Флэшмен в когтях

— Риана, не представишь меня? — обратился я к хозяйке вечера.

— Гарри Флэшмен, будущий бакалавр БМА. Если вам нужно понять, разрушит ли новое заклятие город или построит дворец — обращайтесь к нему.

— Юто Амакава, — начала она, — глава шестого клана экзорцистов Японии, — мы с японцем обменялись кивками и рукопожатием, кисть оказалась неожиданно сильной, — с Куэс ты уже знаком, — обоюдная улыбка, — и Химари Ноихара, ммм...

— Часть моей семьи, — вмешался Амакава. Акцент был очень заметен, но отмечу, что он скорее добавлял японцу шарма, чем вызывал раздражение. Но каков лицемер этот Юто — часть семьи, подумать только, оправдывается перед собой, что не хочет оставлять распаханную делянку.

— Польщен, — я протянул руку, но она так и не пошевелилась. На какой-то неловкий момент я замер полусогнувшись.

— Ах,— нарушила тишину Куэс, — Гарри хочет поцеловать ее руку, каков джентльмен! — она посмотрела на банный халатик и добавила несколько слов по-японски.

— Хаи, — голос Химари оказался неожиданно низким и возбуждающим. Девушка неуверенно улыбнулась, и медленно вложила свою кисть в мою. Я нагнулся к ней губами и на мгновение наши глаза встретились. По моему позвоночнику пробежала дрожь. То, что я почувствовал, не было плотским желанием, может только на девять десятых, но все же в горле собрался ком, а томление в моих членах совсем не походило на то, что священники зовут "греховным вожделением". Странно, у меня было много женщин, но только в этот момент я почувствовал желание быть с ней, смотреть в эти милые фиалковые глаза, слышать ее голос.

Риана нарушила затянувшуюся паузу:

— Гарри, ты очень вовремя, мы как раз собирались обсудить подготовку ритуала, я надеюсь у тебя было время прикинуть компенсаторы?

— Да, — я обернулся, — Алекс, отвлекись от Джастина Бибера и присоединяйся. Будем думать, как нам не стать героями "Из пушки на Луну", издание расширенное и дополненное.

* * *

Мы совещались до глубокой ночи. Если приглашенных "Сжигателей" можно назвать актерской труппой, то мы — я, Амакава и Алекс — режиссеры, декораторы и рабочие сцены. Прервавшись только на краткий ужин, мы спланировали расположение глифов и материальных компонентов, вербальный хронометраж в привязке к светилам и прочие важные в ритуальной магии детали. Готов поклясться, мой язык вытянулся на пару дюймов от всей этой болтологии. Амакава блистал своим полнейшим незнанием азов, и ситуацию спасала Куэс, быстро что-то объясняющая ему на японском. Химари в такие моменты начинала буквально вешаться на Юто, и я никак не мог поверить в то, что я вижу собственными глазами. Да взять любую из моих знакомых, они бы давно бы выцарапали друг другу глаза, в отличие от Куэс, которая, казалось, просто не замечала ужимок Ноихары. Амакава, не отворачиваясь от Куэс, приобнимал Химари, и та успокаивалась до следующего раза, а я терзался бессмысленной, но от этого не менее жестокой ревностью. К ночи я уже был готов просто на месте раскроить ему череп, лишь бы он не касался девушки, которую я уже считал своей. Уж в чем я не сомневался, так это в способности старины Флэши окрутить любую понравившуюся ему юбку. Японский, конечно, представлял некоторую трудность, но моя природная склонность к языкам позволяла легко схватывать и воспроизводить чужие для меня звуки, даже не понимая сказанного, легко подлаживаясь под любой акцент. Вот вам добрый совет: хотите изучать язык методом Флэшмана — изучайте его в постели с девчонкой — час с греческой шлюхой продвинет вас греческом больше, чем четыре года в классе с преподавателем.

Так или иначе, но все, даже самые нудные совещания кончаются, и перед тем, как разойтись спать, Алекс предложил:

— Как вы смотрите на конную прогулку? Мы сможем полюбоваться холмами, и заодно доехать до места и все там осмотреть?

