|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
ОБЛАДАТЕЛЬ — ДЕСЯТНИК
ПРОЛОГ
Этот высотный московский дом уже считался возведённым до конца. Оставались только внутренние облицовочные работы ну и окончательная внешняя отделка и покраска. Но круглосуточная работа монтажников, непрерывно ведущаяся восемь месяцев окончилась, и последние несколько ночей здесь царила непривычная тишина. Цикл работ перешёл в дневной режим.
И, тем не менее, не в угоду общему мнению о вечно пьяных сторожах, охрану на объекте вели в ночное время суток, более чем на высоком уровне. Один дежурный оставался всё время в оборудованной экранами комнате и следил за внутренностями огороженной стройки через видеокамеры, а пара его коллег совершала чуть ли не постоянные обходы территории. Ещё и овчарку с собой водили на поводке. Иначе — никак. Желающие поживиться за чужой счёт в столице не переводились, тем более в условиях так называемого кризиса люди нечистые на руку так и норовили прибрать всё, что "плохо лежит".
И вот именно собака, первой почувствовала на стройке посторонних. Замерла на месте, и, глядя куда-то наверх, предупреждающе зарычала.
— Ты смотри! — удивился хозяин умного животного, — Неужели кто-то мимо нас умудрился на этажи проскользнуть?
— А то не знаешь, на что некоторые ловкачи способны! — фыркнул его товарищ, тут же по переговорному устройству связываясь с их третьим напарником: — Ты там не заснул? Вроде кто-то в здание пробрался...
— У меня всё чисто, — отозвался тот с недовольством. — Скорей всего это ваш бобик опять крыс почувствовал.
— Сам ты бобик! — Обиделся хозяин собаки за своего питомца. — Мой Топыч уже давно на крыс не реагирует.
— Рад за него! И за вас! Потому что лифтов ещё нет, ха-ха!.. Идите в здание и всё осмотрите. А ещё лучше, спусти своего Топыча, пусть он сам поохотится.
Пара охранников, совет спустить пса проигнорировала. Вошли в здание все вместе, хотя поведение животного было несколько странным. Бесстрашное, прежде животное явно боялось и уже с третьего этажа не захотело подниматься выше.
Не успели обсудить такое поведение и решить, как поступить дальше, как вдруг где-то на верхних этажах, если не на самой крыше послышались выстрелы. Причём не только пистолетные, но и автоматные. Затем последовали взрывы, и вскоре на участок возле крана рухнуло первое окровавленное тело. За ним тут же, сразу три, причём одно из тел, явно принадлежало женщине.
Пёс Топыч отчаянно заскулил от страха, а все три охранника одновременно задействовали имеющуюся у каждого экстренную связь с полицией.
В то же самое время с полицией связался ещё один мужчина, который захлёбываясь словами, принялся спешно пересказывать о страшных кровавых разборках, которые неизвестные бандиты устроили на крыше только что возведённого высотного здания. Послушав живописание событий около минуты, молоденький лейтенантик, принявший вызов, позволил себе усомниться в услышанном:
— Эй, уважаемый, может вы выпили и не ту программу на телике включили?
— Я не пьющий! — орал мужчина. — И всё это вижу вживую!
— Ага! И видите это всё с вертолёта или...
— Нет, я не Карлсон! И мой номер у вас высветился. А живу я в таком же примерно доме и наблюдаю за убийствами через бинокль... О! Взрывы пошли!.. Ещё два трупа вниз полетело!.. Да делайте же вы хоть что-нибудь!!!
К тому времени по иным линиям уже шли интенсивные звонки от иных, законопослушных москвичей, так что через минуту все боевые подразделения полиции, а также специальный антитеррористический взвод уже сорвался со своих мест по тревоге. А к месту кровавых событий спешили дежурные вертолёты. Локальный конец света для громадного мегаполиса начался неожиданно.
Глава первая
ГЛУХОМАНЬ
Родители Ивана Фёдоровича Загралова, встречали его довольно бурно и экспансивно. Два года они не виделись с сыном, но о событиях последнего месяца были наслышаны как из общения по скайпу, так и проинформированы в письменном виде. И всё равно на лицах виднелись радостные улыбки, а тон любого предложения звучал самый оптимистический.
Да и вообще эта пара почитателей природы и здорового образа жизни, к смерти относилась с философскими улыбками всё познавших умников. Что Фёдор Павлович, что Татьяна Яковлевна никогда не устраивали тризн или поминок по знакомым. Мол, умер человек — так не горевать надо, а радоваться за него. Дескать, отмучился несчастный в этом мерзком задымленном мире и теперь наверняка путешествует освободившейся душой по бесконечной Вселенной.
Но в данный момент и их сын выглядел вполне себе довольным жизнью субъектом, смеялся, радовался встрече вместе с родителями, и нельзя было сказать, что он слишком переживает по поводу похищения своей любимой женщины. Правда худоба, особенно заметная на лице, даже таких закоренелых оптимистов как старшие Заграловы впечатлила.
— Придётся тебя посадить только на фрукты! — констатировал отец. Но мать непреклонно добавила:
— Только вначале неделю посидит на овощах. В крайнем случае — на смешанных салатах без соли.
Иван на это хохотнул:
— Ничего, ничего! Вот посмотрите, как много и насколько калорийной пищи я съедаю, в обморок упадёте. Поэтому давайте лучше сразу заедем в здешний магазин, где есть всё. Мне надо будет, как следует скупиться. А то знаю я ваши запасы: одна капуста да морковка... Ха-ха! Как это вы ещё в кроликов не превратились?
Выйдя из станционного здания, семья отправилась с вещами к автомобилю. И возле транспортного средства Иван не удержался от восклицаний:
— Ай, да монстр! Ай да чудо! Батя, неужели тебе местные поли разрешают на такой колымаге ездить? Мне казалось подобных агрегатов уже и в музее не сыщешь.
Вместительный, со всеми ведущими колёсами УАЗ 452, смотрелся не столь допотопно или архаично, как жутко пострадавшим после многочисленных косметических поправок внешнего вида. Складывалось впечатление, что данная колымага постоянно участвует в гонках на выживание. Латка, на латке, слой шпаклёвки на ином слое, краска защитного цвета нанесена не пульверизатором, и даже не валиком, а скорей всего старой, малярной кистью. Ну а крупные деформации облицовки скорей всего подравнивались не молотками, а просто крепкими корягами или ломами. Только и оставалось удивляться, как при данном перекосе всех стоек лобовое стекло не выпадает наружу.
Прибывший из Москвы пассажир, даже потрогал стекло руками и продолжил подначивать владельца авто:
— Или оно специально так вырезано, чтобы в эту кривую дырку вставлялось?
— Смейся, смейся! — задиристо отвечал отец. — Вот посмотришь, как мой вездеход ездит по лесу! Причём в таких местах, где ты пешком не пройдёшь.
Иван, уже усаживаясь на сиденье, озадаченно помотал головой:
— Это ж в какие дебри вы забрались, что туда пройти нельзя? Чувствую, что мне в магазине придётся хорошенько затариться...
— И не думай! — рассердилась мать. — У нас дома всего полно!
— Нет, нет, нет! Знаю я ваши розыгрыши с тёртыми яблоками... В магазин!
Правда, вначале подались на заправку, где помимо заправки баков обменяли четыре пустых газовых баллона на полные да прикупили три сорокалитровых канистры с соляркой. И только потом подрулили на центральную площадь городка. Даже в такой глубинке, оказался вполне приличный, имеющий почти всё в ассортименте супермаркет. Ну и на входе в это обилие обжорства, приехавший сын напряг родителей тем, что не только сам взял тележку, но и их заставил перед собой катить по емкости для товара. Мать на это саркастически хмыкнула, и шепнула специально громко:
— Денег-то у него всё равно нет. Мы ведь ему на билет высылали...
