Никто кроме нас 2

НИКТО КРОМЕ НАС -2

Часть 1 Шаг в неизвестность.

Глава 1

— Раз, два взяли! Навались! В раскачку ее давай! Раз, два взяли! Давай "Бог войны", жми! Пошла, пошла родимая! — забрасывая грязью облепивших его бойцов, тяжелый "Андрюша" на ЗИСовской базе с надрывным ревом выбрался из рытвины, переваливаясь и ковыляя, неспешно покатил вперед.

— Становись! — дожидаясь пока взводные восстановят порядок в подразделениях, Карасев отошел на обочину и щепкой принялся на ощупь счищать с шинели, прилипшие к ней комки жирного, украинского чернозема.

— Шаг-о-ом ма-арш! — эхом пронеслось вдоль снова выстроившейся в маршевую колонну роты, и почти сотня пар солдатских сапог с чавканьем и хлюпаньем продолжила месить непролазную грязь разбитой танками и тягачами дорожной колеи.

Снова тянутся бесконечные, военные версты. Сколько их уже пройдено? Кто считал? Сколько их еще впереди? Кто знает? За плечами остались тяжелые, бои за Харьков и Полтаву, трудное наступление на запад, в Советской историографии названное "Операцией по освобождению Левобережной Украины" и прозванное немцами "Бегом к Днепру". В конце сентября 1943 года, 5-я гвардейская армия в составе других частей Степного фронта, на плечах отступающего врага, вышла к этой великой русской реке, и сходу форсировав водную преграду, захватила плацдарм в районе Кременчуга. Несколько дней старательно укреплялись, зарываясь в землю, но к концу первой недели октября, пришедший из штаба фронта приказ внезапно сдернул армию с практически готовых позиций и вот уже второй день, а вернее вторую ночь, переправившиеся обратно за Днепр и скрытно перебрасываемые на юго-восток дивизии топают по разбитым фронтовым дорогам.

К утру остановились на дневку в Яблоневку. Обычное украинское село, беленые, хаты-мазанки, облетающие сады и плетни с торчащими на них черепками разбитых, глиняных горшков. Прокатившаяся здесь война, по какой-то счастливой случайности зацепила его лишь краем, оставив уцелевшими большую часть крытых соломой жилищ. Однако к моменту, когда уставшая ротная колонна, чавкая грязью, бренча оружием и звякая пустыми котелками, наконец, втянулась на сельскую улицу, обнаружилось, что свободного места для постоя попросту нет. С большим трудом старшина Захаров смог пристроить бойцов в полуразрушенном коровнике, потеснив, уже обосновавшихся там противотанкистов. Естественно батарейцы были весьма недовольны этим обстоятельством, но голод не тетка. Их полевая кухня где-то безнадежно застряла, а Захаров, свою сохранил, вот и заключили обе стороны обоюдовыгодный договор. Салихов обязался накормить голодающих, а те в свою очередь, предоставляли бойцам карасевской роты хоть какую-то крышу над головой. Едва успели кое-как разместиться, примчался посыльный от комбата и вызвал ротного в штаб.

Прищлось Андрею вместо долгожданного отдыха на охапке прелой соломы возле уютного пламени костерка, матерясь и чертыхаясь ковылять по расквашенной улице под непрерывно моросящим дождиком на другой конец села.

Ибрагимов выбрал для своего штаба обычную крестьянскую хату. Маячивший у крыльца часовой узнав командира 1й роты, пропустил его беспрепятственно. Оскоблив подошвы сапог о дощатые ступени, Карасев распахнул скрипучую дверь и оказался в жарко натопленной комнате. За столом у окна неторопливо чаевничали комбат и замполит.

— Тащ. капитан, по вашему приказанию прибыл.

— А, заходи дарагой — кивнул Ибрагимов — ждем тебя. Чай хочешь?

— Не откажусь — не стал привередничать Андрей, стянул промокшую шинель, густо запарившую в теплом помещении, повесил ее на крючок у двери и подсел к столу — рота прибыла без потерь и отставших, разместил на отдых.

— Хорошо — замполит, с хрустом откусил крепкими, желтыми зубами кусок рафинада, смешно вытянув губы трубочкой, шумно потянул из блюдца горячий напиток, прищурился — кому дела передавать будешь?

— Не понял, какие дела? — Карасев поднялся — зачем передавать? Меня отстраняют от командования подразделением?

— Сядь, не кипи, ишь горячий какой, чай лучше вон пей — нахмурившись, одернул его капитан, и вдруг сам выругавшись на родном языке, зло брякнув кружкой по столу добавил — забирают тебя от нас. В распоряжение штаба дивизии. Зачем, почему, не знаю, и никто ничего объяснить не хочет!

— Не ругайся — мягко положил руку ему на плечо Старостин — его так и так от нас бы забрали. Он же пограничник.

— Ну, пограничник, и что? Значит, лучшего ротного забирать можно? Мы с ним с сорок второго, от Дона вместе воюем, а теперь отдай и молчи.

— А то, что приказ пришел, всех пограничников из армейских частей отозвать. Чуешь, к чему дело идет? Вот то-то. Так, что ротный, сегодня тебе надо быть в штабе дивизии, причем очень срочно, комполка для такого случая тебе даже "вилис" свой выделил, через пару часов поедешь, а сейчас думай, кому дела сдавать. Только не говори, что любимчику своему — Матафонову.

— Нет, он молодой еще — Андрей поднес к губам алюминиевую солдатскую кружку, обжигаясь, сделал глоток — не потянет. Надо Березу на роту ставить.

— Правильное решение — похвалил замполит — вот за что я тебя Карасев ценю, так это за твою не по годам рассудительность. Ну да ладно, хватит о плохом, пора и о хорошем поговорить. Давай комбат, доставай. Эх, хотели в торжественной обстановке перед строем, ну да ничего не поделаешь, не успеваем уже.

— Вот держи — Ибрагимов поднялся из-за стола подошел к стоящему в углу металлическому ящику, покопавшись в нем, извлек две небольшие коробочки — поздравляю! Вот это "За оборону Сталинграда", а это "За отвагу". Я вообщето после Полтавы на "Знамя" тебя представлял, но начальство подругому решило.

— А не надо было кулаками махать — хмыкнул Старостин — и тому старшему лейтенанту нос ломать. Еще легко отделался. А мог бы и в штрафбат загреметь, месяца на три.

