Холодная осень сорок седьмого

Тут, на его счастье, как раз в Кронштадте был профессор Леменецкий, известный нейробиолог, заведующий Ленинградской Биотехнической Лабораторией при Институте Мозга имени Павлова. В госпиталь Кронштадта как летчика привезли — он сразу посмотрел — и к себе.Свои аппараты, которые на раненых опробовали, тут же велел к еле живому Михалычу подключить — и на 'охотнике' тут же мигом в Ленинград. А потом завертелось.

Получил, в общем, Михалыч, одним из первых биопротезов. Еще опытный, советской конструкции, без немецких наработок, первого образца, с внешним электропитанием. На поясе коробочка аккумулятора висит — и его хватает, чтобы делать простейшие движения, всего несколько, минут на пять непрерывной работы хватает. Но, это на себе — а на рабочем месте — от сети — кабель в локоть воткнул — и стой-работай себе. Сейчас на Барнаульском БиоМаше бьются, стараются довести до серии хотя бы тиакие протезы, чтоб всем калекам вживлять, но пока чего-то не ладится, говорят — вживлять проводники в нервы — нужна платиновая проволока и изоляция хитрая, пока не могут столько обеспечить, а платина еще и на взрыватели к атомным бомбам идет. В общем, поставили Михалычу протез, орден вручили и еще сверху КраЗду — и отправили в тыл. Но не тут-то было. Он, оказывается, еще до войны со Ждановым вась-вась был, возил его на самолете часто, и в целом знакомы были. В общем — добился своего, и попал снова на фронт. Тогда, летом сорок третьего — как раз пошли Прибалтику освобождать, люди, тем более опытные — очень нужны были. Но по началу незаладилось у Михалыча. Летать он сам уже не смог — все же не та точность у биопротеза была, для управления самолетом он непригоден. У-два, может., еще б водить он и смог, и то если без всяких маневров, по-простому. Поставили его на полк. А он не умеет. Ну, бывает так — сам умеет, а командовать, или учить — не умеет. Максимум экипажем или звеном там управлять — а выше — никак. Теряется человек, путается. А еще водочка пошла, а отказаться Михалыч не мог. Будучи простым летчиком — не очень-то, а комполка, да нелетающий — вроде, и повода отказаться нет... Сняли бы его вскоре со скандалом, да у него, видать потому и жив остался — воля крепче чем линкоровская броня. Сам к командованию пришел, и рапорт на стол положил. Со всеми изложениями причин. Ну, казалось бы — и все, вот тебе и иди в тыл, на завод какой военпредом или еще куда. Ан нет. Подался Михалыч... в танкисты. Ни много, ни мало, а стал он командиром среднего танка КВ-85. В танковой башне для него специально вывод от бортовой сети приладили — чтоб он свой биопротез подключать мог, и аккумулятор заряжать. И прошел на этом танке почти всю Прибалтику, весь его танковый полк уже сменил машины на ИС-1, а он все на своем старичке воевал, три 'Тигра' сжег и еще несколько всяких прочих, да самоходок, которые он и за победы-то не считал. Ну а грузовики, пушки и пехоту и вовсе к тому времени не учитывали — это не победы, это работа. Но тут-то, в декабре уже, почти у бывшей границы с, теперь уже Польской ССР, и сковырнул его 'Ягдпанцер' бронебойкой в борт. Три снаряда успел засадить, пока не удрал — приучили уже немцев быстро менять позиции.

И снова, словно заговоренный — всех в экипаже в клочья, заряжающего с наводчиком пополам порвало, механику-водителю голову начисто снесло, а Михалычу — ногу оторвало и осколками иссекло. Тут-то правда его механическая рука и выручила. Пока аккумулятора хватало, открыл люк, да и выполз наполовину из уже горящего танка на башню. Нога, правда, что еще целая, что оторванная, на штанине висящая, внутри осталась. И сгорела, пока с другого танка ребята вылезли, подбежали, да стащили. И после этого еще не унялось все — пока его везли, на МТО танка в тыл — жахнули немцы несколько мин, и осколком и так пожеванную осколками левую руку Михалычу срезало по локоть — да еще пара в легкое и живот пришлось. В общем, привезли в ЛБЛ снова кусок мяса с еле теплящейся жизнью. И довезли-то только благодаря аппаратам покойного профессора Леменецкого, кое-как поддерживавшим жизнь в этом человеческом обрубке. Но в этот раз ранения оказались по-настоящему смертельными — отключи аппараты — и все. Умрет. Да и так не живет — овощ чисто. В себя не приходит. Куда такого девать? Отключить, да похоронить только...