— Ну..., судя по тому, что он приехал не в плацкартном вагоне..., — слишком громко секретничал отец. — Ему могли вернуть часть денег, которые нашли при трупе нашей невестки-аферистки.
— Как же! Вернут они! — возмутился мимоходом Иван, внимательно осматривая все полки с товарами, чтобы сориентироваться, что брать и сколько. — Как мне сразу заявили соответствующие органы, на тех деньгах мои подписи не стоят, доказать кражу их именно у меня, невозможно и требовать их возврата — нелегитимно. Так что... Приступим!
И широкими, барскими жестами стал аккуратно укладывать в первую телегу выбираемые ёмкости с пищей. Причём выбирал в основном только высококалорийные, долгого хранения и довольно компактные в объёме продукты. Например, красной икры он набрал двести разных баночек, почти всё, что имелось на витрине.
— Зачем тебе столько? — поразилась Татьяна Яковлевна.
— Да мне одной баночки на один большой бутерброд хватает, — хмыкнул сын. — А съесть в день я могу и полтора десятка таких "бутриков".
Отец не выдержал и рассмеялся:
— Ну и шутки у тебя! Признавайся: наверное, следом за тобой большая компания приезжает? И хотят недельку у нас порыбачить? Или поохотиться?
— Па! Охотиться я буду сам. Потому что мне полезна свежая дичь. Врачи настоятельно рекомендовали кушать отбивные, котлетки, а то и ростбифы с кровью.
— Ха! Из рогатки будешь кабанов стрелять?
— Нет, голыми руками им буду шею сворачивать.
Но когда вторая телега оказалась заполнена с горой, и на них уже пялились все продавцы и покупали, родители обеспокоились не на шутку:
— Ты что нас, опозорить хочешь? Все прекрасно знают, что мы сыромоноеды! — стал ворчать покрасневший отец. А мать попыталась сына предупредить:
— У нас денег с собой, всего чуть-чуть! Кто рассчитываться будет?
— Да не переживай, мамульчик! — веселился Иван, начав третью тележку закладывать самыми дорогими, красочными бутылками водки и коньяка. — Мир не без добрых людей! Не оставят нас голодными!
На кассе сразу попросил пачку пакетов, и загрузил семью укладыванием товара. При расчёте рядом стояли сразу два охранника, а к молоденькой, раскрасневшейся кассирше подошла её старшая коллега и лично осматривала пятитысячные банкноты. Она же с кривой, но вежливой улыбкой поинтересовалась:
— Свадьба?
— Да нет, — скорей грустно, чем радостно "признался" покупатель. — Губернатор со своей кодлой приезжает! Разве их одними салатами прокормишь?
Пока выгружали покупки в машину, Фёдор Павлович не удержался:
— Что и в самом деле? Губернатор?
— Ну вот, а хвастаешься, что сыромоноед! А шуток до сих пор не понимаешь!
А мать интересовалась совершенно иным:
— Тогда откуда у тебя столько денег?
— Значит, если бы мы ждали в гости губернатора, ты бы не удивлялась наличию таких денег? Вот менталитет российский!
— И всё-таки? — если Татьяна Яковлевна хотела что-то выяснить, она могла уморить до смерти любого своего собеседника только одними вопросами.
Так что, уже усевшись в машину, и во время длинного пути, пришлось ей весьма обстоятельно рассказывать о щедрости друзей, моральной и административной помощи приятелей, и якобы небольшом научном открытии, которое удалось сделать, запатентовать и даже получить значительную премию. То есть логика была во всём. Даже в таком вот обильном, кощунственном с точки зрения людей природы питании. Дескать, во всём виновата странная болезнь, исходящая из неправильного обмена веществ. Вот потому и приходиться питаться за пятерых. Напоследок ещё и было добавлено:
— Да и некоторые приятели ко мне будут заезжать, а то и жить постоянно.
Объезжая ямы, рытвины и лихо выискивая из колдобин, а порой и вообще проезжая по нетронутым, не имеющим дорог участкам ещё заснеженного леса, отец тем не менее нити рассказа не терял, и главные несоответствия подмечал сразу:
— Как же твои приятели нас отыщут?
— Легко. У меня с собой и маяк специальный имеется, да и потом для них тропу с ориентирами нарисую и через комп отправлю.
— Так у тебя комп на батарейках? А то ведь у нас электричества нет. Почти... Дизеля для освещения запускаем только по праздникам.
— Пустяк. У меня с собой две солнечные батареи. Даже при облачной погоде хватает для работы ноутбука не только днём, но и на ночь аккумулятор зарядится в достатке. Ну и вы в курсе, сколько новое поколение батарей, держит заряд?
— И про старое поколение ничего толком не знаем...
— До шестнадцати часов! А как вы там, кстати, стираете? — припомнил чисто городской житель, о стиральных машинах.
— Ручками, сынок, ручками...!
— Вот и зря. Постараемся сделать заказ, и при следующем выезде в город, заберём несколько больших солнечных плит вместе с машинкой, и будет вам стирать солнышко. Конечно только в ясные дни.
Кажется, родители по поводу стиральной машинки ничего не имели бы против. Потому как руками стирать любому цивилизованному человека довольно глупо и зазорно. Но и тут раздались вздохи сожаления:
— Ну, бак-то у нас с водой для душа есть, а вот денежные средства...
— Тем более, неизвестно какие...
Чувствуя напряжение со стороны родителей, ещё недавно не имевший за душой ни рубля сын, озадаченно почесал макушку и признался:
— Ну со средствами и у меня не настолько вариативно... О! Придумал! Тогда загрузим этим делом моего приезжающего в гости приятеля. Не хочет ручками стирать свои вещи, пусть захватит наш заказ с собой и оплатит его сразу. И мы тоже под эти милости цивилизации попадём. Здорово?
Давшие ему жизнь люди, только переглядывались от таких прожектов, да недоверчиво мотали головами. Но зато полтора часа пути прошли совсем не скучно. А уж дорога измотала — не передать словами. После такой поездки и в самом деле легендарный советский всепроходный автомобиль по полезности и неприхотливости перегнал всякие зарубежные джипы подобного типа.
Даже Иван поменял своё мнение об УАЗ:
— В самом деле, вездеход! Жалко, что новых таких уже не выпускают...
— А вот и не угадал! — веселился отец, аккуратно подруливая к каким-то деревянным избам, которые издалека среди разлапистых елей и не просматривались. — При наличии средств можно вот такую машину новенькую купить, чуть ли не в смазке. Военные ими торгуют со стратегических складов, проводя у себя по ведомостям, как старую списанную воентехнику. А на самом деле на ту технику даже муха не садилась.
Они остановились, на каком-то каменном участке выходящей на поверхность скалы, где "стояло на парковке" ещё несколько подобных колымаг. Но именно с этого возвышения можно было хорошо рассмотреть небольшое, компактное поселения из восьми изб, и десятка полтора сараев, примыкающих друг к другу. Причём все строения как бы стояли в едином кругу, образуя своими стенами внушительный двор посредине, но тоже заполненный деревьями. То есть лес никак не прерывался и для данного хутора не выкорчёвывался. Ну и наружные стены стояли, словно нерушимая крепостная стена, украшенная только маленькими, чисто смотровыми оконцами.
Одним краем круг домов и сараев довольно близко подходил к солидному оврагу. Не то, чтобы крутой или совсем опасный, но для сброса зимой снега из внутреннего двора лучше места и не придумаешь. Для этого на той стороне кольца, один сарай был снабжён широкими воротами.
Несколько портили наружный вид домов массивные, утеплённые будки для собак, которых на ночь привязывали к крыльцу цепями. Причём любая собака, по утверждениям, никогда даром среди ночи тревогу не поднимала. Умные были псы, специально обученные.
Обстановка, несмотря на глухомань леса, казалась пасторальной. Над трубами вился дымок, пахло свежеиспечённым хлебом, лаяла собака, слышались звуки вращения коловорота и звон цепи, раздавались голоса детей, донеслось мычание коровы.