— Потому и отделался легко, что он сам виноват был — буркнул Андрей — экая мразь. Все наступление в тылу просидел, а тут приехал и руки свои распускает. Да у "Зайки" нашей заслуг больше чем у него, крысы тыловой. Она мне жизнь тогда, под Белгородом спасла, а эта тварь к ней с намеками. Если-б я ему в рыло не съездил, Разгуляев его точно пристрелил бы.

— Правильно сделал, как мужчина сделал — снова разгорячился комбат — я б тому хлыщу сам в морду бы дал. Сопляк, жизни не видел, пороху не нюхал а как себя ведет? Тьфу!

— Ну, мразь то он конечно мразь — согласно кивнул замполит — да вот дядя у него в больших чинах в дивизии.

— Слушай — хлопнул себя полбу Ибрагимов — а не поэтому его в штаб вызывают?

— Нет — неспешно поставив опустевшее блюдце на стол, покачал головой Старостин — то дело замяли окончательно. Высокопоставленному дяде огласка проказ беспутного племянничка тоже никчему. Того старшого перевели уже давно. Ничего не поделаешь, как говорится, человек предполагает, а начальство располагает...

Разговор прервали раздавшиеся с улицы скрип тормозов останавливающейся машины и "кваканье" сигнала.

— За тобой приехал — выглянув в окно, констатировал Ибрагимов — ну давай прощаться. Может, увидимся еще.

Прощание было недолгим. Скупых мужских слез никто не ронял и длинных напутственных речей не произносил. Все, что надо было сказать, было уже сказано, а потому просто обнялись, пожали друг, другу руки вот и все. Уже через пять минут Андрей сбежал по ступенькам крыльца, запрыгнул на жесткое сиденье, и детище американского автопрома задорно фыркнув двигателем, разбрасывая грязь, бодро помчалось по деревенской улочке. Оставалось только заехать в расположение, что он и сделал. Построил личный состав, объявил о своем переводе и назначении комвзвода один старшего лейтенанта Березы на должность ротного, попрошался с бойцами, забрал скромные пожитки и в путь. В полную неизвестность. Увы, такова судьба военного человека.

Трясясь по разбитой дороге на переднем сиденье открытого "виллиса" рядом с неразговорчивым, угрюмым сержантом — водителем, Андрей терялся в догадках и предположениях относительно причин столь резких и неожиданных перемен в своей судьбе. Поначалу, он стал склоняться к мысли, что вызов в штаб дивизии был связан с письмом, сброшенным им в почтовый ящик на московской улице более восьми месяцев назад. А если замполит всетаки не прав и вызов действительно связан с той давешней потасовкой? Тогда трибунал и штрафбат. Ну и что? В конце, концов, дальше фронта не пошлют. И там люди воюют, и зачастую у бойца или командира обычной стрелковой роты шансов сложить голову не меньше, а иногда и побольше, чем у штрафников. А раз так, значит, нечего ломать голову, что будет, то будет. Если уж суждено, ответить за какие-то свои поступки и действия, значит, так тому и быть.

Но чем дольше Карасев об этом думал, тем большие сомнения его одолевали. Если рассуждать логически, почему за ним прислал свою машину комполка, а не приехал особист с конвоем? Почему он все еще на свободе? И более того, личное оружие: ТТшник и ППШ у него никто не отбирал. Значит, всетаки внезапный вызов связан с каким-то новым заданием и переводом на другую должность? Вот это предположение, пожалуй, ближе к истине.

Прийдя к таким выводам он несколько успокоился, к тому же сыграла свою роль усталость, накопившаяся за время ночного марша. Поэтому Андрей попросил водителя остановиться, перебрался на заднее сиденье и оставшуюся часть пути посвятил более полезному времяпрепровождению.

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант — водитель старательно тормошил его за плечо, разгоняя остатки сна, тяжелого, мутного, совершенно без сновидений — просыпайтесь, приехали

— А? — открыв глаза, Андрей не сразу вспомнил, где он находится — приехали? Куда приехали?

— Штаб дивизии — сержант ткнул пальцем в одну из окруженных пока еще зелеными садами, хат-мазанок — там канцелярия. Вам туда.

Дождь уже закончился, прохладный ветерок растянул серую хмарь облаков, обнажив зависший прямо над головой солнечный диск. Справа, метрах в трехстах тускло поблескивала серая, широкая лента Днепра. Оттуда слабо доносился отдаленный гул канонады. Там находился Куцеволовский плацдарм, куда спешно перебрасывали подразделения пятой гвардейской армии.

— Ну, туда, так туда — Карасев выпрыгнул из машины, потянулся, разминая затекшие мышцы, и вытащил личные вещи и оружие — бывай, служивый.

Боец ничего не ответил, кивнул, забрался в джип, и резко дал по газам, автомобиль сорвался с места, обдав бензиновым выхлопом.

Андрей проводил его взглядом, подхватил свой нехитрый скарб и двинулся в указанном направлении.

Сидящий за столом уже знакомый, вечно усталый, седой майор, выслушав доклад о прибытии, некоторое время озадаченно хлопал глазами, пытаясь понять, чего от него хотят. Наконец сообразил.

— Товарищ! — крикнул он, подойдя к открытому окну — зайдите.

В комнату пригибаясь, чтобы не зацепить притолоку головой ввалился рослый, крепкий, коротко стриженный военный с капитанскими погонами.

— Лейтенант Карасев? — вопросительно пробасил он, буравя Андрея пронзительным взглядом серо-стальных глаз.

— Так точно.

— Капитан Малышев, военная контрразведка — перед носом мелькнула красная корочка удостоверения — прошу следовать за мной.

Больше смершевец не проронил ни слова, молча вышел на улицу, даже не оборачиваясь на шагающего следом офицера. Только спустившись с крыльца и подойдя к стоящей в тени старой раскидистой яблони полуторке, капитан остановился, вынул из кармана щегольский дюралевый портсигар, закурил папиросу, затем обернувшись, остановился, оперся на крыло, подмигнул, словно между делом поинтересовался: "ты курить не начал?"

— Никак нет.

— Не трудись вспоминать, лейтенант. Раньше мы не встречались — усмехнулся Малышев, вдоволь налюбовавшись на изумление, написанное на физиономии Карасева, судорожно вспоминавшего, где он мог видеть этого офицера.

— Тогда откуда? ...

— Да все оттуда, же — снова ухмыльнулся контрразведчик — работа у меня такая. Значит так, тянуть кота за хвост не буду. Лейтенант Карасев Андрей Николаевич, одна тысяча девятьсот двадцать второго года рождения, уроженец Иркутска, член ВКПб с сорок третьего года. На фронте с июня сорок первого. Все правильно?

