Никто кроме нас 2

В Полтаву, где располагался штаб Степного фронта и оперативный отдел СМЕРШ, в составе которого формировалась их группа, прибыли уже к вечеру тогоже дня. Остановились во дворе наполовину разрушенной двухэтажки. Из неплотно занавешенного одеялом окна квартиры на первом этаже слабо пробивался тоненький луч света.

Сидящий у стола человек резко обернулся на скрип открываемой двери, направив на входящих вороненый зрачок пистолетного ствола.

— Спрячь, а то напугаешь, заикаться будем — вместо приветствия заявил Малышев — почему светомаскировку нарушаешь?

— Вас напугаешь, как-же — ухмыльнулся в ответ Вахрамеев — с возвращением командир. Здорово пограничник! Нашелся, значит?

— Да я вроде и не терялся — пожал плечами Андрей — здорово старшой.

— От нас никуда не денется — капитан хлопнул лейтенанта по плечу — ну вы пока обнюхивайтесь, а я поеду, начальству доложусь.

Контрразведчик вышел, на улице хлопнула дверь, завелся мотор полуторки.

— Ну, что брат, теперь значит, вместе будем фрицев отлавливать — подмигнул Вахрамеев и протянул руку — меня Серега зовут.

— Андрей — Карасев ответил на рукопожатие.

— Ну, проходи. Сейчас командир вернется, примем по маленькой. За встречу. Его кстати Егором зовут. Когда вне строя, можно без чинов. Ты коньяк уважаешь? — Сергей извлек из вещмешка пузатую бутылку зеленого стекла с блестящей этикеткой.

— Скажем так, отношусь с пониманием — Андрей хмыкнул, покрутил в руках бутылку, присвистнул — ого, французский. Хорошо живешь, разведка. Только такие напитки тушенкой не закусывают.

— Такие напитки вообще закусывать не надо. Хотя, для желающих и деликатесы найдутся — Вахрамеев жестом фокусника принялся извлекать из "сидора" и выкладывать на стол продукты — ветчина голлландская, сардины французские, сало копченое, а запах. М-м-м! Закачаешься!

— Откуда такое богатство?

— Да перед отъездом ребята понатащили.

— Мы, конечно, не такие крутые — Карасев потянул завязки своего вещьмешка, извлек оттуда банку американского колбасного фарша и обычную солдатскую фляжку наполовину заполненую прозрачной жидкостью — но тоже не с пустыми руками.

— А чего это? — старлей открутил крышку, понюхал — бр-р-р. Папа с мамой?

— Он родимый, в нужной пропорции.

— Ну, так наливай, грамм по пятьдесят, для аппетиту. А это французское пойло, пусть командира дожидается.

— Слушай, а ты как вообще в СМЕРШ попал? — поинтересовался Андрей, когда они выпили разбавленного водой спирта, закусили "вторым фронтом".

— Да как. Как обычно. Вызвали в штаб, а там Малышев. Так и так, есть приказ о твоем назначении. Вот и всего делов. Спрашивает, имеется, мол, на примете толковый товарищ? Такой, чтобы с опытом и подготовкой был?

— Ну а ты?

— Я сначала ответил, нет. А потом про тебя вспомнил. Есть говорю, один пограничник знакомый. Перед самой войной диверсантов вместе задерживали, а недавно встретил, в хозяйстве Панихина воюет, ротным. Если живой еще.

— Ага, значит это я тебе спасибо сказать должен? — хмыкнул Карасев.

— Выходит так — кивнул Вахрамеев — надеюсь, ты не в обиде?

— Да чего там обижаться. С ребятами только расставаться жалко.

— А ты думаешь мне своих бросать легко было. Да ты знаешь, какие у меня мужики в разведвзводе. Эх! Давай за них.

Чокнулись кружками, выпили еще по одной.

Легкий крип двери заставил обернуться обоих. В руке Сергея вновь, словно по мановению волшебной палочки появился трофейный парабеллум. Карсев стремительно сместившись в сторону, схватил лежащий на табурете автомат.

