Записка, небрежно брошенная ею на стол, наведет следствие на совершенно неверные выводы. Те самые выводы, которые будут удобрены смертью Юй Икари. Да, усмехнулась женщина, идея о том, что мать будущего пилота должна пожертвовать собой во имя того, чтобы пилот смог сражаться с беспощадным врагом, надвигающимся на человечество, была воистину блестящей! И кому какое дело, что в итоге будет одна полностью разумная и практически неуязвимая боевая машина, окруженная целым сонмом полуразумных и полностью контролируемых ею товарок? Усмешка Чиэ Каору плавно превратилась в волчий оскал. Да. Подонки, отнявшие жизнь у ее супруга, выродки, искалечившие ее собственную судьбу, заплатят за все. И тем слаще будет ее победа. Ведь руководство проекта 'Зиэлле' будет наивно считать, что именно оно использовало наивную простушку в своих целях.

Палец дрогнул и пошел вниз, вжимая мягко щелкнувшую клавишу в металлическую подложку клавиатуры. Перед тем, мутная волна беспамятства захлестнула пламя ее могучего разума, женщина еще успела заметить сообщение об успешно установленном соединении, и бегущие цифры синхронизации, стремительно приближающиеся к тридцати. Полыхающая черным огнем волна накрыла ее, и Чиэ еще успела осознать, что ее разум одиноко болтается в лишенной звуков, цветов и запахов черной пустоте. Пустоте, которой нет ни начала, ни конца. Пустоте, лишенной даже хода времени. И, если бы у нее было горло и легкие, оставшиеся где-то там, на той стороне нейроинтерфейса, она бы залилась истошным криком. Потому что голодный мрак, словно гурман, дегустирующий изысканное блюдо, медленно, слой за слоем слизывал то, что некогда составляло сущность самой блестящей из ученых, живущих на Земле двадцать первого века....

Британские острова, база 22 полка 'SAS', местечко Херефорд. 22 июля 2002 года, раннее утро. Личные апартаменты начальника базы.

Бригадный генерал Маклоу наслаждался первой чашечкой утреннего чая, когда зуммер телефона прямой линии с начальником службы безопасности объекта 'Е', как по документам проходил подземный лабораторный комплекс, в клочья разорвал утреннюю тишину.

— Слушаю, — недовольно буркнул командир.

— Сэр, у меня плохие новости. — С места в карьер начал доклад офицер, проходящий по ведомству военной контрразведки. — Персоналом обнаружена профессор Каору. Мертвее мертвого, сэр!

— Подробности? — Процедил Маклоу, чувствуя, как разыгрывается его старая, очень старая мигрень.

— Высылаю на ваш терминал, сэр. — Бодро отрапортовал идейный последователь мистера Бонда. — Выглядит как самоубийство на фоне патриотического психоза.

— Патриотического? — Позволил себе кривую ухмылку Джонатан. — Это какой такой патриотизм может быть у этнической японки по отношению к Объединенному Королевству?

— Не к Великобритании, сэр. — Поправил его офицер контрразведки. — К человечеству, сэр. Документы ушли, прошу вас ознакомиться с их содержимым.

— Принято, — буркнул бригадный генерал, — ознакомлюсь. Работайте, лейтенант-полковник. Приказываю провести полный цикл оперативно-следственных мероприятий!

— Работаем, сэр! — Отрапортовал начальник отдела безопасности. — Хорошего вам дня, сэр!

И только услышав короткие гудки отбоя, Джонатан Маклоу позволил себе со всего маху опустить трубку на жалобно звякнувший аппарат, после чего облегчил душу длинной и витиеватой фразой, которой позавидовал бы даже его покойный отец, посвятивший всю жизнь флоту Ее Величества королевы! Так, нахмурился бригадный генерал, направляясь к установленному на письменном столе терминалу, нужно проверить, что там случилось. Какое увесистое письмо, а? Так, фотографии.... Джонатана передернуло. Он вовсе не ожидал увидеть сброшенную с кресла неведомой силой изломанную куклу, в которой он с трудом смог узнать ту, с кем он неоднократно за последние годы делил одну постель. Как же ее корежило, бедную, поморщился бывалый диверсант. Такого он за всю свою практику не видел, проклятие! Ага, записка.... Осознав, что именно написала в ней его пассия, генерал сорвался с места. К дьяволу, ему нужен узел ЗАС (защищенной связи). И срочно, мать их всех так вдребезги и пополам.

