Well groomed mind 1 часть

Я украдкой сложил карту и вернул ее в карман. Затем решил претворить в жизнь все, что я получил на уроках Крауча и МакГонагалл по этикету и танцам.

После того как все начали тусоваться и заиграли Ведуньи, танцы стали доставлять удовольствие. Благодаря Парвати, этот день был замечательным. Мы болтали и танцевали, в основном, когда играла группа, так что это было не так уж тяжело. Меня поразило, как мало мы знали о существовании друг друга, живя в одном факультете в течение трех с половиной лет. Мне она очень понравилась. Но было бы лучше, если она не выдумает какие-нибудь необоснованные романтические отношения после нашего дружеского общения.

Но Рональд... я должен задушить его за то, как он обращается с Гермионой. Он не имеет права ничего говорить о ее назначенном свидании с Крумом, особенно, когда он одинок. К счастью, Виктор распознал ранний стадий ссоры и быстро освободил ее из лап Рональда. Остаток нашего вечера был очень приятным. Еще, я сомневался, что Гермиона будет и дальше настаивать помирить меня с Рональдом. Не после того, как он напал на нее во время бала.

Я вернул свое внимание к загадке по имени Бартемиус Крауч.

Сидя на кровати, скрестив ноги, я уперся руками на колени и закрыл глаза. Я вспомнил старые статьи о Бартемиусе Крауче. Мысленно, я просмотрел их, молча поблагодарив самозванца за медитативные уроки по Окклюменции. Моя память сейчас могла посоперничать с памятью Гермионы.

Продвижение по службе. Свадебные объявления. Дальнейшее продвижение по службы. Объявление о рождении ребенка. Я остановил воспоминания и сконцентрировался. Бартемиус Крауч-младший появился в другой статье. Пожиратель смерти. Лонгботтомы. Азкабан. Потом некролог. Мать и сын умерли в течение нескольких недель друг за другом.

Я сосредоточил внимание на том дне, когда мое имя выпало из Кубка, вызвав Большой зал в моей памяти. Бартемиус Крауч-старший стоял рядом с профессором Дамблдором, в то время как Моуди занимал свое обычное место за учительским столом. Я ухмыльнулся. Крауч-старший скорее умрет, чем поможет Волдеморту. Крауч на карте должен был быть Краучем-младшим — молодым Пожирателем смерти, осужденным за пытку Лонгботтомов; но с такими шаткими доказательствами в суде, магглы не предъявляют обвинения, тем более не осуждают. Не говоря уже о том, что будучи осужденным своим собственным отцом, ему должны были предоставить автоматическую подачу апелляцию. Если я ничего не пропустил, он, а не Сириус, был первым, кто сбежал из Азкабана. Как его называли в газетах?

Барти.

Аластор Моуди был Барти Краучем-младшим, Пожирателем смерти, и Альбус Дамблдор не знал этого.

Хотя, если бы я, по-настоящему, был экспертом по заговорам, предположил бы, что Дамблдор узнал о нем сразу по приезде Крауча-младшего в замок, но держал его рядом с собой, чтобы следить за его попытками убить или похитить меня. Но здесь было слишком много несоответствий.

Судя по моему собственному анализу и моей последней встрече с Дамблдором, он рассматривал меня, как какое-то оружие. Конечно, если бы я умер по вине Крауча, Дамблдор мог — но я в этом сомневался — сочинить хорошую историю, и перенести свое пророчество на другого беднягу. Я бы не стал утверждал, что Дамблдор верит в Пророчество, но он, по-моему, уверен, что в него верю я. А это для него достаточное доказательство, чтобы свалить это Пророчество на меня и Волдеморта. При условии, что правильно преподнесет его.

Рассказывая мне с поддельным Моуди о Пророчестве в своем кабинете, Дамблдор показал часть своего мастерского плана врагу. Надо сказать, я дал ему мало места для маневра. Тем не менее, если у него были какие-либо догадки относительно Моуди, он мог бы попросить его выйти. Он должен был так поступить, но все выглядело так , словно Дамблдор безоговорочно доверял Моуди.