— Добро пожаловать в Аргунны! — провозгласил отец.
— Не слишком ли звучное название для вашего хутора?
— В самый раз. Тем более не нами придуманное.
— Ну и ошеломляет тот факт, что в этой глухомани ещё кто-то кроме вас живёт? — от всей души поразился прибывший горожанин.
— Естественно. Двадцать шесть человек всего. Ты получаешься — двадцать седьмым.
— Мм..., , — вдруг расстроился и стал досадовать Иван. — А я думал поработать тут в полном одиночестве...
— Дык, кто тебе мешать-то будет? Выделим комнату, и сиди там хоть годами. У нас тут не принято ни с расспросами приставать, ни в гости без приглашения вламываться. Все встречи, разговоры, договорённости, свидания — возле колодца. И звукоизоляция отменная, не чета панельным домам, где слышно как соседи салат жуют.
— И всё-таки название такое странное..., Аргунны?
— Длинная история, не на ходу будь сказана. Разгружаемся!
Конечно, уточняющих и дополнительных вопросов у приезжего хватало, но и в той самой обещанной комнате хотелось устроиться как можно быстрей. Поэтому и начали с того, что перенесли в дом Заграловых все купленные продукты и не громоздкий багаж. Вытащили баллоны с газом и канистры. Потом сразу взялись устанавливать на крыше, в наиболее солнечном месте две привезённые с собой солнечные пластины. Там же установили и специальную антенну, которая принимая сигналы спутника, должна была обеспечивать доступ к мировому интернету и давать нужное покрытие для мобильной связи в посёлке и около него.
Комната Ивану понравилась: в меру просторная, уютная, сухая и пахнущая именно лесом. Словно стены только недавно были оббиты свежераспиленными сосновыми досками. Холодно — да. Видимо с самого утра, если не со вчерашнего вечера в доме не топили. Но уже через час, небольшая буржуйка в углу дала столько тепла, что оставалось только удивляться да радоваться. Видимо эти избы строились не кое-как, а по самым передовым технологиям, позволяющим использовать древесину настолько максимально и рачительно, что никаких химических утеплителей во внутренности стен не понадобится.
Пока располагали, да обустраивали временного поселенца, отец с матерью только и хвастались здешними достижениями. И как место было правильно выбрано, и кто строил да какими способами, и где огороды с садами находятся, да как за этими садами уход ведётся. И какие тут великие люди проживают.
Честно говоря, наличию сада в такой лесной глуши, Загралов-младший подивился больше всего:
— Ну ладно ещё морковь с капустой... Но сад? Я думал вам сюда яблоки и груши привозят?
— Жди! Сам видел, как сюда добираться приходится. Всё сами. И всё нужное растёт на окружающих землях.
Понятно, что выращивать фрукты, да в здешнем климате и на открытых пространствах трудно, но данная община, решившая жить в строгом единении с природой, не только уникальный посёлок сумела построить, но и окрестности выбрать для всего остального пригодные. Чуть подаль находилась возвышенность, окаймлённая скалами, которую очистили от леса, употребив стволы на стройку. На открытом пространстве проходов возвели забор из кольев, местами перекрыли каменными стенами, и огромная делянка оказалась недоступна для дикого зверья. А на освободившейся площади, достигающей пятнадцати гектаров, сделали огороды и высадили сад. Давно деревья высадили и привили, лет десять назад. Но к данному моменту они плодоносили настолько обильно, что яблок, груш и даже слив, при правильном хранении в глубоких подвалах, хватало до нового урожая.
На практике именно эта площадь с садами огородами и давала жителям возведённого в глухомани посёлка жить здоровой, полноценной в плане питания и витаминов жизнью. Ну а всё остальное давал лес. Начиная от кедровых шишек, лесных орехов и мёда и заканчивая найденным и разрабатываемым пластом с каменным углём. Правда, уголёк был не высшего качества, но в любом случае пользоваться им гораздо экономнее, резоннее, чем дровами.
Фактически сразу же, родители возжелали повести сына именно в сад, вроде бы только, только снег сошёл на открытых пространствах, и смотреть вроде было не на что, но Фёдор Павлович очень хотел похвастаться своим детищем. По сути, он и считался главным садоводом посёлка, и в рекордных урожаях была именно его заслуга. Потому и стремился показать первые набухшие почки, да поучить сына как надо ранней весной подрезать ветки.
— Батя, давай уже завтра на ваш сад полюбуюсь? — предложил Иван, раскладывая на доставшемся столе все свои вещи, которые ему были необходимы при работе. — Мне первым делом надо с друзьями в контакт войти, последние новости узнать, да некоторые мысли, которые ещё в пути возникли, в нужные файлы внести.
— Ну ладно, — не унывал Фёдор Павлович. — Тогда до самого вечера нас с матерью не жди, нам тоже работа в саду предстоит немалая. А уже подвалы и наши сараи завтра осмотришь.
На том и расстались с сыном, набрав в карманы своих курток ярко-красных яблок, прихватив садовые ножницы, да отправившись по самой нахоженной тропе в глухомань леса. А оставшийся гость, не поленился запереть обе входные двери на внутренний засов, а затем плотно занавесить шторками оба окошка в своей комнате. Одно, маленькое, размером с экран ноутбука — выходило в лес, а второе, нормального размера — во внутренний общественный двор. Уж больно не хотелось, чтобы с первого дня соседи что-то нечаянно подсмотрели. Доказать-то ничего не докажут, но вот подозрения да ненужные расспросы точно начнутся.
Включил компьютер, ввёл коды паролей, добавил нужные настройки. Пришпилил кнопками на стене различные схемы, графики и таблицы. Проверил наличие интернета и бегло просмотрел последние новости.
И только после этого, проконтролировав запас имеющихся у него сил, да прислушавшись к окружающей обстановке, шумно выдохнул и решился на создание физического фантома.
Глава вторая
ЖЕНА
Появившаяся в комнате Ольга, сразу принялась интенсивно осматриваться, выглядывать аккуратно в окна и задавать кучу вопросов. Но уже с первых слов и восклицаний, было видно, что ей здесь понравилось, и она про последний семейный скандал пока не вспоминает. А может просто отложила ругань на другое время. Из одежды на женщине оказался вполне тёплый спортивный костюм и закрытые домашние тапочки на толстой подошве. Но вот как раз такие одеяния мадмуазель Фаншель и не пришлись по вкусу:
— Представляю, как твои родители на меня смотрели, если бы я в таком виде стала с ними знакомиться. Я ведь артистка! Из приличной семьи. Правильно воспитана, имею свой стиль и вкус.
— Но здесь ещё довольно свежо и прохладно..., — попытался объясниться Иван.
— В любом случае, мог бы одеть меня более изысканно!
— Я себе плохо представляю костюм, достойный такого тела и на него уйдёт больше силы...
— Причём тут сила? Тут нам ничего не угрожает, — перешла красавица на капризный тон. — Тем более оставлять тебя одного я не намерена.
— Милая! В любом случае долго я тебя не смогу поддерживать, — перешёл Загралов на тон, каким обычно уговаривают любимых детей и очень капризных любовниц. — Не забывай, что мне ещё далеко до десятника.
— Конечно, не забуду! Как и не смогу забыть, что ты мне изменил с подлой и развратной подругой!
— Олечка! Но мы ведь договорились на эту тему...
— Кто с кем договорился?! — разозлилась она не на шутку. — Как только я начинаю выдвигать тебе претензии или пытаюсь что-то уточнить, ты сразу находишь повод меня развеять! То у тебя силы кончаются, то ещё кто помешает! А мне каково? Не успеваю тебе и пары вопросов задать, как вновь оказываюсь в другом месте и в другой обстановке! — и моментально, совершенно неожиданно скорей и для самой себя, красавица залилась слезами, а горло ей сдавило от вырвавшихся рыданий: — И так... не живу!.. Ещё... и ты... с ней...
