Well groomed mind 1 часть

Author: Lady Khali www.fanfiction.net/s/8163784/1/The-Well-Groomed...

Переводчик: kraa, Nomad (1-7), вайле (6-8), Reivellin Selin Sanderland(9-...)

Жанр: джен Пейринг: Гарри Поттер, Барти крауч-младший — ака — Аластор Моуди,

Альбус Дамблдор, Гермиона Грейнджер и др. Саммари: На Хэлоуин 1994 года, Гарри

узнаёт, что его разум не принадлежит ему. Утром, на Самайн он дал себе обещание,

что будет подвергать сомнению все. Вооруженный логикой, при помощи неожиданного

союзника, Гарри делает последнюю ставку вернуть свою жизнь себе. Цель одна: выжить любой ценой. Отказ от ответственности автора: Гарри Поттер и связанные

с ним персонажи, ситуации и художественное оформление — оригинальная работа Дж.

К. Роулинг и находятся под защитой авторских прав. Пока я люблю

играть/экспериментировать в ее песочнице, но она не моя и никогда моей не будет.

Все примечания автора будут расположены в конце глав. Разрешение на

перевод — получено.

К сожалению главы 1-8 здесь выкладываться больше не будут т.к. переводчик этих глав Kraa на это не согласилась, но вы можете найти начало этого фанфика на АЗЛ, вот ссылка:

http://army-magicians.clan.su/forum/14-1553-1

http://shadowside.ru/viewtopic.php?t=887&sid=f78058bc7b207056f820cdf128ffec8f — здесь все главы без комментов

Глава 9.

Когда я обнаружил ментальные манипуляции Дамблдора, подумал, что разбираюсь в вопросе. В своем высокомерии, предполагал, что распутал их все. Что больше узнавать не надо. Каким же дураком я был, всерьез считал, что такой гениальный человек, как Дамблдор не установит, хотя бы, одну закладку в моей голове.

В первые дни после моей вспышки, я неоднократно спрашивал себя, почему спорил с ним, раскрыл некоторые из моих исследований, мой образ мыслей, сообщил, что больше не доверяю ему. Глупо.

Во время первого танца с Парвати, я бросил взгляд на Дамблдора, который стоял рядом с мадам Максим, и почувствовал безумный импульс. Захотелось сказать ему все, что знаю. Упасть на колени у его ног и просить прощения за все сомнения в Нем. Я понимал, что это желание не мое, но поделать с этим ничего не мог.

Как вы будите бороться с врагом, который сидит у вас в голове? Вы не сможете. Вы будете бесконечно играть в прятки, пока один из вас не умрет. Я боялся, что стану кем-то вроде зомби.

Я не чувствовал ничего такого во время нашей первой встречи. Что-то почувствовал, только во время второй, но решил, что это неважно, до тех пор, пока я не разобрал свои действия и не понял, сколько же я показал. Это походило на закладку, определение которой смутно упоминалось в книги по Легилименции, которую давал мне Моуди. Изображая академический интерес, спросил у него подробности. Он сказать ничего не мог, но помня свое обещание и видя мой интерес, предложил расширить учебную программу и приобрел необходимый материал. Вчера он вручил мне две тонкие рукописные книги: в первой рассказывалось, что опытный мастер-легилимент может ставить и использовать закладки, во второй закладки были рассмотрены со стороны Окклюменции, получилось комплексное рассмотрение эксперимента с разных сторон. Я сделал вид, что не узнал почерк в книгах. Моуди сделал вид, что поверил.

Обычно закладки запускались от простого слова. Вы говорите фразу, и человек делает то, на что был запрограммирован. Но если вы действительно мастер и имеете регулярный доступ к объекту, вы можете сделать закладку, настолько глубокую, насколько хватил смелости. Окклюмент описал свои ощущения, как подавляющее желание. Адекватное описание, но в моем случае слишком мягкое определение. Наверное это из-за того что закладка была глубоко.

Если запуск закладки произошел после того как Дамблдор увидел изменения в моей личности, то это объясняет почему я столько ему наговорил и даже раскрыл часть моих исследований прошлых событий, прежде чем подготовился.

Использование Легилименции на несовершеннолетнем карается заключением в Азкабан. Однако, в магическом мире использование магии для изменения личности, является более тяжким преступлением, чем убийство или изнасилование, потому что при этом блокируются участки разума жертвы и остаются воспоминания о вторжении, и, в конце концов, пострадавший сходит с ума. Это преступление считается настолько отвратительным, что наказанием является исключительно Поцелуй дементора.

Реальный Аластор Моуди делал много разного, но даже сбежавшие из Азкабана Пожиратели Смерти описывают его как профессионала. Ни жены, ни детей. Работа всегда была на первом месте.

Реальный Моуди верил в верховенство закона. Даже если он не имел доказательств совершения такого отвратительного преступления Дамблдором, он бы его сначала арестовал, а потом задавал бы вопросы.

Практика в Окклюменции помогла. Теперь, когда я был в курсе ситуации, мог сосредоточиться на подавлении искусственного желания, но сдерживать его в течение нескольких часов у меня не получится. Если Дамблдор застанет меня врасплох, импульс, возможно, будет в два раза сильнее. Уклонение от встреч казалось лучшей политикой, но существуют несколько мероприятий, на которых мы обязаны, будем присутствовать. Святочный бал, который технически должен быть в канун Рождества, но который будет через три дня после Святок, был одним из таких мероприятий.

Музыка замолчала. Парвати взяла меня за руку, и я увел ее с площадки для танцев, отодвинув свои страхи на задний план, чтобы не отвлекаться и не запутаться в ногах. Когда мы вошли в толпу, бесчисленные пары глаз, которые отслеживали каждое мое движение, ожидая моей ошибки, чтобы наброситься и высмеять меня, исчезли. Я с облегчением вздохнул, повернулся к Парвати, и усмехнулся.

— Мы сделали это, — сказал я.

Она отправила мне насмешливую ухмылку, как бы спрашивая, что я имею виду под 'мы' и сжала мою руку.

— Конечно, прошептала она. — Я же сказала тебе не волноваться. У тебя хорошо получилось.

У меня покраснели уши. После встречи с Дамблдором, я набрался наглости попросить у Парвати, которую едва знал, пойти со мной на Бал. У меня была очень простая причина пригласить именно ее. Это предложила Лаванда Браун, которая, как я слышал, идет с Симусом, когда я спросил, кто еще свободен и хорошо танцует. На следующее утро я совершил колоссальную ошибку, позволив Моуди узнать, что мои танцевальные навыки были ограничены одним часом занятий с МакГонагалл. Вечером того же дня, Парвати и я получили записки где нас просили присоединиться к МакГонагалл и Моуди в пустующем классе для частных уроков танцев. Позже, Моуди отвел меня в сторону и объяснил, что мне не надо стесняться. Каркаров, Максим, и профессор Спраут проводили подобные уроки для других чемпионов.

Положительной стороной этой истории, кроме доказательства, что у меня две левые ноги, стало обретение нового друга. Правда, я сомневался, что мы когда-либо будем лучшими друзьями, но мы отлично поладили, особенно после того как МакГонагалл ушибла палец ноги о протез Моуди. Я также узнал, что ее отец был послом Индии в британском министерстве. Она выросла на вечеринках и балах, и точно знала, что нас ожидает. Без нее, МакГонагалл и Моуди, я бы вел себе как полный идиот.

Мы достигли стола чемпионов, я выдвинул стул и помог ей сесть, перед тем как занять свое место. Краем глаза заметил, что Моуди кивком и натянутой улыбкой выразил мне одобрение. Я неуверенно улыбнулся в ответ. Пока все хорошо.

Чья-то рука схватила меня за локоть. Я повернул голову и замер. Мерцающие голубые глаза впились в меня. Сразу же постарался вытолкнуть мысли о Парвати на передний план и улыбнулся.

— Добрый вечер, профессор, — спокойно сказал я, желая исчезнуть.

— Добрый. Мисс Патил, вы же не будете возражать, если я украду мистера Поттера на минуту? Могу Вас заверить, что верну его как можно быстрее.

Растерянность, проступившая на лице Парвати, вызвала у меня вопрос о том, не нарушил ли своими, вроде бы вежливыми, словами Дамблдор, какие-то неписаные правила, которые мне еще только предстоит узнать. После недолго раздумья она кивнула.

— Мне заказать для тебя что-нибудь? — спросила она меня.

Я взял меню. Улыбка Дамблдора застыла от такой тактики затягивания времени.

— Пожалуйста. Гуляш и ..., — она нахмурилась.

— Так как вы собираетесь танцевать позже, вам стоит выбрать что-то с немного меньшим количеством специй, — Дамблдор шепнул мне на ухо.

Сильный довод. Сомневаюсь, что Парвати хотела бы весь вечер мучиться от моего несвежего дыхания.

— Свиные отбивные, — я сказал, после того как снова заглянул в меню, — с тушеными овощами и фруктами.

Она бросила на Дамблдора благодарный взгляд и улыбнулась.

— Хорошо.

Я приклеил на лицо улыбку и позволил Дамблдору вывести себя наружу. У него в руку материализовалась палочка. Несколькими движениями и заклинаниями позже, антиподслушивающие чары и заклинания затемнения лиц накрыли нас обоих. Улыбка соскользнула с моего лица. Я посмотрел на него с опаской.

— Что я могу сделать для вас, профессор? — Вежливо спросил я.

Он засунул палочку в рукав и скрестил руки.

— Просто хотел проведать тебя, мой мальчик. Боюсь, я не был примерным хозяином в прошлый раз.

— Понятно, — сказал я, надеясь закончить разговор. — Но и я не был самым вежливым гостем.

— Вы были весьма убедительны, — сказал он со смехом, — но и мне не стоило терять контроль над магией.

Я пожал плечами.

— Это может случиться с кем угодно, сэр. Я не в обиде.

За этот случай, в отличие от того что он знал подробности моей жизни у Дурслей.

— Как бы то ни было, я надеюсь, вы простите меня. Я не терял контроль над своей магией с тех пор как сжег полог над своей кроватью примерно в вашем возрасте.

— Я уже простил, профессор, — я сказал, оглядываясь на открытые двери зала, в котором продолжалась вечеринка.

— Не буду вас долго задерживать, — сказал он, похлопывая меня по руке. — Просто мне подумалось, что стоит отвести вас в сторонку и спросить о ваших занятиях с Аластором. Я знаю, что он может быть суровым учителем, но надеялся ...

Я пожал плечами.

— Моуди замечательный профессор, сэр. Лучший преподаватель, которого я когда-либо имел.

— Отлично. Теперь, как я понимаю, на начал обучать вас Окклюменции, — его улыбка не затронула глаз. — Что ж я полностью с ним согласен, лучше, если эту дисциплину вам будет преподавать Мастер Легилименции. Я хотел бы предложить взять на себя ваши уроки Окклюменции. Думайте об этом как об извинении.

Я боролся с желанием открыть рот и сказать, куда ему следует засунуть свои извинения. Рука схватила мое плечо. Не одинок. Я чуть не сел прямо там, где стоял от облегчения.

— Это ваш выбор, Поттер, — сказал Моуди. — Если вы решите обучаться у Дамблдора, меня это никак не заденет.

Я постарался придать лицу бесстрастный вид и уставился вдаль, чтобы не пересекаться взглядом с Дамблдором. Моуди и я были единственными, кто понял, что он не просит меня выбирать между учителями Окклюменции. Он спрашивал, не изменил ли я свое мнение с тех пор как дал ему знать, что понял, что он не Моуди. Он не осознавал, что если бы я принял предложение Дамблдора, Гарри Поттер бы умер, место Гарри Поттера заняла бы созданная директором мантикора.

— Спасибо за предложение, профессор, — я сказал Дамблдору, — но, боюсь, я не могу его принять. Профессор Моуди уже видел худшие вещи, — сказал я, повесив голову. — Повторять это снова будет очень тяжело. Не думаю, что смогу сделать это снова.

Дамблдор грустно улыбнулся.

— Конечно, дорогой мальчик. Продолжайте свой приятный вечер. Сегодня вечером мисс Патил выглядит довольно привлекательной. Вам так не кажется?

Я обернулся и улыбнулся, когда я увидел, что Парвати, оживленно болтает с Гермионой.

— Конечно.

На долю секунды улыбка Дамблдора стала искренней.

— Убедитесь, что вы ей сказали это.

Моуди по-дружески подтолкнул меня возвращаться к балу.

— Следите за своими манерами. Не забывайте про салфетку и обязательно используйте самоочищающую мятную зубную нить, прежде чем пригласить ее на танец.

— Только-что прочитал окончательные оценки за семестр, — сказал Дамблдор, когда я проскальзывал через заполненный зал. — Феноменальный прогресс, Аластор, особенно с молодым мистером Поттером, но я не могу не желать, чтобы он снова мне доверял.

— Дай ему время. Парень не доверяет без серьезных оснований. Будьте терпеливы с ним. В конце концов, он придет в себя.

— По крайней мере, он по-прежнему доверяет одному из нас, — успел я услышать слова Дамблдора, прежде чем я вышел из зоны, откуда можно было услышать их разговор.

Сложенная карта мародеров лежала у меня в кармане, и когда я сел мне несколько минут пришлось бороться с любопытством.

— Все в порядке? — Спросила Парвати.

Я кивнул. Гермиона подняла бровь, и взглянул на Дамблдора, который направлялся на свое место во главе стола.

— Да, просто отлично, — сказал я, улыбаясь Парвати. — Он просто хотел пожелать мне счастливого Рождества.

Гермиона поджала губы. Прежде чем она успела потребовать полного (честного) ответа, Крум прошептал ей что-то на ухо. Она покраснела и хихикнула, самым не похожим на себя образом. Крум убрал выбившийся локон с ее лица и заправил его ей за ухо (ушко).

— Так что же случилось, пока меня не было? — Я спросил, и положил салфетку на колени.

Мерцающие голубые глаза смотрели в мои. Мой разум изворачивался, разрываясь между противоположными личностями — 'alter ego" — Мальчик-Который-Выжил, который стремился вытеснить мeня — мальчика-который-выжил-у-Дурслей.

Появились стены моего чулана. Мой желудок сводило от голода. Я поднял руку, намереваясь открыть дверь свой магией, но ничего не произошло. Я попробовал еще раз, желая, чтобы щеколда открылась. Замок начал растворяться.

Дымка, окутывавшая мой разум, сменилась темнотой.

Кто-то тряс меня.

— Гарри, — шептал Невилл. — Проснись.

Я проснулся и, когда попытался сесть слишком быстро, столкнулся лбом с Невиллом.

— Ауч, — прошипел он, потирая лоб.

— Извини, — пробормотал я.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Я покачал головой.

Невилл пожал плечами и, спотыкаясь, вернулся к его постели. Закрывая шторы, он поспешно прошептал спокойной ночи. Я ждал в темноте до тех пор, пока его дыхание не выровнялось, смешиваясь с храпом Рональда. Затем я взял свою палочку с прикроватной тумбочки и наколдовал Темпус. 4:00 утра. Слишком рано, чтобы проснуться, но слишком поздно, чтобы вновь заснуть.

Моуди отменил наш ранний утренний урок. Он сказал, что я должен насладиться балом, и ожидает меня только в 10:00

— Рассматривай это как запоздалый Рождественский подарок, — сказал он мне после утреннего урока. Я вежливо поблагодарил его, и за выходной, и за кобуру для палочки, которые он мне подарил, и извинился.

Парвати не понимала, почему я раскрыл старый лист пергамента под столом во время одной из наших танцевальных пауз и переводил взгляд с него на Моуди, так же известного как Бартемиус Крауч. Поскольку Гермиона все еще танцевала с Крамом, Парвати, вероятно, списала это на странность Мальчика-который-выжил. На это я и надеялся.

Я украдкой сложил карту и вернул ее в карман. Затем решил претворить в жизнь все, что я получил на уроках Крауча и МакГонагалл по этикету и танцам.

После того как все начали тусоваться и заиграли Ведуньи, танцы стали доставлять удовольствие. Благодаря Парвати, этот день был замечательным. Мы болтали и танцевали, в основном, когда играла группа, так что это было не так уж тяжело. Меня поразило, как мало мы знали о существовании друг друга, живя в одном факультете в течение трех с половиной лет. Мне она очень понравилась. Но было бы лучше, если она не выдумает какие-нибудь необоснованные романтические отношения после нашего дружеского общения.

Но Рональд... я должен задушить его за то, как он обращается с Гермионой. Он не имеет права ничего говорить о ее назначенном свидании с Крумом, особенно, когда он одинок. К счастью, Виктор распознал ранний стадий ссоры и быстро освободил ее из лап Рональда. Остаток нашего вечера был очень приятным. Еще, я сомневался, что Гермиона будет и дальше настаивать помирить меня с Рональдом. Не после того, как он напал на нее во время бала.

Я вернул свое внимание к загадке по имени Бартемиус Крауч.

Сидя на кровати, скрестив ноги, я уперся руками на колени и закрыл глаза. Я вспомнил старые статьи о Бартемиусе Крауче. Мысленно, я просмотрел их, молча поблагодарив самозванца за медитативные уроки по Окклюменции. Моя память сейчас могла посоперничать с памятью Гермионы.

Продвижение по службе. Свадебные объявления. Дальнейшее продвижение по службы. Объявление о рождении ребенка. Я остановил воспоминания и сконцентрировался. Бартемиус Крауч-младший появился в другой статье. Пожиратель смерти. Лонгботтомы. Азкабан. Потом некролог. Мать и сын умерли в течение нескольких недель друг за другом.

Я сосредоточил внимание на том дне, когда мое имя выпало из Кубка, вызвав Большой зал в моей памяти. Бартемиус Крауч-старший стоял рядом с профессором Дамблдором, в то время как Моуди занимал свое обычное место за учительским столом. Я ухмыльнулся. Крауч-старший скорее умрет, чем поможет Волдеморту. Крауч на карте должен был быть Краучем-младшим — молодым Пожирателем смерти, осужденным за пытку Лонгботтомов; но с такими шаткими доказательствами в суде, магглы не предъявляют обвинения, тем более не осуждают. Не говоря уже о том, что будучи осужденным своим собственным отцом, ему должны были предоставить автоматическую подачу апелляцию. Если я ничего не пропустил, он, а не Сириус, был первым, кто сбежал из Азкабана. Как его называли в газетах?

Барти.

Аластор Моуди был Барти Краучем-младшим, Пожирателем смерти, и Альбус Дамблдор не знал этого.

Хотя, если бы я, по-настоящему, был экспертом по заговорам, предположил бы, что Дамблдор узнал о нем сразу по приезде Крауча-младшего в замок, но держал его рядом с собой, чтобы следить за его попытками убить или похитить меня. Но здесь было слишком много несоответствий.

Судя по моему собственному анализу и моей последней встрече с Дамблдором, он рассматривал меня, как какое-то оружие. Конечно, если бы я умер по вине Крауча, Дамблдор мог — но я в этом сомневался — сочинить хорошую историю, и перенести свое пророчество на другого беднягу. Я бы не стал утверждал, что Дамблдор верит в Пророчество, но он, по-моему, уверен, что в него верю я. А это для него достаточное доказательство, чтобы свалить это Пророчество на меня и Волдеморта. При условии, что правильно преподнесет его.

Рассказывая мне с поддельным Моуди о Пророчестве в своем кабинете, Дамблдор показал часть своего мастерского плана врагу. Надо сказать, я дал ему мало места для маневра. Тем не менее, если у него были какие-либо догадки относительно Моуди, он мог бы попросить его выйти. Он должен был так поступить, но все выглядело так , словно Дамблдор безоговорочно доверял Моуди.

Образ Аврора-параноика служил идеальным прикрытием. Его заслуженная репутация объясняла любое новое чудачество и его привычки изолироваться от других учителей. Вне официальных собраний персонала, он не контактировал с другими преподавателями, потому что настоящий Хмури не доверял даже своему лучшему другу, Альбусу, из-за того, что тот мог отравить его питье. Скажем так, если бы мой лучший друг был Дамблдором, я бы тоже не доверял ему.

Глубоко вздохнув, я отправил свои новые открытия в самый темный уголок моего сознания. Крауч прошел тест, присланный доктором Лийдс, через час после меня и поделился своими результатами. ММ, Оо , и носитель генов Метаморфа, как и я. Он был мастером Окклюменции, но он не мог бы стать мастером Легилименции, потому что не имел необходимых генов. Уже сейчас я мог бы не давать ему просматривать некоторые воспоминания. Я не эксперт, но он сказал, что я перерасту его способности в Окклюменции в течение года. Краучу не нужно знать, что мне известно кто он такой, так же, как и Дамблдору не нужно знать в полной мере о моих исследованиях.

Со вздохом, я соскользнул с кровати и прошлепал к моему чемодану. Я открыл крышку, порылся в одежде, и достал свой переносимый сейф. Секундой позже, я прошипел пароль, осторожно открыв мой отсек для документов, потому что в последний раз, когда я ее разбудил, Дайфи чуть не укусила меня, а не хотел объяснять мадам Помфри, откуда у меня укус гадюки. Она просыпается каждые несколько недель, хватает мышку, пьет немного воды, сворачивается обратно в кольцо и опять засыпает.

Мы говорили с ней в последний раз, когда я понял, что Моуди — самозванец. Она сонно посоветовала мне оставаться в безопасности, но держаться все время начеку и снова залезла в опилки.

Я убрал книгу 'Язык Нагов' и начал выполнять домашнее задание для Моуди. Лучше не рисковать, думая о нем, как о Крауче. Если я нечаянно проговорюсь при всех, сразу теряю своего временного союзника. Он утверждал, что если я могу говорить на змеином языке, я обязан научиться читать и писать на парселрунах. Как и любая форма письменности, они были разработаны на основу разговорного парселтанга. Понимание смысла письменной формы змеиного языка — парселруны — не генетическая особенность. Три дня в неделю, за завтраком, мы с Моуди работали над переводами, но продвижение было медленным.

Моуди был одарен в Рунах, но он не мог говорить на змеином языке. Первое время, я старался говорить медленно, полагая, что парселтанг был таким же языком, как и любой другой. Но это не так. Рот Моуди не был способен на то более тонкое шипение, что различало существительные и глаголы, и его уши не могли услышать разницу между многими словами. Он, вероятно, мог бы выучить достаточно, чтобы войти в Тайную Комнату, но он никогда не сможет открыть статую Салазара Слизерина, из-за того, что не сможет разговаривать на языке.

После моей последней попытки перевода, он организовал разговор через Международную каминную сеть с доктором Лийдс, которого я с облегчением увидел вживую, за пределами книги. Конечно, я разыскал информацию о нем в библиотеке. Там был доктор Лийдс работающий в Салеме. Его почерк совсем не был похож на почерк Волдеморта, но я боялся какое-то время, что я вел переписку с Волдемортом, а не с неприветливым американским индейцем, который думал, что Британия — страна идиотов с отвратительной системой образования. Он говорил на парселтанге с легким акцентом, иногда используя слова из родного языка (Muskogee, Маскоги), у которого не было эквивалента в английском, и приказал Моуди давать мне нагоняй каждый раз, когда я срывался на английский язык во время каминного разговора. Вопреки собственному здравому смыслу, он мне понравился.

Я наложил Запирающие чары на мои шторы, зажег Люмос и прислонился к изголовью кровати, держа в руках свои слишком запутанные, независимые исследовательские работы.

На второй день Рождества — День Рождественских Подарков (1), в шесть тридцать вечера, я был в "Трех Метлах", сидя в отдельной комнате с Сайласом, Ритой Скитер, и ее фотографом. Я ожидал это интервью, но не в это время. После опровержения, Сайлас договорился о новом интервью с 'Ежедневным Пророком'. Мы согласовали вопросы заранее, Прытко пишущие перья были запрещены. Изначально, я настаивал на другом репортере до тех пор, пока оба — Сайлас и мистер Нортон — не заметили, что даже после опровержения, Рита была самым популярным репортером Пророка — опасным потенциальным врагом — поэтому я протянул оливковую ветвь перемирия.

Под видом опроса всех чемпионов, Рита устроила мое интервью первым и МакГонагалл пришла в Хогсмид вместе со мной. Она поздоровалась с Сайласом по имени, вспоминая кратко о времени, которое он провел в ее классе и спросила меня ли он представляет или газету. После того, как мы оба заверили ее, что Сайлас является моим представителем, она извинилась и сказала, что подождет меня внизу.

Рита положила свои очки на стол.

— Как поживаешь, Гарри?

— Лучше, чем во время нашего предидущего разговора. А вы?

— Справляюсь. Ты не возражаешь, если я задам несколько вопросов о твоем новом имидже?

Я взглянул на Сайласа.

— Вы можете спросить, но мистер Поттер не обязан отвечать. И мы можем выбрать вопросы и ответы, которые будут удалены из окончательного варианта статьи.

Она поджала губы, явно не одобряя наш редакторский контроль.

— Приемлемо. Мой редактор хочет выпустить статью 9 января. Меня не будет в офисе до 4-го. Получить черновую статью на 6 января — для вас это приемлемая дата?

— Я бы предпочел получить ее до Нового Года, но я пойму, если у вас есть другие обязательства, — сказал Сайлас.

— Я уезжаю к матери в Ирландии сегодня вечером. Если это приемлемо, я могу приказать домовому эльфу доставить ее 31-го. Иначе, я боюсь, что сова не долетит назад, в Лондон.

— Ваш домовой эльф может доставить статью в мой кабинет.

— Работаете по праздникам? — спросила она застенчиво.

Я запрокинул голову, забавляясь их спектаклем. Сайлас вел себя по-деловому, но он улыбнулся более приветливо и сверкнул глазами. Рита была не такой изворотливой, но она была хорошо известна как репортер, не как адвокат. Интересно. Если они ударят по рукам, для Риты это интервью может превратиться в отличный пресс-релиз. Конечно, его советы могут быть не такими надежными там, где она чувствовала себя уверенно. Надо обдумать это.

— Всегда.

Рита одарила его легкой улыбкой и взяла в руки перо. Повернувшись ко мне, она сказала:

— Начнем?

Я кивнул в знак согласия.

— Я полагаю, что мы должны начать с того места, где остановились в прошлый раз. — Она взглянула на пергамент, поморщилась от откровенного языка, и прочитала первый вопрос. — Почему ты кинул свое имя в Кубок огня?

Я глубоко вздохнул.

— Я не бросал свое имя в Кубок, и я не просил старшего студента сделать это для меня.

— Если не ты кинул, то кто?

— Я не знаю. Профессора Моуди и Дамблдор верят, что тот, кто бросил мое имя пытается убить меня.

Рита подняла ухоженный палец.

— Могу я спросить, верите ли вы в это? Мои читатели захотят узнать.

Сайлас повернулся ко мне:

— Ты не обязан отвечать.

— Я отвечу.

Я закрыл глаза, размышляя, насколько захватывающим я должен сделать мой ответ. Ответ 'Да' или 'Нет' означал бы — доверяю ли я Дамблдору и, соответственно, Моуди, или нет. Принеся извинения на балу, Дамблдор больше не беспокоил меня по поводу Пророчества и других вещей. Он ждал чего-то, дожидаясь своего времени, одаривая меня водянистыми улыбками, словно знал что-то, чего не знал я. Ругательства в его адрес были далеко не теми словами, которыми я хотел бы поделиться с Ритой Скитер. Кроме того, я предполагал, что у меня было гораздо больше проблем, не говоря о том, что я не доверяю Дамблдору больше, чем дяде Вернону. Учитывая то, что дядя Вернон радостно продаст меня Волдеморту (или Дамблдору)... Я наклонил голову и подарил Рите слабую улыбкой.

— Я не знаю. Это кажется немного сложновато просто убить меня, но я не могу не учитывать их мнение, потому что этот год действительно не отличается от моих предыдущих трех лет.

Глаза Риты загорелись, и она подалась вперед.

— Нет никакой разницы? Разве ты рисковал своей жизнью каждый год?

— Я бы не сказал 'рисковал своей жизнью', а 'подставлялся под ударами'.

— Расскажи, пожалуйста.

Сайлас прищурился, но я поднял руку, предвосхищая его возражения. Я, возможно, не буду иметь еще одну возможность рассказать свою историю без вмешательства Дамблдора.

— В первом году, учитель впустил тролля в школу. Тролль вошел в женский туалет, где была Гермиона Грейнджер. Рональд Уизли и я услышали ее крик. Никого из учителей не было поблизости, поэтому я отвлек тролля и Рональд нокаутировал его, уронив дубину на его голову. Затем, тот же учитель, профессор Квиррел, попытался украсть философский Камень, который профессор Дамблдор спрятал на третьем этаже за полосой препятствий, задания были несложными для трех первогодков — я, Гермиона и Рональд преодолели их без особого труда.

— Квиррел заполучил камень? Вот почему он внезапно исчез?

Я поморщился:

— Не совсем, — ответил я, поворачиваясь к Сайласу. — Если я расскажу, что произошло там, внизу, и она публикует это, меня могут арестовать?

Глаза Риты полезли на лоб. Она прикрыла рот ладонью.

— Гарри? Ты говоришь...

— Не отвечай, Гарри. Рита, я уверен, что вы можете преподнести это таким образом, который подразумевает, что Гарри не был виноват в том, что случилось с профессором Квиррелом.

— Конечно. Гарри, это совершенно конфиденциально, — сказала она и опустила ее перо. — Был ли жив Квиррел, когда ты видел его в последний раз?

— Нет.

— Значит, кто-то скрыл его смерть в Хогвартсе.

— Я не знаю, как это замяли. Большинство учащихся знали, по крайней мере — после случившегося, некоторые подробности инцидента.

— И все же, никто не сообщил об этом Пророку, что предполагает наличие заклинания, которое помешало студентам говорить об этом. Если это так, тогда почему ты можешь говорить?

Сайлас рассеянно потер подбородок:

— Ты сразу же после инцидента попал в больницу , правильно?

Я кивнул.

— Мне придется выяснить это, но я думаю, что заклинание наложили или в Большом зале во время пира, или отдельно на каждый дом. Тот, кто наложил его, действовал быстро, раз никто из родителей не бросился в Министерство после получения обличительного письма.

— Можно это как-нибудь подтвердить? — спросила Рита, почти танцуя в своем кресле.

— Я могу попросить несколько коллег привести своих детей во время каникул, чтобы специалист по снятию проклятий проверил их.

— Убедитесь, что специалист по снятию проклятий является экспертом в этой области, желательно владеющий Легилименцией, — сказал я. Они оба повернулись и любопытно взглянули на меня, но я покачал головой. — Поверьте мне, вы не захотите знать. Не сейчас.

Рита, очевидно, не хотела пропустить потенциальный сюжет для статьи, но она сдержалась.

— Конечно, Гарри. Ты не возражаешь, если мы с Сайласом сами выясним это? Замять инцидент в Хогвартсе — это вполне интересная история.

— Конечно, но, пожалуйста, не упоминайте мою фамилию сейчас.

— Конечно. — Она вновь взяла перо.

— Во втором году, василиск окаменил четырех студентов, Почти Безголового Ника, и кошку Филча — миссис Норрис. — Я отвернул свой правый рукав, обнажив шрам от клыка василиска. Фоукс обезвредил яд и исцелил рану, но даже слезы феникса не смогли удалить шрам. — Вместе с Рональдом нашли его логово, но потолок обрушился, когда профессор Локхарт попытался и не смог обливэйтить нас. Мы разделились, я пошел вперед. Фоукс, феникс Дамблдора, принес мне шляпу с мечом Гриффиндора внутри. Я убил василиска этим мечом. Моя подруга Гермиона Грейнджер была первой, кто понял, что в Хогвартсе ползает василиск. Ей было тринадцать. Мне любопытно, почему тринадцатилетней магглорожденной, которая мало встречала волшебных существ, удалось выяснить что за существо нападает на студентов, прежде профессора Кеттлберна или профессора Дамблдора.

— Вычеркни последнее предложение, Рита, — приказал Сайлас.

Она поморщилась:

— Но...Хорошо. Могу я однако изучить те материалы, которые преподаватели должны были знать?

— Да, — сказал я. — Но, пожалуйста ...

— ... не упоминать твое имя. Я понимаю. Мы можем сфотографировать твою руку? Я не опубликую фото без твоего письменного разрешения.

Я осторожно кивнул головой. После Тайной Комнаты никто не задокументировал мои травмы. Шрам не является доказательством, но это было лучше, чем ничего. Фотограф попросил меня положить руку на стол, настроил камеру и сделал несколько снимков. Когда он закончил, я расправил рукав.

— Могу ли я спросить, что случилось в третьем году?

Я улыбнулся, вспоминая тетю Мардж, плавающую под потолком.

— На самом деле, третий год начался весело. К нам в гости приехала сестра дяди — маггла. Она называла мою мать 'тухлым яйцом' и сказала, что она, цитирую, сбежала с транжирой-бездельником. Я потерял контроль над моей магией и надул ее. В итоге она оказалась на потолке. Я был в ужасе, как и любой ребенок, которого предупредили о использовании магии вне школы, поэтому я схватил свои вещи и убежал. Совершено случайно вызвал автобус Ночной Рыцарь и меня отвезли в Косой Переулок.

— Случайно? Ты не знал, что поднимая палочку вызвал Рыцаря?

— Нет, мэм. Я рос у магглов. Пока Хагрид не ввел меня в волшебный мир, я даже не знал, что все странные вещи, которые я совершал, были магией.

Они оба были в ужасе.

— Хранитель ключей? — сказали они одновременно.

Я колебался, размышляя, должен ли я сообщить дополнительную информацию. Ну, пока что это плохо отражалось только на Дамблдоре и Дурслях...

