Моральные принципы

Коридор, в который мы спустились больше напоминал штольню — низкий, узкий настолько, что плечи задевали стены. Под ногами хлюпала вода.

— Нас тут не завалит? — вполголоса поинтересовался кто-то из юнкеров.

— Не волнуйтесь, Гонсовский, — Эрнст, покинув дворцовые коридоры, ощутимо расслабился. — Здесь еще в Анна Иоанновна ходила. Так что не только не завалит, но и не застрянете.

Поневоле мы вытянулись гуськом, Иван недовольно вякнул во сне, но не проснулся.

Подземный ход вывел за Адмиралтейство, прямо напротив двенадцати коллегий. Повалил снег, моментально покрыв нас всех пушистым слоем. Низкие облака скрывали луну, и мы, притушив фонари, шли практически на ощупь.

Раньше Неву можно было пересечь по наплавному мосту, устроенному Алексеем Меньшиковым, но с его опалой понтоны пришли в негодность, и единственным способом перебраться на тот берег было перейти по реку по льду.

Из города раздавались крики, стрельба, похоже у заговорщиков и так не все пошло гладко.

Васильевский остров встретил нас поземкой. Оскальзываясь на покрытом ледяной коркой снегу мы шли к дому бывшего фельдмаршала. За великолепием первой линии в неверном свете факелов виднелись фасады развалин приходивших в негодной дворцов, заложенных во времена Петра, но так и не достроенных их владельцами.

Дом Миниха, трехэтажное здание в французском стиле, расположенное за кадетским корпусом, был ярко освещен — в окнах мелькали огни, около парадного входа собралась небольшая толпа. Гвардейцы. Запорошенная снегом одежда не давала разглядеть их полк, и на секунду я понадеялась, что это лоялисты. Напрасная надежда.

Мы не стали замедлять шаг.

— Приготовьтесь, — бросил юнкерам Антон.

Эрнст засунул руку под плащ, сжав рукоять пистолета.

Я попыталась представить, что сделал бы Джек. Огнестрел местных напоминал ручные пушки. Он редко попадал в цель, но когда это случалось последствия обычно были фатальны. Мне нужно было напугать их, лишить воли к сопротивлению.

Пятеро или шестеро, их меньше чем нас, но у них пять или шесть стволов, против пистолета Эрнста. Их оставили караулить вход, они должны поднять тревогу, если произойдет что-то непредвиденное. Наша компания вполне под это определение подходила.

Мы были в двадцати-тридцати шагах, когда один из них метнулся в дом, а остальные направили на нас ружья.

— Стоять! — прозвучало это громко и как-то неуверенно.

Вместо того, чтобы действовать разумно и осмотрительно, мои спутники без долгих рефлексий решили изобразить камикадзе.

Юнкеры возглавляемые Антоном и Эрнстом бросились вперед.

Мы с Юлианой не сговариваясь вжались в наст, закрывая детей. Вразнобой бухнули выстрелы, закрыв фигуры гвардейцев яркими вспышками. Никто не упал. И Эрнст, и мятежники промазали в упор.

На секунду мне показалось, что гвардейцев сразу сомнут массой — на каждого из них приходилось четверо противников. Толпа буквально облепила зеленые мундиры, но время шло, а людской клубок метался туда-сюда, оглашая воздух криками и ругательствами.

Зажимая руками живот из схватки вывалился юнкер, скорчившись под ногами дерущихся. Другой, шатаясь, пошел по направлению к Неве, треуголка слетела вместе с париком, коротко подстриженные волосы покрывала темная пленка крови. Закрытая черепно-мозговая травма, рассечение. Особо подлатывать не нужно, разве что снять тошноту и не давать спать.

Драка затягивалась, и клонилась не в нашу пользу. Более сплоченные и сильные гвардейцы как котят раскидывали юнкеров. Я автоматически фиксировала травмы. Сломанная скула. ЧМТ. Нос. Опять скула. Перелом ребер. Колющее в брюшную полость.

Придется вмешаться.

Но до того, как я начала действовать, ситуация изменилась.