Куэс, глядя влажными глазами на Амакава, немедленно кивнула:

— Юууутик, — они именно так и протянула, — мы обязательно должны поехать.

Юуутику оставалось только капитулировать. Вся собравшаяся в холле компания радостно поддержала инициативу, и мы договорились выехать после завтрака, чтобы мистер Хьюз успел с утра решить вопрос с лошадьми.

Алекс и я поднялись в номер и там поинтересовался:

— Мистер Малькольм, я надеюсь вы не собираетесь ронять мистера Амакава с лошади?

— Ну просто ронять, а с гарантией! — я замер и покрылся холодным потом, потому что увидел, что этот глупец притащил с собой.

Растянув лицо в улыбку патентованного дебила, он вытащил из сумки САСовскую "гнилушку", или, говоря языком чинуш из Департамента вооружения, малую энтропийную мину с радиовзрывателем сил специального назначения: кусочек кожи размером в половину моей ладони с тонкой блямбой активатора.

— Гарри, прости, что сразу не предупредил. Но я не могу ждать пока ты придумаешь свою хитрую схему и провернешь ее — у нас есть всего лишь два дня и я сомневаюсь, что даже тебе под силу за это время что-то изменить.

— И что? Ты собираешься подсунуть ему "гнилушку"? Может быть у тебя полониевый чай еще где завалялся?

— "Гнилушку" подсунешь ты.

— Я? C чего бы? Может быть поставим вопрос по-другому: почему я должен слушать твой бред, а не ехать домой или звонить в участок?

— Мы — друзья. Гарри, ты должен, обязан мне помочь.

— Алекс, это — преступление с использованием магии. Если меня поймают, то в лучшем случае мне грозит пожизненное.

Малькольм вдохнул, на лице набухли желваки. В таком настроении Алекс был способен на старое доброе ультранасилие. Мои ноги стали ватными, в затылок пахнуло холодом, а к лицу прилила кровь, как всегда у меня при сильном испуге. Я знал, что надо бежать, предупредить хоть кого-нибудь, того же Хьюза, что кукушка Алекса съехала на почве неразделенной любви, но мои ноги просто примерзли к месту.

— Ты уверен? — веско спросил он.

Cобрав последние остатки бравады, я попробовал развернуться и выйти из номера, но Алекс бросил меня на пол резким пинком по ногам и, подскочив, добавил кулаком в солнечное сплетение. Пытаясь глотнуть воздух, я заметался на полу как раздавленный червяк, на глазах выступили слезы.

Теперь, с высоты прожитых лет я понимаю, что это был спектакль для одного зрителя — Малькольм играл со мной как опытный мошенник с простофилей: наживка, крючок и подсечка. Сейчас пришла пора подсечки.

Он наклонился ко мне и промурчал:

— Риана Тернер, — вся воля к сопротивлению, которой и так во мне было на донышке, ушла как вода в песок. Мой разум судорожно искал выход, но все о чем я мог подумать — белозубая улыбка Алекса с которой он повторил это имя, — Риана Тернер. У меня еще есть те фотографии, которыми ты пару лет назад похвастался. Ручаюсь, она до сих пор даже не подозревает. Ты ведь накачал ее тогда? Угостил заряженным стаканчиком, а Флэши? И не один раз?

Я был молод, несдержан и хотел получить свое. Тогда мне показалось, что похвастаться 'победой' будет очень хорошей мыслью. Слезы покатились по моему лицу от бессильного осознания, что я сам отдался в лапы этого жестокого монстра, поделившись с ним своим успехом. Я сделал еще одну попытку:

— Алекс, ради нашей дружбы, прошу тебя, — он брезгливо отступил, когда я попытался обхватить его колени.

— Гарри, — Малькольм сам присел и его лицо оказалось на одном уровне с моим, — я давно тебя знаю, ты — циничный безжалостный трусливый подонок. Сейчас решается моя судьба, и ты будешь помогать мне, хочешь того, или нет.