— Мои родственники не хотели, чтобы я поступил в Хогвартс. Когда никто не ответил на письма, профессор Дамблдор послал Хагрида передать мое письмо и сопроводить меня в Косой Переулок.

— Разве не профессор МакГонагалл вводит магглорожденых студентов в волшебный мир? — Рита спросила у Сайласа.

Сайлас пожал плечами:

— В последнее время это делает она, я проверял.

— Как ты относишься к хранителю ключей, который ввел тебя вместо нее? — спросила она.

Я вздохнул:

— Хагрид — один из моих самых дорогих друзей. В первом году, он написал всем людям, которые знали моих родителей, и попросил их прислать фотографии родителей. Он вклеил их в альбом, и отдал мне его в конце года. Тогда я впервые увидел их фотографии. Я не могу представить свою жизнь без него. — Я представил себе счастливый образ освобожденного соплохвоста. Однако. — Все равно, он не был самым лучшим человеком, который мог бы ввести меня в волшебный мир, потому что он был исключен из Хогвартса. Есть много вещей, которых магглорожденные студенты не знают, например, как войти на Платформу 9 и 3/4. Если вы не привыкли иметь дело с магглорожденными, вы не можете знать, чего мы не знаем и не можем сделать. Есть много различий в культуре. Взять, например, ваше перо. Вы всегда использовали перья и пергамент.

— Это так.

— Я использовал тетради на спиралях — Рита кинула на меня вопросительный взгляд. — Это как книга, но с тонкими, разлинованными страницами и скрепленные вместе куском проволоки, проходящим по краю листа. Я никогда не брал в руки перо. В моей маггловской школе использовались карандаши, ручки — тонкие палочки длиной с вашу руку с чернилами, загруженным в середину. Хотя я использовал перья в течение последних трех лет, мне до сих пор трудно писать ими на пергаменте. Мне нужно вдвое больше времени написать сочинение, чем студент выросший в магическом мире.

Судя по их потрясенным лицам, они никогда не рассматривали проблемы, с которыми сталкиваются магглорожденные.

— Я думаю, что мне не было бы так трудно в течение первых нескольких месяцев, если профессор МакГонагалл первой ввела меня в волшебный мир, а потом познакомила меня с Хагридом за обедом, но профессор Дамблдор послал Хагрида.

Рита отпила глоток чая и сосредоточилась, прежде чем задать свой следующий вопрос.

— Возвращаясь к третьему году, — сказала она, обводя информацию о Хагриде и Дурслям и написав небольшую заметку "год 1" в поле рядом с ней. — что произошло, когда вы вернулись к родственникам?

Я усмехнулся.

— Я не вернулся. Министр Фадж встретил меня в " Дырявом Котле". Он договорился с Дурслями, наложил на сестру Вернона Обливиэйт, и позволил мне остаться на Косом переулке до конца каникул. Министр был замечательным человеком. Я не могу описать, насколько сильно он помог мне в то лето. Он был добр и отзывчив и заставил меня почувствовать... — Сайлас поджал верхнюю губу — наш кодовый знак, что надо остановиться — подавая сигнал, что я перебарщиваю.

— Раньше ты говорил, что этот год не отличается от других. Твоя жизнь снова была в опасности в любой момент в течение учебного года? Сириус Блэк напал на вас?

— Он нет, а вот дементоры, которые искали его, напали. Три раза. Первый раз был на Хогватс-Экспрессе. Ремус Люпин, наш профессор по ЗОТИ в прошлом года, вызвал Патронуса и прогнал его. Второй раз был на квиддичном матче. Когда дементоры напали, я услышал как Волдеморт убил мою маму. Одновременно, я хотел и забыть это ужасное воспоминание, и помнить о нем, потому что это было единственное воспоминание у меня о моих родителях. Во всяком случае, я потерял сознание из-за дементоров и упал со своей метлы. Позже я узнал, что профессор Дамблдор призвал Патронуса, в то время как профессор Флитвик замедлил падение, поэтому я не переломал все кости, когда упал на землю. Третий раз был на берегу озера в конце прошлого года. Это был первый раз, когда мне удалось создать материального защитника.

— В самом деле? — спросила она, указывая на своего фотографа. — Ты можешь показать его мне?

Сайлас кивнул, и я поднял палочку.

— Экспекто патронум. — Сохатый загарцевал по комнате и вспышка фотокамеры озарила комнату.

— Это впечатляющий подвиг в магии, Гарри. Если ты не возражаешь, могу я поинтересоваться, какое воспоминание ты используешь? Воскрешаешь в памяти один из твоих смелых подвигов?

Я закусил нижнюю губу, обдумывая свой ответ. Правда спровоцировала бы несколько вопросов о моей семейной жизни раньше, чем я предполагал, но я уже намекнул о некоторых вопросах. Притворяясь, что у меня есть счастливые моменты, оформленные как воспоминания, которые могут навредить мне в будущем, суд может подумать, что у ребенка с достаточно счастливых воспоминаний, чтобы вызвать Патронуса, очевидно, нет проблем с семьей. Использовать воспоминания о моей реальной жизни в семье — мой последний аргумент вырваться из под опеки Дурслей и Дамблдора. Я бы не осмелился поставить такой шанс под угрозу.

— У меня нет воспоминаний, достаточно счастливых для создания Патронуса. Я могу наколдовать чары, потому что я хочу этого и у меня достаточно магии, чтобы выполнить их, несмотря насколько это трудно.

Рита начала мять в руках пергамент, видимо, не зная, что сказать. Повисла неловкая тишина. Она откашлялась.

— Первое задание показало, что ты был в состоянии конкурировать со студентами, старше и более опытными, чем ты. Что почувствовал, когда твой директор дал тебе более низкий балл, чем он дал другим?

— Взбешенным. Я получил яйцо в кратчайшие сроки, не получив травмы и не навредя ни драконицу, ни ее кладке. Это никому не удалось, но после разговора с профессором Дамблдором, я понял почему он дал самый низкий балл мне. Они должны судить о нас по мастерству в магии, а я бросил только одно заклинание. Мне полагалось быть первым, и мне не понравилось, что я оказался на последнем месте. Все выглядело так, словно мой директор не одобрил акта моего самосохранения.

Сайлас усмехнулся. Рита слегка расслабилась.

— Да, это была интересная стратегия.

Я виновато улыбнулся ей.

— Первоначально я планировал спрятаться за спинами судей. Они сами выбрали дракониц-наседок в качестве первого задания. Пробраться через эту Хвосторогу — грязная работенка. Если за то, что потревожили ее гнездо, она захотела бы съесть кого-то, пусть лучше съесть их, а не меня. Но этот план провалился, когда я увидел, что дракон стоит между мной и стеной перед судьями. За спинами драконологов было более безопасно.

— Ты не подумал, что прятаться могло быть расценено как трусость? Может быть, как не по-Гриффиндорски?

Я пожал плечами:

— Я четверокурсник. Драконологи были взрослыми, обученными обращаться с драконами. Я думал, что если они сами успокоят дракона, это будет наиболее оптимальным вариантом.

— Ты волнуешься, что можешь умереть в этом турнире?

— Да, — ответил я грубовато. — Мне наплевать на победу. Моя единственная забота — остаться в живых.

Она дошла до конца заранее подготовленных вопросов, но теперь подалась вперед.

— Я вижу, ты поменял свои очки. Это особый знак для кого-то? Должны ли мы ожидать и другие изменения?

Я рассмеялся.

— Не совсем. Я просто почувствовал, что пришло время для перемен. Я устал от того, что все сравнивают меня с отцом. Несколько человек даже назвали меня Джеймсом. Я ценю то, что все вспоминают моего папу, но вот беда — я то его не помню. Тем не менее, люди, в том числе и мои учителя, ожидают, что я буду таким, как он. Но я не он. Круглые очки усиливали сходство, что позволяло людям увидеть во мне Джеймса, а не Гарри, так что я поменял их. Моя подруга Гермиона помогла мне выбрать их. Они тебе нравятся?

— Ты хорошо в них выглядишь. Теперь просто нужно что-то сделать с волосами, — сказала она и, потянувшись через стол и дернув за непослушную прядь волос, которая упала мой шрам. — Может, немного отрастишь их.

— Может быть, — сказал я, желая, чтобы она, наконец, перестала вести себя, как миссис Уизли.

— Итак, в каких ты отношениях с очаровательной мисс Грейнджер? Или обе — она и экзотическая мисс Патил — соперничают за твое внимание?

— Ничего подобного, — сказал я, смеясь в расслабляясь. — Гермиона мне как старшая сестра. Я попросил ее помочь мне выбрать новые очки, потому что знал, что она скажет мне правду. — Я вздрогнул. — Может быть, мне надо было тактично попросить ее разбить старые вдребезги, когда она сказала, что в них я выгляжу как черепаха. — Рита рассмеялась. — А с Парвати мы просто друзья. Мне только четырнадцать, и я, практически, самый младший в классе. Я ни с кем еще не собираюсь встречаться. Дайте мне еще несколько лет.

Рита записала мой ответ и отложила перо. Затем она протянула руку.

— Ты доставил мне удовольствие, Гарри. Спасибо, что дал мне второй шанс.

— Это было совсем не трудно, мисс Скитер. Удачи вам в других интервью.

— Спасибо. Хотел ли бы ты, если я обнаружу какую-нибудь сенсацию в Хогвартсе, поделиться своими записями с твоим адвокатом, прежде чем она попадет в прессу?

Предложение поразило меня. Может быть, я произвел лучшее впечатление во второй, чем в первый раз.

— Было бы чудесно, спасибо вам. Счастливых праздников, миссис Скитер.

— С праздником тебя тоже, Гарри, и, пожалуйста, называй меня Рита. Миссис Скитер — это моя мама.

Глава 10

Во второй день нового семестра, Моуди схватил меня за руку и утянул к себе в кабинет. Он швырнул свиток пергамента на свой письменный стол и ткнул в него пальцем.

— Объясни мне это, — прорычал он.

Изумленный, я посмотрел на верхнюю часть бумаги. Мой тест по противоядиям. У меня сжалось сердце. "Тролль". Я учился в течении нескольких недель и даже потом сравнивал мои ответы с ответами Гермионы. Я знал, что сдал, по крайней мере, на "Выше ожидаемого". Трясущимися руками я взял пергамент и развернул его.

В первой трети было несколько вычурных комментариев на полях, но без объяснений. Остальные две трети были в засохшей зеленой слизи. Я сжал кулаки, скомкав пергамент.

— Этот сукин сын.

— Я понимаю, ты закончил экзамен.

— Конечно, закончил, — сказал я, наступая на Моуди. — Я не хочу провалить зелья. В моем Трастовом фонде достаточно денег, чтобы обеспечивать меня какое-то время, но не на всю жизнь. Мне нужны зелья. Даже если я получу "Превосходно" на моих экзаменах СОВ и ТРИТОН по Зельям , работодатели по-прежнему просмотрят мои оценки и поведение в аудитории.

— Спокойно, Поттер, — сказал Моуди, так как его вредноскопы, явно неисправные, затряслись на своих полках.

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— Прошу прощения.

— Не извиняйся, ты не виноват, Поттер. Я думал, ты увиливаешь от нашего соглашения. Я ошибся. Я должен был заподозрить первым Снейпа, а не тебя.

— Я не увиливаю.

— Приятно слышать, — сказал он и уселся за письменный стол, положив ногу на пуфик. — Что ты собираешься делать?

— Следовать процедуре, — сказал я нерешительно. Когда я узнал, что в Хогвартсе есть процедура, для борьбы профессорами, как Снейп, я был в восторге. Но реальность оказалась жестокой. Если после тринадцати лет такого "преподавания"( эвфемизм в волшебном мире, обозначающий жестокое обращение со студентами, находящимися под его опекой) Снейп еще не потерял работу, то шанс, что он потеряет ее только потому, что я присоединюсь к легионам потерпевших, равен нулю.

— Какой?

Я вздохнул. Почему все должно быть похоже на урок?

— Устав Хогвартса, ссылаясь на постановления, Законодательные Акты Визенгамота, и Законопроекты Палаты Лордов, определяет порядок действий, — сказал я.

Моуди потребовал подробностей. Когда я не смог ответить, он приказал мне исследовать эту тему.

Два дня спустя мы обсудили ее. Если я не смог бы ответить на него во время второго экзамена, что случилось только один раз, следующий опрос он провел бы во время дуэльной практики. Неправильные ответы расширяли список сглазов и проклятий, которые он мог применять ко мне, но, поскольку это технически мой третий экзамен на ту же тему, правильные ответы не дадут мне ничего.

— В 1512 году, Палата Лордов была завалена жалобами, касающимися Брэндона Дервента, профессора по Чарам ...

— ... Трансфигурации, — исправил меня Моуди. — Продолжай.

— ... Брэндона Дервента, профессора Трансфигурации, и приняла Законопроект, который установил процедуру для подачи жалобы. Шаг первый: встретиться с профессором и деканом и обсудить, почему я считаю, что моя оценка является некорректной. Шаг второй: подать письменную жалобу заместителю директора. Шаг третий: подать аппеляцию директору. Когда директор отвергнет мою просьбу, я подам официальную жалобу в отдел Магического Образования, — сказал я, уже представляя сколько случаев дискриминации и откровенной травли я вынесу с подачи Северуса Снейпа.

— Почему ты думаешь, что ничего не получится?

Я смотрел на него недоверчиво.

— Шаг первый: Снейп скорее умрет, чем признает, что я заработал что-то выше, чем "Удовлетворительно". Шаг второй: я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз МакГонагалл встала на сторону студента, а не сотрудника. В ее глазах, сотрудники всегда правы. Определенно. Шаг третий, — я закатил глаза, — я думаю, мы оба знаем, что ничем хорошим это не закончится.

Моуди побарабанил пальцами по столу.

— И как ты справишься со Снейпом?

— Так же, как всегда. Мое отношение к нему не поменяется.

— Это не то, что я имел в виду, Поттер. Встреча со Снейпом не отличается от встречи с Альбусом. Проанализируй его характер. Что ты знаешь о нем? Его жизненной ситуации? Как ты сможете использовать эту информацию в своих интересах?

Меня озарило.

— Библиотека, — крикнул я через плечо, когда выскакивал за дверь. Моуди усмехнулся, следуя за мной по коридору.

_________________________________________________________________________

Спустя час, что я копался в библиотеке, три быстрые заметки Сайласу — все отправленные с Добби за пять кнатов — и четыре часа разыскивания различных одноклассников и убеждение их передать воспоминания и старые экзаменационные работы, я постучал в кабинет Снейпа.

— Войдите, — крикнул он.

Я толкнул дверь и проскользнул внутрь. Снейп сидел, склонившись над своей конторкой, проверял тетради. У него было чернильное пятно на носу. Не глядя, Снейп махнул рукой на маленький столик. — Положи все туда. Потом проверю.

Не зная, что делать, я остался стоять рядом с дверью.

— Холодно, — тихо прошептал голос.

На серпентарго, я понял через несколько секунд. Я оглядел комнату, глаза заметили очень тщательно подписанные бутылки, книги, запасные котлы, и семь стопок эссе. Все было на своем месте. Немного похоже на ОКР (Обсессивно-компульсивное расстройство), но, если это не было бы связано с магией, тетя Петуния пришла бы в восторг.

— Северус, нагрей мой камень, — прошипел голос справа от меня.

Я повернул голову. Великолепный, пятнистый удав, самец, судя по голове, свернулся в кресле возле камина. Террариум с открытой крышкой был встроен в ту же стену, что и камин. Я молча пересек комнату, подойдя к змее.

— Привет, — сказал я, стараясь говорить негромко, чтобы мне не мешать Снейпу. Удав жил со Снейпом. Судя по размерам, Снейп, вероятно, получил его, когда он был примерно моего возраста. Таким образом, боа представлял собой новый источник информации.

— Как интересно. Почему не Северус привел тебя раньше, чтобы показать меня?

— Потому что он меня ненавидит.

— Ах, ты, должно быть, Поттер, мальчик, на которого он постоянно ругается.

— Виноват.

Он должно быть понимает английский, редкое умение даже среди одомашненных змей.

— Как он нагревает твой камень?

— Палочкой.

Я потер большой и средний пальцы правой руки. Моя палочка выскочила из кобуры в руку.

— Погорячее? — Спросил я, просовывая свою палочку внутрь террариума.

— Да.

До 35 градусов тепла по Цельсию, подумал я, и сосредоточившись на температуре, которую предпочитает Dyfi, позволил магии потечь в палочку. Согревающие чары попали в камень. Тепло согрело мне руки, и я, вытащив палочку из террариума, засунул ее обратно в кобуру на правой руке.

— Спасибо, — сказал удав, скользя назад в свой террариум. Ничего удивительного. Dyfi согласна, что сухой жар вреден для чешуи.

— Как тебя зовут?

— Мой первый хозяин назвал меня Франклином. Другая Говорящая попытался научить меня откликаться на другое имя, но, боюсь, я всегда буду Франклином.

— Другая Говорящая? — спросил я.

— Она нашла меня в парке, где мой предыдущий владелец покинул меня. Она взяла меня домой и выкормила меня. Ее семья не позволила ей содержать меня, поэтому она отдала меня Северусу.

Она? Когда Франклин сказал, что другой, я думал, что он имел в виду Волдеморта. Я заволновался. Может быть...

— Ты помнишь ее имя?

— Это было так давно, когда она в последний раз навестила меня. Она не была похожа на тебя. Она не желала разговаривать со мной здесь, в замке. Дожидайся лета — говорила она. Даже тогда, она никогда не говорила со мной в присутствии моего хозяина.

— Что вы хотели, Поттер? — резкий голос Снейпа прервал разговор, который стал превращаться в просветительную беседу. Я вздохнул и повернулся к более насущным проблемам. Этап первый.

— Я наложил согревающие чары на камень Франклина, но эффект пройдет завтра вечером, — сказал я, усаживаясь на стул напротив стола. Деревянные перекладины впились в мою спину. Очевидно, он "любил" посетителей.

Он смотрел на меня, но быстро накинул на террариум заклинание проверки температуры, перед тем, как положил палочку на свой стол.

— Неужели вам не к кому приставать?

Я вытащил свой экзаменационный лист из кармана и положил на его стол.

— Объясните, пожалуйста, это, — сказал я настолько вежливо, как мог.

— Я не буду ничего объяснять. Вы получили именно то, чего заслуживаете.

— Вы поставили мне оценку, какую по вашему мнению я заслуживаю, но я хочу ту, которую я действительно заслужил. Я развернул пергамент и показал на его комментарии. — Не одного обоснования и вы поставили мне "T". Мне очень жаль, профессор, но я не понимаю вашей логики.

— Вы явно не закончили.

Мои глаза стали холодными.

— Я, конечно же, закончил, — сказал я, придавая моему голосу шипящие нотки. Тетя Петуния была бы потрясена. Четыре года походов к логопеду — по ее мнению, племянник с заиканием был еще хуже, чем племянник-преступник — в мою маггловскую школу и все впустую.

Снейп побледнел. Я возликовал. Мой безумный трюк сработал! Согласно старым номерам Пророка и Сириусу, Снейп определенно был Пожирателем смерти. Дамблдор за него поручился, что означает Снейп был предателем. Я не думаю, что мой легкий акцент прозвучал так же как у Риддла. В Тайной комнате, он использовал весьма заносчивое, правильное произношение. Однако, небольшое шипение все-таки повлияло на Снейпа, возможно вызывая воспоминания о Волдеморте. Не тот человек, с кем бы я хотел, чтобы меня сравнивали, но страх Снейпа был действительно полезен.

— Профессор, когда я сдал экзаменационный лист, единственное, что было на этом пергаменте — это чернила. Когда вы вернули его, две трети были испорчены каким-то зельем. Вы проверяли его до или после порчи?

— Что случится с вашим пергаментом после того, как я поставлю оценку — это не моя забота.

— Тогда вы знаете, что случилось с ним.

— Ничего. Все было точно таким же, когда я получил его.

Хитрый декан Слизерина совершил ошибку. Я оскалился.

— Что это такое профессор?

Снейп стиснул зубы, его пальцы медленно потянулись к палочке. Я потер пальцы вместе, достав палочку из кобуры.

— Так это был твой тест, молодой человек?— прошипел Франклин, выбираясь из террариума и ползя к нам.

— Да. Ты видел, что с ним случилось?

Снейп уставился на Франклин с трепетом, так как он взобрался на стол и слегка толкнул флакон с зельем своим носом. —

— Северус протестировал на нем это зелье.

На этикетке было написано "Кеннет Таулер, 5 курс, Гриффиндор". Я побледнел. Таулер был Гриффиндорским эквивалентом Маркуса Флинта, он выглядел как тролль.

— Вы вылили огнеотталкивающее зелье мне на экзаменационный лист, — сказал я сквозь стиснутые зубы.

— Я просто проверял работу студента.

— К счастью для меня, мой экзамен не сгорел. Если бы он сгорел, я уверен, чего вы и ожидали, у меня не было бы оснований сомневаться в моей оценке.

— Отвратительный змей.

— А теперь, профессор, скажите — вы испытывали зелье на моем экзаменационном листе до или после того, как поставили оценку?

— После.

— До, — прошипел Франклин, возвращаясь в свой террариум.

— Забавно. Франклин говорит, что до. Я больше склонен верить ему, чем вам.

— Это не моя проблема, Поттер. Давай. Пойди поплачься к МакГонагалл. Твой единственный свидетель — змея.

Я полез в карман мантии и вытащил еще один лист пергамента, который я медленно развернул. Пергамент захрустел, приковывая взгляд Снейпа к моим рукам. Даже с его запатентованной специально для Гарри Поттера усмешкой на его лице, я мог видеть любопытство, горящее в его глазах. Я ухмыльнулся.

— Слова Франклина для меня вполне достаточно, но я бы никогда и в мыслях не собирался пойти к МакГонагалл только с его слов. Конечно, ваше собственное признание довольно красноречиво, но даже этого недостаточно. Нет, профессор, я просто пришел, чтобы обсудить несколько вопросов.

— Покончим с этим.

— Министерство не утруждает себя сравнивая статистические данные между отделами, — сказал я, протягивая ему пергамент, — но я подумал, что это довольно интересное занятие. Угадайте, что я нашел, профессор. С тех пор, как вы начали преподавать в Хогвартсе, меньше чем 1 из 10 студентов сдают ТРИТОН по Зельям. Это ниже чем у вашего предшественника, у него сдавали 6 из 10. Это сокращение студентов, сдающих ТРИТОН по Зельям, на 80%. Правда, ваша проходная оценка по ТРИТОН — "П", а у вашего предшественника была "В". Тем не менее, на каждого 1 вашего ученика приходится 4.8 его, кто сдал ТРИТОН. Это еще на 79% меньше. Это означает, что Хогвартс выпускает на 79% меньше выпускников для квалификации аврор, целитель или зельевар. Так как Хогвартс несет ответственность за 43% от общих выпускников, сдавших СОВА, и 50% за выпускников ТРИТОН, эти цифры отражают 37% падение претендентов в Святой Мунго и 52% падение численности кандидатов в академию Авроров. Из-за вас целое поколение вынуждено идти на низкооплачиваемую работу, и наше общество скоро столкнется с весьма реальной возможностью, что нам придется продлить пенсионный возраст или столкнуться с острой нехваткой специалистов в Св. Мунго и Министерстве. Поздравляю вас, профессор, — протянул я, — вы в одиночку сделали больше ущерба для нашего общества, чем Волдеморт никогда и не надеялся.

Все цвета исчезли с лица Снейпа.

— Я полагаю, это был ваш план. Когда Волдеморт возвратится, вы вернетесь к своему господину, уверенный, что он простит вам предательство, потому что, благодаря вам, есть не так много Авроров, чтобы бороться с ним.

— Это не моя вина, вы тупее последнего поколения.

— Не судите, да не судимы будите, профессор. Гораций Слагхорн и его предшественник имели почти одинаковые характеристики. Итак, вот моя дилемма. Я мог бы сдать экзамен прямо у Дамблдора и попросил бы, чтобы он держал вас в узде. Беда в том, что это прокатит только один раз. Конечно, есть еще небольшая проблема пророчества.

Снейп резко вдохнул:

— Он сказал мне, что вы не верите в пророчество.

— Не верю. И фактически ничто не подтверждает, что Волдеморт тоже верит в него.

Его руки замерли.

— Что ты сказал?

Я спокойно повторил тот же аргумент, который я сказал Дамблдору, вращая глазами в ключевых моментах. Снейп сжал челюсти несколько раз, но не опровергнул мою логику и не сделал какое-нибудь язвительное замечание. Я размышлял, почему его так волновали бредни в стельку пьяной пророчицы, но я не был достаточно заинтересован в этом, чтобы спросить.

— Кроме того, — сказал я, — я пришел сюда, чтобы обсудить ваше будущее в Хогвартсе.

Снейп фыркнул.

— Ты бредишь, Поттер. Дамблдор — директор в Хогвартсе, а не ты.

— Это так.— Я ухмыльнулся. — Однако, Хогвартс, аккредитован Министерством и Международной Коллегией Колдунов. Он также получает 40% своего финансирования от Министерства, которое также контролирует СОВ и ТРИТОН. Я проверил правила Международной Коллегии Колдунов. Как нынешний директор — член Международной Коллегии Колдунов, которая аккредитует школу, Дамблдору запрещается участвовать в заседаниях Комитета по образованию, и в настоящее время члены коллегии не его самые горячие поклонники. Я подготовился очень тщательно к публичному оспариванию аккредитации Хогвартса.

— Я подам жалобу на вас и профессора Биннса, который, как мы все знаем, должен обитать в Туалете Миртл, а не преподавать. В вашем случае, я собрал воспоминания в омут памяти, старые тесты и проверенные эссе. Пока мы говорим, мой поверенный тесно общается с моим адвокатом. Они планируют доработать жалобы в течение следующей недели и направить их в соответствующие инстанции. Я также заранее договорился поделиться обеими своими находками и моими жалобами с Ритой Скитер, которая сделает все возможное и невозможное, чтобы закопать и вас и Дамблдора. Если вы не согласны на мои условия, я лишу вас работы и репутации, и в следующий раз, когда я встречу нашего общего знакомого, я могу просто решить, чтобы отвлечь его с сказками о тех временах, когда вы спасли мне жизнь. Кто знает, может быть я даже упомяну о жизненном долге. который вы должны моему отцу, — сказал я.

— Ты хочешь, чтобы я умер? — Он схватил свою палочку со стола и направил ее между моих глаз.

Я поднял бровь.

— Вы, наконец, поняли, профессор. Если вы хотите, чтобы я отозвал свою команду юристов и держал свой рот на замке, вы должны заплатить, — сказал я, не обращая внимания на палочку, направленную мне в лицо. Перед тем как спуститься сюда, я побывал в гриффиндорской башне и объявил, что я пригласил Снейпа в гостевую комнату. Около пятидесяти человек знают, где я был. Если Снейп проклянет меня, это будет первый гвоздь в его гроб.

— Что ты хочешь? — прошептал он.

— Для начала, справедливой оценки. Вы будете оценивать всех студентов по той же шкале, что и слизеринцев. Вы прекратите вашу постоянную травлю. Меня не волнует, если вы ненавидели моего отца, но вы согласитесь, что я не он. Я даже не помню его. Вы отыщете способность, запрятанную где-то в вашем черством сердце, признать, что меня зовут Гарри, а не Джеймс. Из того немногого, что я знаю о нем, я не похож на своего отца.

— Вы в точности такой же, как он. Расхаживаете с важным видом в школе, как и он. — Плевок попал мне в лицо.

Я посмотрел на Снейпа и вытер его рукавом:

— Если бы вы знали что-нибудь о моей жизни, вы бы знали, что я не щеголяю, но вы застряли в каких-то жалких фантазиях. Меня не волнует, если вы остаетесь в них, но вы не поделиться этим с кем-нибудь и вы будете относиться ко мне, не иначе, чем как вы относитесь и к любому другому студенту. Если вы не будете разговаривать так с Малфоем, то вы не будете так обращаться со мной, Гермионой, Невиллом или любым другим студентом. Вы будете наказывать учащихся за махинации с чужим зельем. Вы будете контролировать свой характер, не будете метаться по классу и рычать, как зверь в клетке, и на самом деле будете учить. Или, клянусь могилой моей матери, я использую славу, которую я никогда не хотел, чтобы уничтожить вас.

Он открыл рот, чтобы заговорить, но я оборвал его.

— Завтра, у нас будет урок. Я буду знать ваш ответ по вашему поведению. Спокойной ночи, профессор. — Я шагнул к двери и повернулся. — И последнее. До Хогвартса, я любил зелья и историю. Это были уроки, которых я ждал больше всего. Меньше чем за три минуты вы и Биннс уничтожили эту любовь. Я понимаю, Биннса. Он призрак, окончательно застрявший в прошлом, который даже не замечает, что его нынешние студенты, не те, которые были, когда он умер. Но вы... я потратил годы, думая, что я сделал что-то неправильно. Что я как-то обидел вас, оправдывая насилие, обрушившейся на меня вместо человека на двадцать лет старше меня. Однако, это не извиняет устроенный опрос первогодки, который даже не знал, что он является волшебником, пока не получил письмо из Хогвартса, по знаниям уровня СОВ и ТРИТОН в первый день занятий, высмеивая его за то, что он знаменитость, потому что он выжил, когда его родители умерли, или наказывая меня, — прошептал я, — за ошибки в классе, хотя это была ваша работа — научить нас, как их избегать.

— Вы просто еще один Поттер, — прорычал он.

— Мою мать звали Лили Майя Эванс. Я наполовину она, — сказал я сквозь зубы. Он замер. Ярость и боль смешались на его лице с другим чувством, которого я не мог назвать. Его пальцы сжали палочку. — Очень мудро, профессор.

Я опустил экзаменационный лист на его рабочий стол и вышел из его кабинета.

Еще есть время. Официально он еще не вернул их.

_________________________________________________________________

Мой следующий урок зелий был судьбоносным. Снейп все еще скользил между нашими котлами, скалясь на наши усилия, но он держал комментарии при себе. Один раз, он выхватил ингредиент из руки Невилла, явно смиряясь, а затем показал Невиллу, как нужно измельчать хвосты тритонов и руководил действиями Невилла, добавляя их в котел и помешивая. Невилл дрожал как лист, все время, но в конце урока, у него на лице была робкая улыбка. Впервые Невилл Лонгботтом сварил сносное зелье.

Но это было не единственным изменением. Когда Малфой попытался бросить иглы дикобраза в мой котел, Снейп остановил его, поразив его руку жалящим проклятием. Затем он приступил к лекции на весь класс об опасности махинаций с зельем другого студента и назначил Малфою отработку с Филчем. Он не делал никаких замечаний, но я не ожидал от него совершенного поведения.

Самый сильный шок был в конце урока, когда Снейп официально вернул наши экзаменационные работы по противоядиям. Он положил мой пергамент рядом с моим котлом и протянул Гермионе ее и прошептал : "хорошо сделала". Похвала от Снейпа? Мне захотелось выбежать на улицу и посмотреть, не упали ли небеса на землю.

Я развернул пергамент. Оценка "T" была вычеркнута и "П" написано рядом с ней. Широко раскрыв глаза, я потер оценку пальцем, чтобы удостовериться в ней. Затем я бегло просмотрел свою работу. Она была чистой. Он отчистил зелье и восстановил мои ответы. Я потерял всего пять очков.

Улыбаясь, я свернул его, сунул в сумку, и упаковал свой котел. Гермиона посмотрела на меня, уж раскрыв рот, чтобы спросить меня, как я сделал это.

— Позже, — произнес я одними губами.

— Свободны, — проговорил Снейп, лицо которого скривилось в гримасу, как будто его действия причинили ему физическую боль.

Я повесил сумку на плечо и выскользнул за дверь. Я прошептал свою оценку Гермионе в ухо и нырнул на потайную лестницу прежде, чем она смогла сформулировать вопрос или потребовать доказательства. Насвистывая про себя, я поднялся по лестнице, выходя в пыльный коридор, который заканчивался рядом с кабинетом Моуди.

Я проследовал за двумя цепочками следов, моими и Моуди, к глухой стене, где я постучал по камню шесть раз вверх и двадцать четыре вниз четыре раза: три длинных, один короткий. Дверь появилась, и я вошел в кабинет Моуди.

Моуди отложил свое перо и посмотрел на меня холодно.

— Ну?

Улыбаясь, я достал мой экзаменационный лист из сумочки и протянул ему. Он развернул его. Его брови удивленно приподнялись, когда он прочитал оценку и комментарии Снейпа.

— Гораздо лучше. Постарайся объяснить мне, как тебе это удалось?

Я плюхнулся в кресло напротив его стола. Улыбаясь, я передал мою встречу со Снейпом и его змеей. Глаза Моуди полезли на лоб, когда я рассказал ему о своих угрозах. Когда я закончил, Моуди смотрел на меня холодно, но его губы подрагивали. Затем он начал смеяться. Его раскатистый смех полностью заглушил кружащиеся и свистящие приборы, которыми он окружил себя. Все еще дрожа от тихого хохота, он поднял на меня голову.

— Если бы я не держал в руках доказательство, я никогда бы не поверил. Гарри Поттер шантажировал Северуса Снейпа, декана Слизерина.

— Шантажирую, — поправил я.

— В самом деле.

Глава 11

В первую субботу нового семестра, во время завтрака с Моуди, появился домовой эльф, который держал посылку и письмо написанное синими чернилами.

— Пожалуйста, распишитесь, — пискнул эльф.

В замешательстве, я поискал документ, где надо расписаться. Но не нашел.

