Флэшмен в когтях

Сомнительно, что эта история могла бы произойти, не позвони мне старина Лекси в тот злополучный вечер. Прямо скажем, момент был выбран весьма удачно — я находился среди каких-то бытовых отходов слева и бренных останков кота справа, и пытался понять, не привлечет ли призрачное сияние телефона исходящее изза мусорного бака, ищущих меня бобби.

— Алекс! Не звони, — начал было я, но в следующую секунду очевиднейшая мысль молнией ударила меня, — приезжай, — я быстро продиктовал ему адрес и отключился.

К счастью, звонок не привлек ко мне внимание, и я, несколько расслабившись, смог снова просмотреть мысленным взором ту череду ошибок и нелепиц, которая привела меня в это незавидное положение.

— Гарри, мы определенно должны пойти туда, — начал Спидикат. "Туда" — это он имел в виду вечеринку на дому одного из студентов, оставшегося на выходные без родителей, но с солидным запасом спиртного. После последнего залета мой отец — скромный начальник отдела в службе правительственных коммуникаций — пообещал смену моего призвания с мага-теоретика на связиста в Афганистане и был весьма серьезен на этот счет. Так что сами понимаете, что предложение Спиди я взвешивал со всей ответственностью и мудростью с высоты своих шестнадцати.

— Спиди, — сказал я, — надеюсь у тебя в машине найдется местечко?

В общем, сначала все шло неплохо, и даже очень — подцепив парочку девиц мы удалились в мансарду, и, приперев дверь тумбочкой, устроились играть в карты на раздевание. Я положил глаз на ту, что поменьше — рыжую чертовку с ямочками на щеках.

— Спиди, я распакую ее за дюжину партий, — шепнул я, пока она неуклюже сдавала колоду.

Но то ли мы выпили лишнего, то ли девчонки тоже сигналили друг другу, но в итоге мы оказались раздеты до исподнего, в то время как маленькая бестия сняла с себя только носочки. Они глупо хихикали, я медленно выходил из себя, когда внизу раздался шум и кто-то, дав петуха, прокричал: "Полиция!"

— Господи! — вскричал Спиди.

— Твою мать! — вторил ему я, пытаясь влезть в брюки.

Я поднял оконную раму и выкатился на крышу. Следом бухнулись Спиди и девчонки. Я искренне пожалел, что не мог захлопнуть окно и оставить этих обставивших меня плутовок разбираться с полицией.

Мы тихо спустились с крыши и черт меня дернул сказать:

— А почему бы нам не посмотреть, как их пакуют?

Посмеиваясь, мы встали перед лужайкой среди разбуженных шумом соседей. Мигали люстрой полицейский автобус, скорая и еще пара патрульных машин. Бобби выводили участников вечеринки одного за другим и сажали в автобус. Кто то, придерживаемый за локти, задумчиво блевал на лужайку, девицы, влекомые в узилище грустно плакали, а Спиди, почувствовав, что ему все сходит с рук, начал корчить презабавные рожи.

Я просто покатывался со смеху, пока один из парней не ткнул в Спиди пальцем:

— Эй, они тоже были с нами!

Возвращаясь в памяти к этому эпизоду, я понимаю, что тогда было достаточно сделать морду кирпичом и изобразить оскорбленное достоинство. Но, к несчастью, мы были возбуждены, пьяны, и не до конца отдавали себе отчет в своих действиях. Так что девчонки замерли, как коровы в свете фар, а мы со Спиди рванули — он куда-то в сторону заднего двора, а я — через дорогу, забор, пробежал мимо сваленных ящиков и не нашел ничего лучше, чем попробовать спрятаться между ними и мусорными баками.

Как я и рассчитывал, к тому моменту, когда машина Алекса притормозила рядом с домом моего неудачливого сокурсника, вечеринка уже закончилась. Первой, погасив люстру, отбыла скорая, потом автобус. Последними уехали патрульные, обойдя соседей и собрав их данные. Я, пошатываясь от иголок в затекших ногах, упал на заднее сиденье к Алексу:

— Спасибо, дружище!

К моему удивлению, Алекс не выглядел расстроенным тем, что я вытащил его в Эссекс пол-первого ночи, скорее обрадованным возможностью помочь. Это было настолько непохоже на старину Лекси, что я нутром почувствовал, что сейчас меня втянут в авантюру, после которой Баграм покажется мне курортным отдыхом. Следующий вопрос Алекса немного развеял мою тревогу:

— Гарри, что ты можешь узнать про Юто Амакава?

— Правительственная связь, Лекси, — я почти успокоился, подобные просьбы были не редки, и я в некоторой степени мог пользоваться доступом моего отца. Проблемой было скорее найти что-то нужное в мусорке собранных данных, чем отсутствие записей о ком-то. — Не знал, что ты интересуешься узкоглазыми. Любовный интерес? — попробовал подколоть я.

Алекс вздохнул. Было видно, что говорить ему неприятно:

— Просто скопируй его досье, пожалуйста. Больше мне ничего не надо.

И разумеется, не прошло и дня, как оказалось, что он не может обойтись без моего блестящего аналитического ума, чтобы составить некий план. Знал бы я куда это заведет, то вместо ключа доступа попросил бы у отца билеты в Кабул.

