Салли Шеппард, демонолог и другие

Демоны живут исключительно в своем мире, там существует их плоть и там и только там она остается, даже во время пришествия демона в наш мир. В наш мир попадает только проекция демона, могущественная и злокозненная, но бесплотная. Нет, разумеется, демон может приобрести плоть, вселившись в предмет, животное или, если демон достаточно силен — в человека. Но это будет плоть заемная, повреждение которой нисколько не вредит настоящему телу демона.

Именно поэтому демона убить невозможно. Его можно только изгнать.

Доктор Бизи нервно взглянул на часы. Двадцать три минуты.

В этом-то и состоит значимость призыва демона во плоти, в той самой демонической плоти, которая еще никогда не попадала в наш мир: получение возможности изучения. Изучения способов убить демона. Убить окончательно и бесповоротно, без возможности его возвращения.

Кто-то задастся вопросом: зачем? Зачем убивать демона, если можно его просто изгнать? Ответ прост: изгнанный демон может вернуться. И возвращаться снова и снова, неся в мир людей разрушения, зло и хаос. Убитый демон не вернется никогда. А число демонов в Нижних планах безусловно велико, но отнюдь не бесконечно. И, рано или поздно, наступит тот миг, когда демонические планы будут полностью очищены от своих зловещих обитателей.

Правда, тогда профессия демонолога станет ненужной...

Но доктор Бизи не собирался начинать готовиться к занятию садоводством или разведению пчел. Сегодняшний эксперимент — всего лишь первый шаг (ладно, второй!) на долгом пути, который может продлиться не одну сотню лет. Никто из ныне живущих его окончания скорее всего не увидит.

Двадцать одна минута.

Бизи спрятал часы и вздохнул. Все же мысль о том, что он — не первый, а всего лишь последователь, пусть и более удачливый, доктора Флетчера, слегка отравляла его будущий триумф. Хотя... Если призыв состоится, то первый опыт Флетчера можно будет забыть. В конце концов, он оказался неудачным: призванный демон, Граф Балфогас, во плоти не явился. Обычный, пусть и очень могущественный демон, который даже не успел вселиться в чье-нибудь тело. В результате изгнать его удалось относительно небольшой ценой.

* * *

Демоны — живое воплощение ненависти. Они ненавидят все: мир, вселенную, людей и друг друга. Поэтому говорить о каких-либо государствах или хотя бы просто более-менее упорядоченных отрядах демонов не приходится. Все демоны — одиночки и эгоисты, никогда не помогающие друг другу даже против своих злейших врагов.

Однако чтобы классифицировать разумных демонов Нижних планов по степени их силы была использована система дворянских званий. Среди демонов есть Графы, Князья, Бароны, Рыцари и Герцоги... Есть четыре демонских Короля, и есть Император демонов, одно появление которого в мире людей привело бы к немедленному концу света. К счастью, Император уже миллионы лет спит на самом дне планов.

Когда-то, на заре демонологии, существовала ошибочная теория, что каждый демон, обладающий именем и разумом, отвечает за какую-то часть вселенского зла. Были определены демоны войны и демоны убийств, демоны воровства и демоны обмана... Как выяснилось потом, эта система грешила излишним схематизмом: демоны не имеют строгого предпочтения к одному виду разрушения и демон распутства, Герцог Феслетсег, мог точно также начать убивать людей, как и демон воровства, Рыцарь Лопас. Тем не менее, зерно истины в этой теории было: в ходе экспериментов было установлено, что, хотя демоны и творят все, что угодно, непредсказуемо и хаотично, но, тем не менее, каждый из них имеет способности к одному из видов деятельности, которая получается у данного демона лучше всего. Так, особенностью того же Графа Балфогаса были эпидемии несчастных случаев, ошибок и неверных путей... Может, поэтому первый эксперимент не получился?

Восемнадцать минут. Да где же...?

* * *

— Просим прощения, доктор Бизи.