Образ Аврора-параноика служил идеальным прикрытием. Его заслуженная репутация объясняла любое новое чудачество и его привычки изолироваться от других учителей. Вне официальных собраний персонала, он не контактировал с другими преподавателями, потому что настоящий Хмури не доверял даже своему лучшему другу, Альбусу, из-за того, что тот мог отравить его питье. Скажем так, если бы мой лучший друг был Дамблдором, я бы тоже не доверял ему.

Глубоко вздохнув, я отправил свои новые открытия в самый темный уголок моего сознания. Крауч прошел тест, присланный доктором Лийдс, через час после меня и поделился своими результатами. ММ, Оо , и носитель генов Метаморфа, как и я. Он был мастером Окклюменции, но он не мог бы стать мастером Легилименции, потому что не имел необходимых генов. Уже сейчас я мог бы не давать ему просматривать некоторые воспоминания. Я не эксперт, но он сказал, что я перерасту его способности в Окклюменции в течение года. Краучу не нужно знать, что мне известно кто он такой, так же, как и Дамблдору не нужно знать в полной мере о моих исследованиях.

Со вздохом, я соскользнул с кровати и прошлепал к моему чемодану. Я открыл крышку, порылся в одежде, и достал свой переносимый сейф. Секундой позже, я прошипел пароль, осторожно открыв мой отсек для документов, потому что в последний раз, когда я ее разбудил, Дайфи чуть не укусила меня, а не хотел объяснять мадам Помфри, откуда у меня укус гадюки. Она просыпается каждые несколько недель, хватает мышку, пьет немного воды, сворачивается обратно в кольцо и опять засыпает.

Мы говорили с ней в последний раз, когда я понял, что Моуди — самозванец. Она сонно посоветовала мне оставаться в безопасности, но держаться все время начеку и снова залезла в опилки.

Я убрал книгу 'Язык Нагов' и начал выполнять домашнее задание для Моуди. Лучше не рисковать, думая о нем, как о Крауче. Если я нечаянно проговорюсь при всех, сразу теряю своего временного союзника. Он утверждал, что если я могу говорить на змеином языке, я обязан научиться читать и писать на парселрунах. Как и любая форма письменности, они были разработаны на основу разговорного парселтанга. Понимание смысла письменной формы змеиного языка — парселруны — не генетическая особенность. Три дня в неделю, за завтраком, мы с Моуди работали над переводами, но продвижение было медленным.

Моуди был одарен в Рунах, но он не мог говорить на змеином языке. Первое время, я старался говорить медленно, полагая, что парселтанг был таким же языком, как и любой другой. Но это не так. Рот Моуди не был способен на то более тонкое шипение, что различало существительные и глаголы, и его уши не могли услышать разницу между многими словами. Он, вероятно, мог бы выучить достаточно, чтобы войти в Тайную Комнату, но он никогда не сможет открыть статую Салазара Слизерина, из-за того, что не сможет разговаривать на языке.

После моей последней попытки перевода, он организовал разговор через Международную каминную сеть с доктором Лийдс, которого я с облегчением увидел вживую, за пределами книги. Конечно, я разыскал информацию о нем в библиотеке. Там был доктор Лийдс работающий в Салеме. Его почерк совсем не был похож на почерк Волдеморта, но я боялся какое-то время, что я вел переписку с Волдемортом, а не с неприветливым американским индейцем, который думал, что Британия — страна идиотов с отвратительной системой образования. Он говорил на парселтанге с легким акцентом, иногда используя слова из родного языка (Muskogee, Маскоги), у которого не было эквивалента в английском, и приказал Моуди давать мне нагоняй каждый раз, когда я срывался на английский язык во время каминного разговора. Вопреки собственному здравому смыслу, он мне понравился.

Я наложил Запирающие чары на мои шторы, зажег Люмос и прислонился к изголовью кровати, держа в руках свои слишком запутанные, независимые исследовательские работы.