— Орлы! — похвалил входящий в комнату Малышев — вы вместо того, чтобы за оружие каждый раз хвататься, лучше бы дверь закрывали. Ого, да вы никак пьете тут без меня. Спелись, значит. Стоило на полчаса оставить.

— Да мы по глоточку. Для аппетита — начал оправдываться Вахрамеев.

— Ай-ай-ай бедные. А то у вас без водки аппетит не появиться. Ладно, плесни мне грамм сто. А вам хватит. Особенно тебе Карасев, завтра с утра надо в отдел зайти, расписаться в приказе, оформить удостоверение. Вечером вылетаем в Кубинку.

— Ого! Нам, что самолет выделяют? А почему такая спешка?

— Ага, сейчас, самолет тебе выделят — усмехнулся капитан — а бронепоезд не нужен? С оказией полетим. Срочное какое-то задание будет специально для нашей группы. Какое? Пока не знаю. Даже срок подготовки сократили до двух недель. Ладно, давайте ужинать и на боковую.

Остатки ночи Андрей проворочался на узкой, короткой тахте. Немилосердно колола в бок, торчащая из под разорванной обшивки пружина, одолевали "неуютные" мысли. Нет, собственно о своей будущей судьбе и военной карьере он беспокоился мало. Перевод в контрразведку и скорую вероятность получения новых, скорее всего весьма опасных заданий, воспринимал довольно спокойно, даже с некоторым удовлетворением. Да очень не хотелось расставаться со своей ротой, которую считал практически своей семьей, своим домом. Но с другой стороны, дела переданы в надежные руки, в том, что взводный Береза справится, он ни капли не сомневался. Кроме того работая в контрразведке он надеялся наконец, что сможет применить доставшиеся ему из прошлого-будущего навыки оперативной работы и соответственно принести больше пользы. Был еще один немаловажный фактор, если он переведен в СМЕРШ о котором в будущем, столько писали и правды и вымысла, значит, проверка пройдена успешно. А в том, что эта проверка проводилась серьезно и вдумчиво, сомневаться не приходится, уж больно солидная организация.

Волновал другой вопрос. Получил ли Сталин посланную ему зимой этого года ученическую тетрадь исписанную мелким, убористым почерком? По крайней мере, в цепочке событий произошедших на фронте весной, летом и осенью сорок третьего года никаких серьезных разночтений со знакомой Карасеву историей не прослеживалось. Война шла своим чередом, и оставалось только надеяться, что его личное вмешательство послужит тем маленьким толчком, котрый поможет приблизить такую долгожданную победу.

Глава 2

— Тах — тах — тах — затвор пистолета выбросил очередной блестящий цилиндрик стреляной гильзы и застыл в крайнем заднем положении.

— Упражнение закончил — Карсев поднялся на ноги, выщелкнув опустевшую обойму, продемонстрировал инструктору оружие.

— Неполохо — скупо похвалил сухощавый, подтянутый майор и оторвав бинокль от глаз, коротко распорядился — Малышев, на огневой рубеж!

Клацнув затворной задержкой и убрав ТТ в кобуру, Андрей принялся приводить в порядок форму, одновременно следя за тем, как капитан стреляет, прыгает, падает и кувыркается с непостижимой для его массивной комплекции ловкостью.

Вторая неделя обучения подходит к концу. Рукопашный бой, "стрелковка", оперативная работа, тренировки и занятия меняли друг друга, заполняя без остатка похожие один на другой дни, а иногда и ночи. Но самым тяжелым, пожалуй, было то, что каждый вечер после всей этой изнуряющей суеты и беготни, прошедшим огонь и воду офицерам — фронтовикам приходилось, засыпая и клюя носами, склонять и спрягать немецкие глаголы, зазубривать предлоги и артикли, потеть над переводами страниц из книг и статей из газет и журналов.

Началось все на следующий вечер после прибытия группы на базу подготовки СМЕРШ в Кубинку.