Мужчина от досады сник, стал ниже ростом и с минуту не мог ничего придумать в своё оправдание. Только и обнял рыдающую Ольгу, да аккуратно подталкивая в нужном направлении, подвёл и усадил на кровать. Решил было перейти на просительный тон, но вовремя вспомнил древнюю истину: начни женщине потворствовать в малом, она тебя прищемит и во всём остальном. То есть, как бы ты ни обожал свою прекрасную половинку и не боготворил её, надо чаще посмеиваться над причинами ссоры, балагурить и сводить на шутку решение самых сложных вопросов.
Поэтому, так и продолжая обнимать любимую за плечи, и постаравшись изобразить улыбку стоика, он стал рассуждать на затронутую тему:
— Да, уж! Ситуация — нарочно не придумаешь. Утром мы с ней просыпаемся — оба в шоке. Елена в слёзы и в истерику..., — рыдания Ольги прекратились, хотя плечи продолжали вздрагивать. — Кричит: "Я Илье изменила! Как мне жить теперь?!" А я тоже слова вымолвить не могу: мне ведь не просто снилось, мне чётко казалось, до того как проснулся, что это я с тобой любовью занимался. До чего я только в тот момент не докатился в мыслях... Хотел чуть ли не в окно выпрыгнуть...
Любимая перестала вздрагивать от всхлипываний, хотя ладони с лица не убрала. Так и проворчала неразборчиво:
— Почему же не выпрыгнул?
— Ну..., — Иван задумался, припоминая и попутно взвешивая, стоит ли быть до конца откровенным. Затем кивнул головой, решившись: — Вспомнил, что я голый... Да и Ленка мне всю грудь слезами продолжала заливать...
— Ага! То есть она за утешениями на тебя взгромоздилась?
— Не совсем..., точнее говоря, не полностью...
— И тоже голая?!
— Э-э..., так мы сразу как проснулись, истерить начали...
— Начали с истерик...? А закончили?!.. — она резко от него отстранилась, а пальчики с ноготками опасно изогнулись, готовые расцарапывать глаза и всё остальное. — Ну?! Договаривай до конца все подробности!
— Чего там договаривать... У меня от горя в те дни рассудок совсем помутился... И когда мы обнимались, я всё твоё имя повторял...
Забыв о выбранной линии поведения, Иван ссутулился, поник головой, и в голосе его зазвучала такая вселенская скорбь и печаль, что Ольга вздрогнула. Вспомнив, что она и в самом деле как бы, не имеет права укорять своего любимого в измене. Ведь она и в самом деле умерла. А всё, что происходит в мире после подобных трагедий, уже никоим образом не может волновать усопших.
Пальчики её выпрямились и после тяжкого вздоха, она сама обняла любимого за плечи. С минуту они сидели молча, размышляя о случившемся.
— Ну ладно..., ты хоть уже знал, что меня не стало... Но Ленка?! Как она могла так поступить?! Она ведь до сих пор уверена, что я у похитителей!
Мужчина покривился, наморщил лоб, припоминая:
— Да она меня постоянно Ильёй называла...
— Извращенец! — Ольга вскочила с кровати и стала порывисто расхаживать по комнате. Слов двадцать её последующего текста характеризовались скорей как ругательные или как не лестные эпитеты. Затем она замерла посреди комнаты и перешла на обвинительный тон: — Всё равно я хочу выяснить всё до конца! К тому времени ты уже видел мой фантом, и умел его создавать. Даже половину текста расшифровал из сигвигатора. Значит знал, что я опять смогу быть возле тебя. Так почему же ты...!
Он оборвал любимую на полуслове, сам переходя на крик:
— Да потому! Ну как ты не поймёшь! Одно дело — тебя любить! А другое — тобой обладать! Неужели не ощущаешь разницу? Неужели не осознаешь опасности, которая совсем рядышком со словом "рабство"?! Я простой человек, подобными умениями никогда и не мечтал манипулировать. Мне страшно: было, есть и будет! Я никогда не смогу тебя воспринимать как надо! Потому что подспудно во мне навсегда останется убеждение: если ты на меня разозлишься, разлюбишь и захочешь бросить — ты никогда подобное сделать ...не сможешь... И в какое тогда чудовище я превращусь? После этого мне только и останется, что пустить себе пулю в лоб!.. Но смогу ли тогда погибнуть сам, зная, что и ты при этом обязательно умрёшь?.. Если бы хоть фантомы не обладали сознанием... Если бы хоть один фантом случайно получился у меня разумный... Но ты! Ты совсем другое дело...
Загралов почувствовал, как у него начинает болеть голова, и неосознанно попытался унять боль, растирая её подушечками пальцев. Заметив это, Ольга нахмурилась:
— Сколько у меня ещё времени?
— Мне кажется, на восемьдесят минут хватит...
— Ага! Значит, голова у тебя заболела от раскаяния и сомнений? — так как он на это в ответ лишь печально кивнул, красавица добавила в свой голос строгости: — И ты меня сейчас развеешь навсегда или лишишь разума?
— Ты что?! — испугался он. — Как у тебя язык поворачивается ляпнуть такое? Я сомневаюсь в своём праве воссоздания тебя в мире живых! Ну а раскаиваюсь..., в том что с Еленой..., это самое...
Ольга опять стала энергично расхаживать по комнате, но при этом не спускала взгляда с мужчины:
— Это самое?! И сколько раз за это, ты готов покаяться? За каждый раз отдельно? Или за каждые сутки измен будешь вымаливать у меня прощения? Ну? Признавайся: сколько ночей вы провели вместе, пока меня не было?!
— Так ведь..., какая разница сколько? — но разглядев опасный блеск в глазах любимой и опять согнувшиеся, готовые к атаке пальчики, понял, что разница имеется и стоически выдохнул: — Шесть ночей...
— Ну вы..., ну вы..., — растерялась красавица, не зная какие плохие слова подобрать в данном случае. — ...Ты даже траур по мне не носил! Даже сорок дней не продержался! Ну и как после этого можно назвать мужчину? Животное! Ограниченный чурбан, думающий только одним местом! Да вы все, только и думаете, как нас..., — она запнулась на полуслове, осознавая подноготную событий. — М-да..., веру в женщин я тоже из-за Ленки потеряла... И дружбы не существует...
Пока она горестно вздыхала, немного взбодрился Иван, опять попытавшись вернуть своему голосу оптимизм и бодрость:
— Зато в этом оказался и положительный фактор... Дорогая, только не смотри на меня так страшно... Пожалуйста!
Но Ольга уже сделала первый шаг к кровати. Ноготки выставила вперёд, и прошептала с угрозой:
— Положительный фактор?!.. Это какой?!.. Вы с Ленусиком ждёте ребёнка?!
— Нет! Дослушай меня внимательно: я понял окончательно, что люблю только тебя и никакая женщина тебя заменить не в силах. А потому решил тебе вернуть сознание и будь что будет...!
Она замерла от него всего в полушаге:
— И как же твои сомнения о рабстве? Как же твои сомнения о моей зависимости от тебя?
— Ну, начнём с того, что твой характер не изменит никакая зависимость, — бесстрашно улыбался Загралов. — Значит, ты в любом случае останешься прежней и духовно независимой. В рабыню тебя никакие обстоятельства не превратят. Ну а мои моральные терзания частично развеяли беседы с Фролом. Ты не представляешь, как он умеет правильно всё расставить по полочкам логики и насколько грамотно убеждать. Недаром я ещё в двенадцатилетнем возрасте проникся к нему таким безмерным уважением, доверием и даже сыновней любовью. Мне ещё тогда хотелось иметь такого отца или деда. Вот... Короче, он меня убедил окончательно... Кстати, именно он настоятельно советовал тебе во всём признаться...
