Крестоносец: Железная Земля

— Шевалье, император ждет вас после парада, — шепнул мне парень. — Следуйте к Серебряным воротам резиденции Марценция. Я буду ждать вас. Это приказ.

— Я понял, — ответил я. Парень тут же юркнул в обступившую нас толпу. Все это показалось мне странным, но тут я вспомнил слова де Фаллена о том, что его величество Алерий проявил ко мне интерес, и очень скоро меня вызовут во дворец. Оказывается, приглашение к императору может быть неофициальным, что интригует.

Знать бы только, к добру это все, или к худу.

• Вопрос о северных провинциях

Комната, куда меня привели телохранители, была маленькой и очень уютной — низкий сводчатый потолок, выбеленные красно-коричневой охрой стены, печка в углу, деревянные стеллажи с керамической посудой вдоль стен. У стрельчатого окна сидел за столом крепкий пожилой человек с крупным бритым немного простоватым лицом, одетый в простую одежду из темного сукна и меховую душегрейку, и расписывал тонкой кисточкой глиняный кубок. Было заметно, что это нехитрое занятие доставляет ему большое удовольствие. На столе, кроме красок и кистей разного размера, стояли стеклянная ваза с фруктами, бронзовый письменный прибор и лежали несколько свернутых в трубку пергаментов.

Один из телохранителей, тот, что забрал на входе мое оружие, сделал мне знак остановиться. Я покорно встал, глядя на занятого росписью человека.

— Ступайте, — приказал человек в телогрейке, и телохранители, поклонившись, вышли. Человек отложил кисточку, посмотрел на меня.

— Рад вас видеть, шевалье, — сказал он.

— Государь, — я поклонился.

— Мне нравится расписывать керамику, — сказал император Алерий. — Простое и очень доброе занятие. За ним забываешь обо всем. Жаль, что мне не достичь в росписи истинных высот.

— Я плохо разбираюсь в искусстве, государь.

— Поздравляю вас с праздником.

— Благодарю, взаимно.

— Мне рассказали вашу историю, — Алерий жестом предложил мне сесть на свободный стул, но я остался стоять. — Вы ведь из другого мира, верно?

— Да, государь.

— Любопытно. Расскажите, сделайте милость.

-= Да, государь, — я начал рассказывать все, что произошло со мной и с Домино с момента нашей встречи в книжном магазине и до встречи с сэром Робертом. Император внимательно слушал.

— В самом деле, удивительная история, — сказал он, когда я закончил. — И затем вы встретили рыцаря-капитана Роберта де Квинси, и он стал опекать вас, не так ли?

— Полагаю, ваше величество знает мою историю не хуже меня самого.

Алерий улыбнулся.

— Всего лишь навел о вас справки, — сказал он. — Ваше появление в нашем мире удивительно, но еще удивительнее то, что многие высокопоставленные люди прониклись к вам симпатией. К примеру, мессир Оливер де Фаллен очень высокого мнения о вас, юноша. Он уверен, что вы можете принести Ростианской империи большую пользу.

— Мне лестно это слышать, государь.

— Однако не все считают так же. Некоторые в братстве считают, что приняв вас в ряды ордена, Высокий Собор совершил ошибку.

— Государь, для меня гораздо важнее знать, что вы так не считаете.

— Императором в Ростиане всегда становится командор ордена, — ответил Алерий. — Орден — это хребет империи, ее опора и украшение. Веками фламеньеры были той силой, на которой держался Ростиан и наша вера. Вам оказана огромная честь, шевалье. Помню, какую гордость я испытывал, когда получил фламеньерский плащ. Это было чувство, которое не забывается до самой смерти. Я мог только мечтать о вступлении в орден, ведь мой отец был простым межевым рыцарем из Элькинга. Он представить не мог, что его сын взлетит так высоко.

— Своим возвышением я всецело обязан сэру Роберту де Квинси, — произнес я. — Он...

— Стал вашим покровителем и передал вам эрлинг де Квинси? И вас это удивляет, не так ли?