* * *

Я сидел на полу и, изображая задумчивость, курил сигареты Алекса, стряхивая пепел на тарелку, когда-то содержавшую его завтрак. Мой искренне озабоченный друг, надуваясь как воздушный шарик, наблюдал за записями, которые я слил с камер, развешанных по улицам Такамии. Амакава тут, Амакава там. Положа руку на сердце, я завидовал этому желтому чертяке — конечно, в его возрасте я тоже задирал юбки, но без всяких амурных целей.

— Твой восточный приятель тот еще забавник, — нарушил тишину я, поскольку сигарета докурилась, а зрелище мотающегося по комнате туда-сюда Алекса наводило морскую болезнь.

Замерший на месте друг представлял собой аллегорию бессильной злобы — готов поклясться, что если бы он пошел сейчас работать плитой на полставки, то мы бы смогли здорово сэкономить на электричестве.

— Гарри, ты просто не представляешь, я мечтал о Куэс с тех пор, как ее увидел, — я уже догадался, что сейчас последует. Конечно, наши семьи дружили, и я знал его еще тех пор, когда мы были в том возрасте, чтобы распевать ангельскими голосами в церковном хоре. Но боже упаси выслушивать излияния ослепленного любовью идиота, — а ее уводит какая-то желтая обезьяна, с которой ее помолвили в шесть лет. Шесть лет, Гарри. Ее собственная мать одобрила нашу помолвку.

Куэс Джингуджи была мне тоже знакома — не по годам развитая девица вскружила немало голов, но все, кто пытался с ней сойтись поближе, быстро обнаруживали, что она обладает тактом утюга и моралью акулы. Каюсь, я сам подбивал к ней клинья, не ожидая особых сюрпризов от простушки с широко открытыми глазами, и изрядно попортил свое самомнение. Впрочем, как говорится, даже самому успешному золотоискателю попадаются не только самородки, но и обманка.

Мне ничего не оставалось, кроме как прервать друга:

— Все не так плохо. Сомневаюсь, что он сообщил ей, что она не единственная курица в курятнике. Я сделаю нарезку, залью и пошлю ей ссылку. А ты просто будь рядом, чтобы подставить ей свое мужественное плечо.

— А если она догадается, кто выложил видео?

Я постеснялся сказать, что вопрос qui prodest был пропущен в ходе моих размышлений:

— Ты прав, Лекси, — никогда не упускайте возможности подбодрить собеседника и почесать его эго, — мы пошлем весточку ее матушке. Ты говоришь, что она не слишком одобряет нового-старого потенциального зятька? Пусть поищут доносчика у себя в Японии, пока мы будем поднимать бокалы на твоей свадьбе!

После этого разговора я не видел Алекса несколько дней — он упорно грыз гранит науки в лаборатории, я же считал свои модельки в R, прослушав бессчетное количество записей 'Бабуинов' и 'Деревенщины, Взорвавшей Луну'. Спиди, не утративший бодрости после пятничного фиаско, сманивал меня на визит в место, где девицы легко доступны, а в баре не спрашивают айди. И я уже почти согласился, когда явился герой-любовник.

Я ненавижу, когда кто-то забирается на мой стол, а сейчас прямо около монитора примостились добрых двенадцать стоунов шотландской задницы. Взгляд вверх заставил все возражения замерзнуть в глотке — несмотря на всю показную браваду, я полнейший трус, и если уж я и совершал что-либо смелое и рискованное, то только потому, что все другие варианты требовали еще больше смелости и риска. Так что я просто спросил:

— И? — постаравшись предлогом передать всю глубину моей заинтересованности с оттенком легкого раздражения этим внезапным вторжением. Впрочем, и так было понятно, что блестящая попытка Алекса опорочить заморского женишка провалилась — иначе он бы и не вспомнил о вашем покорном слуге.

— Он приезжает на Рождество. И они вместе поедут путешествовать.

— Медовый месяц в старой доброй Англии? Не самый удачный выбор, но сам знаешь — эти иностранцы! — Алекс еще больше сбледнул с лица, он абсолютно не владел собой — стол затрясся как от землетрясения.

— Послушай, Гарри, — он запнулся, — Ты помнишь Риану Тернер?

Помнил ли я эту чертовку? Мы неплохо покувыркались несколько раз, но потом у нас с отцом начались разногласия, поток карманных денег прервался, а когда у меня отобрали ключи от двухколесного мустанга, интерес девицы Тернер полностью иссяк, и, поверьте, я ее совершенно не виню. В конце концов, это в натуре женщин проявлять удивительную меркантильность — и нужно бояться, если наоборот, дама предлагает вам золотые горы. Так, когда мне было четырнадцать, некая симпатичная дама слегка за тридцать предложила мне двадцатку, если я посторожу ее вещи, пока она купается в озере. Наивный я принял предложение, но так и не увидел денег, поскольку она потратила всю наличность, чтобы закрыть рот прохожему, заставшему нас в кустах во время урока натурфилософии, который она предприняла после купания. К счастью, даже в таком юном возрасте я был довольно быстр разумом, и успешно ретировался, замотав голову рубашкой, и таким образом, избежав опознания. В общем, вы понимаете — в своей юной простоте я был обманут коварной махинаторшей, сыгравшей на моей естественной алчности.