— Мог бы и ослушаться! — фыркнула женщина.
— Да-а-а...? Какой же я...
— Но тогда я бы тебе точно глаза выцарапала! — без всякой логики продолжила она. — И всё остальное оторвала, делая тебя импотентом на все триста процентов! — пока он бочком отодвигался подальше на кровати от подрагивающих женских пальчиков, Ольга смотрела, куда-то сквозь стену над ним: — А до этой подружки..., я ещё доберусь! Повезло ей, что она в Москве!
— Э-э-э...? Милая, тебе такая кровожадность не к лицу, — взволновался Загралов. — Да и за подобные деяния тебя в тюрьму упекут.
— Неужели? И чего это ты так беспокоишься о своей любовнице? Неужели она тебе так близка? Ах, какая досада, что ей недолго осталось! Да! И только попробуй её защищать!
— Но так нельзя. Ей же будет больно вдвойне!
— Но зато как мне будет приятно! И к тому же..., ты ведь меня из любой тюрьмы вытащишь, правда? Ну?! Чего засомневался? Вытащишь? — дождавшись его неуверенного кивка, резко сменила тон: — Дорогой, сколько у меня ещё осталось времени на наше свидание?
— Пятьдесят пять минут...
— Тогда приступаем к запланированным экспериментам! У тебя всё готово?
— Более чем! — Иван постарался незаметно вздохнуть, радуясь, что тяжкая часть разговора окончена. — Чуть ли не половину местного запаса продуктов скупил.
— Отлично! Тогда двадцать пять минут интенсивно меня откармливаешь, а потом занимаемся сексом, пока ты не потеряешь ...сознание.
И первая побежала на кухню. А обладатель, озадаченно почёсывая затылок, поспешил следом.
Глава третья
ЭКСПЕРИМЕНТ
Предстоящий эксперимент и в самом деле считался и важным и знаковым.
В одной из сносок, расшифрованного текста, который Загралов до сих пор считывал из иномирского устройства, подавались некоторые примеры того, как продлить существование созданного фантома. Естественно, что на первом месте шли ежедневные передачи силы, которую сигвигатор накапливал в течении суток. На втором, шло упоминания о некоем кулоне-регвигаторе, который помогал до последней капельки собирать вокруг себя потоки пару раз упоминаемых потоков венгази, а затем преобразовывать их в силу и передавать её обладателю. Пока кулон-регвигатор упоминался только раз, и что он собой представлял, да на каких рынках Галактики продавался, данные не проскакивали.
На третьем месте, да и на четвёртом тоже, шли названия странных устройств, которые видимо, не поддавались переводу на русский язык, так же как и осмыслению только по произношению. Те есть кулон-регвигатор, ещё как-то был созвучен самому сигвигатору, а вот иные иномирские приборы, которым пришлось дать просто номер три и четыре, не поддавались классификации, а потому забывались сразу после прочтения.
А вот с пятым местом было всё ясно и понятно: обладатель должен усиленно пихать в себя иную, доступную ему энергию в виде калорийной пищи и яляторных удовольствий. И если что такое "яляторных", тоже догадаться не получилось, то уж с пищей, всё было понятно. Там же указывалось, что и сам фантом меньше забирает сил у обладателя, если подпитывает едой и теми самыми непонятными, иномирскими удовольствиями. Вот Иван и решил проверить что получится, если закормить фантом ненаглядной актрисы ну очень обильной и страшно калорийной пищей. Она дала предварительное согласие, но с учётом, что на любовные отношения у них тоже будет выделено как минимум полчаса.
И вскоре уже Загралов интенсивно вскрывал банки с икрой, мазал белый хлеб маслом, сооружал бутерброды с высококалорийной бастурмой и уговаривал любимую опрокинуть не просто одну, а целых четыре рюмочки коньяка. Она кривилась, фыркала, давила в себе позывы к рвоте, но дисциплинированно и невероятно быстро закидывала в себя ударную порцию калорий.
В самом деле, управились за двадцать пять минут, после чего Ольга с испугом выдохнула:
— Ванюша, у меня — перебор. Кажется, я сейчас умру от обжорства...
— Ничего, ничего..., побежали на кроватку!
— Ага! Сейчас попрыгаю! И мне кажется, секс у нас не получится...
— А я тебе что-то такое интересное покажу!..
— Животное! Как при жизни моей, то притворялся неполноценным! А как я умерла, так ты Ленке это показывал?!
— Ну..., вот так случилось... Тем более что я уже вину осознал, и мы разговор на эту тему завершили.
— Пока! Пока завершили!..
Под эти ворчания, Загралов раздел любимую, уложил на кровать, и практически без предварительных ласк стал переходить к самому главному. Ольга вроде и возмущалась, но как-то без огонька, словно ленилась. Больше просила не давить на живот, да не стеснять дыхание при бурных объятиях. Но постепенно они как-то приноровились, освоились, расслабились и секс перешёл уже в более интенсивную, а чуть позже и разнузданную фазу.
Дальше — больше. Ольга перестала сдерживать в себе страстные стоны, а Иван стал ей вторить, ещё и разные страстные признания наговаривая. Хорошо, что он вовремя опомнился, и осознал, где находится. Вроде как бревенчатые избы обладали отличной звукоизоляцией, по словам родителей "превосходной", но вдруг соседи услышат? Да не так поймут? А зная, что гость сам, ещё и в дом ломиться начнут? Телевизоров тут нет, про работающий здесь комп, они могут и не догадываться, как же потом выкручиваться придётся из щекотливого положения? Да и родители, вернувшись из своего взлелеянного сада, будут весьма заинтригованы криками неизвестной женщины.
Поэтому Загралов резко сбавил темп, экспансивность, и перешёл к плавным ласкам, без активного форсирования финальных ощущений. В принципе, обоим и так понравилось. Блаженная истома настолько сильно овладела влюблёнными, что они забыли посматривать на часы. И только преддверие приближающегося обморока от бессилия, заставило Ивана замереть в удивлённой прострации:
— Милая! Мы вместо тридцати минут, уже час и сорок минут кувыркаемся!
— Феноменально! Теперь я буду есть, как..., как тигра! Всё, любимый, растворяюсь! Целуй меня быстрей!
Прощальный поцелуй получился на удивление длинный: ещё минуты на три. И только окончательно ощутив полное бессилие, Иван рассеял фантом обожаемого тела. Затем минут пять пытался отдышаться, прикидывая все положительные результаты проведённого эксперимента.
Личное удовлетворение и возможность так долго побыть с любимой — естественно, превалировали. Но немаловажное значение имел сам факт подтверждения: чем больше фантом съест, тем меньше он тянет сил из обладателя. А если так, то нельзя ли как-то искусственным путём усилить эффект? То есть изобрести, создать некую капсулу, или проще говоря "бомбу", в которой сконцентрировать десятки тысяч калорий. По сути, для современных химиков, подобные капсулы не проблема. Маленькая, компактная, проглотив которую, неприятных ощущений не будет, в желудке ничего не помешает. Зато бегать можно часа четыре лишних. Ну..., или не только бегать... Зависит от поставленной перед фантомом задачи. Да и без "бомбы" вон как потрясно получилось: более чем в три раза время удалось увеличить!
"Надо будет в следующий раз у Ольги поинтересоваться, как быстро у неё пища рассосалась, — думал Ванюша, так и валясь на кровати, раскинув руки. — В финале мне показалось, что она двигалась, как в лучшие времена... И животик втянулся... Мм! Какой животик!.."
Додумать не получилось, в наружное оконце кто-то постучал. Несильно, но по-хозяйски. Пришлось открывать внутреннюю раму, чтобы выглянуть через наружную. А там и голос послышался возмущённого Фёдора Павловича:
— Сынок! Да ты никак родителей решил из дома выгнать? Неужто, так дом понравился? — а когда засов на двери был отодвинут, и он с женой вошли в кухню, продолжил с ворчанием: — И зачем закрылся? Соседи засмеют, скажут: волков боится, а в лес припёрся.