— Правильно — кивнул Андрей — но это все в личном деле есть, а про курение там ничего не сказано.

— Это не суть важно — отмахнулся Малышев — важно то, что с сегодняшнего дня ты окомандирован в рапоряжение четвертого отдела СМЕРШа Степного фронта и входишь в состав оперативной группы в составе меня и старшего лейтенанта Вахрамеева. Знаешь такого?

— Знаю. Встречались раньше.

— Ну, тогда не задавай глупых вопросов, садись в машину, и поехали. Только сначала крутани — с этими словами капитан, растоптав каблуком сапога окурок, запрыгнул на место водителя, извлек из-под сиденья и протянул рукоятку стартера.

Дождавшись пока Андрей, закинув вещи в кузов, поможет завести грузовик и заберется в кабину, контрразведчик нажал на газ, и полуторка фыркнув и старчески задребезжав, тронулась с места и покатила на восток.

Несколько часов машина катила по тряским разбитым дорогам, обгоняя попутные колонны порожних грузовиков и госпитальных колонн, а навстречу к фронту шел поток транспорта груженного необходимым наступающим войскам припасами, топливозаправщики, тягачи, волокущие на прицепах тяжелые орудия, шагали маршевые роты пополнений.

Холодный ветер с Днепра окончательно разогнал серую дождевую хмарь, погода наладилась, однако подобные перемены не вызывали радужных эмоций у водителей и пассажиров многочисленных машин и тягачей, офицеров и солдат пеших колонн. То и дело, люди бросали озабоченные взгляды в небо, с тревогой ожидая увидеть в светлой синеве, черные точки вражеских самолетов.

Немцы не заставили себя долго ждать. Сначала высоко над головами "нарисовался" и неподвижно повис характерный силуэт "рамы". Затем словно по заказу с запада, со стороны, заходящего солнца на колонну "свалились" юнкерсы. Сказать сколько их было точно, Андрей, лежавший уткнувшись носом в начинающую жухнуть траву, не мог. Слышал только свист и разрывы падающих бомб, гудение авиационных двигателей, неумолчный треск пулеметов и тарахтение зенитного автомата, установленного на споровождающем наливняки, "лендлизовском", американском бронетранспортере.

Однако на дворе был уже не сорок первый год, и даже не сорок второй. Довольно быстро, картина резко поменялась. Совсем низко над дорогой, звеня моторами как рассерженные осы, пронеслись четыре советских истребителя. Головная пара тут-же сцепилась с сопровождающими бомберов "мессерами", а их товарищи атаковали "юнкерсов". Те, ввязываться в бой не стали и сбросив оставшиеся бомбы, где придется, спешно стали улепетывать к линии фронта, огрызаясь из пушек и пулеметов от пары наседающих на них "Яков".

Продолжения и концовки воздушного боя Карасев так и не увидел. Выбравшийся откуда-то из кювета с противоположной строны дороги Малышев, перекрикивая грохот взрывов и трескотню пальбы, дал команду садиться в машину и полуторка, резко рванув с места, понеслась вперед.

В Полтаву, где располагался штаб Степного фронта и оперативный отдел СМЕРШ, в составе которого формировалась их группа, прибыли уже к вечеру тогоже дня. Остановились во дворе наполовину разрушенной двухэтажки. Из неплотно занавешенного одеялом окна квартиры на первом этаже слабо пробивался тоненький луч света.

Сидящий у стола человек резко обернулся на скрип открываемой двери, направив на входящих вороненый зрачок пистолетного ствола.

— Спрячь, а то напугаешь, заикаться будем — вместо приветствия заявил Малышев — почему светомаскировку нарушаешь?

— Вас напугаешь, как-же — ухмыльнулся в ответ Вахрамеев — с возвращением командир. Здорово пограничник! Нашелся, значит?

— Да я вроде и не терялся — пожал плечами Андрей — здорово старшой.

— От нас никуда не денется — капитан хлопнул лейтенанта по плечу — ну вы пока обнюхивайтесь, а я поеду, начальству доложусь.

Контрразведчик вышел, на улице хлопнула дверь, завелся мотор полуторки.

— Ну, что брат, теперь значит, вместе будем фрицев отлавливать — подмигнул Вахрамеев и протянул руку — меня Серега зовут.

— Андрей — Карасев ответил на рукопожатие.

— Ну, проходи. Сейчас командир вернется, примем по маленькой. За встречу. Его кстати Егором зовут. Когда вне строя, можно без чинов. Ты коньяк уважаешь? — Сергей извлек из вещмешка пузатую бутылку зеленого стекла с блестящей этикеткой.

— Скажем так, отношусь с пониманием — Андрей хмыкнул, покрутил в руках бутылку, присвистнул — ого, французский. Хорошо живешь, разведка. Только такие напитки тушенкой не закусывают.

— Такие напитки вообще закусывать не надо. Хотя, для желающих и деликатесы найдутся — Вахрамеев жестом фокусника принялся извлекать из "сидора" и выкладывать на стол продукты — ветчина голлландская, сардины французские, сало копченое, а запах. М-м-м! Закачаешься!

— Откуда такое богатство?

— Да перед отъездом ребята понатащили.

— Мы, конечно, не такие крутые — Карасев потянул завязки своего вещьмешка, извлек оттуда банку американского колбасного фарша и обычную солдатскую фляжку наполовину заполненую прозрачной жидкостью — но тоже не с пустыми руками.

— А чего это? — старлей открутил крышку, понюхал — бр-р-р. Папа с мамой?

— Он родимый, в нужной пропорции.

— Ну, так наливай, грамм по пятьдесят, для аппетиту. А это французское пойло, пусть командира дожидается.

— Слушай, а ты как вообще в СМЕРШ попал? — поинтересовался Андрей, когда они выпили разбавленного водой спирта, закусили "вторым фронтом".

— Да как. Как обычно. Вызвали в штаб, а там Малышев. Так и так, есть приказ о твоем назначении. Вот и всего делов. Спрашивает, имеется, мол, на примете толковый товарищ? Такой, чтобы с опытом и подготовкой был?

— Ну а ты?

— Я сначала ответил, нет. А потом про тебя вспомнил. Есть говорю, один пограничник знакомый. Перед самой войной диверсантов вместе задерживали, а недавно встретил, в хозяйстве Панихина воюет, ротным. Если живой еще.

— Ага, значит это я тебе спасибо сказать должен? — хмыкнул Карасев.