В общем, так и сделали. Только, чтоб соблюсти социалистическую законность — нельзя же вот так, по своей воле, людей убивать, пусть и уже убитых, но раз дышит — значит еще живой, отключать надо по решению суда. Только ведь суд может приговорить к смерти. В общем, завертелась протокольно-бумажная круговерть, а в итоге забрали представители НКВД из ЛБЛ тело, прямо так к аппаратам подключенное, вместе со всеми аппаратами — как есть, койку катят, за ней стеллаж с аппаратурой, за ним — тележку с аккумуляторами. Обещали в спецмашине отключить, и вернуть. Ну, и вернули, пустое все уже, без тела. Расписались, все сверили, копиями документов обменялись — и повезли тело на захоронение. Наверное, как осужденного — на спецучасток. Куда-то на северо-запад из города, через Сертолово, и дальше. Непонятно, зачем так далеко, да и чего бы хорошего человека в городе по-людски не похоронить? Ну да, органам виднее. И машина у них странная, вроде раздолбаный обычный ЗиСок, а сидит так, и едет тяжело так, словно фургон чем-то набит тяжелым. Аккумуляторами, например. Или другой какой аппаратурой. Ну да, кто их, этих чекистов, разберед — много будешь знать, не успеешь состариться.

Своего у Михалыча осталась голова, и то не вся — лицо, то есть бОльшая его часть, в основном — правая, и правое же ухо. Ну, и то, что внутри башки — мозги то есть. Позвоночник, примерно до поясницы. И, вроде бы — часть правого легкого и кусок печени. А все остальное — биомеханическое. Новейшего типа биопротезы — да и не протезы вовсе. Замена. Это остатки Михалыча там — протез. С другой стороны — только Михалыч и помог создать полностью новый... механизм? Организм? Долго придумывали название, даже предлагали на иностранный манер 'киб-орг' называть. Но кто надо объяснил, что кибернетика — это очередная лженаука, в отличие от механики и биологии. Так и назвали БЭМО, био-электро-механический организм.

Теперь у Михалыча и рост два тридцать, и весит он под двести кило. Фигурой напоминает банковский сейф, кстати, примерно с той же пулестойкостью, да и в прочем ни в чем бэмкам не уступает. А если точнее — то конечно значительно превосходит. У него все ж своя голова на плечах, человечья. А не искусственные мозги. И потому общаться с 'красноармейцем Никаноровым', как числится Михалыч во всех документах — легко и приятно. Динамик у него правда чуть потрескивает, но Михалыч менять отказался — говорит — 'Такой, значит, у меня теперь голос будет, простуженый'

Все бы хорошо было у Михалыча, да одно 'но' больно уж здоровы выходят пока БЭМО. И хоть у Михалыча что-то от его родного организма и сохранилось, погоды это не делает. И получается — невозможно ему жить и работать, как нормальным людям. Не влезает он ни в машину, разве что в грузовик, ни в дом иной не войти. Да и воевать как-то не особо получается — в самолет не влезть в кабину, в танк и думать нечего, разве в тылу снаряды к пушке подносить. Или — в пехоту. Мхалычь просился. Как опробовал переделанный в ручной специально для него ДШК. Рапорты писал, орал хриплым динамиком, ногами топал, так что на втором ярусе бетон с потолка сыпался. Пустите, говорил, меня в атаку, я еще шит на себя какой прилажу — меня только из пушки возьмут! Ух я им и покажу! Не пустили. Усовестили. Говорят — ты знаешь, сколько стоят твои биопротезы? Сколько советский народ на тебя потратил? Ну, примерно, как на легкий крейсер-разведчик типа Гастелло. Ну, может, чуть меньше. Но как на подлодку ХХ1 серии точно. А ты хочешь это все в лихой атаке угробить? Или думаешь, пушек у англичан мало? В общем, усовестили его.