— Она нашла какое-то заклинание, и ей требуется помощь — Куэс согласилась и позвала Амакава, чтобы все прошло гладко ...

Я с загадочным видом покрутил пальцем в воздухе.

— В общем в рождественские праздники они будут тут, а потом... Куэс уже купила для них билеты и забронировала гостиницы.

Алекс окончательно стух и стал похож на монашку, внезапно осознавшую последствия совместных молитв с викарием. Он с надеждой посмотрел на меня.

— Гарри, я ... — Спиди, навостривший уши, развернул их еще шире и стал окончательно похож на мускулистую мартышку.

— Спиди, не сочти обязанным, не мог бы ты принести Алексу воды, ему надо успокоиться.

Когда дверь за ним закрылась, я подождал несколько секунд, задумчиво прищелкивая пальцами, и кивнул Алексу продолжать.

— Я в курсе твоих проблем. Если ты сможешь как-то расстроить их связь, я готов отдать все, что заработал за лето — у меня осталось тысяч десять, я знаю это не много, но все, что сейчас у меня есть...

С первого взгляда предложение было интересным. Даже не деньгами, а тем приключением-без-риска, которое оно обещало. Мне бы подумать, провести аналогию. Алекс вел себя как девчонка, а я уже говорил вам, чем заканчиваются золотые горы, обещанные женщинами? Но все мы крепки задним умом, так что нисколько не сомневаясь, я ответил:

— Риане еще нужны помощники для ее шабаша?

* * *

Можно сколь угодно долго превозносить различные марки машин и удобства пассажиров, но ничто не сравнится по своему духу с путешествием экспрессом. Я понял это, когда ехал из Амстердама в Лондон — мягкое удовлетворение собой и миром, которое создает перестук колес, мелькание придорожных зарослей и редких строений, и самое главное — твердая уверенность, что твоя жизнь не зависит от того, хорошо ли выспался едущий навстречу дальнобойщик.

Полуприкрыв глаза я подкреплялся сэндвичем с тунцом, без особого интереса наблюдая, как Алекс расправляется с очередной бумажной салфеткой. Маленькие клочки ее товарок усеивали поверхность столика между наших кресел. Я попробовал развлечь его разговором, но беседа все равно свернула на Амакава.

— Ты знал, что Амакава сами не дерутся с альвами? — разум Алекса крутил эту тему, как заезженную пластинку. Кажется, какой-то инфернальный диджей зажигал в его голове, выстраивая связь — не сражаются сами, приручают демонов, обвешивают их амулетами и командуют 'фас', трусливые азиатские ублюдки. Когда Алекс не рассуждал об азиатских хлипких коленках, он переключался на Кота Амакава из Ноихары. Послушать его, так несколько сотен лет назад это отмороженное животное за каким-то чертом решило послужить делу истребления соплеменников и дало в том предку нашего героя нерушимую клятву. В голове у меня сложился образ старого иссеченного шрамами котяры, владыки окружающих помоек и всех белых кошечек в радиусе дневного перехода от миски с молочком. Кот злобно шипел и был затянут в шипастый ошейник, больше подходящий бойцовому псу . Мой разум сдался на попытке поместить противодемонические амулеты в уши нэки.

— Угу, эти коты-оборотни — одна из самых страшных тварей Японии, — кивнул я в очередной раз.

— Они распускают свои жертвы когтями на полоски, а потом поедают их. Урча. — последнее показалось мне ненужной жестокостью, но мы ведь говорили об ужасном Коте из Ноихары.

— Что же, Алекс, надеюсь таможня не даст добро на ввоз этого монстра. А в его отсутствие ты с легкостью выиграешь в глазах Куэс, продемонстрировав свое мужество и отличную спортивную форму, — Лекси проглотил иронию и больной разум моего несчастного друга родил чудовище.

— Не думаю, что на территорию Соединенного Королевства можно законно ввезти альва. Как ты думаешь, друг мой, хорошо ли умеет Амакава-сан управлять лошадью?

— Ну он же принц экзорцистов, в кино я видел, что их самураи не чуждаются верховой езды, так что все может быть...

— Думаю, нашим долгом будет показать ему холмы Британии на конной прогулке и познакомить со стипльчезом?

— Алекс, ты хочешь, чтобы он свернул себе шею? — Если и есть верный способ покалечиться, так это скачка не разбирая дороги через луга и изгороди. Впрочем, маги обладают на удивление крепкими черепами, так что пока что в нашем Хогвардсе несчастных случаев не было.

— Я бы не отказался, Гарри, я бы не отказался, — мой друг притих и вернулся к сосредоточенному уничтожению салфеток.

* * *

Когда мы приехали уже стемнело, но, к счастью, дорога до гостиницы не заняла у нас много времени. Это был очаровательный двухэтажный домик белого кирпича с окнами, разбросанными по фасаду в видимом беспорядке. На парковке замер междугородный 'МАН' — видимо мисс Тернер и ее "ковен" уже прибыли.Неожиданно обширный холл встретил нас гулом голосов и белым саваном скатерти закрывшей бар. Стряхнув с волос капли рождественского дождя, мы отметились у стойки портье и взяли ключи от номера. Я подмигнул Риане, немедленно повисшей на шее у Алекса, и огляделся. Ни Куэс, ни ее fianc?e не было видно, так что забрав сумку из рук Алекса, я пошел наверх, чтобы привести себя в порядок.