— Выходит так — кивнул Вахрамеев — надеюсь, ты не в обиде?

— Да чего там обижаться. С ребятами только расставаться жалко.

— А ты думаешь мне своих бросать легко было. Да ты знаешь, какие у меня мужики в разведвзводе. Эх! Давай за них.

Чокнулись кружками, выпили еще по одной.

Легкий крип двери заставил обернуться обоих. В руке Сергея вновь, словно по мановению волшебной палочки появился трофейный парабеллум. Карсев стремительно сместившись в сторону, схватил лежащий на табурете автомат.

— Орлы! — похвалил входящий в комнату Малышев — вы вместо того, чтобы за оружие каждый раз хвататься, лучше бы дверь закрывали. Ого, да вы никак пьете тут без меня. Спелись, значит. Стоило на полчаса оставить.

— Да мы по глоточку. Для аппетита — начал оправдываться Вахрамеев.

— Ай-ай-ай бедные. А то у вас без водки аппетит не появиться. Ладно, плесни мне грамм сто. А вам хватит. Особенно тебе Карасев, завтра с утра надо в отдел зайти, расписаться в приказе, оформить удостоверение. Вечером вылетаем в Кубинку.

— Ого! Нам, что самолет выделяют? А почему такая спешка?

— Ага, сейчас, самолет тебе выделят — усмехнулся капитан — а бронепоезд не нужен? С оказией полетим. Срочное какое-то задание будет специально для нашей группы. Какое? Пока не знаю. Даже срок подготовки сократили до двух недель. Ладно, давайте ужинать и на боковую.

Остатки ночи Андрей проворочался на узкой, короткой тахте. Немилосердно колола в бок, торчащая из под разорванной обшивки пружина, одолевали "неуютные" мысли. Нет, собственно о своей будущей судьбе и военной карьере он беспокоился мало. Перевод в контрразведку и скорую вероятность получения новых, скорее всего весьма опасных заданий, воспринимал довольно спокойно, даже с некоторым удовлетворением. Да очень не хотелось расставаться со своей ротой, которую считал практически своей семьей, своим домом. Но с другой стороны, дела переданы в надежные руки, в том, что взводный Береза справится, он ни капли не сомневался. Кроме того работая в контрразведке он надеялся наконец, что сможет применить доставшиеся ему из прошлого-будущего навыки оперативной работы и соответственно принести больше пользы. Был еще один немаловажный фактор, если он переведен в СМЕРШ о котором в будущем, столько писали и правды и вымысла, значит, проверка пройдена успешно. А в том, что эта проверка проводилась серьезно и вдумчиво, сомневаться не приходится, уж больно солидная организация.

Волновал другой вопрос. Получил ли Сталин посланную ему зимой этого года ученическую тетрадь исписанную мелким, убористым почерком? По крайней мере, в цепочке событий произошедших на фронте весной, летом и осенью сорок третьего года никаких серьезных разночтений со знакомой Карасеву историей не прослеживалось. Война шла своим чередом, и оставалось только надеяться, что его личное вмешательство послужит тем маленьким толчком, котрый поможет приблизить такую долгожданную победу.

Глава 2

— Тах — тах — тах — затвор пистолета выбросил очередной блестящий цилиндрик стреляной гильзы и застыл в крайнем заднем положении.

— Упражнение закончил — Карсев поднялся на ноги, выщелкнув опустевшую обойму, продемонстрировал инструктору оружие.

— Неполохо — скупо похвалил сухощавый, подтянутый майор и оторвав бинокль от глаз, коротко распорядился — Малышев, на огневой рубеж!

Клацнув затворной задержкой и убрав ТТ в кобуру, Андрей принялся приводить в порядок форму, одновременно следя за тем, как капитан стреляет, прыгает, падает и кувыркается с непостижимой для его массивной комплекции ловкостью.

Вторая неделя обучения подходит к концу. Рукопашный бой, "стрелковка", оперативная работа, тренировки и занятия меняли друг друга, заполняя без остатка похожие один на другой дни, а иногда и ночи. Но самым тяжелым, пожалуй, было то, что каждый вечер после всей этой изнуряющей суеты и беготни, прошедшим огонь и воду офицерам — фронтовикам приходилось, засыпая и клюя носами, склонять и спрягать немецкие глаголы, зазубривать предлоги и артикли, потеть над переводами страниц из книг и статей из газет и журналов.

Началось все на следующий вечер после прибытия группы на базу подготовки СМЕРШ в Кубинку.

— Гутен таг геноссен. Их хайсе — Елена Андреевна Еремеева — представилась вошедшая в учебный класс высокая, стройная, моложавая женщина за сорок, с капитанскими погонами на аккуратно отглаженной гимнастерке — я буду обучать вас немецкому языку. Понимаю, что за отведенный для занятий срок многого мы с вами не достигнем. Но, во-первых, насколько мне известно из ваших анкет, некоторые основы вам заложены еще в школе, а во-вторых, такая задача перед нами и не стоит, мне необходимо, чтобы вы смогли хотя-бы в общих чертах воспринимать и понимать беглую немецкую речь, читать и переводить тексты. А сейчас приступим. Прошу вашего внимания...

Повторяя за капитаном Еремеевой глаголы и существительные на довольно корявом языке Гете, Шиллера и Маркса с Энгельсом, Андрей судорожно пытался вспомнить, где он уже видел эти тонкие черты лица и синие, выразительные глаза.

Сомнения разрешились, когда после занятий Елена Андреевна сама окликнула его: "Товарищ Карасев! Задержитесь на пару минут".

— Есть задержаться на пару минут. Слушаю вас товарищ капитан.

— Андрей Николаевич, у меня к вам вопрос, несколько личного характера — глаза женщины смотрели с какой-то затаенной надеждой и тревогой — мне сказали, что в начале войны вы служили во Владимиро-Волынском погранотряде?

— Так точно.

— Скажите, а фамилия Еремеев ни о чем вам не говорит? Илья Еремеев. Он был вашим одногодкой.

— Это ваш сын?

— Да. Нам сообщили, о его гибели, но ни места, ни обстоятельств узнать мы так и не смогли.

— Двадцать третьего июня — глухо, не глядя собеседнице в глаза начал рассказывать Андрей — в нескольких километрах к востоку от Кшечува. Мы выходили из окружения...

Воспоминания более чем двухлетней давности нахлынули волной, снова пронеслись перед глазами, восстановив в памяти все события того злосчастного дня в мельчайших подробностях.