— Да, государь. Я ничем не заслужил такой чести.

— Вы скромны, и это славно. Но вы, как мне кажется, начисто лишены честолюбия, и это уже хуже. А какой вы боец?

— Неважный, государь, — я покраснел. — Мне многому придется учиться.

— Похвально, что вы лишены гордыни. Смирение — обязательная добродетель для фламеньера. — Алерий устремил на меня пристальный изучающий взгляд, и несколько мгновений мы смотрели друг на друга, что называется, глаза в глаза. — Впрочем, нет, вы не робкого десятка. Вы вполне уверены в себе, и это хорошо. Догадываетесь, зачем я вас пригласил во дворец?

— Нет, государь.

— Я многое хочу с вами обсудить. Вначале о вашей миссии на Порсобадо. Там было пролито много крови.

— Это не моя вина, государь.

— Когда вы поняли, что за всем стоят магистры Суль?

— Я попал в пространственно-временную ловушку, устроенную Дуззаром, и оказался в плену у магистров. Благодаря госпоже Сонин, мне удалось избежать смерти и вернуться обратно на Порсобадо.

— Так просто? — Алерий посмотрел на меня с недоверием. — Вы хотите сказать, что магистры не смогли — или не захотели, — убить вас?

— Они пытались, но я победил их бойца. Тогда они выпустили против меня нежить. Я был бы убит, если бы не госпожа Сонин. Она смогла разобраться с порталом Дуззара.

-Верховный инквизитор и маршал де Бонлис считают, что вы превысили на Порсобадо данные вам полномочия. Спровоцировали восстание хойлов и последующую резню.

— Мятеж устроил Дуззар, исполняя волю своих сулийских хозяев. Да, я применил силу, но у меня не было выбора.

— Вы же понимаете, что хойлы теперь долго не успокоятся?

— Понимаю, государь.

— Будь у нас в запасе больше времени, я бы объяснил вам вашу ошибку. Но сделанного не поправишь. Впрочем, у вас есть доброжелатели, и они считают, что вы действовали правильно. Сказать по чести, это меня не радует. Это говорит о том, что в ордене имеет место несогласие.

— Государь считает, что причиной этого... несогласия стал я?

— Матерь, какой вы забавный, шевалье! — Алерий улыбнулся губами. — Пожалуй, я ошибся, посчитав вас скромным. Вы и впрямь считаете, что это из-за вас командоры ордена порой не могут проявить единодушие?

— Нет, государь.

— Тем не менее, результат последних выборов гроссмейстера мог бы стать иным, если бы не ваши... хлопоты.

— Я выполнял свой долг, государь.

— Да. Я не порицаю вас, будьте спокойны. — Тут Алерий помолчал. — Мы все время говорим о пустяках, а о главном не сказали пока еще ни слова. О вашей даме сердца. Ведь она Блайин О"Реах, дитя королевской крови, по сути — наследница виарийского престола. И еще маг, очень могущественный. Гленнен-Нуан-Нун-Агефарр.

— Для меня это ничего не меняет, государь. Я люблю ее.

— И эта любовь взаимная? — Алерий бросил на меня быстрый взгляд.

Я кивнул. Во рту у меня пересохло — переход беседы на Домино встревожил меня.

— Превосходно. А ваша возлюбленная — как получилось, что она не вернулась с вами в Ростиан?

— Это был ее выбор, государь. Она пожелала быть со своим народом.

— Презрев присягу мага, которую приняла при поступлении в Академию? Это преступление, шевалье. Государственная измена.

— Я прошу о снисхождении, государь. Моя жена ничем не провинилась перед империей. И я готов взять ее вину на себя.

— Как у вас все просто и легко получается! — Алерий взял кубок, кисточку, обмакнул ее в краску. — Мне вот, к примеру, не дается этот орнамент.

— Государь?

— Скверно, — Алерий внезапно швырнул кубок в угол, и хрупкая чаша разбилась вдребезги. — Как трудно достичь совершенства!