— Где?

— Постучи палочкой по правому плечу эльфа, — сказал Моуди, закатывая нормальный глаз.

Откуда я мог знать? Я вырос у магглов. Без сомнений, Гринготтс отсылал всю мою корреспонденцию с домовым эльфом, потому что доставка почты совой была не так надежна, но я никогда еще не подписывался. Эльф появлялся, вручал переписку и исчезал, не сказав ни слова. До сих пор.

Я постучал палочкой по металлической броши, закрывавшей правое плечо эльфа. Произошел выброс моей магии, из-за которого брошь засветилась на секунду, прежде чем вернуться к своему обычному бронзовому цвету. Видимо удовлетворенный, эльф опустил посылку на стол, протянул мне письмо, и исчез.

Я повертел его в руках, изучая незнакомый почерк. От кого оно? Интервью должно быть опубликовано в понедельник, поэтому я не ожидал ничего от Риты. Незнакомый эльф не носил герб Гринготтса. Так от кого?

— Не мешкай, Поттер. Либо прочти это письмо, либо съешь его.) а то твоя яичница стынет, — сказал Моуди, изображая безразличие, но я смог уловить его мимолетные чувства. Ему было так же любопытно откуда этот пакет, как и мне.

Решив, что, если оно содержало то, что мне нужно скрыть от Дамблдора, должен открыть его здесь, я сломал печать.

Гарри,

Две недели назад, по обеим твоим просьбам и твоему официальному прошению, предоставленным Феркадом Нортоном, королевским адвокатом, без лишнего шума я получил распоряжение суда распечатать завещания твоих родителей. Я вытащил Последнюю Волю и завещание Джеймса Чарлуса Поттера и Последнюю Волю и завещание Лили Майи Эванс Поттер из хранилища. Завещание твоего отца в полном порядке — до сих пор на нем есть следы его магической подписи. А вот в завещании твоей матери следов нет.

Магическая подпись на ее завещании — это служебный штамп, который используется, когда к завещанию вносятся поправки в дополнение. Из того, что я и мои сотрудники выявили, кажется, что ее завещание никогда не было заверено. Однако, наши записи показывают, что Лили подала его в Министерство 11 октября 1981 года.

Должностное лицо, ответственное за ее завещание, отправило его в соответствующий орган после ее смерти, и с тех пор этот работник Министерства вышел на пенсию и переехал на Бермудские острова. Он не ответил ни на письмо, посланное моей совой, ни на мой запрос по каминной сети, так что у меня нет объяснений, почему произошла эта досадная ошибка.

По твоим заверениям, подпись твоей матери была важнее для тебя, я поручил своему помощнику поискать каких-либо другие документы, которые твоя мать, возможно, подавала в Министерство, и где, я надеялся, следы ее магической подписи еще могли бы задержаться.

Вчера, мой помощник принес мне файл, который я присоединил к оригинальному завещанию.

Не могу выразить словами, как мне жаль сообщать тебе, что завещание твоей матери не было закончено из-за ее заявление в суд о расторжении брака. До сих пор я и не подозревал, что на момент их смерти у твоих родителей были проблемы с браком.

Возможно, ты не в курсе того, что 2,7% из всех браков между волшебниками заканчиваются разводом. Большинство пар предпочитают раздел имущества по решению суда вместо окончательного развода. Я не буду строить догадки, что побудило твою мать принять эту исключительную меру. Если ты хочешь знать больше, я предлагаю тебе спросить Альбуса или Минерву. Они оба знали твоих родителей гораздо лучше, чем я.

Оба документа датированы 8 октября 1981 года. Возможно, это объясняет путаницу. Наши записи показывают, что твой отец был уведомлен о ее жалобе 14 октября 1981 года.

И я, и мои сотрудники дали клятву, что не будем раскрывать эту информацию, так как у нас нет желания ни говорить плохо о мертвых, ни причинять тебе дополнительные страдания.

Хотя я читал и завещание, и дополнение к завещанию, я не эксперт в имущественных отношениях и не специалист в вещном праве. Опираясь на свой юридический опыт непрофессионала, могу сказать, что существуют некоторые потенциально серьезные проблемы с недвижимостью твоей матери. Я прилагаю копии (окантовано красной лентой) всех документов, которые восстановили мои помощники. Я настоятельно советую тебе выслать эти документы своему адвокату.

А теперь перейдем к лучшему — Рита послала мне копию твоего интервью в начале этой недели. Я заинтригован, что вы двое разрешили свои разногласия. Рита — милая леди.

Пожалуйста, уведоми меня, если тебе нужна помощь еще в чем-то.

Удачи в турнире.

С уважением,

Корнелиус Фадж,

Министр Магии,

Награжденный Орденом Мерлина Первой степени.

Я был выбит из колеи. Мои родители были счастливы, верно? Все говорили мне, что они были идеальной парой. Они очень любили друг друга. Моя мама сияла на ее свадебных фотографиях. Она всегда выглядела такой счастливой. Три раза они сражались против Волдеморта вместе — только в таких битвах, согласно Пророку, участвовала моя мама. Там была даже цитата из отчета Авроров, описывающая, что они были синхронны, как две половинки одного целого. Что случилось?

— Поттер?

Я поднял голову, непролитые слезы покалывали в уголках глаз. Моуди терпеливо ждал объяснений, но я не знал, что сказать. Прошло несколько минут, прежде чем он протянул руку:

— Можно мне?, — спросил он, указывая на письмо.

Молча, я кивнул, все еще пытаясь осмыслить его содержание. Развод? Моя мама подала на развод. Нет, ни в коем случае тетя Петуния и дядя Вернон не могли знать об этом. Они бы доставали меня этим если бы они знали. Вероятно, вместо сироты, я стал бы брошенным ребенком. 'Даже твой отец тебя не хотел', сказали бы они.

Волшебники никогда не говорили мне об этом. Фадж сказал, что не знал, но она подала на развод за три недели до своей смерти. По всей вероятности они сообщили тайну лишь близким друзьям. Ремусу невозможно было доверять. Петтигрю мог бы и знать. Сириус — наверное. Определенно. Сириус и мой отец были так близки, как братья. Почему он не сказал мне об этом?

Было ли ему стыдно? Неужели он подумал, что факт неактуален, потому что они умерли прежде чем развестись? Пытались ли они уладить свои противоречия?

Моуди откашлялся:

— Извини, Гарри. Если тебе потребуется некоторое время, мы можем отменить уроки на сегодня. Ты уже изучаешь материал пятого года. Лишний выходной день не повредит.

— Нет, я буду работать.

— Ладно. Ты хочешь, чтобы я сходил за Минервой или, может быть, за Гермионой?

Я гневно покачал головой. Нет, последнее, что мне нужно — это еще больше лжи или Гермиона, пытающаяся проанализировать все.

— Нет, сэр.

— Ты хочешь поговорить со мной об этом? Мне известно, что я не лучший слушатель, но я буду считать наш разговор частью нашего занятия по Окклюменции, если согласишься.

Я заколебался. Человек передо мной был Пожирателем смерти. Чего он волнуется о моих чувствах? Он, до сих пор, не использовал их против меня, но это вовсе не значит, что он не будет. Тем не менее, он уделял больше внимания моему благополучию, как психологическому, так и физическому, чем кто-либо еще, в том числе и профессор Люпин, один из ближайших друзей отца.

Кроме того, я знал его реального, а не тот образ сумасшедшего Аврора, которого он выставлял всем на показ. Как только мы скрывались из виду, он сбрасывал маску, включая шотландский акцент и странную дикцию.

Когда проблема — как правило это касалось Дурслей — становилась камнем преткновения в моих занятиях по Окклюменции, он терпеливо разговаривал со мной, чтобы я мог преодолеть ее. Да, иногда он был садистом, некоторые уроки были жестокими, но он всегда лечил меня после наших уроков, и объяснял мои ошибки. Иногда, он даже хвалил меня.

Лже-Моуди заставлял меня есть сбалансированную пищу. Через несколько дней после его диеты, мне не хватало жареных яиц, бекона, и шоколадного торта. Не то, что я не получал временами вкусности, но возможность выбора нездоровой пищи была только после того, как закончу свою трапезу.

Он также внимательно следил за моими занятиями и наказывал меня жестокими уроками по Уклонению от проклятий, когда я зарабатывал меньше, чем "В", даже по Истории. Несколько раз, когда я заработал "П" по Зельям или когда Флитвик хвастался моим великолепным эссе, он даже награждал меня шоколадной лягушкой.

Моуди был всегда снисходителен по отношению ко мне, но он изменился, с тех пор, как Дамблдор в первый раз приказал ему учить меня.

Сначала он посмотрел на меня так, словно я был лягушкой пришпиленной к разделочной доске. Потом я стал головоломкой, которую он не мог понять. В настоящее время я не знал как он рассматривал меня. В большинстве случаев, он относился ко мне как к обычному человеку. Как к подростку, не достаточно взрослому и опытному воевать в одиночку, как бы я ни пытался доказать обратное.

Мне искренне нравился человек, которым он становился, когда никого рядом не было. Образ 'Грозного Глаза' был немного страшным, особенно когда начинал разглагольствовать о постоянной бдительности. Тем не менее, я знал, когда придет время, он не будет среди тех, кто будет обвинять меня. Я принял это в тот день, когда догадался, что мой учитель — самозванец. Какая-то часть меня жалела об этом, но вещи были хорошо видны. Как ни странно, я был в гармонии с этим.

У меня никогда не было человека заменяющего родителей. Сириус сам засадил себя в Азкабан, а теперь он в бегах. Люпин никогда не искал встречи со мной до третьего года и с тех пор не писал мне. Тетя Петуния и дядя Вернон... Моуди сказал, что они не заслуживают называться семьей, и я полностью согласен с ним. Некоторое время Дамблдор казался хорошим кандидатом, но он не проявил никакого интереса ко мне, как к человеку. Он всегда был более заинтересован в наставлении меня на путь истинный и поощрении меня рисковать своей шкурой. Моуди был другим.

Вскоре он откажется от меня. Черт, он, вероятно, оглушит меня и доставит Волдеморту с бантом, повязанным на шее. Я не мог заставить себя слишком волноваться об этом, потому что в первый раз в моей жизни кто-то взрослый заботился обо мне и защищал меня. Он бросит меня однажды, в конце концов, но на данный момент я был довольным.

— Я думал, что они были счастливы, — сказал я. — Никто никогда не рассказывал многое о них, кроме как они любили друг друга и как бы они заботились обо мне. Я не идиот. Я знал, что они говорили мне то, что хочет услышать каждый сирота, но я смотрел на их фотографии и верил, что это правда. Сейчас... Это не имеет смысла. Если мама хотела развестись с папой, почему оба они были в Годриковой лощине той ночью? Что насчет меня? Хотели ли они меня вообще?

— Остановись, Поттер. Родители не умирают за нежеланного ребенка.

— Извините. Я просто не понимаю. Сириус никогда ничего не говорил.

— Блэк?

Я кивнул.

— Я познакомился с ним в прошлом году. Петтигрю притворялся крысой Рональда. Сириус похитил Рональда, чтобы получить Петтигрю. Я, вместе с Гермионой, последовали за ним через туннель под Гремучей ивой.

Моуди склонил голову и сложил пальцы домиком.

— Это было невероятно глупо, Поттер.

— Я не знал, что это был Сириус. Я думал, что это была просто собака. Затем он преобразовался, и, вместе с профессором Люпином встретились лицом к лицу с Петтигрю. Это была действительно неразбериха.

— Звучит правдоподобно. Если ты когда-либо окажешься в подобной ситуации еще раз, что будешь делать?

Я запнулся, ошарашенный внезапной переменой темы.

— Если рассуждать логически, я бы пошел к учителю, но учителя никогда не верили мне. Они всегда отмахивались от меня, и мне приходилось что-то делать.

— Поттер, — сказал он спокойно, — существуют такие вещи, как каминная связь и летучий порох в каждой гостиной. Ты не сможешь войти или выйти из замка с их помощью, но ты, конечно, сможешь использовать их, чтобы вызвать ДМП. В следующий раз, когда ты окажешься в подобной ситуации, притащи свою задницу в гостиную Гриффиндора, брось щепотку порошка в огонь, сунь голову в камин, и скажи "Министерство Магии, Департамент Магического Правопорядка". Расскажи кому-нибудь о том, что произошло, и пусть Аврорат сами справиться с этим. Ты — четырнадцатилетний волшебник. У тебя нет могущества, без значения, что делаешь успехи в магической дуэли, ты еще не дорос до студента уровня ТРИТОН, тем более до Пожирателя смерти.

— А что, если бы ты отправился за своим другом и наткнулся на Сириуса Блэка, действительно виновным в том, в котором все уверенны, что он совершил? Ты бы умер вместе с твоими друзьями или, если тебе сопутствовала бы удача, вам бы удалось вырубить Блэка и убежать. Если тебе бы не повезло, ты бы убил его. А если бы это произошло, — его голос упал до шепота, — тебя бы обвинили за убийство и приговорили к Азкабану. Люди хотели бы, чтобы ты поступал как герой, но наша правовая система не предназначена для самосуда. Ты меня понимаешь?

— Да, сэр, — сказал я, ошеломленный этим. Я представлял себе камеру в Азкабане несколько раз, особенно когда я думал о Квирреле. Однако, я никогда не думал об этом в связи с Сириусом.

— Так что в следующий раз, когда ты выяснишь, что кто-то пытается украсть ценную вещь, что будешь делать?

— Свяжусь с ДМП, — сказал я мрачно.

— А в следующий раз, когда найдешь василиска в замке?

— Поговорю с ним? — пошутил я. Моуди нахмурился. — Прекрасно. Свяжусь с ДМП.

— Если беглый преступник похитит твоего лучшего друга?

— Свяжусь с ДМП.

— Вижу, ты запомнил это. Меня не волнует, кто что скажет тебе. Пока ты несовершеннолетний, твоя единственная обязанность — учиться и хорошо сдать экзамены. Даже тогда, делая что-то чрезвычайно глупое как добровольно становясь Аврором, у тебя нет никаких обязательств перед Министерством Магии или перед Альбусом Дамблдором из-за того, что они своевременно платят свои налоги. Ты же не настолько глуп, не так ли, Поттер?

— Нет, сэр.

— Хорошо. Теперь, когда ты перестал жалеть себя, ты не хотел бы поговорить о другом?

Я моргнул. Довериться Моуди, чтобы он отвлек меня лекцией.

— Да, сэр.

— Что пришло тебе в голову, когда ты узнал о разводе?

Я опустился на стул.

— Неверие. Я уже знал, что мой отец не был таким, каким все описывают его. Я просмотрел журнал нарушений в библиотеке. Он и Сириус побили все рекорды, и проделки Сириуса описываются так, словно были довольно ужасными.

— А они и были.

Я запомнил эти сведения. Может быть, если мы оба переживем этот год, я спрошу его, что он помнит о них. Поскольку он был моложе Мародеров, я сомневался, что он хорошо их знал, но он, может и будет более склонен поделиться воспоминаниями, чем Сириус.

— Записи нарушений и воспоминания Сириуса описывают их как хулиганов и фанатиков. Моя мать была хорошей ученицей, и каждый описывает ее как нежную и любящую. Я просто хотел, чтобы один из моих родителей в жизни был таким, каким его расхваливают.

— Поттер, — он сделал паузу. — Гарри, решение твоей мамы развестись не значит, что она не была нежной и любящей. Она, очевидно, любила тебя очень сильно.

— Профессор, неужели вы всерьез полагаете, что любовь моей матери отразила смертельное проклятие.

— Я не знаю, — признался он. — Я знаю, есть несколько старых и строго запрещенных ритуалов, которые требуют добровольную жертву. При надлежащих условиях, один из тех ритуалов может отразить смертельное проклятие. Я верю, что твоя мать любила тебя достаточно, чтобы провести такой ритуал и использовать себя в качестве добровольной жертвы.

Я медленно выдохнул.

— В самом деле?

— Эти ритуалы имеют очень много требований. Я зашел в тупик предполагая, откуда она узнала о такой магии, тем более — выполнила все необходимые условия, но это единственное логическое объяснение.

— И все же, почему она подала на развод?

— Я не знаю. Почему бы тебе не прочитать заявление на развод и не выяснить себе это? — сказал он, вставая. Он, хромая, подошел к книжной полке и выбрал потрепанный экземпляр книги Граф Монте-Кристо. Маггловский роман — странный выбор для Пожирателя смерти. Я спросил его об этом позже. Он сказал мне, что в художественной литературе волшебников было много мусора и слишком мало воображения. Плюс, я предполагал, что он обожал историю легендарного графа, который вырвался из Замка Иф в мешке для трупов.

___________________________________________________________________________________________

Прошло уже два дня, а я все еще не оправился.

Моя мама подала на развод, потому что отец не мог сказать "нет" Дамблдору. Она напирала на неразумное поведение, утверждая, что мой отец был верен Дамблдору больше, чем семье и эта его преданность вела семью прямо в ловушку. Она рассказала ошеломительные подробности о том, как именно состояние семьи было передано в дар Ордену Феникса для финансирования военных действий, а это были крупные суммы денег, и как мой отец подарил или одолжил (она сказала, что он подарил, но Моуди отметил, что это было заявление на расторжение брака, поэтому она могла слегка приукрасить) семейные реликвии, в том числе плащ-невидимку Певереллов, Альбусу Дамблдору, который передавался от главы наследнику, а значит, принадлежащий роду. Отец не имел никакого права их отдавать.

Плащ-невидимка заставил меня задуматься. Я всегда думал, что мой отец оставил его Дамблдору на сохранение, в смысле Дамблдор взял плащ, после того, как мой отец умер, и хранил его прежде, чем вернуть мне. Однако, моя мама указала, что мой отец отдал Дамблдору плащ через несколько месяцев после того, как я родился.* Произошли ли события той ночью по-другому, если у моего отца все еще был бы плащ? Если бы он был, может быть у меня был сейчас один из моих родителей.

Что может заставить кого-то отдать единственное, что может спрятать близких — вещь, которая могла бы выиграть драгоценное время, позволяя маме или моему отцу сбежать или напасть на Волдеморта сзади?

— Гарри?

Я вздрогнул. Мой локоть задел кубок с тыквенным соком. Крум поймал мой кубок секунду до того, как он опрокинулся мне на колени.

— Извини, — пробормотал я. — О чем разговор?

— Ты витаешь в облаках уже несколько дней, — сказала Гермиона. — Я хочу, чтобы ты сказал мне, что тебя тревожит.

— Я не могу.

— Не можешь или не хочешь?

— Пожалуйста, не дави на меня.

Я положил еще один куриный сэндвич с салатом на свою тарелку и несколько долек яблока и винограда. Хотя я не всегда брал лишние порции, каждый раз, когда я ел в Большом Зале, домовые эльфы, благослови их господь, всегда готовят немного больше порций на всякий случай.

— Оставь его, — прошептал Крум на ухо Гермионе. Я задумчиво посмотрел на его. С Рождества они проводили все свое свободное время вместе. Гермиона и я виделись друг с другом во время еды, еще на зельях, истории и гербологии вместе с Невиллом. Вот и все.

— Я хотел спросить тебя до публикации твоего интервью, но забыл, — сказал он мне. — Во время моего интервью в субботу, мисс Скитер задала несколько вопросов моему директору о политике Дурмстранга. — Он замолчал и закусил изнутри щеку. — Это прозвучало так, словно она брала у тебя интервью без присутствия представителя школы.

Я сделал глоток сока.

— Оба раза, — ответил я.

Крум нахмурился, и это заставило меня задуматься, в чем же я ошибся.

— Я нанял адвоката после первого случая. Профессор МакГонагалл отвела меня на интервью, но, поскольку кто-то уже был со мной, она не присутствовала.

Он немного расслабился, но складка между его бровей осталась.

— Адвокат или нет, директор Каркаров никогда бы не позволил мне встретиться с прессой без представителя школы, обычно это он сам. Он несет ответственность за школу и учеников.

— В самом деле? — спросила Гермиона.

Он кивнул.

— Если половина того, что говорится в статье правда, то я удивлен, что ваши опекуны еще не перевели вас в другую школу. Тролль и три нападения дементоров?

Не желая обсуждать Дурслей с человеком, которого я едва знал, я пожал плечами.

— Все было не так плохо.

С тек пор как события с участием Василиска и философского камня показали некомпетентность Дамблдора как защитника, Сайлас попросил Риту воздержаться об упоминании этих собитий. В то время как ее статьи рисовали совсем не радужную картину, худшие случаи не упоминались. Я сделал себе мысленную заметку послать ей цветы в знак благодарности.

Крум, положив локоть на стол, нахмурился.

— Я не знаю как в Хогвартсе разбираются с такими ситуациями, но когда меня приняли в Болгарскую команду, мои товарищи по общежитию стали невыносимы, они продавали фотографии и рассказы о мне желтой прессе. Дошло до того, что мои родители обратились в школу, чтобы меня переселили в отдельную комнату. Учителя также начали сажать за решетку каждого студента, который вторгался в мою частную жизнь. — Он кивнул в сторону братьев Криви. — Эти двое получили бы месяц тюремного заключения за то, что они провернули со Скитер. Если они были бы пойманы при попытке сфотографировать тебя снова, их бы исключили. Может быть, это потому, что в Дурмстранге учат некоторые из наиболее опасных заклинаний, которые являются запрещенными в Великобритании, но у нас не такая жесткая политика в образовании.

Откровение Крума заставило меня задуматься, как в другой школе отнеслись бы к постоянным насмешкам Малфоя или засадам Финч-Флетчи на втором курсе? В Дурмстранге, по словам Крума, Малфой бы заработал бы, по крайней мере, многочисленные отработки. Если он не соответствует стандартам поведения в школе, они не стали бы дважды подумать о том, кто является его отцом. Учитывая их общую историю, Каркаров, вероятно, разделял презрение моего наставника ко всем Малфоям. Драко Малфоя бы заставили соответствовать этим стандартам или выгнали бы к концу второго года.

Гермиона нахмурилась.

— Это не так уж плохо, как кажется? Я имею в виду, не случится ведь ничего такого, с чем ты не сможешь справиться, верно?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но Крум опередил меня.

— Гермиона, — сказал он мягко, — я не говорю, что он не может справиться с давлением. Я говорил, что он не должен вообще испытывать его.

— Я согласен, — сказал Невилл. Удивленно, потому что Невилл редко скажет хоть слово во время еды, я повернулся к нему. Заробев, он повертел в руках вилку. — Прости, Гарри. Я знаю, что я не тот человек, который должен обвинять, но это правда. МакГонагалл должна была остановить Колина несколько лет назад.— Он закусил губу и прошептал, — ты действительно не знал о магии, прежде чем получил свое письмо?

— Да, — сказал я, удивляясь, почему это его обеспокоило. Помимо шумихи про мальчика-который-выжил, я был просто еще одним магглорожденным, как Дин и Гермиона. Ничего особенного.

Он подался вперед так, чтобы только Гермиона, Крум и я могли слышать, что он прошептал:

— Я не знаю, что происходит, Гарри, но я всегда думал, что ты знал, потому что перед тем, как поступить в Хогвартс в Ежедневном Пророке было напечатано несколько твоих фотографий. Они сказали, что ты был в безопасности и счастлив. Я помню, что одно время они утверждали, ты уже знаешь, как наколдовать lumos.

— Без палочки? — Спросил я.

Он пожал плечами.

— Я могу быть неправ, — ответил он. Но все мы знали, что он прав.

Прежде чем я успел спросить, что еще он вспомнил, сова пролетела над нашим столом и бросила конверт на мою тарелку. Зная, что почта редко доставляется после завтрака, я выхватил палочку и бросил каждое распознавательное заклинание на конверт, которое знал. Когда они показали, что все чисто, я вскрыл конверт.

Почерк Дамблдора фиолетовыми чернилами проявился на конверте. Со вздохом сожаления я распечатал письмо, надеясь, что это не очередное приглашение на встречу.

Гарри,

Когда я одобрил твое интервью с Ритой Скитер, я ошибочно полагал, что ты был достаточно взрослым, чтобы придерживаться фактов, связанных с турниром. Я был очень разочарован, когда читал твое интервью сегодня утром и обнаружил, что ты провел больше времени, обсуждая, как Хагрид помогал тебе на Косой Аллее, чем о турнире.

Я никогда не верил, что ты готов рисковать жизнями родственников-магглов, утверждая, что у тебя не достаточно счастливых воспоминаний для Патронуса. Я признаю, что твои отношения с ними были напряженными, но это не повод, чтобы напрасно рисковать жизнью. Может быть, ты не был настолько счастлив и сыт, как мне хотелось бы, но они предоставляют тебе жилье и все еще забирают на все лето. Если враг узнает и выяснит, где они живут, вывод, который они сделают с твоих слов обречет им мрачную судьбу. Я прошу, чтобы ты либо отозвал это заявление либо написал письмо в редакцию, предоставляя разъяснения твоему заявлению. Что-то вроде, что ты все еще оплакиваешь своих родителей или что тебя дразнили в школе за то, что ты немного другой, чем другие, что в значительной степени снизит риск. Они являются твоей единственной родней. Ты обязан им.

И еще, веришь ли ты этому или нет, когда-то мне было столько же лет, как и тебе . Я понимаю, через что тебе приходится проходить. В этот период жизни, это нормально чувствовать себя смущенным, легко выходить из себя, чувствовать, что никто никогда не поймет тебя, или что есть еще кто-то в твоей голове. Все это нормально. Я могу помочь тебе, если ты мне позволишь. Мое предложение всегда будет в силе.

Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь в чем-нибудь или просто захочешь поговорить, моя дверь открыта.

Альбус Дамблдор

Ледяные мурашки ползли по спине. Дамблдор узнал.

Я подавил желание обернуться и посмотреть во главу стола. Вместо этого, я аккуратно сложил письмо и убрал его в сумку. Во время моего следующего перерыва в исследованиях, я заплачу Добби, чтобы он отнес его мистеру Нортон. Он не признался во многом, но ты никогда не знаешь, что будет решающим фактором.

______________________________________________________________________________

После моей последней пары, я встретил Добби, который принес мне записку от мистера Нортона, заявив, что он прочел завещания, и просит меня встретиться во время моего следующего похода в Хогсмид, в пустой комнате без портретов. Я написал "В 1:00 в Трех Метлах?", передал записку обратно в Добби вместе с тремя кнатами за доставку. Поклонившись, он исчез.

Я проверил время. Два часа до обеда. Я уже закончил свою домашнюю работу за неделю, но я мог работать на будущее. Я порылся в моей сумке, разыскивая свой учебник истории. Мои пальцы задели потрепанный экземпляр книги "Властелин Колец", которую Моуди бросил мне в голову в прошлую пятницу. В пятницу, за день до того, как я узнал о разводе, за день до того, как реальность разбила образ о моей счастливой семье. Может быть, я должен побездельничать в свой незапланированный выходной день — Моуди сказал, что я сильно перенапрягся за эту учебную неделю.

Я трансфигурировал сломанный стол в подушку и лег на пол, чтобы почитать. Спустя две главы, кто-то постучал палочкой мне по плечу.

— Мистер Поттер. — Голос МакГонагалл выдернул меня обратно в настоящее.

— Да, профессор? — Я с загнул уголок страницы, чтобы не потерять место, где я читал. Поскольку большинство страниц были уже смяты, я не сомневаюсь, что Моуди будет все равно, если я добавлю еще несколько.

— Мне нужно поговорить с вами. Вы свободны сегодня вечером?

— Нет, мэм. Я обещал Гермионе встретиться с ней в библиотеке после обеда, но сейчас я свободен.

— А как насчет профессора Моуди?

— Он дал мне выходной сегодня.

— Пойдем со мной, — сказала она, поворачиваясь на каблуках и направляясь в свой кабинет. Я схватил свои вещи и последовал за ней, интересно, что она хотела. После бала, она не вмешивалась в конфликт меня и Гермионы против Рональда. Она считала себя выше противостояния, не осуждая меня, но и не предлагая свою помощь. Мои оценки в ее классе поднялись с "У" и "В" до "В" и "П". Если бы я не накосячил в первые два месяца осени прошлым семестром, мне бы удалось и тогда получить "П" в ее классе. Оглядываясь назад, я мог четко видеть негативное воздействие конфликта на мои оценки.

Она велела мне войти в ее кабинет и хлопнула в ладоши, вызывая домового эльфа.

— Чай и печенье, — приказала она, усаживаясь за маленький столик, заваленный бумагами. МакГонагалл взмахнула палочкой. Они отлетели к буфетной стойке за кафедру, аккуратно собравшись в стопочку.

— Присаживайтесь пожалуйста, мистер Поттер, — сказала она, когда появился эльф с подносом, который он поставил на стол и исчез.

Волнуясь, профессор МакГонагалл, как правило, не пьет чай со студентами, я устроился в кресле напротив нее, сев на край. Она налила чаю и пододвинула маленькую тарелку со сладостями ко мне. Я осторожно взял шоколадное и надкусил его.

— Я прочла ваше интервью в Пророке этим утром. Оно было удивительным.

Какая часть? Рита описала первые три года, как о "сопряженные с такой опасностью, из-за которой ни один здравомыслящий опекун никогда не позволил бы мне вернуться в Хогвартс", с чем я полностью согласен, Хагрид рассказал мне, что я волшебник и взял меня на Косую Аллею (грубо и безответственно, сказала она), или кое-что насчет меня, что у меня нет достаточно счастливых воспоминаний для Патронуса.

МакГонагалл отхлебнула чаю.

— На сколько правдиво интервью у Скитер?

— Каждое слово, — ответил я, дуя на мой чай, чтобы остудить его.

— Значит, она не преувеличивала на счет вашего путешествия в Косой Переулок с Хагридом?

— Нет, мэм. Если что, то она преуменьшила, потому что я не рассказал ей всю историю.

— Преуменьшила? — поразилась она, опустив чашку, задев при этом блюдце.

— Да, мэм.

МакГонагалл задумчиво смотрела на стену за моей спиной.

— Когда Хагрид вернулся с камнем, я спросила Альбуса о вашем путешествии. Я знала, что у вас были проблемы с получением письма, но мне сказали, что Петуния, наконец-то прейдя в себя и попросила Хагрида сопровождать вас, потому что ей было неуютно в Косом Переулке, и вспомнила, что ваша мама упоминала о нем.

Кто-то подсыпал что-то в ее тыквенный сок? МакГонагалл еще никогда так не вела себя. Она почти критиковала Дамблдора.

— Я думаю, она упоминала, — сказал я дипломатично.

— Я никогда не думала... — она замолчала, поджав губы. — Что сделано, то сделано, — сказала она, взмахнув палочкой. Ящик примерно такого же размера, как "Хогвартс: История" слетел с полки и приземлился на стол. — Это буклет и руководство, которые мы, как правило, даем магглорожденным студентам. Она включает в себя комплект по чистописанию и брошюру про Министерство магии и различные волшебные учреждения, в том числе содержащую информацию о Гринготтсе, ориентироваться в котором вы научились сами.

Я кивнул.

— Комплект по чистописанию?

Она коротко кивнула.

— Вы думаеете, что мисс Грейнджер прибыла в Хогвартс зная, как правильно написать без клякс на гладком пергаменте?

Еще одна вещь, о которой я никогда не задумывался.

— Я полагал, что она прошла курс каллиграфии.

— Сомневаюсь, — сказала она, открывая ящик и вынимая перо, чернила, лист пергамента и две тонкие книги. — Поскольку вы перешил на использование пера, ваши записи улучшились, но не достаточно для СОВ. Даже если вы продолжите использовать маггловские принадлежности, вы все равно должны узнать, как правильно использовать перо, даже ради того, чтобы просто улучшить чистописание. Когда тв учили прописи, ваш преподаватель сказал, какому стилю вы учитесь?

— Нет, профессор, но мы изучали его только год. После этого школа приобрела компьютеры и они начали нас учить машинописи вместо чистописания.

Она удивленно открыла рот, но быстро оправилась.

— Ну, это многое объясняет. Насколько я понимаю, ваша тетя поспособствовала этому.

— Ее это не волновало.

— Все в порядке. Мы начнем с самого начала. Большинство родителей-волшебников учат своих детей либо круглому почерку либо курсиву. То, чему они учат в основном зависит от их возраста и региона. Например, — сказала она, призвав перо, пергамент и чернила со стола, — я научилась круглому варианту почерка, который магглы называют повседневным подчерком Vera Foster. — Она быстро написала несколько фраз, и повернула пергамент, чтобы я смог рассмотреть его. — Я выросла в сельской местности Шотландии, где этому стилю все еще учили. Взять волшебника или ведьму из моего класса, который родился и вырос в Лондоне и Бристоле, и они, вероятно, пишут курсивом. — Медленно, она скопировала ее предложение другим почерком.

— А какой стиль использовали мои родители?

— Лили использовала курсив. Ваш отец, когда он соблаговолял сделать свои работы разборчивыми, использовал круглый подчерк.

Я улыбнулся на ее замечание.

— А можно по подчерку определить классовые различия? Очень не хотелось бы вырабатывать один, а потом узнать, что мое чистописание ограничивает мои возможности трудоустройства.

— Хитрый вопрос, но нет. Это больше вопрос региона и возраста. Например, кто-то возраста профессора Дамблдора, вероятно, не будет писать курсивом. В то время как некоторые студенты изучают несколько стилей каллиграфии в дополнение к стандартному стилю, ты также не можешь утверждать, что все магглорожденные используют курсив. Мисс Грейнджер, например, пишет очень элегантным округлым стилем, в отличие от мистера Финч-Флетчи. Есть даже некоторые различия в семьях. Она призвала эссе из-за стола.

