжественный момент быть на месте маково красного сержанта, и не одна женщина захотела оказаться на месте жрицы, на прощание ласково огладившей парня по щеке.

— А так разве честно?! — Выкрикнул долговязый погонщик, тянущий свою куриную шею с кучи криво привязанных мешков на повозке. Так сказать, озвучил шепотки. — Пастор Симион подыграл ему!

О, Симион ждал этого выкрика. Умный бы сплёл словесное кружево о том, что всего лишь наложил хитрость лисы. "И на то есть две причины! Первая причина в том, что Реврил состоялся как человек, как солдат и семьянин, которого, надеюсь, через девять месяцев можно будет поставить в пример! Он вложил свои таланты в службу и труд в квартиру, а не в поэзию. А... Корл — кто? Перекати-поле! Без настоящих друзей, без угла и жены. Я сам одиночка! Да. В чём же разница? Я не прожигаю свою жизнь, целеустремлён, опрятен, старателен. Хочешь преуспеть, Корл? Подумай о перерождении своей взрослой жизни, попробуй доверить себя церкви или поступи на службу дворянам или в мэрию"... Мудрый поступит иначе. Симион переглянулся с соларом:

— А ты этого почему не сделал... Корл, да? Напомню, священнослужители — это проводники и толкователи воли небес. Латандер — бог перерождения. Поэтому просто стихи не годятся. Надо взять известные в Кримморе куплеты не о любви и дать им романтическое перерождение, сохранив ритм. Цель не только в том, чтобы восхвалять женщин и красоту, но и всем вместе в процессе повеселиться! А почему в пример поставлен сержант? Естественно, чтобы угодить мирским властям, конечно. Просто мне бы надо с мэром перетереть вопрос о храме, а то, понимаете, в Кримморе мои ангелы на променаде, а ни церквушки Лорда Утра, ни святилища Латандера... — посетовал Симион, никого конкретно не упрекая в этом упущении.

Упомянутая солар красноречиво упёрла руки в боки, дескать, ещё вопрос, кто тут чей!

— Ярсен, а вы чего уши развесили? — Резко меняя тему, громко спросил Симион, забравшийся на своего призванного пони чуть пораньше того, как осчастливленный Реврил вскочил на коня. — Вы ещё успеете сгонять в Блестящую Рыбу и разучить самый похабный стишок для переделки в лучший любовный куплет из оды Лучей и Бутонов! А заодно, пожалуйста, — подъехал он ближе к бричке, — заскочите в Жемчужину и передайте мадам Тамм мои извинения за опустевшие на сегодня Конюшни, — отмазывая всех ливрейных, попросил круглолицый Симион, достав похожий на рог тяжёлый стеклянный предмет, светящийся изнутри. После особенного касания из вершины вырвалось пламя в виде розы с глазёнками, умилившими даже мужчин, чего уж говорить о пришедших в восторг женщинах. — Вперёд, Реврил, торите путь.

— Есть!..

(Иллюстрации к главе с 121 по 132)

Глава 13, планы и генпланы.

07 элесиаса, Год Безумных Драконов.

По прямой от цветочного до храма было немногим меньше, чем расстояние от храма до солидного замка Таэлдорн, где размещались суды, чиновники управы, стража и резиденция мэра. Градоправитель Корлин Браен не мог не заинтересоваться эксцентричным латандеритом и самолично выехал к Колыбели Чонти. Увы, так случилось, что он разминулся с Реврилом, сопровождавшим Симиона, пока его десяток воинов вместо слежки за порядком на несанкционированном массовом мероприятии усердно гнул извилины, сочиняя стишки.

Так что пони с "нетерпеливым и разочарованным" Симионом, отъезжая от высокого порога мэрии, быстро затерялся в оживлённом движении, по проулкам достигнув края квартала, где в Булочной Зорнфлэймс этот тучный челове полакомился на обед — дорогущим творожно-сметанным тортом со свежей клубникой, а потом из-под полы продал хозяину кучу мешков с ореховой мукой и сухофруктами да гору банок с маком и мёдом.

Поскольку переполненный Криммор, как в воздухе, нуждался в продовольствии, то следующим местом посещения гостя Криммора стал Дом Хандёзунна, специализирующегося на фруктах, овощах и корнеплодах. Затем Симион, успешно опережая и ловко скрываясь от порученцев и стражников, смиренно отведал жаркое с квашеной капустой в таверне Напиток Погонщика, где прямо-таки от сердца оторвал волшебную флягу бесконечного пива по классическому рецепту дварфов. Хозяин таверны под возгласы удовлетворённых посетителей, оценивших неразбавленное качество, был вынужден раскошелиться за неё на три тысячи золотых монет. Собственно, там же в кабинете Симион и провернул удачную сделку с несколькими купцами сразу, тот час же сбагрив покупающим вскладчину десятки тонн огурцов, помидоров, сладких перцев и прочих плодов, которые на целый месяц сохранят свежесть в плетёной таре из лоз.

Неподалёку от Напитка Погонщика располагался магазин трав и специй — Дом Дальних Горизонтов раскошелился на несколько тысяч золотых монет за пряности из Анаврока, чёрный перец, незабвенную лаврушку, тмин, кориандр и прочие приправы. Остатки уже снятых урожаев с ферм на ветвях Мирового Дерева Симион впарил в Окно Маэрли — ещё один магазинчик выпечки, знаменитый булочками с изюмом и курагой да тающими во рту медовыми коврижками. Впрочем, и здесь не привыкли измерять мёд в баррелях, но имели достаточно свободной наличности при отсутствии или дороговизне продукции у других поставщиков. Всё из-за бегства людей с сожжённых или вымороженных бешеными драконами полей и деревень на севере да вот уже три года длящейся на южных рубежах Амна войной с огрским магом Софиллизианом, при поддержке церкви Цирика собравшим армии кобольдов, гоблинов, гигантов холмов.

Чтобы набить себе цену, тучный человек в рясе священника появился и в Зубошипе Куриоса, где понабрал редких желёз, а взамен продал галлоны дистиллятов и ненужную кучу рогов, костей и шкур обитателей Анаврока, Мирового Дерева и Элементных Планов. Посетил юркий Симион и знаменитую Оружейную Ксорнавара, где аж три этажа отводилось под новое и поддержанное оружие и снаряжение. Хоть у владельца и водились крупные деньжата да имелись любопытные образцы зачарованных изделий, но он приобрёл всего пяток Сжигателей Иллюзий и Фонарей Сияния, десяток бурдючков жаждущего, а так же "новинку" — десяток стеклянных факелов-элементалей. Стеклянная латунь для изящной ножки да те миловидные элементальчики из каналов Брасса: просвечивают иллюзии, очищают воздух от запахов и звуков, предупреждают о нарушении охранного периметра и отправляют во врагов живые искры пламени. Дело было вечером, и посыльный из магазина отправился в Жемчужину с подарочным букетом теперь уже из семи факелов-элементалей и тремя Фонарями Сияния для размещения их над крыльцом парадного входа гостиницы и у двух её чёрных выходов в переулки — по пути скачущего нарочного кое-кто оказался очень удивлён, если не сказать поражён. Такая вот рекламная акция.

В магазинчике Мелгора Даасандера, специализирующимся на замках и сейфах, бойкий Симион реализовал тот же набор из факелов и фонарей, являющихся первой линией защиты от воров. Казалось бы, зачем ещё было с той же целью заглядывать в магазин Верных Зверей Фелнара? Всё элементарно — набережное расположение. Это защита животных и людей от звуков и запахов друг друга, а главное — продуцирующие огненных ос-элементитов миловидные элементали ещё до установки доказали свою высочайшую эффективность против крыс! Ведь в Кримморе были запрещены коты и собаки, поэтому матёрые грызуны даже днём нагло шастали по улицам города, а уж ночью лучше не падать пьяным в закоулке — загрызут и не подавятся, даже костей не останется.

Разумеется, невзрачный толстоватый путешественник на пони был только до мэрии. Шустрый человек просто не успел бы обскакать столько заведений за полдня. Блюдя относительную честность, Симион прекрасно осознавал, что таким поведением зарабатывает кличку Человек-Караван. При этом, "неумелой" утайкой открытия двери измерений посредством ювелирно сделанного ключа с бриллиантом Симион взвинчивал ставки в игре, провокационно нарываясь на команду профессиональных и снаряжённых охотников за головами и артефактами. Мэтр понимал, что представляет собой камень, брошенный в бурную реку вместо стоячего болота — поток мог поволочь его по дну на дальние дали от места падения в воду.

Так же Симион всюду, где бывал, демонстрировал разные вариации артефакта портативного отверстия. Сделанные в виде старинных браслетов из резной кости волшебные предметы он сбыл... Нет, не в специализирующимся на ящиках и ларцах Караване Карпентера, а совершил тайный бартер в мечте букиниста. В лавке Ролдскулла секретные полки ломились от волшебных свитков, томов, фолиантов и гримуаров, которых особо некому было сбывать из-за нетерпения к магам. Симиону пришлось ещё и приплатить пинтами разноцветных и невидимых чернил да ростовыми стопками чистых: листов белейшей бумаги, разлинованных тетрадей для писарей, клетчатых гроссбухов, качественных свитков для высших двеомеров, заклинательных журналов и книг — самый ходовой и нужный товар для заведения связей с "тщательно" скрывающимся представителем "супер"-секретной организации Волшебников в Рясах. Это разобщённое общество интересовало Симиона лишь в разрезе статистики. Эти заклинатели имели опосредованный доступ к трафику разномастных трактатов о магии и скопили достаточно примеров, чтобы убедиться в намеренном напускании тумана, свойственном всем практикам, а особенно поклонникам Леди Тайн, охраняющей колдовство от массового пользования и заставляющей буквально продираться через ворохи фраз и намёков для понимания сути того или иного двеомера — имевший псевдоним Симион на собственной шкуре познавал все эти правила с момента становления свободным...

Включая алмаз Звезда Сангалоо и подарки мадам Тамм, неуловимый Симион за час до астрономического заката свёл свой дебет с кредитом, благополучно и единолично решив, что в качестве торговой пошлины город уже возымел от него зрелище и не получит ни одной монетки, а ими он разжился в таком разнообразии, что потешило бы душу любого нумизмата — очарованные Симионом покупатели растрясли все свои кубышки и заначки до последнего медяка.

— Здравия, господин мэр, — устало и виновато улыбнулся Симион, без спросу входя в кабинет через волшебную дверь, открывшуюся на месте настоящей. — Я Симион Караванный. Простите, что без стука. Просто я подумал, что вы меня заждались уже.

— Приветствую, аколит Симион Караванный, — поднялся из-за заваленного бумагами стола смуглый калишит с заурядными усами и кудрями, прижатыми золотым ободом градоначальника, носившего ещё один волшебный знак отличия — поверх кожаного жилета возлежал филигранно сделанный коллар с эмблемой Криммора. Чёрная, как смоль, краска скрывала седину человека, разменявшего шестой десяток. — Не один я вас заждался. Сержант Реврил провёл бы вас от входа прямо сюда без всяких препонов, дождись вы его возвращения от моего секретаря, — хмуро упрекнул мэр, подавая руку. — Корлин Браен, — представился хозяин кабинета, чей взгляд мало уступал в проницательности и мудрости, а тело намного превосходило в стройности. Волшебство употреблённых им зелий ещё действовало.

— На всё свои причины, — улыбнулся Симион в янтарные глаза, не ожидавшие от пухлой ручонки равноценного рукопожатия. Хотя калишит никогда особо силу не развивал, вкладываясь в ловкость и реакцию, но всё равно ему стало обидно от того, как сильно он сдал к старости. — Будем знакомы. Позвольте я сперва прогоню Тени.

— Тени? — Глухо переспросил Корлин, ставший ещё более пасмурным от мыслей о том, каким боком к этой личной встрече в его кабинете священник хочет приплести организацию, фактически заправлявшую всем Амном.

Готовившийся к встрече мэр намеренно пошёл на риск самоуправства, отослав соглядатаев, частенько прятавшихся в потайных местах его официального кабинета и не единожды спасавших жизнь ставленника Теневых Воров. Сейчас Корлин понял, что поступил весьма предусмотрительно, когда побеспокоился о приватности.

— Прошу, — из поясной сумочки один за другим были извлечены две прозрачные и тяжёлые фигурные палки, в середине которых клубился огонь, словно живой. — Я приспособлю у входа, а вы, пожалуйста, вставьте в крепление между окон, — Симион демонстративно показал, как зажигать, и передал горящий факел с миловидными глазками. — О документированных функциях вам расскажет ваше кольцо опознавания, сэр Корлин. Сакральное предназначение всех распространяемых мной осветителей заключается в уничтожении Теневого Плетения богини Шар. Соответственно, иллюзии и теневая магия нетерильских шейдов Тултантара в их свете не действует принципиально. Для них зона когда-либо освещённого пространства подобна полю антимагии. Эту пару я подарю вам в счёт извинения за причинённые неудобства. Эти две пары настоятельно советую разместить на Вратах — я их предоставляю мэрии в счёт городской прописки бога Латандера, — заявил священник. И помолился богу.

— Сразу берёте быка за рога? — Невесело хмыкнул Корлин, скрипнув кожаной обивкой кресла и взяв на заметку странное отсутствие священного трепета у представителя церкви Латандера перед своим богом. Что атипично — то подозрительно.

Визитёр тоже присел на указанный ему жестом стул со спинкой и мягким сиденьем.

— А чего тянуть кота за хвост? — Моментом нашёлся Симион, лишь по лёгкому прищуру осознавший всю многозначность своего ответа. Он лукаво улыбнулся, глядя в лицо с острым подбородком, а не на подозрительно острое лезвие ножа для писем, который бывший вор уже вовсю мурыжил по замшелой привычке. Поведение священнослужителя ставило мэра в тупик.

— Мда-а-а, становится немного завидно пресвятому Орндеиру, которому служит такой хваткий помощник, как вы, почтенный Симион. Не каждый месяц мне приходится сталкиваться с превращением налоговых сборов в подарки, — сообразительный Корлин скопировал улыбку, прожигая взглядом, время от времени скашивающимся на глазастое пламя, в котором мнилось соглядатайство. Человек неуютно ощущал себя при полном отсутствии теней — даже стоявшая на столе градоначальника статуэтка богини Вокин ничего не отбрасывала.

— Прошу... В этом свитке перечень продуктов для оптовых заказов с доставкой сразу на склады. Сделки без контракта. Цену я буду выставлять на семь процентов ниже среднерыночной по Криммору за прошедшую декаду, — сказал необычный гость мэра, благодаря действию зелья, отметившего очередную возможность Симиона, на самом деле, лишь заявленную, поскольку сама концепция создания книги-каталога со срезом цен за отчётный период была придумана им всего три с лишним часа назад, но не являлась чем-то за гранью возможного — на свете каких только чудес не бывает! — А это рекламные брошюры факелов и фонарей для предзаказа, — произнёс он, рукой мага переправляя стопку цветных листков, откуда ни возьмись появившихся на ладони. — Все цены фиксированы, — ещё больше огорошил Симион правителя города прожжённых торговцев, готовых сбивать цену до посинения, во всех смыслах.

— Заманчиво, — осторожно протянул мэр, когда неторопливо изучил предложения. Миленькие факелы давали достаточно дневного света и тёплым летним вечером почти не производили жара, но эти глаза напротив... Легко могли убраться на магический диапазон их видимости. — А почему провизия не на контрактной основе, аколит Симион? — Задал толковый мэр справедливый вопрос, отодвинув все прочие. Планирование доходов и расходов — залог стабильного успеха. Актуальная для переполненного города тема поставок еды показалась Корлину наименее безобидной для начала беседы с необычайно необычным гостем, успевшим уже несколько раз поставить в тупик опытного человека, управлявшего Криммором не один десяток лет.

— Потому что эта помощь адресная: сегодня продовольственный кризис был у вас, а завтра он может разразиться в Калимпорте, — правдиво солгал Симион.

— Понятно. Спасибо вам, — благодарно кивнул градоначальник.

Вновь воцарилось молчание, длившееся, пока Корлин неторопливо чиркал конспект диалога.

— У меня есть встречное предложение к вашему богатому ордену Братства Великолепного Солнца, почтенный аколит Симион. Взгляните, пожалуйста, на карту Криммора, — он повёл рукой, одновременно нажав под столом на неприметную педаль, развернувшую полотно. — На востоке у Врат Аландора — зигзаг. У мэрии давно есть планы расширения города за счёт продления того отрезка стены на юго-восток с возведением башни сразу за трактом. Между ней и той угловой башней должны быть третьи Врата. Согласно имеющимся планам, тут предполагается разместить перевалочные склады для разгрузки улиц. Этот вариант генплана согласовали, остаётся открытым единственный вопрос — финансирования. Другие проекты буксуют из-за разногласий с использованием остающейся внутри периметра башни. В свете Вашей экспансии Город Караванов может продать это строение церкви Лорда Утра. Однако, как вы понимаете, аколит Симион, сперва должно замкнуть оборонный периметр и коммуникации, только потом начнётся разбор стен на соборный храм, дома и мощение новых улиц. Как вам такое предложение?

Заложив руки за спину, мэр важно замер у карты, терпеливо и с замиранием сердца ожидая ответа на животрепещущий вопрос меценатства, остро стоящий перед перенаселённым Криммором. Многоопытный и волевой градоначальник интуитивно не стал создавать излишнее давление на тучного собеседника, хотя в его мыслях крутился аргумент про текущую переполненность города и уступки, на которые могут пойти дворяне и Теневые Воры, так или иначе участвующие в управлении всем Амном — Корлин сам был выходцем из этой организации. А ещё мэр думал о том, что стройка решала проблему занятости избыточного населения. Вообще же много кому хотелось подоить священную корову самой богатой церкви на Фаэруне.

— Солар Нанаэль причастила две дюжины новых верующих, ещё несколько сотен готовы пройти обряды помазанья и пострига. В любом случае, нужно святилище с алтарём Латандера. Ваше предложение, сэр Корлин... — задумчиво проговорил Симион. — Церквям и населению предпочтителен просторный спальный район без грязи, смрада, какофонии, толкучки и грызунов. Вы согласны с этим? — Почтил он собеседника, хотя знал ответ и без вежливого озвучивания:

— Да, — кивнул Корлин, приподняв бровь в приглашении продолжить. Несущие Рассвет — кипучие поборники самовыражения, а тут о тишине...

— На западе холмы с источниками питьевой воды и загородными имениями. На востоке склады, кожевенные мастерские, загоны и скотобойни. На юге сразу под стенами променад, разгрузочные стоянки караванов и всего три холма до ям городской свалки и кладбища. Особо расти некуда, а очень хочется... Увы, простите, я вас разочарую отсутствием желания городить сущности без необходимости. Факелы-элементали комплексно решают вышеуказанные проблемы, при этом, не являясь пожароопасными. А нехватка жилого пространства... Упирается всего лишь в агитацию за возвращение к сельскохозяйственной деятельности да оптовые поставки слитков бронзы под отливку каркаса, листов закалённого стекла и клейкого герметика для клепания мансард. Орден в моём лице готов, как говорится, с пылу-жару — заказанный объём в течение оговорённого периода по фиксированной цене. Как вам такое предложение? — Вернул подачу Симион, перебирая чётки в пику ножичку.

— А я думал, все Несущие Рассвет — утописты. Выходит, досужие домыслы молвы, — завернул Корлин, откинувшийся на спинку рабочего кресла и оставивший нож в покое, сложив камень в бумагу. Лёгкая мигрень стала следствием напряжения мозгов.

— Мы все живём между небом и землёй, — философски заметил Симион, смиренно ожидая, когда в кудрявой голове прокрутятся извилистые шестерни.

— Метко сказано, — с напускной лёгкостью отметил мэр, насобачившийся в дипломатии и контроле лица. И повесил вопрос: — У вас есть ещё предложения?..

— В Межконфессиональном Алтарном Холле я Принесу Рассвет — водружу и освящу поутру статую Латандера. Я уже подбил клинья к Жемчужине, на чердаке самой высокой башни к утру будет солнечное святилище, — известил Симион, умолчав о сотканном и наконец-то заколдованном ковре-телепорте, который представлял собой мобильный круг телепортации. Применённый на изделие простенький двеомер малой телепортации вместо десятков футов переместит стоящих на ковре в пределах города, а дверь измерений — для точных экстрапланарных переходов. Собственно, двеомер подобного перехода, согласно замыслам Симиона, будет вести из дворика или холла Жемчужины на макушку избранной башни.

— Так же сообщаю, сэр Корлин, что в течение месяца в Жемчужине в качестве сервиса для богатых постояльцев я постараюсь организовать банк Вокин с её святилищем, ювелирный магазин с амулетами и контору ТриП по доставке персон, посылок, посланий в пределах города и Фаэруна. Предлагаю единственным отчислением с этих трёх предприятий — по факелу-элементалю в конце каждой календарной декады. За десять лет выплат получится тысяча восемьдесят штук — это взносы сразу за целый век. С учётом грядущего месяца ажиотажного спроса на них в клубах и прочих заведениях Криммор в обозримые сроки вылечит существенную часть своих извечных недугов. Как видите, орден печётся о всеобщем благополучии — в этом вопросе торг неуместен. Вы согласны, сэр Корлин?

— Согласен с безупречностью вашей логики, — криво ухмыльнулся потребитель зелий повышения интеллекта и расположения собеседников. — Есть ли что-то ещё, стоящее озвучивания, аколит Симион?

— Предпочитаю не держать все яйца в одной корзине, сэр Корлин. Всему своё время, — поосторожничал Симион

Ещё сохранялась высокая доля неопределённости относительно решения гроссмейстера Орндеира об открытии местной ячейки Братства Великолепного Солнца. Отдельно или в дополнение к храму? Военизированной структуре всё-таки требовалось много места для тренировок своих братьев, а храму — для размещения прихожан на разного рода обряды и богослужения. В стеснённых условиях Города Караванов приходится выбирать. Впрочем, Симион предсказывал решение в свою пользу — терзаемому врагами и монстрами краю требуются дюжие бойцы. Аколит не собирался посягать, тем более, узурпировать право гроссмейстера, однако могущественный помощник мог предоставить готовое решение, отвечающее букве и духу орденского устава.

— В Кримморе поступают иначе: клади всё или плати дважды, — веско заметил мэр, руководствуясь законом вагоновожатых, одновременно не перевозящих вещи двух купцов. Корлин хотел иметь полное представление о том, чего хотел орден и церковь Латандера в лице бойкого их представителя, оснащённого по высшему разряду — аж завидно до нестерпимого желания нарушить негласное правило и ограбить прямо здесь и сейчас.

— Дело в том, что архитектурные проекты для храма и орденской базы существенно различаются. Его Высокопреосвященство Дэлегот Орндеир только завтра прибудет оценить потенциал Криммора в качестве комтура.

— Пара дюжин, — мэр города вклинился в речь, — одновременно размещаемых в храме или командорстве. С учётом статуи и святилища разрешается дополнительно к ним иметь либо храм, либо орден, — категорично отрезал Корлин. — Без них разрешено возвести собор с орденским крылом. За чертой Криммора.

— Лимит даже с учётом ярых северных драконов и южной войны, развязанной Софиллизианом и его закадычным дружбаном Сюрвисниа? — Не поверил Симион, потративший множество свитков из Школы Прорицания, чтобы выяснить о ключевых событиях, происходящих в Амне и вокруг него.

— Тогда будет нечестно перед церквями официально признанных в Амне религий. У караванов в достатке охраны, город и без того переполнен авантюристами всех мастей, — с властными нотками пояснил мэр, начавший волноваться о секретаре и помощниках, слишком долго не заглядывающих в его кабинет. Он просто не слышал, как кто-то подходил с новостями, но близь двери соображал, что ожидаемая встреча уже в разгаре, и не смел мешать. — Вот если вложитесь в перестройку периметра или достройку набережной с причалами на западной окраине — тогда разговор особый.

— Но проживать рядом или в городе запрета нет? — Уточнил Симион.

Пухлый начисто проигнорировал замануху и стойко выдержал взгляд. С кем другим могла прокатить подобная стратегия ведения переговоров, но представитель братства видел собеседника насквозь и отказывался плясать под чужую дудку. Симион предвидел, что, если начнёт столь масштабный строительный проект, то не мытьём, так катаньем Латандер вынудит его продолжать сие дело до скончания века — это противоречило планам маниакально свободолюбивого мэтра Лариата. Он уже, так сказать, переболел строительным бумом — был вполне удовлетворён творчеством в коре Мирового Дерева. Криммор невероятно богат — это Симион намеревался доить его, не просто покровительствуя банковскому дому богини торговли Вокин, а являясь соучредителем местного отделения, совладельцем и самым крупным частным вкладчиком. Быть настоящим и преуспевающим банкиром во многих случаях предпочтительней роли церковнослужителя. Богатство не являлось самоцелью, но престиж и доступ к широкому спектру земных удовольствий...

— Как говорится, в тесноте да не в обиде... — глубокомысленно заметил досадующий переговорщик, догадавшийся о провале, но не уяснивший сути своего промаха. — На общих основаниях — пожалуйста, — скупо улыбнулся мэр.

В расчёте затянуть время, он кратко сослался на целый пласт законов по налогообложению и регулированию численности церковных и воинских формирований на территории Криммора. Волевой и эрудированный Корлин точно знал, что завести в своём городе латендеритов будет весьма полезно и выгодно, поскольку приверженцы Лорда Утра считают своим священным долгом борьбу с нежитью, нечистью и чудовищами по всей округе — на безвозмездной основе. Однако мэр Города Караванов не рассчитал норов и таланты взнуздываемого представителя. Ещё Корлин пока смутно представлял, как высокопоставленные представители других конфессий среагируют на появление во втором по значимости метрополисе Амна служителей божественного Лорда Утра. Но напасти уже начались — религиозные волнения, как мэру доложили, покамест, в виде матерных склок и кровавых драк за доступ к запруженному толпой храму всех богов. Вскоре следует ожидать всплеска активности подпольных культов — та ещё головная боль для градоначальника и его управы. И это лишь капля в море чужих интересов, скрещивающихся в Городе Караванов и побеспокоенных эмиссаром Латандера, с лёгкой руки которого город этим днём захлестнула — волна куплетов.

— Великолепно! — Вдохновенно воскликнул Симион, сбивая Корлина с толку. — Теперь больше нет дилеммы. Возможно, вам знакомо явление нимба или светящегося кольца вокруг луны и солнца? На более древнем языке, всё ещё живущим на страницах учёных книг, название этому явлению — гало. "Sun" в переводе Солнце, а созвучный префикс "San-" на другом языке переводится от слова святой, от которого пошло "сановник" супротив "чиновнику". Хотя название магазина Сангалоо Прекрасных Цветов пишется иначе, но оно созвучно Солнечному Гало. Я очень прошу вас, сэр Корлин, поспособствовать в трёхдневный срок оформить для Балковиана Сангалоо покупку двух соседних с юга зданий и переезда оттуда нынешних обитателей. На этом месте будет округлая башня Солнечного Гало Прекрасных Цветов. Десять футов цокольный этаж, следующий в двадцать четыре фута, дюжина по двенадцать и маковка купола — получится второе по высоте здание Криммора. До седьмого этажа возвысится каркас в виде застеклённой пчелиной соты — опоясывающих оранжерей цветочного хозяйства Ванковиана. Как раз будет продемонстрирована технология для мансард. Собственно, сэр Корлин, я прошу вас не распространяться пока об этой идее и помочь завтра выкупить крышу крупного здания с запада от цветочного, иначе найдётся кто-нибудь ушлый и по дешёвке скупит всё "поднебесье", создав домовладельцам лишние проблемы. Возведение башни Солнечного Гало Прекрасных Цветов состоится в полдень двенадцатого элесиаса, для чего на час потребуется перекрыть Врата Аландор и сотню ярдов перед ними. Старые здания будут буквально расплавлены солнечным лучом и равномерно зальют собой участок сразу после въезда. Качество этого покрытия гарантировано тем, что для высокой башни потребуется мощный и крепкий фундамент, — тараторил священнослужитель. Его слова надёжно оседали в памяти градоправителя.

— Э-эм... Вот прямо так р-раз — и появится готовая башня? — Скептически вскинул бровь смуглый человек с многолетним стажем мэра метрополиса, куда стекались слухи даже с соседнего материка. Якшающихся с магами тут не любили.

Он подозрительно уставился перед собой, будучи вместо иллюзии погружённым в сакральное видение городского участка у Врат Аландора. Серый гранит мостовой искрился зёрнами непонятных вкраплений и блестел сеточкой бронзовых прожилок, подобно лиственным, стекающихся в единое русло у порога сверкающей металлической башни, одетой в шестигранную юбку из удивительно прозрачного и прочного стекла, за которым в фигурных и разукрашенных горшках росли травы и кустарники с восхитительными цветами, по большей части, чудесно светящимися в ночи. Диаметр башни в шестьдесят футов и ещё двадцать на вписанную в правильный шестиугольник окружность — впритык к соседним зданиям и у городской стены двоим едва получится разминуться. На первом этаже справа вдоль бронзовой стены протянулся прилавок с парфюмом и иже с ним, слева же напротив городской стены — с букетами и горшочками привычных и экзотичных комнатных растений, прекрасно различимых с улицы через стеклянную стену-витрину. В нескольких ярдах от впечатляющих створок дверей из фигурного закалённого стекла в металлической раме с двумя непохожими друг на друга ажурными плетениями-держателями пылала непроглядная завеса огня северного входа в орденскую башню, имевшую основным второй выход на юге. Витражные арочные окна мягко светились, создавая интересную игру цвета и света снаружи и внутри высокого холла с зеркально отполированными бронзовыми стенами, казавшимися отлитыми из чистого золота. Посреди башни меж четырёх ориентированных по сторонам света металлических столбов в любовном танце скручивались две спиральные лестницы из стекла на бронзовом каркасе. Обе овивали десятифутовый в диаметре луч, служащий лифтом благоверных и падающий прямо от купола-маковки, над остриём которого вечно пылал святостью шар солнечного света, эдакая миниатюрная копия светила, чтобы разорить горожан на плотных шторах.

— Голый каркас. Сборка и отделка продлятся декаду-полторы, — спокойно ответил Симион, всё-таки не ставший упоминать город Брасс, где полно именно отлитых зданий, правда, в основном из латуни, хотя бронза более прочный сплав меди. Оттуда же взята идея теплиц на крышах, только там наоборот — они выполняют роль холодильников для зелени ради создания комфортной атмосферы пребывания людей посреди господства огненной стихии. Зато Симион отразил в видении этапы сборки каркаса бронзовой юбки с обшивкой стеклом. — Орден наймёт местных умельцев, которые после сдачи мансарды получат право первоочерёдного выкупа сварочных прутьев. А вот на маленький дом будет явлена молитва Чуда реконструкции для воплощения мечты Ванковиана об отдельно стоящем жилье и парфюмерных лабораториях.

— Мда-а-а, как долго и тщательно вы готовились к покорению Криммора, — с восхищением признал Корлин, не догадываясь, что даже декады не прошло. — До меня доходили слухи об активизации и экспансии церкви Латандера, но самому оказаться мишенью... — дипломатичный человек криво ухмыльнулся о чём-то своём.

Как-то само собой воцарилось неловкое молчание. Несколько раз скрипнуло писчее перо, повинуясь мыслям владельца этого волшебного предмета, имевшего большее доверие, чем всякие писари-стенографисты, обычно присутствующие на сложных переговорах. Корлина раздражали человекоподобные глаза у факельного пламени, он сразу заподозрил в них шпионов и вознамерился сбагрить их на нижние этажи с клетками для преступников. Симион смиренно сидел, метрономом перебирая чётки, хитро скрученные для того, чтобы не сильно стучать бусинами, а также исподволь изучая все артефакты, до которых мог дотянуться в радиусе тридцати футов.

Больше побрякушек могущественного индивидуума в гостях у власть имущего занимал один из бюрократов, угодивших в поле его тайной досягаемости. Доппельгангер! Существо, чьей натуральной способностью была смена формы. В некоторых бестиариях утверждалось, что они крадут души тех, в кого превращаются, чтобы завладеть не только телом, но и всей памятью жертв. Быстро соображавший Симион незамедлительно и незаметно поместил в голову доппельгангера навязчивое желание узнать подробности беседы в кабинете мэра, чтобы удалить его от свидетелей телепортации прямо к хватким лианам одной из ловушек средь ветвей Мирового Дерева. Такой образчик для изучения нельзя упускать, заодно в Кримморе станет меньше на одного паразита, думающего заполучить алмазный ключик "всех дверей" — обломится.

— Допустим, все карты сданы, — тяжело выдохнул градоправитель, прервав несколько минут затянувшейся тишины и сменив тон. — Остался прикуп, — сдался Корлин, применив игровой термин для переноса значения со "взятки".

— Прикуп всегда рубашкой кверху, — тепло-тепло так улыбнулся Симион, смиренно тренируясь в приторности ямочек на пухлых щёчках. Глазами он не улыбался. — Свет надежды негасим...

— Бросьте эти ваши увёртки! Я человек конкретики.

Постепенно усиливающаяся мигрень начала выдавливать на язык калишита скверные слова, в ином разговоре уже давно прорвавшиеся бы наружу. Волевой Браен крепко держал бразды правления не только городом, но и собой. И у него действительно не имелось особой зависти к гроссмейстеру ордена, куда входил Симион, поскольку у Корлина имелся свой специальный помощник с блестящими алхимическими талантами по индивидуальной подборке и готовке зелий да рациона питания. Не каждый властитель мог обладать подобными благами. Отличалась и подборка амулетов мэра, увы, не рассчитанных на встречу с кем-то уровня архимага. В сейфе имелось кое-что интересное, преодолеть магию чего Симион сходу не взялся бы, однако, эта вещь не сочеталась с другими артефактами — знакомая ситуация!

— Личное, — опередил Симион, пока собеседник производил вдох и фантазии. — Время, — завладел он вниманием собеседника. — На этом посту вы лишены личного времени, Корлин Браен. Одинокий соловей в золотой клетке, вкусивший наркотик власти и не способный с ним расстаться. Разучившийся мечтать прагматик...

— Оставьте свои проповеди для толпы, аколит, — жёстко перебил молодящийся старик. — Достаньте лично мне магический шар со всепроникающим истинным зрением, на этом сочтёмся, — потребовал Корлин. У него имелась пара артефактов, однако лишь маг был способен их подружить, распространив действие монокля на изображение в хрустальном кристалле ясновидения. Симион не понял и не стремился понять всех причин, почему эту просьбу Браен не адресовал кому-нибудь ещё.

— Без обиняков, братец, но этого шила в мешке не утаить, — позволил себе гость. — Не то, что личного — на жизнь времени останется менее года, — припугнул Симион. — Простите, что рублю правду-матку, — уважил он человека, в три с лишним раза более старшего толстой личины аколита, гримирующегося под тридцатилетнего. — Учтите, что после нашей сделки вы понадобитесь ордену на своём посту все последующие десять лет, что будет происходить капитальное врастание Братства в город.