В лабораторию вошли трое: профессор Фраус, Северита и Инген.

— Это моя вина, — сразу же покаялся последний, — Мои часы остановились.

Бизи вздохнул:

— Доктор Инген, почему... — он достал часы.

— Прошу прощения еще раз, — профессор Фраус взглянул на свои часы, — но у нас осталось всего двадцать минут, так что попрошу взаимные упреки оставить на потом и начать готовиться к эксперименту.

Доктор Бизи спрятал часы.

— Инген, — тихо, но от этого не менее укоризненно произнес он, — вот почему у профессора Фрауса часы никогда не останавливаются, а у вас это вошло в обыкновение?

— Действительно, почему бы это... — еле слышно пробормотал Инген.

Ходили слухи, что в часах Фрауса спрятан когда-то призванный им мелкий демон, который следит за ходом часов. Впрочем, таки легенды ходили почти о каждой вещи сильных демонологов, что уж говорить о профессоре, который разменял третью сотню лет.

— Предлагаю вам все же начать готовиться, — настроение доктора Бизи начало портиться.

— Я совершенно готов. Я прочитал все семь томов Энциклопедии Флетчера...

— На самом деле? При том, что до наших времен сохранились только первый, третий и четвертый?

— Коллеги, коллеги, — похлопал в ладони профессор Фраус, — если все готовы — предлагаю занять места и начать.

Демонологи встали с четырех сторон чертежа, на вычерченных кругах. Каждый поставил перед собой трость.

Обычная трость, предоставленная сама себе, не замедлила бы упасть. Но трость демонолога — необычная. Это — рабочий инструмент, обладающий особыми свойствами.

Набалдашники каждой трости еле заметно засветились. Мелкие демоны, пойманные в накопители — это не обычные трости, помните? — чувствовали близость своего родного мира и начинали нервничать.

— Кого призываем? — деловито поинтересовался доктор Инген.

— Барон Кивасигас, демон загадок и тайн.

— Я смотрю, вы не ищете легких путей... — Инген достал из кармана футляр и извлек из него предмет, состоящий из нескольких драгоценных камней, сложным образом соединенных друг с другом, — зачем проводить опыты на лабораторных мышах, или хотя бы крысах? Давайте поймаем для опыта дикого медведя!

— Поверьте мне, доктор Ингем, я с превеликим удовольствием призвал бы для опыта полтергейста или хотя бы кровавого демона. Но записи доктора Флетчера и мои опыты показывают: при попытке призыва мелкого демона эксперимент срывается тем быстрее, чем более мелкий демон использовался. Барон — минимальный уровень для успеха.

— Молчу, молчу...

Профессор Фраус хлопнул в ладони. Из-под карнизов рухнули вниз плотные черные шторы, наглухо закрывшие стеклянные стены лаборатория. Опустилась полутьма, нарушаемая только разноцветными огоньками многочисленных свечей и светом набалдашников четырех тростей.

Сверху, из-под потолка, медленно и плавно опустилась сетка, сплетенная из тонких золотых цепочек. Она легла в точности по линиям вычерченных на полу полиграмм.

— Время, — прошептал Фраус.

— Ив сньвон жнилглдлшп, — заговорили демонологи в унисон, — ролмти жап итоп млнжтгтьбмч т льеовьб аопьп а ито жнилгла!

Язык демонов никоим образом не предназначен для человеческих органов речи, и ученики АД во время его изучения долго хрипят натруженными глотками и жалуются на то, что у них сводит языки. Любая формула призыва произносится только на языке демонов.

Струйки дыма от свечей качнулись, дернулись и легли почти параллельно полу, втягиваясь в самый центр полиграмм, где постепенно возникло и начало расти черное пятно.

Вход на Нижние планы открывался.

Демонологи надели черные очки. За исключением Фрауса, который их никогда и не снимал. Как демонов слепит свет Солнца, так и излучение Планов влияет на человека, опаляя его. Все демонологи обладают смуглой загорелой кожей, по слухам, даже кости у них к старости чернеют...