На второй день Рождества — День Рождественских Подарков (1), в шесть тридцать вечера, я был в "Трех Метлах", сидя в отдельной комнате с Сайласом, Ритой Скитер, и ее фотографом. Я ожидал это интервью, но не в это время. После опровержения, Сайлас договорился о новом интервью с 'Ежедневным Пророком'. Мы согласовали вопросы заранее, Прытко пишущие перья были запрещены. Изначально, я настаивал на другом репортере до тех пор, пока оба — Сайлас и мистер Нортон — не заметили, что даже после опровержения, Рита была самым популярным репортером Пророка — опасным потенциальным врагом — поэтому я протянул оливковую ветвь перемирия.

Под видом опроса всех чемпионов, Рита устроила мое интервью первым и МакГонагалл пришла в Хогсмид вместе со мной. Она поздоровалась с Сайласом по имени, вспоминая кратко о времени, которое он провел в ее классе и спросила меня ли он представляет или газету. После того, как мы оба заверили ее, что Сайлас является моим представителем, она извинилась и сказала, что подождет меня внизу.

Рита положила свои очки на стол.

— Как поживаешь, Гарри?

— Лучше, чем во время нашего предидущего разговора. А вы?

— Справляюсь. Ты не возражаешь, если я задам несколько вопросов о твоем новом имидже?

Я взглянул на Сайласа.

— Вы можете спросить, но мистер Поттер не обязан отвечать. И мы можем выбрать вопросы и ответы, которые будут удалены из окончательного варианта статьи.

Она поджала губы, явно не одобряя наш редакторский контроль.

— Приемлемо. Мой редактор хочет выпустить статью 9 января. Меня не будет в офисе до 4-го. Получить черновую статью на 6 января — для вас это приемлемая дата?

— Я бы предпочел получить ее до Нового Года, но я пойму, если у вас есть другие обязательства, — сказал Сайлас.

— Я уезжаю к матери в Ирландии сегодня вечером. Если это приемлемо, я могу приказать домовому эльфу доставить ее 31-го. Иначе, я боюсь, что сова не долетит назад, в Лондон.

— Ваш домовой эльф может доставить статью в мой кабинет.

— Работаете по праздникам? — спросила она застенчиво.

Я запрокинул голову, забавляясь их спектаклем. Сайлас вел себя по-деловому, но он улыбнулся более приветливо и сверкнул глазами. Рита была не такой изворотливой, но она была хорошо известна как репортер, не как адвокат. Интересно. Если они ударят по рукам, для Риты это интервью может превратиться в отличный пресс-релиз. Конечно, его советы могут быть не такими надежными там, где она чувствовала себя уверенно. Надо обдумать это.

— Всегда.

Рита одарила его легкой улыбкой и взяла в руки перо. Повернувшись ко мне, она сказала:

— Начнем?

Я кивнул в знак согласия.

— Я полагаю, что мы должны начать с того места, где остановились в прошлый раз. — Она взглянула на пергамент, поморщилась от откровенного языка, и прочитала первый вопрос. — Почему ты кинул свое имя в Кубок огня?

Я глубоко вздохнул.

— Я не бросал свое имя в Кубок, и я не просил старшего студента сделать это для меня.

— Если не ты кинул, то кто?

— Я не знаю. Профессора Моуди и Дамблдор верят, что тот, кто бросил мое имя пытается убить меня.

Рита подняла ухоженный палец.

— Могу я спросить, верите ли вы в это? Мои читатели захотят узнать.

Сайлас повернулся ко мне:

— Ты не обязан отвечать.

— Я отвечу.