— Я ценю вашу прямоту, — выдохнул смуглый человек, на полминуты закрывший глаза и помассировавший виски, как обычно делал при появлении болезненных симптомов переутомления. Бледно-каштановый иероглиф татуировки терялся на смуглой коже, слабо помогая от мигрени, но спасая от чтения поверхностных мыслей и предупреждая о попытках применить ментально-телепатическое воздействие.

— Но не время, — Симион продолжил наводить резкость. Обстоятельный подход помог ему обойти некоторые защиты Корлина: друид считывал телесные реакции — маг конкретизировал их.

Полномочный представитель ордена не собирался входить в положение мэрии относительно контрабанды волшебных изделий, процветающей вместе с ковеном тэйцев, когда опальны местные Волшебники в Рясах, а жрецы представленных церквей молятся "спустя рукава", как думал про них мэр. Заодно Симион накорню зарубил желание Корлина позвать-таки помощника, чтобы подал вина и закусок либо заморского кофе с какао и пряностями. Своей тайной досягаемостью фальшивый священник успешно вводил дотошных служащих в священный трепет, отваживая от дверей в кабинет шефа.

— Не хочу пикироваться, но я ценю вашу благожелательность и понимаю желание знать о зарплате. Готов здесь и сейчас вручить вам прикуп, как вы выразились, однако он потребует от вас немедленного решения о потере статус-кво. Сохранение нейтральности нивелирует всю ценность прикупа лично для вас, возвращение супружеского счастья явно и однозначно сблизит ваши позиции с братством, а взращивание из приёмного подростка преемника наоборот отдалит. Большего не скажу... Помните первый поцелуй? Секс? Убийство?.. Великую силу первого впечатления нельзя портить, сэр Корлин.

— А ваша личная выгода? В чём она? — Осенило несгибаемого старика, вместе со смертью вспомнившего свою первую наживу.

— Неверующий в бескорыстность? — Сощурился полнолицый. — Моя выгода давно удовлетворена богом и вас не касается, — приторно улыбнулся фальшивый священнослужитель. — А для ордена это рекрутинг и закалка братьев. Глупо игнорировать караванный центр Фаэруна, но вряд ли будет одобрено что-либо крупное, пока в Амне заправляют Теневые Воры и ворами погоняются, — выдал шутку Симион. И встал: — Извините, мне пора закруглиться, сэр Корлин Браен.

— Разве вы не возьмёте с меня никаких клятвенных слов или обещаний, аколит Симион Караванный? — Вскинул бровь старый и высыхающий человек, поднявшийся не без ломоты в суставах. Эликсиры молодости и долголетия были вожделенны слишком многими, чтобы осчастливить Корлина, как он того желал бы.

— Слова лишь сотрясают воздух — судят по делам, — выкрутился мнимый проповедник, ожидавший менее сложной беседы и не собиравшийся в такого рода переговорах оказывать магическое воздействие с целью склонить к нужным решениям. В недостойном нет чести и славы, и страдает репутация. — Я выполнил свою задачу по подготовке почвы для ваших переговоров с Его Высокопреосвященством Дэлеготом Орндеиром, гроссмейстером Братства Великолепного Солнца. Свет надежды негасим! — Возвестил Симион, выставив длань для целования.

— Пусть всегда будет новый Рассвет, — не выходя из-за стола, Корлин пожелал проваливать из его кабинета. Он умел быть хитрым. Он привык к авторитарности. Он есть закон Криммора. Он понимал разницу между небом и землёй. Он помнил Смутное Время. Он почитал не Латандера.

— Как хотите, сэр, а мне ни к чему прояснять разум — это испортит свидание с мадам, — оставляя последнее слово за собой, с предвкушением улыбнулся толстячок, отчего у мэра задёргалась сеточка морщин у правого глаза.

(Иллюстрация к главе 133)

Глава 14, похоть и тщеславие.

07 элесиаса, Год Безумных Драконов.

— Приветствую, Симион. Вы всегда входите к дамам без стука? — Не растерявшись, первой промурлыкала сногсшибательная красавица, в свои глубоко за пятьдесят заново расцветшая привлекательной и желанной женщиной, благодаря тратам баснословных сумм на уход за телом.

Дама с внешним видом молодки под тридцать. Полные алые губы, эльфийский размер серых глаз, чем-то йодисто-рыжим и блестящим подведённые брови и ресницы, серьги с крупными бриллиантовыми сосульками, отражающий истинное настроение ободок с пирамидками-шипами белого золота, соблазнительно стройная и в нужных местах сексапильно округлая фигура в обтяжке шоколадной кожей и прозрачным платьем из разновидности переливчатой органзы цвета пламени. Факельный намёк был понят и мастерски воплощён в куртуазно-эротичном наряде.

— Приветствую, мадам Алистимра, — с маслянисто-виноватой улыбкой поклонился вошедший через волшебную дверь в косяке настоящей. — Только к небесным красавицам, заждавшимся моей тучной особы.

— Ах, — плутоватая колдунья легко пробежалась босиком по пушистому ковру из рыжей шкуры полосатого тигра впечатляющих размеров. — Позвольте мне поухаживать за притомившейся тучкой, — проворковала женщина ласковым голоском канарейки, благодаря нескольким заклятьям прорицания, малость угождая посетителю.

— Мне будет приятно, — согласился Симион, заплативший предостаточно, чтобы его обслужила сама владелица гостиницы Жемчужина в апартаментах с лучшей панорамой. Между прочим, как и мэр, вышла из недр организации Теневых Воров, тихой сапой подмявших по себя весь Амн.

Мужчина приподнял ногу, позволяя женщине снять его сандалии. Приятно, но Симион не был любителем глядеть на унижения у своих ног, потому поднял взгляд и полюбовался на роскошную обстановку в холодных тонах синего и фиолетового с вкраплениями зелёного при огненных акцентах на полу, подсвечниках и факелом-розой над столом с чисто белым фарфором на золотой скатёрке. Кровать с зашторенным балдахином стояла у скошенного потолка-крыши. Эльфийские стеклянные лампадки с алмазными вкраплениями распространяли аромат лимонно-апельсиновых благовоний и радужные блики пламени, колыхающегося вместе с искрящимися занавесями под цвет звёздного купола ночного неба, на самом деле сейчас завуалированного дымом из сотен печных труб Криммора. Крики чаек и городской шум ни днём, ни ночью не могли пробиться сквозь чарующе нежные звуки волшебной арфы с древесным станом в виде вдохновенного ангела в струящемся золоте робы. Высокое стрельчатое окно было обращено на северо-запад, показывая чудесную поздно-вечернюю панораму на горы и реку с усадьбами. На юг и справа от прихожей с винтовой лестницей выходила комната, превращённая в ванную, имевшую дверь в спаленку слуг или охраны. От внимательного взгляда не укрылась лёгкость снятия гобеленовой драпировки стен и ажурность резной мебели из лёгкой морёной сосны, привносящей толику хвойного аромата. Ковры, гобелены, шкуры трофейных животных и мебель — использованные в Жемчужине приёмы декорации неприглядных стен, пола и потолка пришлись очень кстати для дизайнера комфортных и функциональных интерьеров орденской башни из неуютного металла и стекла родом из Плана Огня. Но все эти изыски покамест лишь отложились в памяти — всё внимание даме.

— Прошу, это колечко приятной помывки освежит вас после долгого дня в городе, — с томной улыбкой мадам сняла с мизинца простое деревянное колечко, изготовленное по знакомому рецепту знакомым друидом из знакомой деревни. От полусотни зарядов осталось девятнадцать.

— Безусловно, — весело улыбнулся Симион, тоже с хитринкой в глазах.

Мелкий водный элементаль с толикой жидкого мыла менее чем за минуту ополоснул тучную фигуру, чуть взбодрив массажем и подарив лесную свежесть. Заодно почистилась пропылённая и пропахшая одежда, после работы магии оставшаяся сухой и выглаженной.

Алистимра думала, что набивает себе цену, обламывая ожидания баснословно богатого латандерита на купание вместе с ней в ванной, пузырящейся, подсвеченной, ароматизированной. Разумеется, от неё не укрылось использование молодым мужчиной старящего грима, что добавило ей игривого настроения, когда хозяйка Жемчужины ласково оглаживала по шее и плечам волшебным образом омываемого гостя. Не было урчания во внушительном брюхе, просто многоопытной мадам хватило одного пойманного ею взгляда въезжающего к ней постояльца на щедро накрытый стол и вазу диковинных плодов, представленных в единственном экземпляре:

— Пожалуйста, Симион, прошу вас отведать вместе со мной маринованных устриц, печёных улиток и морских огурцов, — перечислила она три перемены блюд под колпаками. — Я взяла на себя смелость составить меню и организовать ужин прямо у вас в апартаментах. Надеюсь, вы готовы отведать экзотики?.. — Вившаяся вокруг жирного мужчины стройная женщина с лукавой улыбкой легонько провела от виска по скуле до уголка рта помолодевшего лица Симиона, заодно показав ему, что подаренный им утром дорогой бриллиант занял центральное место на её ухоженной кисти и уже израсходовал суточный заряд вложенной в него магии.

— Буду рад поужинать в вашем обществе, прекрасная Алистимра, — без морщинок у глаз молодец несколько оробел перед умудрённой женщиной, в матери ему годящейся.

— Ах, надеюсь, мои вкусы вы сочтёте столь же совершенными, — кокетливо улыбнулась мадам Тамм, находящая забавным разгадывание загадки удивительно щедрого и молодого латандерита, по поводу которого с ней уже состоялся один малоприятный разговор. — Прошу, присаживайтесь, любезный Симион, — ухаживая, владелица Жемчужины лично отодвинула изящный стул с обивкой глубоко-синим бархатом, вышитым семи-лучевыми звёздами золотой нитью.

Подчёркивая, что их первая встреча не есть свидание в привычном понимании, второе место было накрыто у соседней стороны столешницы, а не напротив, как обычно бывает в случаях, предусматривающих постельные утехи.

Никаких служанок или колдовских лакеев. Струнный ангелочек заиграл что-то медитативно-возвышенное, не входящее в романтический репертуар. Как оно обычно бывает, застольная беседа закрутилась о погоде Криммора в разные сезоны.

Едва изящная женская ручка подняла перед Симионом полусферу зеркально отполированного серебра, как мужчину обдал тонкий аромат изысканного кушанья, приготовленного в присоседившемся к гостинице ресторане чисто для постояльцев Жемчужины и приглашённых ими гостей. Маринованные устрицы подавались в перламутровых раковинах с подливой из винного аперитива и листа базилика для цветового и вкусового контраста — выпивались на раз. Улиток на самом деле сварили в закрытом глиняном горшочке вместе с натёртыми овощами и оливковым маслом; раковины прокипятили и туда же обратно засунули готовых улиток (которых пристало есть последним нищим — тонкий намёк на жирные обстоятельства); жиденькое овощное пюре смешали с панировочными сухарями и разложили по хрустящим хлебным корзиночкам в виде завитушек, украшенных в центре ягодками карликового капского крыжовника. Сладковатые ягоды с привкусом винограда имели нежно-жёлтый цвет и приятно сочетались с солоновато-перчёной тональностью овощной смеси. Всё это красиво выложили вместе со свежей зеленью, предоставив богатый выбор соусов. Морские огурцы представляли собой мясистых моллюсков, водящихся на морском дне. Трепангов отваривали в течение трёх с половиной часов, затем нарезали соломкой и смешали с обжаренными грибами, сладким перцем, помидорами, мелко нарубленной зеленью и луком. Получившееся рагу, словно жемчугом, украсили глазированными каперсами. На десерт Симион съел мангустин, белая мякоть которого напоминала апельсин с кисло-сладким вкусом, не поддающимся словесному описанию. Загадочно и одновременно кокетливо улыбавшаяся Алистимра удовлетворилась пальчиковым бананом, томно съеденным.

— Превосходный ужин, незабвенная Алистимра, — довольный и сытый Симион грузно поднялся. — Позвольте вас отблагодарить... — улыбнулся молодой мужчина и полез в свою примечательную поясную сумочку.

— Ах, баловник, — элегантно встала дама, знавшая обычаи множества народов и предпочитавшая не замечать неучтивости неотёсанных чурбанов и невежд.

Он знал, что она приготовилась. Она догадывалась, что он подарит.

Огненная медь цепочкой замысловатого плетения и сетчатой корзиночкой в виде бутона с подвесным кольцом у основания и мелкими бриллиантами по кругу чаши — внутри жемчуг. Алистимра всё-таки не удержалась и ахнула, расширив глаза и прикрыв рот ладошкой, когда магия двеомера идентификации поведала женщине о волшебных свойствах амулета Жемчужных Альтернатив, воссозданного из нетерезского образца. Каждый перл представлял собой заряд двеомера Альтер, имеющего силу на несколько часов скинуть возраст вплоть до момента полового созревания, сделать получеловеком с ангельской второй половинкой или превратить полукровку в одного из двух полноценных представителей расы — не говоря уже о косметических изменениях внешнего облика. После пополнения корзиночки жемчужинами достаточно погрузить её в зелье лечения средних ран или мощнее, чтобы после нескольких минут впитывания энергий получились более сильные перлы для личного пользования или передачи сторонним персонам с условием применения в течение нескольких часов, пока магия не угасла.

— Пожалуйста, великолепная Алистимра, не сочтите за оскорбление, — Симион нежно тронул за плечо женщину, у которой прорвались на лицо эмоции обиды за неоценённый макияж и втёртые масла упругости и бархатистости, отчасти воспроизводящие эффект двеомера из второго арканного круга, между прочим, с недавних пор уже доступного плутоватой колдунье, способной усилить и продлить действие перла до дюжины часов кряду вместо порога в четыре.

— Ах, милый мальчик... Кто посмел без спросу выставить меня на торги? — Сексапильная дама прильнула к толстячку одного с ней роста и жарко прошептала в ухо совсем не эротичный вопрос, страстно пленив мочку губами.

Симион в который раз убедился в непостижимости женской логики — ничего не предвещало подобного вопроса.

— Я лишь хотел сделать ночи приятными для обоих, — несмело ответил Симион, покраснев, но не упустив шанса облапить подтянутую попку.

— Какой похотливый врунишка, — промурлыкала мадам Тамм, умудрившись элегантно переметнуться к другому боку, пощекотав мужские губы своим язычком. — Подрасти сперва, — канареечным голоском обронила хозяйка заведения, изящно вывернувшись из объятий. Она умела быть властной и жёсткой, но была польщена великолепными подарками и горда своими слугами из Конюшни, чтобы сейчас являть собой неукротимую пай-девочку, мило забавлявшуюся с пузатым юношей, ублажать которого в постели ей не позволяла гордость и обида за оскорбительное выставление перед всем городом какой-то дорогой потаскушкой.

— Как угодно, — томно выдохнул толстячок, увиваясь за вожделенной красоткой.

— Ах-хах, ещё и за мой счёт? — Лукаво улыбнулась пылающая женщина, позвенев цепочкой подарка из-за высокой спинки кресла, укрытого львиной шкурой, оскаленной мордой уперевшейся в возбуждающий бюст Алистимры.

— Фантазии друг друга, — вымолвил краснеющий Симион, слегка пьяный и жаждущий женского стриптиза под музыку с последующими постельными утехами.

— Ай-яй-яй, шалунишка, даже не мечтай о Жемчужине, — говоря нежным голоском и грозя пальчиком. Сделанные предсказания однозначно говорили о великой вероятности смены владельца заведения, чего Алистимра ну никак не хотела.

Мило улыбаясь, она играючи двигалась львицей, защищавшей детёныша от льва, готового соблазниться её хвостом вместо трапезы. Увы, волшебные ароматы и афродизиаки не возымели должного эффекта. Симион смирил похоть, молитвенно сложив ладони и на три удара сердца прикрыв глаза. Следуя пожеланию волнительной красавицы, молодой мужчина изменился в выражении лица и заговорил по-взрослому, беря кобылицу единорога за её витой рожок:

— Патриарх Тарундара Олехма из великого аббатства Золотых Шпилей Вокин в Аскатла — вашего поколения, мадам. Стареющий человек задумался о подготовке ритуала Подсчёта Монет. Сёстры-жрицы ранга Сверхзолото, известные как Пять Фурий, ведут тихую и порочную борьбу за преемственность поста высшего главы церкви Вокин на Фаэруне. В то же время Латандер наращивает паству, что требует качественного снабжения и грамотных финансовых управителей вместо утопистов и транжир богатых пожертвований. Солнечная Жемчужина Купца станет мостиком и залогом Союза на земле и небесах. Алистимре Тамм будет предоставлен монетарный и товарный капитал для взращивания казны Братства Великолепного Солнца и поддержки выгодной Алистимре Тамм "фурии" в качестве преемницы патриарха. По результатам семилетнего труда наградное сакральное зелье молодости подарит Алистимре Тамм перерождение, вдвое сократив телесный возраст и вдвое продлив естественный срок жизни с возможностью благополучно зачать от любимого мужа и родить ему мальчика и девочку.

— Как мило... — сглотнув, протянула женщина, томное лицо которой приобрело хищный прищур и жёсткую линию губ. Игры и немощь богов пятнадцатилетней давности ещё были свежи в её памяти. — А муж, надо полагать...

— О, я всего лишь Караванный и хочу останавливаться в ваших самых роскошных покоях, вкушать изысканные яства, наслаждаться эротичными танцами разных народов мира и удовлетворять похотливые фантазии с опытными мастерицами, — мягко улыбнулся Симион, покраснев ямочками на щеках. Он не привык обсуждать подобные щекотливые темы, но уж больно хотелось секса.

— Ах, всего лишь... — с приотрной сладостью пропела Алистимра, выпорхнув из-за кресла и вновь страстно прижавшись к толстому боку, обняв согнутую руку Симиона. Она настроилась на определённое поведение и не собиралась выходить из образа. — Говорят, утро вечера мудренее... — с жаром прошептала она в ухо, не готовая уступать здесь и сейчас, но покормившая завтраком. Уж сколько отшила ухажёров, задаривающих её всяческими подарками. И, чего греха таить, немного ревновала и обижалась за то, что все живые и прекрасные цветы Сангалоо отправились не в Жемчужину. Кому как не Алистимре было знать, что в подобных делах нельзя сразу сдаваться — важно потомить. Для первой ночи сгодиться и Риве — ждёт уж.

— Великолепное понимание сути испытания, мадам Тамм, — смиренно ответил Симион, теперича полностью контролируя своё дыхание, сердцебиение и лицо. Даже эмоции взнуздав, хотя чего это стоило! — На месте блуда я бы не смог организовать жемчужное святилище Латандера, осиянное самим Его Высокопреосвященством Дэлеготом Орндеиром. К слову, гроссмейстер Братства Великолепного Солнца ступит на ковёр спозаранку...

— Чемпион своего бога... — переигрывая с трепетом, пролепетала женщина, постигшая озарение и эмоционально оценившая провёрнутую интригу, коими "славился" Латандер, как покровитель молодых аристократов.

Алистимра неожиданно для себя воспылала страстью здесь и сейчас возлечь с обаятельным толстячком, которого перл обратит в рельефного мужика да с усищами для щекотания её устрицы? Как бы не так! Да, не каждый день удаётся захомутать любимчика бога, а тут он сам ластится! Ластился...

Престарелая и успешно молодящаяся мадам пробовала на вкус и герцогов, и пашей, и принцев, и магнатов — череда сильных людей мира сего пресытила её к концу полувека. Тамм была и оставалась завидной мадам, которая нынче дразнила мужчин в своё удовольствие. Имея солидное положение и достаток, она могла позволить себе капризничать и привередничать, наслаждаясь жизнью между или во время трат сил на поддержание достигнутого. Алистимра не могла не признать высокую ценность амулета Жемчужных Альтернатив не только для возрождения остроты собственных ощущений, но и для перерождения, скажем, заплесневевших отношений старых супружеских пар — это золотое дно! Впечатляющая плата требовала соответствующего уровня обслуживания, а не тяп-ляп за половину дня, переполненного событиями. По её мнению, интимные услуги этому жирному божественному чемпиону вполне могли быть оказаны хотя бы ради того, чтобы ещё на несколько лет заткнуть поганые рты всяких кошёлок, исходящих ядом сплетен и пакостей. Не в эту ночь, но в следующую — однозначно. А Риве — обломится!

— О, нет, мадам, положение Избранного по праву занимает Дэлегот Орндеир. Просто после явленного в Год Теней гнева Всевышнего Лорда Ао боги его Вселенной стали куда более заинтересованы в общении со смертными и покорении их душ, — поделился Симион мудрыми знаниями об эдикте, ставящим в зависимость силу божества от числа поклоняющихся. — Позвольте мне сейчас начать облагораживать эти высокие апартаменты в святилище Латандера, и я буду уверен, что у вас, как почитательницы Золотой Леди, вполне получиться заинтересовать любвеобильного Лорда Утра настолько, чтобы он своей аватарой явился в Солнечную Жемчужину Купца, — завернул Симион, подлив масла в тщетно разжигаемое им пожарище женского тщеславия. Ещё несколько дней его воздержания лишь распалят желание — сладко предвкушение заслуженного удовлетворения! Надежда умирает последней...

(Иллюстрации к главе с 134 по 139)

Глава 15, красное и белое.

Солнце в Зените, Год Безумных Драконов.

— Доброе утро, братья и сёстры, — с порога приветствовал Симион. — Мне бы в срочном порядке провести личную встречу с мадам Тамм.

— Доброе утро, достопочтенный аколит Симион. Рады вновь приветствовать вас в Жемчужине, — дежурно ответил холёный лакей, стоявший в ожидании срочных поручений от важных особ, начинающих просыпаться примерно в десятом часу, а то и в двенадцатом, но никак не в девятом.

За ним практически слово в слово повторил клерк за конторкой, остальные присутствующие уважительно поклонились в пояс.

— Прошу, достопочтенный аколит Симион, извольте подождать мадам Тамм, — услужливо-виноватым тоном произнёс худосочный Малван, мельком переглянувшийся со своей обворожительной помощницей, которую ещё не успел перехватить ни один толстосум. Увы, Симион абсолютно точно знал, в чьей постели сейчас нежилась моложавая старушка, отказавшая ему в своих прелестях.

— Пожалуйста, достопочтенный аколит Симион, позвольте мне скрасить время ожидания и проводить вас в ресторан, — кокетливо улыбнулась женщина, с прошлой встречи добавившая к своему безукоризненному наряду несколько жемчужин из тех, коими Симион расплачивался в прошлый раз. — У нас там как раз позавчера завершили Небесную Залу, — сообщила красавица, мило наклонив голову, чтобы обнажить великолепную шейку с жемчужным ожерельем, очень идущим ей. Сказала так, словно спешно строили эту мансардную трапезную специально к посещению данным священнослужителем и готовы к персональной церемонии торжественного открытия, предшествующей официальному. На самом деле оно было вчера, остались объедки.

— Буду весьма польщён, Риве, — искренне улыбнулся толстопуз, готовый любоваться её чёрными кудрями, подчёркнутыми жемчужными нитками. Аколит понимал и уважал "просьбу не беспокоить" от той, что и на второй раз отказала ему в интимной близости.

Симион подал руку и с удовольствием провёл большим пальцем по бархатистой коже с приятным ароматом роз, ставших сверхпопулярными в этом месяце. Меиривеле не зря занимала своё привилегированное положение. Чуткая спутница дала взять себя под ручку и приятным голоском защебетала о том, как все хвалят святилище Латандера в центральной башне гостиницы, как там уже обвенчался тот или иной парень с заслуженным ангельским пером лучезарной Нанаэль, как до небес подскочил престиж и благополучие Жемчужины, освещённой священными Фонарями Сияния и миленькими факелами-элементалями, разлетающимися по клубам горячими пирожками. И как ждут не дождутся персональные покои аколита Симиона... Не одна только Меиривеле очень хотела ублажать пузана, но он не вёлся на её ужимки и уловки, оставив многочисленные намёки без "того самого" ответа.

Толстый в винно-красной парадной рясе рядом с тонкой в перламутровом платье с глубоким декольте смотрелся несколько комично, но подобная разница комплекций совершенно никого не смущала, ведь большинство богачей жирело от невоздержанности в еде и драпировалось в самое дорогое. И шла эта пара не по улице, а поднялась по широкой лестнице на галерею, где бывшие зубья защитной стены превратили в изысканные ребристые колонны, между двумя из которых ныне красовался остеклённый бронзовый каркас крытого мостика на крышу соседнего здания. Закалённое стекло имело дополнительную силовую защиту от царапин подкованных сапог, чтобы никакие огрехи не попортили сногсшибательного впечатления прохождения по воздуху.

Кое-какой перекупщик доставил из Брасса тысячи стеклянных панелей с самым разным узором из выпуклостей, вогнутостей и граней, создающих восхитительную игру радужных зайчиков. Листовое стекло занимало лишь скромную часть потолка, но всю вторую четвёрку футов от пола Небесной Залы, создавая в стене шикарное панорамное окно, для которого пока ещё только делали жалюзи из ценных пород дерева и перьев. Разлапистая зелень в выкупленных у жрецов-друидов кадках купались в цветном свете, компенсировавшим отсутствие бутонов. Прикрывающие трубы гобелены и шёлковые ширмы с рисунками от простого геометрического орнамента до виноградных гроздей и абстракций успешно зонировали пространство Небесной Залы, для обстановки которой сразу не нашлось готового комплекта столов и стульев. Изящное и пёстрое решение на первое время грозилось стать постоянной изюминкой заведения.

Услужливые официанты сноровисто накрыли белой кружевной скатёркой чайный столик, вынужденно передислоцировав трапезу из самого солнечного места к дивану, дюжими слугами передвинутому к только что образовавшемуся ростовому окну с видом на стеснительно прикрывшуюся туманом реку и облачные горы — способные возразить беззаветно дрыхли после вчерашних обильных возлияний.

На первом золотом блюде вышколенные официанты под музыку внесли вчерашнюю закуску из полосок нежного филе форели, свёрнутых в колодцы, заполненные красной икрой и взбрызнутые особым оливковым маслом. На другом листе зеркально-полированного золота подноса внесли серебристо-белый виноград, выращенный кое-кем на ветвях Мирового Дерева и удивлявший всех приятным медовым привкусом при полном отсутствии косточек. В последнюю очередь на стол встали плоские блюда с только что вынутыми из духовки сырными булочками, золотистым омлетом и спасательным кругом утреннего шеф-повара, смекалисто вывалившего на запекаемый блин порцию вчерашнего мясного салата с помидорами и засыпавший сверху тёртым сыром со свежим укропом и тонкими колечками перьевого лука.

Увы, утренняя бабочка Жемчужины сопроводила до ресторана, поддержала перестановку, угостилась глоточком кисленько-сладенького белого аперитива и, сославшись на мадам Тамм, упорхнула обратно в холл, оставив Симиона со сделанной в виде быка бутылкой перелитого через фильтр красного вина к золотисто-румяной рыбе. Фигуристую Риве заменили девочки-припевочки, которым ещё рано было поздно ложиться спать. Приятные певчие голоски и полуобнажённые натуры Симион, сполна удовлетворённый посоветованной Латандером жрицей любви из храма в Брассе, без зазрения совести променял на лирические флейты, больше подходившие его грустному настроению и плавному движению парусов разномастных речных судов, изо дня в день снующих меж берегами и обеспечивавших работой да едой сотни и сотни глоток.

— Здравствуйте, Симион! Как я рада вас видеть! Слава богу, вы сумели выкроить время на Жемчужину, — впорхнувшая Алистимра весёлой канарейкой и цоканьем каблучков сходу разогнала скуку.

— Здравствуйте, мадам Алистимра! — Грузно поднялся Симион. — Я тоже рад вас видеть. Вы как всегда великолепны!

Комплимент совершенно не отразил всех стараний мадам. Самую малость свободная шёлковая блуза под бронзу с декоративными аппликациями кусочков дорогих тканей других фактур. Струящиеся тесноватые брюки под коротким юбочным воланом, обтянутым почти прозрачной белой органзой с чешуйчатым наслоением кусочков газы зелёных оттенков. Эдакая творческая стилизация орденской башни Братства Великолепного Солнца.

— Спасибо. Ах, Симион, позвольте присоединиться к вашему диванному завтраку?.. — Полувопросительно мурлыкнула напудренная алебастровая птичка, решившая загладить оплошность с ассортиментом афеллированной ресторации и таки доесть всё предложенное высокому гостю упитанного телосложения, почти не клевавшего свой второй завтрак, словно презирал местную кухню.

— Если вам удобно, мадам, — пузан неловко посторонился, пропуская обворожительную даму, успевшую совершить утренний туалет всего за каких-то два часа. Хотя жемчужная клетка занимала достойное место меж грудей, её волшебными дарами нарочито не воспользовались. Алистимра вела свою игру, непонятную Симиону.

— Что-то вы нынче не веселы, нос повесили. Кто посмел испортить вам аппетит, Симион? — Устроилась мадам, применив кантрип невидимой обычному глазу магической руки, поставившей на поднос тарелку с омлетом и фужер белого супротив вращаемого колбасками бокала с красным вином одного из дорогих эльфийских сортов, насыщенных солнечными пузырьками.

Собственно, Тамм и попортила, ничего не предприняв за три дня, прошедшие с момента торжественного открытия Солнечного Гало Прекрасных Цветов с посвящением в санмастеры первой ступени дюжины орденских братьев, получивших по пылающей булаве о дюжине лепестках, и принятием в орден двенадцати десятков новых братьев, которым вручили дубины-факелы и через солнечные кольца круга телепортации отправили на месяц проходить начальную теоретическую и боевую подготовку на главной базе Братства Великолепного Солнца под руководством своих сержантов и духовным наставничеством отрядного клирика. В башне же поселилось двенадцать братьев, которым доверили воспитывать двенадцать семилетних отроков из семей всех сословий Криммора. Через семь месяцев дети обвыкнуться достаточно, чтобы их отправили учиться и жить в орденский пансионат, взяв на смену новую партию. Мэр Браен оказался настолько любезен, что не счёл их за взрослых, разрешив заселиться в башню ещё дюжине дюжих братьев, загодя отобранных и имевших при себе наградные бронзовые фигурки гиппогрифов, превращающихся в великолепных ездовых животных схожих коричневатых цветов, специально подобранных изготовителем. Забирать слова обратно мэр не стал, смекнув, что крылатый боевой отряд окажется чрезвычайно полезен как в плане защиты города, так и в плане выбивания денег на собственные подразделения на крылатых скакунах. Аколит Симион тогда впервые появился вместе с гроссмейстером Дэлеготом и с ним же отбыл для расширения в кафедральный собор Храма Утра, что находился в стоящем на пересечении торговых трактов городе Элверсулт с населением почти в треть Криммора — девять тысяч семьсот двадцать восемь согласно прошлогодней переписи горожан. От звонкой бронзы ифритов было решено отказаться в пользу каменного литья азеров — из тёплой и светящейся породы Солнца вместо угольно чёрного пережога. Череда этих важных для церкви Латандера событий утомила добровольного помощника, вынужденного в лицо лгать о своём причастии настоящим жрецам Лорда Утра.

— Тревожное чувство, — полуправдой ответил Симион, взболтнув вино на просвет. Льнувшая к нему мадам вся обратилась в слух, но её страхам не суждено было сбыться, поскольку отшиваемый ею меценат не жалел о безответных подарках, хотя и не мог позволить им остаться бестолковыми. — Мисс Меиривеле поведала мне о счастливых бракосочетаниях в стенах Жемчужины. Увы, мадам, я не уверен, что первые брачные ночи молодожёнов оказались столь же счастливыми, а главное плодовитыми. Как вы думаете, добросердечная Алистимра, получится ли сегодня выделить покои под святилищем для следующих новобрачных? — Спросил тот, кто так ни разу и не воспользовался специально для него приготовленным номером, вот незадача, на эту ночь оказавшимся перекупленным — вместе с приложенной к постели Алистимрой. — Ночь на шикарном ложе под венчальным алтарём гарантирует зачатие в трезвой любви, а искренне верующие бесплодные даже обретут избавление от своего недуга. Полагаю, при наличии Покоев Молодожёнов в Жемчужине ежедневно начнут играть по свадьбе — разве это не будет великолепно?

— Так выпьем же за это великолепное предложение, мой милый друг Симион, — обворожительно улыбнулась Алистимра, чокнувшись своим фужером с белым о поднятый бокал с красным.

Этот вариант оказался для владелицы гостиницы отнюдь не идеальным решением дилеммы относительно упомянутых апартаментов, а также вовсе не отличным поводом для раскошеливающего размещения в Жемчужине всех родственников богатеньких пар с организацией их кормёжки в элитном ресторане под боком. Всё к одному — запрошенные Симионом экзотические танцы придутся весьма кстати для гуляющих из разных Королевств. Увы, владелица Жемчужины не для этого делала свою гостиницу. Она всё ещё видела в Симионе угрозу потери власти над собственной гостиницей, однако, он не метил на её место, а наоборот ратовал за сохранность текущего порядка вещей в условиях происходящих изменений. К сожалению, фальшивый аколит слишком поздно сообразил невозможность совмещения здания со святилищем Латандеру и борделем — это возможно лишь при условии организации здесь храма богини красоты Сьюн вместо банка Вокин. Ни то, ни другое, как выяснилось, не входило в планы бога, решившего поддержать здесь институт семьи, возродив былое предназначение здания.

— Прошу прощения, мадам Тамм, я вас оставлю. Пойду в святилище Латандера обеспечивать плодотворное влияние алтарного места. Мне бы ещё как-нибудь успеть до завтра доставить металл и стекло на склады Тулвана, — упомянул Симион соседа через улицу с запада от квартала с Жемчужиной. — Сдать братские трофеи в Когтешип Любознательного, сделать крупные заказы в обувном Белнара и у Уоазгоаза Ткача да посетить другие торговые площадки Криммора. В общем, оправдать прозвище Караванный, — виновато развёл он руками с грустной полуулыбкой.

— Ах, прощаю, и не печальтесь, достопочтенный аколит Симион, вы как всегда всюду успеете, — сидевшая Алистимра лукаво подмигнула, отсалютовав белым вином и махом допив фужер, чтобы скрыть свои глаза от слишком проницательного взгляда, в котором узрела упрёк за неоправданно затянувшееся томление толстячка, постепенно оборачивающееся против репутации самой Тамм, которой пока ещё невдомёк было, что третьего раза не будет — у Симиона тоже имелась гордость.