Набалдашники светились все сильнее и сильнее.

— Ив сньвон жнилглдлшп адпмьб' тмьтгглшл тингт `алншл ротепхвапни `нюн чатбмч гп гпщ хла, юполг Кивасигас!

Чернота Нижнего плана полностью заполнила внутренность полиграмм. Если бы призыв был обычным, то сейчас тонкая пленка между мирами порвалась бы и в центре чертежа появился демон, или, точнее, его проекция в нашем мире. Если бы призыв был обычным.

— Ротдт т рлжстгтмб гпи!

Плоский мрак начал вспучиваться, посреди него появился и начал расти черный горб.

Руки демонологов лежали на ярко горящих набалдашниках тростей, кисти рук просвечивали красным. Заключенные в накопителях демоны паниковали, чувствую опасную близость своего старшего товарища. Впрочем, боялись они напрасно: Барон не замедлил бы разорвать на части демона помельче, но если есть возможность напасть на человека, демон никогда не тронет другого демона.

— Ротдт т рлжстгтмб!

Горб вытянулся выше человеческого роста.

— Ротдт!

У пола он начал сокращаться, как будто его перетягивала тугая веревка.

— Ротдт!

Перешеек становился все уже и уже.

— Ротдт!

Пространство Нижнего плана собралось крупным черным шаром и повисло над полом. С остальным Нижним планом его связывала только тонкая, не толще мизинца, пуповина.

— Ключ, — произнес Фраус.

Доктор Инген вытянул вперед руку с фигурой из драгоценных камней и разжал пальцы. Ключ, замыкающий полиграмму и перекрывающий вход в наш мир, упал в точно обозначенное место и замер.

Золотая сетка вспыхнула ослепительным светом на краткое мгновение. Пятно мрака в центре полиграмм исчезло, теперь там снова были видны каменные плиты пола. Над ними покачивался в воздухе шар мрака, такой черный, что казался ослепительно ярким.

Получилось. Получилось. Все получилось.

Призванный демон еще не понял, что его выкрали из родного мира, поэтому вел себя тихо. Но сейчас пространство Нижних планов растворится в нашем пространстве...

Черный шар начал медленно уменьшаться, таять.

...и демон все поймет. После чего ожидаемо придет в ярость...

— Доктор Бизи... — Ингрем не отрывал взгляда от шара, уменьшавшегося и деформировавшегося в некую странную кляксу, — Доктор Бизи...

— Что вам? — прошипел тот сквозь зубы, не желая отрываться от лицезрения собственного триумфа. Он хотел оказаться первым человеком, который увидит демона во плоти. И не желал, чтобы этот сладостный миг был испорчен некстати набежавшей слезой или глупыми вопросами коллеги!

Как это не покажется странным, но демонологи никогда не видели демона. В наш мир попадали только проекции демонов, которые чаще всего были невидимы, люди же, оказавшиеся в Нижних планах жили очень и очень недолго... Достаточно недолго, чтобы не успеть никому рассказать о том, что увидели. Даже если свет, несущий облик демона, успевал добраться до их глаз...

— Бизи, эти полиграммы надежны?

— Они абсолютно надежны! Они многократно проверены и испытаны! — Клякса начала приобретать очертания... чего-то,— Даже если бы мы призвали Короля, они удержали бы его!

— Понятно. А на демоне во плоти их испытывали?

* * *

КА-БУМ!!!