Освежившись в душе и переодевшись в слаксы и водолазку я спустился вниз к компании. Мистер Хьюз, наш средних лет гарант порядка, сидел в углу и задумчиво помахивал трубкой, решая стоит ли потерпеть еще никотиновую абстиненцию, или уже пора выходить под моросящий дождь. Курицы из "Клуба сжигателей" Рианы со своими прихлебателями устроились около камина и наполняли холл пустопорожней болтовней. Риана, оставив Алекса скучать в одиночестве, сидела в компании жилистого японского паренька, в котором я без труда опознал Амакава, Куэс, совершенно неузнаваемой в джинсах и свободной блузке, и незнакомой мне девушки, наряженной в какое-то подобие банного халата, с копной иссиня черных волос, прихваченных на затылке огромным бантом.

— Риана, не представишь меня? — обратился я к хозяйке вечера.

— Гарри Флэшмен, будущий бакалавр БМА. Если вам нужно понять, разрушит ли новое заклятие город или построит дворец — обращайтесь к нему.

— Юто Амакава, — начала она, — глава шестого клана экзорцистов Японии, — мы с японцем обменялись кивками и рукопожатием, кисть оказалась неожиданно сильной, — с Куэс ты уже знаком, — обоюдная улыбка, — и Химари Ноихара, ммм...

— Часть моей семьи, — вмешался Амакава. Акцент был очень заметен, но отмечу, что он скорее добавлял японцу шарма, чем вызывал раздражение. Но каков лицемер этот Юто — часть семьи, подумать только, оправдывается перед собой, что не хочет оставлять распаханную делянку.

— Польщен, — я протянул руку, но она так и не пошевелилась. На какой-то неловкий момент я замер полусогнувшись.

— Ах,— нарушила тишину Куэс, — Гарри хочет поцеловать ее руку, каков джентльмен! — она посмотрела на банный халатик и добавила несколько слов по-японски.

— Хаи, — голос Химари оказался неожиданно низким и возбуждающим. Девушка неуверенно улыбнулась, и медленно вложила свою кисть в мою. Я нагнулся к ней губами и на мгновение наши глаза встретились. По моему позвоночнику пробежала дрожь. То, что я почувствовал, не было плотским желанием, может только на девять десятых, но все же в горле собрался ком, а томление в моих членах совсем не походило на то, что священники зовут "греховным вожделением". Странно, у меня было много женщин, но только в этот момент я почувствовал желание быть с ней, смотреть в эти милые фиалковые глаза, слышать ее голос.

Риана нарушила затянувшуюся паузу:

— Гарри, ты очень вовремя, мы как раз собирались обсудить подготовку ритуала, я надеюсь у тебя было время прикинуть компенсаторы?

— Да, — я обернулся, — Алекс, отвлекись от Джастина Бибера и присоединяйся. Будем думать, как нам не стать героями "Из пушки на Луну", издание расширенное и дополненное.

* * *

Мы совещались до глубокой ночи. Если приглашенных "Сжигателей" можно назвать актерской труппой, то мы — я, Амакава и Алекс — режиссеры, декораторы и рабочие сцены. Прервавшись только на краткий ужин, мы спланировали расположение глифов и материальных компонентов, вербальный хронометраж в привязке к светилам и прочие важные в ритуальной магии детали. Готов поклясться, мой язык вытянулся на пару дюймов от всей этой болтологии. Амакава блистал своим полнейшим незнанием азов, и ситуацию спасала Куэс, быстро что-то объясняющая ему на японском. Химари в такие моменты начинала буквально вешаться на Юто, и я никак не мог поверить в то, что я вижу собственными глазами. Да взять любую из моих знакомых, они бы давно бы выцарапали друг другу глаза, в отличие от Куэс, которая, казалось, просто не замечала ужимок Ноихары. Амакава, не отворачиваясь от Куэс, приобнимал Химари, и та успокаивалась до следующего раза, а я терзался бессмысленной, но от этого не менее жестокой ревностью. К ночи я уже был готов просто на месте раскроить ему череп, лишь бы он не касался девушки, которую я уже считал своей. Уж в чем я не сомневался, так это в способности старины Флэши окрутить любую понравившуюся ему юбку. Японский, конечно, представлял некоторую трудность, но моя природная склонность к языкам позволяла легко схватывать и воспроизводить чужие для меня звуки, даже не понимая сказанного, легко подлаживаясь под любой акцент. Вот вам добрый совет: хотите изучать язык методом Флэшмана — изучайте его в постели с девчонкой — час с греческой шлюхой продвинет вас греческом больше, чем четыре года в классе с преподавателем.

Так или иначе, но все, даже самые нудные совещания кончаются, и перед тем, как разойтись спать, Алекс предложил:

— Как вы смотрите на конную прогулку? Мы сможем полюбоваться холмами, и заодно доехать до места и все там осмотреть?

Куэс, глядя влажными глазами на Амакава, немедленно кивнула:

— Юууутик, — они именно так и протянула, — мы обязательно должны поехать.