Пастор Мармадьюк, конопатый клирик одного с Симионом роста и внешнего возраста при завидном атлетичном телосложении, имел чересчур широкую натуру, не помещавшуюся в келье — бывшей служебной каптёрке со своим входом в комнату омовений, где свершался закрытый обряд над нагими брачующимися, потом выходящими к алтарю в символично белых туниках до пят для сакральных клятв обоюдной верности с Богом при свидетелях, а уж пышная и многолюдная светская церемония — это ближе к вечеру прибылью соседней ресторации. Но за ежеутреннее лицезрение женских прелестей молодух с благословением чрева выходящей замуж и впервые переспавшей со своим мужем — обрадованный Мармадьюк принялся истово молиться у алтарной длани из белого мрамора с золотыми прожилками. Простой человек впал в религиозный экстаз при появлении вызванной Симионом пары архонтов-светочей, помогших клирику познать силу молитв о лечении критических ран и молота богов. Итого в алтарь святилища Латандера оказалась внедрена целая святая троица, в том числе символизирующая мужское и женское начало с порождаемой ими новой жизнью.

Отголоски священнодействия ощутил и настырный купец с щегольской бородкой-якорем над двойным подбородком. С трепетом и стыдом он поспешил убраться из апартаментов, по дороге встретив улыбчивую мисс Меиривеле, через серьгу тайных посланий получившую от мадам срочное распоряжение во что бы то ни стало выселить этого краснокожего мулана, пока мистер Малван напрягал слуг для подготовки предпоследнего этажа, к слову, большего по площади из-за отсутствия скошенной крыши. Мадам позаботилась и об истинном латандерите Мармадьюке, позволив священнику занять комнату зримо просторнее вышерасположенной, дабы в случае необходимости вместе с наперсницей девицы подержать свечку у брачного ложа и потом вынести родственникам парня красное на белом доказательство непорочности выданной замуж девицы, а при крайней нужде в своей постели сперва ликвидировать безграмотность молодожёнов на личном примере с одной из горничных Жемчужины — всякое бывает. Симион тоже облегчил служение пастора Мармадьюка, забрав с собой ковёр-телепорт — здесь ему не место.

Естественно, Симион с волшебным ключиком не шастал по запруженным и загаженным улицам переполненного Криммора, а потому в рекордные сроки обошёл все перечисленные мадам магазины, в промежутке отведав восхитительных сырных деликатесов Хэлвэна, а также творожно-сметанных роскошеств у Зорнфлэймса и медовых фантазий в булочной Маэрли, которым прошедшей ночью ниспослал благоприятные сновидения на тему своих желанных лакомств, за которые подарил по миловидному факелу-элементалю и даже сам закрепил их, чтобы каждый раз при входе клиентов или персонала не тянуло уличным амбре и гомоном. Заглянул человек в рясе и к "тайному" Волшебнику в Рясе, которому четвёртому и последнему в прошедшую ночь отправлял сновидение со списком своих заказов, чтобы втихую явиться на минутку, совершить бартер и отчалить, не напрягая Теневых Воров этой сделкой.

Разумеется, Симион не просто так помянул перед Тамм о снедающем его тревожном чувстве. Над городом чем дальше развивалось утро, тем гуще становилась тягостная аура. Даже крысы смирнели и прятались в норах, а чайки наоборот громче горланили над городом, возвещая умеющим слушать о том, что быть беде. Конечно же клирики и друиды из Колыбели Чонти доложили мэру Корлину Браену, который взвёл нервы стражам правопорядка и усилил дозоры на стенах. Вновь наглотавшемуся зелий престарелому мужику не составило большого труда гениально сложить дважды два и помчаться к башне Сан-Гало на крыльях новости о взбесившемся красном драконе, поутру уничтожившим рыбацкую деревню на озерце у подножья Тролльих Гор, собственно, где находился печально известный потухший вулкан Дымный Шпиль, служивший логовом великого Балагоса, прозванного Погибелью Драконов.

— Аколит Симион! Хвала богам, вы явились, а я как раз направлялся в Сан-Гало и разослал гонцов за вами, — громогласно воздел руки Корлин, когда увидел, как упомянутый индивид нагло открывает дверь измерений прямо в холле замка Таэлдорн, где царила большая суета среди чиновников и посетителей мэрии. — Приветствую, — почтил он шибко ушлого священника, о котором накануне беседовал с очередным дотошным носителем значка с серебряной арфой в лунном серпе, доставившим ранее им обещанные доказательства того, что орден солнечных еретиков якшается с Чёрной Сетью — Теневые Воры Амна давно на ножах с Зентарим. Грязный компромат не смог остановить торжественного открытия в Кримморе орденского представительства, совмещённого с парфюмерно-цветочной лавкой-оранжереей.

— Здравия, сэр Корлин. Свет надежды негасим! — Бодро возвестил пухлощёкий.

— На бога надейся, а сам не плошай, — тут же ответил скуластый с нервным тиком морщинок от уголка левого глаза. — Пройдёмте ко мне в кабинет, достопочтенный аколит Симион, — рукопожатие перешло в приглашающий жест туда, откуда пара некогда подаренных факелов-элементалей с подозрительными лупалками была перемещена сюда, в холл, сразу после ухода дарителя. — У меня к вам есть насущный разговор первостепенной важности, — пояснил мэр, не желавший обсуждать остро щекотливое дело при всём честном народе, при появлении знаменитого аколита начавшего кланяться ему и шептать молитвы Латандеру, теребя благословлённые золотые монеты-талисманы, на чёрном рынке стоящие в дюжину раз дороже номинала.

— О, так вы согласны стать героем Криммора, защитив город от взбесившегося-таки Балагоса Летучее Пламя? — Притворившись чуркой, прямо в лоб спросил Симион, совершенно не приглушая голоса, ожидаемо посеявшего панику, пока ещё тихую, но по бледности заговорившего по-рыбьи мэра грозившуюся мгновенно перейти в самозабвенную. Одно дело похваляться имеющимся оружием, совсем другое проявить отвагу и применить его в реальном бою. — Только учтите, пожалуйста, что аколитом Братства Великолепного Солнца доставленное средство не из дешёвого фуфла, сэр Корлин, и злостным сквернословам оно не продаётся, а примеряться к нему надо бы начать уже прямо сейчас, — внятной скороговоркой сообщил толстый человек в рясе священника, братским похлопыванием по плечу предупредив крепкое матерное предложение, которым Браен жаждал вознаградить жирдяя с салом вместо мозгов. — Так вы согласны или прикажите мне вламываться к ногам Драконьей Леди семьи Офал? — Упоминание матроны, не раз организовывавшей покушения на мэра Браена и разными способами устранившей не один десяток чиновников из его администрации, вернуло Корлину способность рассуждать по-человечески:

— Я прикажу вам проследовать в мой кабинет, — ледяным тоном скомандовал черноокий, сверливший взглядом похлеще иной дрели. Он пожалел, что убедительный и осведомлённый агент Арфистов отсутствовал рядом с ним, срочно отправившись выяснять детали новых шевелений в Жемчужине, начавшихся после утреннего визита туда небезызвестного и крайне загадочного аколита Симиона. Корлин без зазрения совести стравил бы этих двух могучих хлыщей, зудящих прыщами на заду.

— Оу, примерка возможна исключительно на крыше Таэлдорна и желательно с применением реально изменяющей облик подвески, вручённой мной мадам Тамм за так и не оказанную услугу. И прошу прощения, господин мэр Криммора, но за отсутствием ваших реальных дел в связи со сделанной до заката седьмого дня элесиаса нашей прошлой изустной договорённости в вашем кабинете я вынужден стребовать публичной оферты купли-продажи, — жёстко заявил эрудированный мужчина, проведя рукой, не глядя на развесивших уши чинуш, горожан и приезжих, не спешащих бросаться в панику без подтверждения реальности угрозы атаки великого красного дракона возрастом постарше Летоисчисления Долин, распространённого среди торговцев Фаэруна вместе с календарём Харптоса. Низко по отношению к Алистимре, но реально потребно для продвинутого перевоплощения Корлина.

— Излагайте, — железно кивнул Корлин, обжёгши взглядом окружающих, словно бы это они своей нерасторопностью затормозили прибыльные прожекты или даже хуже того — привлекли внимание дракона Балагоса, в этом году уже ославившегося разрушениями в двух городах. Собранный Симион тут же завёл быстрый речитатив:

— Во-первых, как вы знаете, сэр, я не только за красивые глазки одаривал мадам Тамм и её заведение сверх всякой меры, да простит меня дама и Золотая Леди. Увы, мои личные интересы остались за бортом. Поэтому, господин мэр, отменяются наши с вами так и не начатые мэрией реализовываться договорённости о расширении Жемчужины лавкой амулетов, банковским домом Вокин и конторой ТриП. Во-вторых, гроссмейстер Братства Великолепного Солнца согласился с моими доводами о целесообразности организации услуг ТриП сугубо под эгидой ордена вместо сети жемчужных гостиниц по всему Фаэруну. Поэтому, господин мэр, в ближайший час стартующая в Кримморе деятельность ТриП переносится на базу орденской башни Сан-Гало и навеки вечные не подлежит ни городскому, ни государственному, ни прочим налогообложениям и другим видам сборов, отчислений и регулирований. В-третьих, в Колыбели Чонти не смеют и мечтать вырастить Великое Дерево в черте города. Но оно бы со своей высотой в триста шестьдесят пять футов справлялось с насыщением городского воздуха приятным и полезным хвойным ароматом, а также послужило воздушным ярусом храма. Поэтому, господин мэр, надо срочно выдать жрецам разрешение на немедленную высадку на пяточке мостовой сразу севернее церкви Мать-Земли вот этой доставленной мною шишки Великого Ласпэра. Взамен предлагается следующее. Во-первых, участие в вашей предстоящей воздушной схватке с красным драконом орденской дружины на гиппогрифах и под командованием солара Нанаэль. Во-вторых, разглядывание и правильное проворачивание мною в солнечной замочной скважине этого вот ключа с целью перманентного оказания соответствующей услуги ТриП для установленной категории клиентов, а именно — принудительной высылки драконов в радиусе двух миль, — вместе с извлечённой шишкой размером с кабачок Симион продемонстрировал свой знаменитый и всеми вожделенный волшебный ключик с крупным бриллиантом. — В-третьих, яйцо белого дракона с внедрённой староимперской магии арканистов Нетерила — двеомер смены формы, — человек в рясе озвучил самый внушительный аргумент, вызвавший искры надежды в очах и вздохи облегчения: — Упомянутая подвеска Жемчужных Альтернатив значимо поможет пользователю в улучшении его драконьего перевоплощения. Как гласит девиз солнцепоклонников — свет надежды негасим!

— Предположим, в целом я согласен, — еле выдавил обтекаемость Браен, сурово хмурящийся и поджимающий губы под давлением устремлённых на него десятков взоров и нестройных шепотков, пока не осмеливающихся встревать в голос, клеймя и осуждая босса. Ещё утром мэр бы ни за что и никогда не согласился на столь невыгодные условия, а теперь бы собственным ножом для писем пырнул арфиста под рёбра. — Но что, если Погибель Драконов повернёт на Эсмельтаран вместо Криммора?.. — Хрипловато озвучил он тяжёлый вопрос, внутренне уже приняв отважное решение.

— Я убеждён, что цель Балагоса именно Криммор. Ещё при планировании великолепного зажигания вечного мини-солнышка было ясно, что этот яркий и постоянный огонёк станет бельмом на глазу всех больных манией величия, особенно таких неизлечимых, как Балагос. И что именно на этой почве разум многовекового Убийцы Драконов может помутиться, поддавшись зловредной для драконов магии. Нам крупно повезло, что ополоумевший от ярости дракон не совершает атаку в здравом уме. Хотя, признаться, от клюнувшей Погибели Драконов ожидалась куда большая выдержка. В любом случае, сэр, возводимая орденом защита от драконов выдворит из принявшего на города всех червей, кто посмеет вылезти на свет, — размывая степень опасности, произнёс уверенный в себе Симион, не ставший вдаваться в подробности, что, к его стыду, это не ему было ясно и не он ожидал, узнав намёки обо всём этом лишь на сегодняшнем рассвете от посланца Латандера, поднявшего ни свет, ни заря.

— Эм... — судорожно соображавший человек облизнул пересохшие губы. — Белые драконы — самый маленький и слабый вид. Может у вас есть яйцо красного дракона или чёрного? — Мэр крупного купеческого города не мог при всём честном народе осрамиться отсутствием торговой жилки даже в такой судьбоносный час. Качество его мышления не позволило выявить разрушительный изъян в логике.

— Есть и красное, но не для вас, сэр Корлин. Пожалуйста, поймите, чтобы убить великого надо самому являться великим. А раз под рукой таких нет, то люди применяют военную хитрость. Во-первых, перевоплощение в дракона получится тем крупнее, чем старше и здоровее ветеран, использующий заколдованное яйцо. Во-вторых, красный особенно уязвим для ледяного дыхания белого, особенно защищённого от встречного огня. В-третьих, когда разум помутнён, зверя ведут инстинкты, в том числе размножения. К сожалению, да простит меня дама и Золотая Леди, я утром убедился, что великолепная Тамм даже при наличии кулона с жемчужинами моментальных превращений принаряжается по нескольку часов, а тут ведь схожее дело с применением яйца для облачения в шкуру красной самочки-соблазнительницы. Вряд ли вышедшая из детородного возраста мадам сумеет воспринять Погибель Драконов за вожделенный объект сиюминутного вожделения. С матроной благородной семьи Офал я не знаком, да простит она мою неучтивость за глаза, однако её народное имя заставляет думать о том, что эта леди при наличии возможности омолодиться и ради власти не только очарует бешеного Балагоса, но и затащит его под алтарь святилища Латандера, прямо на организованное сегодня в Жемчужине ложе в покоях молодожёнов, где даже подобная пара способна гарантированно зачать с благословения Бога Перерождений, пусть и полукровку. Сэр Корлин, орден весьма ценит ваше личное расположение, потому вместо незнакомой Леди Дракон Офала я обратился к вам, — пролил елея аколит, вынужденно гваздаясь в политике. — Не обессудьте, что я пришёл к вам после показавшейся мне более привлекательной Алистимры Тамм, в качестве колдующей плутовки более подходящей для временного волшебного преображения, хоть в красную, хоть в белую драконью самку старого возраста.

— При этом Вы не оценили моё время и нервы горожан, — прилюдно вернул укол Корлин, бывший на ножах с упомянутой амбициозной матроной. — Какой вариант продуман на случай, не дай Тимора, моей неудачи?

— Нашей, господин мэр. Вы, я и братья готовы пожертвовать собой ради защиты безвинных. Если что, то на улицах Криммора часто слышны похвальбы драконоборцев. В случае пересечения потрёпанным Балагосом городского периметра всем героям представится великолепный шанс проявить себя, заслужив славу, почести, титулы и трофеи... Господин мэр, три вопроса задано, а время поджимает. Каково ваше твёрдое слово?

— Я согласен на эту сделку... — официальным тоном начал говорить мэр Криммора, которого вынудили до последней буквы соблюсти формальности изустного контракта между двумя сторонами.

Симион пытался не думать о себе, как злопамятном и лицемерном. Будь он настойчивей, то зацепился бы за Криммор аж зубами, однако малоприятный город не вызывал у него желания бороться за самое солнечное место, как и власти не горели желанием тесниться и делиться, а потому ничего личного — без обид. Как говорится, всё надо делать вовремя. Та же столица Амна, Аскатла, занимала более стратегически удобное положение в устье Аландора, обладая одним мостом через реку при потенциале строительства целого ряда для более эффективной переправки торговых караванов. Если уж вкладываться в капитальное строительство, то именно в мосты и соборы при них. А пока что за следующие полгода предстоит установить в крупных городах Фаэруна ещё одиннадцать орденских башен, подобных Сан-Гало. Три точно будут поставлены в Элверсулте, одна действующим маяком в доках Аскатла, ещё семь, вероятно, охватят берега Озера Пара, раскинувшегося примерно в тысяче миль юго-западнее Амна, по большей части выстроившись в крупных портовых городах Пограничных Королевств, где благородные в ноги бросятся за кучи неликвидных отбросов Брасса.

Через несколько минут приказы, выкрикиваемые зычным голосом Корлина, ещё пуще разворошили чиновничий улей замка Таэлдорна, крыша которого часто использовалась под плац и ристалище. Туда Симион открыл дверь измерений после отправки посланца в Жемчужину. На крыше же Корлин вскоре превратился в старого белого дракона, своим громогласным рёвом и неожиданным появлением перепугавшего прорву народа и скотины. Сила звериной глотки позволила мэру голосом дракона возвестить Криммору об угрозе нападения Балагоса и приказать немедля убираться всем с реки и западного направления, где будет происходить битва драконов. Лучше паника и жертвы толчеи, чем пепелище вместо крупно населённого города. К сожалению, имелся целый ряд причин для схватки именно вблизи Криммора...

Высшее заклинание было сплетено мэтром достаточно умело и качественно, чтобы перевоплощённый человек не путался в крыльях. Увы, не разобравшаяся в ситуации мадам Тамм сходу отказала посланнику мэра, не сумевшему втолковать суть. Потому лишь спустя четверть часа, подаренных мантикорами, призванными на пути Балагоса, Корлин-дракон стал уверенно рассекать дымное марево над городом, приноравливаясь к управлению телом и манёврам с гиппогрифами да лучезарной Нанаэль, после своего призыва рьяно взявшейся за порученный отряд "бестолочей". Симион же в это время инструктировал обвенчавшиеся в Жемчужине супружеские пары, за прошедшие дни переманенных на службу ордену высоким доходом, рабочей одеждой, личными комнатами в стеклянной мансарде по соседству с орденской башней. Он запряг всех на извоз респектабельных клиентов на одинаково узорчатых коврах-самолётах, сплетённых бединами в оазисе Дождя по заказу и из материалов неофита Андреаса, что позволило без проблем перекрасить по единому стандарту и быстро зачаровать на манер калимшанских образцов. Эта скоростная и удобнейшая услуга коврового такси за фиксированные семь золотых монет от места до места внутри города (из них одна заработком для рулевого с факелом-элементалем, два ордену, два отчислением за авторские права и два организатору) супротив от золотого до десяти у конных да колясок стала сразу же бешено востребованной и сверхпопулярной среди состоятельных персон, пожадничавших вкладываться полумиллионным состоянием в подобное предприятие, с дюжиной ковров окупившееся бы всего лет за пять или семь. К слову, гиппогрифов ордену разрешили лишь потому, что: "Ну, раз эти волшебные фигурки принципиально не испражняются..."

Едва маячившая на горизонте гигантская туша красного дракона Балагоса влетела в область примерно двенадцати тысяч футов вокруг вечного мини-солнышка над башней Сан-Гало, привычно сидевший на ковре-самолёте Симион повернулся лицом к шару света. Толстая человеческая фигура в красной рясе контрастировала с солнечно-белым источником в ярд диаметром, как делали во многих волшебных маяках на морских побережьях. Толстопуз ещё в ресторане всю голову себе сломал, пока перекладывал параметры паутины сложного двеомера на двенадцатеричную систему счисления. Без ухищрений он бы ни за что не вывел многие сотни цифр числового ряда координат Сол, центра данной Хрустальной Сферы. Вся загвоздка была в том, чтобы белый Корлин-дракон достаточное время сдерживал Балагоса, периодически пролетая вместе с ним мимо заколдовываемого "маяка". Симиону требовалось считать и пересчитать под двеомер параметры драконьих тел, экстраполировав на все подвиды и предусмотрев гуманоидные формы. Предполагалось, из источника над башней Сан-Гало вырвется луч света или вовсе свет распространится одновременно в Эфирном и Первичном Материальном Плане для принудительной телепортации любого дракона-неприятеля, вторгшегося в Криммор. Латандер предоставил принципы оцифровывания на примере молитвы смены плана, дав какое-то слишком пространное объяснение необходимости этого шага, дескать, вечное мини-солнышко будет реально действовать вечность. Вне зависимости, существует Магия и по каким законам. Типа такой учёт ошибок прошлого, когда массовый отказ мифалларов погубил могучую Империю Нетерил.

Вставить в шар света ярко сверкавший ключ. Провернуть его по делениям двенадцатичасового циферблата на тройку. Отпустить. Взяться, сделать неполный оборот до единицы. Отпустить. Взяться, сделать полный оборот и докрутить до восьми... Симион подавил мысль, что он бы так в одиночку свихнулся задолго до того, как безошибочно ввёл весь цифирный ряд — благо в Эфирном Океане внутри башни перед началом ритуального колдовства было совершено почкование на четыре копии. Мэтр очень хотел не просто лицезреть, а координировать схватку с Балагосом, однако был вынужден уступить, проинструктировать и оснастить союзников, выдав комплект из шестнадцати жемчужных серёжек для групповой телепатической связи.

...оглушающее рычанье прокатилось громовыми раскатами, посшибавшими всех чаек и прочих пернатых, кроме дивного ангела из соларов и дюжины волшебных гиппогрифов. Четыре группы по три брата по взмаху молниевидного розового меча Нанаэль сделали арбалетный залп. Рассеивающие магию болты оставили за собой белёсые следы, словно шпаги, метко кольнувшие грязно-красную тушу дракона — лишь царапнувшие броневую шкуру. Болты из напряжённого стекла превратились в пыль, забившуюся в щели между чешуек. Двенадцатикратное срабатывание двеомера великой пробивающей магии шестого круга сорвало всю рефлекторно наложенную покрывающую и улучшающую магию, сделав Балагоса уязвимее к атакам защитников Криммора.

Гиппогрифы, хоть и были волшебными, но порскнули в стороны в неподдельном испуге, когда шипастая пасть, способная одним махом проглотить каждого всадника вместе с верховым животным, исторгла струю ужасно ревущего пламени, вытянувшегося на длину дракона и взрывным образом раскрывшегося впечатляющим облаком огня, оправдывающего драконий титул Летающее Пламя. Недрогнувшая Наниэль не сдвинулась с места, выставив вперёд свой удивительный меч в левой руке — подвижный обод-гарда сыграл роль щита. Сакральный иммунитет к огню сдюжил лишь один этот удар, чем позволил невредимому солару совершить неожиданную атаку гигантским мечом в правой руке: срубила коготь отстоящего пальца и порезала ладонь правой лапы, а потом, взмахнув белыми крыльями и увернувшись от смертельного удара задней лапы, хлестнула розовой молнией по ляжке. Разряд запрыгал по огромадной туше дугами электрической цепи, перевалив через хребет на вторую заднюю лапу и заставив красного дракона с рёвом ярости совершить поворот от прямой на Криммор.

Издёвкой над амбициями Латандера, аспекта более древнего бога Амаунатора, красный дракон Балагос отсчитал более дюжины веков и находился на высшей двенадцатой стадии развития, вымахав в длину на сто двадцать футов от кончика хвоста до носопырки. Колоссальный змей, разумеется, уступал своему северному сородичу Клауту, как шептались, являвшемуся отцом Балагоса. Но от этого великий змей из Земель Интриг не становился менее ужасающим и смертоносным противником с колдовскими заклятьями аж до высшего девятого круга включительно.

Будучи в бешенстве, многоопытный Балагос не утратил ни одного заклинания, что и доказал привычным взмахом левого крыла, походя превратившего ошмётки его дыхания в свору больших огненных элементалей. В этот момент из собственными силами намороженного в вышине облака вынырнул белый Корлин-дракон. Изначально защитник планировал обрушиться на вражеский хребет, и если не оторвать, то повредить одно из кроваво-красных крыльев, однако был вынужден вместо пикирования совершить планирование с выдыханием ледяного дыхания, погасившего уязвимых к холоду элементалей. К сожалению, перевоплощённый человек не являлся асом пилотирования драконьих туш, поэтому трое больших элементалей в форме горящих птиц рух сумело избежать смерти и атаковало незадачливого белого дракона.

Первая атака братьев ордена Великолепного Солнца удалась именно из-за гипнотического влияния на раздутое эго Балагоса солнечного шарика над золочёной башенной маковкой. Второй залп выданными бойцам стеклянными болтами оказался менее слаженным и результативным: лишь семь кислотно-зелёных болтов нанесли алхимические ожоги на потемневшей чешуе и перепонках красного дракона, а промахнувшиеся пять на многие футы вокруг себя окислили дорожную пыль, битком набитые стойла, молодой вяз и траву с кроличьей норой.

Нанаэль ввинтилась в небо, уводя махину Балагоса за собой, подальше от обитаемой поверхности. Пока туша красного медленно разворачивалась, солар распахнула во всю ширь свои великолепные белые крылья и резко махнула — с каждого в сторону врага сорвалось три солнечных луча со спрятанными в них перьями, прошившими крепчайшую драконью чешую, словно доски какие. Великий змей взвыл от божественных уколов и харкнул огромным огненным шаром. Лишённая иммунитета, павшего после первой дыхательной атаки, солар штопором ушла вниз и к реке, с кажущейся лёгкостью избежав взрывной волны пламени, разошедшегося стофутовой сферой огня и ударной волной звука. Нанаэль не рискнула приближаться к хищно и злобно оскаленной морде, чтобы стегать её розовым хлыстом молнии — слишком велик риск оказаться проглоченной или раскушенной.

Две команды из четвёрок братьев на бронзоватых гиппогрифах, занимавшие выгодную позицию, успели перезарядиться и по подсказке следящего за боем тактика с Врат Аландора воспользовались случаем выстрелить в вытянувшегося перед их лицами великого ящера. Шесть бриллиантовых болтов, плотно начинённых алмазной пылью с двеомером очищения разума, воткнулись в любезно подставленный драконий бок, великолепно заискрившийся на солнце, пробившимся между туч в ответ на истовые молитвы орденских жрецов и паладинов, собравшихся в круг священного клира наверху башни Сан-Гало. Увы, красивый пшик от наспех сварганенных изделий — затемняющая разум драконья ярость никуда не испарилась.

Добив последнего большого огненного элементаля, оставшийся без малейших подпалин и ожогов белый Корлин-дракон припустил к реке, над которой манёвренная солар уносилась от громоздкого красного дракона, на впечатляющих рефлексах впустую израсходовавшего пару двеомеров парализации находящихся вблизи монстров и две серии по пять магических снарядов, безвредно притянутых левым мечом ангела, огрызнувшейся разрядом розовой молнии, болезненно выбивший один из клыков раззявленной для дыхания пасти. Если бы не затуманивающая рассудок зловредная магия, Барагос уже испепелил не ахти как державшихся в сёдлах орденских братьев, непривычно орудующих тяжёлыми арбалетами, несмотря на внушительный арсенал болтов, бьющих по дракону слабее комариных укусов. От непробиваемой шкуры отскакивало большинство болтов, акромя проникающе-бронебойных, предназначенных для преодоления щитоносных латников с крепостных стен.

Красное и белое — бык и овца. С голубкой.

Ветер трепал угольно-чёрные волосы, ниспадавшие от чайки высокого лба до самого пояса — Дэлегота. Во всех смыслах поджарый огненный дженази обладал обычным смуглым безусым лицом, очерченным каймой бородки. Его натуру выдавал живой огонь артерий, струящихся под кожей обнажённых рук, темнеющих от бронзы у плеч до угольных пальцев, в правой руке сжимавших серебряно-мифриловый щит, а в левой шипастую булаву — оба артефакта достались гроссмейстеру от аколита и были внешне очень похожи на его предыдущие с целью введения врагов в заблуждение о возросшей угрозе для их тщедушных жизней. Дэлегота никто не звал на битву, он сам явился незадолго до подлёта Балагоса, вызвавшись стать запасным игроком и предпоследним рубежом защиты Криммора, тем самым публично признавая ответственность ордена за привлечение величайшего бедствия в виде великого красного дракона, способного походя стереть город с лица Фаэруна. Сам Великий Бог Латандер наблюдал за битвой красного и белого глазами своего избранного чемпиона, обозначив своё присутствие зримым золотистым ореолом, формирующим в умах сотен зрителей навязчивую мысль паломничества в Элверсулт или Уотердип, где размещалась база ордена Братства Солнца и один из самых известных храмов, посвящённых Латандеру.

Развернувшаяся в небе драма свидетельствовала о никчёмности защитников, не способных нанести хоть сколько-нибудь серьёзный вред великому змею. Бешеный Балагос показывал чудеса на виражах, хоть и не блистал умом. Сперва встал на крыло и вместо погони за соларом резко вырулил вверх, вильнув хвостом так, что Нанаэль едва успела закрыться скрещеньем мечей, закувыркавшись в воздухе вместе с выбитыми перьями. Затем он мог бы срыть свои очертания в глубокой темноте, но вместо этого выместил ярость, выдохнув огненную струю по группе, чей стрелок удачно разбил стеклянный болт прямо о делавшую вдох морду. Хоть они и порскнули в разные стороны, чтобы потом вновь собраться, но недостаточно быстро. В буквальном смысле летучее пламя достало их животных, и три обгорелых трупа братьев разбилось оземь северного берега. Вместо кидания в три другие команды на волшебных гиппогрифах двеомера великого рассеивания магии или использования набранной высоты для пикирования в сторону ненавистной башни или ангела, Балагос громогласно издал полный устрашающей ярости рык, завершившийся бесславным чихом: критическое попадание внутрь кислоты и стеклянной пыли повредили его дыхательные органы, благодаря чему трое павших братьев могли быть воскрешены — с развеявшимся по ветру пеплом эта молитва была бы бессильна вернуть к жизни погибших героев.

Белый Корлин-дракон не поддался влиянию страшного рёва и юрко подлетел к столь удачно чихнувшему врагу. Однако его нехитрый манёвр был разгадан. Красный мог бы нырнуть вниз, яростно хлыстнув хвостом с переламыванием коротеньких лап и вспарыванием гребнем впалого брюха. Но вместо этого Балагос попытался развернуться на месте, за что поплатился крылом, в которое с боевым рёвом вцепился очень старый белый дракон, просто-напросто не думавший об имевшемся и у него арсенале магии. Отмороженные перепонки поломались вывешенной на мороз рубахой, но бешеный Балагос не обратил на это внимание, хитрым приёмом извернувшись и сбросив с себя врага, не успевшего порскнуть вбок. Погибель Драконов лягнул Корлин-дракона задними лапами с крушащей скалы силой, буквально порвав на лоскуты белый бок и с хрустом переломав ребра. Разбрасывая внутренности, вопящая от боли белая драконья туша закувыркалась вниз, а красная кое-как сумела удержаться.

Нанаэль успела вернуть поверженному мэру Криммора человеческий облик и подхватила полутруп у самой воды, чтобы немедля помолиться об исцелении. К сожалению, кашляющий огненными ошмётками великий змей тоже умел себя исцелять, чем и воспользовался во время яростного махания крыльями в сторону Криммора.

Ближайшая из команд со всей прыти метнулась подбирать останки братьев — по ментальной команде Дэлегота. Смелость братьям придавало ощущение божественного присутствия. Оставшиеся две команды, которыми гроссмейстер рулил посредством волшебных серёжек, слаженно бросили зачарованное оружие. Три тяжёлых восьмифутовых копья, сердцевины которых отлиты из самородного железа Плана Земли, и три с серым нутром, вырезанным из первородного камня Плана Земли. Все шесть с деревянными наконечниками, лозовидной оплёткой штырей и анимированным опереньем для придания свойств самонаведения и хранения могущественных двеомеров.

Пара часов — смешной срок для подготовки убийства великого змея. Братство Великолепного Солнца не было готово поднять славу ликвидаторов Погибли Драконов, поскольку лишь в последние годы откололось от Братства Солнца, только-только начав набирать собственную силу и преданный состав верующих в возрождение Амаунатора, солнечного бога Империи Нетерил. Именно поэтому метательные снаряды несли обманную благожелательность: чисто друидические двеомеры железного тела и каменной устойчивости элегантно миновали всю магическую сопротивляемость дракона к атакующему волшебству.

Красная чешуя в местах попадания выцвела в металлическую серость, третий снаряд спровоцировал спонтанное превращения плоти в живое железо, весящее на порядок больше обычной плоти. Устойчивость камня тоже отразилась на внешнем виде, превратив красного дракона в эдакую самородную глыбу металла, вдвое замедлив его и примагнитив к поверхности земли, нивелировав всё его природное волшебство облегчения веса, принципиально дающее возможность летать сей бронированной громаде.

Балагос издал удивлённый рык, а дальше его вопль яростного гнева потонул в чудовищном шлепке — драконья туша с расправленными крыльями бухнулась в реку. Туча брызг разлетелась во все стороны. Взбаламученная река вышла из берегов, снеся хлипкие древесные причалы всяких барыг да вдребезги разбив лодки лентяев. Камни крошились под драконом, продавливающим речное русло своим колоссальным весом — создающим новую заводь для рыбной ловли.

Шестеро мужиков поспешили сдёрнуть завязки и выпотрошить в реку притороченные к сёдлам мешки с хрустальными шарами, сиявшими аквамариновой магией призыва водных элементалей, приготовленных для тушения пожаров. У каждого орденца имелась: дюжина больших шестнадцатифутовых в росте, шесть огромных в тридцать два фута высоту, три великих. От такого массового срабатывания призыва со дна неожиданно поднялся — сам Старейший Элементаль Аландора о сорока футах роста и со свитой в десятки обычных водных элементалей немногим выше человека. Всей этой многотонной массе достаточно было навалиться на утяжелённого Балагоса, между прочим, известного любителя купаться. Проточные воды реки Аландор сердито вздыбились близь Криммора, начав слаженно топить и дубасить великого змея, яростно пытавшегося ворочаться и тем глубже вязнувшего. Захлёбывавшейся в воде и бешенстве морде было совершенно не до огненного дыхания!

— Приветствую, Водный Лорд! Я полагаю, Истишиа, сия забава исчерпала себя, — издали громогласно заговорил Латандер устами своего чемпиона. Вот кто-кто, а эти два божества купались в лучах всеобщего внимания, всем подряд даря свет надежды избежать участи быть испепелённым драконьим дыханием.

— Приветствую, Лорд Утра! — Обернулся водяной колосс, возвышавшийся в полутора милях от Врат Аландора. — Победа воды неизбежна, Латандер.

— Через минуту железное тело вновь станет обычной плотью. Любой вред Аландору пагубно отразиться на жизни людей, — возвестил божественный защитник, набирая привлекательность в глазах верующих.

— Тогда чего выжидаешь? — Безмятежно пробулькал старейший водяной элементаль реки, топнув по рогатой башке, всё никак не задыхающейся. Балагос пересиливал давление, своими мощными челюстями уже уничтожив большую часть призванных элементов, распадавшихся на ораву мелких.

— Нет великолепной славы в утоплении безумца. Отсылка на Сол вправит мозги Погибели Драконов, который в своём регионе обитания великолепно справляется с задачей регуляции драконьей популяции, — убедительно заявил Латандер голосом Дэлегота, божьей волей разносящимся на мили окрест. — Хрустальные шары, Король Водных Элементалей, это плата за любезную помощь в удержании Балагоса, — возвестил бог устами своего избранника. Латандер был недоволен отгремевшей батальной сценой, но это самое удобоваримое из того, что он мог успеть организовать в столь сжатые сроки.