Говорят, что генералы не бегают. Мол, в военное время это вызывает панику, а в мирное смех. Маклоу, стремительно несущийся по коридорам военной базы опровергал данный тезис. Хотел бы он посмотреть на того, кто осмелится посмеяться над бегущим матерым убийцей. Да, вот прямо сейчас. Тогда бы Джонатан, ей-ей, не отказал бы себе в таком маленьком удовольствии, как вбить мерзкую ухмылку прямо в пасть проклятому шутнику. Но смеяться никому и в голову не пришло, подчиненные лишь превращались в те еще соляные статуи, вытягиваясь по стойке смирно. Генерал остановился перед постом охраны перед помещениями шифровальной службы, ответив на приветствия охраны. Оправив форму, Маклоу зашел внутрь.

— Связь с абонентом 'дэ'-пятнадцать, немедленно, — процедил генерал, кивком приветствуя вскочивших офицеров связи, направляя свои стопы в закрытую от всех видов прослушивания кабинку. Глубоко вздохнув, Джонатан положил вспотевшую ладонь на трубку установленного в кабине телефонного аппарата.

— Господин Лоренц, — нейтральным тоном проговорил генерал, — Маклоу на связи. Сэр, у нас проблемы...

Где-то в иной реальности. Российская Федерация, город Новосибирск. Жилой квартал в районе 'Академгородок', поздний вечер. Июнь 2012 года.

Я уныло брел домой. Плоды трехдневного расследования только что были спущены в канализацию, причем произвел сие действие лично начальник городского уголовного розыска. Все как обычно, господа, все как обычно. У мальчика-мажора внезапно нашлось неопровержимое алиби, изнасилованная им девочка-студентка забрала заявление, заявив при этом, что ошиблась. Ну конечно.... Ошиблась она! Я мрачно выматерился. Да я же ей в глаза смотрел, мать вашу! Что я, страх никогда не видел в глазах человеческих? Но, как любит выражаться наш колонель, что б ему на 'красную' зону пожизненно сесть, твари с двумя просветами, 'очучения к делу не пришьешь'. Ну, не мне с мастером 'шить' дела спорить. Захар Борисович, оборотень, можно сказать, из потомственных. Только папа его генеральские лампасы носил, а сынок пока что не сподобился. Но, чего уж там, правильным путем товарищ идет. И лампасы у него — будут!

А меня так и зароют где-нибудь в лесу, с моим-то подходом к жизни. Честный мент, ага, прошу любить и жаловать. И, как правильный мент, я по земле хожу, да с земли не кормлюсь. Я гончак, мать вашу, а не псина сторожевая, которую на цепи держать нужно. Звали ведь в ОМОН, еще тогда, три года назад. Не пошел. Дело делать хотел, кретин прекраснодушный. Я грустно вздохнул и засмолил черт знает которую по счету сигарету. Ну, отвел я тут душу, а дальше-то что? Заявление на стол класть, да отца-командира по морде бить? Или всю обойму верного 'макарки' ему в жирное брюхо разрядить? С дистанции в пять метров даже из ПМ промахнуться затруднительно, разве что патрон перекосит, но это ведь не промах... Так что, шагом марш домой, старлей. Выпьешь водовки, жить легче станет. Тьфу, проваль, сопьюсь же я так. Каждую неделю, считай, за воротник закладываю в свои двадцать семь. В общем, Паша, двигай ножками, и не ной, что с ног сбился. Волкодава ноги кормят. Я с трудом подавил смешок. Волкодав, да... Хоть пополам разорвись, а до суда дай боже треть дел допускают. Остальные, значится, разваливаются в руках у опытных и понимающих текущий жизненный момент следаков.