— Это то, что вы не увидите каждый день, — сказала она, указывая ногтем на первое предложение.

Я отметил имя: Драко Малфой. Почему она, показала мне его эссе?

— Видите ли, как он пишет свои " е " и " р"? Отец мистера Малфоя пишет круглым почерком, но его мать, как и большинство Блеков, пишет курсивом. Посмотрите, как он формирует свои эссе. Вы можете четко увидеть, что оба родители учили его, как надо писать.

— Если мои родители были бы живы, я писал бы также?

МакГонагалл поджала губы.

— Наверное, нет. — сказала она после долгой паузы.— Джеймс был замечательным человеком, но я сомневаюсь, что он бы научил вас, как нужно писать. Летать на метле и подстраивать злые шутки, да, но он бы оставил три R-s** вашей матери.

— О-о, — сказал я, внезапно мне стало интересно, чувствовала ли иногда моя мама, что у нее было двое детей. Трое, если считать и Сириуса.

Взмахнув палочкой, она отлеветировала эссе обратно на свой стол.

— Кто показал вам, как точить перо?

— Рональд.

— А-а, — сказала она, — я думаю, его родители подрезали перья начинающих для него. Я сомневаюсь, что он знает, что существует более чем один способ подровнять перо. Стандартный способ очень сложный для новичка. Я удивлена, что я не распознала вашу проблему, когда первые эссе были покрыты кляксами.

Так начался мой первый урок по чистописанию гусиным пером. МакГонагалл терпеливо учила меня искусству писать по прямой линии, сказав мне, что мой обычный стиль была ужасным курсивом, и порекомендовала выработать свой собственный руководствуясь книгой "Руководство по чистописанию" Альфреда Фэйрбэнка, маггловский учебник, входящий в предоставляемый комплект. Она заверила меня, что после небольшой практики моя рука натренируется достаточно, чтобы я не получил штрафные очки на СОВ.

Я покинул ее офис в значительно лучшем настроении, чем когда я вошел, отнес свои вещи в общежитие, — посылка от Фарджа отправилась прямиком в мой сейф. Я не читал волю и завещание, пока что. Я запланировал это на субботу, после моих послеобеденных занятий с Моуди. Что касается моего подчерка, у меня не было времени, чтобы практиковаться сейчас, но оно было летом. К следующей осени, я надеялся, что у меня будет разборчивый почерк, которым могла бы гордиться моя мать.

__________________________________________________________________________

* Письмо Лили Сириусу в " Гарри Поттер и Дары Смерти", Гл 10.

** R-s — reading, 'riting (writing), and 'rithmetic (arithmetic) — чтение, письмо, арифметика

Глава 12

С отвращением я захлопнул "Техники выживания и Защитные Заклинания" и вернул ее на полку взмахом палочкой. Решение загадки яйца было легким. Несколько советов от Моуди по магическим языкам, библиотечная книга и раковина в ванной комнате разбили мои надежды выжить в этом кровавом турнире. Я не знал, чья была блестящая идея с погружением в Черное Озеро в разгар зимы, но если я когда-нибудь узнаю, то у меня найдется пара специальных слов для них. Если задуматься, моя смерть обещала быть болезненной. Почему я должен давать им легкий выход из положения?

Магия потрескивала на кончиках моих пальцев. Я закрыл глаза и успокоил магию, прежде чем она вырвалась из под контроля и мадам Пинс выгнала бы меня из библиотеки. Мое выживание имеет первостепенное значение. Мне нужно было сосредоточиться на своих возможностях и найти способ обойти наиболее непреодолимое препятствие, с каким мне когда-либо приходилось сталкиваться — водой, а точнее с девятьюстами семнадцатью футами глубины.

Вариант А: прыжок в Черное Озеро, в середине февраля, не умея плавать — гарантия того, что я утону.

Вариант B: использовать жабросли — я стащил книгу Моуди с тумбочки Невилла — гарантия того, что я могу дышать под водой около часа, в зависимости от свежести ингредиента, но я все равно утону, если застряну в середине озера, когда эффект применения пройдет.

Вариант C: дышать запасом воздуха в головном пузыре в сочетании с согревающими чарами — те же проблемы, что и у варианта В.

Короче, когда у меня закончится весь воздух, я буду обречен, остается вариант D: учиться плавать за три с половиной недели или раньше. Вариант E: присоединиться к Миртл в туалете — тоже не выход.

К сожалению, в библиотеке не было никаких книг "как получить необходимых для выживания навыков от лучших специалистов по подготовке " по каталогу мадам Пинс. Ни в каталоге "Фолианты & Свитки" ни в каталоге "Флориш & Блоттс" не было книг по плаванию. Я подумывал спросить Гермиону, могли бы ее родители прислать мне книгу на эту тему, но отказался от этой мысли. Гермиона будет задавать слишком много вопросов, а затем настаивать на разговоре с учителем, который или прокричит о моем недостатке с трибуны или отругает меня за недостаточную внимательность, когда какой-нибудь несуществующий взрослый будет учить меня плавать.

Я скастовал невербально tempus и понял, что я истратил тридцать минут от сна на поиск несуществующей книги. Вздохнув, я сложил свои вещи и направился обратно в общежитие, где я провел бессонную ночь, обдумывая возможные решения.

Пятница застала меня выжатым как лимон и без готового решения перед дверью в кабинет Моуди. Дверь распахнулась. Не отрываясь от своей утренней газеты, Моуди (я все еще не мог думать о нем, как о Крауче) указал на мой стул. Я пересек комнату и налил себе чаю.

Моя палочка вывела чары проверки. Когда ничего не обнаружилось, я поднес чай к губам. Жалящее проклятие попало мне в руку. Чашка упала на пол и разбилась, заливая мои кроссовки обжигающим чаем.

— Ложка, — прорычал Грюм.

Я бросил еще проверочные чары. Ложка засветилась зеленым светом, указывая на наличие яда. Вздохнув, я поднял ее в воздух, понюхал. Лимон — необычный запах для яда. Мои плечи поникли. Почему я не мог иметь хотя бы один нормальный завтрак без урока бдительности? Он этого не делал со мной в прошлом месяце. Не имеет смысла. Он знал, что я знаю, что он лже-Моуди и самозванец.

Моуди поднял голову и прищурил здоровый глаз.

— Это не похоже на тебя, Поттер. Что случилось? — Он починил мою чашку и достал чистую ложку, на которую я послушно бросил чары проверки.

Грустя по разлитому зря кофеину, которого Моуди испарил, прежде чем жидкость запачкала его ковер, я налил себе новую чашку и добавил сахара. Я обнял чашку, борясь с желанием прижать колени к груди.

— Поттер, я повел себя как-то не так?

Я пожал плечами. Кроме помещение моего имени в Кубок, нет.

— У тебя проблемы с другим воспоминанием?

Я вздрогнул.

— Не совсем.

Он положил омлет на мою тарелку и посмотрел на меня выжидательно.

— Выкладывай, — сказал он в бескомпромиссным тоном, таким же как на практике по защите.

— Это про яйцо, — прошептал я.

Он резко вскинул голову.

— Ты сказал мне, что ты решил загадку неделю назад.

— Я решил. Это не... — я колебался. Если он хотел, чтобы я умер во время турнира, он бы не рассказал мне о драконах. Смерть по вине дракона была бы быстрой и на виду, возможно, общественности было бы достаточно этого, чтобы дискредитировать Дамблдора. Предположительно, он заставил меня участвовать в турнире по какой-то другой причине, чем жутко убить меня на виду у всех. Мое утопление во время второго тура, вероятно, сорвет его план. Если планы Волдеморта включают в себя мою смерть до конца турнира, шансы на то, что я выживу все равно резко стремились к нулю.

Я закусил нижнюю губу. Даже когда во время уроков по Окклюменции я показал ему мои худшие воспоминания детства, он не обзывал меня, не нашептал ни о чем Малфою на ухо, и не задавал неудобные вопросы о том, почему я не использовал магию, чтобы защитить себя. Я лично подозревал, что че-то волшебное вмешательство предотвратило 'случайную' самооборону, но не был уверен. Однако, это вовсе не означало, что такого не было.

— Выкладывай, Поттер.

— Я не умею плавать, — сказал я, делая спонтанное решение.

Обе брови исчезли в его шевелюре.

— Ну, это действительно проблема. — Он сложил бумаги и отложил их в сторону. — Ешь, — сказал он и щелкнул пальцем. Появился домовой эльф, одетый в чайное полотенце Хогвартса. — Принеси одежду для плавания Поттера.

Эльф поклонился в знак приветствия и исчез, вернувшись через секунду с парой коричневых шорт и моей квиддичной майкой. После того, как положил вещи на стол, он исчез.

— Я слышал вы сказали об одежде, — сказал я, разглядывая самую нормальную для волшебников одежду, которую я когда-либо видел.

Губы Моуди скривились в улыбке.

— Считай, что тебе повезло, мадам Малкин подхватила несколько идей у магглов. В противном случае, ты бы плавал в тунике.

Я вздрогнул. Одежда была и так не очень. Я не мог представить себе, что утону в средневековой тунике на публике. Моуди призвал к себе ручку и блокнот, так как я закончил с омлетом и перешел к овсяной каше и фруктам.

— Ты когда-нибудь плавал раньше, Поттер?

Я закатил глаза.

— Нет, — ответил я ртом, набитым овсянкой и черникой.

— Помни про манеры, — сказал он рассеянно. — Я знаю, что никто не учил тебя как нужно плавать. Я имел в виду, ты когда-нибудь плавал по-собачьи или держался на плаву? Заходил ли ты в воду глубже, чем по колени?

— Дадли пытался утопить меня в пруду когда-то.

— А что случилось после?

— Я не уверен. Я помню его и Пирс толкнули меня в воду и топили. Потом я потерял сознание и очнулся уже в моем чулане. Почему?

— Спонтанное волшебство, скорее всего. Ты уверен, что не держался на плаву?

Я покачал головой и съел еще овсянки.

— Ответь мне честно, сынок. Ты боишься глубокую воду?

Я передернулся. Да, черт побери, но я никогда не признаюсь в этом.

— Более осторожен, чем с остальным.

Он фыркнул, но никак не отреагировал на это заявление. Он налил себе еще одну чашку чая, на мгновение снимая свою маску.

— Планы меняются, — сказал он, добавляя кубик сахара. — Вместо дуэлей, я буду учить тебя плавать. Сомневаюсь, что у нас есть время, чтобы выучить что-то больше, чем основы, но, по крайней мере, ты будешь знать достаточно, чтобы плавать. Что ты придумал, чтобы решить это задание?

— Жабросли или воздушный пузырь, но я все еще беспокоюсь о гипотермии.

— Жабросли будут этому препятствовать, но ты не захочешь быть слишком далеко, когда эффект пройдет. Еще, тебе нужно хорошее представление об основах и нужно следить за временем. Доза рассчитана примерно на час. Плюс-минус пять минут. Если ты не хочешь проверять насколько твои навыки плавания хороши, я предлагаю тебе вернуться на пять минут раньше.

— Будет ли tempus работать под водой?

— Да, но я закажу тебе водонепроницаемые часы, просто ради безопасности. Я также заранее наложу на тебя следилку. Не спорь.

— Понятно, — сказал я, удивленный этим предложением. До тех пор, пока он не использует мою кровь, его чары ослабнут в течение дня, поэтому его единственной целью было найти меня. До или после того, как я утонул — спорный вопрос.

— Как ты используешь заклинание поиска? Покажи мне.

Я протянул руку, палочка лежала на моей ладони.

— Укажи мне, — приказал я. Моя палочка повернулась и указала на север.

— Хорошо. Оно работает немного по-другому под водой, но все равно служит той же цели. — Он щелкнул палочкой. Потрепанный, желтый буклет под названием "Усовершенствованная Карта и Фотографии Местности" напечатанный в Государственной Канцелярии Его Величества выпущенная в 1942 году опустилась возле моей тарелки.

— Заметки на полях объясняют, как использовать карты совместно с заклинанием. Спроси у мадам Пинс про топографическую карту Черного Озера. С ней ты сможешь выиграть немного времени. Посмотри карту Хогвартса, так что на следующей неделе мы сможем попрактиковаться в использовании карты и заклинания.

Я кивнул и положил буклет в сумку. Моуди либо давал мне свои книги, либо сам брал их из библиотеки, по крайней мере, два раза в неделю, так что единственное, что было странным в этой брошюре — это его маггловское происхождение, но у него также были полки забитые маггловской литературой, в том числе книгами Шекспира и Диккенса.

Мы закончили завтракать в комфортной тишине. Я положил стаканчик из под йогурта на тарелку и выжидательно посмотрел на Моуди.

— Что теперь?

— Иди переоденься. Будь я проклят, если мой единственный ученик утонет.

Я хотел отметить, что у него были сотни студентов, но прикусил язык прежде, чем он проклянет меня за лишнюю болтовню. Я собрал свои вещи и пошел в ванную, где переоделся.

Когда вышел, я был вознагражден самым ошеломляющим зрелищем — Грозным Глазом Моуди в бордовом купальнике 1900 годов, дополненным черно-белыми тюремными полосами. Шрамы канатами обвивали его руки и ноги так, словно кто-то бил его огненной плеткой. Как можно выжить, получив такие раны и жить с ними?

Моуди постучал костяшками пальцев по своей деревянной ноге.

— Водоотталкивающие чары, — сказал он, когда я посмотрел на его ногу и купальник. Крепежные ленты толщиной с мое запястье выпирающие из под ткани, крепились на его поясе. Твердый обод по середине его бедра указывал, где начиналась его живая нога. Он накинул мантию на плечи и указал головой на дверь.

— Проверь свое снаряжение и следуй за мной, — сказал он и пошел.

Я схватил свою мантию и побежал за ним.

После быстрого подъема на пятый этаж мы остановились перед статуей Бориса Бестолкового и Моуди повернулся ко мне.

— Прежде чем мы начнем, я хочу, чтобы ты дал слово, что не придешь сюда без разрешения.

— Приду сюда? — спросил я.

Он усмехнулся.

— В ванную комнату префектов.

— Прекрасно, — сказал я с неохотой, — я не приду сюда без разрешения.

— Я прослежу за этим. Сосновая свежесть, — сказал он статуе. Я рассмеялся. Действительно, маггловское чистящее средство для ванны используется как пароль в волшебной школе. — Смени отношение, Поттер, прежде чем я передумаю. Уроки плавания не входят в мои служебные обязанности.

Статуя скользнула в сторону, открывая сводчатый зал с витражными окнами, ванну размером бассейн для плавания и четыре шезлонга для ванной комнаты. После того, как мы вошли, Моуди направил палочку на статую, и что-то пробормотал себе под нос.

— Так. Теперь, ванна закрыта на техническое обслуживание. — Еще взмах и портреты замерли. Он скинул свою мантию и повесил ее на крючок.

— Давай, залезай, — сказал он, хромая в сторону ванной. Со взмахом палочки краны открылись и оттуда потекла теплая вода без пены, наполняя бассейн. Мой желудок закрутился узлом, я отбросил свою мантию и на цыпочках подкрался к лестнице.

— Я не кусаюсь, — рявкнул Моуди. Смущенный, я опустил голову. Отказываясь встретиться с ним взглядом, я подкрался ближе к кромке воды и опустил правую ногу в воду. Еле теплая, не горячая, как обычно в ванне, а идеально подходящая для плавания. Я шагнул в бассейн. Вода поднялась до середины голени.

Не обращая внимания на Моуди, я уставился на бассейн, глядя на ступеньки, которые уходили вглубь. Дадли был в нескольких милях, в Англии, сказал я себе. Его тут нет. Никто не будет прыгать мне на голову и держать под водой, но опыт подсказывал мне другое.

Мои руки дрожали. Я медленно шагнул вниз. Вода поднялась до колен. Я стиснул челюсти. Может быть, это не такая уж хорошая идея. Моуди схватил меня за руку, прежде чем я убежал.

— Попробуй, присядь на первую ступеньку, Поттер. Тебе не нужно идти дальше. Просто сядь рядом со мной и привыкни к воде.

Нервничая, я присел на корточки и, в конце концов, устроился на ступеньке, поставив два руку расстояние между нами. Этот шаг не был достаточно долго, на три.

— Поболтай ногами в воде. Закрой глаза и вздохни. Представь, что ты где-нибудь в другом месте, если это нужно. Скажи мне, когда ты успокоишься.

— А что, если я не могу?

— Тогда мы будем продолжать попытки, пока не сможешь. Может быть не этим утром или даже не завтра, но, в конечном счете, ты преодолеешь свой страх. Тогда, и только тогда, мы перейдем к следующему шагу, — спокойно сказал он.

Я вздохнул и подчинился. Я понятия не имел, как долго размышлял, прежде чем отодвинул те повторяющиеся эпизоды памяти с Дадли, где он топил меня. Мой пульс постепенно замедлился, так как я взял под контроль свое дыхание и сосредоточился на нем, но тело все еще оставалось напряженным, как будто я ожидал нападения в любую секунду.

— Портреты могут нас услышать? — спросил я, ища опасность.

— Нет. Следящие заклинания тоже отключены.

Сжав руки в кулаки, я заставил себя дышать спокойно. Это просто огромная, волшебная ванна. В ней не глубоко. Может быть. Я надеюсь.

— Если парсельтанг — это язык змей, почему существует письменность? У змей нет рук. — Мне было нужно сосредоточиться на чем-нибудь другом.

Волны ударились о мои ноги, когда Грюм оттолкнулся от ступенек и поплыл прочь, давая мне время, которое мне было жизненно необходимо. Он остановился на полпути через бассейн.

— Оглянись в прошлое, — сказал он. — Парсельтанг — это в первую очередь язык, такой же как английский или латынь. Да, он позволяет людям общаться со змеями, но он также позволяет людям общаться с другими людьми. Разница только, что большинство людей не в состоянии говорить и понимать устную речь на парсельтанге.

Руки мои опустились на ступени, так как мои плечи расслабились.

— Я умею читать по рунам, но, несмотря на твои попытки научить меня нескольким словам, я не могу различить звуки, тем более говорить на языке. Если я умею читать руны, но не способен научиться говорить больше, чем несколько слов, тогда ....?

Я потеребил подол своей рубашки.

— Руны не являются частью языка, — ответил я неуверенно.

— Не совсем. Руны является определенно человеческим языком, вот почему ты не понимаешь руны сразу же. Они были созданы змееустами, а не змеями.

— Существовала цивилизация змееустов? — спросил я, сползая на ступеньку ниже. Вода достигла моей груди, но разговор удержал меня от паники.

— В Индии есть развалины, по которым можно предположить, что она существовала некоторое время, но ничего определенного.

— Они волшебные?

— Насколько мне известно, да.

Мои ноги коснулись дна бассейна. Глубоко вздохнув, я встал на дно бассейна. Это было не так уж плохо. Просто вода. Не было никаких гриндилоу, акул или гигантских кальмаров. Я даже мог видеть дно. Моуди был на другом конце бассейна. Он не мог дотянуться до меня. Я был в безопасности, если не обращать внимания на промокшие вещи. Да, это было не так уж плохо. Я мог бы это сделать.

Моуди смотрел на меня с легкой улыбкой.

— Лучше? — спросил он.

— Да, сэр.

Он подплыл ко мне, остановившись в нескольких футах.

— Первый шаг простой. Через двадцать футов вода достигнет твоего подбородка. Затем ты полностью уйдешь под воду. Иди до тех пор, пока ты будешь чувствовать себя комфортно. Я обещаю, я не дам тебе утонуть.

— Почему? — опаска в моем голосе напомнила нам обоим, что я знал, что он был не тем, кем хотел казаться.

Он тихо рассмеялся.

— Для начала, я ценю свою жизнь достаточно, чтобы не позволить тебе утонуть в моем присутствии. Ты в безопасности, Гарри. Ты контролируешь темп, не я. Когда ты будешь готов, попытайся.

Прикусив щеку, я схватился за бортик бассейна и пошел вперед. Вода медленно поднималась вверх по моей груди. Паника охватывала меня, но я безжалостно давил ее. Если я не хочу утонуть в Черном Озере, я должен был это сделать. У меня нет выбора.

— Что дальше? — спросил я, притворяясь храбрым Гриффиндорцем, каким я был для всех кроме Моуди и Дамблдора. По сравнению с сохранением своей личности от расщепления, это было легко.

— Когда ты будешь готов, погрузи лицо в воду. Не погружай голову. Дыши носом, чтобы не наглотаться воды, пока ты погружаешь лицо. Затем используй воздух, что остался в легких, чтобы петь. Когда воздух закончится, подними лицо из воды. — Он снова лег в воду и поплыл в сторону, где дно глубже, оставив меня в одиночестве.

Он слишком хорошо меня знает, подумал я, после того как положил свои очки на бортик. Я никогда бы не попробовать сделать это, в то время, когда кто-то был достаточно близко, чтобы схватить меня. Я сделал глубокий вдох и выдохнул носом, я опустив лицо в воду. Воздух у меня закончился быстрее, чем я смог начать петь, но я улыбался, когда я поднял голову. Пока я контролировал ситуацию, это было выполнимо.

Моуди притворялся, что не обращает на меня внимания, пока я пробовал второй, третий и четвертый раз. На пятой попытке я освоился используя только немного воздуха, чтобы защитить свой нос. Я открыл рот, но занервничал и всплыл на поверхность. Спустя еще шесть попыток, я пропел мои первые ноты и засмеялся, когда мой голос исказился.

— Хорошо. Следующая попытка и следующий шаг будут завтра утром, — сказал он и поплыл к лестнице. Он вылез из бассейна. Окрыленный успехом, я тоже выбрался.

— Обрати внимание, Поттер. Я только покажу тебе это только один раз, — сказал он и указал палочкой на себя. Сделав полукруг по часовой стрелке и взмах вправо, он произнес нараспев siccus.

Я повторил движения его палочки и заклинание. Вода исчезла с моей кожи, сделав ее комфортно сухой.

— Siccus образован от латинского корня sicc, смысл которого "сухой". Если бы я использовал заклинание сушки, с корнем ar, как в areo вместо этого, что бы получилось?

Я поджал губы. Латинский глагол areo имел значение высушенный, обожженный или сухой, где siccus означал сухой, трезвый или томимый жаждой. Разница была в значении "сухой".

— Заклинание для поединка или для домашнего хозяйства? — спросил я, надевая свои очки.

Моуди бросил мне мою одежду.

— Для дуэли.

— Иссушающее проклятье, — ответил я, продевая голову в одежду. — Учитывая, что человеческое тело примерно на шестьдесят процентов состоит из воды, а вместе с мозгом семьдесят процентов, если проклятие с корнем ar попадет в кого-нибудь, то он умрет.

Глаза его блестели одобрением.

— Сейчас, поскольку любой дуэлянт не выкрикивает заклинания вылетающие из палочки, которые они используют во время дуэли, то какого цвета будет проклятие?

Я закрыл глаза, представляя различные проклятия. Мои мысли перетекли к смертельном проклятию. Зеленый — цвет весны, рождения новой жизни. Смертельное проклятие зеленое, потому что оно отбирает жизнь.

— Светло-голубой, — ответил я.

— Точно, — он хлопнул меня по спине. — Я знал, что запоминание корней было хорошей идеей. Действенный прием. Давай соберем твои вещи и доберемся до класса. Не занимай это время завтра. Мы проверим твои парсельруны, поработаем над подготовкой ингредиентов и проверим твою память по таблице реакций. Будь готов обсудить Международный Статус Секретности за обедом.

Я поморщился и кивнул. Хотя часть меня ненавидела тратить свои выходные дни на учебу с Моуди, большую часть ее все же любил. МакГонагалл хотела, чтобы все ее ученики учились хорошо, но она была ответственна за всех гриффиндорцев, плюс ее обязанности в качестве заместителя директора и проверка тетрадей. Она не могла уделять внимание только мне, даже если бы она захотела.

В отличие от нее, Моуди не оценивает письменные задания. Он проверяет их, но они лежат в стопке на его столе до того дня, когда он их возвращает. Потом он дергает палочкой, добавляя одну точку в своем классном журнале каждому, кто сдал эссе, и возвращает обратно. Его система была разработана, чтобы отсеять всех, кто не учится, но и не поощряет зубрилок, которые не могут выполнить заклинания, которое означало, что эссе Гермионы, даже если оно длиньше на два фута чем требуется, получит такое же количество очков, как эссе Крэбба. Практическая работа в десять раз эффективнее письменной, что объясняет, почему он сказал мне просто писать свое имя на листе пергамента и сдавать. Не было нужды писать ему эссе, но мне лучше получать "П" за эссе по другим предметам.

Большую часть времени, которое другие учителя проводят выставляя оценки, планируя уроки и собрания учеников с других факультетов или просто отдыхают, Моуди проводит со мной. В первый раз в моей жизни, кого-то волнует, что я не забочусь о себе. Он вдохновляет меня на исследование всего: насколько большим должен быть стандартный слизень или почему разные движения палочки приводят к разным результатам. Нет запретных тем, но если он задает изучить какую-то тему, то мне лучше вызубрить ее всю от начала до конца. Я мысленно добавил, что нужно исследовать тему о Статусе Секретности, в мой список дел.

— Профессор, — сказал я, когда мы шли обратно к себе в класс, — почему мы колдуем некоторые заклинания на греческом, а другие на латыни?

— По двум причинам. Одна из них — это то, что мы были покорены римлянами. Вторая — римляне ассимилируются с другими культурами и даже добавляют слова из чужого языка. Тогда как большая часть наших заклинаний латинского происхождения, некоторые из них, такие как episky, сохраняют свое греческое происхождение, но не оригинальное значение. Поэтому корни не так важны. Что обозначает epi?

— На или за, — ответил я, когда мы вошли в его покои.

— Но ты не можешь извлечь из него смысл "удалить", не так ли?

— Нет, — сказал я, повесив свою сумку на плечо.

— Это потому, что слово мутировало почти до неузнаваемости. В этом случае, тебе необходимо прислушаться к произношению, которое близко к episkevi, греческому "удалить". В общем, чем старше языка оригинала, тем больше шанс, что мы забыли, как правильно произносить заклинание. Чем ты ближе к оригинальному произношению, тем лучше будут результаты, но, только если ты знаешь значение слова. Большинство исключений — заклинания на магическом языке.

— Как тот, — я взглянул на ближайшие портреты, — о котором вы знаете?

— Русалочий или любой другой магический язык тоже. Теперь, беги на урок. Минерва сдерет с меня шкуру, если ты опоздаешь.

Неделю спустя я впервые поплыл. Моуди сказал, что это что-то среднее между брасом и плаванием по-собачьи, но я держал голову над водой и проплыл по мелководью в конце концов. Не эффективно и я конечно не мог держать палочку в руке во время плавания, но у меня хоть что-то начало получаться.

Вторым этапом шло обучение полупрофессиональному овер-арму*, который я предпочел, потому что так моя голова оставалась над водой все время, неторопливые движения и я смог плавать до пятнадцати минут под водой без паники. Моуди поклялся, что никому не скажет, что необходимо успокаивающее зелье, чтобы научиться спокойно плавать больше двух минут. После того, как я проделал это несколько раз, я был в порядке, но первые два... пусть лучше меня поймают на воровстве у Снейпа, чем пройду через это снова.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

*мое прим.: Овер-арм (англ. overarm stroke) — усовершенствованный англичанами стиль плавания брассом, в середине XIX века народный способ плавания на боку (англ. sidestroke)

______________________________________________________________________________

Я всплыл, таща Рональда Уизли на буксире, догадываясь, чьи двух "замечательных" идей это было. Я начал размышлять об этом после того, как Дамблдор бесцеремонно столкнул меня в озеро. Тот, кто охотно прыгает в озеро в Шотландии в середине февраля просто был проклятый дебил. Любой, кто думает, что подвергая своих студентов гипотермии вполне приемлемо, является совершеннейшим безумцем.

— Что? — сказал Рональд, мало что соображая.

— Заткнись и плыви, — процедил я сквозь зубы. Затем я снова нырнул под воду и поплыл к платформе так быстро, как я мог с Рональдом у меня за спиной, висящим на мне как пробка. Порция жаброслей, которую я заказал через совиную почту в аптеке Хогсмида, рассчитана лишь на час. Мне оставалось десять минут, чтобы доплыть до подмостков.

Аконит. Двести пятьдесят видов. Также известен как клобук монаха и волчья отрава. Мысленно я начал считать стандартный список ингредиентов для зелий.

К тому времени, когда я добрался до корня одуванчика, подмостки появилась в поле зрения. Я поплыл к лестнице, подергал веревку до тех пор, пока не увидел, что он схватился за лестницу руками и чужие руки помогающие ему подняться. Я высунул голову на поверхность достаточно, чтобы доказать, что это я, ожидающий пока эффект от жаброслей пройдет, и снова нырнул под воду, прежде чем мои легкие начали кричать, требуя воздуха.

Следующие две минуты я прождал наблюдая за секундной стрелкой своих часов, отсчитывая секунды, пока моя шея не начала гореть. Я боролся сам с собой, стараясь не дышать в воде. Жжение прошло, и я почувствовал, как мои легкие разрываются от нехватки кислорода. Ледяная вода попала на кожу, промораживая до костей. Я вынырнул на поверхность, хватая ртом воздух.

Из всех людей только Снейп был рядом и вытащил меня из воды. Он набросил полотенце мне на голову, пока Моуди кинул в меня заклинание просушки и обернул уютное теплое одеяло вокруг меня. Я посмотрел на Дамблдора и других судей, которые стояли на краю трибуны и вглядывались в мутные глубины.

— Будет ли это ужасно, сэр, если я их слегка подтолкну?

Глаза Снейпа на минуту расширились.

Моуди покачал головой.

— Не надо, Поттер. Я бы не хотел, чтобы ты предстал перед Визенгамотом за покушение на убийство.

— Тем не менее, — сказал я, сверля взглядом их спины. — Я не душевнобольной, который решил, что плавание на открытом воздухе в Шотландии в середине долбанного февраля является совершенно безопасным.

Снейп кашлянул в кулак, прикрывая свою ухмылку. Моуди повел меня к мадам Помфри, которая ждала в маленькой палатке с одеялами потеплее и перцовым зельем. Поблагодарив ее, я принял снадобье и быстро проглотил его. Тепло моментально разлилось по телу.

Я посмотрел на Рональда, который уже перестал дрожать.

— Морозит, приятель, — шепнул он мне.

Еще сильнее закутавшись в одеяло, я кивнул.

— Маленькая девочка-вейла все еще там, внизу?

— Думаю, что да, — пробормотал я.

— Мы должны были спасти ее.

Я покачал головой.

— Каждый должен спасти только одного, Рон, — тихо сказал я. Его имя застревало в горле. Может быть учась плавать, чтобы спасти Рональда-Предателя не так уж плохо. Может быть, это значило, что я вернул моего друга Рона на условиях, какие мы оба могли принять.

— Нам надо вернуться, — объявил он. — Как ты это сделал?

— Что сделал?

— Задержал дыхание так надолго. Расскажи мне, как ты сделал это, так что мы сможем вернуться туда и забрать ее.

Я вздохнул.

— Нет. Это задание, Рон. Глупая игра, не больше. Можешь ли ты представить, что они подмочут себе репутацию, если позволят ребенку умереть на дне озера? Они не могут ничего сделать, чтобы защитить чемпионов, но я гарантирую тебе, что с ней будет все хорошо.

— Она сестра Флер. Мы должны помочь ей. — Его лицо его лицо сравнялось цветом с волосами.

— Я сказал — нет. Я спас тебя раз так было надо. Я не вернусь туда. — Мои руки опять затряслись, также, как когда я впервые учился плавать. Мое тело напряглось. Я боялся, что начну задыхаться в любую секунду. Он не понимал. Я физически не могу войти обратно в воду. Чтобы добраться до деревни русалок и вернуться обратно к подмосткам без паники, потребовало повторения имен и дат, рецептов зелий, всего, что я мог придумать, чтобы отвлечься от толщи воды давившей на меня сверху. Жабры и плавники помогали, но не до конца. Едва-едва.

Он схватил меня за руку и стащил с постели.

— Пойдем, — потребовал он.

Я вырвался из его хватки.

— Нет!

Рон...Нет, это был Рональд. Мой друг Рон никогда не поступит со мной так. С помощью своего большего веса и роста Рональд усилил свою хватку, чтобы стащить меня ближе к воде. Внезапно закричав, он отпустил меня.

Осторожно меня увели от края воды и поднесли чашу к губам.

— Выпей, — настояла мадам Помфри.

Покорно наклонив голову назад, я позволил ей вылить успокаивающую настойку в мой рот. Прошло несколько минут, прежде чем я пришел в себя. К тому времени, она передала меня на попечение Моуди и МакГонагалл и склонилась над кроватью Рона вместе с профессором Снейпом, который навис над ее плечом.

— Он в порядке?

— Обжег свои руки, — ответил Моуди. — Может, останутся небольшие шрамы, а так ничего серьезного. Поппи и Северус добрались до него довольно быстро.

Они отвели меня в сторону, когда мадам Помфри занималась Седриком и Чо, в то время как Снейп остался творить целительные заклинания над руками Рональда. Затем толпа начала вопить снова, так как Гермиона и Крум достигли подмостков. Я прикусил губу, не желая смотреть на Гермиону, которую я оставил, как только я понял, что у Крума не было причин, чтобы спасать Рональда, но он во что бы то ни стало вытащит свою девушку оттуда.

Мой взгляд упал на Флер, которая лежала на койке, частично в отключке, приходя в себя после встречи с гриндилоу.