Сначала мы услышали свист. Резкий и пронзительный, заставляющий замереть от неожиданности. Затем из снежной круговерти материализовались оскаленные лошадиные морды, копыта пробарабанили в каких то паре шагов.

Фигура гвардейца, только что медведем отмахивавшимся от наседающих на него юнкеров, ломается пополам под ударом сабли, конское ржание мешается со стоном смертельно раненых.

Победа. Можно сказать, что это был бог из машины, но я бы уточнила, что из армии Ласси. Коварный швед решил повоевать зимой, мой супруг решил использовать гвардию по прямому назначению для защиты столицы и в итоге имеем то, что имеем. А именно несколько трупов заговорщиков в преображенских мундиров и наших армейских спасителей. Судя по тому, что явились они конно и оружно к дому бывшего фельдмаршала, старый лис устроил свой контр-заговор.

Мы с Юлианой подошли к пытающимся отдышаться после драки юнкерам.

— Поручик Савельев, — представился спешившийся офицер, отдав честь Антону.

Похоже, что на этом шоу у меня роль зрителя.

На секунду я размечталась, что теперь то можно свесить ножки и обо всем позаботятся без меня. Ну и догадайтесь с трех раз что произошло?

Пока Савельев с моим супругом обменивались любезностями, двери особняка распахнулись, и на крыльцо высыпали гвардейцы, волоча за собой высокого нескладную мужчину в ночной рубашке. Белая ткань была покрыта кровавыми пятнами, лицо разбито, а ноги безвольно волочились по земле.

— Отец! — бросился к нему Эрнст, игнорируя мятежников. На его месте я бы отнеслась серьезнее к направленному на него оружию.

Впрочем, увидеть солдат мятежники не ожидали. Максимум нескольких недорослей, о которых их предупредил часовой. Еще полчаса назад, подогретые водкой и зажигательными речами, они могли бы не раздумывая броситься в атаку, но сейчас у них в глазах уже плескалась неуверенность.

— Бросить оружие! — скомандовал Антон, — в Охотск поедете, собаки свинские!

Пятеро гвардейцев. Зеленое сукно, красные обшлаги — преображенский полк. Все высокие, на голову выше меня, но стоящий впереди выделяется — настоящая каланча. За ним — двое усачей, ружья наготове, ноги выставлены вперед для большей устойчивости. На крыльце целятся в юнкеров еще двое — один с родинкой на полщеки, второй — рябой от оспы, прижимающий коленом к земле старшего Миниха.

Немного нажать и они могут сломаться. Я осторожно передала Ивана на руки юнкеру. Тот сгорбился, закрывая ребенка от снега.

— Держи крепче, — шепнула я ему, приподнявшись на цыпочки.

— Анна, что ты делаешь? — у меня не было времени объяснять стратегию Антону, так что я просто проскользнула мимо него.

— Вы тут не замерзли? — спросила я, глядя в глаза самому рослому. Его бритое лицо покраснело от мороза, под красное сукно обшлагов набился снег. — Не узнал?

Его глаза как зеркало души отразили напряженную работу мысли. Они чуть сощурились, моргнули, зрачки метнулись вверх-влево. Я не стала дожидаться окончание процесса, в несколько шагов приблизившись к противнику. Ствол ружья рослого почти уперся мне в грудь, остальные целились в юнкеров.

— Стрелять ты не будешь, — констатировала я.

— Отчего? — гвардеец еще не понял.

— Попробуй шевельнуть пальцем, — предложила я, придав улыбке дополнительную широту, — и ...

Он попробовал оттолкнуть меня стволом.

Видимо, когда это приключение завершится, придется ввести ежедневные полуторачасовые курсы по опознанию особ императорской фамилии.

В мою ладонь скользнула бритва. Кажется здесь не обойтись без уличной магии. Рука гвардейца, лежащая на цевье была в моей досягаемости, он смотрел на меня, а не на свою кисть, а лезвие высовывалось из пальцев буквально на несколько миллиметров.

Думаю не надо объяснять, что случилось.