Прокурорские, те свое дело туго знают. И карман свой обижать они не привыкли. Посмотришь иной раз на домик кирпичной кладки, этак в два этажа минимум, и думаешь — а куда, интересно, их собственная безопасность смотрит? Ведь есть же у них аналогичная по назначению структура, точно знаю. Есть... Но там тоже в массе своей люди, понимающие реалии текущего момента, работают. А еще, мать их так, план у прокурорских на ментов никто не отменял. Обязан товарищ прокуратор отпрофилактировать, а еще лучше, срок оформить, энному количеству ментов. Это если он о карьере думает. Ну так какой же нормальный следак карьеру сделать не хочет, а? Хотя да, есть и там 'белые вороны'. Но мало их, и далеки они от простого ментовского народа. Те же, кто близко, на службе долго не задерживаются. Сами уходят. Или выносят их, под Шопена. Это если простые человеческие слова понимать откажутся. Я вот уже три раза, как отказался, непонимающего изобразил, но бог пока миловал. А ведь как хотелось бы нормально поработать... Эй, судьба злая, мысленно заорал я в хмурое, покрытое тучами небо, шанс мне дай. Один, большего ведь не прошу. Дай себя человеком почувствовать, а не винтиком проклятой машины!

Не успев открыть дверь подъезда, я ощутил легкий такой холодок между лопаток. Желудок сжался камнем, после чего протестующе ухнул куда-то вниз. Та-а-а-к... А ведь такое со мной уже было, тогда, на спецоперации по отлову очередных террористов, в веселой 'кавказской' командировке, когда пятерых из нашего управления заслали в якобы мирный и спокойный Дагестан. Ну, тогда меня граната выручила. Брошенная в лестничный проем эргэдэшка размолотила троих выродков с автоматами в кровавый фарш. Сейчас гранаты наступательной системы у меня при себе нет, равно как нет и 'броника'. Не положено подобное снаряжение старшему лейтенанту УГРО. Но вот пистолет у меня с собой, и черта с два я от похода домой откажусь. Представив себе, как я названиваю в отдел, и оттуда засылают на помощь к выпившему старлею группу немедленного реагирования, мне стало смешно. Да уж... Ржать будет все управление. Ну нет. К дьяволу. Я выдернул из плечевой оперативной кобуры ПМ, дослал патрон и щелкнул предохранителем. Так, соберись. Вдох-выдох, ага. Сейчас главное не пристрелить кого не надо. Только лавров местного 'евсюка' мне и не хватало.

Крадусь по лестнице, пролет за пролетом. Картинка, конечно, полный сюрреализм. Толком не выбритый мужик в джинсе крадется по темным лестничным пролетам, согнув в коленях ноги, и зажав обоими руками пистолет, направив ствол в верх. Темно в родимом подъезде. Сколько не вкручивай лампочки, но их вечно нет. То крепко пьющая баба Зина из шестнадцатой квартиры лампочки повыкручивает, то малолетние идиоты эти самые лампочки разобьют. Люди, да... А ведь, казалось бы, живут тут же. Даже зверье, мать его, в родимой берлоге не гадит! И вот, на третьем по счету этаже под ногой отчетливо хрустнуло разбитое стекло, после чего из темного проема открытой двери вырвалась вспышка выстрела, грохот которого я уловил уже гаснущим сознанием, опрокидываясь спиной назад, на уходящую вниз бесконечную лестницу. Как глупо, успел подумать я, до того, как мое сознание затопила кровавая муть...

Глава первая, или 'Шанс заказывали? Получите и распишитесь!'

Сознание возвращалось медленно. Голова раскалывалась, рот превратился в пересохшую пустыню. Ох, плохо мне. Я попытался сообразить, что со мной произошло. Так, вспышку выстрела я помню ясно, равно как и два тупых удара в верхнюю часть груди. Лестница опять же... По всему выходит, что лежу я сейчас на промежуточной площадке между этажами. С двумя непредусмотренными вентиляционными отверстиями в организме, плюс неизвестно какими последствиями от падения спиной назад. И, что характерно, я все еще живой. Ощущал при этом я себя, прямо скажем, премерзко. Голова болела так, как она не болит с самого дикого похмелья. Покачивает, ну надо же. Сотрясение? Да, очень может быть, садануться головой об бетон я должен был не слабо. В ушах словно пробки из ваты, сквозь которые я с трудом скорее ощущал, чем слышал, чужие голоса.