Юуутику оставалось только капитулировать. Вся собравшаяся в холле компания радостно поддержала инициативу, и мы договорились выехать после завтрака, чтобы мистер Хьюз успел с утра решить вопрос с лошадьми.

Алекс и я поднялись в номер и там поинтересовался:

— Мистер Малькольм, я надеюсь вы не собираетесь ронять мистера Амакава с лошади?

— Ну просто ронять, а с гарантией! — я замер и покрылся холодным потом, потому что увидел, что этот глупец притащил с собой.

Растянув лицо в улыбку патентованного дебила, он вытащил из сумки САСовскую "гнилушку", или, говоря языком чинуш из Департамента вооружения, малую энтропийную мину с радиовзрывателем сил специального назначения: кусочек кожи размером в половину моей ладони с тонкой блямбой активатора.

— Гарри, прости, что сразу не предупредил. Но я не могу ждать пока ты придумаешь свою хитрую схему и провернешь ее — у нас есть всего лишь два дня и я сомневаюсь, что даже тебе под силу за это время что-то изменить.

— И что? Ты собираешься подсунуть ему "гнилушку"? Может быть у тебя полониевый чай еще где завалялся?

— "Гнилушку" подсунешь ты.

— Я? C чего бы? Может быть поставим вопрос по-другому: почему я должен слушать твой бред, а не ехать домой или звонить в участок?

— Мы — друзья. Гарри, ты должен, обязан мне помочь.

— Алекс, это — преступление с использованием магии. Если меня поймают, то в лучшем случае мне грозит пожизненное.

Малькольм вдохнул, на лице набухли желваки. В таком настроении Алекс был способен на старое доброе ультранасилие. Мои ноги стали ватными, в затылок пахнуло холодом, а к лицу прилила кровь, как всегда у меня при сильном испуге. Я знал, что надо бежать, предупредить хоть кого-нибудь, того же Хьюза, что кукушка Алекса съехала на почве неразделенной любви, но мои ноги просто примерзли к месту.

— Ты уверен? — веско спросил он.

Cобрав последние остатки бравады, я попробовал развернуться и выйти из номера, но Алекс бросил меня на пол резким пинком по ногам и, подскочив, добавил кулаком в солнечное сплетение. Пытаясь глотнуть воздух, я заметался на полу как раздавленный червяк, на глазах выступили слезы.

Теперь, с высоты прожитых лет я понимаю, что это был спектакль для одного зрителя — Малькольм играл со мной как опытный мошенник с простофилей: наживка, крючок и подсечка. Сейчас пришла пора подсечки.

Он наклонился ко мне и промурчал:

— Риана Тернер, — вся воля к сопротивлению, которой и так во мне было на донышке, ушла как вода в песок. Мой разум судорожно искал выход, но все о чем я мог подумать — белозубая улыбка Алекса с которой он повторил это имя, — Риана Тернер. У меня еще есть те фотографии, которыми ты пару лет назад похвастался. Ручаюсь, она до сих пор даже не подозревает. Ты ведь накачал ее тогда? Угостил заряженным стаканчиком, а Флэши? И не один раз?

Я был молод, несдержан и хотел получить свое. Тогда мне показалось, что похвастаться 'победой' будет очень хорошей мыслью. Слезы покатились по моему лицу от бессильного осознания, что я сам отдался в лапы этого жестокого монстра, поделившись с ним своим успехом. Я сделал еще одну попытку:

— Алекс, ради нашей дружбы, прошу тебя, — он брезгливо отступил, когда я попытался обхватить его колени.

— Гарри, — Малькольм сам присел и его лицо оказалось на одном уровне с моим, — я давно тебя знаю, ты — циничный безжалостный трусливый подонок. Сейчас решается моя судьба, и ты будешь помогать мне, хочешь того, или нет.

Хочу я или нет — или я отказываюсь — превращаюсь в изгоя с перспективой тюремного срока, отца задвинут в какой-нибудь архив, или соглашаюсь — на что? Оказываюсь рабом Малькольмов? Сажусь на всю жизнь в одиночку? Мне оставалось только броситься с головой в омут:

— Я согласен. С одним условием.

— Да?

— Сейчас мы признаемся в заговоре с целью убийства Юто Амакава под запись и каждый из нас сохранит копию.

Алекс рассмеялся, ухая как филин, увидевший вкусную мышку среди травы.

— Никаких убийств, друг мой. "Гнилушка" нужна для другого. Впрочем, я уничтожу снимки и даже отдам тебе обещанную сумму.

Так я тебе и поверил, ублюдок. Но выбора этот подонок никакого не оставил — мне оставалось только вытереть слезы, втянуть в себя воздух и сказать:

— Cлушаю.

* * *

Ночью я даже не пытался заснуть, рыдая в подушку и проклиная судьбу. Простыни липли к мокрой коже, и я искренне завидовал Малькольму, который беззаботно спал сном младенца. Казалось, я только на мгновение забылся в беспамятстве, когда Алекс без всякой жалости выкинул меня из постели.

— Пора, — шепнул он мне.

К счастью, окна номера выходили на крышу пристройки, и она казалась достаточно прочной, чтобы не провалиться под моим весом. Рама открылась с треском, который, как мне показалось, мог бы перебудить всю гостиницу, но кроме белой кошки, шмыгнувшей в темноту, никто не обратил на меня внимание.