— Я прогневил вас, государь?

— Нет. Я всего лишь хочу сказать, что простые решения иногда не самые лучшие. Видите, я мог бы попытаться исправить узор, но я разбил кубок. Ни кубка, ни узора, ни возможности что-то поправить.

— Не понимаю, государь.

— Любовь человека и виари — надо же! — Алерий покачал головой, взял со стола пергаментный свиток и жестом подозвал меня поближе. — Вот, взгляните.

Я шагнул к столу. Алерий развернул свиток, и я увидел карту Ростианской империи и окрестных земель, весьма искусно начертанную в красках.

— Сулийцы давно пытаются сделать виари своими союзниками в возможной войне с Ростианом, — сказал император. — Пока виари удавалось сохранить нейтралитет. Дорогой ценой, но удавалось — вы знаете, шевалье, о чем я говорю. Но неизбежно придет день, и у Морского народа не будет выбора. Им придется определиться, с кем они. Или погибнуть.

— Вы говорите печальные вещи, государь.

— Вот, — император быстрым жестом очертил на карте северо-западные прибрежные районы империи, — земли, некогда принадлежавшие Морскому народу. Нынешние имперские провинции Калах-Денар, Кланх-О-Дор и Марвентские острова. Почти семьсот тысяч квадратных миль земель, десятки городов и поселений, в которых уже сотни лет живут только люди. Ни единого виари. И эти люди — мои подданные, шевалье. Вы думаете, мои предшественники не пытались вести переговоры с виари? Пытались. Но всякий раз, когда речь заходила о союзе, немедленно вставал вопрос о северных провинциях. О землях, которые являются неотъемлемой частью империи и не могут быть просто так подарены тем, кто когда-то бросил их на произвол судьбы. Даже ради самой благой цели, даже во имя самых насущных политических интересов. Плох тот правитель, который раздает земли, завоеванные кровью предков, направо и налево. Мы никогда не откажемся от этих земель, и значит, у виари будет повод для войны с нами, и повод очень серьезный. Понимаете?

— Я не верю, что виари враги империи, — сказал я убежденно.

— Время покажет. Теперь давайте взглянем на юг и восток, — император показал на обширную область карты, закрашенную желтым цветом. — Это Терванийский алифат, и он все ближе и ближе подбирается к нашим пределам. Мост Народов под контролем терванийцев. Они строят крепости в Дальних степях, и племена урулов принимают учение Шо-Джарифа. Число последователей Аин-Тервани растет с каждым днем. Никто не возьмется предсказать, чем это может обернуться для империи.

— Я не политик, — ответил я, облизав пересохшие губы. — Но война с Терванией будет на руку только магистрам Суль.

— Вы не понимаете, шевалье. Есть вопросы политики, а есть вопросы веры.

— Конечно, государь. Но позвольте мне высказать свое мнение: война с Терванией будет стоить огромных усилий и жертв и неизбежно ослабит обе империи. Мы будем не в состоянии отбить новое Нашествие, если оно начнется.

— Да, если война с алифатом будет неудачной, — Алерий сверкнул глазами. — А если Матерь поможет нам, и мы сломим их мощь? Сбудутся слова Золотых Стихов: "И падут города оскверненных, и будут переломаны руки их и ноги, и возопят они в тоске и сокрушении духа, потому что меч благочестивых вождей и Слово правды Моей победит их". Разве не об этом должен мечтать каждый фламеньер? Скажите мне, шевалье!

— Да, государь, — я с тоской подумал, что император Алерий, похоже, такой же упертый фанатик, как и маршал де Бонлис. — Очевидно, что так.

— Хорошо. Я вижу, что вы добрый верующий и достойный рыцарь ордена. Но ведь у вас есть свое мнение, не так ли?

— Разве оно что-нибудь изменит, государь?

— Я бы охотно выслушал вас. Любопытно, что может думать человек из другого мира о наших делах.