— Принято, Лорд Утра. Расступитесь, — скомандовал Истишиа.

И речные воды стремительно разошлись в стороны, оголив изуродованное дно. И над маковкой башни Сан-Гало образовался долгожданный нимб. И луч света мгновенно сорвался с шара вечного мини-солнышка. И солнечное сияние мигом объяло попытавшегося вскочить красного дракона. И вякнуть не успел Балагос, как оказался телепортированным на один из островков посреди бурлящей светом поверхности звезды данной Хрустальной Сферы. И речные воды плавно сошлись и очистились, как ни в чём ни бывало, продолжив мирное течение. И ёкнуло не одно металлическое сердце, которым свет маленького солнца над орденской башней доставил ментальное послание с предупреждением о сутках перед принудительной высылкой из Криммора. И лишь вздохнул артефактор, которому предстоял ещё непочатый край работы над заявленным функционалом, с бухты-барахты не создающимся.

— Истишиа, я буду лично признателен за помощь в сегодняшнем взращивании Великого Дерева Ласпэр у Колыбели Чонти в Кримморе, — учтиво поклонилась фигура Дэлегота, в артериях которого текло теперь расплавленное золото.

— Я признателен за просьбу, Латандер, — вернул любезность и долг Истишиа, возвышавшийся над спокойной гладью реки. Путешественники и матросы — в городе битком набились прихожане этого божества, а подобающей церкви до сих пор нет. — Ещё кто-нибудь присоединится? — Вежливо уточнил гигант, то ли узнав, то ли нет своего знакомца, возведшего храм в честь Водяного Лорда, но так и не принявшего его веру в качестве единственной.

Водяной колосс к этому моменту "вылился" на берег и начал своё шествие по широкой улице города. Его измельчавшая свита принялась исполнять долг, суетливо запруживая все улочки и канализацию для генеральной очистки, в том числе от осточертевших крыс. Воплотившийся в огненном дженази Латандер сделал подарок своему чемпиону Дэлеготу в виде призыва великолепной кобылки породы златокрылых пегасов. Белые носочки, белый нос, голубовато-синие глаза, шоколадно-огненный окрас — никакого седла из-за особенностей расположения крыльев.

— К сожалению, нет. Этот оболтус посмел поставить свою похоть превыше, за глаза оскорбив великолепную мадам — больше он её не увидит, — холодно изрекла высшая сила, и пальцем не пошевелившая, чтобы исцелить ослепшие очи аколита Симиона, ещё и выговор получившего, прилюдный.

— Досадно, поблизости нет ни приличных храмов в мою честь, ни достойных истишитов, — легко заглушая гомон толп народа и разномастные крики встревоженной живности, во всеуслышание посетовал Водный Лорд, ограничивший городскую уборку кварталами от Врат Аландора до Пути Копий, что протискивался меж домов восточнее знаменитой улицы с замком мэрии. Носящий божественную мантию стихийный предтеча лукавил, преследуя свои цели подобно реке, обтекающей дурацкую гору на пути к извечному океану. — Латандер, твой ослепший апостол более чем годен послужить и моим смертным проводником — при взращивании Великого Дерева органы зрения излишни, — с бульканьем изрёк гигант на лаконичном всеобщем языке.

— Согласен, Истишиа, качественный труд заслуживает достойного поощрения, — снизошёл бог, одной рукой карая, другой милуя. — Свет надежды негасим!..

...когти и клыки спикировавшего белого дракона вонзились в правое крыло захлёбывавшегося красного дракона. Заиндевевшая кость была с хрустом перекушена, а перепонка разорвана. Крупный однокрылый с бульканьем и ледяным хрустом закувыркался на острые скалы гряды Пустынного Зёва под ликующий визг более мелкого ящера, обезумевшего от свалившейся удачи и вместо ожидания падения прямо в воздухе набросившегося на искалеченного подранка. Более опытный драчун в последний миг сумел подмять под себя тупицу и тем отчасти смягчил удар о скалы, молча сломавшие оба крыла и хребет ретивого недомерка...

(Иллюстрации к главе с 140 по 147)

Глава 16, перепланировка уклада.

4-ый квартал Года Безумных Драконов.

Санмастер не раз бывал на Плане Огня и посещал Брасс. Мэтр Лариат, последний раз охотясь за миловидными факельными элементальчиками, не мог не заметить последствий посещения гроссмейстером Братства Великолепного Солнца того самого алтаря в том самом бедняцком квартале латунного города — жители расчищали место под троицу башен по типу Сан-Гало, уже заказанных у тех же строителей. Дэлегот не согласовывал это ни с аколитами Симионом и Ожагнисом, ни с экзорцистом Нувином. Видя успешный и поощряемый богом пример, гроссмейстер не погнушался стать челноком, наживающимся на транспорте товаров между планами бытия, естественно, во благо возглавляемого им Великолепного Солнца.

Мэтр не испытывал обиды или оскорбления, что его оставили на обочине. Он выполнил свою задачу — проторил путь для других. Конечно, исследования основ мироздания — это первостепенная задача Лариата. Однако, сверхчеловек не мог не признаться самому себе, что тяготился оторванностью от человеческого общества, находя прелесть в обыденности — в наслаждении каждым мгновением жизни. Мэтр, порой, даже сожалел, что являлся аспектом божества и получил от него практически всё и сразу — что пролетел мимо большинства радостей восхождения. Мэтру слишком легко всё досталось, чтобы с сакральным пиететом и трепетом относиться к единству с могущественными силами природы разных Планов Бытия. Ликующий восторг и незабываемое наслаждение вызывали краткие слияния с Мировым Деревом — остальное тлен и суета сует. Увы, сознание Лариата, несмотря на все экстраординарные силы, было ещё слишком молодо и незрело для постижения множества истин, простых или заковыристых. Слишком зелено и нетерпеливо, чтобы насладиться флиртом с опытной мадам Тамм, своей женской интуицией уловившей потребность начать обучать юношу романтическим основам взаимоотношений между полами — похотливый кобель думал преимущественно о тайнах магии вместо тонкостях куртуазного обращения с женщинами...

Возвращаясь мыслями к Плану Огня и Брассу, мэтр сделал вывод, что тревожные звоночки вылились в отворот-поворот, данный Латандером заигравшемуся Лариату. Щедрый бог не забыл расплатиться, словно предвидя очередную авантюру, неугодную Лорду Утра слишком большой масштабностью и явно находящуюся за рамками его божественного лика. Всё дело в том, что мэтр добился-таки от волшебных корней планарного поиска золотых жил в материальных мирах. Лариат серьёзно обдумывал опоить компашку ифрита Тутака Мугола, нелюбезно встретившего его у ворот Брасс. Потом отпочковаться и разлететься по латунному городу, чтобы в лучших лавках приобрести лучшее оружие. За наличные. За монеты, сплав которых и чеканка более не являлись секретом для мэтра Лариата, готового немного обесценить деньги султана инъекцией смехотворной дюжины миллионов золотых монет. Оружие купили бы фомориане, живущие на более магически насыщенной планете Фейвилд и являющиеся родичами орков, как эладрины родны эльфам. Недра Мира Фей полны перенасыщенных магией кристаллов, из которых бы получились достаточно мощные призмы и линзы для работы с фундаментальными основами магических энергий. А дальше... Первый сундучок ресурсов для церкви Латандера за право обратиться от её имени, второй церкви Вокин за посредничество с церковью Вергадэйна, бога торговли Пантеона Дварфов. Третий сундучок достался бы церкви Думатойна, дварфского бога ювелиров, чтобы тот за три сундучка самоцветов купил у Дагмарена Светлой Мантии Том Рунного Мастерства, Том Рунного Мастера и Том Мастера Рун, что наиболее полно охватывают область знаний, так же очень и очень интересующую мэтра Лариата. Предполагалось, что большинство из камней вернулось бы к мэтру — вместе с другими ресурсами согласно рецептам по заказу изделий у мэтра, заинтересованного в повышении своего мастерства изготовления артефактов.

Видимо, как предположил человек, бог прозрел его "приземистые" помыслы и решил отказаться от дальнейших услуг архитектора, скоропостижно расплатившись тремя магическими книгами — за некоторое обучение и возвышение своего чемпиона, Дэлегота, не дожидаясь выставления крупного счёта за услуги. Латандер непрозрачно так намекал много раз, что готов предоставить божественную амброзию, сделав мэтра Лариата своим экзархом — полубогом, проводящим силу Лорда Утра. Однако могучий сверхчеловек не хотел столь рано переходить на другую, обожествлённую стадию существования, вожделенную чуть ли не каждым первым смертным — глупцы! Мэтр Лариат хотел за организацию сети орденских башен попросить Латандера, ни много ни мало, целый демиплан! С лихвой хватило бы десятой части территории Амна. Богу ничего бы особого не стоило выпилить от бесконечности Дома Природы один из лесных массивов с горой и озером в придачу. Но нет, солнечный бог решил закруглиться с компрометирующим его сотрудничеством, сдув аппетиты сверхчеловеческого партнёра, в некотором роде сильно походящего на него самого. И не Лариату осуждать Латандера, но попытаться осмыслить — самостоятельно извлечь соответствующий жизненный урок.

Естественно, ни Латандер, ни сам Лариат не разорвал отношения, словно какая-нибудь вздорная баба, но резко свелось их взаимодействие к торговле сугубо через посредничество Дэлегота, которого остальная церковь Лорда Утра по-прежнему считала еретиком и повсеместно отмежёвывалась от избранного чемпиона, что, впрочем, по каким-то причинам устраивало бога, имевшего далеко не одного, не двух и даже не трёх любимчиков. Братство Великолепного Солнца нуждалось в лечебных зельях, пылающем оружии, факелах, фонарях, коврах-самолётах, портативных отверстиях и платило за это Чудесным внедрением в заготовки артефактора молитв воскрешения, великого восстановления, божественного облика или кармического проклятья, гарантирующего выполнение обещанного индивидом в течение многих лет — это заверение клятвы значительно дольше и крепче арканного аналога.

Естественно, Лариат не психовал из-за справедливого щелчка по носу, но с вынужденной резкостью сменил планы. Да, это печальное решение, усилившее смятенность мэтра...

Лариата уже не раз во сне посещали образы гамадриады, томящейся в одном из лесов Фаэруна. Он уже не раз посредством зверушек и птиц подглядывал за сексапильной рыжеволосой феей, наделённой талантом увеличиваться с дюймовочки до человеческих размеров. Мэтр даже не погнушался приберечь женскую личину бединской женщины, посвящённой в высокий друидизм. Имелся и лишь внешне представленный образ белолицего колдуна с пактом от могучего энта. Голубые миндалевидные глаза типичной представительницы медных эльфов. Серебряный эльф со струящимися седыми волосами почти до земли. Одичалый в своём лесу друид из людей. Две приглашённые персоны, пять своих — итого семь на семь Врат Брасса, чтобы разом войти, сойтись на месте небезызвестного дворца коварных братьев-ифритов, превратить целый квартал в зелёную рощу посреди царства огня... Маскировка под группу вполне была посильной мэтру, особенно после награды от двух богов и закреплению новых сил при исцеляющем окунании в сердцевину Мирового Дерева... И этот недозревший грандиозный проект тоже теперь канул в лету — дурацкий кич могуществом являлся постыдным ребячеством, всего-навсего.

Определённо, крикливость прочь из планов, незаурядность к верхней планке обыденного, а бесцеремонность наживы под церковью Латандера — похоронить.

— Ну, что скажет мой любимый дегустатор? — Тепло обратился заклинатель к своему фамильяру, когда завершил и размышления, и медитацию, и единение с окружающим пространством-временем.

"Нет солнца", — после некоторых раздумий заключил феникс и вновь окунул клюв в бокал с красным вином, приобретённым в Уотердипе, но произведённым эльфами Эверески.

— Молодец, Абад. Такими темпами ты скоро заткнёшь за пояс некоторых сомелье, — похвалил он, гордясь питомцем, понимавшим в алкоголе несоизмеримо глубже самого мэтра, но тоже нуждавшимся в обучении.

Экспертиза настоящего дегустатора-оценщика вин обошлась в сто золотых — плёвая цена после бесполезных мытарств по винокурням. Лариат без зазрения совести применил двеомеры запоминания, чтения мыслей и эмоций человека, пробовавшего содержимое десятков бутылок, две трети из которых произвёл сам мэтр. Красное и белое, сухое и сладкое, игристое — временной лаг позволял выдержать напитки в среде, где месяц за год. В бочках из дуба, его более волшебной замены — вейрвуда, живучего фандера, самого Мирового Дерева. Мистический привкус от древесины последнего простой сомелье не смог идентифицировать, отметив лишь, что именно это вино имеет наиболее раскрытый букет "лунного вкуса" — супротив солнечного у эльфийского эльверквиста, наиболее популярного в землях Королевств. Серебряные и медные эльфы в тени своих густых лесов выращивали виноградную лозу, не видящую прямого солнечного света — соответствующее вино оказалось бледнее на вкус, цвет и аромат. Нанятый в Уотердипе человек не обладал опытом дегустации экстрапланарных вин, а потому высказал мнение о "некой загадочности" многих образцов.

Мэтр Лариат на основе заимствованного опыта не стал маломальским экспертом, хотя ряд двеомеров раскрыл всю палитру вкуса винных продуктов. Просто нужен опыт сравнения сотен бутылок и знания о местности произрастания с технологиями и рецептами производства. Феникс же не заморачивался такими тонкостями, а наслаждался ароматными переливами, классифицируя марки по настроению своей горячей натуры, с не меньшим бы удовольствием спалившей окружающие ветви.

Сидя на лужайке перед домом-деревом, астральный фермер задумался о печальном. Он нашёл железный предлог смотаться в Криммор: выяснить продаваемость и отзывы простых людей о ягодах и фруктах, выраженных в кроне Мирового Дерева. Увы, хватило практики в ворожбе, чтобы уяснить, что даже здешний мёд оказался выигрышным лишь в кондитерских изделиях, в глинтвейне из местного вина или в медовухе для среднего класса. Сам по себе нектар не знавших солнце цветов наводил скуку лунной задумчивости вместо ожидаемой от сладости солнечной радости, зато в компании "светлых" продуктов выгодно оттенял их. Так и горох, и баклажаны, и огурцы, и помидоры, и перцы — весь перечень поставок мэтра Лариата котировался лишь у клубов и таверн с профессиональными поварами и практикой закупок у разных поставщиков. Как оно часто бывает у обычных жителей при переезде в другие края — с непривычки местная кухня пучит живот.

Не в еде печаль. В Жемчужине в комнате владелицы царила другая обстановка, о случившейся тут трагедии напоминала лишь однотонная красная скатерть с простой стеклянной вазой для двух жёлтых соцветий и морской раковиной с шумом прибоя. Как и говорил Латандер, мэтр Лариат больше не увидит мадам Тамм ни в одном из своих обличий. Отпущенное на самотёк дело довело до настоящего убийства вместо инсценировки с отходом от дел на пенсию или сменой места жительства и рода деятельности Алистимры. Слишком крутым оказался прогиб как мэрии, так и городских извозчиков, понёсших колоссальные убытки из-за услуг ковров-самолётов. Ссориться с богами никто не осмелился, потому грызня началась среди обычных людей. Ограбленная простолюдинка Алистимра Тамм пала первой жертвой интриг благородной Леди Дракон Офала — среди горожан совершенно верно поговаривали по этому поводу из-за смены владелицы гостиницы Жемчужина вместе с памятным факелом-розой, кольцом, кулоном... Артефакт для принятия альтернативных форм оказался самой лакомой добычей, которой сама Алистимра не успела воспользоваться. Мэтр Лариат не хотел так подставлять великолепную даму, но теперь был вынужден нести вину за подталкивание обстоятельств к худому стечению. Спровоцированное его словами убийство бросило тень через него на весь орден и его небесного покровителя.

С ТриП тоже не заладилось. Нет, круг телепортации объектов по городу и Фаэруну пользовался спросом, хрустальный шар для отправки ментальных посланий не стоял без дела. Просто злоумышленники начали пытаться вываливать помои на пролетающие мимо ковры-самолёты, естественно, доставалось пешеходам. Провальные покушения на лётчиков и попытки грабежей быстро заменились воровством и порочащими слухами об орденском телепорте и подлинном источнике богатств церкви Латандера... На каждую силу сыщется противодействие. А мэтр... заварил кашу и умыл руки.

Задел с Волшебниками в Рясах тоже прогорел. Теневые Воры Амна в отместку за всё хорошее легко вычислили контакты некоего Симиона и ликвидировали, присвоив товар себе. Как никак, весть о гибели аколита в драконьем пламени достигла башни Сан-Гало на следующий вечер после разгуливания по Криммору воплощений Латандера и Истишиа, отмывшего восточную часть до первозданной чистоты, за что ему организовали святилища сразу в нескольких заведениях набережной и основали храм с гончарной мастерской на берегу у места "драконопадения", где обнаружились великолепные залежи поделочной глины. Собственно, у мэтра Лариата отныне не имелось никаких особенных поводов вновь наведываться в Город Караванов: всё нужное организовано и приносит прибыль, а лишние хлопоты — чего ради? Клевета и наветы от соперничающих религий злых божеств — данность, с которой приходилось считаться на только в Кримморе.

Сидящий на мягкой травке Лариат в очередной раз заключил, что мало сделать какое-то начинание. Следует довести до логического завершения, отыскав единомышленников и получателей выгоды для управления делом, иначе либо сам веди, либо не стартуй вовсе — пустая трата сил и сплошное разочарование.

Пресытившись подсвеченной мини-солнцем серебристой дымкой Астрала, мэтр взболтнул смесь "лунного" и "солнечного" вина, использовав жест для разворачивания перед собой иллюзорной карты Золотой Эпохи древнего Нетерила. Ландшафт до и после катастрофы семнадцать веков назад разительно отличался, не говоря уже о песках на месте колосящихся полей. Но не в нём дело.

Подводя промежуточные итоги своей деятельности в Анаурохе, мэтр Лариат подвинул былое двухтысячелетней давности, разместил прошлое до возвращения Тултантара и текущую карту местности, перед которой повесил полупрозрачный слой с отметками ферм кристаллов, созданных источников воды и восстановленных колодцев, а потом спереди добавил ещё один полупрозрачный лист из пометок важных точек интереса, уже осмотренных и пока отложенных. Более-менее исследованной была подвергнутая затоплению область на севере Большого Песчаного Моря. Самой яркой искрой из числа запланированных вкусностей выделялась — десертная Ореме.

Нетерил начал свой путь к величию с нахождения в Высоком Лесу табличек расы создателей. Эти носители Тайн назвали Нетерскими Свитками. На копии золотой чешуи Изначального змея, которому поклонялась древняя ящероподобная раса сауроидов, были сохранены основные положения магии, выведенные из таинств, собранных пресмыкающимися отовсюду, куда они могли дотянуться в ту пору, когда на планете существовал один единственный гигантский материк, а гости из соседних миров ещё не образовали волны переселения народов с их собственной "заграничной" магией.

Более тридцати тысяч лет назад высокоразвитые предки нынешних примитивных асаби правили всем континентом, почти девятнадцать тысяч лет назад по вине эльфов разделённом на несколько материков: северо-западный Фаэрун, восточно-экваториальный Кара-Тур и Закхара на юге, занявшие полушарие Торила, ещё несколько расположились во втором. Нетерезы, вовсю пользовавшиеся магией сауроидов, неизбежно столкнулись с фаэриммами, высокоразвитыми червями, ещё более древними, чем гуманоидные ящеры. Нетерезы не только древней магией пользовались, но и землями той расы, по прихоти судьбы зародившись на той же самой территории, успевшей оклематься от древнего катаклизма. Десятки тысяч лет назад на месте нынешнего Анауроха существовало одно из самых сильных государств Торила. Как самый сильный арканист Карсус погубил всю Империю Нетерил, так и в далёком и позабытом прошлом могущественная матриарх Империи Исстоссеффифил погубила весь свой народ, попытавшись одним ударом выиграть точно такую же затяжную войну с фаэриммами, какую вели люди в той же самой области. Черви победили. В позапрошлый раз они погрузили вообще всю землю государства на целые мили в Подземье, тем самым вызвав малый ледниковый период, за несколько веков практически искоренивший расу хладнокровных сауроидов. В прошлый раз — подвергли иссушению. Собственно, второй катаклизм по вине фаэриммов явил на свет столицу предтеч — Ореме. Увы, за прошедшие семнадцать веков только ленивый не обшарил эти руины...

Внезапно перепивший феникс смачно рыгнул и пьяно разлился лужей, жидкий огонь закапал в своевременно возникшее бронзовое корыто.

Сделав третий глоток из своего серебристого бокала, среброволосый выплеснул остатки на Абада — мэтру не передалась любовь фамильяра к горячительному.

— Мда, великолепно... — грустно хмыкнул мэтр по поводу прицепившегося словечка и относительно удивительного букета вина. Что одного, что другого. Ну не ценитель он! Кто-то не отличает редиску от турнепса — кому-то пофиг на различья...

Разлёгшись на лужайке и вглядываясь в туманную бесконечность Астрала, мэтр лениво вернулся к размышлениям по теме Анауроха и своих планов на будущее.

Проблем с Ореме три. Первая, за прошедшие века столица предтеч основательно разграблена. Вторая, рядом околачивается много авантюристов и фаэриммов. Третья, Тултантар тоже отправил туда экспедицию шейдов. Если у оазиса Горький Колодец столкнулись двеомеры, то в Ореме придётся лично убивать шейдов. Стоит только начать, как моментом последует втягивание в войну со всем Анклавом Тени, которым правит избранный чемпион богини Шар — этим вполне удастся вычислить и уничтожить. Да, они сами побоялись создавать прецедент для открытого противостояния с громадой церкви Латандера и влиятельных особ, исповедующих эту религию. Однако им лишь пока невдомёк, что против них в Анаурохе выступил один единственный представитель ортодоксального ордена еретиков. Нынешнюю убеждённость шейдов лучше всего поддержит сворачивание всякой деятельности мэтра, к слову, в Кримморе косвенно отмеченной благодарением Истишиа. Разумеется, это не касается трудов над озеленением с выращиванием и сбором урожая кристаллов. Выводок видоизменённых песчаных червей уже разделён между драконьими горами на западе Анауроха и Планом Земли — их упорядоченная деятельность однозначно спровоцирует поиски кукловода.

Всё в пользу того, чтобы залечь на дно и не отсвечивать, сосредоточившись на исследованиях, помимо которых имелось, чем заняться. Во-первых, составлением оптимальной рецептуры марочных вин для услады фамильяра, лучших составов медоносных цветников для собственного лакомства, поиском и приспособлением плодоносящих растений Первичного Материального Плана к астральным условиям Мирового Дерева для познавательного сравнения с аналогичными трудами других друидов и фермеров, обитающих на ветвях. Во-вторых, мэтр неплохо отоварился в Кримморе, избавив Волшебников в Рясе от балласта в виде накрепко запертых от прочтения гримуаров, заклинательных книг и журналов, частью принадлежавших тэйцам, известным некромантам и процветающим артефакторам. Были любопытные образцы "непонятной писанины" с Мазтики, куда амнийцы налаживали корабельные маршруты с прошлого десятилетия. Также Лариат не стал обижать Огму, в лавках и библиотеках разных метрополисов честно платя монетарным золотом как за свитки свежих заклинаний, одобренных и без афиширования распространяемых магами церкви Мистры-Миднайт и её божественных союзников, так и за приобретение завалявшихся и пропылившихся манускриптов времён предыдущей Матери Магии и Мистрил, бывшей Леди Тайн до падения Нетерила.

Молитвы, заклинания, двеомеры — все аспекты магии интересовали мэтра, скрупулёзно докапывающегося до самых корней. Мощь воли, интуиции и интеллекта вкупе с областью ускоренного времени позволяли постичь куда больше, нежели способен обычный смертный заклинатель или даже гениальный лич, обделивший себя интуитивной мудростью и потому могущий постичь лишь арканный аспект Магии. А вот мэтр Лариат принадлежал к арканным иерофантам, стыкующим сакральное и арканное в поисках секретов, в том числе Высокой Драконьей и Высокой Эльфийской Магии, испокон веков во многом неподконтрольной человеческой богине, ответственной за магию всего мира.

В подражанье маститому сомелье сплюнув очередной глоток винной смеси и вылив остатки огненному любителю выпить, Лариат взялся за киира, дополнив содержимое специально выделенного камня памяти пропорциями смешивания и результатами проб — впечатления свои и фамильяра. Хотя на вкус и цвет товарищей нет, напиток обладал конкретными характеристиками, таким как: осадок, спиртуозность, кислотность, сладость, полнота, терпкость, окрас, прозрачность, аромат, усвояемость, текучесть, послевкусие, процентное содержание веществ и сортов ягод, срок выдержки, тара, условия созревания и хранения. Всё имело ценность и ценилось любителями. Видимо, Лариат ещё пока был слишком молод для обретения привычки потреблять вино или курево — эта мысль вызвала непрошенную горечь.

Перфекционист и трудоголик недолго расслаблялся за дегустацией. Вскоре мэтр обратился в вейрвуд и сбросил ветви, превратившиеся в людей. Взвод отправился "штурмовать" лабораторию, чтобы подвергнуть вино химическому анализу и в который раз попытаться воспроизвести имперский рецепт оздоровительного солдатского напитка, совмещавшегося волшебные свойства зелья регенеративного заживления ран, малого восстановления, противоядия, храбрости и усиления. Искусство смешения магии нравилось мэтру куда больше виноделия, которым стоило заниматься не только ради фамильяра, но и для того, чтобы получить побольше изысканного плотского наслаждения от любвеобильных жриц богини Фреял в городе Брассе.

Время текло, шли сутки, декады сменялись декадами...

(Иллюстрации к главе с 148 по 156)

Глава 17, кухонные задворки.

Год Штормов Молний.

— Привет, Мэтр! — Весёлым тоном воскликнул внезапно объявившийся Латандер.

Пробовавший дивное вино Лариат зажмурился от ярко вспыхнувшей искры и следом поперхнулся из-за внезапности появления незваного гостя на лужайке его дома, как оказалось, не такого уж скрытого ото всех и вся. Хоть божественная персона сдерживалась, смертный муж ощутил сакральный экстаз и непреодолимое желание пасть ниц.

— Ну, что же ты, — златовласый богатырь в мгновение ока появился рядом и прижёг пятерней меж лопаток, словно заправский сержант нерадивого солдафона.

В мгновение ока вся божественность скрылась под маскировочной плёнкой смертной сущности. Лорд помог встать приятелю и вернул в руку оброненный бокал с вином, исключая исторгнутое изо рта, оросившее ярко зелёную травку кроваво-красными брызгами.

— Эльфийский винодел в обморок бы упал от вида столь неподобающего распрыскивания эльверквиста, — шутливо пожурил бог оптимистов, старавшийся забыть о своей мантии божественности.

— Кхе-кхе... Здравия, Латандер, — собрав волю в кулак, сумел выдавить человек, после сработавшего по триггеру двеомера чистого разума став судорожно соображать, в чём и когда он прокололся. Право слово, не винить же виноград, впитывавший солнечные лучи по мере роста, или магию золотого эльфа, собравшего солнечный свет в бутылке с чудесным вином?..

— Сиди-сиди, — атлет легко предотвратил попытку встать на поклон. И сам присел на свою накидку, воспроизведя старый фокус с плащом-креслом. — Твоё затворничество затянулось, Мэтр, — сделав многозначительный акцент на последнем слове, упрекнул Латандер, в том числе за то, что Лариат вместо себя отправлял на встречу с Дэлеготом одного из удалённо контролируемых им лесных стражей с обликом аколита. — Откровенный разговор между нами давно назрел, — твёрдо заявил бог.

— Я полюбил этот дом, — невпопад ответил Лариат, действительно привыкший к этой лужайке с экспериментальными культурами, уютной обстановке дома внутри дерева, прядильному цеху "в подвале" и прочим удобствам. Теперь снова суждена передислокация с экстренной сменой местожительства, а ведь всего несколько минут назад радовался, что сумел прожить тут весь спроваженный год. О чём-либо другом мэтр запретил себе думать, чтобы ненароком не выдать лишней информации.

— Всего лишь ветвь для обрезки, — пожал плечами бог, вольготно себя чувствовавший при таком вот непринуждённом, человеческом общении. Или старавшийся показать это. — Тебе всё равно предстоит серьёзно обкорнать Мировое Дерево.

— С чего бы? — Ершисто поразился мэтр, заметивший установку сферы божественного щита. Лариат и хотел бы возмущаться по поводу вторжения на частную территорию, но божественное присутствие стыдило его неблаговидными деяниями личины священника.

— Я пообещал ему возрождение, — просто ответил златовласый Бог Возрождения. — Тебе ли не знать пользу обрезки для растений, обретающих второе дыхание? — В бархатистом баритоне вновь послышался упрёк. — Ты ведь уже готовишься к этому.

— Ничуть, — убеждённо ответил мэтр, сдерживающий недовольство и обуреваемый сомнениями. Человек трепетал от одной мысли о божественном присутствии, связное мышление с трудом ему давалось.

— Неосознанно, — говоря с большим авторитетом и правом на изречение истин в последней инстанции. — Мировое Дерево отправило меня к одному из твоих чурбанов, заложенных близь портала в Дом Природы. Они, вино, светляк — мне хватило для поиска, — неопределённо махнув рукой, поделился бог, развеяв одни подозрения и породив другие вопросы.

Покидая своё небесное царство, Лорд Утра рисковал вопреки недавней эпопее с Цириком, Мистрой и Келемвором, будучи решительно настроенным даровать каждому из бывших смертных шанс переродиться — смертным! Именно это возбуждение и возмущение рождало эхо внутри простого, ну, ладно, сверхчеловека, почти экзарха.

— Я делал закладки для будущих планарных исследований, — задумчиво выдохнул человек, когда через несколько долгих минут сумел привести свои мысли и чувства в порядок. И вдохнул взболтанное вино янтарного цвета, собственное производство.

— Тогда соотнеси с расплетением петли, аспект, — посоветовал бог, намекнув на временной аркан протяжённостью в дюжину лет.

— Хм? — Мэтр прикинулся кирпичным тапком, словно не расслышав обращение.

— Хватит дурковать, — строго бросил Латандер своему собеседнику, как равному.

— С чего ты взял? — Продолжал отнекиваться Лариат, когда предательское сердце вовсю скакало, грозя голове хаосом.

— Целый комплекс причин, — лукаво улыбнулся солнечный бог, прекрасно понимавший и насквозь просвечивающий собеседника. — Хочешь услышать, м? — Бог сам угостился вином, раз ему отказали в этой вежливости. То ли лишний раз пристыдил за отсутствие манер, то ли реально следовал "упрощённому" образу поведения.

— Да, — как можно более спокойно подтвердил Лариат, едва удержавшись от насупленного угуканья.

— Тогда слушай.

Во-первых, на первый взгляд ты вполне успешно сокрыт на Гобелене Судеб, словно сам Ао позаботился...

Во-вторых, я сам аспект, ты знаешь — Амаунатора. Я был создан с одной целью — возродить обречённого. Рождён сразу великим богом восходов и возрождений. В этом моё призвание и предназначение. А ты в поисках своего призвания и доищешься, что оно само найдёт тебя.

В-третьих, аспект бога одарён несопоставимо с простыми смертными, как бы под них не рядился. Возьмём для примера Келбена или Эльминстера. Этим избранным текстильщицей архимагам много сотен лет, но за вычетом наживного опыта каждый уступает тебе, Мэтр, потратившему в сотню раз меньше времени, чтобы догнать и перегнать их.

В-четвёртых, божественное призвание довлеет и над смертной судьбой. Одна из моих сфер — рождение. Я лицезрел рождение божеств и миллиардов смертных. Мэтр, ты впервые встретил Утро уже будучи подростком. Если продолжишь с упоением заниматься магическим производством, то вскорости вероятна спонтанная инициация бога алхимии и амулетного ремесла. Антипод Гонда, который вместо создания механики одержим творением магических артефактов, клепая их, как дитятко пляжные куличики.

В-пятых, бог богу рознь. Все Боги во вселенной Лорда Ао носят мантии божественности, отличающие их от других. Без неё все мы просто могучие бессмертные сущности. Тебе ведь знакомы личинки, куколки, нимфы, имаго? Зародыш в утробе матери тоже проходит через определённые стадии развития. Так и с духовными сущностями происходит. Одноклеточная водоросль никогда не размножится деревом. У людей рождаются люди. У богов - божество. Когда бог творит свой аспект, он выделяет часть своей сущности и растит самостоятельное существо — свою меньшую инкарнацию. Когда бог создаёт своего аватара, он либо развивает личинку новой сущности в качестве своего идеального вместилища, либо на манер туники создаёт телесное воплощение, как я сейчас пред тобою "оделся", либо занимает готовый сосуд — этим не ограничиваются типы физической манифестации. Аватары относятся к категории смертных, однако их гибель причиняет вред богу. Аспекты относятся к категории бессмертных, в том смысле, что невозможно убить простым оружием и смерть от старости не грозит. По-научному, хех, аспекты квази-божественны и по сути являются экзархами, куколками между личинками и имаго — смертными и богами. В основном экзархи — это избранные богов или их чемпионы из числа смертных, служащие проводниками божественных сил и потому сами божественны. Подлинные божества обладают способностями воспринимать молитвы верующих в них и предоставлять им свою сакральную магию. Сейчас у нас, на фаэрунских Пантеонах, по силе и числу верующих ранжируют на полубогов, меньших божеств, средних и великих. Пресловутый покров можно обрести, так или иначе. Когда-то у текстильщицы сдёргивали мантию, ей пришлось пройти реинкарнацию для возвращения краденного, хотя есть слухи, что в этой запутанной истории кое-кто банально подсуетился и абсорбировал проигравшую богиню, вознесясь на её место под схожим именем и со скорректированными правилами жизни. Недавно эту дуру вновь убили, и сам Всевышний Ао вознёс смертную на вакантное место. Не только эта ткачиха миновала одну из стадий развития сущности. Все трое новых богов получились недалёкими и ущербными, неспособными моментально разуметь трансцендентность и видящими в окружающих божествах лишь шизоидных дебилов, зацикленных на своих идеях-фикс — подчинённых им Сферах жизнедеятельности. Это тревожит и пугает всех остальных богов, кто в большей степени, кто в меньшей понимающих зреющий конфликт между рассеянной бессмертной сущностью текстильщицы, вознёсшейся ткачихи и вознесённой швеи. Согласно моему с друзьями мнению, Лорд Ао намеренно создал условия, когда стал бы вероятен вариант повторного убийства, чтобы растворённые сознания носительниц одинаковых мантий слились в новую божественную личность без всякого вмешательства Всевышнего, недовольного прежними делами в Сфере Магии и готового рискнуть выставить Плетение в качестве вожделенного трофея. Продолжая эти рассуждения, Мэтр, тебя можно счесть Его экспериментом с целью уравновесить возможный технологический скачок развития или породить следующее поколение властителей, объединяющих могущество антагонистов — Исконных и Эстеларов, — разочаровывающих Лорда Ао своим непримиримым и разрушительным противостоянием. Либо, как тот же приблудившийся космонавт, удачно захвативший Весы Правосудия, ты всего лишь креатура залётного индивида, прощупывающего почву данной Хрустальной Сферы...