Хочу я или нет — или я отказываюсь — превращаюсь в изгоя с перспективой тюремного срока, отца задвинут в какой-нибудь архив, или соглашаюсь — на что? Оказываюсь рабом Малькольмов? Сажусь на всю жизнь в одиночку? Мне оставалось только броситься с головой в омут:

— Я согласен. С одним условием.

— Да?

— Сейчас мы признаемся в заговоре с целью убийства Юто Амакава под запись и каждый из нас сохранит копию.

Алекс рассмеялся, ухая как филин, увидевший вкусную мышку среди травы.

— Никаких убийств, друг мой. "Гнилушка" нужна для другого. Впрочем, я уничтожу снимки и даже отдам тебе обещанную сумму.

Так я тебе и поверил, ублюдок. Но выбора этот подонок никакого не оставил — мне оставалось только вытереть слезы, втянуть в себя воздух и сказать:

— Cлушаю.

* * *

Ночью я даже не пытался заснуть, рыдая в подушку и проклиная судьбу. Простыни липли к мокрой коже, и я искренне завидовал Малькольму, который беззаботно спал сном младенца. Казалось, я только на мгновение забылся в беспамятстве, когда Алекс без всякой жалости выкинул меня из постели.

— Пора, — шепнул он мне.

К счастью, окна номера выходили на крышу пристройки, и она казалась достаточно прочной, чтобы не провалиться под моим весом. Рама открылась с треском, который, как мне показалось, мог бы перебудить всю гостиницу, но кроме белой кошки, шмыгнувшей в темноту, никто не обратил на меня внимание.

Я осторожно вылез и, повиснув на руках, опустился на мокрый битум крыши. Повторив нехитрый трюк, я спустился на землю и, подсвечивая себе дорогу фонариком, отправился выполнять замысел рехнувшегося приятеля.

Моей целью был Олдник манор — планируемое место проведения ритуала. Заботами хранителей исторического наследия мне не пришлось идти в обход — удобная деревянная лестница, извивающаяся по склону холма, ценой небольшой одышки привела меня прямо к остаткам стен и гордо стоящему донжону. Фонарь освещал бывший замковый двор, узкий каменный мостик через овраг и площадку для пикника за ним, устроенную в тени одинокого дуба.

Дерево было самым удобным местом для закладки 'гнилушки', так что я без колебаний ступил на мост, стараясь идти по центру, не приближаясь к бортикам, которые едва доходили мне до колена. Внизу, в десятке метров, шумели густые заросли кустарника, из которого выбитыми зубами торчали остатки свалившихся в овраг кусков стены.

Подойдя к дубу, я еще раз огляделся: тропа, ведущая к мосту, проходила в нескольких шагах, так что расстояния хватит. Для активации был нужен образец упряжи, но это завтра. Аккуратно отделив активатор и залепив скотчем углубление для целевого предмета, я спрятал гнилушку среди ветвей. Короткое заклинание напитало ее энергией, поставив на боевой взвод. В отличие от обычных мин, после срабатывания 'гнилушка' полностью разрушается, не оставляя никаких следов, и единственной уликой останется активатор с маленьким кусочком кожи. Малькольм обещал позаботиться о нем, но думаю, что я скорее 'потеряю' его, чем дам ему еще один крючок.

Промокший и уставший, я проскользнул обратно в окно и, стянув с себя одежду, рухнул на кровать. Ночная прогулка привела в порядок мои нервы, и сон без сновидений моментально поглотил меня.

* * *

Утро началось с ощущения deja vu — Алекс выкинул меня из постели. Подонок был бодр и весел и, мыча какой то бравурный мотивчик, щеголял по номеру с зубной щеткой торчащей из уголка рта. Мое настроение было не столь радостным, и к завтраку я спустился потирая глаза и представляя собой довольно таки унылое зрелище. В это утро не только я не отдал должного Морфею: то там, то тут я видел лица разной степени аристократической синевы, намекающие на то, что их хозяева до поздней ночи славили Бахуса или Вакха.