Я закрыл глаза, размышляя, насколько захватывающим я должен сделать мой ответ. Ответ 'Да' или 'Нет' означал бы — доверяю ли я Дамблдору и, соответственно, Моуди, или нет. Принеся извинения на балу, Дамблдор больше не беспокоил меня по поводу Пророчества и других вещей. Он ждал чего-то, дожидаясь своего времени, одаривая меня водянистыми улыбками, словно знал что-то, чего не знал я. Ругательства в его адрес были далеко не теми словами, которыми я хотел бы поделиться с Ритой Скитер. Кроме того, я предполагал, что у меня было гораздо больше проблем, не говоря о том, что я не доверяю Дамблдору больше, чем дяде Вернону. Учитывая то, что дядя Вернон радостно продаст меня Волдеморту (или Дамблдору)... Я наклонил голову и подарил Рите слабую улыбкой.

— Я не знаю. Это кажется немного сложновато просто убить меня, но я не могу не учитывать их мнение, потому что этот год действительно не отличается от моих предыдущих трех лет.

Глаза Риты загорелись, и она подалась вперед.

— Нет никакой разницы? Разве ты рисковал своей жизнью каждый год?

— Я бы не сказал 'рисковал своей жизнью', а 'подставлялся под ударами'.

— Расскажи, пожалуйста.

Сайлас прищурился, но я поднял руку, предвосхищая его возражения. Я, возможно, не буду иметь еще одну возможность рассказать свою историю без вмешательства Дамблдора.

— В первом году, учитель впустил тролля в школу. Тролль вошел в женский туалет, где была Гермиона Грейнджер. Рональд Уизли и я услышали ее крик. Никого из учителей не было поблизости, поэтому я отвлек тролля и Рональд нокаутировал его, уронив дубину на его голову. Затем, тот же учитель, профессор Квиррел, попытался украсть философский Камень, который профессор Дамблдор спрятал на третьем этаже за полосой препятствий, задания были несложными для трех первогодков — я, Гермиона и Рональд преодолели их без особого труда.

— Квиррел заполучил камень? Вот почему он внезапно исчез?

Я поморщился:

— Не совсем, — ответил я, поворачиваясь к Сайласу. — Если я расскажу, что произошло там, внизу, и она публикует это, меня могут арестовать?

Глаза Риты полезли на лоб. Она прикрыла рот ладонью.

— Гарри? Ты говоришь...

— Не отвечай, Гарри. Рита, я уверен, что вы можете преподнести это таким образом, который подразумевает, что Гарри не был виноват в том, что случилось с профессором Квиррелом.

— Конечно. Гарри, это совершенно конфиденциально, — сказала она и опустила ее перо. — Был ли жив Квиррел, когда ты видел его в последний раз?

— Нет.

— Значит, кто-то скрыл его смерть в Хогвартсе.

— Я не знаю, как это замяли. Большинство учащихся знали, по крайней мере — после случившегося, некоторые подробности инцидента.

— И все же, никто не сообщил об этом Пророку, что предполагает наличие заклинания, которое помешало студентам говорить об этом. Если это так, тогда почему ты можешь говорить?

Сайлас рассеянно потер подбородок:

— Ты сразу же после инцидента попал в больницу , правильно?

Я кивнул.

— Мне придется выяснить это, но я думаю, что заклинание наложили или в Большом зале во время пира, или отдельно на каждый дом. Тот, кто наложил его, действовал быстро, раз никто из родителей не бросился в Министерство после получения обличительного письма.

— Можно это как-нибудь подтвердить? — спросила Рита, почти танцуя в своем кресле.

— Я могу попросить несколько коллег привести своих детей во время каникул, чтобы специалист по снятию проклятий проверил их.

— Убедитесь, что специалист по снятию проклятий является экспертом в этой области, желательно владеющий Легилименцией, — сказал я. Они оба повернулись и любопытно взглянули на меня, но я покачал головой. — Поверьте мне, вы не захотите знать. Не сейчас.

Рита, очевидно, не хотела пропустить потенциальный сюжет для статьи, но она сдержалась.

— Конечно, Гарри. Ты не возражаешь, если мы с Сайласом сами выясним это? Замять инцидент в Хогвартсе — это вполне интересная история.

— Конечно, но, пожалуйста, не упоминайте мою фамилию сейчас.