Обладатель - десятник (общий файл)

Обстановка, несмотря на глухомань леса, казалась пасторальной. Над трубами вился дымок, пахло свежеиспечённым хлебом, лаяла собака, слышались звуки вращения коловорота и звон цепи, раздавались голоса детей, донеслось мычание коровы.

— Добро пожаловать в Аргунны! — провозгласил отец.

— Не слишком ли звучное название для вашего хутора?

— В самый раз. Тем более не нами придуманное.

— Ну и ошеломляет тот факт, что в этой глухомани ещё кто-то кроме вас живёт? — от всей души поразился прибывший горожанин.

— Естественно. Двадцать шесть человек всего. Ты получаешься — двадцать седьмым.

— Мм..., , — вдруг расстроился и стал досадовать Иван. — А я думал поработать тут в полном одиночестве...

— Дык, кто тебе мешать-то будет? Выделим комнату, и сиди там хоть годами. У нас тут не принято ни с расспросами приставать, ни в гости без приглашения вламываться. Все встречи, разговоры, договорённости, свидания — возле колодца. И звукоизоляция отменная, не чета панельным домам, где слышно как соседи салат жуют.

— И всё-таки название такое странное..., Аргунны?

— Длинная история, не на ходу будь сказана. Разгружаемся!

Конечно, уточняющих и дополнительных вопросов у приезжего хватало, но и в той самой обещанной комнате хотелось устроиться как можно быстрей. Поэтому и начали с того, что перенесли в дом Заграловых все купленные продукты и не громоздкий багаж. Вытащили баллоны с газом и канистры. Потом сразу взялись устанавливать на крыше, в наиболее солнечном месте две привезённые с собой солнечные пластины. Там же установили и специальную антенну, которая принимая сигналы спутника, должна была обеспечивать доступ к мировому интернету и давать нужное покрытие для мобильной связи в посёлке и около него.

Комната Ивану понравилась: в меру просторная, уютная, сухая и пахнущая именно лесом. Словно стены только недавно были оббиты свежераспиленными сосновыми досками. Холодно — да. Видимо с самого утра, если не со вчерашнего вечера в доме не топили. Но уже через час, небольшая буржуйка в углу дала столько тепла, что оставалось только удивляться да радоваться. Видимо эти избы строились не кое-как, а по самым передовым технологиям, позволяющим использовать древесину настолько максимально и рачительно, что никаких химических утеплителей во внутренности стен не понадобится.

Пока располагали, да обустраивали временного поселенца, отец с матерью только и хвастались здешними достижениями. И как место было правильно выбрано, и кто строил да какими способами, и где огороды с садами находятся, да как за этими садами уход ведётся. И какие тут великие люди проживают.

Честно говоря, наличию сада в такой лесной глуши, Загралов-младший подивился больше всего:

— Ну ладно ещё морковь с капустой... Но сад? Я думал вам сюда яблоки и груши привозят?

— Жди! Сам видел, как сюда добираться приходится. Всё сами. И всё нужное растёт на окружающих землях.

Понятно, что выращивать фрукты, да в здешнем климате и на открытых пространствах трудно, но данная община, решившая жить в строгом единении с природой, не только уникальный посёлок сумела построить, но и окрестности выбрать для всего остального пригодные. Чуть подаль находилась возвышенность, окаймлённая скалами, которую очистили от леса, употребив стволы на стройку. На открытом пространстве проходов возвели забор из кольев, местами перекрыли каменными стенами, и огромная делянка оказалась недоступна для дикого зверья. А на освободившейся площади, достигающей пятнадцати гектаров, сделали огороды и высадили сад. Давно деревья высадили и привили, лет десять назад. Но к данному моменту они плодоносили настолько обильно, что яблок, груш и даже слив, при правильном хранении в глубоких подвалах, хватало до нового урожая.