Глава 3

Столица манит молодых девушек — это непреложный факт. И неважно, будет ли это столица страны, моды или кинематографа: в любом случае ежедневно, ежечасно, постоянно сотни и тысячи юных путешественниц прибывают в столицу для того, чтобы ухватить за хвост птицу удачи. Казалось бы, на что они рассчитывают, ведь понятно, что воплотить в жизнь свои мечты, стать известной певицей, актрисой, модельером, поступить в университет или академию, найти богатого, молодого и красивого жениха сможет в лучшем случае одна из тысячи. И тем не менее, надежда в юных сердцах не умирает. Ведь они знают только об историях успеха, о том, как стала известной та самая одна из тысячи, и не знают ничего о том, что остальные девятьсот девяносто девять пополнили ряды непоступивших. И именно поэтому искательницы приключений считают, что каждой прибывшей в столицу непременнейшим образом повезет.

Ничем от этих сотен не отличалась молодая девушка, только сегодня оказавшаяся в столице. Среднего роста, стройная фигура, на вид — лет восемнадцати, смуглая кожа, черные волосы, карие глаза, искрящиеся любопытством. Ветхое серое платье, застиранное почти до прозрачности, так, что вышитое на груди имя "Салли" почти вытерлось и еле читалось, а также босые ноги только подтверждали первое впечатление.

Салли стояла у лотка, заставленного фарфоровыми фигурками. Ей чем-то приглянулась маленькая статуэтка пастушки: туфли с пряжками, пышные юбки, чулки с бантиками, фигурно заплетенные косы, бегущие следом овечки в забавных шерстяных завитках... Все мелкие детали были выполнены тщательно и с большой любовью. Девушка осторожно дотронулась пальцем до пастушеского посоха...

— А ну убери руки, нищенка! Это стоит дороже, чем вся твоя никчемная жизнь!

Салли вздрогнула и отдернула руку. Толстая торговка с покрасневшим от злости лицом уперла руки в бока:

— Что смотришь?! Думаешь, я не вижу, что у тебя в карманах нет ни сикля?

Крикливая тетка была права. В карманах Салли не было ни единой монетки. Да и карманов — тоже...

— Убирайся! — провизжала тетка.

Девушка побрела дальше. Остановилась у лотка со старыми, потрепанными книгами шагах в десяти...

— Ай! Светлые силы!!!

Торговка фарфором — ну или того, что она называла "настоящим фарфором" — неловко повернулась и ее лоток, качнувшись, упал набок. Множество фигурок посыпались на мостовую, рассыпаясь мелкими осколками. Тетка заголосила.

— Позвольте вам помочь? — подошла к пострадавшей Салли.

— Убирайся! Убирайся! Прочь! Все из-за тебя!

Девушка низко поклонилась и убежала вприпрыжку, тихонько улыбаясь. Рукав оттягивала подхваченная с мостовой фигурка маленькой пастушки.

Рынок Тенебрума носил также прозвище Торговый город и полностью это прозвище оправдывал. Здесь были городские стены и городские ворота, узкие улочки, населенные магазинами, магазинчиками, лавками и лавчонками, были огромные дворцы, наполненные самими разнообразными товарами, которые волнами лились с прилавков. Здесь была своя рыночная полиция, свои банк и свои церкви, и любому, кто впервые видел Торговый город, становилось понятно: легенда о том, что были люди, всю жизни прожившие на этом рынке никогда не выходя за его пределы — никакая не выдумка.

Как и в каждом крупном городе, на рынке присутствовали трущобы: блошиный рынок, где на лотках, перевернутых ящика и бочках, а то и просто на тряпицах, расстеленных на земле, продавалось все, что только можно представить: от яичной скорлупы до дорогих фруктов и от дорожной пыли до мечей времен первых королей.

Салли остановилась у огромной сковородки, стоявшей на костре. В ней шипели и плевались жиром бугристые сосиски.

— Без соуса два сикля с соусом три сикля, — протараторил продавец

В животе Салли заурчало, напоминая о том, что каждый человек, даже если он худенькая девушка, должен питаться, желательно часто, по возможности — регулярно. Последний раз она что-то ела еще до прибытия в столицу — если этот быстрый перехват на бегу можно назвать едой — так что к настоящему моменту в ее желудке было пусто, как винной бочке после студенческой гулянки.