Кофе, как и во многих провинциальных гостиницах, оказался отвратительнейшей бурдой, единственным достоинством которой было наличие в ней кофеина. Тем не менее, я отправился за второй чашкой, надеясь хоть как-то компенсировать нехватку сна. Я уже тянулся за кофейником, когда меня буквально почти сбили с ног:

— Простите,— машинально вырвалось у меня.

— Гомен, — я поднял глаза и встретился взглядом с Химари, прикрывающей ладонью заразительный зевок.

— Кофе? — предложил я, пытаясь сгладить неловкость. Ответ я не понял, но несколько быстрых кивков не оставили много места для сомнений. Плеснув сомнительный бурды, я взялся за молочник:

— Сливки? — Химари протянула руку, и я передал молочник ей. Девушка запрокинула голову, одним быстрым глотком опорожнила емкость, и, подхватив налитую ей чашку, удалилась за стол к Амакава.

Мне стоило некоторого труда сохранить невозмутимый вид — на тот момент я не обладал достаточно богатым жизненным опытом, позволяющим без всякого напряжения с равным успехом присутствовать и на приеме у Ее Величества, и на племенном совете аборигенов Амазонии.

— Она несколько странная, — не преминул заметить Алекс.

— Но очаровательная, — события ночи внезапно показались тяжелым кошмаром: все вокруг было такое нормальное, такое обычное, знакомое до последней трещины в столе. И только давящее ощущение в затылке напоминало, что это иллюзия — за улыбкой приятеля скрывается хищная волчья пасть, которой он вцепится в тебя, стоит только чуть-чуть подковырнуть привычный порядок. Я дрожал всеми фибрами своей души, хотел провалиться под пол и взывал про себя к Господу. Ручаюсь, силы возносимых мною молитв хватило бы, чтобы избавить не меньше роты грешников от геенны огненной, и, пожалуй, еще осталось благодати на сдачу.

Мог ли я тогда что-то изменить? Думаю да. Но что именно? Будь я тогда чуть-чуть решительнее, то сдался бы в участке и заложил Алекса. Но откуда мне было знать?

Мы погрузились в автобус, доставивший нас до ворот фермы, где нас уже ждал лошадиный Вергилий, одетый по погоде в куртку, шорты и резиновые сапоги. Следующие несколько минут прошли в суете и неразберихе: все примеряли шлемы, одна из Сжигательниц обнаружила, что ее мини-юбка не слишком подходит для верховой езды и, огорченная, вернулась в автобус, а кто то наступил в конское яблоко и теперь бормотал ругательства с оглядкой на присутствующих дам.

Посадка на лошадей проходила с трех бревен, уложенных в небольшую лесенку. Фермер выводил очередного скакуна из загона, наездник забирался на него и выезжал на площадку перед началом конной тропы. Нетрудно догадаться, что незаметно отхватить кусочек от упряжи лошади Амакава при таком раскладе было под силу разве что человеку-невидимке. Это не означало, что я не попытался — бог видит, я подбирался к нему подобно индейцу скрадывающему добычу, направляя лошадь незаметными толчками ног. Струйка холодного пота потекла по спине, к лицу прилила кровь — оставалось лишь протянуть руку, но окружающие меня Сжигательницы несомненно заметили бы этот маневр. Мой разум заметался, пытаясь найти какое-нибудь средство заставить всех отвернуться от старины Флэши, но помощь как deux ex machina пришла с неожиданной стороны.

Серая в яблоках лошадка, подведенная Ноихаре, храпела, вставала на дыбы и чуть-ли не отпрыгивала боком, вырывая узду из рук фермера. Химари, беспомощно подняв руки, смотрела на ее прыжки с видимым испугом. Компания, привлеченная зрелищем, развернула к ней головы как воронья стая. Юто бросил мне свой повод:

— Прошу прощения, Гарри, пожалуйста подержи моего коня.

Он бросился к Химари и практически на руках спустил ее с бревен. Воспользовавшись оказией, я ловко подцепил кусочек кожи перочинным ножом и, приняв независимый и гордый вид, начал любоваться окрестностями. Кровь наконец то отлила от моего лица, и я перестал походить на ирландца, празднующего промежуток между днями святого Патрика.