— Хех, рот закрой, а то мушки налетят и накакают, — с напускной весёлостью подначил Латандер, насмешливо и беззлобно косясь на человека, чьи волосы засеребрились от чересчур активного проживания в Астральном Океане, пусть и разреженном близь Мирового Дерева. Грозный божественный взор буравил душу.

Контраст яркого золота и бледного серебра лишний раз убедил бога в правоте разоблачения "пасынка Ао", как, то ли в шутку, то ли всерьёз, назвала мальца Чонти, первой обратившая на сироту своё божественное внимание, но не разглядевшая толком, даже когда делала его благородным человеком. Теперь она считала, что, как Великая Мать, не справилась, о чём и поведала своему юному любовнику, раскрутив клубок его просьбы о поддержке при общении с Мировым Деревом — сам-то воин "ни бум-бум в деревяшках".

Латандер специально явился лично да сейчас вот "громко и образно" мыслил, тем самым желая укрепить дружеские отношения с этим загадочным индивидуумом, утопившим взгляд в своём астральном вине. Лорд Утра был добрым и балансировал между порядком и хаосом. У высоко инициативной и творческой натуры имелся многоплановый интерес, подогреваемый божественной игрой в сава. А также одиночеством. Конечно, у него имелась умудрённая жизнью возлюбленная, которой Лорд Утра не ограничивался в своих любовных интрижках. Благодаря имевшимся у него Сферам, Латандер водил дружбу с Огмой, но, в отличии от бога знаний, под великим началом которого служило трое более слабых богов, утренний бог оставался один, даже с учётом того, что делил Дом Природы с другими богами, тремя великими и шестью более слабыми, не считая экзархов с силой уровня полубогов.

— Некоторые люди и другие разумные, порой, считают себя игрушками богов. Когда Лорд Ао в ответ на кражу священных Скрижалей Судьбы вытряхнул все Пантеоны на грешную землю, некоторые из нас познали то же чувство... Всевышний находится вне времени и пространства своего творения. После Гнева некоторые сочли Его ещё пока взрослеющей сверхсущностью... — бог прошептал божественную ересь, приставив руку ко рту и чисто по-человечески передёрнув плечами от участи игрушки ребёнка.

— Великолепно... — вырвалось у Лариата, не знающего, что и думать. Мэтр глубоко сомневался, что столь высокоразвитая сущность, как великий бог, нуждается в пьянке, развязывающей рот, чтобы просто выговориться, делясь своими страхами и проблемами.

— Не то слово, — пришибленно поддержал Латандер. В следующую секунду неунывающий оптимист пихнул собутыльника в бок и задорно рассмеялся. — Некоторые дети любят дразниться: повторюша — мэтр Хрюша!

Жизнерадостно хмыкнув и крепко шлёпнув по плечу собутыльника, божий молодец продолжил:

— Вспомни, когда ты впервые отправился в пустыню Анаурох, ты выбрал меня в особо почитаемые боги, объединив в одном медальоне мой восход и священный символ Пращура Деревьев. Не Матерь или Воду. Напоминаю, я господствую над Сферой Творческого Потенциала и ношу титул Коммандер Творчества. В моё портфолио входит и Самосовершенствование. Ты часто и помногу занимаешься творчеством: смешиваешь вина, строишь дома, ткёшь гобелены и так далее. Делаешь перечисленное для других. С твоей стороны чрезвычайно глупо и неплодотворно отказываться от обычных просьб смертного о моей божественной помощи в благом деле — священнослужителями от этого не становятся, — развеял бог страхи подопечного, не став упоминать о своей власти отлучить любого неугодного от своей Сферы, тем самым напрочь лишая способности придумывать что-либо новое или открывать давно забытое старое — запрет творить.

— Мэтр Лариат, — подавая руку и глядя глаза в глаза, представился человек истинным именем, к слову, не редким среди людей Фаэруна и созвучным эльфийскому: в переводе с чондатанского наречия — лассо, аркан; в переводе с эльфийского языка — Гармония Тропы Огня, по канону произношения — Ночная Прогулка Огня. Отчество и фамилия остались секретными.

Всё, он уже не мог поступить иначе. Когда-то Лариат, нося псевдоним, действительно самолично избрал Латандера в качестве наиболее подходящего бога для похвал и подношений — и чтобы не прослыть безбожником. Потом сам, по доброй воле, но из корыстных соображений оказал Лорду Утра неоценимую услугу, случайно отыскав и посредством ритуала усилив и отправив душу преданного почитателя Амаунатора сразу к Латандеру, обрётшему связь времён в доказательство скорого воскрешения проклятого верующими и забытого бога солнца. Были и другие инициативы во благо Латандера и его почитателей, даже после того, как произошло трагическое событие... После случившегося бог перерождения нашёл отвернувшегося от солнечного лика мэтра Лариата, опосредованно объяснил про святое мученичество и прямо предложил дружбу — не службу. Человек высокомерно принял извинения, повременив с дружбой. С того момента началась эта пародия на небесное покровительство, которая не могла продлиться вечно. Прошло более чем достаточно времени, чтобы утвердиться во мнении, и вот теперь пробил час решать: сохранить статус-кво, разойтись нерукопожатными или скрепить мужскую дружбу. Мэтр Лариат давно и крепко увяз, чтобы открещиваться от дружбы, предложенной Богом лично — небывалое дело и великая честь! Простым смертным обывателем Лариат не являлся, чтобы впустить бога, став Верующим — свобода превыше. Смятенность не повод отрекаться, как бы не пугала власть Богов над Сферами жизнедеятельности.

— Амаунатора божественный аспект Латандер, — ответил пружинисто вскочивший бог, и заключил признанного друга в крепкие мужские объятья. — Ну, что, дружище, будем поискать тебе девицу? — Во все тридцать два улыбнулся бесшабашный бабник.

— Резко... — обескураженно уронил Лариат.

— Время резких решений, друг, — посерьёзнел Латандер, заиндевев лицом. — Обременение сродством с элементами и драконьими способностями затормозит твой дальнейший прогресс и поможет благоденствовать в грядущем периоде полотна без швеи. Мне противно извращение собственной сути человека, особенно ради обретения силы Исконных. Ошибёшься — лишишься своей личности или перестанешь существовать. Мне дико предлагать тебе в разработку замысел перерождения бессмертным квази-божеством, однако лучше пусть процесс пройдёт с моего благословения, нежели ты измыслишь всё сам, рискуя озлобиться и стать моим врагом.

— В чём подвох? — Допытывался мэтр.

— Четыре стихии — четыре дженази. Раса джанн объединяет все четыре элемента. Пять дев на семь месяцев станут сосудами для твоих зачатых эидолонов. К ним нужно пять драконьих яиц, в которые тебе на протяжении семи месяцев тоже понадобится уплотнять свою духовную эссенцию... Как божественный аспект возрождения, я обречён на искупительное поглощение с последующей новой инкарнацией. Мне остаётся уповать на снисхождение Амаунатора и признание им твоих заслуг... Неизбежная смерть швеи вызовет масштабный катаклизм во всём мире. Действительно убить бога можно только в его собственном доме — вместе с домом. Разрушение Плана сродни взрыву супер-вулкана — затронет всех и вся. Сдвиги от ударных волн взорвут многие порталы, Лариат... — Латандер сделал щедрый глоток вина и по-плебейски побулькал им. — С моего благословения тебе должно хватить сил и опыта спасти Мировое Дерево и его обитателей... Время неуправляемости ткацкой сферы будет длится столь долго, сколько потребуется для слияния и кристаллизации новой сущности прядильщицы. Самыми тяжёлыми будут первые годы адаптации к новым реалиям мироздания — самым критическим станет период очередной смены эпох. Твои громадные запасы продовольствия, действующих амулетов и зелий спасут множество жизней, Лариат, несказанно расширив и упрочнив влияние солнечной церкви. Друг, нет никакого подвоха в желании видеть тебя в качестве моего божественного союзника, — высказался Латандер, завершив на оптимистичной ноте.

— Вот для чего обрезка... — протянул Лариат, искренне беспокоящийся за величайшее растение в этой вселенной. Он не хотел обременять себя божественным положением, а дружба между богом и смертным... усугубляла смятенность мэтра. Однако Лариат вынужденно признал свою неспособность в одиночку справиться со спасением...

— Тогда моя розочка подтолкнула тебя готовиться к высадке Мирового Дерева на План с перерождением Дома в транзитивный План Природы. Теперь этому не суждено сбыться. Глобальная планарная встряска неминуемо разрушит эти спешные труды. Мировое Дерево, как нынешняя модель мироустройства, было взращено из Элементного Плана Дерева для объединения составных частей развалившегося Мирового Колеса. Если усилить гравитацию и вовремя отстричь все портальные связи, взрывная волна просто вынесет обитаемую махину в тихую гавань окраин Хрустальной Сферы, — говорил Латандер голосом, лишённым эмоций. О страшном вещал.

— Тебя гложет последующее за возрождением разрушение? — Озарило Лариата.

— Помилуй, Ао, нет! — Сердито воскликнул Латандер, аж реальность изошлась рябью, болезненно исказив простого человека, вынужденного применить способность регенерации, чтобы удержать себя в целости. — Извини, Лариат. Хых... Имя твоё в самую суть — Аркан наброшен на арканную магию... Хм... Петля времени сжимается на сроке, отпущенном швее. Мне невыносимо скрывать сей вопиющий факт, тайно готовясь к воплощению давних намерений. Дело в другом — у меня всё нутро восстаёт от превращения священного материнства в инструмент... — бог играл желваками, до белых костяшек сжимая кулаки. Все насекомые ещё раньше разлетелись и расползлись, а теперь и трава полегла.

— Я понять не могу, лорд Латандер, как вообще появилась эта тема?.. — Осторожно спросил мэтр, подспудно оценивая влияние божьего гнева на свойства вина, потому что ни о чём другом нельзя было думать.

— Просто Латандер... — попросил бог и в один глоток опорожнил бокал искрящегося рубинового вина. — Я издревле борюсь с создателями гомункулов и химер. Я много раз создавал своих аватар и помогал начинающим богам. Дэлегот — сын моей аватары... В целом, процесс мало чем будет отличаться от создания аватар, кроме финального этапа. Ты вытянешь и абсорбируешь свои квинтэссенции — я перемещу души из кармической очереди на земное воплощение... — произнёс Латандер, недоговаривая, например, что внешне похожие на людей расы дженази и джанн не являлись ими. — Это всё благотворно скажется на детях и матерях.

Лариат умел всецело сосредотачиваться на задаче. Он уже применил на себе благотворные двеомеры для пущего улучшения интеллекта и мудрости. Мэтр имел некоторые соображения по улучшению почкования и вегетации. Вдумчивая минута, другая, и мозаика сложилась.

— Подбирают племенную скотину... Что? — Сразу уточнил чуткий мэтр у вскинувшегося бога.

— Благородные блюдут породу, Лариат, — искоренил он невежество, прощая.

— Я не раз думал остепениться, — осторожно подобрал мэтр слова, не став оскорблять бога упоминанием о суррогате. — Чтобы ты там не думал, пока я не твой верующий или слуга, ты не можешь убедиться и убедить, что я аспект или экзарх. Водяной свидетельствовал, как я обрёл фамильяром феникса, давшего мне бессмертие. Твоя любимая роза сама помогла мне укрепить достигнутую способность друида — нестареющее тело. Источник энергии в ядре моего солнечного сплетения обеспечивает автономность, как у элементаля, дракона или дженази, тут ты верно подметил, Латандер. Всё это притупляет инстинкт продолжения рода... Я оценил твою идею, спасибо. Я часто применяю вегетативное клонирование для производства объёмов целой мануфактуры. Ранее взял на разработку идею превращения в дерево, плодоносящее долговременными двеомерами эидолонов. Применительно к твоему предложению, Латандер, я думаю, что рожениц необходимо и достаточно превратить в яблоньки, урожай собрать и переработать в шарлотку на драконьих яйцах и муке для божьих хлебов... — неторопливо говорил мэтр, заглушавший свои эмоции и не обращавший внимание на зубовный скрежет соседа, заставившего себя измыслить и предложить циничное, мягко выражаясь, ради какой-то другой сверх-цели. — Я понимаю, что для нас с тобой аморально выкупать младенцев и лавировать от каннибализма, а те же ифриты который век крадут детишек джанн для воспитания солдат и шлюх. С драконами...

— Не придётся, — перебил кипящий Латандер. — Наступивший Год Штормов Молний назван так потому, что кое-кто, — с ядовитым упрёком в голосе, — вызвал в марпеноте падение Слезы Селуне, ставшей причиной затмения над Внутренним Морем. Каждый метеорит из дождя — это яйцо дракона. Они призваны освежить кровь всей расы. Яйца усыплены стазисом, их разрушительное падение отложено и растянуто на целый год, разрушения минимизированы до обычного удара молнии, область охвата расширена до всего Фаэруна. Завтра на рассвете в печально известном тебе месте Анауроха ударит первая. Она оставит после себя красный камень с яйцом. Нужные тебе предстоит собирать самостоятельно.

— Прости, тебя кто-то взбесил на собрании, что ты вваливаешься к смертному с готовыми решениями за рамками собственных убеждений? — Лариат воспользовался приёмом перевода темы, чтобы в голове уложилось атипичное поведение бога, обычно ставившего смертному задачу и наблюдавшего...

— Не то слово! — Будь он драконом, выдохнул бы клубы дыма. Бог сдержался. — А пришёл я лично к другу, вдруг решившему обидеться на защитную апостольскую метку и бойкотирующего моих архонтов-светочей. Благодаря моему покровительству, Лариат, тебе до сих пор не пришлось сталкиваться с другими богами, контролирующими Сферы человеческой жизни. Зря ты её сорвал, но правильно попытался затвориться.

— А предупредить о ней слабо? — Обидчиво спросил мэтр, ощущавший себя клеймённым рофом из молочного стада в пещере дроу.

— Тогда бы пришлось соблюсти церемониал, а так он был отложен до момента смерти с полной свободой выбора принять или отказаться, — заверил Латандер, внутри которого ярко светилась коллизия между божественным долгом оставлять смертных ответственными за судьбу Фаэруна и последней волей Амаунатора о его возрождении в должное время. Лариат представлялся Латандеру удачной лазейкой, позволяющей соблюсти приличия. — Для понимания приведу историческую справку. Божество Нобэньон втихаря прокралось на Фаэрун несколько столетий назад. Он мог бы вознестись богом, но стал смертным Королём-Львом и умер, тем самым законно обретая божественность уровня полубога. Четыре тысячи лет назад население Империи Имаскар подкосила чума. Магократия открыла путь в другой мир и украла много более ста тысяч мулан, поработив. Лорд Ао тогда обязал богов похищенных людей ответить на молитвы. Чтобы обойти экстрапланарный барьер зодчих Имаскари, они создали свои аспекты, прошедшие на Фаэрун путями смертных. Придя, эти боги-короли сумели победить поработителей. Образовался Мулхоранд и его Пантеон. Лишь в Смутное Время барьер Имаскари был удалён Лордом Ао, божественные аспекты воссоединились с первичными сущностями, благодаря аватарам получивших возможность беспрепятственно откликаться издали своих домов. С моей меткой, Лариат, ты бы мог воскреснуть, став сильным богом с переданным от меня портфолио творческого потенциала с сотней тысяч прихожан и собственным выбором солидного бога какой-нибудь алхимии и амулетов, что без моей поддержки клика ткачиков тебе зарубила бы в свою пользу, — пояснил Латандер, а потом с грустной улыбкой чокнулся о взбалтываемый соседом бокал и сделал глоток вина для смакования. Намёк, что этим планам уже не суждено сбыться.

— Понятно, — отсалютовал пришибленный мэтр и пригубил вино, сторожась упиваться амброзией. Он сам не раз пользовался силой эмоций, давая индивидуумам делать свой собственный выбор без влияния некоторых знаний, способных сразу склонить чашу весов. Увы, Латандер оказался заражён стереотипом о том, что каждый мечтает стать богом — отнюдь!

— Вечное Солнце сейчас представляет собой осколок былого величия, жалкий демиплан, существующий только благодаря второй половине, отколотой и захваченной ифритами, — вновь откровенно заговорил Латандер, взлохматив свои волосы пятернёй. — Твоя задача, Лариат, спасти Мировое Дерево в момент вселенской катастрофы, обрезав ради выживания и для заметания следов. В течение нескольких месяцев поутихнут взрывные волны, которые катастрофичным цунами разойдутся по Астральному Океану после взрыва Сердца Двеомера... Я привык к великолепным пейзажам Дома Природы. Если каким-то образом соединить демиплан Вечного Солнца и Мировое Дерево, то получится создать центрированную реальность бесконечности. Желаний громадьё, я сам пока точно не знаю, как и что сделать! — Воскликнул бог, витавший в облаках грёз будущего царства. Так проявлялся его творческий потенциал. — Поэтому и обращаюсь к тебе, Мэтр Лариат, предлагая решения мелких препятствий на пути вселенских миссии.

— М-да, уж, великолепная задачка, — подтвердил мэтр, захваченный предложением помочь в реализации грандиозного плана. Бог нашёл к нему подход...

— Я верил, что ты оценишь, друг. Выпьем? — Компанейски предложил тот, в ком телесности кот наплакал.

— Выпьем, — согласился мэтр, наливая несколько сортов вина в смеситель, взболтав, разлив и ещё раз звонко ударив бокалом о бокал.

Феникс распушился как никогда прежде и выделывал воздушные па как заправский небесный танцор, радуя собрата и солнечного бога своим великолепным огненным представлением с пламенем, безвредно танцующим на мечевидных травинках лужайки.

Человек и не пытался скрывать, что приревновал своего фамильяра, перед своим старшим компаньоном никогда не дававшего подобных представлений, впрочем, Лариат никогда и не просил о подобном, алкая любования женскими прелестями.

— Трудно? — Ёмко спросил мэтр, предлагая собутыльнику продолжить изливать душу.

— Ты не представляешь, как! Я ведь не искушён в интригах. Мои планы рушатся другими богами, словно я всё в красках расписываю на заборах, — художественно завернул бог художников, художественно разбрызгав часть худой янтарной жидкости, превратившейся в уксус от худых эмоций. — Честно, предупреди меня кто заранее, я бы лучше закрыл глаза, чтобы не заметить Гало Времени, поймавшее швею в петлю божественно-кармического проклятья смерти через дюжину лет... От её гибели маги сойдут с ума и потеряют власть на множество лет — это благая весть для моих благородных прихожан. Я буду по уши занят в своих Сферах... Я не могу безнаказанно вмешиваться в Сферы других богов, а ты своеволен, Лариат, — сообщил Латандер. — Не забывай, мэтр, и другие не забудут в случае чего. Не считай себя оружием, которое куют для коллективного пользования. Однако тебе не за просто так тайно потакают в стремлении обзавестись прорвой супер-натуральных, экстраординарных и заклинание-подобных способностей, которые способны соперничать с одарённостью божеств и которые сохранятся рабочими после коллапса нынешних законов швеи.

— Всё несколько сумбурно, как считаешь? — Озвучил эмоцию напряжённый Лариат, подавляющий в себе чувство ничтожности перед великим богом, набившимся в друзья. Абсурдная ситуация вызывала коллапс мозга.

— На первый взгляд, — согласился Латандер, криво ухмыльнувшись своим мыслям. — Схоласты говорят, боги проживают миллионы жизней вместе со своими верующими. Это заблуждение. Проживание и отрывочное свидетельствование принципиально различаются. Я бог возрождения, в своё время мне один головастый избранный посоветовал возрождать в себе смертное начало. Думаю, тебе не составит труда догадаться о моём следующем шаге — это источники моей жизнерадостности и счастья. Поэтому я прекрасно понимаю, Лариат, твоё стремление нахапать побольше сил при минимуме ответственности. Но, подобно гире на батуте, сильные индивидуумы прогибают реальность под себя, втягивая встречных в свою орбиту и тем заметны. Экстрапланарность позволяет избегать попадания в Сферы коренного населения, лишая их преимуществ — выводя из-под бога. Прайм по своей природе стремится избавиться от потусторонних сущностей. Ты, Лариат, не однажды прибегнул к заметанию следов через имитацию своей смерти. Этим ты сам на себя навлёк Рок, Мэтр, предопределил судьбу. Но есть возможности взлететь над горизонтом событий и научиться там летать. Я предложил тебе реализовать одну из них. Прайм состоит из элементов. Драконы — перелётные создания и всегда свои среди чужих. Если, Мэтр, ты проведёшь ритуал здесь, в Астрале, то станешь могущественной потусторонней сущностью, способной отправлять свои "яблочки" жить на Ториле или в параллельном мире. Я буду рад обитать с тобой на одном Плане бытия. Если же осуществишь этот долгий ритуал на Материальном Плане, то можешь стать затронутым планами полукровкой, что, на мой взгляд, предпочтительнее расового типа полиморф и в чём-то выгоднее просто человека. Я буду рад и дальше содействовать тебе, буду рад проводить спарринги и кутить со жрицами заграничных богинь любви, — заманчиво предлагал Латандер, достоверно знающий места, за сотни лет организованные им для себя. Малинники, где аватар бога рождения без стыда и совести сеял своё смертное семя.

— Вот же развратный вуайерист! — Человек осмелился на панибратский толчок в плечо бога, в какой-то мере завидуя его возможности выбирать самые страстные половые акты из числа посвящённых ему ради зачатия здорового преемника, что объясняло высокий процент рождаемости мальчиков при выравнивании демографического дисбаланса к двадцати пяти годам, когда многие ребята перемалывается жерновами войн Темпуса, интриг Цирика, болезней Талоны и прочих несчастьях.

— Это привилегия и это обязанность, — скабрёзно подмигнул рельефный красавчик, вселявшийся в мужей, только что обвенчавшихся в его церкви, истово молившихся о зачатии или проводящих соответствующий обряд с горящей у ложа свечой. — Взойди на Пантеон, Мэтр Лариат, тогда будешь счастлив и горд вместе с каждым мастером, доделавшим артефакт. Ха-ха, я даже специально для тебя обеспечу Сферочку Фаллоса — любое соитие!..

— Если бы только этим и ограничилось! — С отвращением скривился мэтр, страждущий зажигательных женских танцев в неглиже да украшениях, о чём и заявил бугорок между ног, немедля готовый к божественному кутежу со жрицами Фреял. После выпитого вина хотелось тискать груди, ритмично двигаясь в жарком лоне...

Лорд Утра весело засмеялся удачной шутке, в которой была доля правды.

— Чего Воину такое не предлагал? — Буркнул Лариат, озвучив давнее недоумение на наличие богини любви и красоты при отсутствии бога по мужской части.

Латандер в ответ бескультурно заржал во всё горло, хлопнув по коленям и чуть не свалившись в истерике со своего стула-накидки. Гоготал до слёз.

— Вот умора! Т-Ф! — Сократил он Темпос-Фаллос, иначе по действующим законам мироздания бог войны услышал бы не только поминание своего имени, но и ещё много слов до и после него. — Фух, ну, рассмешил! Давненько я так не веселился! Ха-ха, обязательно озвучу это предложение на одном из следующих советов высших сил. Посмотрим, как швея со стыда сгорит! Аха-ха!

— Эм, а она тут причём? — Недоумевал Лариат, как и все, знавший о романе Миднайт и Келемвора, начавшего своё развитие, когда оба ещё являлись смертными, охотящимися за похищенными Скрижалями Судьбы.

— Эта ограниченная дура залезает к каждому богу в мозги, думая — тайно. Ха! Естественно, она видит лишь наши Сферы и сообразное нашему портфолио видение мира, применительно к Синосуру — это место собраний небожителей специально таким создано. Гы-гы, если она Полярную Звезду представляет лабораторией волшебников с собранием маститых колдунов в мантиях, то как бы Совет Великих Богов выглядел с точки зрения воинственного Бога Фаллосов? — Задал риторический вопрос Латандер и вновь стал заразительно обхохатываться.

У Латандера даже мелькнула крамольная мысль заключить с Келемвором пари на то, будет ли богиня красоты Сьюн продолжать всё время любоваться своим отражением или же станет ходить под ручку с пока презирающим её Темпосом, чтобы неотрывно пялиться на выдающиеся мужские достоинства собравшихся богов? Это вызвало новый прилив гомерического хохота. Мэтр Лариат не знал кухню Пантеона, потому смеялся больше за компанию, чем с полным пониманием всей остроты юмора.

— Ладно, допустим ритуал, — вернулся к делу отсмеявшийся Лариат, самолично смешавший новую порцию вина на дегустацию. Ранее принятый алкоголь уже давал о себе знать, поскольку оказался специально улучшен до такой степени, чтобы воздействовать на богов. — Людей пруд пруди, а затронутый планами полудракон уникален — постоянно перетекать из одной формы в другую меня не прельщает, — высказал мэтр своё недовольство ясновиденьем прорицаний.

— Сумеешь разработать сигил — ради бога, — усмехнулся Латандер. И стал более серьёзным. — Я потратил много времени и ресурсов на обдумывание этой авантюры, Мэтр, — продолжил щедрый бог, не жалеющий о том, что дарит её другу. И пояснил: — Помогая тебе сейчас обустроить дом, я буду уверен в ответной помощи. До родов тебе их нельзя доводить, — властвующий над этой Сферой бог явственно намекнул на причину своей убеждённости в лояльности вербуемого союзника. — Если хочешь заполучить в способности реверсию и остановку времени, то понадобится обратить в прах ту нашу первую совместно сделанную реликвию, проводя волшебную взаимосвязь либо с семью месяцами Амаунатора, либо с двадцатью четырьмя дюжинам дней. Последнее коррелирует с месяцами — эта цифра превышает нормальный срок беременности дженази и джанн, потому ассоциация с суточным циклом однозначно отпадает. Жизнедеятельность человека, так или иначе, затрагивает одну из контролируемых людскими богами Сфер. Чтобы избежать этого, надо не веровать ни в кого из них и: либо быть другой расы, либо быть выходцем из чужого доминиона, либо родиться на другом материке, либо прийти из параллельного мира, либо изощрённость за гранью приемлемого. Как я понимаю, расу ты менять не хочешь, Лариат. Я поддерживаю твою твёрдость в этом решении. По остальным приведу слова лесной братии: назвался груздем — полезай в короб. Материки слишком долго прорабатывать, хех, хотя можно сыскать у соседей прелюбопытные варианты, что потом когти грызть захочется. Параллельный мир удобен тем, что швея пусть и поставлена над всей магией вселенной Ао, но её доминион верующих смертных ограничен Фаэруном. Изначально я тебе предполагал Абейр — это клон Торила. Ао создал его для проигравших войну Изначальных. Союзные им драконы предали ослабленных господ и сковали сном жалкую кучку выживших примордиалов, чтобы безраздельно властвовать над дроконорожденными, дженази и людьми, в основном населяющих планету Абейр. Поскольку ты верно отказался менять расу, мой друг, то ещё остаётся Фейвилд. Магически пресыщенное отражение Торила, некогда отделённое Исконными от Абейр-Торила за чрезмерную "яркость", идеально подходит для перерождения сверхчеловеком. Однако пять беременных стерв — это хаос в пятой степени да ещё множь на буйство волшебства и диких тварей Царства Фей. Бр-р-р!.. На десерт прелюбопытный островок на самой окраине Фаэруна. Называется Мать-Туманов. После убийства обманщицы мертвяком на этом сокрытом форпосте вновь высадились эльфы. Остров крохотный, всего порядка десяти миль. Севернее него острова Лантан, доминион Ремесленника, который спец по механизмам. Восточнее и южнее — океан, выводящий к экваториальному острову холодные полярные течения, естественным образом рождающие туманы. Западнее — полуостров джунглей доминиона Изначального, набросившего на плечо божественную мантию после предательства других примордиалов и по сей день разделённого на множество животных аспектов...

Бог простым усилием воли создал на лужайке реалистичную карту острова. Посредине зелени гора-перст, увитая ручьями — со стороны восходящего солнца всё это напоминало сосок слегка выступающей из воды титьки. На ней, на горке, причудливые купола лежали на высоких арочных колоннадах в окружении башенных пик для отвода молний во время частых гроз. В нескольких сотнях футах от подножья расположился комплекс зданий, а на самом верху — немногим менее обширный внутренний храм. Латандер прекрасно и с долей ностальгии помнил, как имел с Леди Иллюзий не одну любовную интрижку в этом её земном доме наверху одинокой горки затерянного в океане острова Мать-Туманов.

Некоторые бы опешили от подобного бесцеремонного впихивания собственности бывшей любовницы, подло убитой Цириком, захватившим её портфолио и поглотившим церковь. Но мэтр без лишних эмоций по достоинству оценил секретное логово аватары Лейры. Такому опытному, упорному и любознательному человеку, как Лариат, здесь вполне ещё можно было суметь наскрести остаточных божественных сил, конечно, сперва прогнав эльфов — договориться по-хорошему вряд ли удастся из-за особенностей этого места. Райский остров, уединённый на самой что ни на есть окраине Фаэруна — идеальный дом для скрытного мэтра Лариата. Здесь как раз следует и должно приобщиться к магии школы Иллюзий, соскребя когда-то контролирующую её божественную силу себе на пользу, применив клейстерным удобрением вместо изобилия Фейвилда и в качестве растворителя драконьих и стихийных сил — не придётся мучится с их маскировкой. Эльфы наверняка здесь уже основательно поживились, потому "объедков" вряд ли хватит на неуместное возвышение до экзарха или полубога. Приятным бонусом пойдут простенькие заклинание-подобные способности из школы Иллюзий. Ложкой дёгтя в бочку мёда упадёт напряжённость с эльфами, но тут всё зависит от конкретного способа их выпроваживания — крохи силы Лейры сами прильнут к ловкачу. В перспективе глобальный катаклизм всяко вызовет цунами, что способно содрать с острова оставшийся скалистый огрызок, пока новый хозяин слит со спасаемым Мировым Деревом. Расходящаяся Пряжа мёртвой Мистры вполне способна превратить этот горный остров в вулкан или утопить на дно морское, что, впрочем, равновероятно в любой точке земного шара. В общем, после гибели Богини Магии хаос тот ещё воцарится. Все боги будут заняты спасением своих божественных царств и мантий. Поэтому столь важно уподобиться хомяку, успев понаделать запасов во множестве мест разной степени доступности. С тем учётом, что для старательного мэтра Лариата будет изначально выделено тёпленькое местечко домашнего уюта в бесконечности Плана Вечного Солнца, то райский островок в океане стоит сразу рассматривать лишь в качестве временного пристанища, где каждой роженице достанется по изолированному куполу — без права покидать отведённые покои.

— А нормально, что мы тут втихаря плетём заговор с тысячами тысяч безвинных жертв? — Осторожно спросил Лариат, десятки раз расширявший сознание в попытке охватить Мировое Дерево от корней до макушки, а потому способный представить себе масштабы бедствий, которые обрушатся на миры, когда скрепляющая их ткань начнёт расползаться и рваться.

— Эта зазноба каждому успела насолить и каждого напугать отлучением от лобызанья ковра, — скривилось идеально симметричное лицо, в очередной раз выплеснув прокисшее вино. — Будущая катастрофа всеобъемлюща в той мере, что угодна "садовнику" Ао. Считанные единицы богов способны распознать нынешнюю двоякость глобального времени, отделяя реальность от бесконечности вариаций. Ещё меньшее число сможет верно интерпретировать и поверить... Ты знаешь, кое-кто уже проник в виденный тобой животный портал между Брассом и Целестией — эхо уже завертевшихся там событий затмевает начало более глобальной катастрофы... Всегда следует учитывать молчаливые заговоры и тупое зацикливание на собственных Сферах ответственности. Так уже случалось, яркий пример — Нетерил, когда вся паства... души десятков миллионов населения империи в одночасье стали Лживыми. Вместо предательского и подлого упразднения слишком сильно возвысившегося бога это событие стало причиной кое-чего похуже... Сама смерть стала лживой! Заскучавший бог поленился разбираться с последствиями "трагедии Карсуса", и от щедрот победы над светом сбагрил часть своих сил и полномочий на трёх смертных, двое из которых недавно отличились кражей Скрижалей Судьбы... А вообще этот вопрос заговора я бы переадресовал тебе, Мэтр, — задумчиво произнёс Латандер, чутко следя за реакциями загадочного собеседника и бликами в бокале. — Я ещё кое-что добавлю в меру своего уразумения... Сбросив богов с планов аки тараканов со стола, Всевышний ненароком способствовал процессу обратного слияния Торила и Абейра, когда-то разделённых в отсутствие иного решения, чтобы ужились Исконные и Эстелары. Он же своей волей вознёс почки листьев до уровня яблок, словно не выучился на чужих ошибках! Он же своим первым в Истории появлением на людях породил такие теософские идеи, как революция и реформация институтов божественной власти с передачей полномочий смертным... Страшнее богохульство сложно придумать! Я сам с давних пор выступаю за изменения порочной структуры для выхода из многовековой стагнации с тенденциями к повсеместной деградации Королевств в пользу злыдней и хаоса... Для невинных жертв за благость мученическое очищение от грехов и забвение прижизненного ада. Радикальные перемены к худшему могут напомнить богам об их мифическом единстве против общего врага... Десятки тысяч лет назад небеса были сплочёнными и решительными, но вдали от исконных врагов и тиши забытых сражений мы разбились на фракции друг против друга и закостеневаем в праздности, мельчая вместе с паствой, которую должны развивать и вести к процветанию!.. В любом случае я считаю пресловутое Равновесие — застойным болотом. Как говорят, под лежачий камень вода не течёт; маятник колеблется — время идёт. Всюду должна присутствовать динамика — это есть жизнь. Равновесие абсолютно в точке. Всё зависит от точки зрения, — сумбурно утверждал бог со свалившимся в кучку глазами и заплетающимся языком, продырявившимся о наболевшем.

— Ты пьян, — вынес вердикт Лариат, не знающий, как отнестись к тому, что ненароком споил бога своей бодягой, которую золотой эльф презренно выблюет.