А мать сразу обратила внимание на остатки короткого, но обильного пиршества:
— Знатно отобедал. А теперь что?
— Полдничать буду. Вы со мной?
— Да посидим, составим компанию... Мы ведь такого не едим.
— Да помню, помню..., — Иван шустро расставлял на столе очередную, более чем ударную порцию деликатесов. — Тогда начинайте меня вводить в курс вашей здешней жизни. Какие правила в посёлке, что можно, что нельзя, что не приветствуется.
— Свод правил, проще не бывает, — начала мать. — Никому не мешай, и не лезь в личную жизнь, пока совета не попросят. Помощь во всём и всегда — очень приветствуется. Отдыхаем вместе, празднуем тоже, короче говоря, живём как одна, дружная семья.
Далее, со всё больше округляющимися глазами, родители стали дополнять друга, всё-таки некие правила и определённые законы здесь существовали. Например общественные работы. Даже редкие гости, бывающие здесь, обязаны были хотя бы два часа в день отработать на благо общества. В разное время года и заботы разнились: прополка огородов, сбор урожая, заготовка кедровых шишек, сенокос, сбор целебных трав и редких лечебных растений, помощь животным во время самых лютых морозов и обильных снегопадов.
Кое-как прожевав очередной кусочек хлеба с кусищем корейки, гость стал удивляться вслух:
— Постойте! А зачем вам животные и сенокос? Хотя ладно, с сенокосом, для коровы пригодится... Но ведь на дичь и на животных вы не охотитесь. Или я ошибаюсь?
— Не охотимся, — подтвердил отец. — Разве что волки повадятся в окрестностях хулиганить, или кабаны проблемы создавать, тогда отстреливаем. Но остальных лесных красавцев только подкармливаем и оберегаем. Особенно в тяжкую годину, когда зима свирепствует. Ты бы видел какие тут к нам олени и косули выходят! О-о! Прямо пищу из рук берут! — но тут же нахмурился, и с досадой и злостью добавил: — Брали...
Рот Загралова младшего был опять забит полностью, поэтому он только вопросительно уставился на мать. Татьяна Яковлевна огорчённо махнула ладошкой:
— Да тут, сравнительно недалеко, стадо отморозков поселилось да на охоту в округе повадилось. И ладно бы как все цивилизованные и порядочные охотники себя вели. Так они зверствами натуральными занимаются: просто травят животных злобными боевыми собаками. Причём трупы косуль или оленей даже не прикапывают, а так и оставляют гнить на месте убийства. Да и людям из-за собак стало опасно в ту сторону ходить. Сволочи редкостные!..
Уж на что Иван вроде был равнодушен и к лесу, и к фауне, его населяющей, но и он возмутился до крайности:
— Неужели вы этих козлов на место поставить не можете? Да и не обязательно сами с наказанием лезьте, пожалуйтесь в органы. Напишите, куда следует, бейте в колокола, управа в любом случае найдётся.
Теперь уже родители вместе вздохнули печально. А Фёдор Павлович стал объяснять, стараясь сдерживать негативные эмоции:
— Вначале мы так и попробовали вразумить этих недоносков, так они на нас собак натравили и автоматы наставили. Пришлось уходить, слушая вслед угрозы, что наш посёлок и огороды с садом бульдозерами раскатают вместе с жителями, если ещё раз сунемся. Но мы давай дальше по инстанции жаловаться, да только совсем худо стало. Среди тех ублюдков сам генерал местной полиции подвизается, сынок губернатора и пяток наиболее оголтелых бандитов местного разлива с депутатскими значками. Наших троих активистов покусали в лесу собаки, а потом ещё и охотники помяли знатно прикладами автоматов. А на наши огороды нагло уселся вертолёт, на котором сосунок губернатора летает, и пяток бандитов, увешанные оружием словно разбойники притопали сюда и сделали последнее предупреждение: "Ещё раз вякнете — сожжём вместе с окружающей тайгой!"
Он грустно притих, а мать добавила:
— Хуже всего, что эта банда там решила некую базу построить. Участок там голый, так и называется Голая Флешь. Там на шести гектарах в виде вытянутой полоски даже кустарник не растёт. Вот они на нём и возводят пару изб, да для собак своих бешенных настоящие хоромы отгрохали уже. Дальше они вообще собираются там какое-то бомбоубежище строить, двинпсисы проклятые!
— Кто-кто? — переспросил сын.
— Двинпсисы! — словно сплюнул отец, и стал пояснять: — Это так коротко в наших краях называют двинутых на идее апокалипсиса. Они к декабрю собираются забраться в густые дебри тайги и там "выживать" назло всему остальному человечеству. Понятное дело, что строят они эти бомбоубежища и крепкие заимки за народные деньги. Но если остальные двинпсисы ещё как-то соблюдают правила приличия и ведут себя в рамках законности, то эти...! Бешенные, как и их собаки!
Нарезая себе очередной кусок копченого окорока, Иван и сам озадаченно нахмурился:
— Вот уж не повезло вам с соседями. Не приведи судьба, в самом деле какое всемирное бедствие, так эти уроды к вам сразу за вашими яблоками нагрянут.
— Да..., мы тоже так предполагаем...
— А что если самому президенту России пожаловаться? Всё-таки для него навести порядок — только раз отдать команду.
— Так-то оно так..., да только как донести жалобу в нужные уши? — резонно рассуждал Фёдор Павлович. — Ведь перехватят, обязательно перехватят! И тогда нам ничего, кроме кровавой войны с этими двинпсисами не останется.
Глядя на расстроенных родителей, сын даже есть перестал:
— Вот те раз! Мне казалось, что я в рай приехал, надеялся от всех проблем отгородиться, а тут такие страсти-мордасти!
Отец натужно рассмеялся:
— Ладно, забудь! Всё рассосётся. Этим дятлам тут скоро в любом случае надоест. Найдут себе иные развлечения, и всё у нас вернётся на круги своя. Живи себе и радуйся! А вот по поводу этого...! — переводя разговор на иную тему, он ладонями указал на стол. — И в самом деле озаботиться следует по максимуму. Какой-то у тебя неправильный обмен веществ. Не просто нарушенный, а практически гибельный. Даже у конченых алкашей подобное не наблюдается. Выглядишь как Кощей, и съедаешь больше чем слон. Куда оно в тебя только влезает? И ты себе только представь, с каким перенапряжением работают у тебя те же почки, и печень, к примеру? Это же какая нагрузка на них идёт! Да и где это видано, чтобы хлеб и мясо коньяком, словно колодезной водой запивали!
Ну и мать тут же добавила:
— Среди нас один изумительный знахарь живёт, так он у тебя не только обмен веществ травами отрегулирует, но и всю иммунную систему поправит. Вот сам убедишься за пару недель, какие он чудеса творить может. Осматривает, прощупывает и через час уже точно знает: что и в каких количествах следует употреблять для полного исцеления. Можно сказать, что дедушка Игнат — это наша самая большая тайна и наша самая великая гордость.
Иван уже с улыбкой хотел было отказаться от знакомства со знахарем, но неожиданно для себя, задумался:
"Одного человека, с паранормальными способностями, я уже знаю. И можно сказать, мне повезло, что Женька Кравитц мой друг детства и только мне рассказал о своей тайне. И факт остаётся фактом: он и в самом деле различает некие цвета и оттенки в духовной характеристике, а может и физической любого человека. Причём настойчиво продолжает отрицать, когда я настаиваю на определении этого феномена, как умении просматривать человеческую ауру. Так почему бы мне и со знахарем не познакомиться? Вдруг и от него какая польза моему организму? А если это какой-нибудь шарлатан, или обычный травник, то вреда от знакомства всё равно не будет. Значит надо соглашаться..."