Ага, скользнула вялая мысль, сейчас будет контрольный выстрел в голову. Выстрела не было. Вместо этого кто-то аккуратно потеребил меня за плечо. Не добившись никакого эффекта, этот кто-то принялся шлепать меня по щекам. Нет, ну народ. Лежит в подъезде тело, с двумя пулевыми дырьями в грудной клетке, а его какие-то доброхоты по щекам хлопают, реаниматоры чертовы. Или, может, дыр никаких нет? Удары были, да... Но ведь это могли пальнуть резинками, не так ли, старлей? Могли. Только какого дьявола им это делать? Предупреждать таким экзотичным образом в наших палестинах как-то не принято. Не в Чикаго живем, чай, у нас любителей совать свой нос куда не надо просто и без затей шмаляют из тэтэшек, которых в дикой сибирской природе развелось, как собак не резанных. Богаты закрома Родины, да... Были.

В нос ударила острая вонь. Я конвульсивно дернулся, мысленно охнув. Сейчас мне это движение аукнется, да. Но, как ни странно, не аукнулось. Разве что в голову отдало острой болью. Я во многое могу поверить, но наемные убийцы, таскающие с собой нашатырь, в мою картину мира как-то не укладывались. Я открыл глаза, после чего срочно зажмурился. Яркий свет обжег глаза самым натуральным образом, вынуждая меня плотно зажмурить веки. Ох, мама, роди меня обратно. Точно, сотрясение. Но после того, как добрые самаритяне сунули мне под нос вонючий пузырек, сознание явно прояснилось и мысли обрели долгожданную четкость. Слух постепенно возвращался, и то, что я услышал, меня совсем не порадовало.

— Hey, Kaoru. — Некто осторожно коснулся моего плеча. — Do you hear me, intern?

Все любопытственней и любопытственней, как выражалась незабвенная Алиса из доброй детской сказки Льюиса Кэррола. С английским языком я никогда особо не дружил, но вот смысл фразы осознал на лету. Этот самый некто интересовался, слышу ли его я. Интересно, что есть Каору — фамилия, имя, должность, профессия или таки звание? И почему он меня стажером именует? Итак, непонятка первая — я знаю язык, которым отроду не интересовался. Да и откуда мне его было знать, ведь сразу после школы я отправился прямиком в армию, долг Родине отдать. Отдал я этот долг, мать его, и отдал с избытком. Катал квадратное, кантовал круглое, после чего красил пожухлую траву в зеленый цвет. Ибо, как поучал нас мордатый летеха, главное в армии — порядок! Одних граблей мне не хватило, и я радостно отправился на следующие, прямиком в высшую школу милиции. Поступил, да... И вот лежу я на чем-то мягком, слушая иноземную мову. Стоп, на мягком? С каких это пор бетон лестничной площадки стал мягким?!

Медленно и аккуратно разлепляю веки, и сквозь резь в глазах вижу человеческий силуэт, стоящий рядом со мной на коленях. Смаргиваю слезы, и мое зрение наконец-то обретает четкость. Ну и кто же ты, человек с нашатырем? Как ни странно, ответ находится очень быстро. Уоррент-офицер первого разряда Рональд Принс, профессиональный наставник по рукопашному бою на учебно-тренировочной базе специальной летной службы. И я его, как подсказывала память, знаю очень давно. Ладно, вопрос, откуда именно я его знаю, пока что оставлю за скобками. Пора что-то отвечать, пока меня не упаковали в госпиталь. И, что характерно, отвечать на чистом английском. Интересно, я сумею?

— Все в порядке, сэр. — С трудом выдавил я. Да, у меня получилось. И пусть язык во рту ощущается, словно инородное тело, но слова чужого языка дались мне без особого труда.

— Да, — тяжело вздохнул уоррент-офицер, — крепко же тебя приложило... Нагиса, ты мне лучше скажи, с чего ты взял моду во время спарринга останавливаться и думать? Если голову не бережешь, так хотя бы запчастями заранее озаботься, что ли. Не зря же тебе в лабораториях битых полдня пропадать!