— Гутен таг геноссен. Их хайсе — Елена Андреевна Еремеева — представилась вошедшая в учебный класс высокая, стройная, моложавая женщина за сорок, с капитанскими погонами на аккуратно отглаженной гимнастерке — я буду обучать вас немецкому языку. Понимаю, что за отведенный для занятий срок многого мы с вами не достигнем. Но, во-первых, насколько мне известно из ваших анкет, некоторые основы вам заложены еще в школе, а во-вторых, такая задача перед нами и не стоит, мне необходимо, чтобы вы смогли хотя-бы в общих чертах воспринимать и понимать беглую немецкую речь, читать и переводить тексты. А сейчас приступим. Прошу вашего внимания...

Повторяя за капитаном Еремеевой глаголы и существительные на довольно корявом языке Гете, Шиллера и Маркса с Энгельсом, Андрей судорожно пытался вспомнить, где он уже видел эти тонкие черты лица и синие, выразительные глаза.

Сомнения разрешились, когда после занятий Елена Андреевна сама окликнула его: "Товарищ Карасев! Задержитесь на пару минут".

— Есть задержаться на пару минут. Слушаю вас товарищ капитан.

— Андрей Николаевич, у меня к вам вопрос, несколько личного характера — глаза женщины смотрели с какой-то затаенной надеждой и тревогой — мне сказали, что в начале войны вы служили во Владимиро-Волынском погранотряде?

— Так точно.

— Скажите, а фамилия Еремеев ни о чем вам не говорит? Илья Еремеев. Он был вашим одногодкой.

— Это ваш сын?

— Да. Нам сообщили, о его гибели, но ни места, ни обстоятельств узнать мы так и не смогли.

— Двадцать третьего июня — глухо, не глядя собеседнице в глаза начал рассказывать Андрей — в нескольких километрах к востоку от Кшечува. Мы выходили из окружения...

Воспоминания более чем двухлетней давности нахлынули волной, снова пронеслись перед глазами, восстановив в памяти все события того злосчастного дня в мельчайших подробностях.

— Понимаете... Илья, он сам вызвался. Добровольцем.... Мы должны были наладить связь, пробраться к своим... . Попали под обстрел — непослушные слова словно царапали внезапно пересохшее горло, чтобы вытолкнуть их приходилось прилагать неимоверное усилие — в общем, когда ... дотащил... Он был уже мертвым. Там и похоронили. Вы простите меня. Если сможете.

— Ничего Андрюша — женщина мягко дотронулась до его руки — вам не в чем себя винить. И спасибо вам.

С этого дня занятия по немецкому языку превратились в сущую пытку. Каждый вечер он должен был смотреть в глаза женщины, перед которой несмотря ни на что продолжал считать себя виноватым, в том, что не смог спасти ее сына.

Однако, все имеет обыкновение когда-нибудь заканчиваться. Подходил к своему завершению и установленный начальством срок подготовки. Следующим утром предстоял еще один, заключительный экзамен. Парашютная подготовка в стандартный курс обучения контрразведчика не входила, как впрочем, и немецкий, но для группы Малышева почему-то было сделано исключение. Обычно для тренировок использовали вышку, вроде тех, что стояли во многих городских парках до войны. Как выяснилось опыта таких прыжков, во всей группе не имел только Карасев, оба его товарища в свое время успели позаниматься в ОСОАВИАХИМе и кое-какие навыки уже имели. Впрочем, на этот раз, всем троим предстояло в первый раз прыгать "по-честному", с самолета.

На аэродром прибыли ранним утром, первые лучи осеннего солнца еще не успели стереть белый налет инея с пожухшей травы летного поля и плоскостей пожилого и весьма потрепанного ТБ.

— Зверь машина! — Вахрамеев постучал по отозвавшемуся глухим звуком хвостовому элерону — командир, он хоть взлетит? По дороге не рассыплется?

— Не рассыплется — буркнул возящийся со стойками шасси пожилой механник — если руками трогать не будешь.

— Ну, ну — недоверчиво пробормотал старлей, на всякий случай опасливо спрятав руки за спину — Андрюха как думаешь? Чего-то мне с трудом верится.

— Сплюнь — посоветовал Карасев, с любопытством разглядывая замазанные защитной краской латки пулевых пробоин на крыле и фюзеляже "ветерана".