И вслух выразил своё одобрение:
— С настоящим знахарем и в самом деле интересно встретиться.
Глава четвёртая
ПЕРЕДРЯГИ
Визит к местной знаменитости не стали откладывать на иное время:
— Так давай сразу к нему и отправимся? — предложил отец. — Дед Игнат как раз с нами в Аргунны вернулся из леса. Сейчас наиболее благоприятный сезон для сбора лечебной коры, да некоторые корешки лучше всего откапывать...
Пока Фёдор Павлович перечислял, чем лес в это время полезен, едок прислушался к себе. Вроде мог бы ещё жевать и жевать, но некоторое насыщение всё-таки присутствовало. То есть большого урона в калориях не случится, если на час от стола отлучиться.
Так что через три минуты, всё семейство вышло во внутренний двор. Там оказалось две женщины, прихрамывающий мужчина с забинтованной рукой, да малый, чуть более года от роду карапуз. Заграловы представили своего сына, а того взамен познакомили с соседями. Долго расшаркиваться не стали, а отделавшись общими фразами, поспешили через весь двор к дому напротив. Пожалуй данное крыльцо с навесом, отличалось особой вычурностью выпиленных древесных кружев, да глубокой, весьма искусной резьбой по двери и дверным наличникам.
— Любит он красоту навести, эстет! — похвастал Фёдор Павлович в треть голоса. После чего постучал висящим на верёвке деревянным молотком, прямо по опоре навеса: — Игнат! Ты нашего сына не осмотришь?
С минуту в доме даже скрипа нельзя было расслышать, а потом дверь беззвучно отворилась наружу, и на пороге показался сам знахарь. Причём внешним видом он никоим образом не походил ни на древнего, уважаемого старца, ни на умудрённого, таинственного лекаря. Макушка головы — лысая, по бокам, чуть ли не до плеч свисают каштановые кудри, словно они и не натуральные, а парик. Лицо круглое, радушно улыбающееся и изборождённое морщинами во всех направлениях. Но пожалуй именно морщины и выдавали древний возраст старика (мать утверждала, что по паспорту деду пошёл девяносто второй год). Ну и в остальном мужик смотрелся как средней комплекции мужчина, и не худой, и не полный. И уж тот запредельный, фантастический возраст ему ну никак не подходил. Шестьдесят пять, максимум семьдесят лет на первый взгляд.
— Сына посмотреть? Да без проблем! Заходите.
Его изба отличалась планировкой: сразу за узкими сенями не коридор или кухня, как у Заграловых, а внушительный зал-приёмная, все стены которого были укрыты полками. Ну и на тех полках чего только не было: сундуки, банки, коробки, глиняные кувшины и фаянсовые сосуды, груды веников и стопки расфасованной, нарезанной тонкими чурочками коры. И запах! Здесь царил настолько необычный и дурманящий запах, что Иван непроизвольно замер на месте. Даже не сразу сообразил, что его представили и надо бы сказать подобающее "Очень приятно!" или "Рад знакомству!". Только рассеянно кивнул, да продолжал крутить головой и восторженно втягивать в себя запахи.
Хозяин при этом почему-то насторожился:
— Что, никогда среди лечебных трав не был?
Первым порывом было воскликнуть: "Так тут не только травами пахнет! И корой, и снегом, и цветами и ещё фиг знает чем!" Но помогла выработанная в последние дни выдержка, победила необходимость обдумывать каждое слово:
— Нет, никогда раньше не приходилось..., — только и сказал вслух.
— Ну, тогда присаживайтесь! — гостеприимным жестом целитель указал на стол и две широкие лавки по сторонам. Пришедшие уселись на одну, он на другую, и сразу перешёл к делу: — Вначале расскажи Иван, что тебя беспокоит, где болит, что вызывает дискомфорт?
— Да вроде как ничего не болит..., — попытался говорить правду лишенец. Но пока раздумывал, как обрисовать свои чаяния или просьбы, вмешалась в разговор Татьяна Яковлевна.
Пусть кратко, но описала предысторию лишений. Как подло поступила невестка, как обокрала и как её за это покарали сами соучастники. Ну и дальше сделала свой вывод: мол, на нервной почве, да после ошибочного ареста, болезни на сына и напали. Обмен веществ нарушился, метаболизм странный, да ко всему и внешний вид сразу на слёзы пробивает. Сколько не ест, да всё мимо. Как говорится, не в коня корм. А дары природы, фрукты да овощи в живом виде, употреблять не спешит.
— И что с ним делать теперь? — закончила она вопросом.
К тому времени дед Игнат совершенно перестал улыбаться и сидел скорее хмурый и настороженный, чем задумавшийся или обеспокоенный состоянием пациента. Затем молча встал, с кряхтением, словно вдруг очень резко состарился, прошёл за спину Ивана и положил ему ладони на плечи. Прикрыл глаза, да так и стоял минут пять в полной тишине, чуточку покачиваясь, словно от ветра.
Потом вернулся на своё место и, отводя взгляд в сторону, пробормотал:
— Не буду я его лечить... Да и не помогут ему мои травы...
— Что значит, не помогут? — Фёдор Павлович не просто недоумевал, он возмущался: — И с каких это пор, ты заявляешь, что "не будешь"?
Целитель с досадой покривился, усталым жестом потёр глаза, словно те вдруг стали слипаться от сна, и только потом пустился в разъяснения:
— Если я говорю, что не буду, то это совсем не значит, что я не хочу. Просто мои умения в данном случае бессмысленны и не к месту. Например, ты ведь не зовёшь меня, когда в твоём УАЗе забился бензопровод? Точно так же и мои травы не помогут автомобильному аккумулятору поддерживать должный уровень зарядки. Понятно?
Татьяна Яковлевна шумно фыркнула:
— Дед Игнат! Намекаешь, что наш сын превратился в робота? Или в андроида?
Целитель замотал головой, и его буйные кудри заиграли искорками света:
— Я вам машину привел только для сравнения, и ни в коей мере не хочу утверждать, что человека могут превратить в андроида. Тут нечто другое..., как бы вам толком объяснить...? Такое у меня впечатление, что Ивана уже как бы подлечивает некто... Причём этот некто, по сравнению со мной настолько иной..., настолько не поддающийся осмыслению..., настолько огромный, если тут уместно сравнение с величиной наших тел, что я могу на него смотреть задрав голову. И то! Никак при этом, не охватывая весь масштаб. То есть мне кажется, что некий доктор массивен, а в самом деле я только рассматриваю (опять-таки, задрав голову) только часть его шнурка от ботинка.
На это уже замотал головой Фёдор Павлович. Ещё и крякнул при этом явно осуждающе:
— Экий ты, Игнат, демагог стал! Туману напустил, того и гляди видеть мир разучимся и трезво мыслить перестанем. Мне кажется, несмотря на всё моё невероятное уважение к твоим талантам, что подобными сравнениями тебе только перед детьми у колодца выступать. Они там любое слово на веру принимают. А вот по отношению к нам — подобное не проходит. Так что будь добр обосновать свой отказ более внятными словами и более вескими причинами. А то факт лечения моего сына каким-то "шнурком" — нас не впечатлил. Конкретно: кто лечит, как и когда вылечит?
На такие требования, старый целитель вдруг рассердился:
— Утомил ты меня, Федька, своими расспросами! Ещё и обвинять меня вздумал в излишней демагогии! Сам-то давно это слово выучил? Указывать он мне будет, да к детям посылать! А сам ты кто против меня?! — заметив, что гость покаянно опустил голову и не знает, куда спрятать от накатившего стеснения руки, несколько сбавил обороты: — По твоему сыну только одно скажу: его и без меня вылечат. Кто — понятия не имею, не того я ранга и зрения такого у меня для рассмотрения нет. А вот как лечат — постараюсь посматривать, самому интересно. Пусть раз в день ко мне на полчасика заходит для осмотра. Если что-то пойму, то и вам растолкую..., может быть...