— Понимаете... Илья, он сам вызвался. Добровольцем.... Мы должны были наладить связь, пробраться к своим... . Попали под обстрел — непослушные слова словно царапали внезапно пересохшее горло, чтобы вытолкнуть их приходилось прилагать неимоверное усилие — в общем, когда ... дотащил... Он был уже мертвым. Там и похоронили. Вы простите меня. Если сможете.

— Ничего Андрюша — женщина мягко дотронулась до его руки — вам не в чем себя винить. И спасибо вам.

С этого дня занятия по немецкому языку превратились в сущую пытку. Каждый вечер он должен был смотреть в глаза женщины, перед которой несмотря ни на что продолжал считать себя виноватым, в том, что не смог спасти ее сына.

Однако, все имеет обыкновение когда-нибудь заканчиваться. Подходил к своему завершению и установленный начальством срок подготовки. Следующим утром предстоял еще один, заключительный экзамен. Парашютная подготовка в стандартный курс обучения контрразведчика не входила, как впрочем, и немецкий, но для группы Малышева почему-то было сделано исключение. Обычно для тренировок использовали вышку, вроде тех, что стояли во многих городских парках до войны. Как выяснилось опыта таких прыжков, во всей группе не имел только Карасев, оба его товарища в свое время успели позаниматься в ОСОАВИАХИМе и кое-какие навыки уже имели. Впрочем, на этот раз, всем троим предстояло в первый раз прыгать "по-честному", с самолета.

На аэродром прибыли ранним утром, первые лучи осеннего солнца еще не успели стереть белый налет инея с пожухшей травы летного поля и плоскостей пожилого и весьма потрепанного ТБ.

— Зверь машина! — Вахрамеев постучал по отозвавшемуся глухим звуком хвостовому элерону — командир, он хоть взлетит? По дороге не рассыплется?

— Не рассыплется — буркнул возящийся со стойками шасси пожилой механник — если руками трогать не будешь.

— Ну, ну — недоверчиво пробормотал старлей, на всякий случай опасливо спрятав руки за спину — Андрюха как думаешь? Чего-то мне с трудом верится.

— Сплюнь — посоветовал Карасев, с любопытством разглядывая замазанные защитной краской латки пулевых пробоин на крыле и фюзеляже "ветерана".

— Тьфу. Тьфу — Сергей суеверно поплевал через плечо, оглядевшись в поисках деревянного предмета, видимо не обнаружив ничего более подходящего, постучал по собственному лбу.

— Ну, что орлы. Чего стоим, любуемся? По машинам! За мной — скомандовал вынырнувший невесть откуда Малышев.

То и дело оскальзываясь и чертыхаясь, подталкивая в спину лезущего следом за командиром, вполголоса матерящегося Вахрамеева, Андрей едва успел забраться на плоскость крыла, нырнуть в открытый люк, разместиться на идущей вдоль борта скамье, как ревущий моторами бомбардировщик ощутимо вздрогнув, вырулил на взлетку.

Длинный разбег, набор высоты и вот уже грузная машина медленно и величаво плывет в яркой синеве осеннего подмосковного неба. Прижавшись спиной к гофрированной обшивке фюзеляжа Андрей, чтобы хоть как-то отвлечься от неизбежного в таких случаях волнения занимался тем, что через полуприкрытые веки наблюдал за поведением своих товарищей. Сидящий на лавке слева Малышев, по крайней мере внешне, сохранял полную невозмутимость, держался спокойно, расслабленно, даже похоже насвистывал какой-то мотивчик, притоптывая в такт ногой. Что именно из-за гула моторов разобрать было просто невозможно. Пристроившийся напротив, рядом с инструктором, Вахрамеев, казалось, мирно дремал, только веки слегка подрагивали и скуластая, обветренная физиономия была чуть бледнее обычного. ТБ слегка наклонился, закладывая над аэродромом, очередной круг. Из кабины пилотов выглянул штурман, окликнул, привлекая внимание десантников, сделал приглашающий жест.

— Пора — крепкий, коренастый, макушкой едва достающий до груди Андрею, но в два раза шире его в плечах инструктор пружинисто поднялся, подошел к выходу — приготовиться! Первый пошел!

Карасев прыгал последним. Шагнул следом за Вахрамеевым в открытую дверь, скользнул по крылу и провалился в бездну. Захватывающие дух секунды свободного падения, хлопок раскрывающегося над головой купола, резкий рывок вверх и вот уже далеко внизу, под ногами, плавно покачивается желто-серый прямоугольник аэродрома.

Через несколько минут земля неожиданно жестко толкнула в ноги. Не устояв, Андрей завалился на бок и пару метров опускающийся купол тащил его за собой. Наконец удалось подняться и начать подтягивать к себе стропы. Еще минут десять — пятнадцать ушло на то, чтобы собрать парашют и присоединиться к уже ожидающим товарищам. В общем, первый прыжок завершился как-то неожиданно просто и буднично.

— Группа, становись! — Малышев окинул подчиненных оценивающим взглядом — ну, что товарищи офицеры, поздравляю вас с успешным окончанием курса специальной подготовки. На фронт выезжаем сегодня вечером, нас уже ждут. А пока, выходной!

— Ура! Ура! Ура! — не сговариваясь дружно рявкнуло в ответ его крошечное "войско".

— Серега у тебя твои деликатесы еще сохранились? — на физиономии командира, Андрей, наверное, впервые со времени знакомства увидел открытую добродушную улыбку, сразу сделавшую капитана намного моложе. Теперь он выглядел немногим старше своих подчиненных — я думаю это дело сегодня можно отметить.

— Да было бы предложено! — "расцвел" Вахрамеев — нам бы только до дома добраться, а уж там все будет в лучшем виде.

"Домом", старший лейтенант называл небольшую дощатую времянку, которая была выделена на базе для проживания курсантов.

Не прошло и часа как на сваренную из бочки печку — "буржуйку" был поставлен закопченный чайник, из столовой притащили котелки с полагавшимся на обед, сваренным из селедки и пшенного концентрата супом и слегка сдобренной комбижиром, пшенной же кашей. Затем на импровизированном столе появилась бутылка коньяка и трофейные закуски.

— Ну, будем! — когда улеглась суета, капитан поднял жестяную солдатскую кружку, на дне которой плескалось грамм 50 терпкой, ароматной жидкости.

Андрей сделал глоток, "покатал" напиток на языке, горячий клубок прокатился по пищеводу, растекаясь по организму блаженным теплом.