— Что, не вяжется образ с каноном? Ха! Я бог творчества и самосовершенствования! — Латандер воздел бокал кверху, демонстрируя красочные явления. — Я применяю преломление и разложение света. Я знаю, как древние нетерцы активно исследовали свет. Выявили инфракрасное и ультрафиолетовое излучение. Определили видимый свет крохотной частью спектра электромагнитного излучения. Создали рубиновый жезл с режущим горы лучом. Выявили мельчайшую частицу света. Выдвинули и доказали корпускулярно-волновую теорию, по которой вообще любой объект представляется двояко. И вновь дуализм, мэтр Лариат. Торил один, но у него есть два полюса и посредине экватор. Магнит один, но он может притягиваться, отталкиваться или не реагировать. Всевышний ребёнок когда-то сам нарушил своё грёбанное Равновесие, спровадив Изначальных мудаков — лишив систему одного из полюсов! И вот которое уже тысячелетие он не хочет признавать свою роковую ошибку, а мы, отпрыски его божественной поллюции, должны отдуваться за промах дитятки! Где справедливость?!

— У каждого своя, — философски заметил мэтр, тоже с пьяной улыбочкой наблюдая за игрой солнечных зайчиков цвета алого вина. Он не богиня тьмы Шар, мечтающая о разложении света, но доверенный и благодарный слушатель аспекта, страждущего жить самостоятельно при полном осознании неизбежности судьбы скорого воссоединения со своей первичной сущностью — богом солнца Амаунатором. На этом фоне естественно, что Латандеру хотелось не только всласть надраться, но и подраться, вот Властелин Утра и помянул Предвечных, давным-давно побеждённых богами. Эстелары, как Латандер назвал расу божеств, за неимением других смертельных врагов переключились на склоки меж собой и за эоны лет разнежились до такой степени, что безумный бывший смертный обратил их в стадо перепуганных овец на выпасе Гончего Пса Хаоса.

— То-то и оно, ик!.. Трезв как стёклышко! — Внезапно издал божий рот, лишний раз доказывая, какой он подкаблучник.

— О!.. Отличный двеомер, — внятно выговорил Лариат, моргая от вспышки света.

Пьяные бредни остались в прошлом.

— Да, — открыто улыбнулся Латандер, словно кто-то сменил ему светофильтр. — Собственно, я что к тебе явился, друг. Увеличение паствы дало мне сил расширить своё Царство. Тебе стоит собраться и пронаблюдать, как я организовываю здесь благочестивую поляну с порталом в мою часть Дома Природы. Это похоже на организацию друидом собственной рощи силы. Новые знания помогут тебе обрести радость понимания, как создавать вожделенное тобою зерно демиплана...

(Иллюстрации к главе с 157 по 173)

Глава 18, туманный брег.

начало Года Штормов Молний.

Мэтр Лариат грустил, пытаясь убедить себя, что нисколечко не жалел, променяв на ценнейшие планарные знания свой обихоженный фермерский домик, затерянный на ветвях Мирового Дерева. Всё равно после слов "сумеречного" Лорда Утра ему предстояло позаботиться об автономности существования всех своих прочих плантаций в древесной кроне. Хотя следует признать, что желание Латандера обзавестись святым местом на Мировом Дереве спасало и шкуру Лариата, давая богу атлетов и аристократов возможность прикрыть "загородной дачей" происхождение поставляемого на Прайм продовольствия и других неясностей в деятельности его ордена. В этом контексте мэтр домыслил экспрессию Латандера по отношению к Мистр и понял, что из-за постоянного совершенствования ткацкой паутины он едва не напоролся на явление богини магии, или того хуже — Паучью Королеву. Не дай Всевышний такую гостью, как зловредная демон-дроу Ллолс!

Сидя на далёкой от ствола ветке Мирового Дерева и взбалтывая ногами серебристо-серую субстанцию Астрального Океана, мэтр Лариат в который раз предавался тяжким думам. Он был в смятении относительно своего будущего. Раньше он находился под прессингом врагов, имел ясную цель и намётки встроиться в общество оседлого племени бединов. Увы. Сейчас у мэтра имелась работа в пустыне Анаврок. Работа, постепенно превращающаяся в скучную рутину по подрыву проклятья фаэриммов и конечного озеленения всего края. Эти древние черви всего несколько лет назад оказались на свободе после многовекового заключения, поэтому им не до какого-то там Лариата, озаботившегося снятием их коллективного проклятья. Вернувшиеся с летающим анклавом нетерезы активно воевали с фаэриммами, решившими отомстить эльфам, но напоровшимися на альянс могущественных сил Фаэруна. Лариат не собирался встревать в эту "драчку" — мирное фермерство более по душе.

С каждым месяцем мэтр лучше справлялся со своей работой, потому тратил на неё всё меньше времени. Плотские и эстетические удовольствия — это приятно, спору нет. Однако не самоцель. Мэтр посвятил свою жизнь — Магии, арканной и сакральной. Нормальные волшебники стремятся к уединению именно для полного погружения в таинства. Нормальные друиды тоже стремятся к уединению, покидая цивилизацию в пользу жизни в дикой природе. Для мэтра Лариата одиночество всё сильнее становилось гнетущим. Погружение в тайны мироустройства делали его асоциальным. Неловкие попытки встроиться в общество приводили в смятение...

Когда-то, всего-то несколько лет назад, Лариат стал "экстрапланарным" и покинул Прайм Торил, поселившись непосредственно на Мировом Дереве, растущим в Астральном Океане. Лишь "выселившись" с Торила, мэтр стал постепенно приходить к пониманию, насколько важное место в структуре Вселенной занимает Первичный Материальный План. Новость про убийство Мистры с ликвидацией Сердца Двеомера, по сути, являющегося центром Плетения Магии во всей Хрустальной Сфере — приводила в ужас и бросала в смятение. Вся суть в неотвратимости этого.

Человек соскочил с насиженной ветки и отправился в свободный полёт за окраины необъятной кроны Мирового Дерева. Здесь была спокойная, ранее исследованная и безопасная область. Вокруг вился фамильяр в виде птицы из чистого спирта. Поэтому мэтр не боялся погрузиться в свои размышления. Он сменил тему с абстрактных понятий на более свежее и приятное.

Ещё до передачи Дэлеготу координат металлургов, послуживших примером для отливки бронзовой башни, Лариат задумывался отыскать в Брассе какого-нибудь опытного планешифтера. В итоге гроссмейстер получил от мэтра бесплатный совет в расчёте на ответную любезность. Латандер рассудил иначе, за что Лариат был ему благодарен, зная цену личных открытий супротив более быстрого и простого способа достижения цели через приобретение и разбор чужих двеомеров по организации демиплана.

Прав был Латандер. Очень волнительны и радостны чувства, следующие за самостоятельным достижением. Мэтр сумел создать сателлит Мирового Дерева! Размер островка получился примерно с рыночную площадь города Криммор. Для первого раза это повод гордиться собой. Если бы не тот факт, что сотворённый клочок представлял собой — песчаный бархан с плоским дном. После второго и третьего мэтр пришёл в смятение, реально струхнув от возможности заразиться проклятьем фаэриммов. Во всех трёх попытках Лариат после сотворения своего мизерного демиплана без особых проблем превратил песчаные участки в чернозём, завёл насекомых и рассаду. Но и в четвёртый раз, к прискорбию, получился песочный пригорок вместо луга — что уж говорить о лесной опушке?

Приземлившись на своём куцем творении, Лариат неторопливо обозрел округу. Клубящая серебристо-серая субстанция Астрала была окрашена радужной пастелью. Заволакивающая большую половину неба туманность — это Мировое Дерево. По аналогии мэтр определил и опытным путём подтвердил, что подёрнутые дымкой светящиеся образования есть не что иное, как Небесные Планы, плавающие в Астральном Океане и представляющиеся эдакими крупными звёздами или целыми созвездиями, непрестанно меняющими конфигурацию, словно роящиеся пчёлы. Красиво. К сожалению, сей эффект проявлялся лишь в границах или вблизи демиплана — Лариату не с чем было сравнить.

Мэтр сосредоточился, поймал момент поворота песчаного гребня в сторону небольшой прорехи в кроне ощущаемого рядом Мирового Дерева. Сконцентрировавшись, хозяин мизерного полуплана прыгнул вверх, толкая кучу чернозёма. Развернувшись, заклинатель принялся тренироваться в дальности отправки своих таранных ударов — призрачные бараньи и драконьи головы начали методично дробить островок.

Мэтр Лариат всё чаще думал о том, чтобы выбрать самый сложный вариант из предложенных Латандером — обосноваться на туманном острове Мать-Туманов близь архипелага Лантан и полуострова с джунглями Чульта, где обитали звериные ипостаси Убтао, Исконного, предавшего своих сородичей... Но пока туда рано соваться. Мэтр преобразился и сместился на Фаэрун, вспоминая начальный этап...

Подкараулив молнию с яйцом красного дракона, некий огненный дженази Ожагнис благополучно ретировался с правильным образом изъятой добычей в один из подземных гротов, образовавшихся в драконьем логове, подтопленном талой ледниковой водой. Красное яйцо и бывшее логово молодой красной самки способствовали поиску гнездовья с недавно отложенными яйцами этого вида драконов. Пользовавшийся эфирностью вор без проблем подобрался к кладке с неожиданной стороны Эфирного Плана и встревожил защиту лишь когда силками умыкнул одно из яиц, вытянув к себе для сравнения и опытов. Заметая следы, совестливый воришка обеспечил себе алиби, вызвав фазовых пауков и оставив подставных существ на прокорм стремглав примчавшейся красной самке, благодаря природной злобе в степени инстинкта защиты потомства, сумевшей распространить своё огненное дыхание в эфирное приграничье, истребляя мерзких насекомых там, куда сама была не в силах проникнуть.

Подготовленный огненный дженази поместил добычу в натопленный очаг. Он не был живодёром и собирал отнюдь не красный комплект, иначе бы забрал всю драконью кладку. Имея на руках два яйца, заклинатель силой природы и серией экспертиз выявил ключевую разницу между ними. Присовокупив арканную магию, огненный дженази за несколько дней работы с яйцами и хрустальным шаром сумел добиться желаемого результата. Организовав паучье гнездо, мэтр навёл на него расстроенную самку красного дракона, таким образом возвращая ей украденное в целости и сохранности.

Сперва Лариат, особо не искушённый в магии прорицания, с трудом определил родину "метеоритной капли" — тот самый Абейр! Возраст помещённого в стазис яйца насчитывал тысячи лет — точно определить не удавалось. Мудрость, ум и магия нашли этому объяснение. Прекрасно понимая, что ресурсы планеты ограниченны для прокорма множества стай, а междоусобная вражда истребит их самих, хроматические драконы организовывали ковчеги из яиц, а потом отправляли кометы для заселения или покорения очередного материального мира способом, гарантировавшим как невозможность выдворения всех поселенцев разом, так и бесперспективность поисков потомства, которое, проваландавшись в пустоте открытого космоса, вылупится спустя тысячи лет после смерти родителей.

Хроматические драконы вряд ли бы добровольно согласились ограничить себя в потомстве, а потому нельзя было исключать вариант силового захвата кладок с целью принудительной регуляции численности популяции. Магия прорицания не являлась козырем друида, не обольщавшегося точностью видений и своей интерпретации. Исходя из этих умозаключений заклинатель ещё несколько дней потратил на то, чтобы скорректировать двеомер поиска драконьих яиц, отложенных давно и не на Фаэруне.

Девятого хаммера хрустальный компас впервые детектировал искомый объект — золотое яйцо. Обрадовавшийся было Ожагнис, прильнув к скрупулёзно настроенному магическому шару, испытал разочарование — карлики д-тариг тащили в своё логово драгоценную находку. Опоздал! И радиус поиска оказался ограничен жалкой сотней миль и перекосом к огню! Заклинатель посопел, посопел да выкрал золотое яйцо, положив к двум красным, найденным тем же способом и имевшим схожие температурные условия созревания зародыша — самое первое красное яйцо пало жертвой эксперимента.

Мотаясь между Мировым Деревом, Брассом и Праймом, заклинатель кое-как раздобыл специфические материалы и нужным образом заготовленные драконьи чешуйки. Через пару дней и кучи отработанных и весьма дорогостоящих ресурсов мэтр создал специализированные версии компасов, с помощью которых на порядки расширил область охвата — за счёт сужения целей обнаружения до конкретного подвида. Правда, пришлось потратить ещё десятки тысяч золотых монет для изготовления средств отслеживания всех потребных мастей.

Бронзовый — фундаментальная основа, как приобщённый к четырём элементам ребёнок джанн. Эти миролюбивые драконы не имеют врождённых уязвимостей при наличии иммунитета к электричеству. Помимо молний, они применяют газ, вселяющий непереносимое отвращение к ним и тем самым отгоняющий врагов. Бронзовые драконы талантливые провидцы и телепаты, специализирующиеся на выяснении намерений ближайших тварей. Являясь подвидом металлических драконов, бронзовые обладают альтернативной гуманоидной личиной и не чужды человеческого общества. Лариату хотелось бы в основу поместить благородного золотого дракона, однако опыты показали, что его мощный огонь вступал в резонанс с пламенем фамильяра-феникса, тем самым перешибая все прочие составляющие.

Аметистовые — пара опор. Эти драконы относятся к самоцветным, которые, в отличие от хроматических и металлических сородичей, предпочитают проводить много времени на Внутренних Планах бытия вместо Материального Мира. Они являются дисциплинированными эгоцентриками из-за псионики — эта вполне реальная сила ума и мудрости возвышает их над другими драконами. Аметистовые так же мудры, сильны и царственны среди самоцветных, как золотые у металлических или красные у хроматических — эдакие благородные дворяне среди рас драконов. Они фиолетово-лавандового окраса, предпочитают есть рыбу и драгоценные камни. Как и бронзовые, стараются улаживать конфликты переговорами, применяя ясновиденье, телепатию и очарование. Их дыхание сродни пламени магических снарядов и основано на силовой, эфирной составляющей, от которой трудно защититься и которая дополнительно парализует за счёт вихря на границе двух сред — Материального и Эфирного Плана. Естественно, аметистовые драконы обладают иммунитетом к силовым атакам, что позволяет им игнорировать многие магические щиты и барьеры, обычно выставляемых против бестелесных сущностей из Эфира.

Чёрный и синий — две ягодки на ветвях. От первых мэтр намеревался получить кислотное дыхание с иммунитетом к кислотам, от вторых дыхание в виде линейной молнии и усиление связей с водным элементом способностью создавать и уничтожать жидкость. Последнее для любого алхимика — это золотая мечта, поскольку достаточно зелий и эликсиров не переносят выпаривания.

Мэтр Лариат уже умел выдыхать мороз и пламя, в своё время развив форму снежного волка и заполучив феникса в качестве фамильяра. Поэтому для себя не интересовался красным, белым, золотом или серебром, намереваясь вместе с абсорбированием драконьей магии другого характера заодно усилить имеющееся "дыхание" и ауру.

Также Лариат когда-то сторговал у старого белого дракона его чешуйку и помощь в обрастании ледяной бронёй, поэтапное совершенствование которой позволило иметь мифрилово-белую чешую по аналогии с защитным заклятьем драконьей шкуры. Серия экспериментов с купленными в Брассе чешуйками показала верность подхода: чёрная и синяя попарно соединялись с пурпурными и потом превращались в одну; бронзовая чешуйка помещалась над тёмно-фиолетовой и под мифрилово-белой — их трансмутация при правильных акцентах придавала бронзовой основе мистический перелив, свойственный чешуе благородных, королевских драконов. На пути к этому успеху образовалась целая кучка пёстрых и причудливо деформированных чешуй.

Человек поначалу колебался между подбрасыванием по доброте душевной выкупленных у ифритов яиц (золотого и двух красных) той самой обворованной самке дракона, но потом его озарило отрепетировать сложный ритуал на фамильяре, усилив феникса драконьей живучестью, магией и дыханием — идеальный набор уже был собран! За обдумыванием этой мысли туманный горизонт будущего ещё чуточку прояснился. Фамильяру нет нужды растягивать ритуал из-за нехватки сил — старший компаньон будет счастлив поделиться. Фениксу нет нужды ждать много месяцев созревания плода во чреве. Три яйца — срок обработки в три дюжины, путём чередования получится месяц и шесть дней, которые предстоит безвылазно провести — на Плане Солнца, поскольку Абад уже сейчас может вполне потягаться с сильными стихийными духами Плана Огня. Сутки на Сол длятся тридцать семь часов, и событием для звезды может стать разве что парад её планет, поэтому логичнее привязаться ко времени Торила, начав могущественный ритуал абсорбирования силы через месяц, тринадцатого альтуриака, чтобы приурочить свой собственный ко дню весеннего равноденствия — девятнадцатого чеса. В этом случае единственной приемлемой датой проведения финальной стадии ритуала для самого Лариата окажется — Самхейн на седьмое уктара, когда грань между Праймом и другими мирами самая тонкая. Хотя это ежегодное явление сопровождается усилением некромантии, лучшего времени для Перерождения не сыскать — по всем выкладкам мэтра. Отсюда получается очень мало дней на анализ результатов и улаживание планарных дел, чтобы уже седьмого тарсаха произвести пять зачатий, слава богу, в пяти разных формах, а то подобное число волшебных эякуляций всего за один час является вызовом даже для выносливого мэтра!

"Хотя об чём речь — Латандер по себе судил, бабник хренов! А ещё друг, называется! Подикась, ржал там на своих небесах, наблюдая за мыканьями бедного человека", — негодовал мэтр про себя, доставая куколку секс-игрушки для сбора семени и вслух приказывая волшебным служанкам начать танцевать стриптиз и ластиться друг к дружке. Суррогат, конечно, и хотелось бы по-настоящему побыть в шкуре султана с гаремом зажигательных танцовщиц, но ему не шибко понравилась культура и нравы Калимшана, чтобы соваться в этот бурлящий котёл.

Настойчивый мэтр Лариат не забывал корпеть над оплёткой и самим зерном демиплана. Следуя логике взращивания священной рощи друида, он вместо дерева или глыбы камня взял за основу чистейший кристалл хрусталя с кулак размером, заботливо выращенный за год на одной из ранних "ферм" в Анаурохе. Ежедневно по восемь часов кряду человек уплотнял свою магию вперемешку с жизненными силами. Он предполагал, что сотворение карманного измерения должно быть сильно похоже на двеомер Дворца Морденкайнена, которым мэтр навострился пользоваться. Собственно, прошлым летом приготовленный на продажу волшебный гобелен Лариат повесил в очередном карстовом гроте для временного пристанища и сам использовал его комфорт для трапез и отдыха в промежутках между сбором природной магии Прайма, чтобы изначально обеспечить связь природы своего демиплана с эталоном Прайма — создать оазис вместо дюны.

Вообще место друидической силы обычно начинается с небольшой рощи или сада. После формирования основ область охвата разрастается за несколько дней на всю текущую силу друида. По мере развития хозяина его роща увеличивается до размеров леса. Латандер действовал по аналогии, сперва сформировав ядро в той сфере, которой ограничивал приватность общения с Лариатом, а потом за несколько часов расширил до скромных ста футов и Благословил, сформировав святейшее место для поклонения ему. В радиусе семнадцати миль вокруг благочестивого участка воцарился вечный солнечный день. Мэтр каждый месяц издали проверял — к весне в его бывшем доме обосновался приличный клир из двух с лишним десятков полуэльфов, людей и энтов. С течением времени Лариат пришёл к выводу, что одним из движущих Латандером мотивов просто-напросто было прикрытие его божественной задницы от обвинений в мухлеже при ведении партии игры в сава. Не сказать, что обидно — неприятно.

Познавший формирование благочестивой области, мэтр Лариат, ступив на туманный берег Мать-Туманов в образе безымянного фазового паука, сразу же ощутил лёгкий флёр сакральных сил божественной природы, той самой "царственной", остающейся навсегда — если кто-нибудь не решит зачистить.

Океанское течение из погрязшего в зиме северного полушария Торила отличалось холодностью, на целые декады пленявшей клочок суши в промозглых туманах, густота которых искусственно усиливалась до киселя. Ступавший в эфирном приграничье мэтр ориентировался без проблем. Наоборот, до сих пор действующий вокруг острова волшебный покров тумана мёртвой богини Лейры своим сакральным излучением классно подсвечивал ландшафт, отчётливо прорисовывая магией все деревья и кустарники, нехарактерные для тропического пояса.

Осторожный паук явился подготовленным. Все его буркала обладали истинным зрением. Однако именно усиленная интуиция подсказывала друиду, что не всё ладно с окружением — ложное! Даже на Эфирном Плане мэтр не смог различить фантомы.

Лариат выделил себе четыре ночных часа на первый визит, подгадав под отлив. Час из этого времени он выделил на общение с природой. Форма паука плохо подходила для этих целей, и мэтру пришлось туго. По прошествии заклинательной медитации он мог сказать чётко лишь о береговой линии и восхитительной многослойности иллюзий, хаотично переплетённых с реальностью.

Мэтр принял вызов и далее зря времени не терял. Вскоре фазовый паук закрепил свою паутину, так сказать, на тройном приграничье прибрежной полосы, и во всю прыть усиленного зелья ускорения и десятифутовой длины лап помчался по выявленной береговой полосе, оплетая остров контуром своей паутины, протягиваемой чуть глубже уровня "земли", привычного для пользователей двеомера эфирности или эфирной прогулки, применять которые здесь когда-то наверняка было запрещено законом Лейры, канувшей в лету. Эта богиня могуществом отнюдь не блистала и была уже мёртвой, по словам Латандера. Однако земное Царство Её вопреки всему по-прежнему здравствовало. Хотя через семерик миль преображённый в фазового паука мэтр мог с уверенностью заявлять: Леди Иллюзий хватило сил лишь торчащую в центре скалу сделать земной частью своего божественного Царства, остальная площадь острова была просто пронизана её силой, до сих пор свято поддерживаемой религиозными фанатиками из местного клира.

Замкнув паутинный периметр, прядильщик сноровисто соткал над ключевым узлом классическую радиальную сеть, повторив контуры острова. Несколько сложно сплетаемых двеомеров и вуаля — на плоскости мизерного подобия Мать-Туманов зажглись искорки душ высокоразвитых существ, таких как люди и эльфы, а также аасимары — потомки ангелов и людей.

Опасения сбылись. Выжили священники из числа практиковавших магию и не признавших нового бога Цирика, коварно захватившего портфолио богини Лейры. Эти люди и аасимары укрывались на верхнем плато, управляя комплексом защитных чар, методично покоряемых эльфами, занявшими комплекс на правом "подлокотнике" трона, что отдалённо напоминала скала. Фанатиков живьём не выкурить, как и эльфов, которых вряд ли получится взять на испуг после всех тех страшных иллюзий, что они смогли преодолеть и переподчинили — обратно. Ещё до прибытия мэтр дважды применял двеомер знания легенд и с большой долей вероятности мог сказать, что обосновавшаяся на Мать-Туманов богиня иллюзий пришла на всё готовое, так сказать, обманом лишив эльфов их южного форпоста. Терпеливая раса дождалась возврата...

Мэтр очень хотел изучать здешнюю магию, в изобилии оставшуюся в бывшей вотчине Лейры. Он не питал иллюзий, что сможет нахрапом взять центральный храм на плато. Собственно, Лариат по оазису Раваеррис мог со стопроцентной вероятностью утверждать, что причиной жгучего интереса эльфов тут является ещё и уидстоун — редчайший камень могущественной силы. Аналог мифалларов, которые в Империи Нетерил поднимали к облакам целые города. Радиус воздействия уидстоуна составлял шесть миль и полностью очерчивал Мать-Туманов, запрещая всякие астральные и эфирные прогулки, все виды телепортаций и мимикрии, а также прорицания относительно защищённой области. То ли богиня так знатно всё перекрутила за века своего владычества на острове, то ли эльфийские маги повывелись да измельчали в своём Высоком Искусстве, то ли действовало соглашение, после убийства Лейры утратившее лишь юридическую силу, а не магическую. Как бы то ни было, мэтр ещё до прибытия представлял степень трудностей, с которыми он столкнётся при овладении сим островом. Стоит ли игра свеч? Вот в чём вопрос.

Вернувшись с приливом через полтора дня, поднявшись по эфирному руслу речушки и не обнаружив никаких признаков каких быто ни было судов, фазовый паук добрался до аномалии, выявленной на паутинном подобии острова. Помыкавшись, мэтр сопоставил свои нынешние ощущения с опытом работы над демипланом. Вскоре лазутчик пробрался сквозь тёмную серость громадины скального скола, лежавшего у подножья центральной скалы и до сих пор всего лишь замшелого, хотя с момента эльфийской стройки тут должно было пройти много тысяч лет. Паучий глазомер определил, что эта каменюка идеально бы легла на "тронное ложе".

Непосредственно внутри глыбы величиной с иной замок никаких секретных полостей не обнаружилось. Зато подле неё у водопада оказался искусно спрятан храмовый комплекс, пришедший в упадок и заросший деревьями ещё до первой волны эльфийских поселенцев. Круглые лопоухие лица обрюзгших каменных гигантов грозно взирали на ступни водопадов. Из валунов великанами был сложен колоссальный куб с арочными проёмом и женским лицом, размером с дом. Изо рта фигуры низвергался водопад, подсвеченный непрерывными электрическими разрядами — воображение Лариата правдоподобно разукрашивало серость Эфира. Собственно, осколок скалы упал в центр чьей-то церкви, всю былую силу которой наверняка высосала обосновавшаяся тут Туманная Тень либо остроухие. Чьё-то священное место эльфы то ли завоевали, то ли пришли на развалины и мастерски задекорировали их, оставив монументальные свидетельства ради изучения и пользования порталом за электризованным водопадом. Куда бы телепорт ни вёл, сейчас он вряд ли находился в исправном состоянии — модель Мирового Колеса уж много веков как сменилась на Мировое Дерево. Древняя магия предтеч исправно сохраняла эту пространственную складку, словно гвоздём приколотую той самой скальной глыбой. Проходом служила махонькая щёлка на уровне погружения где-то между двеомерами эфирности и эфирной прогулки — уидстоун надёжно блокировал эти возможности. Лариату помогло сочетание его способностей.

Обосновавшись внутри, мэтр начал ритуальное заклинание и четверть часа вслушивался в свои чувства, что лишь способствовало стойкости ощущения: Госпожа Туманов именно здесь обрела часть своего могущества — именно в этом древнем осколке Храма Туманов. К слову, Высокая Эльфийская Магия вперемежку с божественной залезла в приграничье Эфирного Плана, качественно маскируя реальность под вымышленные руины не пойми какой расы с какой-то жалкой болотной лужицей, куда вели ступени из темени склепа. Эдакая нашлёпка на ткань реальности, так и манящая планарного исследователя задержаться тут подольше — чтобы окончательно заморочить голову фантастическими иллюзиями.

В Эфире гравитация всенаправленна и приложена к каждой точке, если можно так выразиться, поэтому можно шагать в любом направлении. Отчасти на взаимодействии с эфирной субстанцией построены некоторые варианты двеомеров воздушных прогулок и падения пера. Переход в Эфирное Море — плавный, переход в Астральный Океан — резкий. Эфир всего лишь море в океане Астрала, в свою очередь, тоже являющегося лишь частью бесконечности более высокого порядка.

Смешно перебирая лапами, поднявшийся строго на высоту макушки скалы фазовый паук сплёл большую, а главное объёмную паутину. Мэтр потратил минут двадцать на изучение результатов исследования, прежде чем сместился на более привычный транзитивный план — в Астрал. Увы, первая попытка оказалась неудачной. Пришлось возвращаться и напрягаться, чтобы косвенным образом исследовать портал, куда-то ведущий из комплекса на вершине скалы. Можно было бы рискнуть нырнуть в воды Бесследного Моря и добраться вплавь, но не зря эта часть Западного Океана носит своё имя. К тому же, прижатому во времени мэтру упёрлось решить именно так заковыристо поставленную задачу — это могло помочь в разработке ритуала абсорбции зародышей.

На третий визит удача ухмыльнулась герою.

Разумеется, мэтр побывал в Уотердипе и своей тайной досягаемостью "пощупал" изменчивую Небесную Лестницу, которой иногда пользуются боги для переходов между Внешними Планами и схода на Прайм. Несмотря на это, Лариату не хватило знаний и умений идентифицировать находку у макушки острова Мать-Туманов: морской пол коридора средь облаков с призрачными арками сводчатого потолка под космосом. Изменчивой, как Небесная Лестница, являлись лишь исходившая волнами водная поверхность и кучерявые клубы серебристо-сизых туч. Необычно выглядел и сам астральный портал — наглухо запертая стрельчатая дверь посреди стены в конце коридора с туманной дымкой. Осторожный мэтр не решился ни пройтись, ни появиться рядом с Небесной Лестницы непосредственно в Астрале, поэтому сейчас терялся в догадках: её обломок перед ним или просто такая астральная прихожая Лейры, где непрестанно истаптываемая барашками водная гладь — портал куда-то в хаос пятислойного Плана Лимбо. Это всё очень интриговало Лариата.

Достигнутый успех омрачался эльфийским кораблём, причалившим к туманному брегу. Изящная белая посудина с расширенным внутренним пространством использовалась дипломатами Эвермита, чьи уши откуда только не торчали. Вернувшись из Астрала, мэтр Лариат недолго колебался перед принятием безжалостного решения, как к имуществу, так и к вахтенным, оставшимся сторожить корабль, пока капитан и прочие шишки разбираются в том, что затевают засевшие на плато люди и их потомки от ангелов, которых встревожили странности, так или иначе проявляющиеся из-за деятельности некоего фазового паука, лазающего, где ни попадя. Мэтр не решился пойти на открытое столкновение с прибывшим капитаном и его офицерами, но не мог и остаться в стороне — три из двух пророческих двеомеров предсказали скорое выдворение с острова всех почитателей Лейры. В одиночку тягаться потом с Эльфийским Двором — боже упаси! Внезапное появление корабля в виде белого лебедя серьёзно повлияло на планы Лариата.

Блокированный лишь силовым коконом кристалл с зачатком зерна демиплана, на данном этапе способного развернуться разве что в луковичную грядку, был помещён диверсантом в Эфире у самой границы эльфийской защиты внутренностей корабля. Мэтр понимал риски, поспешив отбежать на милю от берега. Перейдя границу между Эфиром и Праймом в форме водного элементаля, мэтр под видом приливного течения устремился к кораблю, ориентируясь на свой кристалл, как на маяк посередь фантомных рифов.

Мелководье вокруг острова могло бы кишеть кораллами, если бы не холодные воды, поднимающийся из глубин по пологой породе скального основания. Водному элементалю не составило труда подманить и объять своим телом одну из крупных и шустрых рыбин — друиду не составило труда установить временный сакральный канал на манер расширенной связи с фамильяром. Тайной досягаемости в тридцать футов вполне хватило, чтобы находящийся на безопасном расстоянии мэтр через подплывшего к эльфийскому кораблю соглядатая объял весь корабль целиком.

Сконцентрировавшись и протолкнув в рыбу зёрна транспорта и трансмутации, отлично показавшие себя в Брассе, Лариат вплёл их в высшее рассеивание магии. Судно настолько мастерки оказалось изготовлено и зачаровано, что даже размыкание Морденкайнена сумело сорвать лишь несколько слоёв внешних защит и сигнализаций эльфийского шедевра, зато с другими задачами двеомер справился на отлично: истончил границу, на миг перегрузил уидстоун и сорвал сдерживающий кокон с пары одинаковых кристаллов — на эфирном пограничье и внутри рыбьего желудка.

Ожидаемо, бесконтрольное развёртывание демипланов в омуте Эфира да посередь Прайма вместо тумана Астрала — вызвало взрыв и эфирную бурю, грозившуюся перейти в Шторм. Хаос расплетающейся магии вокруг подлетевшего корабля вздрогнул от взрывного высвобождения силы. Самопроизвольно зарождающаяся пародия на сдвоенный демиплан исказила пространство-время и само Плетение, тем самым вызвав цепную реакцию. Двеомер расширения объёмов внутри корабля лопнул спустя несколько долгих мгновений, в усиленном виде вернув подачу и без того нестабильному карманному измерению. Словно бумажный, кораблик смялся вовнутрь, а потом феерично выплюнул обломки во все стороны. Магический взрыв спровоцировал осаждение тумана на мили вокруг, открыв подлинную эльфийскую архитектуру зданий на скале. Сдвоенный "Бум!" порвал не только всю паутину Лариата, но и на время вырубил магию уидстоуна, а также знатно потрепал все магические плетения острова и скрепы пространственной складки, вполне сдюжившей встряску.

Когда вырвавшаяся из прорехи волна эфирной протоматерии оголила дно бухты, запечатлевшего всё самое главное водяного элементаля вместе с песком, крошевом, водорослями, моллюсками и рыбой вышвырнуло на лесистый берег. Вместо сопротивления расщеплению на капли мэтр поддался этому, став элементалем пара. Он зацепился за тисовую крону и моментом ушёл путями корней, попятам преследуя взрывную волну до одной из верхних террас центральной и единственной скалы Мать-Туманов — верхнее плато защищали обветренные отвесные стены.

Лишь трезвый расчёт и громадный опыт путешествий по Мировому Дереву помогли мэтру добиться желаемого — вообще применение любой магии во время локального "плетенетрясения" сродни самоубийству. Поэтому Лариат в эти мгновения опирался только на себя и свои способности, превратившись из разреженного пара в юркий воздушный вихрь, который оседлал поднявшийся ветер и стремительно взлетел на храмовое плато.

Разрушать всегда проще, чем строить. Помимо абсолютно противопоказанного привлечения внимания Мистры поднятый Эфирный Шторм просто-напросто смёл бы все остатки божественных сил Лейры. Слава расчётам, взрыв оказался далеко не такой катастрофической мощности и завяз в Тумане, а оперативные действия обеих сторон конфликта смягчили последствия. Ни Мистры, ни Азута... Возможно, Саврас навострил свой взгляд на далёкий фаэрунский островок. Неясное ощущение божественного взгляда длилось всего одно мгновение, а потом пропало.

Струхнувший мэтр моментально переместился в своё промежуточное анаурохское убежище и выпил исцеляющий эликсир. Сменив ещё пару прибежищ, мэтр погрузился в состояние аналитического транса. Он вчера днём уже применял его, а потому по завершении едва сумел сообразить перебраться в соседнюю комнату, где висел артефакт для сокращения времени сна пополам. Ментально усталый Лариат полностью выспался всего за три с лишним часа — как раз перед точкой росы на Мать-Туманов.

Туманный брег по-прежнему прятался в скрывающем его облаке, живописно лежащем на скромных волнах довольно спокойных вод, не предвещавших никаких шквалов или бурь, даже мутность отсутствовала — ничто не свидетельствовало о пережитом недавно локальном урагане. Яркие звёзды постепенно засвечивались солнцем, набирающем разгон для триумфального выката из-за горизонта.