Ружье нырнуло вниз, упершись стволом в снег у моих сапожек. Гвардеец замер как суслик-переросток, кисть, лишенная костей, свисала пустой перчаткой. Он втянул воздух, готовясь заорать.

— Это ищешь, солдатик? — я сунула ему под нос горстку снежно-белых фаланг. Заметьте, ни одной капельки крови. И боец не успел ничего почувствовать.

Глаза его товарищей метнулись ко мне. Сейчас до них тоже дойдет.

Обычно в этот момент вступал Джек. Я попыталась сымпровизировать.

— Нет, нет, — я погрозила им пальцем. — Не будьте буками. Вас ведь послала Елизавета?

— Принц Людвиг, — пробормотал гвардеец с родимым пятном.

К сожалению у меня не было глаз на затылке. Не то, чтобы это было невозможно исправить, просто не входило в число абсолютно приоритетных вещей. Сейчас бы мне очень пригодилась возможность контролировать происходящее за спиной.

— А, — протянула я, — Принц Людвиг... И кому же за измену жилы рвать будут? Принцу или ...

Рослый наконец завопил. Немузыкально, но зато очень громко. На лицах гвардейцев появилось узнавание. Один из них охнул. Рябой выронил ружье и бухнулся на колени.

Я немного расслабилась и позволила себе оглядеться. Эрнст поднимал с земли отца, Антон делал страшное лицо, массовка юнкеров... Нет, эти не про страх и трепет, а про 'мясом закидаем'.

Савельев, не растерявшись, отдал приказ и его солдаты разоружили проваливших мораль преображенцев.

Наш, уже не такой маленький, отряд прихватив своих раненых скрылся в снежной карусели.

* * *

Так. Грибы, немного мака, сахар, добавим специй. Восхитительно. Немного размешать, дать настояться и эликсир готов. Я обмакнула палец в смесь. Кажется, вышло чересчур сладко. Но ничего. Раненым не помешает.

Мы разместились в доме английского торговца на другой стороне Невы, восхитительно небрежно потеснив его с семейством. Это напомнило мне дни со старой командой. Мы также являлись ночью в дома мирно спящих обывателей, чтобы найти стол, постой и развлечения.

Не то, чтобы я этим гордилась, но ситуация наводила на определенные параллели. Самое главное, что нынешних пациентов мне даже не приходилось фиксировать, и никто не стоял над душой, контролируя каждый мой шаг. А кое-кто даже поблагодарил. Для меня это было внове. Впрочем, не буду обманывать — я не сделала ничего выдающегося.

До сих пор не могу поверить насколько тут все отстало. Подумать только на самой обычной заурядной реднековской кухне в задрипанном трейлере можно найти столько всего полезного, сколько не найдется даже если перерыть здесь весь город. Но трудности помогают огранить талант художника.

Вытерев руки полотенцем, я бросила взгляд на раненого в живот. В руках местных коновалов его бы ждала мучительная смерть. У меня же он уже завтра будет как новенький.

Врач-англичанин, срочно поднятый для лечения важных придворных особ, тихо посапывал в обнимку со своим саквояжем. Мне он показался человеком разумным, не пытающимся вдаваться в излишние подробности, и высоко ценящим свою хорошую жизнь.

Мой талант хирурга был воспринят с потрясающим равнодушием — похоже, что пока я не начну делать что-то совсем из ряда вон выходящее, никто и внимания не обратит, во всяком случае не большее, чем повод для застольного анекдота.

Этому в немалой степени поспособствовал эксцентризм мои предшественников и общая свобода нравов, несколько дикая даже по американским стандартам. Чего стоит тот же Всепьянейший собор или же Древний и Славный Орден Оборванцев, завезенный сюда с шотландских берегов.

Шум спора из биллиардной донесся до оккупированных мной комнат. Минихи закусились с Антоном. Вполне ожидаемо. Старший, несколько гнусавящий из за разбитого носа, вещал так, что тряслись перекрытия:

— Мы должны выгнать эту сволочь из дворца. Собрать верные войска, арестовать заговорщиков. Необходимо действовать решительно.