— Эх, хорошо! — довольно крякнул Вахрамеев, звонко брякнул пустой кружкой по "столу", подцепив острием "финского" ножа ломтик ветчины, пожевал, жмурясь от удовольствия.

— Хороший коньяк — согласно кивнул Малышев "занюхивая" свою порцию кусочком черного хлеба.

— Это-ж благородный напиток, а вы его как спиртягу, один залпом хлебает, второй корочкой занюхивает — возмутился Карасев.

— А по мне так вкуснее — усмехнулся Сергей, и без особого энтузиазма загремел ложкой в котелке, заедая деликатес жиденьким столовским супом — однако, с кормежкой тут не фонтан.

— Темнота! — махнул рукой Андрей, быстро "добивая" свою порцию спиртного и тоже принимаясь за еду.

— Ладно тебе привередничать, на фронте иной раз и такой харч, царским блюдом казался. Да и здесь ты его помниться с большим аппетитом уплетал, особенно после тренировки — заметил Егор — наливай лучше еще по одной. За победу выпьем.

— Точно, чтобы фрицы передохли поскорее, вместе со своим фюрером долбанным — подхватил Вахрамеев — ну вздрогнули!

Третью выпили, как водится, молча, не чокаясь, поминая погибших товарищей.

— Командир, я все спросить хочу — старлей отставил в сторону пустой котелок, вытряхнул из мятой пачки "Беломора" папиросу, закурил — ты воевать, где начинал?

— На Карельском — выдохнув сизые колечки табачного дыма Малышев — еще в Финскую, взводным начинал. А сорок первый на Западном фронте, ротным встретил. Потом начштаба батальона, начальник разведки полка.

— Солидно. Кадровый, значит — кивнул Сергей.

— Куда уж солидней — криво усмехнулся капитан

— Я вот, что думаю — Карасев разлил по кружкам остатки коньяка, опустевшую бутылку аккуратно поставил на пол — немецкий язык, парашютная подготовка. Все это "жу-жу" неспроста.

— Да уж неспроста — поддакнул Вахрамеев — чую за ленточку пойдем.

— Куда пошлют, туда и пойдем — покосился на него Егор — ладно Карасев, ему впервой, а тебе разведка привыкать что ли? Ты то, чего переживаешь?

— А я-то че? Я ниче — дурашливо пожал плечами Сергей — я и не переживаю, за ленточку, так за ленточку. Может, лучше о бабах поговорим? Вот, например, ты командир, женатый?

— Был женатый — глухо отозвался Малышев и замолчал, задумчиво уставившись куда-то прямо перед собой.

— Понятно. Ты извини.

— В первый день войны посадил на поезд, в эвакуацию отправил — не глядя ни на кого, вдруг неожиданно продолжил Егор — больше я ее не видел. Люди говорят, эшелон этот под бомбежку попал... . А потом мотоциклисты выживших как зверей по лесу загоняли. Забавлялись твари. Ребенок у нас вот-вот должен был родиться.

— Может, спаслась? — негромко предположил Андрей — не может быть такого, чтобы всех. Мертвой то ты тоже ее не видел.

Малышев пожал плечами, бросил окурок в пустую консервную банку, достал новую папиросу стал задумчиво мять ее слегка подрагивающими пальцами, не замечая, как сыплются на стол крупинки табака

Дальнейший разговор угас как-то сам собой. Молча допили коньяк. Капитан раздраженно бросил на пол пустую папиросную гильзу и тихо вышел на улицу. Вахрамеев, предупредив, что пошел на коммутатор тоже исчез, а Карасев, решив потратить оставшееся время отдыха с максимальной пользой, завалился на жесткий топчан. Однако сон не шел. Почему-то вспомнилась Ирина, администратор московской гостиницы, с которой познакомился в феврале. Девушка тогда взяла с него обещание, что он будет ей писать и Андрей, правда с некоторым опозданием, свое обещание сдержал. Однако треугольник письма вернулся обратно с пометкой "адресат выбыл". Вот и все. Где ее искать? И надо ли вообще это делать? Она ведь тоже могла написать, если бы захотела. Очевидно, не увидела в этом особой необходимости. Да и сам он, честно говоря, на продолжение знакомства не очень — то рассчитывал. Тем более, что ночами, во сне приходила к нему почему-то совсем не Ирина, и не те, многочисленные подруги из его прошлой, весьма бурной, к слову сказать, холостяцкой жизни, а полька Кристина из такого далекого теперь, довоенного Кшечува.

Скрипнула открываемая дверь, на пороге появился Егор.

— Собирайся, машина пришла — хмуро распорядился он — Серега где?

— Ушел к связисткам, попрощаться.

— Ладно, ждать не будем, по пути заедем, подберем.

Собрались быстро. Пожиток у всех троих было немного, а потому уже через пятнадцать минут Андрей удобно расположился на заднем сидении размалеванной пятнами камуфляжа "эмки", за рулем которой сидел молодой лейтенант. Уже одно то, что начальник контрразведки армии прислал за группой машину и водителя, находящихся в его личном распоряжении, внушало уважение ... к ожидавшему их заданию. Впрочем, легких заданий на войне не бывает, ну, по крайней мере, лейтенанту они еще не попадались, а потому он не стал особо заморачиваться с предчувствиями и предположениями. Серая лента шоссе мягко ложилась под колеса, на сиденье напротив безмятежно похрапывал Вахрамеев, на переднем, рядом с водителем, "клевал носом" капитан. Карасев лениво разглядывал в плачущее дождевыми каплями окно, проплывающие в сумерках уже по-зимнему голые деревья и серые, словно нахохлившееся под промозглым осенним дождем деревеньки.

Переднее колесо попало в выбоину, заставив несущуюся на приличной скорости машину подпрыгнуть.

— Уй — Вахрамеев открыл глаза, оглянулся, потирая ушибленный затылок — где мы? Далеко еще?

— Воротынск проехали — негромко пояснил Андрей.

— Если все будет нормально, часов через восемь — девять будем на месте — не оборачиваясь, добавил водитель — можно было бы быстрее. Дорога плохая.

— Понятно — зевнул Сергей и плотнее запахнул шинель, немного повозился, устраиваясь поудобнее — ну так я дреману еще часиков несколько.

Однако вскоре планы старшего лейтенанта были нарушены самым бесцеремонным образом.

Уже на подъезде к Жиздре эмку смершевцев осветили фары стоящего у обочины автомобиля. От него на дорогу шагнули двое. Первый в синей милицейской шинели и фуражке поднял руку требуя остановиться, второй в сером, драповом пальто и кепке взял наизготовку винтовку с примкнутым штыком.