Отдохнувшему и подготовившемуся к новой вылазке Лариату некогда было любоваться красотами. Удостоверившись в возобновлении действия магии уидстоуна и сместившись в Эфир, мэтр во все глаза вылупился на оголённые истины, ещё не успевшие оказаться под прикрытием туманящей пелены иллюзий.

О, мэтр Лариат придумал коварный план. Из воздушного дженази сменить форму на драйдера, этого жуткого мутанта из торса дроу на паучьем теле, что делали жрицы богини Ллолс, когда с лишающей ума жестокостью наказывали мужчин или женщин. Впрочем, сама эта мерзкая паучиха имела одну из аватар, похожую на драйдера женского пола. При помощи жидкого фамильяра можно легко открыть Врата из зоны охвата уидстоуна, чтобы ночной кошмар эльфов явился и дальше стращать пуганых идиотов. В выбранном ужасном облике вторгшийся очень быстро определился бы с комнатами, где почивали раненные иллюзионисты. В другое время Лараит с удовольствием бы попытался преодолеть воздействие их магии и научиться ей, но время поджимало. Поэтому он мог бы опутать койки паутинами сновидений, довольно быстро приноравливаясь слать — поучительные кошмары. В облике драйдера у него почти не было бы угрызений совести, когда переделанные им под таких же драйдеров фазовые пауки атаковали позиции защитников.

Спрашивается, зачем коварство? Вот и друид не стал его применять. Обратившись в туманное облако элементаля, он по небу добрался на верхнее плато к знакомому деревцу, через которое вчера переправился от бухты к горному пику. Засечь жизнь, определить сонное состояние — пара пустяков. Проблема скрытности действий решалась активным ведением боевых действий, Лариат даже позавидовал накалу страстей у смертельно противостоящих друг друга драчунов.

Темнокожая Ллолс и светлокожий Кореллон когда-то были мужем и женой. Десятки тысяч лет эта божественная пара — непримиримые враги. Краткий экскурс насланных сновидений завершался видениями громадной пещеры Мензоберранзана, любимого города Ллолс, и превращения в драйдеров — эти иллюзии возымеют большой эффект на светлых эльфов с Эвермита и помогут в защите бывшей вотчины Лейры.

Вот такой коллективный сон-откровение направил мэтр раненным, врачуя их заклятьем круга регенерации. Самому опытному магу Лариат через сон, в туманном облике имитируя саму Лейру, предоставил заклятье быстрого полёта и двеомером гиаса поручил архиважное задание: срочно добраться до указанной лагуны, найти прибитое океаном яйцо красного дракона (одно из двух, приготовленных для Криммора и навсегда испорченных вложенной в них магией по нетерским лекалам), превратиться в огнедышащего монстра и ударить в тыл, разоряя пристань и эльфийское поселение.

Следующему кандидату в герои фальшивая Лейра после урока истории передала двеомеры сжигающего облака и града головёшек, приказав избранному ею храбрецу добраться до указанной бухты, чтобы подобрать прибитое океаном жемчужное ожерелье с контрзаклинаниями — серией из десятков двеомеров рассеивания магии для защиты красного дракона, наездником которого должен стать этот самый человек. Третьему кандидату в герои Лариат передал двеомеры торнадо и аватара бури, повелев найти на берегу и применить ожерелье, атакующее кислотными туманами, ураганными порывами, цепными молниями и великими бурями Исаака. Этим и ещё трём излеченным спящим мэтр раздал обычные магические снаряды, левитацию, кислотные бомбы и стрелы, водяные струи и шары, ударные волны и секущие ливни. Эльфийскую колонию следовало подавить и вышвырнуть вон с острова, пресекая попытки захвата острова Мать-Туманов. Элементаль успел улизнуть до того, как в отделение госпиталя тяжело ввалился дэва с собственными отрубленными крыльями под мышкой.

Лариат ещё год назад проводил осторожные исследования Анаурока, где нашёл не один корабль и не одного мёртвого нетереза, чтобы сейчас вот смочь подбросить осаждённым один из трупов "морского волка", в позе эмбриона и при всём параде офицерской формы сжимающего свою последнюю надежду — яйцо красного дракона. К старому поясу силы грозового титана был пристёгнут низвергающий молнии скимитар, а в его кармашках сохранились фиалы с древними эликсирами. Мифриловое колечко драконьего зрения и крестообразный кулон храбрости с древним аналогом двеомера меча Морденкайнена. Ну и вся остальная амуниция для пущего соответствия, включая жезл высшей нежити, поднимающий вражеские трупы рыцарями смерти или создающий группу прочных скелетонов — они ориентируются на биение жизни при полном иммунитете к иллюзиям.

Человеку с человеком проще договориться, типа свояк свояка видит издалека. Проблема в фанатичной вере — эти лбом стену расшибут вместо шага в сторону. Лариат почти не сомневался, что маги смогут различить подлинный визит богини и обман сновидением от другого мага. Поэтому он применил внушение. Вооружив и стравив людей с эльфами, мэтр убивал как минимум двух зайцев...

Вскоре герои явились на туманный брег за обещанным во сне — это всё, что мог с уверенностью сказать водный элементаль. Творения богов — совершенны. Вот и мэтр Лариат в этом лишний раз убедился, когда созданная взрывами прореха окончательно затянулась. Издали истинное зрение зачастую бесполезно, а вблизи — что есть истина? Венец защищал от ментальных воздействий, туманящих разум. Однако воздействие навороченной на Мать-Туманов магии осуществлялось и посредством запахов: множество цветущих в подлеске растений были высажены гигантским магическим кругом, источая дурманящий аромат, значительно усиленный волшебным образом. И посредством звука с осязанием: выведенные породы птиц-эндемиков издавали гипнотические трели, а неустанные бризы обдували особым образом обработанную скалу и деревья, неся путающую мысли какофонию и расстраивающие организм сенсорные контрасты. А если попытаешься защититься, то словно бы сам себе перекрываешь воздух, свет, ощущения — будто оказываешься в пустоте. Эльфы отчасти решили череду загадок, а вот мэтр не сумел раскусить да времени не имел вплотную заняться чарующей магией иллюзий — очень хотелось...

Лариат остался не у дел, пока другие воевали. Из Эфира он застал начало обмена заклинаниями, сожалея, что в туманном мареве даже дракон мало что способен разглядеть. Как ни хотелось ему посмотреть и поучаствовать в сражении, мэтр воспользовался возможностью провести ряд измерений, собрать статистику, определить расположение алтарей и уидстоуна, составить схему храмовых построек.

После заварушки друид недосчитался пары людей и четырнадцати длинноухих — остальные эльфы успели попрятаться от всё ещё шныряющего дракона в подвальных и подземных этажах комплекса. Так что облачный элементаль без особых проблем по очереди окутал двух мертвецов, применяя заклятья реинкарнации и регенерации да передавая двеомеры магических снарядов и полёта — приказывая обобрать и сжечь эльфийские трупы во избежание их воскрешения жрецами. А вот критически раненного полуэльфа Лариат пленил, чтобы допросить и внедриться под его личиной.

На следующем рассвете мэтр узнал, что демонфеи выбрали то же восемнадцатое хаммера, чтобы совершить дерзкое нападение на Башню Рейллох на Эвермите, ограбив Эльфийский Двор на частицу могущественного и очень древнего кристалла Хранителя Врат...

(Иллюстрации к главе с 174 по 181)

Глава 19, аргументы за и против.

хаммер-альтуриак Года Штормов Молний.

Мэтр с демипланом едва не превратился в чёрта с писанной торбой. Лариат измыслил грандиозный по своей дерзости проект: отыскать полузаброшенный полуплан и приблизить его к Мать-Туманов, истончив не границу мира, как произошло на месте убийства Хелмом старой Мистры во время Кризиса Аватаров, где теперь прорывается Хаос, а границу измерения, как происходит на Самхейн или как существует во многих местах, где Царство Фей находится настолько "близко" к Торилу, что простой грибник может ненароком забрести в параллельный мир.

Вернувшись с погрязшего в схватках туманного берега, Лариат вдумчиво проанализировал собранную информацию и пришёл к выводу, что заигрался. Туманная пелена застлила ему взор, скрыв свежий рубец на месте уничтоженного эльфийского корабля. Спешка — плохой советчик.

У скалы Мать-Туманов уже имелась древняя пространственная складка, свободная как от враждующих сторон, так и от опасных тварей, и от мало-мальски крупной живности. Мэтр смирил амбиции единоличного властвования на острове и отказался от безрассудной идеи в пользу развалин построенного предтечами Храма Туманов. В конце концов, Лариат, обученный Латандером, уже не раз освящал алтари Лорда Утра — тот в Брассе не стал первым и единственным в своём роде. У мэтра имелись знания и опыт в достаточной мере, чтобы исподволь вытянуть из алтарей Лейры остатки её божественной силы.

Исходя из переосмысленного плана, отпала необходимость внедряться в клир. Для мировоззрения друида это к худшему. Вместо допроса пленный клирик останется в коматозном состоянии, чтобы стать объектом исследования взаимосвязи богов с людьми — что есть жречество с прикладной точки зрения? Возможно, полуэльфу суждено будет стать проводником, направляющим божественную магию в противоестественном направлении. У Лариата внутри всё восставало этой логике. Посему, тщательно подготовившись и добившись положительного отклика, друид выпустил магию в ствол Мирового Дерева и сам нырнул следом — в поисках ответов на свои вопросы.

Привычно сознание рывком и болезненно расширилось, грозясь ещё большим риском потерять себя растворённым в самом большом во вселенной растении.

Симбиоз!..

Как гриб усваивает минеральные вещества из окружающей среды и обменивается ими с деревом ради жидкой органики. Как муравьи выращивают тлю ради поедания её сладких выделений. Так и боги нуждаются в верующих. До Кризиса Аватаров и эдикта разгневанного Всевышнего носители божественных мантий скорее являлись паразитами, нежели заботились о своей пастве, питаясь людской верой, надеждой и любовью, а так же другими чувствами, специфичными для портфолио и характера того или иного бога...

Временной триггер активировал двеомер, и полнящийся впечатлениями мэтр вернулся в свой альков.

Лариат счёл себя в праве распорядиться жизнью полуэльфа, которого спас от неминуемой гибели в следствие потери крови. Как обычно, мэтр решил совместить несколько целей, когда шерстил руины библиотек упавших анклавов Империи Нетерил, когда готовился и в итоге в одиночку провёл-таки сложнейший магический ритуал перманентной смены формы, превращая полуэльфа в туманного дракона, в последствие выпущенного для защиты Мать-Туманов. Лариат покамест отложил своё намерение истощить силу алтарей, посвящённых Лейре, задавшись целью придумать другой вариант добычи так нужного ему "клея", способного сцепить воедино кучу способностей, которые мэтр вознамерился обрести при абсорбировании эссенций из драконов, джанн и дженази. Следующая близкая цель — доработка и апробация ритуала уже для фамильяра.

Поиски драконьих яиц для опытов и коллекции; вытягивание растительных, животных и магических эссенций с муторным получением капелек квинтэссенций; варка прозапас микстур, зелий, эликсиров, варенья, мёда; работа над коробами для хранения, защиты от жара и экранирования драконьих яиц, которые предстояло насилу пичкать маной и жизненной силой; запись свитков с расхожими и собственными двеомерами с дублированием в однозарядных ожерельях и чётках; создание множества ухоронок с наборами выживания; разработка плана оптимального транспорта и запутанных алгоритмов маршрутизации, чтобы избежать встреч с сильными мира Сол, способными засечь ежесуточный сбор звёздной энергии и решить приструнить жадюгу — суетливо подготавливающийся человек еле придерживался собственного строго распорядка. Феникс тоже усердно готовился к переезду с Плана Огня на План Солнца, прощаясь с друзьями и подругами из числа обычных, не разговаривающих обитателей его родной реальности, где дальнейшее возвышение Абада обязательно привлекло бы к нему абсолютно ненужное внимание Коссута и других сверхмогущественных сущностей, способных заставить с собой считаться вплоть до насильственного переподчинения.

Сол не пустыня, но здешние обитатели слишком избалованы отсутствием внимания со стороны способных к их вызову магов Торила или Плана Огня. Вообще переход между планетами и спутниками солнечной системы весьма затруднён. Всё дело в разнице физических условий Материального Плана, с которыми труднее справиться, чем при переходе на Внутренние или Внешние Планы бытия, такие как гора Целестия или Девять Кругов Ада.

Мэтр Лариат подозревал, что использованный спасшимся-таки древним красным драконом Балагосом портал с Плана Солнца на План Огня находится под наблюдением. Планарному друиду на пару с фениксом пришлось сильно постараться в прошлом году, чтобы найти естественный переход да пользоваться им в облике элементаля, как для производства факелов, так и для ритуалов. Щель между мирами далеко не столь же стабильна и стационарна, как рукотворный портал, зато неприметна и лучше подходит для "переезда" — перерождения непосредственно на светиле Материального Мира.

В очередной раз Лариат убедился, что если максимальное перемещение двеомером телепортации кратно ста милям на степень мастерства мага, то великая телепортация всего лишь поднимает дальность на порядок — так постановила богиня магии Мистра. Тем самым опытным магом полностью покрывается диаметр Торила, но в масштабах светила тысячи миль — это поистине микроскопическое расстояние.

Прибыв на Сол, удалившись примерно на двадцать тысяч миль, мэтр, подражая элементалям, способным "разваливаться" на более мелких, воспользовался заклятьем вегетации, приспособленным под огненную стихию. Изрыгнув четыре защищённых свитков двеомера знания легенд, некогда купленных за бешеные деньги у разных авторов, Лариат объединился со своими клонами в магический круг и пятью ртами произнёс слова-активаторы, задавшись целью ещё глубже изучить это плетение магии, практикуясь в выуживании знаний из инфосферы, наполняемой живущими здесь ифритами, саламандрами, драконами и прочими обитателями, разумными и не очень — особливо о фениксах.

Конечно, Лариат много раз посещал Сол и трудился здесь, но одно дело скоротечные визиты на пару-тройку часиков, а другое — прожить здесь месяц кряду. Безумие! Именно к такому выводу пришёл мэтр, изо дня в день размышляя над задачей насыщения драконьих яиц соответствующей энергией. Если не поднимать планку столь высоко, то картина просто радужная: на Плане Огня он мог без особых хлопот жить и даже спать по-человечески, тратя свободное время на улучшение владением другими элементами за счёт нахождения в неблагоприятной для них среде. Поднатореть в стихиях стоило, особенно с тем учётом, что эти занятия благотворно сказались бы на фениксе и подготавливаемом ритуале, чтобы элементные приправы поубавили пыл в пользу большей материализации — смятенный Лариат мечтал вновь стать коренным жителем Прайма. Против Плана Огня оказывался жирный минус — проведение столь могущественного и длительного ритуала не удастся скрыть. "За" выступал ещё более весомый плюс: чисто теоретически Лариат мог бы существовать на светиле не один месяц, но тогда именно фамильяр-феникс выступит донором необходимых для выживания сил — никак не наоборот.

Сам Абад не сказать, чтобы рвался переселяться в солнечный рай, тем более перерождаться там в кого-то более вещественного и могучего. Лариат долго пытался объяснить своему фамильяру, зачем понадобилось так всё усложнять. Нафига ему освещать или спасать Мировое Дерево? Мэтр не один глубокий транс потратил на разъяснение своих интуитивных ощущений, сформулировав один единственный довод — безопасность. Раз в интригу по ликвидации Мистры замешана богиня тьмы Шар, то самом защищённым от неё место является сам Сол, источник тепла и света в Материальном Мире этой Хрустальной Сферы. Это объяснение удовлетворило обоих.

Червячок сомнений гложил человека и относительно намерений солнечного бога, преподнёсшего идею на блюдечке с голубой каёмочкой. Помощь с организацией нового и лично его домашнего плана — разовая, хотя результат теоретически будет вечен. Эта логика слишком натянута для обоснования смертельно опасного и архисложного ритуала, дающего личную силу. Просто глупо растить кого-то могущественно лишь для одной миссии, после которой напрашивается: либо слив отработанного материала, либо дальнейший оборот — третьего не дано. Отсутствие выбора поднимало в Лариате волну противления, выраженную в поисках иных путей, хотя до этого именно такой вот необычный способ был для него нормой: на новые ступени посвящения мэтр запрыгивал в результате неординарных стечений обстоятельств и превозмогая себя, например, в прошлом году он аж дважды подскакивал в могуществе — после абсорбции эидолона и взращивания Великого Дерева в компании великого бога и стихийного примордиала — исконного, изначального, предвечного.

Самый смак в другом — тщетность усилий!

Это бесило. Это ярило! Это вызывало бурю негодования!! У обычно взвешенного и спокойного!..

Латандер инициировал цепь событий, ведущих к смерти — нынешней! — богини Магии. Лорд Утра однозначно понимал всю глупость предложения знаний, как создать демиплан — тотальный Астральный Шторм на

* * *

снесёт полупланы! Разметает их, словно ураган щепки!.. В общем...

Болвана запоздало осенило — один аспект через другого аспекта отправлял мяч в лузу "скрывающегося бога", породившего Лариата. Демиплан плюс Мировое Дерево плюс Катаклизм равно Небесный План, как Дом Природы, Врата Луны, Арвандор и другие, полноценные своей бесконечностью. В любом случае, Великий Бог с миллионами верующих по всему Фаэруну и за его пределами обладает колоссальным объёмом информации, который и не снился Лариату, с трепетом в сердце и раздрае в душе пыжившемуся понять пути Господни.

Снедаемый противоречивыми чувствами Лариат наконец-то смог сформулировать свою глубочайшую обиду — его труд по постепенному превращению пустыни Анаурох в лесостепи просто ничтожен! Грядущее Бедствие порвёт и скомкает тонкую сеть стихийных узлов, вызвав больше вреда, чем пользы. Точно порвало бы — планарно-арканный иерофант на этот год планировал, но до сих пор не приступил к соединению разрозненных узелков, вдумчиво наблюдая за самотёком и выращивая кристаллы. Каждая его связка — стрессоустойчивый поплавок. И всё равно — обидно терять столько трудов понапрасну. Как садоводу больно за урожай капусты, пожранной слизнями.

А ведь какой изящный и шикарный замысел имелся! Сеть стихийных узлов определённым образом стянула бы магию проклятья фаэриммов. Потом бы Лариат, словно заправский мастер акупунктуры, втыкал "иголки", снимая с многострадальной земли её проклятье. А дальше осталось бы просто рихтовать естественное возрождение былой жизни да заранее намечать рощи для их заселения младшими друидами-хранителями.

Как бы выразилась какая-нибудь взбалмошная дворянка — развод и девичья фамилия!

Червячок сомнений жадно вгрызался в эмоциональный плод — сонм их пожирал урожай.

Смятенный мэтр зацепился за здравую мысль, что мировоззрение Латандера не могло позволить этому нейтрально-доброму богу поступить столь гнусно с добровольным помощником, творившим богоугодные дела. Сама их последняя встреча походила скорее на прощание... Лариат сам бы устроил нечто подобное, будь он в тисках неразглашения секретов, губительных для способного малого и его загадочного покровителя, появившегося на Ториле из другой части Мультиверсума и, скажем так, повздорившего с некоторыми местными богами — с самой Мистрой и её кликой, если быть точным. Самое важное в данной ситуации не личная выгода, а страшные ужасы, что повсеместно обрушатся на всех и каждого в Хрустальной Сфере Всевышнего Ао, когда будет убита хозяйка Плетения, пронизывающего тут всё и вся.

В новом свете для Лариата предстал жизненный путь, что он уже прошёл — что ему ещё предстоит... Увы, горизонт по-прежнему оставался — калейдоскопом. Разум смертного не в силах осознать божественные истины — сколько ни тужься! Но как же Лариату хотелось узнать, в чём же состояло его сакральное предназначение — какова же цель всей его жизни? Такая, чтоб светочем освещала весь тернистый путь... И вот именно Латандер предоставляет достойную миссию — в грядущей Катастрофе спасти Мировое Дерево и его обитателей. Латандер, а не тот бог, что год растил Лариата и оставил...

Сомневающийся Лариат до последнего дня ломал голову, подспудно и планомерно готовясь и к Плану Огня, и к Плану Солнца, как повелось в литературе называть поверхность звезды по имени Сол. Ищущий силу человек не решился ни к кому обращаться за советом или вести активный поиск в публичных библиотеках, что не укрылось бы от внимания Огма — бога знаний.

В грядущем ритуале камнем преткновения для мэтра становились имевшиеся способности. Путём различных ухищрений Лариат постепенно сократил операбельное количество заклинаний за счёт перевода некоторых двеомеров в разряд способностей, которые мог применять трижды в день, прежде чем эта "магическая мышца" уставала. Всего десять, по одному плетению на каждый заклинательный круг, включая примитивные кантрипы. Ритуал из десяти составляющих чудесным образом решал проблему равновесия между заклинание подобными способностями, использующими арканную и сакральную магии. Что же смущало мэтра? Например, обретаемая с опытом и похожая на двеомер изменения себя друидическая способность тысячи лиц является такой же супер-натуральной, как драконье дыхательное оружие. Суть её в том, что можно одним усилием воли по своему желанию сменить черты лица и комплекцию, при этом, усталость накапливается сродни результату от подтягивания — сытый и отдохнувший красный дракон может выдыхать огонь десятки раз за час. Чем лучше развит навык использования, тем чаще и эффективнее получается. Или, например, эфирная прогулка фазового паука, которой он может свободно пользоваться, перемещаясь с Прайма в Эфир и обратно почти так же легко, как дышит. А ведь эта его супер-натуральная способность идентична одноимённому двеомеру. Что уж говорить про элементные ауры, когда рядом с огненным элементалем — жарко, с воздушным — ветряно, с водяным — мокро, с земляным — грузно?

В своих раздумьях на эту тему Лариат не раз обращался к результатам завершённых к концу прошлого года исследований доппельгангера, захваченного в Кримморе седьмого элесиаса. Три месяца изысканий существенно не продвинули результаты первых трёх дней. Во-первых, двеомер смены формы явно создавался магами на основе этой супер-натуральной способности доппельгангеров. Во-вторых, то, как эти монстры приобретают память и навыки копируемой жертвы, очень напоминает использование тотемного духа в друидическом заклинании аспекта животного, когда друид вместо личного познания сразу получает все инстинкты и рефлексы зверя, а также навыки, такие, например, как успешное бодание оленьими рогами или ловля речной рыбы медвежьей лапой. Увы, истинное зрение легко различает доппельгангера без трюка применения смены формы на тот же самый внешний облик. В своё время сам мэтр подсмотрел сию хитрость у эльфа, которая превращалась в ужа и потом дополнительно применяла аспект той же самой змеи — истинное зрение в этом случае становилось бессильным определить эльфийскую натуру волшебного животного.

Собственно, фамильяр Абад сам по себе является некоего рода тотемом, поэтому Лариат мог без опаски разоблачения превратиться в феникса и вместе с Абадом не просто жить на Плане Солнца сколь угодно долго, но и суметь в должной мере и степени подготовить драконьи яйца к ритуалу. Правда, не может быть и речи ни о каком развитии других стихий, кроме огненной — либо эдакий месяц отпуска с созерцательным любованием звёздными красотами да медитативными размышлениями.

Непривычный к ленной праздности Лариат в последний день перед выдвижением нашёл ещё одно оправдание "солнечной авантюре" — каникулы. Он посвятит весь месяц фамильяру — подавит эгоизм в пользу педантичного перфекционизма!

Феникс Абад существо — изначально магическое, а драконы — это магические звери. Если следовать троичной логике, то вместо второго красного яйца понадобится одно из самоцветных. Мэтр остановил свой выбор на хрустальном, поскольку воздух поддерживает огонь, излучающий свет. Продолжая логику, в каждом яйце понадобится зачать три тройки магических зёрен: трансформации, транспорта, укрепления. От красного: зоб, железы огненного дыхания, колдовские способности. От хрустального: зоб, железы светового дыхания, способность к смене плана. От золотого: зоб, органы зрения, способность менять форму, но не в гуманоидную, а в переделанную по типу дикой формы друида — по желанию в любую птицу или рептилию. Самоцветный, хроматический, металлический — по одному яйцу от каждого вида драконов.

Мэтр оставалось похвалить себя за предусмотрительность, когда он за день до отбытия нацепил кучу бижутерии и выпил лучшие эликсиры, чтобы последний раз войти в транс и вдумчиво взвесить все за и против. Бронзовый! Металлическое яйцо должно быть не золотого, а от бронзового дракона! Лишь это сохранит и углубит эмфатическую связь между магом и фамильяром. В противном случае Абад обретёт независимость, перестав быть фамильяром Лариата, когда мэтр в конце года пройдёт собственный ритуал обретения драконьего могущества. Пришлось подсуетиться...

Лариату давно пора было заняться вложениями в своего фамильяра, как это делает подавляющее большинство магов. Доселе мэтр ограничивался кольцами для рожка, росшего от лба к макушке, и браслетиками для лапок. Теперь же он мог одним махом: значительно повысить силу феникса (драконы славятся ею), существенно увеличить выносливость, улучшить ловкость, интеллект, мудрость и харизматичность Абада, модифицировать когти и клюв до возможности драть драконьи шкуры аки бумагу. Хотя они оба ещё ни разу не участвовали в жестоком бою из-за того, что Лариат чрезмерно оберегал драгоценного Абада, но это не повод отказываться от наращивания боевого потенциала своего любимца.

Немаловажный вопрос с фамильяром-фениксом заключался в даре речи и гуманоидной форме. Это означало интеллектуальное развитие сознания с естественным переходом от непритязательных животных потребностей до удовлетворения прихотей разума. Поскольку в ходе ритуала подобное развитие неизбежно, Лариат решил сделать превалирующими драконью интуицию и колдовство — с серией передаваемых двеомеров из-за трудностей расчётов получится разобраться лишь перед самым началом финальной стадии.

И вот два гигантских феникса размером с драконов взлетели с края окутанной дымом кальдеры вулкана. У одного к голове и лапкам были приторочены причудливые сеточки с драконьими яйцами. У второго на этих местах топорщились массивные обода, скрывавшие драгоценную начинку. Обоих скрывала улучшенная невидимость. Два братских феникса закружились, ввинчиваясь в непроглядную хмарь над чадящими пожарищами Плана Огня. В вечно клубящихся тучах их следы сразу же потерялись.

Внезапно светящийся изнутри кусок обсидиана сверкнул в свете бурлящей магмы и булькнул в самый центр вулканического жерла. Долгое время ничего необычного не происходило, как вдруг из булькающей лавы вырвался яркий солнечный луч. Открылась щель между Мирами, туда и юркнули две невидимые птицы, бесстрашно нырнувшие в вулкан. Едва створ закрылся, как вулкан извергся мощнейшим пирокластическим столбом, взметнувшимся на несколько миль ввысь и смётшим всякие следы творившейся волшбы.

Миллион миль.

Ослепительная туша звезды закрывала собой большую часть неба. Два феникса слепо закувыркались в околозвёздной прохладе, обдуваемые жарким солнечным бризом. Через какое-то время фамильяр выровнялся, первым приспособившись. Его старший собрат возился значительно дольше, выравнивая полёт и настраивая зрительные двеомеры. Старания оправдались фееричным зрелищем, несравнимым ни с какой картинкой в телескоп. Огненное сердце всей системы медленно оборачивалось вокруг своей оси. Одна из самых старых звёзд в этой галактике отличалась ни размером, ни яркостью, а температурой и магической насыщенностью космической пустоты вокруг себя, как бы парадоксально это ни звучало. Двум фениксам представился шанс убедиться в этом лично. Приноровившись и насладившись незабываемым зрелищем, двое собратьев сделали следующий прыжок к поверхности.

Сто тысяч миль.

На планетах самые холодные области — это полюса. У звёзд — предстоял шанс узнать! Но кое-что Лариат выяснил из книг, откопанных на месте рухнувших анклавов Империи Нетерил, поклонявшихся Амаунатору — Богу Солнца. Огромная скорость экваториальных масс материи перекручивает магнитные линии светила. Получаются петли, притягивавшие к себе раскалённую плазму — так образовываются протуберанцы. В некоторые гигантские огненные арки спокойно бы пролетел весь Торил вместе со своим спутником Селунэ — и ещё место бы осталось. Эти арочные потоки вещества нарушают конвекцию, тем самым создавая области пониженной температуры — наблюдаемые в телескопы вереницы чёрных пятен, плавающих в экваториальном поясе. У Сол имелся десятилетний цикл, когда напряжение перекрученного магнитного поля сбрасывалось обрывами магнитных линий — это сопровождается невообразимыми выбросами вещества из протуберанцев. Поэтому экваториальные островки жизни были явлением временным. И это сверху пятнышки кажутся маленькими, а в реальном масштабе многие "острова" по своей площади многократно превосходят всю сушу Торила и океаны, а порой и площадь всей поверхности — согласно наблюдениям и рассчитали нетерских астрономов. Вообще вся поверхность звезды представлялась гранулированной. Конвективные потоки разгорячённой газовой материи создавали колонны, вздымавшиеся вверх невообразимо гигантскими горами — светоизлучающей плазмы. Громады с весь Анаурох размером существуют от нескольких минут до трети часа, соответственно скорости жесточайших ветров там достигают порядка тысячи футов за удар сердца — вот так вот непрерывно бурлит так называемая нетерскими учёными фотосфера. Если ты не обладаешь эфемерностью — тебя тут попусту разорвёт! Если ты не обладаешь защитой от электромагнетизма — станешь плазменной совокупностью атомов. Конечно, План Солнца и План Огня соединяют сотни порталов, ведущих в стабилизированные области — эдакие веснушки с Фаэрун размером. Но даже там нет никакой возможности наблюдать потрясающую глубину открытого Космоса и мириады звёздных россыпей — мешает излучение собственного света.

Десять тысяч миль.

Близлежащий протуберанец дыбился медленно и величаво, позволяя насладиться зрелищем такого загадочного явления, как отдельно взятая силовая линия магнитного поля. Увлечённое ею вещество остывало по мере подъёма на высоту, соответственно менялся спектр светового излучения. Один из фениксов заворожённо игрался своими двеомерами, подстраивая зрение под восприятие разных диапазонов волн. Второй в эйфорическом опьянении счастьем восторженно курлыкал звёздный гимн — он возмечтал летать именно на этих высотах да кататься и питаться именно на таких вот арках.

Тысяча миль.

Два феникса оказались за переливающейся стеной турбулентных потоков "молодого" протуберанца — год от силы, по времени Торила и согласно разработанным там же двеомерам, применённым на Сол. "Островок" необузданных сил и диких солнечных элементалей, остерегающихся соваться к светящимся стенам вертикальных потоков, образующих дугообразное тело протуберанца.

Одна миля.

По сравнению с гигантскими колоссами элементалей в сотни и тысячи футов ростом — два феникса казались блошками. Но оба пришельца были единственными с чётко оформленными телами, в отличие от гейзеров да аморфных облаков, сцепляющихся друг с другом в извечном биении рождений и перерождений буйства солнечных энергий, определяющих жизнь во всей звёздной системе.

Две птицы недолго парили в относительно безопасной вышине. Оба феникса проголодались. Обоим следовало придерживаться местной диеты. Пока один вытворял радостные кульбиты, второй сумел сосредоточиться в достаточной мере, чтобы отдать мысленную команду ободу на головном роге. Отработавший двеомер школы Предвиденья выдал вектор на ближайшую тучу роящихся светочей, съедобных предтеч одноимённых архонтов — слуг божьих. Примерно двести миль — какой пустяк! Хотя особого ветра не было, Лариат не стал напрягать своего фамильяра лететь с мешающимся грузом. Подлетев поближе и объяв Абада своей тайной досягаемостью, мэтр потратил обычный двеомер телепортации — вполне естественная ошибка в пару миль погоды ну совсем не сделала. Обжигающе наэлектризованные сгустки яркого света живо напоминали шаровые молнии — крупные с замок размером и маленькие с овцу. Совершенно непривычная еда для нормального феникса — вполне лакомая и сытная. Удирать от их жалящих лучей-мечей пришлось спешным телепортом.

Для защищённого магией Лариата электрические укусы брыкающейся еды были безвредны (до поры, до времени), а вот Абада они встряхнули, быстро приведя в чувство. Младший не сразу уловил суть, но потом тоже стал склёвывать жалящиеся комочки. С непривычки у обоих фениксов продрало горло и случилась изжога, однако разнообразия еды не предвиделось — никаких огненных оленей или ящериц ввиду отсутствия тесных связей с Природой Прайма. Благо светочи и шаровые молнии витали и кормились вблизи электромагнитной аномалии, поэтому дерзкие налётчики во второй раз смогли унести крылья до того, как оказались атакованными всем роем. Зализывать раны не пришлось — неподалёку бурлил источник живительных сил солнца. Правда, парочка фениксов недолго предавалась там неге — гейзер неожиданно выбросил их на несколько десятков миль ввысь. Тут уж Лариат не пожадничал на заклятья лечения, восстановив поломанные крылья себе и столь же ощипанному фамильяру, окончательно протрезвевшему. Агрессивная среда карала беспечных — нечто китообразное едва не закусило зазевавшимися птицами, спасшимися из пасти — телепортом ввысь. Жизнь на Сол уже не выглядела сказкой.

Так для братских фениксов начался день длинною в месяц по времени Торила и почти девятнадцать с половиной оборотов Сола. Половинку Лариат и Абад "израсходовали" сразу же, приняв за ночь то время, когда проплывающая где-то там в небе планета людей должна была скрываться за горизонтом. Вместе с питанием оба феникса с трудом подстраивались под звёздные сутки. Самыми сложными выдались первые "дни", когда огненные птицы подолгу летали над булькающим болотом с тонкой корочкой, выискивая пропитание в этой очень изменчивой и специфичной среде обитания. Оба с великими усилиями справлялись с правильным и строго регламентированным насыщением драконьих яиц, вливая в них и без того драгоценную жизненную энергию, плохо восполняющуюся с жгучих шаровых молний, поедание которых можно было бы сравнить с человеческой диетой на красном перце.

Мало-помалу жизнь на "солнечном курорте" наладилась. Фениксы подолгу парили в относительно безопасной миле над поверхностью, если можно так выразиться про бурлящее месиво. Порой, это настраивало на размышления. Поручая фамильяру заботу о пропитании и ночлеге, вольготно летящий Лариат целенаправленно сосредотачивался на ощущениях своей связи с Абадом, на восприятии самого себя в облике феникса и на влиянии окружающей среды. Мэтр надеялся много времени посвятить отвлечённым думам, увы, реальность заставляла вновь и вновь корректировать ритуал, вновь и вновь подбирая магические символы, вновь и вновь плетя сигилы, то взрывающиеся от дисбаланса, то съедаемые привлечёнными магией "глубоководными" элементалями с хищническими повадками, то разрушаемые из-за несоответствия результатов.