— Тьфу. Тьфу — Сергей суеверно поплевал через плечо, оглядевшись в поисках деревянного предмета, видимо не обнаружив ничего более подходящего, постучал по собственному лбу.

— Ну, что орлы. Чего стоим, любуемся? По машинам! За мной — скомандовал вынырнувший невесть откуда Малышев.

То и дело оскальзываясь и чертыхаясь, подталкивая в спину лезущего следом за командиром, вполголоса матерящегося Вахрамеева, Андрей едва успел забраться на плоскость крыла, нырнуть в открытый люк, разместиться на идущей вдоль борта скамье, как ревущий моторами бомбардировщик ощутимо вздрогнув, вырулил на взлетку.

Длинный разбег, набор высоты и вот уже грузная машина медленно и величаво плывет в яркой синеве осеннего подмосковного неба. Прижавшись спиной к гофрированной обшивке фюзеляжа Андрей, чтобы хоть как-то отвлечься от неизбежного в таких случаях волнения занимался тем, что через полуприкрытые веки наблюдал за поведением своих товарищей. Сидящий на лавке слева Малышев, по крайней мере внешне, сохранял полную невозмутимость, держался спокойно, расслабленно, даже похоже насвистывал какой-то мотивчик, притоптывая в такт ногой. Что именно из-за гула моторов разобрать было просто невозможно. Пристроившийся напротив, рядом с инструктором, Вахрамеев, казалось, мирно дремал, только веки слегка подрагивали и скуластая, обветренная физиономия была чуть бледнее обычного. ТБ слегка наклонился, закладывая над аэродромом, очередной круг. Из кабины пилотов выглянул штурман, окликнул, привлекая внимание десантников, сделал приглашающий жест.

— Пора — крепкий, коренастый, макушкой едва достающий до груди Андрею, но в два раза шире его в плечах инструктор пружинисто поднялся, подошел к выходу — приготовиться! Первый пошел!

Карасев прыгал последним. Шагнул следом за Вахрамеевым в открытую дверь, скользнул по крылу и провалился в бездну. Захватывающие дух секунды свободного падения, хлопок раскрывающегося над головой купола, резкий рывок вверх и вот уже далеко внизу, под ногами, плавно покачивается желто-серый прямоугольник аэродрома.

Через несколько минут земля неожиданно жестко толкнула в ноги. Не устояв, Андрей завалился на бок и пару метров опускающийся купол тащил его за собой. Наконец удалось подняться и начать подтягивать к себе стропы. Еще минут десять — пятнадцать ушло на то, чтобы собрать парашют и присоединиться к уже ожидающим товарищам. В общем, первый прыжок завершился как-то неожиданно просто и буднично.

— Группа, становись! — Малышев окинул подчиненных оценивающим взглядом — ну, что товарищи офицеры, поздравляю вас с успешным окончанием курса специальной подготовки. На фронт выезжаем сегодня вечером, нас уже ждут. А пока, выходной!

— Ура! Ура! Ура! — не сговариваясь дружно рявкнуло в ответ его крошечное "войско".

— Серега у тебя твои деликатесы еще сохранились? — на физиономии командира, Андрей, наверное, впервые со времени знакомства увидел открытую добродушную улыбку, сразу сделавшую капитана намного моложе. Теперь он выглядел немногим старше своих подчиненных — я думаю это дело сегодня можно отметить.

— Да было бы предложено! — "расцвел" Вахрамеев — нам бы только до дома добраться, а уж там все будет в лучшем виде.

"Домом", старший лейтенант называл небольшую дощатую времянку, которая была выделена на базе для проживания курсантов.

Не прошло и часа как на сваренную из бочки печку — "буржуйку" был поставлен закопченный чайник, из столовой притащили котелки с полагавшимся на обед, сваренным из селедки и пшенного концентрата супом и слегка сдобренной комбижиром, пшенной же кашей. Затем на импровизированном столе появилась бутылка коньяка и трофейные закуски.

— Ну, будем! — когда улеглась суета, капитан поднял жестяную солдатскую кружку, на дне которой плескалось грамм 50 терпкой, ароматной жидкости.