Я удивлялся сам себе. Когда начался учебный год, я бы предложил ей помощь, но не сейчас. Когда я увидел, что гриндилоу напали на нее, я отреагировал также, как я бы отреагировал до прихода в Хогвартс. Я благодарил богов, что они были заняты кем-то другим, и проскользнул мимо них, намереваясь преодолеть эту неприятность до того, как эффект от моих жаброслей кончится и весь Хогвартс станет свидетелем моих жалких попыток плавать в холодной воде.

В некотором смысле, мой разум собирал себя по кусочкам обратно, но я до сих пор просыпался от кошмаров. Ощущения от психического раздрая становились все хуже. Несмотря на все мои усилия, мой разум не восстанавливался.

Заторможенный и погруженный в размышления, я едва заметил как Предводительница русалок поднялась из воды с белокурым ребенком на руках и передала ее мадам Максим. Дамблдор кратко переговорил с ней на русалочьем. Бэгмен отменил чары соноруса и судьи начали совещаться, очевидно обсуждая достоинства каждого чемпиона. Дамблдор выглядел, словно он съел особо кислый лимон. Мне не нужно уметь говорить на русалочьем, чтобы знать, что предводительница уже сказала ему либо о том, что я видел как атаковали Флер и не стал вмешиваться, либо о том , что царапина на лбе Рональда появилась от удара о косяк хижины.

МакГонагалл сжала мое плечо, когда Людо Бэгмен торжественно объявил, что они вынесли решение. Он наградил Флер двадцатью пятью очками, в сущности, что она продержалась в борьбе с гриндилоу достаточно долго для того, чтобы кто-нибудь спас ее. Затем одарил меня сияющей улыбкой.

— Гарри Поттер, — сказал Бэгмен, — был единственным чемпионом, который вернул своего заложника в течение часа, потратив всего пятьдесят пять минут. Несмотря на свою блестящую идею с использованием жаброслей и великолепное время, некоторые из нас, — он бросил на Дамблдора злобный взгляд, — считают, что он не проявил должной заботы своему заложнику. Таким образом, мы награждаем мистера Поттера сорока восьмью очками.

Он присудил Седрику сорок семь очков и Круму сорок. Я моргнул. Первое место? Какого черта они задумали? Я не хочу быть на первом месте. Я должен был быть на последнем месте. Весьма удобная позиция, учитывая скорей всего причину, по которой Крауч втравил меня во все это.

Глава 13.

С каждым прошедшим днем я чувствовал, что моя истинная сущность растягивается до предела, так как настоящий 'Я' боролся, чтобы выжить. Мой рациональный ум боролся с ментальным паразитом, теряясь в океане шепчущих голосов, рассказывающих о моих родителях, образ которых не вязался с Первичным Завещанием Лили Майи Эванс-Поттер, которая была или выдающейся или безумной, в зависимости от того, кого вы спросите.

Иногда я просыпался, уверенный, что должен прекратить бороться с этим проклятьем и будь, что будет. В другой раз, я шарахаюсь от него. 'Это лучше, что ты знаешь — шептал я себе. — Осталось только несколько лет, а Дамблдор так предсказуем. До тех пор пока ты не встречаешься с ним один на один, ты будешь в безопасности.'

Все изменилось, когда я проснулся от того, что моя щека лежала на окровавленной подушке. Подставив руку под нос, я сел и наклонил голову вперед, чтобы кровь не побежала вниз по горлу. Кровь брызнула на ковер Моуди. Зажав свой нос, я встал и проковылял через гостиную на кухню, где сел за стол и ждал, пока кровотечение остановиться.

Я смотрел на угли, тлеющие в камине. Моуди предложил мне гостевую комнату за неделю до этого, сказав, что если я не хочу возвращаться в гостиную моего факультета, я по крайней мере могу избавить его от нужды искать меня. Я сначала сомневался, но потом согласился, когда понял, что не хочу возвращаться в общую комнату, полную празднующих гриффиндорцев, и если Моуди пришлось бы выследить меня на морозе, он примет платеж пoтом, может быть, малой кровью.

Я закрыл глаза и погрузился в свой разум.

Схватить. Разорвать. Убить. Как Василиск, путешествующий по трубам, за исключением того, что этот враг был внутри моей головы. Разрушая меня агрессивным ядом, который прожигал все, чего касался, и превращал в бесформенные сгустки, ждущие кого-то, кто изменит их на то, кем Гарри Поттер должен быть, а не тем, кем он является.

Это был и 'Я', и 'не Я' одновременно.

Мое сознание разбивалось вдребезги и постоянно восстанавливалось, что заставило меня задаться вопросом, как много времени у меня было, прежде чем я сломался или сошел с ума. 'Стихийная магия, ее плюсы и минусы', думал я.

Мое видение изменилось.

В момент просветления, я увидел игру Дамблдора отраженную на мраморной шахматной доске.

Одинокая пешка стояла в центре доски, неопределенного цвета, с Белой Королевой и ее ладьей в арьергарде. Пешка забрала другую пешку. Затем рыцаря. Каждый раз, защищенная ладьей или королевой, но все же вовлекаемая глубже в драку, чем любая из остальных фигур.

Это была игра Дамблдора.

Контролировать пешку, меня, пока она не превратится в королеву. Затем, завладеть ей.

Я был таким дураком.

Дамблдор знал о моих уроках по Окклюменции. Сначала он не знал, почему я интересовался дисциплиной, но после первого задания он уже знал. Он практически признал это в письменной форме. Все это время я думал, что я оставался один шаг впереди, держа его на расстоянии.

Я ошибался.

Дамблдор допускал мой маленький бунт, потому что он знал, что мой разум, в конечном счете, сам разрушится.

Спасибо Хагриду, Рональду и моей собственной глупости, мне было не у кого просить помощи, кроме как у Дамблдора и его соратников. Дамблдор вполне ожидал, что я приползу обратно, умоляя его о помощи, с извинениями на губах, готовым сделать все, что он попросит меня, если он остановит боль во мне.

Я остановился. Было ли мое предположение верным?

Нет.

Дамблдор обсуждал пророчество со мной в присутствии Моуди-Самозванца. Дамблдор ежедневно оставлял свою пешку на попечение своего врага. Он никогда не расспрашивал меня о моих уроках, но, проходя мимо, он иногда неопределенно ссылался на материал, которому Моуди учил меня несколько месяцев назад, как если бы я все еще изучал его, но на самом деле это было не так. Однажды выявив связь между намерением и магией, я выучил столько заклинаний за два месяца, сколько выучил бы за год. У меня не отложилось в памяти. как я запоминал все заклинания, но я выполнял их все.

В перерывах между своими обязанностями за пределами школы и моими наставлениями, Дамблдор видел Моуди только на собраниях учителей и за обедом. Моуди знал о сражениях, в которых он участвовал против темных магов. Он говорил о них так, словно он был там, потому что он был, но сражаясь за противника. Он даже получал почту реального Моуди. Дамблдор смотрел на Моуди и видел то, что хотел видеть — реального Аластора "Грозного Глаза" Моуди.

Он не знал ту единственную вещь, о которой знал я.

Ладья Дамблдора была черной.

Я должен был выбирать.

Принести ли в жертву мое истинное "Я" и стать героическим Мальчиком-Который-Выжил, мучеником? Мог ли я сохранить самого себя и жить с презрением волшебного мира, без дальнейших ущерба для себя?

Важнее всего, поможет ли мне Барти Крауч, если я попрошу?

Может быть, но мне придется показать ему все. Он не приемлет меньшего.

Я бросил очищающие чары на ковер и подушку и смыл кровь с лица. Затем я схватил очки и одежду, взял мой сейф из сумки — я не оставлял его без присмотра в последнее время — и балансировал палочку поверх его. На носках, я прошел через гостиную и постучал в дверь спальни.

— Минутку, — сказали баритоном, тщетно пытаясь подражать поврежденным голосовым связкам Моуди.

— Не стоит принимать ваше Оборотное, профессор, — тихо сказал я. По его словам, его помещения были под многочисленной защитой и отражены против любого подслушивания, в том числе, и от домашних эльфов, но я не был готов исключать всех опасностей.

— Почему нет? — осторожно спросил он.

— Потому что мне будет немного легче говорить с вами, если вы не будете похожи на приспешника Дамблдора.

Дверь приоткрылась, являя на свет рыжеволосого мужчину около тридцати лет. Он направил палочку между моих глаз и я протянул ему коробку с моей палочкой, балансирующей сверху.

— Могу ли я войти, профессор Крауч? — спросил я.

Его палочка опустилась на долю дюйма и он коротко кивнул, беря коробку и мою палочку. Он указал мне на кресло в дальнем углу и сел на кровать, пытаясь осмотреть коробку, одновременно следя за мной. Подняв коробку к уху, он начал ее трясти.

— Если вы разбудите Dyfi, я скажу ей, чтобы она укусила вас, а не меня.

— Dyfi? — спросил он.

— Обычная годовалая гадюка, — сказал я, показывая руками ее длину. — Саркастичная и немного вспыльчивая, особенно если потревожить ее сон.

— Надо же, у тебя домашнее животное змея, — сказал он недоверчиво.

— Я уверен, что она считает хозяином себя, а не меня. Я спас ее от одного из котов миссис Фигг летом перед третьим курсом. Хедвиг сделала ошибку, обеспечивая ее мышами. Теперь она отказывается уходить.

— Только ты так можешь, Поттер. Откуда ты знаешь мое имя?

Я медленно поднялся и указал на ящик.

— Могу ли я показать вам? — спросил я.

— Зависит от того, что тебе потребуется, чтобы открыть его.

— Моя кровь, моя палочка и пароль.

— Я так не думаю, Поттер.

— Если вы порежете мне палец, окунете кончик палочки в мою кровь и дотронетесь им до замка, все, что мне нужно будет сделать — это сказать пароль. Мне все равно будет нужно залезть в него. В нем есть несколько вещей, которые мне нужно показать вам.

— Ладно, — сказал он, подняв свою палочку, — но никакого геройства.

Я кивнул в знак согласия. Барти резко ударил моей палочкой режущим проклятием по моему вытянутому пальцу.

— Странно, — пробормотал он. — Эта палочка, ощущается почти как...

— Они палочки-сестры, — сказал я после того, как я понял, чью палочку он имел в виду.

Его глаза расширились.

— Интересно, — сказал он, обмакивая кончик палочки в моей крови и прижимая ее к замку.

Я прошипел пароль. Крышка исчезла. Барти заглянул внутрь, поморщившись, когда от тусклого света лампы по комнате поползли темные тени. Он помахал палочкой еще раз и свет стал ярче. Еще один взмах исцелил мой палец. Он отложил в сторону мою волшебную палочку и взял свою.

— Неплохая, — сказал он, — но эта палочка подходит мне лучше.

— Посмотрите в правом отсеке.

Он изогнул губы.

— Я поражен, Поттер. Я думал, что ты прячешь свои исследования под своим матрасом или запираешь их в чемодане. Этот способ гораздо более безопасный, чем тот, который я ожидал.

— Во всем виноват Флориан Фортескью. Он настаивал, чтобы у меня было надежное место для хранения своего банковского ключа. Я отправился за покупками и купил этого.

Мурлыча себе под нос, он достал мои книги, пакет от Фарджа, пачку корреспонденции из Гринготтса и Риты Скитер, две тетради — красную про Дамблдора и войну, и синюю про все, что как я думал, он сделал для меня — и Карту Мародеров. Барти повертел старый пергамент в руках, явно озадаченный, почему у меня был жалкий кусок пергамента, спрятанный ради безопасности в сейфе.

— Коснитесь его своей палочкой и скажите "Торжественно клянусь, что замышляю шалость" — велел я.

Посмеиваясь над паролем, он коснулся палочкой пергамента и произнес фразу. Карта ожила, отображая подробную карту Хогвартса. Он пролистал его, останавливаясь на Северусе Снейпе, находящимся в своей личной лаборатории.

— Откуда она у тебя?

— Это Карта Мародеров.

— Петтигрю сделал ее? — спросил он в недоумении.

— На самом деле, я склоняюсь, что эта идея пришла в голову Сириусу Блэку, но сделал ее Ремус Люпин. Мой отец, Сириус и Петтигрю просто исследовали замок.

— Поразительно, — прошептал он, изучая свои апартаменты и кабинет, где можно было увидеть Аластора Моуди, находящегося там, где у Барти стоял чемодан с семью отделениями.

— Не проводите опыты на моей карте, — сказал я, когда я заметил блеск у него в глазах, присущий Равенкловцам.

— Всего несколько заклинаний.

— Нет. Если вы должны точно знать, как она работает, я напишу Сириусу. Я уверен, что он может выведать заклинания у Люпина.

Барти заколебался, его пальцы подергивались.

— Приемлемо. О чем ты так хотел поговорить в, — он скастовал tempus, — в три тридцать утра?

— Извините, Профессор. Я не смотрел на время. Мы можем поговорить об этом позже.

— Все хорошо, Поттер.

— В ту ночь, когда вы дали мне книгу по Окклюменции, я был атакован.

Он фыркнул.

— Ясно, — сухо сказал он.

— Дамблдором. Прямо после того, как они объявили чемпионов. Я направлялся в спальню, когда я выполнил какую-то случайную магию разума. Она кардинально изменила много вещей, или, по крайней мере, я так думаю, что это произошло, но каждая вещь все еще там. То, что он добавил и реальный я, и... — я замолчал, не зная, как правильно объяснить, что произошло.

— Великий Мерлин, — выдохнул он.

— Я записал все, что я смог придумать. Там все есть, — сказал я, указывая на тетради. — И то, что я заметил в себе, и то, что я прочел в библиотеке. Все, что я собрал. Мне нужно, чтобы вы это прочли. Скажите мне, если у меня чересчур развитое воображение или то, что я заметил, является правдой. Пожалуйста?

Покатав палочку между пальцев, Барти посмотрел на меня.

— Ты понимаешь, Поттер, что я верен Темному Лорду, — сказал он, закатав левый рукав и обнажая татуировку змеи и черепа на своей руке. — Метка не приживается, если ты не полностью уверен. Ты не можешь взять кого-то под Imperius и нанести ее. Ты понял?

Я вглядывался в темную метку секунду перед тем, как я кивнуть.

— Да, сэр.

— А почему ты спрашиваешь меня? Почему не Грейнджер или Блэка?

— Потому что, несмотря на все, что я показал ей, Гермиона все еще верит, что Дамблдор, если не хорош, то является меньшим из двух зол. Перед тем, как моя мать подала на развод, у моих родителей было зеркало воли. В желаемых опекунах они перечислили друг друга, затем Сириуса, Петтигрю, Марлена Маккиннона, Дамблдора и МакГонагалл. Дамблдор был их исполнителем. Завещание моей матери изменило ее исполнителя и условия предоставления опекунства. — Я закрыл глаза, заставляя себя продолжить.

— Она убрала всех. Моего отца, Сириуса, Дамблдора. Всех из них, но я не верю, что она рассказала кому-нибудь о своем новом завещании.

— Странно.

— Вы рассказали мне об этой детали на одном из наших самых первых уроков. Когда дело доходит до опекунов — личности, указаны в завещании, Министерство Магии следует маггловскому закону. Никто не знал, что случилось в ту ночь, кроме меня и Волдеморта. Он был развоплощен, а я не был достаточно взрослым, чтобы рассказать. Все то, о чем сказал Дамблдор, было о том, что уже произошло. Не было никого, чтобы возразить ему. Дамблдор назначил моих опекунов в соответствии с завещанием отца и отдал меня сводной сестре моей матери.

— Родной сестре.

— Сводной. Моя мама приложила подробные генеалогические древа с обеих сторон моей семьи к своему завещанию как доказательство, но это не имеет никакого значения в настоящее время. По закону, если родитель определяет иначе, попечительство несовершеннолетнего ребенка переходит к другим родителям. Завещание моего отца исполнилось раньше завещания моей матери.

Барти потер подбородок.

— Продолжай.

— Дамблдор всем говорил, что моя мать умерла позже, что означает, что по ее воле и завещанию, а не по завещанию моего отца, должны были определить моего опекуна, потому что отец оставил опеку и попечительство на нее, а она пережила его. Дамблдор может назначать опекуна до тех пор, пока ее воля и завещание "потеряны". Я верю он предполагал, что моя мать не изменила свое завещание, говоря всем, что она умерла первой, потом сжег ее документы, когда понял, что не сможет управлять мной.

Он присвистнул.

— Это практически теория заговора, Поттер. Я допускаю, что ты талантливый парень. Однажды, ты будешь великим волшебником, но должны пройти десятилетия, прежде чем ты действительно станешь им. Ты политически ценный экспонат, но ты важен только, если пророчество является действительным. Ты сам сказал, что это не так.

— Я знаю, что я упускаю что-то важное, но что, я не знаю наверняка. Дамблдор позволил вашему отцу посадить Сириуса, одного из его верных членов ордена, в Азкабан без расспросов. Единственной логичной причиной для Дамблдора сделать это, если бы он верил, что Сириус был невиновным. Я думаю, что Дамблдор знал, что Сириус не хранитель тайны. Если Сириус убил тех магглов, он бы признался под Веритасерумом. Но его отправили прямиком в Азкабан. На пожизненное.

Сбитый с толку, он сморщил лоб.

— Извините, маггловская привычка. Дело в том, что Марлен Маккиннон умер за несколько месяцев до моих родителей, а Питер был якобы мертв. Если убрать Сириуса из игры, опека переходит к Дамблдору. Пока он держал Сириуса незаконно заключенным в тюрьме, Дамблдор контролировал всю мою жизнь. Но Сириус отказывается замечать это. Он по-прежнему поет дифирамбы Дамблдору. Я знаю, что они поддерживают связь. Я не могу спросить Сириуса, потому что я на девяносто девять процентов уверен, что он расскажет Дамблдору все. Если я даже наполовину прав, я, скорее всего, окажусь мертвым или в тюрьме за убийство Квиррела. Я не могу пойти на такой риск.

Он сцепил пальцы, рассматривая меня сквозь прикрытые глаза.

— Ладно, Поттер, — сказал он, протягивая мне мою палочку. — Иди одевайся и сделай нам чаю. Я сначала прочитаю это. — Одним движением палочки призвав свежий пергамент и карандаш, он нацарапал записку на нем и протянул мне. — Выйди из моей комнаты и позови своего друга-домовика. Пусть он передаст это МакГонагалл.

Я бегло просмотрел записку.

Минерва,

У Поттера была бурная ночь. У нас обоих были кошмары. Я освобождаю его от занятий сегодня. Прерогатива Наставника. Спросите Альбуса, если вы не знаете, о чем я говорю.

Скажите ребятишкам прочитать следующие две главы.

Аластор

— Прерогатива Наставника? — спросил я.

— Я выгляжу как энциклопедия, Поттер?

— Нет, сэр. Я разыщу ее, — сказал я и вышел из комнаты. После того как я переоделся в свою мантию, я вышел из комнаты и позвал Добби, который нетерпеливо исчез с запиской Барти.

К тому времени, когда дверь спальни открылась и появился Барти, у меня были готовы две дымящиеся кружки крепкого чая и его копии книг 'Хогвартс: История' и 'Применение Магического Закона об Образовании', которые были не столь всеобъемлющими, как архивы библиотеки, а следовательно их было легче понять. Я молча поблагодарил Крауча за то, что показал мне их после инцидента со Снейпом.

— Тебе нужно перечитать третью главу в 'Хогвартс: История'. Потом прочти страницы с 416 по 459 для конкретизации языка и примеров, — сказал он, усаживаясь напротив меня.

— А я думал, что вы не энциклопедия, — пошутил я.

Жалящее проклятие попало мне в руку. Ругаясь себе под нос, я потер ее.

— Следи за языком, Поттер. Только то, что я не понимаю тебя, не означает, что я не догадываюсь, что ты имел в виду.

Он отложил палочку в сторону и начал прихлебывать чай левой рукой, а правой царапал заметки на полях. После всех усилий, которые я вложил в свои теории и заметки, я хотел вырвать перо из его руки и попросить его использовать чистый лист, но я сдержался. Я спросил о его мнении. Писанина на полях была маленькой платой.

— Что ты думаешь о Тайной Комнате? — спросил он между глотками. — Ты или Дамблдор?

Я поставил свою чашку.

— Думаю, что я. Они собирались закрыть школу, отправить меня назад к Дурслям. — У меня не было акромантула, спрятанного в шкафу. Мне пришлось пойти после реальной угрозы. Относительно того, как именно я нашел вход, когда я думал, что это был Дамблдор, привело меня к мысли, что Миртл была девушкой, которая была той жертвой первого открытия Тайной комнаты. Я не планировал сражаться с василиском. Я думал, что спущусь туда, найду Джинни и вытащу ее, не встречая никакого сопротивления, но когда я попал туда... — я замолчал, копаясь в памяти. Том откачивающий магию Джинни. Василиск. Фоукс.

— Я видел это, помнишь?

Я наградил его улыбкой.

— Я знаю. — Он подтолкнул локтем ко мне 'Хогвартс: История'. — Почему вы так заботитесь обо мне? — спросил я.

— Существуют много причин. Теперь, прекрати свой беспрерывный допрос и дай мне закончить разбираться в этом. Затем, мы поговорим.

Я вздохнул, но прекратил говорить. Барти махнул рукой, без палочки призвав три маггловские книги по психологии, свежую пачку пергамента и записную книжку, которую он использовал во время моих уроков. Он стал копаться в книгах, оставив меня искать ответ на мой предыдущий вопрос.

_________________________________________________________________________________________

Когда я впервые прочитал Устав Хогвартса, я пропустил несколько устаревших положений, которые в последний раз использовались в 1782 году, в том числе и раздел про отношения наставник-ученик. Оглядываясь назад, я должен был обратить на это внимание.

В магической Великобритании, устаревшее не значит не действующее. Когда Дамблдор приказал Моуди наставлять меня, он дал свое согласие, удовлетворяя первые два условия (согласие опекуна и директора). Когда Крауч назначил мои занятия, которые занимали больше половины всего моего учебного времени, и сам стал обучать меня, он выполнил третье условие (соглашение наставника). Когда я спросил его про клевету и диффамацию, я невольно выполнил четвертое условие (студент просит совет у наставника по неучебным вопросам), заключив магический договор старше и более весомый, чем с Кубком Огня. Идеальная комбинация по мнению Дамблдора, потому что, даже если он потеряет контроль надо мной, я был бы все еще под контролем одного из его людей.

К счастью (или нет, в зависимости от вашей точки зрения), договор был заключен между мной и Краучем, а не между мной и Моуди, потому что настоящий Моуди никогда не получал такого предложения.

Контракт не позволит Краучу приказывать мне ввязаться в опасные для моей жизни ситуации, но он мог уведомлять меня о таких. Если он известит меня о такой ситуации, и я пренебрегу его предупреждениям, он может отменить ученичество. Обучаясь у него в течение нескольких лет, я, возможно стану столь эмоционально зависим от него, что спрыгну со скалы, если он попросит. В то время в отношениях наставник/ученик, не предусмотрено любое коварство.

Наоборот, договор отвергает, что противоречит реальности — любое волшебство, предназначенное для обмана другой стороны, а это означает, что я, возможно, сделал себе одолжение, распознав, что Моуди самозванец. Это также означает, что Крауч был единственным человеком, которого Дамблдор не сможет обмануть и заставить поверить, что Дурсли были хорошими людьми.

Поистине увлекательное раздел магии, который я бы изучил позднее.

— Я вижу, ты догадался, — сказал Барти, опуская перо. Он все еще выглядел как он сам. Достаточно безопасным. Он запер оба его помещения и свой камин, включая магический эквивалент автоответчика. Ни домашние эльфы, ни портреты, ни преподаватели и студенты не могли быть допущены туда без его разрешения. И самая лучшая часть... Дамблдор позволил ему навести высшие чары безопасности вокруг его кабинета и личных помещений, которые требовали либо магии самого Крауча, либо приглашения пройти, потому что настоящий Грозный Глаз был настоящим параноиком. Крауч не запирался все время, но завел привычку запираться от подопечных всякий раз, когда спал, в выходные дни, и во время наших уроков. Никто не спросил бы, если бы он запирался на весь день.

— Да, сэр. Почему вы согласились на это? Знает ли Он?

— Если ты имеешь в виду моего Лорда, то да. Я не так изолирован, как ты думаешь, Поттер. У нас есть некоторые средства связи. Ты помнишь свой первый день? Когда ты разбивал вдребезги бутылки при помощи чар седьмого года, произнеся их на парселтанге? Я до сих пор не спросил, где ты узнал их, — сказал он про себя. — Дамблдор посетил меня десять минут после твоего ухода и специально напомнил мне положения Устава. Я послал моему Лорду мои воспоминания о той ночи, когда твое имя выпало из Кубка, о твоей встрече с Дамблдором, твой гнев от попытки манипулирования тобой, — его глаза блестели, — и о моей встрече с Дамблдором. Мы оба признали, что помогая тебе, сможем изменить наши планы, но я был уверен — и мой Лорд согласился со мной — что если бы ты попытался справится со всем этом сам, последствия будут фатальными для тебя и потенциально катастрофическими — для нас.

— Вы не могли отказать Дамблдору, потому что настоящий Моуди не отказался бы. С другой стороны — чем больше времени я проводил бы с вами, тем выше становился шанс, что я разпознал бы в вас самозванца и сказал бы Дамблдору.

— Именно, — ответил он, довольный, что я все понял. — Ученичество препятствует любому из нас нанести прямой вред другому.

— Ибо рассказав Дамблдору, скорее всего приведет к вашей смерти, контракт защищает тайну вашей личности, — сказал я торопливо. Договор помешал бы ему напрямую убить меня или телепортировать к Волдеморту без палочки, но не защищал меня так же сильно, как его. Если он организует встречу с Волдемортом, он будет чувствовать себя прекрасно, пока у него есть уверенность, что я знаю достаточно, чтобы выбраться с нее. — А как насчет Легилименции? Если Дамблдор пробьет мою защиту, и увидит... — я замолчал.

— Вот почему мы сосредоточились так интенсивно на Окклюменции в первые два месяца.

— Но я все еще не могу ему помешать.

— Ты можешь обнаружить его вторжение. Я также убежден, что ты вычислишь любые попытки изменить твои воспоминания или изменить твою личность. Если он надавит сильнее, чем во время встречи с ним на празднике, что бы ты сделал?

— Свяжусь с ДМП, отправлю Добби с письмом к Сайласу, и свяжусь с Ритой Скитер. — Скитер не была моим самым любимым человеком, но своевременное оповещение помешала бы Дамблдору скрыть свои действия.

Он ухмыльнулся, гордый, как отец.

— Видишь? Я никогда не упоминал о двух последних. Ты добавил их по своему усмотрению. Если Дамблдор атакует тебя Легилименцией, у тебя есть знания и ресурсы, чтобы заставить его заплатить.

— Но все-таки он мой законный опекун. Он будет утверждать, что он был в своем праве.

— Если я не ошибаюсь, твой адвокат будет противостоять ему на основании завещания твоей матери.

— Я не знаю.

— Почему нет? — сказал он, продолжая свою работу. Он пролистал как маггловские так и магические тетради, рисуя заметки на полях, записывая свои собственные наблюдения на чистый лист пергамента.

— Это сложно. Я объясню после того как вы закончите работу.

— Более сложное, чем это? — спросил он.

— Я не уверен.

— Мне нужно еще несколько часов. Почему бы тебе не поработать над рунами?

— О'кей, — ответил я. В течение последнего месяца язык превратился из чрезмерно сложного в трудный, но было интересно. Я больше не ворчал, что изучаю его.

Прошло три часа, прежде чем Барти отложил свое перо и отодвинул свой стул.

— Передвинь свой стул сюда, — сказал он, указывая точку с левой стороны от него.

Я протащил стул по полу, поставив его на ковер. Барти освободил его и отремонтировал ковер, взмахнув палочкой. Я поставил его туда, куда было указано, и сел.

— Так мне померещилось? — спросил я.

— Трудно сказать. Основываясь на том, что я лично наблюдал и переживал, не думаю, что ты выдумал все это, но если судить объективно, это трудно понять. Вся твоя теория основана на двух ключевых моментах. Если она ложная, так это только твоя теория. Каковы ее слабые стороны?

Он превратил это в упражнение.

— Первое мое предположение — Дамблдор корыстный, — ответил я. — Он сосредоточен только на его личной власти, что не импонирует ни моим интересам, ни интересам Магического мира.

— Твоя теория об Ордене Феникса действительно совпадает с записями голосования и с моими личными наблюдениями во время и после последней войны, но я могу судить предвзято.

Это еще мягко сказано. Закон Дамблдора и Крауча в сочетании с отменой долга Дамблдора с одной стороны и фанатизмом его отца, вынесшего ему обвинительный приговор за такие выдуманные доказательства, за которые магглам не удалось бы обвинить его — тем более, осудить.

— Как он действовал в пятидесятые и шестидесятые годы? Он ждал пять лет после победы над Гриндевальдом чтобы принять любые "лишние почести", но его рекорд по голосованию говорит сам за себя. Запрет некоторых книг. Политическая цензура. Придира — последняя свободная газета в волшебном мире. Правовая дискриминация оборотней, вампиров, кентавров... В принципе, любого существа, которое может думать само за себя, и, возможно, может выступить против него. Ложные заключения в тюрьму. Его политические противники — все или в опале, или умерли, или исчезли.

— Верно. Большинство его политических оппонентов из того периода времени либо умерли во время войны, либо в Азкабане. Я почти уверен, что мой Лорд и Нотт — единственные, кто остался.

— Нотт?

— Его сын твой ровесник.

— Как вы думаете, мое предположение верно?

— Да. Ты заметил точное время?

— Дамблдор использует Легилименцию либо когда хочет изменить мою личность, либо когда хочет, чтобы я засунул свой нос в ситуации, где его можно потерять.

— Я не совсем правильно выразился, но смысл тот же. До тех пор, пока Мастер-Легилимент не проверит твой разум, нельзя сказать, правда это или нет.

— Но вы...

— Я просто человек, который выучил заклинание, и твой разум труднее прочитать, чем у большинства.— Моя растерянность должно быть отразилась на моем лице, потому что он продолжил. — Когда я вхожу в твой разум, я могу смотреть твои воспоминания и иногда чувствовать твои эмоции, но я не могу понять твои мысли. Наши разумы кардинально разные, потому что ты думаешь на парселтанге, а не на английском. Я сомневаюсь, что ты когда-либо замечал это, потому что для тебя разница между парселтангом и английским языками небольшая.

Я приподнял одну бровь.

— Но...

— Я спросил моего Лорда после нашего первого урока по Окклюменции. Он сказал, что каждый змееуст думает на родном языке — на языке змей. Лидс сказал то же самое. Ты думаешь на своем родном языке — первом, а не на втором.

— Вот почему я это не замечал, — сказал я, ошеломленный. — Когда я начал разрушать все, это было похоже на швы там, где кто-то вложил что-то новое в мою голове. Я закрыл глаза, вспоминая мое первое упражнение в Окклюменции и странное чувство, которое я ощутил, когда призвал обратно ситуации, воспоминания и эмоции, позже помеченные маркировкой "вмешательство Дамблдора ".

— Бросьте в меня Legilimens, — сказал я взволнованно.

— Что?

— Просто делай это. Вы увидите.

С выражением сомнения на его лице, Барти направил палочку на меня и пробормотал заклинание. Я почувствовал, что его разум вторгается в мой и впустил его, показывая ему воспоминания первого курса про Хэллоуин.

Квиррел вбежал в Большой Зал и прокричал о Тролле. Началось столпотворение. Барти коснулся края шва и удалился.

Я быстро заморгал, пытаясь увлажнить глаза.

— Странно, — пробормотал он, качая головой. — Такое странное ощущение. Я мог видеть и слышать все вокруг меня, но твои внутренние мысли были совершенно непонятными. Это нормально. Единственный раз, когда я услышал твои мысли, это когда ты сообщил мне, что выяснил, что я не настоящий Моуди. Затем, они изменились. Ты волновался о Грейнджер. Ты думал, что никто не найдешь ее вовремя. То, что ты был единственным, кто знал, где она.

Еще кусочек встал на место.

— Если я покажу вам каждый случай, вы могли бы определить, когда мои мысли менялись с парсельтанга на английский язык.

— Да. Как и сейчас... К Гекате, Поттер. Он делал это. Он действительно делал это. Как ты все это понял?

— Я просмотрел свои воспоминания, старые издания Ежедневного Пророка, и записи Визенгамота.

— Кто еще знает об этом кроме Грейнджер?

— Вы. Гермиона знает не все. Она поймала меня, работающим над моей теорией об Ордене Феникса, но я не говорил ей о другом.

— Ты делал все свои исследования в библиотеке?

Я кивнул.

— Я проверил наличие портретов и бросал заклинания, которые вы учили меня.

— Я сказал тебе, что эти заклинания — защита от дураков, — сказал он. Глаза у него были дикими и его пальцы сжимали палочку так, словно он проклянет меня в любую секунду.

— Никто не поймал меня.

— Да что ты знаешь. Маленький глупый... — он умолк и сделал глубокий вдох, успокаивая себя. Безумный блеск в его глазах исчез. — Если Дамблдор подозревает, что ты узнал, он либо пустит Оbliviate в тебя или покажет опровергающие доказательства. Он поставил слишком много на свою репутацию, — он произнес это с отвращением, — ты можешь привести его к краху. Ты понимаешь насколько это безумно? Альбус Дамблдор пойман школьником.

— Я сомневаюсь, что я первый мальчик в школе, кто раскусил его.

Он нахмурился.