Но вопрос, конечно, к какому делу пристроить этого неугомонного все еще человека — остался. И тут как раз начали ходить по Центру какие-то неуловимые слухи о каких-то странностях и непонятностях с новыми этими бэмками. Вроде и вслух никто ничего не говорит (дураков-то нету говорить вслух всякое). А однако 'в воздухе что-то'. И все не то чтоб знают, но догадываются, а о чем — сами не поймут. И все это внутри клубится, а наружу не выходит, не докладывается, ибо доложить-то и нечего. Догадки непонятно о чем, чего никто не знает — к докладу не подошьешь. И тому кто 'снаружи' не объяснишь. Тем более что снаружи тех, кто в курсе — единицы. И голова у них куда как более серьезными делами занята. Так что решать надо было все внутри, а снаружи еще стали торопить и требовать дать результат на испытания в деле, и руководитель работ академик Семагин решил все просто — приставить Михалыча к бэмкам командиром. Благо Уставы загрузили едва ли не первыми в этих созданий. Ну, а через три месяца, когда группа стала готовиться уже непосредственно к учебно-боевому заданию — в Центре появился товарищ Юрьев, назначенный командиром уже не просто группы нескольких БЭМО, а специальной РДГ, с вполне себе конкретным заданием по ту сторону Атлантической лужи.

Так вот, стало быть. Наблюдаю я все еще из товарища Юрьева. По полосе препятствий бегают бэмки и Михалыч, лупят боевыми, оружие у них соответствующее заданию — ППСы переделанные под американский патрон, и с глушителем. Выглядит вся эта прелесть навроде китайского тип64. Надо сказать, что робототехники и металлурги постарались — при всех габаритах руки у БЭМО вполне рассчитаны на 'человеческое' оружие. Потому специально оружия для диверсантов не стали делать — 'добудут в бою'. Вот только бесшумное, специальное. Ну и Михалыч отжал себе ПТРС как спецвинтовку, вроде оружейники обещали ему перестволить вариант на американский патрон, и ствол подкоротить чуть. Но пока с обычным бегает. Вместо гранат швыряются 37-мм минами от взводного гранатомета — на сто метров в окно закидывают Против техники — 82-мм миной от РПГ. Ну и взрывчатка. Боезапас у них вообще-то небольшой. Штатный, в смысле. Одна противотанковая, пять противопехотных, несколько двадцатипатронных магазинов, триста грамм пластита с несколькими разными взрывателями — и все. Ну, еще мини-огнемет, встроенный — по сути большая паяльная лампа с возможностью "фукнуть" огнем метра на три, не более того. Больше, естественно, как горелка используемая. Им же не воевать, а если и воевать — то воевать будут оружием врага. Вот как раз перешли к этапу — демонстрируют вождение техники (открытых джипов только — в танк не влезают, а из самоходок американских только стрелять могут, на место водителя не втиснуться), стрельба из разных орудий, из всевозможного оружия, метание гранат и ножей. Естественно, все на отлично. Ну то есть, конечно, не идеально, Семагин стоит морщится, оружейник Тарасюк записывает, кому как прицельные править, лаборант Синичкина хмурится — метеостанции встроенные плохо поправку на атмосферные дают, инженер-радиотехник все повторяет 'а я говорил — радиодальномер может работать хорошо только по технике, и то на расстоянии, и без помех'. Но если б сравнить с человеками — то все мишени поражаются невероятно быстро и стопроцентно. Да и расход боеприпасов немыслимо мал для такого поражения. Людям так не суметь. Это техникам всем просто хочется чтоб на одну мишень — один выстрел, а лучше еще меньше. Они просто не в курсе сколько на войне на одну цель расход боеприпасов.