На практике именно эта площадь с садами огородами и давала жителям возведённого в глухомани посёлка жить здоровой, полноценной в плане питания и витаминов жизнью. Ну а всё остальное давал лес. Начиная от кедровых шишек, лесных орехов и мёда и заканчивая найденным и разрабатываемым пластом с каменным углём. Правда, уголёк был не высшего качества, но в любом случае пользоваться им гораздо экономнее, резоннее, чем дровами.

Фактически сразу же, родители возжелали повести сына именно в сад, вроде бы только, только снег сошёл на открытых пространствах, и смотреть вроде было не на что, но Фёдор Павлович очень хотел похвастаться своим детищем. По сути, он и считался главным садоводом посёлка, и в рекордных урожаях была именно его заслуга. Потому и стремился показать первые набухшие почки, да поучить сына как надо ранней весной подрезать ветки.

— Батя, давай уже завтра на ваш сад полюбуюсь? — предложил Иван, раскладывая на доставшемся столе все свои вещи, которые ему были необходимы при работе. — Мне первым делом надо с друзьями в контакт войти, последние новости узнать, да некоторые мысли, которые ещё в пути возникли, в нужные файлы внести.

— Ну ладно, — не унывал Фёдор Павлович. — Тогда до самого вечера нас с матерью не жди, нам тоже работа в саду предстоит немалая. А уже подвалы и наши сараи завтра осмотришь.

На том и расстались с сыном, набрав в карманы своих курток ярко-красных яблок, прихватив садовые ножницы, да отправившись по самой нахоженной тропе в глухомань леса. А оставшийся гость, не поленился запереть обе входные двери на внутренний засов, а затем плотно занавесить шторками оба окошка в своей комнате. Одно, маленькое, размером с экран ноутбука — выходило в лес, а второе, нормального размера — во внутренний общественный двор. Уж больно не хотелось, чтобы с первого дня соседи что-то нечаянно подсмотрели. Доказать-то ничего не докажут, но вот подозрения да ненужные расспросы точно начнутся.

Включил компьютер, ввёл коды паролей, добавил нужные настройки. Пришпилил кнопками на стене различные схемы, графики и таблицы. Проверил наличие интернета и бегло просмотрел последние новости.

И только после этого, проконтролировав запас имеющихся у него сил, да прислушавшись к окружающей обстановке, шумно выдохнул и решился на создание физического фантома.

Глава вторая

ЖЕНА

Появившаяся в комнате Ольга, сразу принялась интенсивно осматриваться, выглядывать аккуратно в окна и задавать кучу вопросов. Но уже с первых слов и восклицаний, было видно, что ей здесь понравилось, и она про последний семейный скандал пока не вспоминает. А может просто отложила ругань на другое время. Из одежды на женщине оказался вполне тёплый спортивный костюм и закрытые домашние тапочки на толстой подошве. Но вот как раз такие одеяния мадмуазель Фаншель и не пришлись по вкусу:

— Представляю, как твои родители на меня смотрели, если бы я в таком виде стала с ними знакомиться. Я ведь артистка! Из приличной семьи. Правильно воспитана, имею свой стиль и вкус.

— Но здесь ещё довольно свежо и прохладно..., — попытался объясниться Иван.

— В любом случае, мог бы одеть меня более изысканно!

— Я себе плохо представляю костюм, достойный такого тела и на него уйдёт больше силы...

— Причём тут сила? Тут нам ничего не угрожает, — перешла красавица на капризный тон. — Тем более оставлять тебя одного я не намерена.

— Милая! В любом случае долго я тебя не смогу поддерживать, — перешёл Загралов на тон, каким обычно уговаривают любимых детей и очень капризных любовниц. — Не забывай, что мне ещё далеко до десятника.

— Конечно, не забуду! Как и не смогу забыть, что ты мне изменил с подлой и развратной подругой!

— Олечка! Но мы ведь договорились на эту тему...

— Кто с кем договорился?! — разозлилась она не на шутку. — Как только я начинаю выдвигать тебе претензии или пытаюсь что-то уточнить, ты сразу находишь повод меня развеять! То у тебя силы кончаются, то ещё кто помешает! А мне каково? Не успеваю тебе и пары вопросов задать, как вновь оказываюсь в другом месте и в другой обстановке! — и моментально, совершенно неожиданно скорей и для самой себя, красавица залилась слезами, а горло ей сдавило от вырвавшихся рыданий: — И так... не живу!.. Ещё... и ты... с ней...