— Кто еще?

— Когда мистер Риддл сказал, что Дамблдор никогда ему не нравился, выглядело как-будто, платит любезностью за любезность.

— И правильно, но я не думаю, что он когда-нибудь встречал такую большую. И с каких пор ты такой вежливый?

— Люди растут.

— Так и есть. — Он побарабанил пальцами по столу. — Мне не нужно говорить тебе, как это опасно, но я это сделаю. В своих заметках ты называл Дамблдора добрым диктатором. Он не добрый. Министерство также считает, что он твой опекун, а это означает, что он может делать все, за исключением твоего убийства, говоря, что все это было в пределах его прав, и все будут верить ему, потому что он Альбус Дамблдор. Если он не убьет тебя сам, это будет выглядеть либо как несчастный случай или как смерть от рук Пожирателей. Уча тебя Окклюменции, возможно, я сделал вещи еще хуже. Раньше, он бы использовал Легилименцию, чтобы заставить тебя поступать определенным образом и слепо следовать за ним. Теперь, он не может и это ставит тебя в большую опасность, чем кто-либо из нас подозревает. Боюсь, единственное, что еще стоит между ним и тобой, теперь его вера, что я Аластор Моуди. Готов поспорить, ты заметил, что я знаю жизнь Моуди и его манеры вполне хорошо.

— Да, сэр, — сказал я, гадая, с чего бы он добровольно стал делиться информацией.

— Аластор Моуди закончил Хогвартс вместе с моим отцом. Они поступили в Академию Авроров вместе и были напарниками тридцать пять лет. Он мой крестный отец. — Мои глаза расширились. — Я провел большую часть детства бегая за ним и подражая всему, начиная от того, как он приглаживал волосы, и заканчивая тем, как он говорил. Мы перестали разговаривать друг с другом примерно в то время, когда я закончил Хогвартс, но наши отношения были натянутыми тогда. — Горечь прозвучала в его голосе. — Он всегда выбирал отца вместо меня. Несмотря на это, реальный Аластор Моуди доверяет Дамблдору, но не безоговорочно. Если он когда-нибудь узнал бы, что Дамблдор незаконно использует магию на несовершеннолетнем, он бы бросил Дамблдора в Азкабан быстрее, чем ты сможешь сказать квиддич.

— Вы угрожали ему Азкабаном во время нашей первой встречи, потому что реальный Моуди сделал бы это.

— Вот именно. Как я вижу, у тебя есть только два варианта: отстранить Дамблдора, как твоего опекуна или бежать к Темному Лорду. Конечно, ты всегда сможешь вернуться к варианту ручного мальчика Дамблдора.

— Я пас, — сказал я сухо.

— Я подумал. — Барти вернулся к моему последнему само-обследованию. — Самое плохое — это твое расщепление личности.

— Это больше, чем расщепление. Если я не получу помощь, и я имею в виду квалифицированную помощь — копание в моей голове и собирание всего обратно, туда, где оно и должно быть, вскоре я либо сойду с ума, либо совершу самоубийство.

— Как долго тебе осталось?

— Два месяца, если мне повезет.

Он потер глаза.

— Ты не дотянешь до третьего тура.

— Нет, — согласился я. — Я думал выскользнуть из замка через камин в Трех Метлах и попасть в Св. Мунго, но они не будут заниматься со мной без моего опекуна, чего Дамблдор никогда не допустит. — Я закусил изнутри щеку.

Я рассмотрел все углы, проанализировав свою ситуацию ad naseum (лат.), но я был всего лишь четырнадцатилетним пацаном. Я многому научился за последние четыре месяца у Барти. Не только Заклинаниям, Рунам и Магической теории. Он учил меня тому, что иногда взрослые могут помочь тебе. Иногда, твое доверие не неуместно.

Я чуть не рассмеялся. Взрослый, которому я доверял больше всего на свете был Пожирателем Смерти, беглецом из Азкабана. Когда я постучал в его дверь, я уже принял свое решение. Я доверяю ему, потому что он был единственным взрослым, который я знал, кто не полностью меня предал, пока.

Я доверяю ему, потому что у меня нет выбора.

— Как думаете, сможете ли вы помочь мне навести порядок в разуме, чтобы я мог продержаться до лета? Я знаю, что только что приступил к изучению Окклюменции, но я являюсь генетическим Легилиментом, хотя даже не знаю, как ее использовать. Если вы прочитаете теорию, не могли бы вы использовать мою магию, чтобы поддерживать мой разум от распада?

Он кивнул, рассматривая эту идею.

— Нет. Мне удались бы любые восстановительные работы, но только если они будут на английском языке. Твой разум, привычный к парселтангу, просто отвергнет их.

Мои плечи поникли. А какая была блестящая идея.

— Что вы думаете по поводу Северуса Снейпа? — спросил я, размышляя дальше.

— Он либо шпион, либо двойной агент. Поскольку он глубоко признателен Дамблдору, что тот вытащил его из Азкабана, я ставлю на то, что он шпион.

— Он человек Дамблдора, — сказал я, чтобы пояснить свое заявление.

— Продажный.

Черт. У меня не было вариантов. Я призвал свой сейф и вытащил завещание моей матери.

— Мистер Нортон уже прочел это и все мне объяснил. Я не показывал его Сайласу, потому что мистер Нортон будет моим представителем в суде, если дело когда-нибудь дойдет до суда, в чем я не сомневаюсь. Особенно, если я стану оспаривать опекунство Дамблдора.

— Ладно, — сказал он медленно, не понимая, почему я перешел с лояльности Снейпа к завещанию моей матери.

— Прежде чем запечатала свое завещание в Министерстве, моя мама выплатила Гринготтсу 1000 галеонов авансовый платеж, чтобы они выступали качестве ее исполнителя.

Он нахмурился.

— Гринготтс ? Я знаю, что они сделают это за определенную плату, но даже самый отъявленный параноик, как правило, может найти в качестве поверенного кого-то близкого друга, кто будет соблюдать их волю.

— Я верю — она знала, что Дамблдор вмешается. Она выбрала гоблинов, потому что они были абсолютно нейтральными.

— Ты говоришь так, словно она оставила тебя на попечение Лестранжам.

— Они находятся в списке.

— Что?

— Третьими, сразу после Малфоев и Тонксов. По крайней мере, пока вы не подсчитаете их баллы за ТРИТОН. — Он разевал рот как рыба. — Моя мать не занесла в список моего отца, Сириуса или Дамблдора. Она также исключала любых не-магических членов семьи. Видимо, моя мать сделала маленькое генеалогическое исследование, прежде чем умерла. Мои эвентуальные опекуны по завещанию являются мои ближайшие волшебные родственники со стороны матери. В случае, если существуют более двух родственников с одинаковой степенью родства, опека переходит к тому, у кого были самые высокие баллы за ТРИТОН в целом. В случае отсутствия волшебников-родственников ближе, чем пятый кузен с ее стороны, те же условия распространяются на родственников, но только семьейные пары, Джеймса, имеют право быть опекунами.

— Потому что Лестранжи связаны с Малфоями, но я думал, что семья Блэк отреклась от Андромеды.

— Она сказала 'родственников по крови' — не имеет значения, отреклась ли от них семья или они были выгнаны. Если это были родственники матери, ее не волновало, если у них не было семьи (они были одинокими).

Я развернул завещание и разделил два листа пергамента с генеалогическими древами на обороте.

— Она вложила семейные древа с обеих сторон моей семьи, заверенные Отделом Семьи и Отделом по Родословной Детей Волшебников.

— Это стоило нескольких кнатов.

— Я не знал, что они берут деньги за услуги.

— Берут, — коротко сказал он. — Я всегда удивлялся, почему Поттерам разрешили вступить в брак. Они не были ярыми противниками магглорожденных, но они были непреклонны в решении о выборе супругов для своих сыновей и дочерей, чья родословная должна была быть достаточно чиста для рождения в семье лишь детей-волшебников. Твоя мать была единственной магглорожденной, которая вошла в семью Поттеров и которая не имела, по крайней мере, двух братьев и сестер — волшебников. Держу пари, они заказали исследование, прежде чем твой отец сделал ей предложение. Это также объясняет заявление на развод. Если бы она знала, что могла доказать свое магическое происхождение, она бы не боялась любого закона, направленного против магглорожденных. Она могла развестись с твоим отцом, не теряя опеки над тобой.

— Законы для магглорожденных? — спросил я, чувствуя тошноту. Она хотела, чтобы избавиться от моего отца так сильно, что рисковала потерять и меня?

— Все знали, что твоя мать была грязнокровкой. — Я ощетинился. — Магглорожденной, — поправился он. — Она подала на развод без каких-либо доказательств своего наследия, суд бы передал опеку твоему отцу, до тех пор пока он не откажется от ребенка-полукровки. В этом случае, он бы лишил тебя наследства. Даже тогда, ей пришлось бы иметь в родословной одно поколение волшебников, если она думала, что может выиграть дело у Поттера.

— Я не понимаю, почему кровь значит так много.

— Она значит много.

Я развернул древо семьи моей матери и приклеил углы бумаги чарами, чтобы она не скатывалась. Я указал на имя моей матери.

— Первый муж моей бабушки Анны, Джонатан, погиб в автомобильной катастрофе, когда моей тете был год. Она вышла замуж за отца моей матери Гарольда Эванса. Если вы проследите линию Анны, вы найдете Мариуса Принца. Я провел по еще одной линии вниз по семейному древу Принцев до имени Северуса Снейпа. — Теперь вы знаете, почему я спросил, кому верен Снейп?

Он присвистнул.

— Тебе было бы не лучше с ним, чем сейчас.

— Хуже. Он либо порубил бы меня на ингредиенты для зелий, либо заставил меня выполнять любой каприз Дамблдора.

— Он первый в списке?

Я покачал головой.

— Он мой четвероюродный кузен, но он всего лишь второй в списке и, в отличие от мистера Малфоя, обвинения против него не были удалены. Вместо этого, он был официально выпущен под поручительство Дамблдора. Есть шанс, что они бы не предоставили ему опеку.

Я положил палец на имя моего дедушки.

— Вот здесь все становится очень сложным.

— Сложнее, чем твое семейное дерево со стороны Поттера, звучащее как список гостей из Пожирателей смерти?

Я усмехнулся и напряжение чуть-чуть спало в комнате.

— Я тоже так думаю, но я не уверен, что вы согласитесь.

— Все насколько плохо?

— Гарольд Эванс был единственным ребенком Майи Эванс, предположительно сквиба.

— Захочу ли я когда-нибудь узнать, насколько высок был ее коэффициент инбридинга?

— Без понятия, но, поскольку ее семья, по заверениям нотариуса, заключала браки со своими двоюродными братьями и сестрами, и даже несколько раз браки между одноутробными родственниками, я бы сказал, что инбридинг был в стиле Габсбургов.

Он поморщился.

— Ты хоть представляешь, как я был счастлив, когда понял, что семья моей матери не породнилась с Блеками?

— Счастлив?

— Очень. И буду впредь.

— Майю Эванс родила Майя Гонт, младшая дочь Марволо Гонта. Из того немногого, что я слышал о ней от Дурслей, ее выгнали, когда ей было двенадцать, она добралась до Лондона, и нашла работу в качестве прислуги. Позже она вышла замуж за Питера Эванса, портового работника.

— Марволо?

— Это среднее имя вашего Лорда. Он был назван в честь своего деда.

— Черт! Вот почему ты змееуст.

— Я змееуст, потому что я произошел от Салазара Слизерина, — сказал я, признавая вслух то, о чем не мог признаться кому-либо другому. Барти не осудит меня. Я надеялся.

— Я подозреваю, что одна из корректировок Дамблдора была предназначена для того, чтобы удержать меня подальше от исследований моего семейного древа. Мне было интересно узнать об этом прежде, чем я поступил в Хогвартс, но я ни разу не удосужился даже посмотреть родословную Поттеров, не говоря уже о родословной моей матери.

— Кто первый? — прошептал он.

— Я внучатый племянник Томаса Марволо Риддла, графа Уичвуда, известного в школе как Том, — я взглянул на его левую руку, — но я верю, что вы знаете его под другим именем.

— Милейшая Лили Эванс назвала Темного Лорда твоим опекуном? — сказал он в недоумении.

Я абсолютно его понимал, потому что у меня была такая же реакция, когда я узнал об этом.

— Да. Его. Затем Снейпа, затем всех со стороны отца, включая Лестранжей, Малфоев и Тонксов. Итак, вы видите, у меня дилемма. Я не могу вскрыть завещание. Снейп и Тонкс оба лояльны Дамблдору. Все, что Дамблдору нужно сделать, это нажать на Снейпа. Если он будет дисквалифицирован, то он может надавить на Андромеду. Учитывая его позицию, он может даже изменить их баллы за ТРИТОН, если это будет необходимо.

— Ничто из этого не смягчит твое противостояние с моим Лордом.

— Похоже на то, — согласился я. — Если бы я хотел остаться под руководством Дамблдора, но хотел сбежать от Дурслей, все, что мне нужно сделать, это вскрыть завещание. Прямо сейчас ваш Лорд примерно такого же возраста, как трех годовалый ребенок, явно не тот, кому бы они отдали опеку.

Барти схватил меня за плечи и встряхнул меня.

— Поттер, это важно. Считаете ли ты, что Темный Лорд — твой враг?

— Нет. Моим единственным врагом был Альбус Дамблдор, человек, который бросил моих родителей на фронт, оставил меня в оскорбительном доме, кидал меня в смертельные ситуации и вмешивался в мой разум, настолько потрошив его, что боюсь не покончить сам с собой. Я хотел бы вырваться, я хотел быть абсолютно нейтральным, но подозреваю, что нейтралитет будет несбыточной мечтой.

Мои внутренности сжались в узел.

— — — — — — — — — — — — — —

— Держи свой разум открытым, — сказала мне Dyfi, когда я разбудил ее, чтобы обсудить свою проблему. Я боялся, что был слишком открытым.

— — — — — — — — — — — —

Барти выскочил из своего кресла и начал ходить взад-вперед, ругаясь себе под нос. Он остановился и потер виски.

— Дерьмо. Все эти усилия направленные на реализацию плана, который не сработает. Дождаться третьего тура и отрезать себе пути отступления. Если это тело не выдержит, придется ждать три года, прежде чем он достаточно окрепнет, чтобы попытаться еще раз.

— Какой план? Он относится как-то к той причине, по которой вы бросили мое имя в Кубок?

— Он полностью зависел от этого. Откуда ты знаешь, что у него есть тело, в любом случае?

— Сны, — сказал я, раскрывая то, что могло бы быть большим преимуществом Дамблдора.

— Я должен сообщить моему Лорду.

— Я бы иначе и не говорил тебе.

Он глубоко вздохнул, успокаивая себя.

— Поскольку ты уже знаком с основами, я заполню остальное. Моему Лорду нужна твоя кровь для ритуала, чтобы воссоздать его тело взрослого человека.

— Почему моя? — спросил я, вспоминая ритуал, который мы обсуждали, книгу доктора Лидса и ограниченное количество книг, которые Барти одолжил мне на праздники, когда мы рассмотрели основы ритуальной магии.

— Если мой хозяин использует твою кровь, он сможет обойти твою защиту кровных уз. В основном, это сведет на нет защитные заклинания Дамблдора, которые он накинул на тебя.

Мои глаза расширились. Интересно, хотя страшно.

— Что это за требования?

— Твоя кровь как кровь врага.

— Если бы я думал, что это сработает, я бы помог вам похитить Дамблдора для ритуала, но сила ритуала во многом зависит от силы врага прошедшего различные испытаний, правильно?

— Правильно, — сказал он, плечи опустились в поражении.

— Не существует каких-нибудь других ритуалов, которые он мог бы использовать?

— Существует не так много ритуалов чтобы воссоздать новое тело. Черт бы его побрал. Я должен был это предвидеть еще тогда, когда ты поспорил с Дамблдором.

— Вы уверены, что нет никаких других вариантов?

— Темный Лорд упомянул только три. Кровь врага, общая кровь, и еще один, который заставлял вселиться в разлагающееся тело, — сказал он, отсчитывая их на пальцах.

Я наморщил нос от последнего.

— Общая кровь?

— Родственная, Поттер, но Темный Лорд — сирота, как тебе хорошо известно. Даже кровь кузена будет работать, но... — Он повернулся на каблуках и наклонился над столом. — Вы достаточно близки — возможно, еле-еле, но сработает.

Я рассматривал варианты, опять. Дамблдор или Волдеморт? Дамблдор никогда бы не позволил мне остаться в нейтралитете, даже лишь настолько, чтобы выяснить, почему все борются. Волдеморт может и позволить. Весьма вероятно.

— Поттеры произошли от Певереллов, так же, как и Гонты. Родство очень дальнее, но оно есть. Это изменит ситуацию?

Он сел и развернул древо семьи Поттер. Он пролистнул ее, прослеживая до линии, пока не сменилась фамилия на Певерелл. Древо обрывалось вскоре после этой точки, поэтому было невозможно увидеть линию родоначальника.

— Возможно. Я спрошу Лорда, но кровь должна быть отдана добровольно. Ты также должен захотеть, чтобы ритуал сработал.

— А мое участие в тримудром турнире добавит ритуалу силу?

— Да. Почему?

— Потому что я ненавижу Дамблдора за то, что он толкнул меня в Черное Озеро ни за что.

— Напомни мне добавить немного маггловской рукопашки на нашем занятии на следующей неделе. Если бы ты немного знал и попрактиковался, ты мог бы окунуть его тоже, следом за собой.

Я улыбнулся, рисуя в голове образ Дамблдора, падающего в ледяную воду. Мило. Я колебался — интересно, было ли у меня право требовать. Почему бы и нет? Я решился.

— Если ритуал родственной крови будет работать, я охотно отдам свою кровь и от всей души пожелаю ему вернуться в тело взрослого человека, но у меня есть некоторые условия.

— Конечно, — сказал Барти так, как если бы он ожидал чего-то подобного. Это делает ему честь. Он знает меня лучше, чем кто-нибудь еще.

— Мне понадобится его помощь в восстановлении моего разума.

— Приемлемо.

— Нерушимая клятва, что он не убьет меня, не прикажет кому-нибудь другому убить меня, или не накажет меня каким-либо проклятьем, последствия которого не могут быть полностью излечимы. Никаких непростительных.

— Я не знаю, согласится ли он на клятву.

— Я тоже принесу ее. Затем, каким бы ни был исход по вопросу опеки, никто из нас не сможет причинить вред другому, независимо от того что хочет Дамблдор. Я хотел бы, чтобы он подал прошение об опеке, но я понимаю, что прошу слишком много, если я встречался с ним только два раза и ни разу не был официально представлен. Я бы также хотел оставаться нейтральным, но я понимаю, что нейтралитет не может быть возможным в данных обстоятельствах.

Барти посмотрела на меня задумчиво, в его глазах отражалась борьба. Наконец, он поднял палочку. Я думал, что он сейчас проклянет меня, но он взмахнул рукой, и свежий пергамент приземлился на стол.

— Пиши и спроси у него сам. Я сделаю копию твоих записей, завещания, и завещания Эванс, так чтобы ты мог приложить их.

— Мои записки?

— Да. Твои записки, это тоже не доказательство, но они — начало. Я также пошлю ему мои воспоминания за сегодня. Если ты хочешь, чтобы он принял тебя, будь формальным и пиши уважительно. Не говори о той ночи, когда умерли твои родители. Это была плохая ночь для обеих сторон. Будь упорным, но не по-гриффиндорски глупым. Понял?

— Да, сэр. — Я снял колпачок с ручки. — Профессор, у вас будут проблемы, если вы расскажете мне про ритуал?

— Нет, Поттер. Мы знаем, что есть возможность, что он не будет работать. Он велел мне сказать тебе, если ты когда-нибудь захотел бы сменить сторону.

— Я не меняю сторону.

— Нейтральным, но живя с ним под одной крышей — это достаточно близко по значению, Поттер. Начинай писать. Я прочту его, прежде чем отправлю. Я не хочу попасть под его проклятье по твоей глупости.

Глава 14

Первое письмо от Лорда Уичвуда (когда я писал свое письмо, Барти исправил адрес, отметив, что как Граф он фактически был Лордом ) было сдержанным, но все же более сердечным, чем я ожидал. Оно также содержало отдельную страницу с подробными инструкциями, которым, ожидалось, что я буду следовать в дальнейшем общении.

В основном, он держал свои личины Тома Риддла и Волдеморта раздельно, после окончания школы. Некоторые люди знали об этом, в том числе и Дамблдор, но только его научный авторитет был единственной "уликой" связывающей Тома Риддла и Волдеморта. Томас Риддл был академиком-затворником, чьи труды публиковались в различных журналах, в пятнадцати книгах (в том числе и в нашем учебнике по ЗОТИ, который выбрал реальный Аластор Моуди, а не Барти), и до сих пор публикуется в колонке Трансфигурации Сегодня, которая выходит два раза в месяц. Будучи занесенным в черный список Дамблдора после своего окончания школы, устроился на работу в Борджин & Беркс и скопив денег, нанял адвоката для подачи заявления в суд, чтобы получить недвижимость своего покойного отца. После победы в суде и подтверждения титула его деда со стороны магглов, он начал писать под разными псевдонимами, всегда используя своего адвоката в качестве посредника для защиты своих редакторов от личной мести Дамблдора. Когда он потерял свое тело, у него было пятнадцать лет, которые имели определенную цену, чтобы вернуть обратно потерянную известность.

Между публикациями, письмами разным лицам, и его домовым эльфом, у него было достаточно твердое алиби на время последних тринадцати лет. В конце концов, его редакторы получали регулярные рукописные статьи от него. Призраки или духи не могут переворачивать страницы, не говоря о том, что бы писать. Учитывая то, что в журналы по трансфигурации в библиотеке все обсуждали его теории, опубликованные под псевдонимом Брэна Керрича, словно это были передовые исследования, Министерство может верить ему, когда он утверждал, что провел последние тринадцать лет отсиживаясь дома со своим эльфом, проводя исследования, вместо того, чтобы прятаться в древнем лесу Албании.

Таким образом, мы оба положили по два письма в конверт. В первом были наши переговоры как Темного лорда и Мальчика-Который-Выжил. Во втором — общее приветственное письмо — такое, которое суд будет ожидать от меня, к родственнику, которого я никогда не встречал. Мои письма от "кузена Томаса" были убраны в мой сейф. Письма от Волдеморта были сожжены, а пепел развеян по окрестностям.

Более месяца прошло с тех пор, как домашний эльф каждый день стал доставлять письма. После второго тура, Рональд пребывал в дурном настроении из-за второй задачи и вставлял ехидные комментарии по поводу моих уроков с Моуди, называя их уроками для отстающих, но наш конфликт не перерос мелких пикировок. Гермиона проводила каждую свободную минуту бодрствования с Крумом. Я посвящал свободное время обучению, в основном, с Невиллом, но иногда в одиночку. Я даже варил зелья на В и П. Теперь в классе было гораздо легче, когда поведение Снейпа улучшилось. Если все попытки провалятся, я собирался сказать ему, что он мой двоюродный брат по маминой линии. (Волшебники не застрахованы от сердечных приступов с летальным исходом.) Дамблдор не звал меня к себе в кабинет. Все было спокойно.

Уставший после только двух часов занятий Трансфигурацией и практики по дуэли, я поднялся по лестнице в мою спальню и бросил tempus. 8:30 вечера. Определенно пора спать.

Я схватил свою пижаму и включил душ. Напряжение после тренировки смывалось с меня вместе с горячей водой, сильно бьющей в спину. Моя защита отключилась. Я прислонился лбом к прохладной плитке. Реальный Барти был параноиком, как настоящий Моуди. Он ел, спал и дышал с постоянной бдительностью и требовал того же от меня. Мы расслаблялись во время еды, но не полностью. На столе все было проверено на зелья и амулеты, прежде чем дотронуться. Я проверял трижды, когда ел в Большом Зале. Я не мог принести мою сумку в его кабинет, не выложив все вещи и не сняв с них чары слежения, которые какой-то идиот продолжал накладывать на мои вещи. Уроки были безжалостным сочетанием лекций, самостоятельной работы, практики, дуэли и засад.

Мое общежитие было моим первым безопасным местом. Когда-то. В стенах Башни Гриффиндора, я мог отдохнуть, поиграть в игры с Невиллом или поучить уроки с Гермионой. Мои соседи были ненадежны, но они никогда не нападали на меня. Я чувствовал себя в безопасности под вязом и в гостиной Барти, но все же не так надежно, как в башне.

Улыбаясь про себя, я молча поблагодарил сортировочную шляпу. Мальчик-который-выжил никогда не смог почувствовать себя в полной безопасности в Слизерине. У его родителей было слишком много врагов. Я задумался.

Это был интересный поворот, думал я, наливая шампунь в ладонь. В какой-то момент я, нехотя, считал себя мальчиком-который-выжил. Мы были одним "Я". Теперь я обращаюсь к личности, которую Дамблдор сотворил для меня, как "он", обезличенному, как к местоимению третьего лица. Втирая шампунь в голову, я подумал не означало ли это, что я восстанавливаюсь.

Я закрыл глаза и нырнул под душ, смывая пену, погружаясь в мое сознание. Барти сказал, что я должен воспринимать вещи — шаг за шагом. Может быть, если я был уверен, что уже не сошел с ума, то это бы произошло сейчас. Мне не хватило духу сказать ему, что я боюсь, что у меня нет такой уверенности. Иногда, когда говорю что-то, я слышу как другой голос внутри моей головы дает другой ответ. Бывало, оба голоса пытались говорить одновременно.

Я закрыл воду и вытерся. Расслабленный, я вошел в опустевшее общежитие, вытирая насухо свои волосы. Я бросил полотенце в корзину с грязным бельем, положил свою палочку и очки на мою тумбочку, и стянул покрывало со своей кровати.

— Я же сказал, что сожалею об этом.

Я вздохнул. А я так надеялся на спокойный вечер.

— Сожалеть недостаточно, — резко ответил я. — Ты был моим лучшим другом, моим братом. Я зависел от тебя, а ты бросил меня на съедение волкам. Теперь, ты думаешь я забуду то, что ты сделал для меня, просто потому, что сказал "извини меня". Ты пытался затащить меня в Черное Озеро.

— Дамблдор сказал, что я был самой значимой пропажей для тебя. Ты спас меня. Кто еще искупался бы в озере, чтобы спасти сестру Флер? Мы должны были спасти ее.

— Рональд, она не нуждалась в 'спасении', — сказал я сквозь стиснутые зубы, выбросив руки вверх, показывая кавычки в воздухе. — Это называется вейловское очарование, Рональд. Возможно, ты слышал об этом. Это и есть причина того, что ты чуть не перепрыгнул через перила на этапе Кубка Мира. Даже если мы бы спасли маленькую сестру Флер, — сказал я — она на три года старше тебя. Она никогда не заметит в тебе ничего больше, чем маленького назойливого мальчика.

— Рон, — поправил он меня. Его уши покраснели. — Ты называл меня Роном столько лет, и вдруг — Рональд. С тех пор, как твое имя выпало из Кубка, ты ведешь себя высокомерно, как Слизеринская задница. Чувствуется, что ты не в своей тарелке здесь больше.

— Может быть, я никогда не поступал бы так, — пробормотал я себе под нос. — Теперь, если ты не возражаешь, — сказал я с натянутой улыбкой, — я собираюсь спать. Если ты тоже будешь, оставь свои возражения при себе, хорошо?

Я стянул халат с плеч и скинул тапочки. Смазанный объект врезался в меня. Я упал, ударившись головой о прикроватную тумбочку, кулак врезался в мою челюсть и я вырубился.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Голоса, как из плохо настроенного радио, ударили по моим ушам. Я с трудом открыл глаза. Свет ударил мне прямо в мозг. Я застонал, подкатился к краю и меня вырвало в ожидаемое ведро. Кто-то положил влажную салфетку на мою шею и потер спину.

Я слегка повернул голову. Моуди помогал мне, в то время как Дамблдор, Гермиона, МакГонагалл и Помфри спорили.

— Спокойно, Поттер, — сказал Моуди.

Я попытался спросить, что случилось, но вместо этого у меня вырвался стон.

— Рональд Уизли напал на тебя. Можешь ли ты вспомнить что-нибудь, что, возможно, завело его?

— Как обычно, — прошептал я. Он поднял стакан к моим губам, и я сделал глоток воды. — С тех пор, как завершился второй тур, он не оставлял меня в покое.

Гермиона взглянула на Дамблдора.

— Это Ваша вина!

— Чепуха, моя дорогая. Это лишь небольшое недоразумение. Я уверен, что когда-нибудь мистер Поттер извинится...

— Извинится?! — Гермиона вскрикнула. — За что! Из всех — вы тот, единственный, кто должен принести извинения, директор. Гарри ничего плохого не сделал.

Я желал бы увидеть его лицо. Я уверен, его выражение было достойным передовицы.

— Я не могу понять, как я мог что-то поделать с этим, мисс Грейнджер.

— О, и не Вы выбирали человека, которого каждый Чемпион должен был спасти? Разве Вы забыли, что я была там, профессор? Я слышала, как Вы спорили с МакГонагалл, кого должен спасти Гарри. Вы выбрали Рона, несмотря на заявление МакГонагалл, Моуди, несмотря на то, что как сказала Вам, они больше не друзья.

— Вы уже были приняты как заложник Виктора, мисс Грейнджер. Другими моими единственными вариантами были профессор Моуди или домовой эльф Добби. Я не думаю, что любой из них подошел бы.

— Не говоря уже о том, что Аластор взял бы Вас с собой, — сказала МакГонагалл.

— Проанализировав то, что они многое пережили вместе, мистер Уизли был логичным выбором. А еще я уверен, мисс Грейнджер, вы знаете, что Гарри всегда был довольно скрытен. Он просто не сблизился достаточно с кем-либо еще.

— Тогда Вы должны обливейтить сукиного сына, — сказала Гермиона голосом, по звучанию более похожим на рычание кошки, чем на свой обычный.

— Достаточно, — объявила мадам Помфри. — Мистеру Поттеру нужно отдыхать. Вон. Все вы.

Я поднял голову достаточно, чтобы увидеть, что она, Гермиона и МакГонагалл — все свирепо смотрят на Дамблдора.

Мадам Помфри буквально вытолкнула их и захлопнула за собой дверь перед их лицами. Она резко повернулась.

— Аластор, вас это тоже касается.

— Мальчик мой ученик. Никуда я не пойду.

Она пристально посмотрела на него.

— Хорошо, но сохраняйте тишину и не мешайте мне.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она громче.

— Голова болит.

— Сотрясение мозга, трещина в челюсти и четыре ушибленных ребра, тебе повезло, если это все, что у тебя болит. Возьми это, — сказала она и вручила мне зелье, которое я тут же выпил. Моя голова упала на подушку секундой позже после того, как я потерял сознание.

______________________________________________________________________________________

Дни сливались вместе из-за потребляемых целебных зелий и лечащих чар. Я спал, учил зелья и историю, и спал дальше. Моуди протащил мой сейф под плащом ко мне в палату однажды ночью и помог мне открыть его. После разговора шепотом, Дифи поползла вверх по его рукаву и обвила его руку. Маленькая змея проснулась днем ранее и утверждала, что она голодала.

Я сомневался в этом. У нее была выпуклость размером с мышь по середине тела — остатки живой мыши, которую я оставил внутри ее террариума.

Муди, МакГонагалл, и Помфри собрались вместе в кабинете Помфри, когда вошел Дамблдор, чья магия трещала от гнева и добродушной улыбкой, приклеенной к его губам. Я с трепетом смотрел, как он подошел к моей постели.

— Как ты, Гарри? — сказал он, призвав деревянный стул. Взмахом палочки он превратили его в оранжевое в фиолетовый горошком мягкое чудовище и сел. — По-прежнему двоится зрение?

— Мое зрение в норме, профессор, но меня до сих пор убивает головная боль, — сказал я, закрыв глаза, прежде чем он попытается что-нибудь сделать. — Спасибо, что спросили. Что о Рональде?

— Аластор пытался выгнать его, но я вмешался. Такие вещи иногда происходят, особенно если вы живете в тесном помещении. Я не видел никаких причин, чтобы окончательно стереть запись нападения мистера Уизли, и как его друг, тебе следует называть его Роном.

Так же, как и его оценки не были стерты, подумал я, игнорируя комментарий о друге. Я звал его Рональдом потому, что мы больше не были друзьями.

— Таким образом, ему сошло с рук то, что он напал на меня.

— Конечно, нет, дорогой мальчик. Я назначил три недели отработок под присмотром мистера Филча.

— То есть сейчас Рональд испытывает ко мне еще большую неприязнь, чем прежде, — сказал я сухо.

— Сейчас, Гарри. Я уверен, что это просто недоразумение. Как только ты принесешь свои извинения, мистер Уизли тебя простит и все будет идти так, как оно должно быть.

— Рональд Уизли — самовлюбленный мерзавец. Он предал и бросил меня. Затем он напал на меня, два раза. Меня не волнует это, даже если он проползет Большой зал на коленях, чтобы вымолить мое прощение. Ни при каких обстоятельствах я не прощу его и не буду извиниться за честность. Единственное, в чем я виновен, так это в наивности. Когда это безумие началось, я думал, что Рональд будет бок о бок со мной, но я должен был помнить, что он увидел в Зеркале Еиналеж.

— Люди меняются, Гарри.

— К сожалению, он нет. Он все такой же ревнивый маленький мальчик, каким он был три года назад. И обращайтесь ко мне как мистер Поттер, профессор.

Он вздохнул.