— Тогда... — Я набрался решимости, глянул Алерию прямо в глаза. — Мой мир, государь, тоже далек от единства. Люди в нем исповедуют разные религии, и было время, когда религиозные войны были обычным делом.

— Ну и что?

— Эти войны не принесли ничего, кроме страдания и бесчисленных жертв.

— В них не было победителя?

— Были. Но победа всегда оказывалась иллюзией и вела лишь к новой войне.

— У нас немного времени, но все равно, расскажите, — велел император.

Я подчинился. Постарался быть кратким и точным, излагать только суть. Рассказал Алерию о наших религиях, о крестовых походах, о наших рыцарских орденах, Реформации, войнах католиков и протестантов, Варфоломеевской ночи. Вспомнил Тридцатилетнюю войну и реформы Никона. И постарался описать нынешнюю ситуацию с религиями в нашем мире.

— Вы говорите опасные вещи, шевалье, — заметил император, выслушав мой рассказ. — Никогда не рассказывайте даже в дружеской беседе того, что рассказали мне сейчас.

— Я понимаю, государь. Однако мы говорим о политике и вере, а вы, позволю напомнить, предлагали мне побеседовать о моей жене.

— Да, вернемся к началу. Нам стало известно, что виари собираются созвать Совет домов, на котором будет принято важное решение. Очень важное во всех смыслах.

— Кажется, я понимаю. Виари будут решать вопрос о союзе с сулийцами.

— Из-за неумелых действий магов Охранительной Ложи у виари оказался могущественный волшебный артефакт. Если он окажется у сулийцев, это может причинить империи непоправимый вред.

— Государь желает дать мне в этой связи какое-нибудь поручение?

— Я наслышан, что лично у вас сложились с виари неплохие отношения. После событий на Порсобадо некоторые дуайены Морского народа расположены к вам. Кроме того, наверняка вожди виари знают о вашей любовной связи с Брианни Лайтор. Все это можно использовать для блага империи. — Алерий сделал паузу. — Вы могли бы встретиться с дуайенами и изложить им позицию империи. К тому же, как я думаю, вы не прочь встретиться с вашей возлюбленной, не так ли?

— Если я верно понял, вы предлагаете мне стать имперским послом?

— Скорее, неофициальным представителем Рейвенора. Посольский статус предполагает несколько другие... задачи.

Я понял, что хочет мне сказать Алерий. Это было предложение — ясное и недвусмысленное, хоть и высказанное в самой туманной и обтекаемой форме, — отправиться к виари и, используя нашу с Домино любовь, убедить виари не вступать в союз с сулийцами. Это во-первых. А во-вторых, сделать так, чтобы Харрас Харсетта оказался в магическом хранилище Охранительной Ложи...

— Виари очень недоверчивы, — сказал я. — Мне все время придется доказывать, что я говорю не от своего имени, а от имени ордена и империи. А для этого мне придется что-то обещать.

— Обещайте, что хотите, — улыбнулся Алерий, и улыбка показалась мне презрительной. — Помнится, в Данкорке вы были весьма многообещающим учеником. Покажите тем, кто в вас сомневается, что вы достойны своей репутации.

— Понимаю, государь, — я внезапно решил, что должен это сказать. — Что случится, если моя миссия окажется успешной?

— Все будут в выигрыше. Мы не допустим нежелательного союза между виари и Суль. Будет выиграно драгоценное время, необходимое для подготовки похода против Тервании. А если нам повезет, мы вернем артефакт, о котором я уже говорил.

— А Брианни и ее народ?

— С вашей дамы будет снято обвинение в государственной измене. И если главы домов не примут решения передать ее магистрам Суль, вы сможете быть вместе. Разве не этого вы желаете всей душой?

— Именно этого, государь.

— Вот видите. Лично вам я обещаю свою милость и повышение по службе. Думаю, Высокий Собор по достоинству оценит ваши дипломатические успехи.

— Высокий Собор обязал меня отправиться на Порсобадо и продолжить службу.