— Тормози — негромко скомандовал водителю Малышев, вытягивая из кобуры пистолет.

Глядя на него, Карасев и Вахрамеев также поспешили загнать патроны в патронники своих ТТ.

Подошедший к передней пассажирской двери милицейский сержант осветил фонариком салон.

— Товарищ сержант — тон капитана был совершенно спокоен, вид обманчиво безмятежен — потрудитесь объяснить, что происходит?

— Прощения просим, товарищ капитан — вытянувшись, козырнул милиционер — так, что банду ловим. Товарищ майор дал команду все машины без исключения подвергать строжайшей проверке.

— Понятно — кивнул Егор — а где он сам-то?

— Так, что вона, около автобуса.

— Ну, пойдем, потолкуем с товарищем майором — Малышев вылез из машины, и приказав своим подчиненным быть начеку, направился вслед за сержантом к стоящему у обочины, шагах пятнадцати, автобусу.

Карасев выбрался следом, и страхуя командира, остановился рядом с гражданским, дядькой лет пятидесяти пяти, коренастым с седеющими пышными усами на круглой физиономии, повесившим винтовку на плечо, и зябко поеживающимся от лезущей за шиворот не первой молодости пальтишка, промозглой осенней сырости.

— Скажи отец, кого ловите-то?

— Сволочей ловим. Уже два месяца всему району покоя не дают, народу постреляли, порезали, и не сосчитать.

— Сильно зверствуют? — сзади подошел Вахрамеев, угостил папиросами штатского и лейтенанта-водителя, распахнувшего переднюю дверь и теперь сидевшего поставив ноги на порожек.

— Ни баб, ни детей малых, никого не жалеют— понюхав папироску и спрятав ее за ухо, проворчал усатый и зло сплюнул — одно слово изверги.

Он неторопливо направился к своим, а контрразведчики замолчали, прислушиваясь к обрывкам разговора, доносившегося от автобуса.

-... Майор, ты сам-то понимаешь, о чем просишь? — резко выговаривал Малышев — ведь это в лучшем случае задержит нас на несколько часов, а если, что-нибудь случиться? Это срыв боевой задачи! Трибунал!

— Да понимаю я капитан, все понимаю — горячо уверял высокий, сутуловатый человек в кожаной тужурке и милицейской фуражке — но и ты меня пойми! Это псы бешенные, их же ничем не остановишь, человека убить, что стакан воды выпить. Если мы этих тварей сейчас упустим, они весь район кровью зальют. А чем я их удержу? У меня всего трое сотрудников, одна из них женщина, второй — пацан сопливый. Думаешь, я от хорошей жизни партактив и бывших партизан привлекаю? Да и те, какие бойцы, сами видите, вон Терентич, самый молодой, ему полтинник стукнул. А другие двое и того старше. А против, по моим данным, матерые волчары, и заметь оружия и патронов у них в отличие от нас хватает. Обещали мне бойцов прислать из запасного полка, но пока они прибудут, часа три пройдет. Банда, сам понимаешь, сидеть на месте и ждать не будет. А вас сам Бог мне послал, хоть я и не верующий. Фронтовики, народ бывалый, обстрелянный...

— Да не могу я, не могу — с досадой воскликнул Егор — приказ у меня! И рад бы помочь, но не могу.

— Ну, смотри сам, разведка — устало махнул рукой милиционер — положат нас здесь, наша кровь на твоей совести будет, и боюсь, что не только наша.

— Тьфу — зло сплюнул капитан — ладно, обожди, мне с ребятами переговорить надо.

— Все слышали — негромко спросил он, вернувшись к своим подчиненным, взяв из рук Сергея папиросу, жадно затянулся.

— Слышали — кивнул Андрей.

— Помочь надо — добавил Вахрамеев — а то и правда, положат их здесь.

— Все так думают?

— Все, командир — подтвердил Карасев — да и ты сам тоже так думаешь.

— А если до начальства дойдет? — Егор многозначительно взглянул на невозмутимо помалкивающего водителя.

— Я могила — усмехнулся в ответ лейтенант — тащ капитан, я же не самоубийца, докладывать кому-то. Моя голова первая же и полетит.

— Хорошо — Малышев решительно растер по асфальту окурок, и обернувшись, окликнул — майор! Ставь боевую задачу.

— Значит так, мужики — подошедший милиционер расстелил на капоте эмки топокарту и подсвечивая себе фонариком принялся объяснять — в банде от семи, до двенадцати стволов. На вооружении пистолеты, есть автоматы, наши и немецкие, сколько не знаю, но три штуки точно имеется. При последнем налете на продсклад убиты двое часовых, похищены карабины. Так, что с оружием у них проблем нет. По моим данным костяк банды: главарь и пара его ближайших корешей здесь в ... на "малине" у марухи местной отсиживаются. Остальные на базе, в лесу, где-то в этом районе, где именно, точно не установлено. Знаю только, что у нас в запасе не больше двух часов, до рассвета они должны поменять место базирования. Бирюк — волчара стреляный, долго на одном месте не задерживается, лежки свои меняет при первом же намеке на опасность. А чутье у него хорошее.

— Откуда информация? — поднял на него взгляд Малышев.

— Сорока на хвосте принесла. Не беспокойся капитан, источник у меня надежный.

— На чем "прикуп" вывозить будут? — Андрей внимательно разглядывал очерченный на карте пальцем оперативника участок местности. Зеленые пятна лесных массивов и синюю рябь болот перечеркивали две кривые линии проселочных дорог — если продсклад взяли, значит, груз объемный, на себе не упрешь, на легковушке не вывезешь. Подводы или грузовики?

— Соображаешь лейтенант — покосился на него майор — на месте происшествия были обнаружены следы протекторов двух автомашин. Скорее всего, полуторки, возможно фургоны.

— Фронт недалеко, вокруг полно тыловых и запасных частей, дороги охраняются. Машины, управляемые штатскими водителями привлекут внимание — вставил свои "пять копеек" Вахрамеев.

— Значит, вероятнее всего, будут в форме — подытожил умозаключения своих подчиненных Малышев — что планируешь предпринять?

— То, что банда разделилась, это нам на руку — майор сбил фуражку на затылок, устало потер красные, воспаленные глаза — по частям их и оприходуем. С Бирюком вопрос ясный, брать будем на хате и как можно тише. Его возьмем, остальные будут ждать до последнего, без пахана с места не двинутся, он их в кулаке жестко держит, дисциплина, мать их. А пока ждут, глядишь, и к нам подкрепление подойдет, оцепим район, перекроем дороги.