— Никакой нужды спешить нет. Мы отправили Савельева к Ласси. Даже если кто-то и присягнет узурпаторше, достаточной вооруженной поддержки у нее не будет. Сейчас стоит выждать — у нас и так достаточно раненых.

— И будет еще больше, если мы позволим мятежникам укрепиться. Пока мы тут сидим, цесаревна времени не теряет, а приводит к присяге гвардию!

Я легко спустилась по широкой лестнице на первый этаж, и резко распахнула дверь. В биллиардной висели густые клубы табачного дыма. Миних-старший в одежде с чужого плеча с раскрасневшимся лицом напирал на растрепанного Антона, Эрнст тихо сидел верхом на стуле, опершись подбородком о спинку, и отравлял воздух длинной трубкой.

Заметив меня, они прервались.

— Ваше высочество, — увидев новую цель обратился ко мне Миних.

— Я все слышала, — отрезала я. — оба предложения недопустимы. Мы не можем ждать подхода Ласси, мы не можем и атаковать вслепую малыми силами.

— Позвольте напомнить, ваше высочество, что вы уже действовали осмотрительно.

Я кивнула. Елизавету, по всей видимости, спровоцировал разговор накануне. Беда в том, что здесь у меня не было репутации, точнее репутация была не та, и тетушка фигурально поняла буквальную угрозу.

— Поэтому утром мы выступим. Но не раньше — нужно дать шанс козлищам отделить себя от агнцев.

— Ваше высочество, мы не можем себе этого позволить. Представьте, что тот же Ласси присягнет Елизавете. Кем вы его замените?

О да, у меня как раз есть кандидатура. Вот прямо тут. С разбитым носом. Не то, чтобы я сильно радовалась этой перспективе.

Конечно, он не знал о моем небольшом сюрпризе с цесаревной, но говорить о нем стоило. Иначе какой же это сюрприз?

— В любом случае, — ответила я, — у нас сейчас недостаточно cил, что справиться с заговорщиками.

— Чего у нас недостаточно, так это решительности!

Я не сомневалась, что он припрятал каких-то тузов в рукаве, чтобы продемонстрировать свой героизм и удачу, да и я тоже так сказать смухлевала на сдаче, но сейчас давать ему проявить себя означало, что мне придется терпеть общество Миниха в обозримом будущем. В лучшем случае ему захочется узурпировать государственные дела, оттоптавшись по Остерману и Левенвольде, в худшем — занять место Бирона. Я же, в свою очередь, была не готова участвовать в любовно-административном треугольнике.

Пауза была нарушена стуком в парадную дверь и немедленным шебуршанием в вестибюле. Христофор Антонович подобрался. Я улыбнулась. В отличии от него мне было слышно кто объявился на пороге. Да, если немного подумать, то ответ был очевиден.

А вот и он. Парадные портреты безбожно ему льстили, изображая прямой, как по линейке проведенный, нос и волевую складку губ. На самом деле наш гость больше всего напоминал хищную овцу — большой распухший нос и маленькие искривленные вниз губы дополнялись узкими алчно смотрящими щелочками глаз. Пышный парик, обрамляющий вытянутый овал лица, и крупные неровно посаженные зубы, обнаженные в фальшивой улыбке, делали сходство идеальным.

— Ваше высочество, фельдмаршал, очень рад вас видеть в добром здравии!

— Господин посол, — вежливо кивнула я ему.

Эдвард Финч. Пятый сын своего отца. Член Парламента от университета Кембриджа, служивший своему королю в Польше, Швеции, а теперь и в России. Типичный мажор, с поправкой на руританские условия. Собственно, мысленно он уже был на родине, и необходимость вставать в ночи и мчаться спасать беспошлинную торговлю искажала его лицо в нервной гримасе.

— Господин Воронцов от имени Елизаветы зачитал манифест объявляющий ее императрицей и о возвращении к петровским порядкам. Сейчас гвардейцы носятся по городу, доставляя всех мало-мальски важных лиц в ее дворец на Марсовом поле, чтобы принять их присягу. Вот, ознакомьтесь, — он протянул мне довольно измятую бумагу грубой выделки, извлеченную откуда-то из глубин одежды.