Я осторожно вылез и, повиснув на руках, опустился на мокрый битум крыши. Повторив нехитрый трюк, я спустился на землю и, подсвечивая себе дорогу фонариком, отправился выполнять замысел рехнувшегося приятеля.

Моей целью был Олдник манор — планируемое место проведения ритуала. Заботами хранителей исторического наследия мне не пришлось идти в обход — удобная деревянная лестница, извивающаяся по склону холма, ценой небольшой одышки привела меня прямо к остаткам стен и гордо стоящему донжону. Фонарь освещал бывший замковый двор, узкий каменный мостик через овраг и площадку для пикника за ним, устроенную в тени одинокого дуба.

Дерево было самым удобным местом для закладки 'гнилушки', так что я без колебаний ступил на мост, стараясь идти по центру, не приближаясь к бортикам, которые едва доходили мне до колена. Внизу, в десятке метров, шумели густые заросли кустарника, из которого выбитыми зубами торчали остатки свалившихся в овраг кусков стены.

Подойдя к дубу, я еще раз огляделся: тропа, ведущая к мосту, проходила в нескольких шагах, так что расстояния хватит. Для активации был нужен образец упряжи, но это завтра. Аккуратно отделив активатор и залепив скотчем углубление для целевого предмета, я спрятал гнилушку среди ветвей. Короткое заклинание напитало ее энергией, поставив на боевой взвод. В отличие от обычных мин, после срабатывания 'гнилушка' полностью разрушается, не оставляя никаких следов, и единственной уликой останется активатор с маленьким кусочком кожи. Малькольм обещал позаботиться о нем, но думаю, что я скорее 'потеряю' его, чем дам ему еще один крючок.

Промокший и уставший, я проскользнул обратно в окно и, стянув с себя одежду, рухнул на кровать. Ночная прогулка привела в порядок мои нервы, и сон без сновидений моментально поглотил меня.

* * *

Утро началось с ощущения deja vu — Алекс выкинул меня из постели. Подонок был бодр и весел и, мыча какой то бравурный мотивчик, щеголял по номеру с зубной щеткой торчащей из уголка рта. Мое настроение было не столь радостным, и к завтраку я спустился потирая глаза и представляя собой довольно таки унылое зрелище. В это утро не только я не отдал должного Морфею: то там, то тут я видел лица разной степени аристократической синевы, намекающие на то, что их хозяева до поздней ночи славили Бахуса или Вакха.

Кофе, как и во многих провинциальных гостиницах, оказался отвратительнейшей бурдой, единственным достоинством которой было наличие в ней кофеина. Тем не менее, я отправился за второй чашкой, надеясь хоть как-то компенсировать нехватку сна. Я уже тянулся за кофейником, когда меня буквально почти сбили с ног:

— Простите,— машинально вырвалось у меня.

— Гомен, — я поднял глаза и встретился взглядом с Химари, прикрывающей ладонью заразительный зевок.

— Кофе? — предложил я, пытаясь сгладить неловкость. Ответ я не понял, но несколько быстрых кивков не оставили много места для сомнений. Плеснув сомнительный бурды, я взялся за молочник:

— Сливки? — Химари протянула руку, и я передал молочник ей. Девушка запрокинула голову, одним быстрым глотком опорожнила емкость, и, подхватив налитую ей чашку, удалилась за стол к Амакава.

Мне стоило некоторого труда сохранить невозмутимый вид — на тот момент я не обладал достаточно богатым жизненным опытом, позволяющим без всякого напряжения с равным успехом присутствовать и на приеме у Ее Величества, и на племенном совете аборигенов Амазонии.

— Она несколько странная, — не преминул заметить Алекс.

— Но очаровательная, — события ночи внезапно показались тяжелым кошмаром: все вокруг было такое нормальное, такое обычное, знакомое до последней трещины в столе. И только давящее ощущение в затылке напоминало, что это иллюзия — за улыбкой приятеля скрывается хищная волчья пасть, которой он вцепится в тебя, стоит только чуть-чуть подковырнуть привычный порядок. Я дрожал всеми фибрами своей души, хотел провалиться под пол и взывал про себя к Господу. Ручаюсь, силы возносимых мною молитв хватило бы, чтобы избавить не меньше роты грешников от геенны огненной, и, пожалуй, еще осталось благодати на сдачу.

Мог ли я тогда что-то изменить? Думаю да. Но что именно? Будь я тогда чуть-чуть решительнее, то сдался бы в участке и заложил Алекса. Но откуда мне было знать?

Мы погрузились в автобус, доставивший нас до ворот фермы, где нас уже ждал лошадиный Вергилий, одетый по погоде в куртку, шорты и резиновые сапоги. Следующие несколько минут прошли в суете и неразберихе: все примеряли шлемы, одна из Сжигательниц обнаружила, что ее мини-юбка не слишком подходит для верховой езды и, огорченная, вернулась в автобус, а кто то наступил в конское яблоко и теперь бормотал ругательства с оглядкой на присутствующих дам.