— Гарри, прощение — это высшая форма любви. Не замыкайся сам в себе.

— Профессор, если он предал меня один раз, то скорее всего он сделает это снова. На этот раз, это было просто эмоционально больно. В следующий раз, он может вытащить Червехвоста. Если Вы не заметили, я не искал возмездия за его предательство. Это и так близко к тому, если я когда-нибудь прощу его. Я должен снова попросить вас не обращаться ко мне так неофициально. Вы мой директор, не одноклассник или близкий друг. Пожалуйста, поддерживайте соответствующую дистанцию.

Ткань зашуршала и он вздохнул еще раз.

— Я сожалею, что подвел тебя, мой мальчик.

— Есть ли что-нибудь еще, чем я могу вам помочь, профессор? Эффект от моего зелья от головной боли сходит на нет, — сказал я перед тем, как он пустился в длинные речи о том, что хотелось бы моим родителям.

После прочтения завещания и заявления о разводе моей матери, я знал, что по крайней мере один из моих родителей не был слепым поклонником Дамблдора. Я по-прежнему не имел ни малейшего понятия, что толкнуло маму на такие отчаянные действия. Учитывая то, что имя Дамблдора заметно фигурировало в ее ходатайстве, я бы сказал, что моя мать скорее умрет во второй раз, чем позволит мне следовать за Альбусом Дамблдором, как утята следуют за своей матерью.

Стул заскрипел, более громко.

— Мадам Помфри походатайствовала за отдельную палату, которая, простите меня, — это уже слишком. Вы должны быть рядом со своими друзьями. Несколько дней в больничном крыле и эта неприятность пройдет и все вернется к норме. Ты увидишь.

— Профессор Моуди сказал, что ученикам нормально иметь отдельные комнаты. Это написано в Уставе, — сказал я. — Мадам Помфри также сказала мне, она хотела переселить меня из общежития, потому что мои уроки начинаются на несколько часов раньше, чем проснется кто-то еще. Мои ранние подъемы утром тревожат моих сожителей, а их бессонные ночи мешают мне. Я ненавижу признаваться в этом. Я люблю жить в общежитии, зависать в гостиной и играть в игры с моими товарищами, но мне нужно взглянуть в лицо реальности. Я провожу большую часть своего времени либо изучая что-то под руководством профессора Моуди или делая домашнее задание. Конечно, он дает мне время для отдыха, но мой график существенно отличается от графика моих сожителей. Навязывание моих ранних подъемов не справедливо к ним, сэр, — сказал я, противостоя его утверждениям, манипулирующими логикой.

— Все-таки, мне кажется, что ты должен проводить время, по крайней мере, иногда в общежитии товарищей. Ты всегда был так близок с мисс Грейнджер и мистером Уизли. Я не хотел бы видеть, что ваша дружба распалась из-за этого. — Почему он продвигал Рональда? Мы не ладили с тех пор, как мое имя вылетело из Кубка.

— Может быть, это ускользнуло от вашего внимания, профессор, но я точно не имею много друзей. Моя лучшая подруга Гермиона тратит каждый момент бодрствования или в библиотеке, или на прогулки с Виктором, что, я думаю, здорово. Я никогда не видел ее такой счастливой. Поскольку я живу в общежитии для мальчиков, а не девушек, даже если я выхожу, я буду по-прежнему тратить одинаковое количество времени с ней, как я делаю сейчас.

— Правда, — добавил он, — ты полюбил находиться библиотеке в этом году, но что насчет молодого Невилла?

Невилл и я были хорошими знакомыми, а не самыми лучшими друзьями. В один прекрасный день мы могли бы стать хорошими друзьями, но мы оба были слишком осторожны. Плюс, у нас была общая комната с Рональдом, который в течение трех лет игнорировал Невилла и предложил мне сделать то же самое. До недавнего времени, Невилл и я были соседями по общежитию и периодически партнерами по исследованиям. Ничего больше.

— Мы по-прежнему будем встречаться и учиться вместе. Ничего не изменилось. — За исключением нескольких предупреждений о вовлечение его родителей в добровольческую Организацию бдительности. Я не делился пророчеством, еще нет. Я бы поделился сразу же, как только у меня было бы что-то более конкретное, чем заявление, что "Волдеморт не был дураком".

— Все равно, как твой опекун, это ставит меня в неудобное положение. Я знаю, что когда я просил Аластора позаниматься с тобой все изменилось, но не до такой степени. Тебе необходимо контактировать с людьми твоего возраста, а не проводить больше времени, слушая истории Аластора о войне.

— А что не так с моим боевым опытом? — зарычал Моуди.

Я посмотрел сквозь свои ресницы на темное пятно, стоящее у моей кровати.

— Ничего, Аластор, но Гарри растущий мальчик. Он тратит гораздо меньше своего драгоценного времени со своими друзьями, чем надо. Может быть, если мы немного упростим его расписание, он сможет сгладить острые углы с мистером Уизли.

— Профессор Дамблдор, — сказал я. Гнев затопил меня. Я изо всех сил старался контролировать свое шипение. Напоминая ему о Риддле не поможет мне в этом случае. — Я никогда не сглажу острые углы с Рональдом Уизли. Примите это и перестаньте пытаться заставить меня принять его обратно. Уверяю вас, этого не случится. Заставляя меня делиться общежитием с ним после того, как вы назначили ему наказание, которое только разозлит его больше, будет путевкой для меня обратно сюда. — Я понизил голос до шепота. — И между мной и вами, профессор, мадам Помфри отличная медсестра, но она не целитель. Если я получу еще одно сотрясение мозга, ей придется отправить меня Святого Мунго. Я не знаю как вы, но я хотел бы избежать попадания в больницу, — сказал я, подозревая, что глубокое сканирование, как те, которые используют целители, покажет признаки хронического недоедания и укус василиска, который скрыл Дамблдор.

— Очень хорошо, — сказал Дамблдор, проиграв. — Аластор, стандартное расположение будет ли приемлемой?

— Никакого выхода наружу. Он может войти через мою гостиную. Я растяну защиту на территорию новых апартаментов и предоставлю ему возможность постоянного доступа.

— Нет, конечно, Аластор, — сказал Дамблдор. Его шаг изменился, так как он повернулся, чтобы поговорить с Муди. Я смотрел на грядущую конфронтацию. Моуди стоял в ногах постели в окружении МакГонагалл и мадам Помфри. МакГонагалл неодобрительно поджала губы, а у мадам Помфри был ее запатентованный 'взгляд на непослушного пациента', зафиксированный на Дамблдоре. — Как я уже говорил тебе не раз, защиты Хогвартса более чем достаточно.

Он фыркнул.

— Кто-то охотится на мальчика, Альбус, а твоя хваленая защита не сделала ничего, чтобы защитить его. Я позабочусь о безопасности Поттера, и если я не смогу обеспечит ему ее, я приложу чертову уйму усилий чтобы он смог защитить себя сам.

— Я как раз хотел поговорить с тобой об этом, Аластор. Твоих уроков по дуэли многовато, — сказал Дамблдор таким же дружелюбным тоном, какой он использовал до того, как он съел леденец со вкусом ушной серы.

— Ты нанял меня, чтобы учить, и единственный студент, которого позволил мне учить лично — Поттер. Все остальные изучают тот сентиментальный учебный план, который не спас бы их даже от флобберчервей. Теперь, когда мальчик, наконец-то, учится защищать себя, ты хочешь отстранить меня? Нет, Альбус. Ты попросил меня взять мальчика, как моего ученика, и я это сделал. Как его учитель, я решаю, какие уроки необходимы, а не ты.

— Очень хорошо, — сказал Дамблдор, потирая виски. — Я подготовлю спальню и ванную комнату для мистера Поттера. Минерва прикажет домовым эльфам упаковать его вещи и посмотрим, что мы можем выделить из мебели. — Он встал, отряхнул свою одежду.

— Подождите одну минуту, Альбус. Ты не сможешь войти в мои комнаты без меня.

— Конечно нет, — сказал Дамблдор Моуди, хромающему позади него, на выходе из больничного крыла. — У меня нет желания ломать защитные барьеры.

Я поднял бровь и сделал в уме пометку спросить о тюремном заключении. Защита, которая растопила бы камень, если бы он был подделан, звучало завораживающе.

— А вот это для тебя, — сказала мадам Помфри, вручая мне зелье от головной боли и тошноты.

Морщась, я проглотил зелье. Оно было на вкус, как гнилые помидоры, смешанные с гороховым супом. Снейп сделал их с таким гадким вкусом наверное с какой-то целью.

— Отдохни, дорогой.

Я открыл глаза, с трудом узнавая мою новую комнату. Примерно такого же размера, как комната Дадли, она не была чрезмерно большой по меркам Хогвартса, но для меня она ощущалась как королевские апартаменты. Эльфы перенесли мою кровать на четырех столбиках, сундук и тумбочку, но кто-то изменил цвет балдахина на кровати на нейтральный цвет слоновой кости, который гармонировал с бежевым цветом стен и коричневым ковром, который Добби притащил для меня. Письменный стол и удобный стул — вклад МакГонагалл — были справа от меня, под небольшим окном, которое позволяло мне смотреть наружу иногда. Полки для книг, которые любезно предоставил профессор Флитвик, выстроились вдоль стены рядом с ним. Место было очень уютным, но я не мог бы пригласить кого-либо, без согласия Барти.

Это не беспокоило меня. Гермиона была единственным человеком, которого я знал достаточно хорошо, чтобы пригласить к себе. После ухода МакГонагалл, Флитвика, и Помфри, Барти создал для Дифи большой террариум, чтобы Гермиона, когда-нибудь, не начала задавать неудобные вопросы, которые могут привести меня обратно в кабинет Дамблдора и Дифи — к смерти.

Еще у меня была своя собственная ванная комната. Все мне очень нравилось, особенно если сравнивать с общей ванной в общежитии, используемой моими сокурсниками, и храпом Рональда. Однако, это не компенсировало проведение весенних каникул на постельном режиме и ограничение мероприятий в течение последующих двух недель.

Другими словами, никакой дуэльной практики, бега, полетов и контактных видов спорта любого рода. Мадам Помфри даже запретила выполнять новые заклинания по Трансфигурации и Чарам, и отменила Зелья на одну неделю. Первые два запрета не беспокоили меня. Я уже изучал заклинания с Моуди, вроде. Он — гений, который не преподавал Трансфигурацию по списку заклинаний из учебника. Он учил меня намерению и концентрации, а не словам и необычным жестам. Его метод работал прекрасно, но невербальные заклинания — мастерство уровня ТРИТОН, поэтому я преуменьшал свои способности в классе. Я намеренно делал так, чтобы заклинание у меня "получалось" где-то между второй и пятой попыткой, оставляя своего учителя и одноклассников в неведении о моих невербальных способностях. Помимо теории, уроки Трансфигурации и Чар были довольно бесполезными. Но не зелья.

Хотя я больше не старался изо всех сил, мои навыки по зельеварению не были на таком же уровне, как у Гермионы. Я мог бы прочитать и следовать рецепт, как я делал это на кухне моей тети. Помимо тех, для которых были необходимы серьезные усилия и много часов копания в старых текстов по зельям. Если бы я хотел получить "П" за мое Зелье по СОВ, мне нужна вся практика, какую я мог получить как в классе, так и вне его. Снейп не предлагал уроки по Зелеварению.

Я заметил конверт на моей тумбочке под моими очками. Вздохнув, я одел их, сломал невзрачную восковую печать и вынул письмо, в котором было еще один конверт с письмом, запечатанное воском с тиснением с теперь знакомым мне гербом -Тисом, змеей и двумя огненными символами.

Я развернул первое письмо и начал читать.

Поттер,

Как указывалось в моих предыдущих письмах, я продолжил исследование обоих ритуалов с родственной кровью и наших Семейных древ. По моему мнению, ритуал родственной крови будет все же сильнее и имеет больше шансов на успех, чем кровь врага; при условии, что ты полностью согласен на эти действия.

Хотя мы оба дадим Нерушимую клятву перед началом ритуала, я согласен, что заключение кровного магического контракта в начале встречи — в наших общих интересах. Пожалуйста, укажи своему адвокату составить необходимые документы и направить их в 'Соррел, Мэтсон, и Сыновья'. После того, как документы будут готовы, мы заключим договор через представителей Гринготтса, подписав его и магией, и кровью.

Лорд Волдеморт

Я выдохнул воздух, не заметив что задержал его. Улыбка расползлась на все мое лицо. Прогресс. Как указывалось в первом письме, он мог бы использовать кровь Седрика Диггори, как кровь врага. Но он отверг второй ритуал только после беглого осмотра и по понятным причинам не желал менять свои планы не сравнивая оба ритуала.

Несмотря ни на что, он согласился. Когда мы встретимся, мы должны будем заключить обязательными магическими контрактами, для нашей взаимной защиты. Мы дадим Нерушимый обет, что ни один из нас не убьет, не нанесет постоянного увечья и не попросит/прикажет кому-либо сделать это. Он также прикажет своим последователям оставить меня целым и невредимым. Тогда я смог бы помочь ему получить новое тело. Я останусь свободным человеком. Ну, не совсем конечно.

Дамблдор все еще был моим опекуном, и моя проблема с Дурслями не была полностью устранена. Вздохнув, я сломал восковую печать на втором письме и начал читать.

Дорогой Гарри,

Я боюсь, что не могу удовлетворить твой предыдущий запрос. Взять на себя официальное опекунство над четырнадцатилетним, и вывезти его в чужую страну, это кардинально не то, что я собираюсь сделать. Однако, я согласен, что твоя ситуация является непригодной для обороны. После длительных размышлений, я хочу предложить тебе свой дом.

Не будь чересчур возбужденным. У меня есть условия, но я открыт для переговоров, в пределах разумного. (Не присылай мне еще один запрос.) Даже если ты мой наследник, я не верю, что традиционные для моей семьи клятвы Рaterfamilias подходят, учитывая то, что мы знакомы друг с другом только посредством писем. Таким образом, я попросил у своего адвоката образцы соглашения об опеке. Он предоставил как стандартные контракты, которые используют в Министерство и в мире магглов, так и более ограничительные контракты, разработанные для сирот-наследников чистой крови. Просмотрев оба эти соглашения и клятвы моей семьи и, помня о позиции моей семьи, я считаю, что следующие положения являются необходимыми.

До тех пор, пока тебе не исполнится 17 лет, я принимаю за тебя все решения: по образованию, здравоохранению, социальному обеспечению (включая пищу, одежду и кров, и магическое развитие). В отличие от твоего текущего опекуна, перед принятием каких-либо жизненно важных решений, я буду обсуждать это с тобой и учту твое мнение. В случае, если я буду настаивать на каком-либо решении, я обещаю, я буду обосновывать свое мнение. Хотя я бы предпочел, чтобы ты не ставил под сомнение каждое мое решение, я буду относиться с пониманием, если ты сделаешь это.

Я также буду подписывать все документы и присутствовать на всех интервью, получать копии документов за семестр и год, где будет отражена информация о твоих школьных учителях, классные отчеты, учет состояния здоровья и медицинские отчеты.

После достижения 17-летнего возраста, тебе будет позволено принимать ограниченные решения в области образования, в том числе о расширении выбора программ обучения и областей для их применения. Я сохраню за собой последнее слово во всех других областях.

Пока за мной не будет последнее слово в решений любых вопросов по карьере, я ожидаю, что ты со мной проконсультируешься до составления расписания на пятый год, которое будет составляться на собеседовании с твоим главой Дома.

После достижения возраста 21 года, ты будешь иметь последнее слово в вопросе всех образовательных и медицинских решений, но я по-прежнему ожидаю от тебя, что ты посоветуешься со мной. Если ты когда-нибудь вернешься домой покрытый татуировками или с проституткой на каждой руке, ты узнаешь, что существуют проклятия гораздо хуже, чем Сruciatus. Считай, что я предупредил тебя.

В этом же возрасте я также позволю тебе управлять твоими собственными связями с общественностью; при условии, что ты обсудишь со мной заранее все запланированные интервью и любое распространение негативной информации, о которых ты знаешь. Минимизация негативных последствий должна быть заранее, а не после выпуска, как недавнишнее опровержение "Ежедневного Пророка".

Пока ты не достиг возраста 25 лет, ты будешь находиться либо со мной, либо в школе. Я не хочу, чтобы ты рисковал шатаясь и губя нашу фамилию. Уверяю тебя, нашим предкам уже причинили достаточно вреда. Так как твоя школа — интернат, ты будешь возвращаться домой в каждый запланированный отпуск, в том числе в зимние, весенние и летние каникулы.

В случае, если суд будет руководствоваться положениями Попечительского Треста твоей матери, я стану одним из кураторов твоего треста до достижении тобой 25 лет, но я буду ожидать от тебя участия на встречах управляющих трестом и начать оказывать мне помощь в управлении инвестициями.

К 30 годам я сниму с себя весь контроль над Трестом и твоей личной жизнью.

Независимо от твоего возраста, ты будешь иметь квалифицированного целителя, работающего на мою семью, и он будет проверять тебя на любовные снадобья перед любой помолвкой или браком. Это не подлежит обсуждению. Лично я предпочел бы, чтобы ты проверялся после каждого 3 месяца знакомства, но я подозреваю, что у тебя будет немало подруг на протяжении нескольких лет и это может оказаться невыполнимым.

Не ошибись, Гарри. Я буду ожидать от тебя многого, и я надеюсь, что ты оправдаешь мои ожидания или ты столкнешься с последствиями.

Я ожидаю увидеть "П" по каждому предмету, но я готов принять "В" по Гербологии и Астрономии. Я предпочту, чтобы ты бросил Гадания и потратил это время на другую область исследования. В случае, если твоя нынешняя договоренность с Северусом Снейпом сорвется, я позволю тебе провалить Зелья, но ты будешь продолжать изучать предмет с частным репетитором.

Ты будешь вести себя учтиво. Не воспринимай это как снобизм. Я просто ожидаю, чтобы ты жевал с закрытым ртом, использовал салфетки и приветствовал своих одноклассников и преподавателей с уважением. Я буду очень расстроен, если ты возьмешься за шалости и будешь провоцировать дуэли в коридорах.

Ты будешь следить за собой и поддерживать порядок в апартаментах, заботиться о своих домашних животных, которые у тебя есть. Ни при каких обстоятельствах не поднимешь руку или волшебную палочку на моего домового эльфа.

Насчет внеклассных занятий, я рад, что тебе нравится квиддич и дуэли, но твоя успеваемость и здоровье стоят на первом месте. Даже если ты будешь получать по всем предметам "П", я не могу обещать, что тебе будет разрешено играть в квиддич, так как твой Целитель может рекомендовать отказаться от него.

Учитывая то, как мало я знаю о твоей нынешней жизни дома, обследование терапевта также может быть необходимо. Если целитель порекомендует его, ты пройдешь у него обследование.

Как я уже говорил прежде, я стал затворником — последний раз бывал в Косом переулке в 1968 году. Я веду уединенную жизнь с моим домовым эльфом Лолли и моей знакомой Нагини. Несколько друзей изредка навещают меня, но мои дни заполнены исследованиями, экспериментами и написанием работ. Я довольно скучный. Если у тебя нет возражений, чтобы жить спокойной жизнью, добро пожаловать в мой дом.

Боюсь, я был слишком требовательным, накладывая этот свой контроль после номинального совершеннолетия в волшебном мире. Учитывая обстоятельства, просить чего-нибудь меньшего, может показаться весьма безответственно.

Если, обдумав мое предложение, ты все-таки захочешь видеть меня своим опекуном, то дай мне знать. Независимо от твоего решения, я наслаждаюсь нашей перепиской и хочу ее продолжить. Твои письма являются приятной передышкой от моих пыльных фолиантов.

С уважением,

Уичвуд

Ошеломленный, я отложил письмо в сторону. Он намекнул, что пошел на некоторые большие уступки , но он был тем, кто просил двенадцать кровавых лет. Все, что я спросил, было одобрено.

Барти постучал в дверь.

— Открыто! — крикнул я.

Он вошел в комнату, но я не посмотрел на него до тех пор, пока он не подтащил мой стул к кровати.

— Что случилось с Моуди? — спросил я, захотев отвлечься.

— Я перестану маскироваться перед сном. Ходить с протезом — самое неприятное занятие. Лучше вытащить его и глаз, перед тем, как эффект от оборотного зелья закончится, — сказал он, сидя на краю кровати.

— Ох.

— Говори, Поттер, — сказал он после нескольких минут томительной тишины.

— Он не сказал тебе?

— Мой Лорд написал мне по поводу второго ритуала и указал, что я должен быть рядом, когда ты прочтешь его второе письмо, но он не сказал мне почему. Я предполагаю, что это как-то связано с твоим опекунством.

Я кивнул.

— Я сожалею, Поттер. Я сказал тебе, что это был выстрел впустую, но я действительно надеялся....

— Он согласился.

— По тому, как ты повел себя, я подумал... Это хорошая новость.

— Нет, плохая, — я заколебался. — Какое он имеет право требовать двенадцать лет моей жизни? Все, чего я просил его сделать — подписать кое-какие бумаги и получить разрешение.

— Можно мне? — спросил он, показывая пальцем на второе письмо.

— Вперед.

Прислонившись к спинке кровати, он просмотрел письмо.

— Это чрезвычайно щедрое предложение.

— Двенадцать лет? Как будто я маленький мальчик.

Он усмехнулся, покачал головой.

— Иногда я забываю, что по поступкам и решениям ты похож на магглорожденного. Ты когда-нибудь слышал о Paterfamilias?

— Конечно. С латыни это — Глава семьи.

— Это гораздо больше. — Я наморщил лоб в смятении, и он продолжил. — Клятвы Paterfamilias старше Римской Республики, по крайней мере, на пятьсот лет. Это древняя магия, используемая некоторыми семьями, чтобы связать обетом отдаленные родственные семьи вместе, и не позволяющая их наследникам позорить семью. Обеты передаются от родителя к ребенку по одной линии. Они сложные и требуют много магии. В теории, они могут объяснить, почему твои родители были не в состоянии убить моего Лорда. Некоторые 'Рaterfamilias'-ритуалы давали нынешнему главе защиту против убийства членами семьи, но это необоснованные теории, так как я не знаю, какой набор ритуалов и клятв использовала твоя семья.

— Но я никогда не клялся.

— Это не так уж отличается от клятвы Кубку Огня. Ты не обязательно должен приносить клятву, чтобы выполнять чьи-то требования. Узы были созданы, чтобы отразиться на крови и магии.

— Все-таки двенадцать лет?

Барти вздохнул и провел пальцами по своим волосам.

— Мой дед присягал Блэкам, когда женился на моей бабушке Чаррис. Его клятва охватила всех его потомков. Поскольку мой дед был главой семьи Крауч в то время, его клятва, по сути, передала его права, как Главы семьи, Главе семьи Блэк. У меня была возможность пойти против моего отца и стать Пожирателем Смерти, потому что Глава семьи Блэк, Арктурус Блэк, не возражал против моих действий. По той же причине, Сириус Блэк был способен бросить вызов пожеланию своих родителей, не будучи юридически лишенным наследства, потому что Арктурус не был против этого.

Министерские законы, в том числе о возрасте совершеннолетия, применимы только для молодых семей, потому что старые уже регулируются с помощью древней магии. Так как он поднял тему, мой Лорд имеет законное и магические право определять на ком ты жениться, когда у тебя будут дети, какие имена подходят для твоих детей, в каком возрасте они должны начать свое магическое образование, предметы, которые как они, так и ты, должны изучать... список можно продолжить. Самые чистокровные будет требовать полного контроля. По сравнению с другими, он требует очень малого.

— Но двенадцать лет?

Барти закатал рукава, обнажив темную метку.

— Поттер, ты понимаешь, что это означает?

Я обдумал его вопрос. То, что Барти поддерживает Волдеморта было неправильным. Барти никогда не поведется на очевидное.

— Я не уверен, сэр.

— Верность. В тот момент, когда ты показал мне завещание своей матери, я у меня был долг поделиться этим и всем, что я знал о твоей ситуации, с моим Лордом, потому что он — мой сюзерен и Глава твоего дома.

— Но Поттеры и Гонты — оба произошли от младшего из братьев Певерелл, не от старшего.

— Старший умер, не оставив потомства, оставив свой титул своему младшему брату. Мой Лорд имеет три титула: граф Уичвуд, барон Певерелл и барон Викен. Он был Главой семьи как твоего отца, так и твоей матери. Если бы он захотел, он мог бы позвать тебя, как твой Рaterfamilias и у тебя не было бы иного выбора, кроме как подчиниться ему. Он мог бы контролировать всю твою жизнь до тех пор, пока один из вас умрет.

— Он сказал, что клятвы Рaterfamilias не подходят.

— Потому что существует только небольшая разница между сильной клятвой Рaterfamilias и рабством. Несмотря на то, как Дамблдор изображает его, мой Лорд желает видеть своих последователей свободно мыслящими, а не рабами. Чего же он просит?

— Полного контроля моего здоровья, образования и благосостояния, пока мне исполнится двадцать один, — ответил я, считая его требования по пальцам. Барти смотрел на меня задумчиво, потирая подбородок пальцем.

— В сущности, он хочет, чтобы ты был хорошо обеспечен, здоров и в безопасности. Он также хочет, чтобы ты узнал, как управлять своими финансами и рекламой. Звучит разумно, Поттер.

Я начал было протестовать, но он оборвал меня.

— Скажи, что будет, если Лорд сделает так, как ты просишь? Он попадет под стражу, если отправит тебя в Японию или США, переведя тебя в другую школу. Что, как ты думаешь, произойдет после этого?

— Дамблдор будет преследовать меня, — сказал я мрачно.

— Точно. Прямо сейчас, с огромной удачей, ты смог бы вывести из строя кого-нибудь из низшего ранга Упивающихся или кого-то вроде Мундунгуса Флетчера. Что удивительно в твои четырнадцать лет, но это далеко от уровня МакГонагалл или Флитвика, гораздо дальше до Дамблдора. То, что ты хочешь, вернет тебя обратно к ситуации, что была в начале года.

— Может быть. — я уставился в пол.

Барти положил свою руку на мое плечо. Она была теплой и успокаивающей. Лучше, чем объятия, потому что он не ожидает ничего взамен. Я не любил объятия. Всякий раз, когда кто-то обнимал меня, я замирал на несколько секунд, перед тем как поднять руки изображая то, что я наблюдал, как это делают другие.

— Просмотри плюсы и минусы, Поттер. Рассмотри его предложение. Я знаю, что это не то, что ты хотел, но, возможно, это то, что тебе нужно. Если у тебя есть какие-либо вопросы о том, как это будет — жить с ним, спроси меня.

— Вас? — Сказал я в шоке.

— Мой отец был главой ДМП, уважаемым чиновником Министерства. Большую часть времени, он не обращал на меня внимания, но иногда он приносил свою работу на дом. Летом, перед началом моего третьего года, заключенный сбежал во время допроса, украл его палочку и убил Аврора. Он был в скверном настроении в тот вечер. Я не помню, что сказал, но мой отец пытался проклясть меня. Мама закрыла меня, принимая темное режущее проклятие вместо меня. Это проклятие убило ее, ты знаешь? Мой отец вызвал собственного целителя и заплатил огромную взятку, чтобы этого не было в газетах, но целитель не мог снять проклятье, просто подлатал ее. Оно в итоге распространилось по ее легким. Она умерла, когда мне было двадцать лет. — Он заморгал, чтобы удержать слезы, и воспользовался моментом, чтобы собраться, прежде чем продолжить. — На следующий день мой отец рано ушел на работу, как обычно. Моя мать приказала мне упаковать мой школьный сундук. Только необходимые вещи, — сказала она. Потом она научила меня, как защищать свою комнату от домашних эльфов, потому что наш домашний эльф, Винки, принадлежал моему отцу, а не нам. Моя мать боялась, что мой отец приказал ей остановить меня, если я попытаюсь уехать. Я не знаю, так ли это было или нет. Мама вызвала по камину Темного Лорда, пока я собирался. Позже я узнал, что они вместе ходили в школу. Он принял меня, и я не возвращался в дом моего отца до тех пор, пока мой отец не вытащил меня из Азкабана. Моя свобода — была посмертным желанием моей матери. Она шантажировала моего отца, чтобы забрать меня отсюда, но я сомневаюсь, что она хотела, чтобы мой отец и Винки держали меня в плену. Десять лет я жил под проклятием Imperius, вынужденный прятаться под мантией-невидимкой, и никто не обнаружил обмана моего отца. Я скинул проклятие во время Чемпионата мира, но он вновь подчинил меня.

— Вы наколдовали черную метку.

Он кивнул.

— Я сделал это. Я хотел напугать остальных, тех, кто избежал Азкабана и отрекся от моего Лорда.

— В следующий раз, когда вам понадобится палочка, пожалуйста, украдите у Рональда.

Барти рассмеялся.

— Я постараюсь избежать кражи вашей палочкой в будущем, Поттер. — Он опять стал серьезным. — Мой Лорд сильный мастер с такими же сильными убеждениями. Он не откажется от своих идеалов ради любого человека, но я знаю по опыту, он не будет заставлять тебя выходить на поле боя или даже настаивать, чтобы ты поддерживал его взгляды. Он будет строгим, но справедливым опекуном. Пожалуйста, обещай мне, что подумаешь над его предложением.

— Я обещаю. — Конечно, я обещал. Двенадцать лет против шанса, что я бы умер с голоду, прежде чем я закончил... я понятия не имею, кто победит, что усложняло вычисление.

Он положил свою руку мне под подбородок и медленно поднял мою голову, помня о моем сотрясении мозга. Затем Барти взял свою палочку и направил ее между моими глазами. Быстрый жест и бормотание заклинания, он скастовал ряд диагностических чар, на которых настаивала мадам Помфри и которые она заставила его выучить, прежде чем выпустила меня. Он уставился на воздух над моей головой и кивнул.

— Уже лучше.

— Спасибо, что не оставили меня в больничном крыле всю неделю.

— Это было бы не на пользу нам обоим. Прими свои зелья и отдохни немного, Поттер, — сказал он мягко.

Глава 15

Май прошел как самый спокойный месяц в моей жизни. Вдали от суеты Башни Гриффиндора я окунулся в спокойную повседневную жизнь — впервые с тех пор, как поступил в Хогвартс. Завтрак остался в 5 утра, но теперь я спал без перерывов. Никто не будил меня, врываясь в мою комнату в полночь. В отличие от Рональда, Дифи не храпит. Я делал свою домашнюю работу в одном и том же месте каждый день. Никаких больше сменных столов в библиотеке или беготни обратно в общую гостиную, чтобы занять сиденье до того как их займут старшекурсники. Я могу даже оставить незаконченное домашнее задание на своем столе, не беспокоясь о том, что его кто-то украдет.

Правила Барти были просты. Стучаться — правило, которое я оценил, потому что оно даровало мне больше уединения, чем я когда-либо имел. Придерживаться своего учебного плана. Просыпаться вовремя. Спрашивать разрешения, прежде чем убрать тестовые работы с кухонного стола. Убирать за собой, что подразумевало несколько уроков по бытовым чарам. По средам и пятницам он просил меня помочь приготовить еду. То есть помочь приготовить и съесть ее, не приготовить все самостоятельно, а затем смотреть, как все остальные едят.

Я никогда не понимал, как много стресса добавило в мою жизнь проживание в общежитии, пока он не исчез.

Новые жилищные условия предоставили еще одно преимущество: безопасное место для занятий Окклюменцией всякий раз, когда мне это нужно.

За три дня до начала тура, прежде чем объявили о последнем задании, наконец я определился с предметами для второго года дополнительного обучения. Они были одобрены Барти и соответствовали инструкциям Риддла. Я был по существу "подопытным кроликом". Никто не знал, будут ли работать его предположения, но он верил, что они не сделали бы мое положение хуже, чем сейчас. Даже если бы и ухудшили, у меня не было особого выбора. Для моего собственного спокойствия я должен делать что-то. Что угодно.

Глаза закрыты, я представил мои инструкции.

Найди шов и отогни его обратно так, как будто это — пластырь. Сравни то, что ты удалил и то, что лежит под ним. Память пустая? Изменились ли чувства?

Затем, представь себе бездонную коробку. Медленно, перемести лишнее в коробку, но оставь свои воспоминания, чувства и индивидуальность позади.

Никто в здравом уме не учит комбинированные Окклюменцию и Легилименцию — науки более продвинутые, чем то, чему Барти учил меня — самостоятельно, но у меня не было выбора. В момент отчаяния, я даже спросил Ральмута, сможет ли мой Трастовый фонд оплатить поездку за границу и консультацию Мастера-Легилимента. Он ответил 'Нет'. Даже если Дамблдор не был бы моим опекуном, он по-прежнему был моим co-управляющим и Мастером-легилиментом. Ральмут не мог санкционировать расходы, которые он знал, что я могу получить бесплатно. К счастью, Ральмут поклялся, что он никогда не скажет о моей просьбе Дамблдору. Другой мой вариант с учителем по Легилименции был бы более удачным выбором, потому что он также владел парселтангом, но он не выглядел как взрослый человека, пока. Однако, Томас Риддл был превосходным писателем.

С письменными инструкциями, включающими в себя упражнений по визуализации, и большой удачей, удалось предотвратить дальнейшего разщепления моей личности. Однако, практика по ментальной магии без квалифицированного инструктора под рукой крайне небезопасно. У меня едва хватало знаний, чтобы найти путь обратно из моего собственного разума. Иногда. По крайней мере, два раза в неделю, Барти окатывал меня ледяной водой. Когда однажды у него это не сработало, он начал ругаться и посылать в меня Жалящее проклятье.