Мужчина от досады сник, стал ниже ростом и с минуту не мог ничего придумать в своё оправдание. Только и обнял рыдающую Ольгу, да аккуратно подталкивая в нужном направлении, подвёл и усадил на кровать. Решил было перейти на просительный тон, но вовремя вспомнил древнюю истину: начни женщине потворствовать в малом, она тебя прищемит и во всём остальном. То есть, как бы ты ни обожал свою прекрасную половинку и не боготворил её, надо чаще посмеиваться над причинами ссоры, балагурить и сводить на шутку решение самых сложных вопросов.

Поэтому, так и продолжая обнимать любимую за плечи, и постаравшись изобразить улыбку стоика, он стал рассуждать на затронутую тему:

— Да, уж! Ситуация — нарочно не придумаешь. Утром мы с ней просыпаемся — оба в шоке. Елена в слёзы и в истерику..., — рыдания Ольги прекратились, хотя плечи продолжали вздрагивать. — Кричит: "Я Илье изменила! Как мне жить теперь?!" А я тоже слова вымолвить не могу: мне ведь не просто снилось, мне чётко казалось, до того как проснулся, что это я с тобой любовью занимался. До чего я только в тот момент не докатился в мыслях... Хотел чуть ли не в окно выпрыгнуть...

Любимая перестала вздрагивать от всхлипываний, хотя ладони с лица не убрала. Так и проворчала неразборчиво:

— Почему же не выпрыгнул?

— Ну..., — Иван задумался, припоминая и попутно взвешивая, стоит ли быть до конца откровенным. Затем кивнул головой, решившись: — Вспомнил, что я голый... Да и Ленка мне всю грудь слезами продолжала заливать...

— Ага! То есть она за утешениями на тебя взгромоздилась?

— Не совсем..., точнее говоря, не полностью...

— И тоже голая?!

— Э-э..., так мы сразу как проснулись, истерить начали...

— Начали с истерик...? А закончили?!.. — она резко от него отстранилась, а пальчики с ноготками опасно изогнулись, готовые расцарапывать глаза и всё остальное. — Ну?! Договаривай до конца все подробности!

— Чего там договаривать... У меня от горя в те дни рассудок совсем помутился... И когда мы обнимались, я всё твоё имя повторял...

Забыв о выбранной линии поведения, Иван ссутулился, поник головой, и в голосе его зазвучала такая вселенская скорбь и печаль, что Ольга вздрогнула. Вспомнив, что она и в самом деле как бы, не имеет права укорять своего любимого в измене. Ведь она и в самом деле умерла. А всё, что происходит в мире после подобных трагедий, уже никоим образом не может волновать усопших.

Пальчики её выпрямились и после тяжкого вздоха, она сама обняла любимого за плечи. С минуту они сидели молча, размышляя о случившемся.

— Ну ладно..., ты хоть уже знал, что меня не стало... Но Ленка?! Как она могла так поступить?! Она ведь до сих пор уверена, что я у похитителей!

Мужчина покривился, наморщил лоб, припоминая:

— Да она меня постоянно Ильёй называла...

— Извращенец! — Ольга вскочила с кровати и стала порывисто расхаживать по комнате. Слов двадцать её последующего текста характеризовались скорей как ругательные или как не лестные эпитеты. Затем она замерла посреди комнаты и перешла на обвинительный тон: — Всё равно я хочу выяснить всё до конца! К тому времени ты уже видел мой фантом, и умел его создавать. Даже половину текста расшифровал из сигвигатора. Значит знал, что я опять смогу быть возле тебя. Так почему же ты...!