Посадка на лошадей проходила с трех бревен, уложенных в небольшую лесенку. Фермер выводил очередного скакуна из загона, наездник забирался на него и выезжал на площадку перед началом конной тропы. Нетрудно догадаться, что незаметно отхватить кусочек от упряжи лошади Амакава при таком раскладе было под силу разве что человеку-невидимке. Это не означало, что я не попытался — бог видит, я подбирался к нему подобно индейцу скрадывающему добычу, направляя лошадь незаметными толчками ног. Струйка холодного пота потекла по спине, к лицу прилила кровь — оставалось лишь протянуть руку, но окружающие меня Сжигательницы несомненно заметили бы этот маневр. Мой разум заметался, пытаясь найти какое-нибудь средство заставить всех отвернуться от старины Флэши, но помощь как deux ex machina пришла с неожиданной стороны.

Серая в яблоках лошадка, подведенная Ноихаре, храпела, вставала на дыбы и чуть-ли не отпрыгивала боком, вырывая узду из рук фермера. Химари, беспомощно подняв руки, смотрела на ее прыжки с видимым испугом. Компания, привлеченная зрелищем, развернула к ней головы как воронья стая. Юто бросил мне свой повод:

— Прошу прощения, Гарри, пожалуйста подержи моего коня.

Он бросился к Химари и практически на руках спустил ее с бревен. Воспользовавшись оказией, я ловко подцепил кусочек кожи перочинным ножом и, приняв независимый и гордый вид, начал любоваться окрестностями. Кровь наконец то отлила от моего лица, и я перестал походить на ирландца, празднующего промежуток между днями святого Патрика.

Краем глаза я заметил, что Амакава с Химари направились к автобусу. Лучше бы этому негодяю не отменять прогулку после всех моих усилий. Нарушив правила, я подъехал к ним:

— Юто, приятель, кажется у меня осталась твоя лошадь, — сказал я, выдерживая на всякий случай дистанцию, чтобы мой буцефал внезапно не превратился в техасского быка.

— Похоже нам придется вернуться с Химари в гостиницу, как видишь, у нее — конебоязнь, и было бы невежливо позволить ей ехать одной, — черт да он так и сказал 'конебоязнь', как будто о болезни вроде бешенства.

— Я мог бы позаботиться о Химари, пока вы с Куэс наслаждаетесь конной прогулкой, — фраза была двусмысленна донельзя, но Юто принял ее за чистую монету. Он обратился к девушке на японском, а я похвалил себя за предусмотрительность — планшет в моей куртке должен был решить часть трудностей перевода.

Черт побери Флэши, все не так уж плохо — пока все неспешным шагом по особенно живописному и от того длинному пути едут к манору, ты доберешься в тепле и комфорте до гостиницы, поднимешься на площадку для пикников с Химари, и за чашечкой чая насладишься как Амакава закопает себя в свою же собственную яму. А заодно... Я посмотрел в глаза Химари, и выдал самую ослепительнейшую из своих улыбок.

Мы устроились на заднем сиденье, болтая о разных пустяках. Не слишком то удобно, конечно, передавать друг-другу планшетку с переводчиком, но мало-помалу я схватывал японские слова и все меньше нуждался в электронных костылях.

Химари рассказывала мне про свою родную деревню, и я еще раз поразился насколько обычаи других народов отличны от наших настолько, что кажутся варварскими и дикарскими. С тех пор как она себя помнила, ее окружали духи. Разумеется, это — деревня Амакава и предки Химари служили его роду более пятисот лет, да и японские духи, наверное, не настолько злокозненны как обитатели холмов. Но подумать только, жить и общаться с духами — в Британии со времен Якова I это лечат тюрьмой и позорным столбом. Общее смягчение нравов изъяло вторую часть наказания из оборота, но поверьте, лучше быть убийцей, клятвопреступником и вором, чем носить такое клеймо. Достаточно сказать, что последний осужденный по этому закону жил задолго до Наполеоновских войн. Мои мысли вернулись к ужасной ночи и рассуждениям Малькольма, что Амакава — это Амакава, но dura lex sed lex. Подложив гнилушку, Алекс оставил ему выбор: разбиться, упав с лошади, или призвать своего ручного альва, и провести ближайшее время в тесном знакомстве с британской судебной системой. И то, и другое устраивало моего визави — уж не знаю, на что рассчитывал бешеный шотландец, я, честно сказать, был слишком слаб в коленках, чтобы его расспрашивать.

Автобус подъехал к гостинице и остановился на парковке, пыхнув тормозами. Я помог Химари выйти, и предложил продолжить утро чаем под стенами Олдник-манора. Она была не против, и я понадеялся, что углядел игривые нотки в изгибе ее нижней губы. Рассчитывая, что 'не против' Химари распространяется не только на совместное чаепитие, я быстро собрал снедь на кухне гостиницы, и мы пошли к лестнице на которую этой ночью я уже имел честь карабкаться.

Пока я тащил эту чертову корзину для пикников, я успел дать себе раз пять обещание начать бегать по утрам, раз десять проклясть чертового шантажиста Алекса и бессчетное число раз позавидовать Химари, которая несмотря на долгий подъем была свежа как цветок вишни.