Поняв, что аудиенция местным светилом закончена, родители первыми сорвались на ноги и поспешили к выходу. Как-то скомкано прощаясь и жестами призывая сына не отставать. Но того уже возле самой двери догнал Игнат, и поймав за рукав остановил на месте:
— Ванюша, а ты в Аргунны сам прибыл?
— Мм? В смысле? А! Родители привезли...
— Но до того как мы из лесу вернулись, ты сам в доме был?
— Конечно! — недоумевал Иван.
— Да? А почему тогда от тебя таким женским духом тянет? — вдруг ошарашил дед вопросом. Ещё и пояснения дал: — Словно ты всю ночь с женщиной провёл и только сейчас с кровати встал?
"Подсмотреть он не мог, подслушать — тоже! — заметались мысли в голове, пока лицо пыталось мимикой выказать непонимание. — Неужели кто-то из соседей во дворе подслушал постанывания Ольги? А потом и деду успел "настучать"? Ну да, иначе, откуда он мог узнать? Не по запаху же, в самом деле!"
Но полностью сбрасывать с себя обвинения в близости с некоей женщиной не стал. Хотя и начал с удивлённого переспрашивания:
— Неужели это так заметно?
— Для меня — да! — строго подтвердил целитель.
— А что, нельзя было?
Теперь ошарашенным показался Игнат. Подвигал бровями, громко хмыкнул:
— Да вроде..., как можно..., — пожал плечами, и после перешёл на заговорщеский шёпот: — Но как это у тебя получилось?
Иван тоже воровато оглянулся на стоящих в сенях, возле дальних дверей родителей, и тоже заговорил шёпотом:
— Ну как, как... Дело молодое, с кем не бывает? Тем более что мне эта проводница очень понравилась. Вот потому, она до моего выхода на станции всё время со мной в купе находилась. Обещала даже тут проведать...
Дед шумно выдохнул, а голос его окрасился сарказмом и ёрничеством:
— Проводница? Которая в поезде осталась? Ты кого внучёк провести собрался? Ты ведь только за полчаса до прихода ко мне с женщиной миловался! От тебя так и прёт её любовная сила.
— Ну да..., мы очень крепко обнимались, — продолжал "откровенничать" младший Загралов. — Мне и самому до сих пор её запах всюду мерещится. Даже в душ сегодня по этой причине не пойду...
— М-да!.. Ну-ну! — он отпустил рукав, и его голосе проскользнули оттенки обиды: — Чужие секреты я всегда берегу, не сомневайся. Так что если что спрашиваю, не таись. Для твоего же блага стараюсь... Понимаешь? Нельзя тут у нас жён уводить! И я этого так просто не разрешу творить!
Этими словами он окончательно разжёг любопытство гостя, и тот зашептал более настойчиво. Словно в него какой-то бесёнок вселился:
— Дед Игнат! А распознать можете, к какой женщине этот любовный дух принадлежит?
— Распознаю! И приму к вам обоим самые строгие меры воздействия!
Угроза прозвучала нешуточная в словах, но Иван наоборот радостно и облегчённо улыбнулся:
— Это хорошо! Теперь буду уверен, что и она мне ни с кем посторонним не изменит. До завтра!
Развернулся, и поспешил на выход. Вышедшие во двор родители, дождавшись сына сразу же заинтересовались у него:
— О чём это вы там шептались? — проворчал отец. А мать уточнила:
— Мне показалось, что вы ругались... Да?
Чтобы снять напряжение, пришлось перейти на бесшабашный тон разгильдяя:
— Ха! Попробуй поругайся с тем, который вас тут всех строит, — и сразу стал менять тему разговора, указывая глазами на площадку у колодца: — Народ митингует?
Там к прежним трём поселянам добавилось ещё пятеро взрослых. Две моложавые женщины, одна пожилая и двое мужчин. Причём один из них вроде и стоял на своих ногах, но при этом экспансивно размахивал костылём и громко, негодующе что-то рассказывал. Когда подошли ближе, стала понятна суть его негодования. Совсем недавно, когда он ковылял по лесу к дому, на него опять вышла группа двинпсисов, которые терроризировали своими разбойными выходками, как животных, так и людей. Подвыпившие молодчики, цинично выражались в сторону пострадавшего уже от их собак, направляли на него оружие, и даже угрожали опять спустить своих исходящих слюной шавок.
— Да так вскоре и детям нельзя будет в лес выйти! — возмущался мужчина. — Собаки эти где угодно носятся! А их скоты хозяева — окончательно человеческий облик потеряли! Ещё таких несколько выходок и придётся тварей отстреливать!
Остальные мужчины выглядели не менее решительно. И кажется, совсем не желали прислушиваться к советам и просьбам женщин остыть, не хвататься за оружие. Начался диспут и споры. На сторону женщин тут же встали и старшие Заграловы, напоминая, что только одной кровью подобное противостояние не закончится. Пострадают все: начиная от жён и кончая детьми малыми. А уж на самих Аргуннах можно будет сразу ставить могильный крест. Плод десятилетий, итог огромного труда, будет сметён и растоптан в единочасье.
На шум подтянулась ещё одна женщина, вышло трое детей среднего возраста, лет по десять, двенадцать. Показался и дед Игнат.
И только Иван продолжал стоять чуточку в сторонке и с огромным разочарованием прислушивался к каждому слову:
"Что же такое в мире творится? Уж на что глухая, безжизненная тайга, а и тут всякая мерзость несправедливость и подлости творит! И ведь в данном случае даже вмешательство уникального фантома не спасет, не исправит создавшегося перекоса. Пострелять собак? Сразу на этих людей обвинение падёт... Пострелять тех самых недоносков? Так ещё хуже будет для Аргунн и его жителей... Поговорить с этими двинпсисами да попытаться образумить словами?.. Что-то мне подсказывает интуиция, что гиблый номер! Только хуже станет... А что делать? Только одно...!"
И он поспешил в дом, оставив родителей у колодца. Там встал в своей комнате у большого окна, поглядывая за двором, прикинул наличие силы у себя, и постарался вызвать фантом Фрола рядом с собой. Материализовавшаяся разумная сущность давно убитого бандитами Пасечника тут же отозвалась:
— Что-то случилось, Ванюша?
На что обладатель попытался общаться сразу в двух сферах возможного контакта: взывая мысленно о помощи, и одновременно, негромко говоря голосом. Раньше он уже так пробовал, и получалось вполне неплохо:
— Фрол, мы с Ольгой попробовали и теперь уверены: чрезмерное обжорство помогает фантому "зависать" в реале чуть ли не в три раза дольше.
Тогда как мысленно описывал, что творится на Голой Флеши и какие там собрались моральные уроды. При этом пытался показать всю опасность прямого вооружённого вмешательства. И в первую очередь опасность для самих посельчан. По этому вопросу Фрол, ненавидящий несправедливость на генном уровне понял всё и сразу:
"Ты не волнуйся! Я на месте вначале осмотрюсь, и всё хорошенько продумаю! — и тут же дал свой ответ по поводу пищи с высоким содержанием калорий: — Готов и я поэкспериментировать немедленно. Хотя честно тебе скажу: сама мысль о еде вызывает в моей сущности рвотные позывы и нежелание даже на эту пищу смотреть..."
"Мамочка! А я Ольгу ещё и коньяк заставлял пить! — запоздало ужаснулся Загралов, — Как же она выдержала?.." — воспоминания о сексе он попытался даже не вызывать в собственной памяти, но всё равно Пасечник нечто уловил. Потому что тон его стал какой-то сочувственный:
"Значит любит, раз ела как не в себя... Но у тебя запасы имеются? Потому как я — не она. Если уж приложусь к твоим деликатесам..."
Не прекращая мысленного общения, Иван устремился на кухню, благо там вроде как и долго выискивать ничего не пришлось бы. Половина
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