— Как главаря брать будем?

— На задержание пойдете со мной. Своих людей, вместе с "ястребками", оставлю в оцеплении.

— Бережешь своих, значит? — усмехнулся капитан.

— Не в этом дело — отмахнулся милиционер — на прошлой неделе, двое моих самых опытных сотрудников: опер и участковый устроили засаду на адресочке одном. Информация верная была, вот только не срослось у них чего-то, в результате один наповал, второго врачи едва с того света вытащили. Вот и остались у меня: милиционер-водитель и пара постовых. Опыта задержаний у них нет, могут и упустить. А вы мужики по всему видно бывалые, от нас не уйдут.

— Принято — кивнул капитан — тогда по машинам и вперед.

Глава 3

Маленькая колонна, состоящая из милицейского автобуса и пятнистой эмки контрразведчиков свернула с шоссейки на неширокий, хорошо укатанный проселок и покатила в к ..., расстояние до которой составляло едва ли ... километров. На окраине поселка автомашины остановились. Майор отдал несколько коротких распоряжений своим людям и те, топоча сапогами, исчезли в темноте улиц.

— Ну, пошли, что ли — опер обернулся к невозмутимо стоящим возле легковушки военным.

— Пошли — пожал плечами Малышев — далеко идти-то?

— До конца улицы, потом направо. В конце переулка барак одноэтажный.

— Собаки есть?

— Да какие там собаки, здесь немцы почти два года хозяйничали, всех поизвели. А вот наблюдатель, скорее всего, будет. Где не знаю, но подходы к "малине" без присмотра точно не останутся.

— Согласен — кивнул Малышев и повернулся к Вахрамееву — Серега, сможешь обеспечить?

— Обижаешь командир, найдем и обезвредим — ухмыльнулся старший лейтенант — все будет в ажуре.

— Э-э-э старшой, ишь прыткий какой, он мне живой нужен — вмешался милиционер.

— Упакуем в лучшем виде — заверил Сергей — за здоровье не поручусь, но жить будет. И не таких брали.

— Тогда так — распорядился Малышев — ты лейтенант, кстати, как зовут?

— Евгений, Женька — отозвался водитель.

— Так вот Евгений, остаешься здесь, охраняешь транспорт и перекрываешь бандюкам вероятный путь отхода. Серега, двигай вперед, твоя задача — наблюдатель. Как все сделаешь, дашь знать. Кстати, сигнал, какой будет?

Вместо ответа Вахрамеев издал истошный кошачий вопль.

— Пойдет — кивнул капитан — по твоему сигналу мы втроем входим в помещение и обеспечиваем зачистку. А ты остаешься во дворе и прикрываешь нам спину, чтобы неожиданностей не приключилось. Майор, тебе остальные как, тоже живыми нужны?

— По возможности — махнул рукой опер — они твари такие, что на показания вряд ли раскрутишь. Молчать будут до последнего. А на шухере скорее всего кто-то из "шестерок" будет стоять, причем "шестерка" из особо приближенных, значит информированный. Вот его можно будет попробовать разговорить, особенно если "пахана" уберем. Хотя "Бирюка" конечно хотелось бы живьем взять

— Недооцениваете вы нас, тащ майор — укоризненно покачал головой Сергей — у нас любой заговорит. Надо просто уметь спрашивать.

— Знаю я вас — отмахнулся опер — куда я после ваших расспросов инвалидов девать буду? Нет уж, если получится живыми брать, значит берите, а нет, так валите их, сразу и без разговоров.

Вахрамеев исчез, словно растворился в темноте и шорохе дождя, а для его товарищей медленно потекли томительные минуты ожидания.

— Мау-у-у! Мау-у-у!— дикий вой оглушающе разорвал тишину.

Группа захвата, не сговариваясь, рысцой припустила к объекту. Дальше действовали по заранее проработанному и оговоренному плану. Схему помещений майор накидал достаточно точно, вплоть до мельчайших подробностей и роли участников операции были распределены заранее.

Хлипкая, очевидно уже не раз пережившая подобное с собой обращение, дверь с грохотом слетела с петель под мощным ударом Малышевского сапога. В плохо освещенной прихожей мелькнула чья-то тень. Над ухом дважды бахнул пистолет милиционера, яркие вспышки выстрелов разорвали полутьму. Малышев, как и договаривались, не задерживаясь, метнулся на кухню, там с грохотом, ломая мебель, рухнуло что-то тяжелое, и пронзительно завизжала женщина.

В комнате справа раздался звон разбитого стекла. Карасев нырнул в распахнутую настежь дверь. Стоящий у окна худощавый, среднего роста, лысый мужик в защитного цвета френче резко обернулся. Сухо треснул выстрел и пуля, обдав щеку шагнувшего в сторону Андрея горячей, обжигающей волной, расщепила обналичку. Второго шанса стрелку лейтенант не дал. Он прыгнул вперед, и сделав кувырок ударил в корпус противника одновременно обеими ногами. Удар страшный по силе и эффективности. Охнув, лысый всплеснул руками, выронив револьвер, завалился на спину, голова его с глухим стуком ударилась о подоконник.

Перестарался! Для того, чтобы прийти к такому выводу Карасеву было достаточно одного взгляда на неподвижное тело бандита. Даже если рана на затылке и могла быть не смертельной, неестественно вывернутая набок шея и широко открытые, мертвые глаза не оставляли никаких сомнений.

— Ну, извини дядя, так получилось — пробормотал Андрей, обращаясь к покойнику. Надеюсь, ты не Бирюк?

— Зря надеешься — вошедший в комнату майор стволом ТТ ткнув в щеку, повернул голову трупа — вон, слева, шрам над глазом. Он самый: Бирюков Николай Валентинович, одна тысяча девятьсот третьего года рождения, уроженец Смоленска. Ранее судим за убийства, и бандитизм, в июне сорок первого бежал из разбомбленного немцами Минского централа. Кстати бывший начальник полиции ... . Эх надо было бы его все же живьем взять, хотя бы для того, чтобы судить, и прилюдно на площади повесить.

— Так я и хотел живьем — пожал плечами Карасев — не вышло.

— Ну да ладно сдох и сдох. Никто по этой твари плакать не будет — махнул рукой опер — и так нормально сработали. Я кстати тоже своего наповал уложил. А вот командир твой отличился. Сломанная рука и выбитые зубы не в счет.