В предпоследний солнечный день Лариат намеренно отодвинул кажущиеся неразрешимыми проблемы на задворки сознания, резко сменив тему на обдумывание той судьбоносной "божественной пьянки". Взгляд в новом свете выявил такое...

Такова натура бога, что смертный верит его словам безоговорочно. У Латандера нет заточенного интеллекта волшебника, зато в избытке интуитивной мудрости воина-клирика. В кучах наваленных слов сверкали искорки неоформленных мыслей. Вообще сама встреча — череда испытаний, хотя так можно охарактеризовать практически любой разговор с богом.

Ясно виднелось желание Латандера не мытьём, так катаньем заполучить себе одного определённого экзарха — бессмертного проводника силы Господа Бога. Отчётливо виднелись кнуты и пряники. По-новому заблестели откровения на сопутствующие темы. Вот только есть подвох — оттягивание на себя может вызвать обратный эффект. Или вовсе весь расчёт направлен на это — на отталкивание мэтра.

Все эти размышления порождали мириады отражений, окрашенных в свои эмоции. Лариат путался и в своих чувствах — интуиция стала свихнувшимся компасом. Он практически растерял все имевшиеся крохи смысла своей жизни и существования. Неизвестность страшила. Одна надежда — на прозрение за удавкой времени. Когда Амаунатор возродиться, но ещё не войдёт во всю полноту своей власти, по давнему праву и насущной необходимости взяв под свой абсолютный контроль Сферу Времени. Именно соблюдение непротиворечивости течения временных потоков во многом объясняло действия Латандера, оставляющего эгоистичному партнёру свободу манёвров — к их общему благу.

Оберегаемый фамильяром Лариат в очередном своём мыслительном трансе сосредоточил внимание на себе и своих потребностях, соотнося всё с только что сделанными выводами. Ум за разум заходил, пока размышляющий не приземлил всю суть к стремлению стать могучее — простая и ясная цель на ближайшее время, а дальше видно будет. Нормальная такая цель — достигнуть предела развития. Правда, Исконные некогда летали на драконах, а потому эссенция из ящеров сродни сыворотке из крови примордиалов. Вкупе с божественной силой Лейры... Четыре стихийных лорда одновременно являются примордиалами и богами. Не эстеларами, но носителями божественных мантий, позволяющих им слышать и отвечать на молитвы верующих.

Лишь убедительностью божественного тона Лариат объяснил свою слепоту. Хотя Латандер близко общается с Чонти, вряд ли далёкий от друидизма мужик знает о растениях с выраженным свойством того или иного элемента — не только и не сколько люди затронуты планами. Те же розы бывают огненными, воздушными, водяными или каменными. Разумеется, дженази и джанн являются куда лучшим противовесом влиянию драконьей "мутации" в полукровку, нежели растения. Латандер привёл идеальный вариант, скажем, по сравнению с пересадкой яйцеклетки и оплодотворяющих спермиев в утробу млекопитающего зверя, что для опытного друида довольно простая задача.

В той памятной беседе прослеживалось и беспокойство Лорда Утра относительно способности Убтао сдерживать Ночного Змея, запертого на Плане Фугу. За смутные годы бедствий, последовавшие с Кризиса Аватаров, этот Извечный отожрался ночными кошмарами. Как думал мэтр, если это существо вырвется в Материальный Мир достаточно сильным, то сможет простым волевым усилием воплощать кошмары наяву — метафорически украсть солнце. А может и всамделишно... Не даром домен Гонда рядом с полуостровом джунглей Чульта — у механизмов нет кошмаров. Не даром рядом был клочок божественного царства Лейры — надзирающая смотрительница. После её вероломного убийства правопреемник, бог Цирик, вряд ли даже поставлен в известность об обязательствах Лейры — безумный бог раздора может назло всем решиться выпустить Ночного Змея. Кому как не могущественному друиду должно занять место смотрящего за сторожем Изначального зверя, облачившегося в мантию бога?

Лариата озарило — начало!

Хотя божества бесполы, каждый предпочитает определённый пол — у Латандера ярко выраженное мужское начало. Его до сих пор смущает необходимость отвечать на молитвы Жёлтой Богини, которую почитают кочевники Анауроха. Поэтому Латандер не увидел абсолютно совершенный вариант, хотя сам сотворён по этой идее — самому с собой зачать, выносить и родить себя. Для простого смертного это абсурд, а боги именно согласно этой идее творят своих аватаров и аспектов, хоть реализация не столь банальна, конечно же. Лариат тому пример.

Как говорится, на бога уповай, а сам не плошай! Мэтр с рождения был посвящён — Магии. Пусть боги спасают тех, кто в них верит — это их ответственность. Пусть стерегут своих врагов — это их обязанность. А Лариат будет исследовать магия. И с этой точки зрения просто замечательно, что Мистру грохнут — без её дебильных законов будет проще исследовать фундаментальные основы магии, в том числе — флогистон, из которого, как предполагали в Нетериле, Ао создал всё и вся в своей Хрустальной Сфере — одной из неисчислимых мириад в бесконечном космосе одной из Вселенных Мультиверсума. В бесконечном Мироздании — бесконечное множество Тайн. Чем не цель для бессмертного?..

За прошедшие дни сроднившись со стихийным обликом феникса, человек без смущения сумел представить, как заклятьем вегетации разделяется на пятерых мужчин: сам в джанна, клоны в четырёх элементных дженази. Сперва добыча спермы, потом смена пола и оплодотворение. На Ториле слишком мало магии, чтобы не просто продержаться разделённым, а нужным образом вырастить в утробах — мальчиков. Фейвилд — подойдёт! Проблема в том, что по этому сценарию надо будет самому себя родить. Девять месяцев вместо продуманных семи в женском облике — тяжкое испытание для мужчины. Хотя, говорят, в своё время Мистра превращала Эльминстера в женщину, заставив несколько лет обучаться магии именно в этой натуре. Мэтр измыслил альтернативу в виде пяти эидолонов-женщин. Но потом сократил до одной из-за парадокса в финале — вместо одной родится пять сущностей. Один эидолон-сосуд решает проблему, однако тут другой смущающий фактор: женщина-эидолон сможет "отбросить" конечности в заклятье вегетации, но эти её клоны будут сильно обделены душой и даже в Фейвилде не смогут продержаться дольше суток, не говоря уже о сроке беременности. Как известно, интимное соитие объединяет не только тела, но и души — на эмоциональном уровне. Человеку придётся самому еженощно клонироваться и заниматься сексом ради поддержания жизни в клонах и ради утверждения мужского начала в их утробах. Так даже правильнее будет, когда эидолон-джанн, в котором объединяются все четыре элемента, клонируется на девушек-дженази. Синхронизировать схватки легко, столь же просто сделать это в магическом кругу, чтобы в момент отмены вегетации четыре элемента вернулись к эидолону расы джанн, перемешались и... Лариат понял, что эидолоном должна быть женщина человеческой расы и что зачать она должна от мужчины из расы джанн. Только тогда в ходе ежедневных вливаний духовной эссенции чистого человека благородных кровей и на финальной стадии, когда человек станет призраком и одухотворит собой младенца, родится именно человек — лишь с четвертью примеси крови джанн. Как говорится, квартеронов не бывает — есть люди с наследием. Находясь в утробе эидолона, можно не думать о поддержке его существования, но следует обязательно позаботиться о питании и безопасности — последнее за фамильяром Абадом.

Чтобы сделать связь с Фаэруном эфемерной, но сохранить родство с Торилом, придётся воспользоваться одним из порталов в Азиррхат, чтобы перейти из Анауроха на песчаный архипелаг Закхары и вернуться уже в облике джанн обычным путём: на корабле через Великое Море в Эстагунд, оттуда на грифоне до Малхоранда порядка пятисот миль всего, в фаэрунском доминионе-анклаве пришлых богов создать эидолона-женщину из славящейся могучими тэйскими архимагами расы благородных мулан, оттуда конкретно двеомером врат в Джунгли Чульта, где стоит заранее найти наверняка имеющуюся "тонкость" на Фейвилд, там замести следы безошибочной телепортации на точно имеющееся отражение острова Мать-Туманов, где и постараться положиться на удачу, чтобы не встретить эладринов или эльфов, способных вмешаться в ритуал. Таинство действительно можно даже провести именно на Самхейн. В семь месяцев плод уже имеет пол и достаточно зрел, чтобы одухотворить его и за оставшиеся месяцы врасти, развив оболочку под самого себя, высосавшего драконьи эссенции и желающего при этом сохранить расовую принадлежность к людям, родившись в магически насыщенном Царстве Фей. В этом случае придётся поломать голову над тем, чтобы к моменту проведения ритуала с драконьими яйцами обеспечить близость границы миров Торила и Фейвилда конкретно на острове Мать-Туманов — скрытая под заплаткой реальность подходит идеально для обхода запрещающего переходы влияния уидстоуна. А ещё лучше — там астральная конструкция с залитым водой коридором. Там вполне достаточно божественной силы Лейры...

Не зря говорится — жадность фраера погубит. Мэтр Лариат справедливо заподозрил Латандера в попытке создать лояльного ему бога Магии — долой склочных баб! Подвох с обилием заклинание подобных способностей заключался в том, что они создают внутри плотное плетение, эдакий кокон вокруг души. Мантия... Богиня Магии и есть само Плетение — это её тело, они едины и неразделимы, но, как и сознание человека ассоциирует своим вместилищем не всё тело, а голову, так и божество не осознаёт себя целиком во всём мире и во всех связанных Планах. Мало того, что есть вероятность "порваться" вместе с Плетением. Велик риск, что после убийства Миднайт-Мистры слившийся со стволом Мирового Дерева некий хитрец может показаться Ао подходящим кандидатом на должность Бога Магии. Или же бесхозная божественная мантия сама зацепиться за гигантское астральное дерево со всей вытекающей непредсказуемостью последствий. Или же всё сложится куда банальнее и плачевнее, поскольку искусные двеомеры воздействуют на окружающую среду, функционируя благодаря тонким взаимодействиям с пронизывающим всё и вся Плетением, неполадки с которым извратят все эти вычурные заклинание подобные способности или сделают их структуры не просто бесполезной нагрузкой, но отнимающей силы, отчего у простачка-хапуги не останется выбора, кроме как ползти на поклон лучезарному богу. Мэтру-параноику хватило этих опасений, чтобы полностью отказаться от такого желанного списка из десятков заклинение подобных способностей — это существенно упрощало схему ритуала.

Возможность по-настоящему родиться сразу же соблазнила Лариата, не знавшего настоящего детства. Однако перевоплощённый в феникса человек заколебался, взвешивая аргументы за и против. Мировая катастрофа застанет его в десятилетнем возрасте, когда по человеческим меркам ещё слишком рано инициировать половое созревание, не говоря уже о вхождении в силу. Вдобавок, не всякие родители смогут стать приёмными для столь мистического малыша. Чтобы имелось хоть сколь-нибудь нормальное детство, надо успеть научиться притворяться или придётся "забыть" взрослое прошлое, поставив клапан для пропуска "одарённости" к магии и прочим наукам. В результате это сильно изменит личность, вдобавок, Лариат всё равно останется лишён такой замечательной подростковой поры. Если закрыть глаза на потребность развиваться на Материальном Плане, можно отыскать на планах подходящую лакуну с ускоренным временем, чтобы за десять лет прожить двадцать, но риск полного перевоспитания под влиянием другого бога слишком велик для просто удовлетворения желания о нормальном детстве. К тому же, хотя мозг окончательно формируется где-то в возрасте трёх лет, мэтр за счёт фамильяра будет осмысливать себя с материнской утробы. Вот ещё вопрос — как быть с фамильяром?!

Продолжая перебирать аргументы за и против, Лариат забежал вперёд, подумав об имитации или настоящем кораблекрушении, чтобы грифончик спас новорождённого, добравшись до Мать-Туманов. Логичнее было на руках матери, однако эидолон-роженица должен будет после родов сразу же сменить пол на мужской и "расплестись", чтобы к Лариату вернулась вложенная в двеомер часть его души и плоть взрослого мужчины. Он грустно рассмеялся на родившуюся мысль стать отцом самому себе, продлевая жизнь эидолону девять лет кряду. Это извращение стало последним аргументом "против" — сразу после родов прямо через необрезанную пуповину от перевоплощённого в человеческого мужчину эидолона младенцу вернётся взрослость.

Купаясь в свете и возносясь ввысь по арке магнитной линии, мэтр запоздало понял, что нет надобности держать женщин в сознании. Как друид, он вполне способен продержать их в летаргическом сне, одновременно проращивая в утробах своё семя так, как нужно, чтобы получилось взаимовыгодно. А у джанн даже ускорить развитие плода, чтобы уложиться в срок — Абад проследит за подлинными родами.

Собственно, провалившийся в транс мэтр Лариат расщёлкал задачу и с окончательной схемой ритуала для своего феникса. Сперва сигил — высоты трёх миль хватит для защиты от поползновений поверхностных тварей. Магический чертёж получился относительно простой: четыре концентрических окружности, три внутренних как бы продеты между линиями трёх лепестков цветка бесконечности. Распределив по внешнему кругу магические зёрна трансформации, транспорта и укрепления, мэтр при помощи вегетации клонировал фамильяра на три и поместил в желудки клонов драконьи яйца, буквально ломящиеся от жизненных сил обоих фениксов и солнечной энергии. Играться со сменой пола в данном случае не имело смысла. Вся суть ритуала сводилась к правильному слиянию с отделёнными лапами и хвостом. Для этого мэтр давлением тайной досягаемости своей ауры буквально втиснул три "почки" в проглоченными ими яйца, преобразовав зародышей драконов в маленьких фениксов.

Спустя солнечный час колдовства, бывшие драконьи яйца ярко засветились и проклюнулись. Следом магический круг испустил из себя всю вложенную в него сакральную силу природы Сол, по воле мэтра построившей чуть ниже ещё больший и энергетически инвертированный сигил. Ровно в полдень по времени Сол и Закхары три птенчика начали свой полёт к центру по дугам лепесткового символа, пока не совершили полный круг, который бы получился из этих дуг.

После третьего витка, когда изо всех сил машущие крыльями и прямо на глазах растущие красноватый, бронзовый и полупрозрачный птенцы, в остальом копирующие внешность феникса Абада, оказались во внутреннем кольце, сигил ярко полыхнул ослепительно белым жаром с зеленью сакральной энергии Природы. Фамильяр Лариата переродился в слепяще белой вспышке...

Словно заслоняясь от нестерпимого света, парящий над магическим знаком Лариат наклонил свою голову, извернувшись так, чтобы выпуклость на роговом ободе оказалась точно на оси симметрии. В мгновение ока весь свет, миг назад представлявший собой едва сформировавшегося феникса, без остатка впитался в золотисто-жёлтое яйцо, размером немногим больше орлиного — подлинное яйцо птицы феникс.

Лариат перевёл дух — готово! Мэтр с облегчением вернулся в свой истинный человеческий облик. Лариат любовно погладил гладкую скорлупу и чмокнул около верхушки — в этом же месте проклюнулся его великолепный фамильяр, малый телом, но великий душой. Мэтр даже расчувствовался, глядя, как тёплый сгусток пламенеющего света нежно потёрся о его ладонь и принялся склёвывать скорлупу, вырастая прямо на глазах.

После такого грандиозного успеха Лариат более не сомневался. Смятенность мэтра изжила себя.

(Иллюстрации к главе с 182 по 190)

Эпилог.

последний закат Года Штормов Молний.

...догорал последний день календаря Харптоса. Настроение словно угли. Чёрная грусть местами стрелялась искрами — местами омывалась волнами предвкушения. Завтра на рассвете жрецы Латандера выйдут на праздничное шествие в пышных праздничных одеяниях и с ароматными кадилами. Их задор подхватят народные гуляния, которые к вечеру кристаллизуются в пиршественные балы для тех, кто решил перезимовать в Уотердипе.

Казалось бы, ничего не предвещало беды. Заклинания и молитвы разогнали с неба сизые тучи, успокоили зимнее море, вымели или отутюжили снежные заносы. Яркий закат остыл в розовые и пурпурные оттенки, открывая горизонт с самой вершины горы, защищавшей лучшую часть города от ярости морских ветров и волн. Вечерние сумерки уступали место долгой зимней ночи, загадочно мерцающей тысячами искр и звёздных туманностей. Истёк час, и предсказания городского бедствия сочли успешно предотвращёнными, так и не поняв, что в них имелся ввиду отрезок времени, равный двадцать четвёртой части оборота светила.

Внезапно вечерний смог из тысяч каминов прорезали разряды электричества. В глазах не успел исчезнуть слепок одной молнии, как неподалёку падала другая — за мгновения целый лес вырос. Мало кто из немногочисленных свидетелей удивился, что один из самых толстых и изломанных столбов электричества ударил во двор чёрной башни. Многие бы даже позлорадствовали прямому попаданию с последующим развалом строения, но увы и ах — Башня Чёрного Посоха не соизволила и вздрогнуть.

Уже потом въедливые маги сосчитали всю тысячу разрядов, обрушившихся Штормом Молний на город Уотердип в последние часы Года Штормов Молний, и заспорили бы о тысяче первом. После ста из ударов молний с запястье толщиной остались яйца псевдо-драконов, похожих на истинных, только размером с домашнюю кошку — многие маги делают этих магических зверей своими фамильярами ради их высокого интеллекта и сопротивляемости волшебству. После десяти из них с руку толщиной остались яйца фейри-драконов, имеющих разноцветный окрас и крылья насекомых — многие маги женского пола находят милыми этих добрых магических зверей родом из Царства Фей и делают их своими фамильярами из-за врождённых способностей к иллюзиям. После одного из них...

— Ох, Матерь Тайн, да это же младенец! — Появившаяся на заднем дворе женщина с умилением опустилась на колени, даже не думая запачкать о грядки с магическими растениями своё бархатистое чёрное платье, сплошь усеянное бриллиантовыми созвездиями.

Она бережно взяла на руки мальчика, мило шевелившего ручками.

— И его фейри-дракон, — педантично заметила фигура, появившаяся рядом с готовым к бою чёрным посохом. — Птенец, — добавил мужской голос. Воровато зыркнув в сторону деревьев, огораживающих задний дворик с садом, фигура повела своим знаменитым на весь Фаэрун посохом, очертив голубоватый круг телепортации и перенеся их в лабораторию на третьем этаже.

— Ну вот, ты его напугала, Тсарра, — укорила будущая мать. — Ш-ш-ш, не плачь, малыш, тише, тише, — попыталась она успокоить младенца, который так радостно глядел на неё своими серыми глазам, а когда оказался в светлой лаборатории и перевёл взгляд, то его очи вылупились и залились горючими слезами.

— Он тебя очаровал, Лейрел, — скованным тоном сообщила Тсарра, оставаясь в облике Келбена, построившего эту самую Башню Чёрного Посоха. От касания одного из амулетов глаза заклинательницы заволокло мистической пеленой истинного зрения. — На его животе магическая татуировка.

— Знаю, — нежным голосом сообщила улыбающаяся женщина. — Ути-ути-пуси, — пощекотала она младенца за живот, ловкими пальцами волшебницы коснувшись и пупка, и области солнечного сплетения, надёжно закрытых неведомой магией.

По команде хозяйки Чёрного Посоха в лаборатории появилась широкая люлька, которую заранее готовили для детей Лейрел и Келбена Арунсун, Лорда Мага Уотердипа. Тессарил Безымянная с важным видом дала лапкой по любопытному носу фейри-дракончика, полезшего к крылатой кошке знакомиться — перед этим фамильяр Тсарры Чаадрен подрезала его неуклюжий полёт ради отвлечения фамильяра ребёнка на себя.

— В нём сильная магия фей, драконов и элементов, — констатировала женщина, не выходившая из образа архимага-мужчины. Камень в её лбу излучал яркий голубой свет магии. — Клетки кожи покрыты мизерными светло-бронзовыми чешуйками с мистическим переливом, — объяснила истинно зрячая странноватую гладкость и цвет, которые невооружённым глазом воспринимались кремом для загара.

— Чей же ты, малыш? Какая мать так поступает с новорождённым? — Вопрошала волшебница ласковым тоном, совсем не мешавшим ей использовать магию прорицания.

Ребёнок то ли наконец-то засмеялся от щекотки, то ли лукаво захихикал, перестав хныкать.

— Мать полуэльф, из золотых и... мулан?.. Отец полуджанн-полудракон, из бронзовых, — с некоторым удивлением произнесла Тсарра, потерев киира во лбу. Позавчера месяц как прошёл с момента его там внепланового появления.

— А вот и не угадала, Тсарра, — сказала Лейрел, по-прежнему умилённо улыбаясь и играясь с агукающим младенцем, уложенным на фланелевую пелёнку. — Его мать определённо человек, просто мальчик был зачат, выношен и рождён в Царстве Фей, — пояснила Избранница Мистры, наконец-то разобравшись в своих ощущениях.

Обе женщины понимали нескладность их общения. Одна потеряла мужа, другая двумя днями ранее — лучшую подругу, чья душа была заключена Келбеном в киира вместе со знаниями и частью его собственной души. Лейрел не винила, но обе понимали, что это наверняка и стало причиной смертельного провала Арунсуна Чёрного Посоха во время сложнейшего ритуала Высокой Эльфийской Магии.

— Тсарра, дальше мы справимся, а тебе пора исполнить роль Лорда Мага Уотердипа, — произнёс зеленоватый призрак хозяина башни.

При этих словах его вдова выпрямилась, с затаённой болью и тоскливо глянув на липового мужа — шаблон его души, появившийся в стенах башни месяц назад, сразу после смерти Келбена Арунсуна, всемирно известного как Чёрный Посох. Мокрые глаза Лейрел налились слезами, а руки обняли живот. Чужой малыш разбередил свежую рану на сердце.

— Упс, — и живая подделка торопливо коснулась одного из амулетов, исчезнув во всполохах света, чем заслужила укоризну призрака архимага, почти девять веков кряду после своей первой смерти идеально исполнявшего двеомер телепортации.

Словно откликаясь на перемену женского настроения, малыш вновь захныкал. Безымянный отпустил безымянного фамильяра, вспорхнувшего к люльке на лабораторном столе, где уже несколько декад царил порядок. Крылатый кот тоже подлетел и заурчал, по просьбе своей хозяйки помогая успокоить плаксу и с ленивым любопытством разглядывая личико младенца, запеленованного маститой волшебницей так, словно она все пять веков своей жизни только этим и занималась. Старания волшебных животных увенчались успехом — малыш довольно заулыбался и с любопытством потянулся к игрушкам.

— Что скажешь о подкидыше?.. — Надрывно произнесла женщина, едва поверившая в своё женское счастье и так внезапно его потерявшая.

Она не могла назвать кальку с души именем мужа и отца их будущих детей, и ещё волшебница хорошо осознавала причину своей резкости к ребёнку, оставшемуся в другой части помещения. Она не ожидала, что какой-то младенец так разбередит ей душу. Она не решилась омыть его в серебряном пламени, примерив поступок на собственных детей. Она не хотела чужого дитя, боясь пригреть змею на груди — за века своей жизни архимаг могла привезти не один и не два подобных примера.

— В нём нет зла, зверёк это тоже чувствует, — сказал шаблон Келбена тоном, столь удачно копируемым его бывшей ученицей. Призрак архимага как обычно воздержался от проявления эмоций нежности и любви, чтобы беременная женщина не питала иллюзий. — У него по-эльфийски высокая природная очаровательность. Он сам по себе источник магии, как дракон или элементал. Думаю, когда он поест... — тут раздался всхлип, — и поспит, следует ожидать выбросов сырой силы. Мальчик весьма одарён, Лейрел, — веско заметил призрак, участливо стоя рядом с присевшей женщиной, не заметившей, когда и как призрачный муж почистил её платье и призвал пуфик.

— Каков совет? — Более тёплым тоном спросила Лейрел, по-женски мило закусив губу. Ей очень не хватало крепкого мужского плеча, к которому она успела привыкнуть с того дня в начале шестидесятых, когда племянник возлюбленного перенёс портал на Эвермит в Башню Чёрного Посоха и позже исподволь способствовал сближению давних знакомых, всё никак не решавшихся на семейные отношения.

— Данило плохо старается на этом поприще, — серьёзным голосом пошутил призрак архимага, именно его готовившего в свои возможные преемники, но всё случилось куда драматичнее. Келбен и сам был таким, отставая от "зятя".

— Негодник, — поправив серебряную прядь, грустно улыбнулась Лейрел, одним словом отметя это предложение, оскорбительное как для скромного сына своего плодовитого отца, так и для его возлюбленной из расы полуэльфов.

Лейрел в смешенных чувствах наблюдала, как зеленовато-жёлтый птенчик со смешными пёрышками вместо рожек на голове вылизывал личико своего старшего собрата и дышал ему в нос веселящим газом, а фамильяр Тсарры накрыл их обоих своим дивным крылом с павлиньими перьями, следуя строгому наказу опекать. Обычно задиристый Безымянный вёл себя сейчас как шёлковый, но от проницательного взгляда волшебницы не укрылось его дёрганье хвостом, с головой выдававшим напряжённость перед охотой.

— Предлагаю скорректировать сроки и состав нового набора учеников, — спустя минуту раздумий изрёк призрак.

— Мы только что пристроили предыдущий, — неровно выдохнула Лейрел, вынужденная распустить академию под предлогом беременности, чтобы никто не заподозрил подмену её мужа, тем более, молодёжь всегда сама рвётся показывать всем свою удаль, ни у кого никаких подозрений. Недоучки стали протеже бывших членов Лунных Звёзд или хороших знакомых четы Арунсун, переместив упор с теории на практику.

— Чтобы превратить башню в ясли, — откровенно заулыбался зелёный и прозрачный Келбен, к его сожалению, не способный пронаблюдать реакцию своих знакомых на данное известие. — Так давай и превратим. Наберём из сёл ещё двух "штормовых" младенцев с выдающимся даром к магии. Ещё три тройки сирот трёх, девяти и двенадцати лет. На три года бедлама подпряжём в помощь Данило с Эрилин, дальше старшие воспитанники смогут помогать нам справляться с парами младших. Мы вырастим для близняшек большую семью и подспорье в делах возрождённых Лунных Звёзд, — архимаг прагматично выстроил план. Откалываясь от Арфистов, он как раз думал о том, чтобы воспитывать свои звёзды с раннего детства вместо поисков верных единомышленников.

— Круг посвящённых расширится, — сдержанно констатировала Избранная Мистры.

— Это неизбежно, — в тон ответил зеленоватый Келбен, глядя ну очень выразительно.

Наступила неловкая пауза. Оба взрослых вспоминали, как сами прибегали к подобным трюкам, прикидываясь чьими-то детьми, растя "собственных", имитируя свою старческую или трагическую смерть, чтобы казаться обычными людьми и продолжать из века в век влиять на жизнь общества. Но сейчас перед ними, согласно показаниям множества лабораторных заклинаний, был настоящий ребёнок, а не какая-нибудь высшая иллюзия, присвоенная двеомером форма, клон или эидолон. Странная натуральность вызывала море вопросов и предположений. Например о том, что это неизвестный архимагам подтип плотского сосуда с ворочающейся внутри душой их коллеги, таким вот подлым образом решившего втереться в доверие и выведать секреты Чёрного Посоха. Оба архимага единодушно отмели такой логичный вариант с дэва, чьё очередное земное воплощение оказалось младенческим.

— Ночная охота огня, — невпопад произнесла волшебница, поглядевшая в волшебное окно на улицы Уотердипа, хорошо различимые с высоты третьего этажа.

— Хм? — Призрак тоже посмотрел туда, сделав этот поворот ради комфорта любимой женщины.

Магия башни позволяла шаблону души Келбена видеть всё вокруг в любой момент времени. Как раз в эти минуты город напоминал муравейник, разворошённый штормом молний. Пешие и всадники с факелами суетились по заснеженным улицам, словно охотники, загоняющие невидимую дичь. Флюгеры-громоотводы сработали в большинстве случаев. Оставлявшие яйца молнии вообще не нанесли никакого урона, кроме испуга от вспышки и грома.

К концу года некоторые особо сведущие личности уже знали, что сыпавшиеся по всему Фаэруну толстые молнии оставляли после себя драконьи яйца. Только те скрывались в камнях или почве, а не оставались яркими точками посередь белых снегов. В Городе Роскоши поднялся ажиотаж поисковых групп, охотящихся за дорогостоящими трофеями.

И призрак, и Лейрел имели телепатическую связь с Тсаррой, потому знали, что Лорду Магу Уотердипа предстояло встретиться с Драконьим Магом Маарилом, живущем в Башне Дракона и владеющим Драконьим Посохом Агхэйрон, являющимся старым артефактом, разрешающим существам с драконьей кровью посещать Уотердип. До сих пор истинные, фейри-драконы и псевдодраконы подпадали под строгий запрет. Поэтому ни этот золотистый фамильяр, ни яйца прочих драконов не должны были появиться в пределах защищённой области. Наступит катастрофа, если секрет обхода защитной магии раскроется и разойдётся по миру.

— Лараилиат, — напевно произнесла блистательная волшебница ту же фразу на красивом эльфийском языке.

— По прозвищу Лассо, — посмеиваясь, сократил призрак эльфийское имя до человеческого. Угрозы он не видел, ни сейчас, ни в будущем — правильно воспитанное дитя может стать вернейшим другом и помощником.

— Верно подмечено, — переливчато хихикнула женщина, с первого взгляда попавшаяся в очаровывающий аркан младенца. — Но я бы прозвала Лэйр, — провела архимаг созвучие с драконьей пещерой, полной сокровищ. — Лараилиат Лэйр, — дружелюбная женщина поставила точку созвучием с собственным имением, охраняя свой пока ещё плоский живот, которому суждено было разродиться примерно через семь с половиной месяцев.

— Пещерный человек, аха-ха-ха, — зелёный призрак не удержался от хохота, свойственного натуре Келбена, в кругу родных и близких снимавшего суровую маску грозного архимага.

— И его Дог, — вдова невольно заулыбалась призрачному веселью. Слёзы уже откапали своё, но глаза продолжали оставаться на мокром месте.

— Хах, кличка Пёс, потому верный и лижется? — Угадал призрак ход мыслей своей благоверной, давшей обманчивое имя зверьку со способностями к иллюзиям. Фейри-дракон сейчас немногим превышал размерами летучую мышь, но действительно, словно родителя, обнимал дитё и ластился, курлыкая в подражанье мурлыканью.

— Крехлан и Лараилиат, — загадочно кивнув призраку, таинственным голосом произнесла будущая мать, тем не менее, пока не спешившая подниматься к люльке и вскармливать грудью подкидыша.

Две титьки для двух разнополых близняшек во чреве. Отец сразу, как узнал, поименовал сына Крехланом, а мать до сих пор колебалась с именем дочери: Лилиан, Лорин или Люсиль. Прошедшей осенью она мечтала завести трёх дочек от Келбена к трём сыновьям из-за прагматизма архимага к шести комнатам на ученическом этаже — растущая семья поставит крест на приём в Академию Чёрного Посоха.

— Лей и Тса, — деловито сказал призрак, намекая на бездетность своей юной заместительницы, которой теперь уже не суждено познать нормальную семейную жизнь и забеременеть, по крайней мере, пока не закончится период притворства, необходимый для стабилизации обстановки в Уотердипе в условиях сумятицы и бед во множестве регионов Фаэруна. — Со своими обликами я управлюсь, не впервой, — убеждённо заявил шаблон Келбена, прежде не раз оставлявшего учеников или доверенных лиц замещать себя.

— Не надо, Кел... — выдохнула женщина, понурившись. — Тсарре и без того тяжело, — смиренно сказала она, подавляя горе.

Сперва это глупое нападение Кемарна из Несме, потом схватка с легендарным шарном... Затем Лейрел, как Избранная Мистры, участвовала в ритуале Высокой Эльфийской Магии по воскрешению древнего эльфийского города-библиотеки и сама стала свидетельницей того, как за пару дней не успевший восстановиться муж и организатор великого действа самоотверженно пожертвовал своей магией и жизнью ради общего успеха — и развоплотился. Для всех прочих Келбен вернулся в башню, но на самом деле одного из величайших магов Фаэруна теперь не было среди живых. Когда-то, много веков назад, Лайрел уже переживала смерть любимого, даже "племянник" Данило не ведал, сколько сотен лет эти двое были вместе. Келбен тоже из числа Избранных Мистры, и его спутнице жизни оставалось надеяться на милость богини, стойко перенося тяготы жизни: не она первая и не она последняя в череде беременных вдов.

— Понимаю. Я думаю, при таком характере естественного очарования малыш запечатлеет образ матери при первом вскармливании. Сейчас он инстинктивно привораживает и отгораживается драконьей шкурой, из чего можно сделать вывод, что молоко из бутылочки сделает его замкнутым человеком, — вынес вердикт архимаг, озвучив невесёлые мысли самой Лейрил, тоже не раз за свои века сталкивавшейся с подобным поведением, свойственным не только фей-существам. — Кандидаток всего трое: ты, Тсарра и Эрилин. Но...

Осторожничающая женщина закусила губу, чтобы не вспылить грубостью призраку любимого мужчины, хотя отлично понимала, для чьих ушек предназначались эти слова. Призрак любовно поправил у жены её длинные и роскошные волосы цвета серебра. После небольшой заминки шаблон духа Келбена, обладая всеми знаниями и образом мышления почившего оригинала, сухо продолжил:

— Я полагаю, один из закхарианских полубогов тщательно выбирал тех, кто сможет совладать с этим ребёнком и раскрыть его таланты, обеспечив семьёй и домом в одном из величайших городов Фаэруна. Гм, способ доставки и особенности младенца позволяют предположить, что его подарили нам сразу после родов и без шанса на возврат. Решение о нас было принято на Самхейн, после которого стали появляться робкие предсказания о Шторме Молний над Уотердипом, — уверенно говорил призрак, привычно строивший планы и контрпланы, эдакий паук в сети интриг, охватывающих весь Фаэрун. Хмурящийся слепок с души смягчил тон, вкладывая в живые уши любимой горькую пилюлю: — Ребёнок полубога сам способен стать божеством... — повесил он недосказанность об играх богов и свите Леди Тайн, а также на новый лад повторяя о необходимости поддерживать созданную им сеть осведомителей, чтобы продолжать держать руку на пульсе. С лукавым сожалением в голосе он добавил: — Нас как обычно осыпали тайнами, поставив перед фактом выбора.

— Я подготовлю обряд наречения, — решилась Лейрел, оставляя опять горько заплакавшего малыша на двух питомцев и призрака Чёрного Посоха, словно на самом деле хотела поступить именно так, как только что сказала.

Как считала Лейрел, подобающее обращение к Мистре и её непосредственное внимание могло бы развеять все сомнения и тревоги Избранной, не будь нынешняя Леди Тайн новенькой, не шибко жалующей доставшихся ей в наследство...

(Иллюстрации с 191 по 200)