Он оборвал любимую на полуслове, сам переходя на крик:

— Да потому! Ну как ты не поймёшь! Одно дело — тебя любить! А другое — тобой обладать! Неужели не ощущаешь разницу? Неужели не осознаешь опасности, которая совсем рядышком со словом "рабство"?! Я простой человек, подобными умениями никогда и не мечтал манипулировать. Мне страшно: было, есть и будет! Я никогда не смогу тебя воспринимать как надо! Потому что подспудно во мне навсегда останется убеждение: если ты на меня разозлишься, разлюбишь и захочешь бросить — ты никогда подобное сделать ...не сможешь... И в какое тогда чудовище я превращусь? После этого мне только и останется, что пустить себе пулю в лоб!.. Но смогу ли тогда погибнуть сам, зная, что и ты при этом обязательно умрёшь?.. Если бы хоть фантомы не обладали сознанием... Если бы хоть один фантом случайно получился у меня разумный... Но ты! Ты совсем другое дело...

Загралов почувствовал, как у него начинает болеть голова, и неосознанно попытался унять боль, растирая её подушечками пальцев. Заметив это, Ольга нахмурилась:

— Сколько у меня ещё времени?

— Мне кажется, на восемьдесят минут хватит...

— Ага! Значит, голова у тебя заболела от раскаяния и сомнений? — так как он на это в ответ лишь печально кивнул, красавица добавила в свой голос строгости: — И ты меня сейчас развеешь навсегда или лишишь разума?

— Ты что?! — испугался он. — Как у тебя язык поворачивается ляпнуть такое? Я сомневаюсь в своём праве воссоздания тебя в мире живых! Ну а раскаиваюсь..., в том что с Еленой..., это самое...

Ольга опять стала энергично расхаживать по комнате, но при этом не спускала взгляда с мужчины:

— Это самое?! И сколько раз за это, ты готов покаяться? За каждый раз отдельно? Или за каждые сутки измен будешь вымаливать у меня прощения? Ну? Признавайся: сколько ночей вы провели вместе, пока меня не было?!

— Так ведь..., какая разница сколько? — но разглядев опасный блеск в глазах любимой и опять согнувшиеся, готовые к атаке пальчики, понял, что разница имеется и стоически выдохнул: — Шесть ночей...

— Ну вы..., ну вы..., — растерялась красавица, не зная какие плохие слова подобрать в данном случае. — ...Ты даже траур по мне не носил! Даже сорок дней не продержался! Ну и как после этого можно назвать мужчину? Животное! Ограниченный чурбан, думающий только одним местом! Да вы все, только и думаете, как нас..., — она запнулась на полуслове, осознавая подноготную событий. — М-да..., веру в женщин я тоже из-за Ленки потеряла... И дружбы не существует...

Пока она горестно вздыхала, немного взбодрился Иван, опять попытавшись вернуть своему голосу оптимизм и бодрость:

— Зато в этом оказался и положительный фактор... Дорогая, только не смотри на меня так страшно... Пожалуйста!

Но Ольга уже сделала первый шаг к кровати. Ноготки выставила вперёд, и прошептала с угрозой:

— Положительный фактор?!.. Это какой?!.. Вы с Ленусиком ждёте ребёнка?!

— Нет! Дослушай меня внимательно: я понял окончательно, что люблю только тебя и никакая женщина тебя заменить не в силах. А потому решил тебе вернуть сознание и будь что будет...!

Она замерла от него всего в полушаге:

— И как же твои сомнения о рабстве? Как же твои сомнения о моей зависимости от тебя?

— Ну, начнём с того, что твой характер не изменит никакая зависимость, — бесстрашно улыбался Загралов. — Значит, ты в любом случае останешься прежней и духовно независимой. В рабыню тебя никакие обстоятельства не превратят. Ну а мои моральные терзания частично развеяли беседы с Фролом. Ты не представляешь, как он умеет правильно всё расставить по полочкам логики и насколько грамотно убеждать. Недаром я ещё в двенадцатилетнем возрасте проникся к нему таким безмерным уважением, доверием и даже сыновней любовью. Мне ещё тогда хотелось иметь такого отца или деда. Вот... Короче, он меня убедил окончательно... Кстати, именно он настоятельно советовал тебе во всём признаться...