Товарищи Сталин, Берия и Ванников наблюдают все это через стереотрубы и морской бинокль, или просто через прикрытые толстым (сорокамиллиметровый подкалиберный держат, проверено) бронестеклом амбразуры капонира.В сторонке толпятся обалдевшие вояки — Климент Ефремыч, Рокоссовский, Василевский, Говоров — Жукова, кстати, нету. Военные вообще не в курсе дела до сих пор были — но, наверное, и далее их сюда не особо пустят. Из НКВД кстати никого нету вообще, от слова совсем. Хотя объект их и вся тема под НКВД. Но после 'ленинградского дела' и чистки по результатам работы в нацистских архивах — НКВД сейчас вполне управляемый орган, ничем не самостоятельнее армии или, скажем, РКМ.

Отстрелялись бэмки, подбегают ближе — тут самое интересное — рукопашный бой. Спецы из дальней разведки выбегают навстречу великанам, кидаются на них — кто с голыми руками, кто с топором-оглоблей-шашкой — но это даже выглядит наивно. Товарищ Юрьев по себе знает, как это. Все равно что пытаться остановить танк или перегнать самолет. И главное, даже если и успевать уворачиваться (больше ничего все равно не остается) — то силы вскоре иссякнут, а БЭМО — хоть бы хны. Зато тренироваться на них — лучше тренера не найти.

Сейчас бэмки переводят себя в режим одной четвертой силы и одной второй скорости, ну а Михалыч сам дозирует, хотя он, как командир, почти и не участвует. Рослые, накачаные, тренированные бойцы разлетаются, как котята — будь они менее тренированные — и после такого режима не встали бы, но эти ничего, готовы, да и не впервой. Вон чего удумали, одного бэма все же вчетвером уработали, завалило, и почти что зафиксировали, растянув. Да, правильно, строение механизма антропоморфное — в таком положении их биомеханические мышцы дают наименьшее усилие — и можно удержать даже в режиме полной силы. Вот только — сколько так может человек держать? Минуту? Две? А бэмка на одной руке висеть может сутки — причем на согнутой руке — несколько часов. Или подтягиваться три часа кряду... Но бойцам и минуты не дали бэмку держать, тут же подоспела подмога, и аккуратно (точность в этом в отличие от стрельбы — просто ювелирная) двое бэмок в секунду отключили всех четверых смельчаков. Тут же изобразив не то захват пленных, не то эвакуацию раненных — подхватили каждый по паре вырубленных спецназовцев, и быстро и аккуратно бегом понесли их на точку сбора. И товарищ Юрьев по себе знает — пока несут — даже на лучшем правительственном лимузине трясет сильнее, а удар дозирован так точно — что спецназовцы придут в себя аккурат как их доставят к точке сбора.

Представление окончилось. Трое почти синхронно обернулись, Иосиф Виссарионович оглядел все, кивнул, одобрительно показав рукой, науке и техникам, кивком головы подозвал обескураженных маршалов, повернулся к нам с Семагиным.

— Что жьэ. Харащо. Очэн харащо. Поздравиляю Вас, таварищ Сэмагин! Рэзултат Ващей работы прэвзощель всэ нащи ажидания! Вы маладэц... маладэц! — жмет профессору руку Сталин.

Берия важно кивает, поблескивая пенсне, повторяет — Ай, маладэц, таварищ Сэмагин! Маладэц!

Ванников тоже одобрительно что-то бормочит.

— Но... Товарищи Сталин... — смущается профессор — Но, результаты... нет, конечно... но есть еще много проблем, исследование не завершено, и...

— Смэлэе... Смэлэе, таварищ Сэмагин! Ми Вас слюшаэм!

Уф.. — словно собравшись с духом, выдыхает, как в омут с чертями голову, Семагин — Это опытные образцы. Я знаю, что фронту... армии... что всей нашей стране нужны серийные образцы. Что нужны сотни, тысячи таких БЭМО... машин... организмов... Но, товарищ Сталин. Я настаиваю. Исследование не завершено. И я не вижу возможности делать сколь-нибудь значимую серию. Это...