Мы расположились друг напротив друга за столиком, скрытые от тропы широким стволом дуба. Я предусмотрительно сел лицом к мосту, чтобы иметь возможность раздавить активатор, когда Амакава проедет мимо. Несмотря на прекрасное общество, меня начала потихоньку колотить дрожь, и я, чтобы отвлечься, попытался пересказать одно из приключений моего знаменитого пра-прадеда, когда он единственный выжил из целой британской экспедиции в Афганистан. Чтобы не двигать планшетку туда-сюда я пересел рядом с Химари, и уже думал попробовать приобнять ее, когда с криком 'Талли-ху!', как будто за ним гонится тысяча чертей, мимо меня промчался Алекс. Вскочив, я увидел, что за за ним, вот уж не ожидал, отставая буквально на корпус, скакал Амакава.

Я сунул руку в карман и сжал активатор, кони уже почти достигли моста, и Амакава начал клониться в седле — тут я даже закивал головой — еще пара шагов, и он рухнет прямо в овраг.

Следующее, что я помню, чертов японец лежит придавленный мной, нога болит как тысяча чертей, и я не могу вздохнуть. Пытаюсь, но вместо этого что то хрипит в легких, и по губе течет кровь.

Бог знает, как я дотянул до госпиталя. Хьюз, сопровождавший меня в вертолете, говорил что могли и не довезти. Доктора нашли у меня проткнутое ребром легкое, сломанное бедро и ретроградную амнезию.

Как он рассказал мне, когда я отходил от наркоза, Алекс подбил Юто на гонку до замка, Хьюз не уследил, а чертов фермер, дал Юто чертово китайское седло, которое расползалось по швам еще при хьюзовом дедушке, и если бы не мой бросок, делающий честь новозеландскому регбисту, Амакава бы улетел в овраг. А так, мы свалились под копыта лошади, она пересчитала мне ребра и станцевала джигу на бедре. Честно, я не помнил, хотя и находил несколько странным такой альтруизм. Хьюз же считал меня героем. Я не возражал.

Мое спокойствие было несколько поколеблено, когда я не нашел остатков активатора в своем кармане. Впрочем, успокаивал себя я, если до сих пор мною не заинтересовались, то и волноваться не о чем. Да и догадаться о его предназначении без специальной подготовки невозможно.

* * *

Из больницы меня выписали через пару дней. Я искренне скучал, ел куриный бульон и потихоньку выздоравливал. Мы болтали с Химари по скайпу, и она несколько раз забегала проведать меня. К моему искреннему сожалению, все было исключительно целомудренно, поверьте служить Венере с таким количеством гипса на теле не смог бы и сам Казанова. Самое фривольное, что я позволил — небольшая селфи, где я касаюсь губами ее щеки. Надо сказать, что я весьма продвинулся в языке и, к искреннему восхищению Химари, мог поддерживать разговор, не заглядывая в переводчик.

Мое героическое спасение Амакава удостоилось небольшой заметки в разделе происшествий центральной прессы, и нескольких интервью в прессе местной, но было быстро забыто, смененное новыми заголовками: 'BEA Systems заключает стратегический контракт c A-корп', 'Массовое отравление в Олдник-манор, врачи опасаются за жизнь подростков', 'Наследник Малькольм-груп пройдет службу в Афганистане'. Не знаю, сколько правды было в последнем заголовке, но Алекс мне не звонил. Я искренне понадеялся, что если журналисты не соврали, то он там словит пулю себе в задницу.

И вот уж кого я не ожидал увидеть, так это Амакава. Он зашел с Химари перед отъездом, когда я возлежал на диване, водрузив ногу на пуфик и почти всерьез обдумывал переезд в Японию. Юто, в своем строгом костюме, отвесил мне церемонный поклон:

— Мистер Флэшмен, я должен извиниться, но не могли бы опознать одну вещь? — он протянул мне телефон с открытой фотографией. На меня смотрел смятый и измазанный кровью, но тем не менее вполне узнаваемый активатор гнилушки.

Я мог только глотать воздух, внезапно ставший твердым как стекло. Не сказать, чтобы Амакава схватил меня за причиндалы, но был чертовски близок к этому:

— Как?

— После того как Химари схватила вас за шкирку и, можно сказать, бросила мне на выручку, она полюбопытствовала, что именно вы мяли в кармане. В некотором смысле пошла на поводу у природы. На тот момент, нам показалось, что в ваших интересах будет не везти эту вещь в госпиталь.

Я смотрел на ее прекрасное лицо, не в силах принять правду. Этого просто не может быть, я бы узнал, как я мог так ошибиться:

— Химари, она?

— Кошка-демон, мой телохранитель,— Ноихара могла бы и не демонстрировать уши и хвост, я и так понял насколько я вляпался. Чертова сучка, улыбалась и обхаживала меня. Флэши, Флэши, как же так, второй раз и одни и те же грабли.

Я даже не сомневался, что хренов Амакава сделает предложение, и отказываться мне будет не с руки. Он меня и не разочаровал:

— Одна моя родственница много слышала о вас и хотела бы познакомиться с вами и вашим уважаемым отцом поближе. Надеюсь, вы не страдаете арахнофобией? — чертов сукин сын ухмыльнулся, и мне ничего не оставалось кроме как, изобразив искреннею радость, подмигнуть в ответ.

КОНЕЦ.