В то время я услышал далекий голос, шипящий инструкции. Ладонь ударила меня в спину, выталкивая меня назад, в реальность. Я проснулся, чувствуя боль и тошноту, видя белое лицо Барти, склонившегося надо мной. Позже я узнал, что он послал срочную записку моему инструктору, который каким-то образом подключился к связи, которую я обычно блокирую, достаточно удачно, чтобы сделать мне чувствительный пинок. Случай вымотал нас обоих, но он удержал меня от превращения в овощ.

Вздохнув, я сорвал остатки моих воспоминаний за второй год и в поместил их в коробку. Такие неприятные ощущения, словно шлифовал мой мозг пескоструйным аппаратом. Под ними я обнаружил свои истинные чувства за второй год, в том числе жгучее желание перевестись. Неудивительно, что Дамблдор подавил его.

Ледяная вода вылилась мне на спину. Я резко открыл глаза и свирепо посмотрел на Барти, все еще одетого в костюм Моуди. — Черт побери. У меня почти получилось.

Он бросил высушивающие чары и кивнул в сторону Ральмута, который стоял в дверях с портфелем в одной руке и черной шкатулкой в другой. Я расправил ноги, встал и вежливо поклонился.

— Здравствуйте, Поверенный Ральмут.

— И вам, мистер Поттер, — сказал он, ставя свой портфель на стол. — Я вижу, что вы работаете над тем, о чем мы говорили.

— Да, сэр, но дела идут медленно. — Отношения гоблин/волшебник были смешные. Большинство волшебников презирали гоблинов, но обожали их законы о банковской тайне. Когда гоблины говорят, что документ или хранилище никогда не увидят человеческие глаза, это действительно так. Я не особо их люблю, но этикет, который Крауч заставил меня выучить, определяли Ральмута не просто как гоблина, а как поверенного моей матери. Поэтому, он имел власть надо мной и мне следует относиться к нему с таким же уважением, как и к МакГонагалл.

— Никакого прогресса? Жаль.

— Нет, но и ухудшения нет.

— Хоть что-то, — сказал он, аккуратно выкладывая свитки и отодвигая портфель в сторону. Он посмотрел на Барти. — Я не решаюсь сказать об этом, мистер Поттер, но ваш спутник не...

— Я знаю.

— Это была просто проверка. — Ральмут развернул первый свиток и прикрепил его к столу. — Это Договор о ненападении, подписанный Темным Лордом, — он посмотрел на свои золотые карманные часы, — двадцать минут назад. Убедитесь в магической подписи. Если вы согласны, то подпишите здесь, — сказал Ральмут, указывая на 'X'.

Я пересек комнату. Когда мои пальцы коснулись пергамента, мой шрам загорел. Я стиснул зубы.

— Это его подпись.

Ральмут погладил ногтем шкатулку, которая, казалось, была вырезана из цельного обсидиана. Крышка разделилась на две части и поднялась. Красное и белое перо лежали внутри нее, звенящие от магии. Я неуверенно подошел к ним. Трясущимися пальцами я погладил их. Моя кровь помчалась по венам, направляемая их вихрящейся магией, которая смешивалась с моей собственной. Волнующе.

Ральмут откашлялся и указал на документ.

— Извините, — сказал я, берясь за перо. Я прикоснулся им к пергаменту.

— Мистер Поттер, — сказал Ральмут, — выполнили ли вы те пункты, которые мы обсудили?

— Да, сэр. — Мистер Нортон и Ральмут много раз объясняли мне, что контракт не примет мою магию, если я не подпишусь моим полным именем, а не тем именем, о котором мои родители объявили миру. Барти закрыл ухмылку рукой. Я знал, о чем он думает.

Две недели назад он наконец посчитал мои окклюменционные щиты достаточно прочными, чтобы я узнал мое полное имя. Три зелья, четверть пинты крови и отрез гобеленовой ткани на десять галеонов спустя, у меня оно было. Харальдр Иакомус Эванс Поттер. Барти рассмеялся до колик, а я выскользнул прочь, бормоча о том, что только безумные колдуны могли бы назвать своего ребенка именем, которое ужасно. Иакомус — поздний вариант Римского Иакова, также известный как Джеймс здесь, в Великобритании — был в честь моего отца, что соответствовало семейным традициям Поттеров по присвоению имен, как я понял. Но Харальдр — старонорвежское имя, последний раз использованное в волшебном мире внуком Салазара Слизерина, согласно Барти, который забыл о таких вещах больше, чем я когда-либо хотел знать. О чем они думали?

Я взглянул на подпись Волдеморта. Томас Марволо Риддл-Певерелл. Мило. Нормально. Я не знаю, почему у него была фамилия Певерелл на конце. Наверное это что-то в стиле пэра.

— Забыть, как пишется? — саркастически заметил Барти. Я сузил глаза. Даже имя Бартемиуса Крауча, чистокровного наследника, было относительно нормальным. Он проверил работоспособность моего зелья, протестировав его сам, прежде чем я использовал его.

Нахмурившись, я написал свое имя рядом с 'X'. Магическое перо сосало из меня кровь, не разрезая кожу. Договор вспыхнул красным, заверяя соглашение. Мгновение спустя, соседний рулон пергамента засветился голубым светом.

Ральмут раскрутил его и пролистал все еще светящиеся пергамент.

— Хорошо, обе подписи были приняты. Вот ваш экземпляр. Гринготтс сохранит оригинал, — сказал он, меняя светящийся синим пергамент на красный. Я свернул копию и отложил ее в сторону.

Он развернул второй пергамент и положил его на стол.

— Это официальное заявление графа Уичвуда о принятии обязательств перед вами, как вашего ближайшего магического родственника и ваши обязательства перед ним, как вашего Рaterfamilias. Я должен сообщить вам, что, хотя это и не дает ему законное опекунство, он предоставляет Гринготтсу ваше разрешение для передачи завещания вашей матери в суд и информирует его о всей корреспонденции и слушаниях по ее завещанию. В случае, если суд вынесет отрицательное решение, вы все равно станете его подопечным до достижении своего семнадцатого дня рождения. Вы поняли?

— Да. — Я быстро написал свое имя рядом с 'X', опасаясь, что я потрачу нервы. Он начал переговоры не на исходном положении. Друзья не были частью первоначального соглашения. После нескольких писем, он согласился с тем, что я смогу пригласить не более двух друзей. Барти, Дифи и Хедвиг не считаются. Я подумал, что у него появится аневризма, когда я спросил, смогу ли я носить маггловскую одежду по всему дому. Не получил. Для Темного Лорда-магглоненавистника, он сдался слишком легко по этому вопросу. По его настоянию, средства за мою учебу, книги или одежду не будут взяты из моего Треста. Если бы я хотел, я мог бы получить деньги на карманные расходы от Треста, но он был совершенно готов и в состоянии предоставить все, в чем я нуждался, в том числе и деньги на карманные расходы.

Это был странный документ. Наполовину финансовое соглашение. Наполовину семейные обязательства. Ни Сайлас, ни мистер Нортон никогда не работали над чем-нибудь вроде этого. Несколько раз Сайлас утверждал, что в этом не было необходимости, но мистер Нортон осаживал его. Во-первых, я не понимаю, почему мистер Нортон верит, что это было необходимо, в то время как Сайлас так не считает. Позже мистер Нортон организовал личную встречу в Хогсмиде, ссылаясь на незавершенное дело с Ежедневным Пророком. В момент, когда я сел, он сунул мое генеалогическое древо мне под нос и указал на Риддла. Затем он начал задавать очень конкретные вопросы, касающиеся того, насколько хорошо я знал моего двоюродного брата. Когда я назвал его настоящее имя, он чуть не свалился со стула. После того, как он собрался, спросил меня почему я выбрал этот курс действий. Я рассказал ему правду о Дамблдоре и Дурслях. Он расспрашивал меня три часа, откинувшись на спинку стула, глядя на меня точно так же, как это делал Барти, когда я был еще только одним интересным образцом.

Затем мистер Нортон потер руки, спросил, есть ли у меня переписка с моим потенциальным опекуном, освещающая условия, по которым он хотел работать. К сожалению для меня, контора мистера Нортона отказалась вести переговоры в связи с моим возрастом. Он разделял полностью мнение Барти,. Но, взвесив все "за", документ был больше в моих, чем в интересах Риддла.

Документ вспыхнул красным. Копия засветилась голубым светом. После обмена, Ральмут выдернул перо из моей руки и почистил его, действуя так, как будто мое прикосновение испачкало его. Он упаковал перо и оригиналы, поклонился и вышел. Он был на полпути к Хогсмиду, когда я понял, что забыл спросить, под каким предлогом он объяснил все Дамблдору.

— Сэр, — спросил я, обращаясь к Барти, как к сэру, избегая допустить ошибку в имени, — вы поняли причину, почему он у нас был?

Барти бросил на меня удивленный взгляд.

— Завершение соглашения с Ежедневным Пророком.

— Но мы сделали это в декабре.

— Дамблдор не знал этого.

Мой разум вернулся к необычному перу. Я никогда такого не видел.

— Перо?

— Перо Симурга. Используются крайне редко, только для самых опасных и обязывающих соглашений. Ему якобы невозможно противостоять. Ты, должно быть, произвел сильное впечатление. У меня есть сомнения, что артефакт хранился у них с времен основания Хогвартса.

___________________________________________________________________

В день, когда объявили дату третьей задачи, Гермиона сказала мне, что я выгляжу счастливым. Я бы не назвал это счастьем, но мне стало легче, как Геркулесу после того, как Атлас вернул мир обратно себе на плечи. Впервые я поверил, что я выживу в этом учебном году.

Потом я услышал, как Бэгмен сказал, что Хагрид предоставил существ. Я сглотнул от ужаса. Нам нужно еще лишь одно доказательство, чтобы судьи получили кровать в палате сорок девять имени Януса Толстого для долгосрочных больных, как родители Невила и нашего бывшего профессора по ЗОТИ Гилдероя Локхарта.

Хагрид хороший друг. (Он, наверное, отвернется от меня, когда узнает про моего нового родственника, но я ценил время, что мы провели вместе.) Впрочем, мне не хватает фантазии, какие могут быть существа, которых Хагрид считал:

a) милыми и приятными;

b) которых невозможно не понять;

c) интересными или очень интересными;

d) и все вышеперечисленное.

Помимо разведения акромантулов в замке и дальнейшей рекомендации двум студентам искать это существо за пределами замка, высиживания дракона и разведения соплохвостов путем незаконного скрещивания Огнекраба с Мантикорой, выбор существ— питомцев Хагрида был в высшей степени сомнительным.

Я вознес похвалу всем богам, что ему не было известно о том, что я знаю где находится Тайная комната, с тех пор, как убил Василиска. В противном случае, он бы меня надул (с благословения Дамблдора, конечно), и уговорил меня помочь ему вылупить существо — Василиск, для несколько уроков и, может быть, для быстрой охоты в Запретном Лесу. Я вздрогнул. Лабиринт, заполнен препятствиями и "интересными" существами Хагрида. Эти люди были ненормальными.

Я взглянул на Седрика и отметил, что у него тряслись руки и было бледное лицо. Мы были единственными, кто боялся выбора Хагрида. Я сделал в уме пометку, чтобы Гермиона предупредила Крума. Смерть от Арагога — не та судьба, какую я бы пожелал даже моему злейшему врагу. Ну, может быть, за исключением Дамблдору.

Бэгмен попрощался с нами. Я остался, застыв на месте, а образы любимых существ Хагрида закружились перед моим взором. Почему профессор Кеттлберн не смог остаться еще на два года?

Другие чемпионы и Бэгмен направились обратно в замок через сад. Крум, продолжал украдкой бросать взгляд в сторону башни Гриффиндора. Нет никаких сомнений, что он думал о Гермионе. Мне все еще интересно, что он такое сделал с Рональдом? В прошлом месяце, практически за одну ночь, Рональд прекратил свои словесные нападки на Гермиону. Его лицо становилось красным, как свекла, когда он видел ее, но держал язык за зубами.

Удивительно. Крум должен преподавать нам уроки по управлению Рональдом. Половина Гриффиндора записалась бы на них.

Теперь Рональд сосредоточил все свои целенаправленные усилия на мне. В первый раз, когда Рональд послал проклятия в мою спину, я ответил ему невербальным разоружающим заклинанием, забрал его палочку, оглушил его и оставил его лежать на полу. Как я сказал профессору МакГонагалл, когда она тащила меня в свой кабинет, это не моя была вина — то, что Рональд, упав, сломал себе нос, и что яне вернул ему палочку, потому что, как хороший, примерный ученик, я соблюдал правила, и отдал ее учителю.

Снейп был весьма удивлен, когда я положил палочку Рональда ему на стол и сообщил о случившемся. Ему не хватало мучений моих сокурсников-гриффиндорцев и я решил вознаградить его за хорошее поведение. Снейп вернул ее. В конце концов. После того, как Рональд порезал две полные мертвыми крысами бочки, почистил котлы и заработал себе еще пять отработок.

К сожалению, Рональд знал точно кто отдал его палочку Летучей Мыши Подземелья. Мое передвижение по замку, не будучи поражен Жалящим заклинанием, проклятым или сглазенным, было бы невозможным без плаща моего отца, который я теперь носил повсюду.

Я уставился на главный вход, пытаясь различить, ожидал ли меня Рональд в засаде. Седрик подошел к входу. Когда он открыл дверь, тень дрогнула и свет лампы замерцал на подозрительно красных волосах. Приняв решение, я накинул мой плащ на плечи и отправился в Запретный Лес. Примерно в двадцати футах вглубь леса, скрытая дорожка вела к заднему входу. Оттуда, после нескольких люков и скрытых проходов, я бы вышел в десяти футах от моей двери.

После того, как я наложил Чары тишины и маскировки на ноги и одежду, я вошел в лес, крадясь, чтобы заглушить мои шаги. Сипухи ухали как баньши. Клянусь, что несколько раз слышал как акромантул щелкал своими жвалами. Я поспешил вниз по тропинке, намереваясь добраться до другого входа в замок одним рывком.

Темная фигура появилась из-за деревьев. Вспоминая атаки Волдеморта еще в первый год, я замер. Сжимая в руках палочку, как спасательный леер, я подкрался ближе.

— Должен сказать Дамблдору. Мой сын... — мужчина замолчал, склонив голову и глядя на замок, как будто никогда не видел его прежде. Он замахал руками в воздухе, затем протянул руку вперед, как будто хотел пожать руку призраку. — Двенадцать СОВ, — сказал он, хвастаясь невидимому коллеге своим сыном. Несколько секунд спустя, он начал говорить уже о другом, приказывая Уизерби написать мадам Максим. Я замер. Не мистер ли Крауч называл Перси Уизерби?

Я подошел ближе. Выступающий сильно нос. Бусинки глаз. Безусловно, это Крауч-старший.

Черт побери. Этого не должно было случиться. Я не хочу кого-то обидеть или выбирать сторону, но если Дамблдор найдет Крауча-старшего и узнает, что Моуди самозванец, я был бы на взводе. Я должен был остановить его.

Я подкрался ближе, сжимая свою палочку под плащом. Когда я был достаточно близко, я послал ему в спину Stupefy, сопровождаемый Incarcerous и Заклятием тишины. Тогда я затащил его в подлесок, закрыл его своим плащом-невидимкой и помчался к замку.

Портреты закричали мне замедлиться вдогонку. Игнорируя их, я скользнул в проход, скрытый за гобеленом дракона, сражавшимся с Химерой, и побежал в мою комнату. Задыхаясь, я толкнул дверь и пошел внутрь.

Дверь за мной захлопнулась. Барти поднял глаза от книги.

— Где пожар? — протянул он.

Хватая ртом воздух, я взмахнул своей палочкой, невербально призывая Карту Мародеров. Карта влетела в мою вытянутую руку. Я легонько постучал по ней палочкой и прошептал фразу. Потом я пролистал ее, пока я не нашел край Запретного Леса и маленькую точку с надписью "Бартемиус Крауч". Я сунул ее под нос Барти.

— Кто-нибудь видел его?

— Думаю, что нет. Я поймал его в лесу. Он оглушен и связан. Я спрятал его по мантией моего отца.

Он сунул компактное зеркало мне в руки.

— Оставайся здесь и заблокируй комнаты. Если я не вернусь через тридцать минут, вызови моего Лорда.

— Как?

— Открой зеркало и скажи его имя, полученное при рождении. Используй имя Томас, а не Том, — сказал он. Мантия невидимка прилетела в его руки и он накинул ее себе на плечи, исчезая из виду. Дверь открылась и закрылась за ним.

С дрожью в руках, я вынул серебряный нож из мантии и разрезал ладонь моей левой руки. Я положил окровавленную руку на зачарованный Рунический камень. Комнаты окажутся в зоне, где стены покрыты толстым слоем защитной магии. Они не были абсолютно надежными, но должны продержаться достаточно долго, чтобы, по крайней мере, один из нас смог сбежать. Как только мадам Помфри позволила мне заниматься магией снова, Барти научил меня, как работать с ним. Мне не хватало знаний и опыта, чтобы полностью его контролировать, но я мог бы включить защиту. Выключить ее было гораздо труднее. Я пытался, но Барти, как правило, вмешивался прежде, чем я случайно расплавить стены. Он всегда смеялся и говорил мне упражняться. Если после двух лет практики, я все еще не смог справиться с защитой, у меня будут проблемы.

Я ходил по комнате, сцепив руки за спиной и ссутулив плечи. Дамблдор дважды припер меня к стенке на прошлой неделе. Поскольку я отказался встретиться с его глазами, его попытка по Легилименции не удалась. Каждый раз он говорил, что понимает меня и мои трудности борьбы с "моими внутренними демонами", и он готов помочь мне, если я позволю ему. Ага, разбежался. Он был тем, кто вызвал демонов-разрушителей.

Оба раза, когда я пропадал без вести, Муди находил меня, ругал за опоздание и тащил прочь. Я не опаздывал, но как сказал Барти потом, Дамблдор не знал этого. Я жил в страхе, что Дамблдор поймает меня, когда я расслаблюсь, и проникнет в мой разум, переделывая его так, как он считал нужным. Сотрет меня. Если он это сделает, единственные люди, кто в состоянии заподозрить что-нибудь, это — Барти, Волдеморт, Ральмут и мистер Нортон.

— Что тебя беспокоит? — зашипела Дифи. Я встал на колени и протянул ей руку. Она взобралась вверх по моей руке и обвила мою шею, на подобие шарфа.

— Дамблдор. Барти. Весь этот беспорядок.

— Терпи, — она советовала. — Придерживайся своего плана.

— И если все остальное терпит неудачу, выяснить, как нацедить яд с мертвого василиска, и отравить лимонные дольки Дамблдора, — сказал я. Наше последнее средство было привлекательным, только если бы я был согласен на пожизненное заключение. Я почесал макушку.

— Как долго он сказал ждать?

Я взглянул на часы на стене.

— Еще десять минут.

Дверь открылась и закрылась. Я потрогал свою палочку, опасаясь, что Дамблдор обошел защиту и пришел 'отремонтировать' мой разум. Мой первоначальный отказ не остановил бы его. В последние недели, он посылал три или четыре записки в неделю, каждая из которых предлагала помощь с моими уроками. Небольшое одолжение старому другу, как он назвал ее. Вчера я сжег его записку в Большом Зале, что стоило мне громовещателя от Уичвуда, принесенного мне пугающе спокойным филином, а затем — целую лекцию от Барти. Суть была одна — не раздражать Дамблдора. Притворяться, что рассматриваю его предложение.

До сих пор, Барти сдерживал его, утверждая, что у меня было много неприятных воспоминаний и наши уроки по Окклюменции были ближе к беседе, чем к реальным занятиям. Правда. Я продвинулся к Окклюменции среднего уровня. По-прежнему, я боялся, что Дамблдор застанет меня расслабленным или поймает Барти и приговорит моего главного защитника (опять же, Барти) к поцелую дементора.

Облегчение охватило меня, когда Барти снял мантию невидимку и бросил ее на стул, затем передал мне мою. Он пересек комнату, рывком убрал с полки большую книгу и достал стакан и бутылку огневиски, скрытую за ней.

Он налил себе немного и поставил бутылку обратно.

— Я обо всем позаботился, — сказал он.

Сильное эмоциональное страдание отражалось в его добрых глазах. Барти сел в свое кресло, отстегнул ногу и снял вращающихся глаз.

— Дай зеркало, — приказал он.

Я протянул ему.

— Вам что-нибудь нужно?

— Только не сегодня. Завтрашние уроки утром отменяются.

— Да, профессор.

— Отдохни.

Он налил себе еще один стакан, а я удалился в свою комнату. Спустя несколько минут через дверь послышались голоса. Я уловил обрывки спора Барти и Риддла, мог ли Дамблдор знать, что Крауч-старший прошел на территорию и имел ли кто-нибудь доступ к артефакту, похожему на мою карту. Барти подтвердил, что его отец был мертв, но я уже подозревал это.

Несмотря ни на что, Барти заботился о своем родном отце. Если он не заботился бы, он убил бы его, когда Риддл освободил его от заклятия Imperius. Стратегически, оставив Крауча-старшего и Винки живыми, это представляло бы собой огромный риск. Одно неверное слово от любого из них и все развалилось бы. Хотя я подозревал, что Крауч-старший прошел под заклятием Imperius, оно могло быть сброшено. Я был не уверен. Если Барти и Волдеморт действовали хладнокровно и логически, они бы устроили налет и убили бы всех, кто знал, что Барти был еще жив.

Если Барти не волновал бы его отец и Винки, они бы умерли еще до 1 сентября.

Глава 16

Вооружившись четырьмя основными чарами, многочисленными заклинаниями и проклятиями, и запомнив карту, я вошел в лабиринт за пять минут до Диггори, моего ближайшего конкурента. На всякий случай, если они стали бы отслеживать наши заклинания, я пробормотал палочке "укажи мне", и побежал в направлении Кубка. Лабиринт разделялся много раз. Дважды я сознательно выбрал тупиковый путь. Нет необходимости, чтобы кто-нибудь заподозрил, что мне было слишком просто.

Затем, когда я повернул направо, огненный мантикраб, разкачивая жало, преградил мне путь.

— Impedimenta! — закричал я. Мое заклинание отскочило от бронированной оболочки. Я продолжал посылать заклинания и уворачиваться, пока рылся в памяти в поисках заклинания, которое не спровоцирует нападение или огненную струю мантикраба.

Ничего. Хагрид развел трижды проклятого зверя из Огненного краба и Мантикоры. Защищенный со всех сторон, он был неуязвим. Черт. Нужно думать. Мне нужна стратегия. Давай!

Притвориться мертвым.

Смешно, но если бы я был на том же уровне, что и мягкое подбрюшье... Следя за мантикрабом и крепко держа свою палочку, я упал на спину, смягчая падение левой рукой.

Мантикраб бросился вперед, открывая подбрюшье.

— Confringo! — закричал я. Оболочка задержала взрывное проклятие и запустила мантикраба прочь, как ракету. Внутренности заляпали все, включая меня, толстым слоем слизи. Быстрое очищающее заклинание превратило ее в сушеную слизь. Второе заклинание убрало достаточно ошметков слизи, чтобы они не препятствовали моему движению. Сработали самоочищающие чары на моих очках и грязь исчезла, но они сработали бы по-любому.

Я побежал дальше по тропинке. За несколько секунд до следующего стартового свистка мне попался золотой туман и гравитация исчезла. Через две минуты после этого, я наткнулся на Сфинкса. После ответа на загадку, которую мог бы разгадать и первокурсник, я убил двух богартов и еще одного мантикраба, прежде чем очутиться в центре лабиринта.

Я вздохнул с облегчением. Я сделал это. Я опередил остальных. Все шло согласно плану.

Тень упала на меня. Я развернулся на пятке, чудом избежав участи быть проколотым акромантулом.

— Impedimenta. — Ничего. — Reducto. — Паук споткнулся, но продолжал идти ко мне. Я стал посылать больше заклинаний. Разрывающее проклятие попало в панцирь, но не проникло в него. Та же участь постигла и взрывное проклятие.

Жвала поцарапали мое левое плечо. Онемение и боль. Всплыли воспоминания о Запретном Лесе и Арагоге. Диаграмма существ и возможных заклинаний для спасения от них возникла в моем воображении. Барти указывает на изображение акромантула своей палочкой. Два заклинания: одно, чтобы опрокинуть паука на спину, а другое, чтобы убить его. Опрокидывание паука всегда бесит его. Если ты предполагаешь, что встретишь его снова, убей его прежде, чем он убьет тебя, говорил он тогда.

Вердикт был один — если кто-то должен умереть здесь, то это должен быть только проклятый паук.

— Arania occido, — сказал я. Свет вспыхнул из моей палочки и паук пролетел через поляну. У него из нескольких отверстий текла жидкость.

Выбившись из сил, я схватил Кубок. Меня как будто дернули крюком за пупок. Лабиринт закрутился на мгновение и исчез. Боль вспыхнула у меня в голове и, к моему вечному огорчению, я вырубился.

Я пришел в себя, кашляя и отплевываясь, мои легкие горели как тогда, когда Дадли попытался утопить меня в туалете.

— Пить, — сказал смутно знакомый голос. Бутылка была прижата к моим губам. Он вылил мне в рот густую жидкость, которая была на вкус, как тухлые яйца, смешанные с рвотой. Зажав мне нос и закрывая мне рот рукой, он заставил меня проглотить жидкость. Боль притупилась. Я моргнул и открыл глаза, увидев траву и обутую ногу. Я попытался сесть.

— Отдохни минуту. — Я проследил за ногами и застонал. Червехвост. Я должен был догадаться.

— Что ты мне дал? — спросил я.

— Универсальное противоядие, — сказал кто-то детским голосом.

Я повернул шею и увидел ребенка со змеиными чертами, сидящего позади меня. Он выглядел как ребенкок любви Джабба Хатта с получеловеком, точно таким же, как он появлялся в моих снах. Отвратительно.

— Здравствуйте, кузен, — поздоровался я с ним нейтрально.

— Привет, Гарри, — сказал он тепло. — Зелье, Червехвост, — приказал он.

Червехвост (идеальное имя для хныкающей крысы) стремглаво бросился к деревянному столу, взял флакон и протянул его мне. Озадаченный, я поискал этикетку.

— Это сводит на нет кровные узы в течение двух часов — ответил ребенок.

Понимание мелькнуло в моей голове. Нерушимая клятва требует пожатия рук. Если он коснулся бы меня, когда защита по-прежнему была активна, я мог бы случайно уничтожить его тело или свое собственное. Я выяснил в течение первого года, что защита могла причинить мне боль так же, как и ему. Я приподнялся на локте и собрался попросить нож или... Моя палочка лежала рядом со мной. Почему они не отняли ее? Я ожидал этого.

Я потянулся за ней колеблясь и получил осторожный кивок от ребенка.

— Сколько капель?

— Три.

Я порезал палец, добавил капли в зелье, встряхнул флакон, чтобы смешать их и протянул его Червехвосту, который передал его своему господину. Прошло несколько минут, прежде чем моя головная боль исчезла.

— Все прошло, — сказал я мягко.

Ребенок присел на землю рядом со мной и погладил мою руку своей.

— Сейчас, — сказал он. — Червехвост будет выступать в качестве нашего связующего.

Его тон подразумевал, что он бы предпочел кого-то другого. Я знал, что я тоже, но у нас не было выбора. Чем меньше людей знает о нашей сделке или его текущем состоянии, тем лучше. Он пожал мою руку удивительно сильно. Червехвост присел на землю и ткнул палочкой в наши руки.

— Кто будет первым? — спросил я, облизывая свои губы, вдруг начиная нервничать. Разве я на самом деле собираюсь это сделать?

— Я, — вызвался он.

— Имена которые нам дали при рождении? — спросил я, взглянув на Червехвоста.

— Конечно, — прошипел он. — Даже если кто-то влезет в мою память заклинанием, есть шанс, что они не поймут его. Я искренне сомневаюсь, что другой змееуст переведет его из памяти для них.

— Томас Марволо Риддл-Певерелл, граф Уичвуд, также известный как Темный Лорд Волдеморт, клянешься ли ты, что не убьешь или намеренно покалечишь, умственно или физически, Харальдра Иакомуса Эванса— Поттера?

— Клянусь.

Язык пламени окружил наши руки и связал нас.

— Клянешься ли ты, что не прикажешь своим сторонникам, включая прошлых, настоящих и будущих Пожирателей Смерти, что они не должны калечить физически или убивать меня, включая, но не ограничиваясь непростительными проклятиями, что не попытаешься похитить меня, и не наймешь кого-нибудь другого для этого?

— Клянусь.

— Что ты накажешь или убьешь любого, кто попытается причинить вред?

— Клянусь.

— Что ты будешь защищать Харальдра Иакомуса Эванса— Поттера, как его Рaterfamilias, пока Харальдр Иакомус Эванс— Поттер не достигнет 30 лет?

— Клянусь.

Пламя связало наши руки, сменив цвет на убийственно зеленый. Я дернул было руку назад, но он держал меня крепко. Пламя исчезло, и он отпустил меня.

— Семейные дела. Я объясню позже. — Он протянул руку, и я вынужден был пожать ее во второй раз. Червехвост опустился на колени рядом с нами, держа палочку, направленной на наши руки. Пот капал с его лба.

— Харальдр Иакомус Эванс— Поттер, клянешься ли ты, что не убьешь или не покалечишь намеренно, умственно или физически, Томаса Марволо Риддла-Певерелла, графа Уичвуда, также известного как Темного Лорда Волдеморта?

— Клянусь.

— Что не направишь оружие против него?

— Клянусь.

— Что не будешь сообщать подробную информацию о семейной магии или делиться своими секретами ни с кем без его позволения?

— Клянусь.

Серебряный росчерк промелькнул в пламени, окружавшем наши руки. Его хватка усилилась. Я, слишком очарованный пламенем и ощущениями тяжести в моем разуме, не вырывал руку. Клятва ощущалась как теплое одеяло и не душила меня. Когда Гермиона клялась мне, то сказала, что почувствовала невозможность дышать. Барти позже объяснял, что чувства варьируются в соответствии с нашим желанием принести клятву. Если ты склонен нарушить обет, то почувствуешь себя неуютно. Мне было интересно, что чувствовал человек, сидящий рядом со мной. Чувство удушья или просто тепло?

— Червехвост, заканчивай подготовку зелья. Гарри, как хорошо ты знаешь парсельруны?

— Я только что закончил 'Язык нагов' и теперь перевожу 'Божественное Исцеление' , но моя работа до сих пор в красном, после того, как доктор Лидс ознакомился с ней.

Он протянул мне лист пергамента.

— Как много ты можешь прочесть?

Изучая трикветру с надписями на парсельрунах, я поджал губы. Парсельруны предвосхищают современные цивилизации и ученые разделились во мнениях откуда они произошли. Смешивать их с символикой древней Скандинавии казалось странным выбором, но это подходило к нашему наследию. Я узнал внешние руны. Они ссылались на материнскую кровь и родственные связи, но центральные руны озадачили меня.

— Я понимаю вот эти, — сказал я, проведя по ним рукой.

— Символ завершения. Нарисуй эти на земле палочкой. Я возьму на себя центр.

В то время, как Червехвост закидывал ингредиенты в огромный котел, Риддл и я запечатлели руны на земле. Затем, Риддл осмотрел мою работу. Он сделал несколько поправок и подозвал меня.

— Ты уверен, Гарри?

— Да, сэр.

— Червехвост! Пошел вон.

Червехвост взвизгнул от неожиданности и отполз подальше. Риддл снял свою маленькую мантию, носки и обувь. Он махнул рукой и его ноги зависли в нескольких сантиметрах над землей. Затем он беспалочково избавился от своей одежды. Так как Червехвост был на приличном расстоянии от него, Риддл поднял руки вверх.

Мои губы скривились. Неужели он всерьез полагает, что я отнесу его? Он нахмурился. По-видимому, да. Вздохнув, я подхватил его под руки и держал на расстоянии вытянутой руки. Что теперь?

— На будущее запомни, Гарри, ребенка так не держат.

Я бросил на него свирепый взгляд. Он издевался надо мной?

— Заклинание на обороте пергамента. Добавь семь капель крови в котел. Опусти меня в зелье и произнеси заклинание на парсельтанге.

Я разрывался между листком и рукой. Как я должен буду держать его, пока добавляю свою кровь в зелье? Я наклонился, чтобы поставить его на землю.

— Нет. Грязь может испортить зелье.

Черт. Чувствуя себя очень неловко, я пытался пристроить его на своем бедре, не касаясь его.

— Ты что, никогда не держал ребенка до сих пор, Поттер? — процедил он.

— Нет.

— Я предлагаю тебе научиться. — Он обернул свои ножки вокруг моей талии, как мог, цепляясь за меня, как клещ. Нехотя, я обнял его, придерживая, когда я порезал себе палец и добавлял кровь. Светлое зелье зашипело и превратилось в ослепительно белое. Затем я бесцеремонно сбросил его туда.

Я перевернул пергамент и прочитал:

— "Кровь семьи, добровольно отданная, возроди моего кузена."

Простое заклинание оказало мгновенный и неожиданный результат. Котел зашипел. Жидкость вскипела и нормальная человеческая голова, безволосая, как у новорожденного младенца, поднялась из жидкости. Темные глаза встретились с моими.

— Палочка, — прошипел он.

Мои глаза прошлись по земле во все возрастающих кругах. Никакой палочки.

— Возьми у Червехвоста. Мне нужна твоя.

Я колебался. Отдать ему свою палочку — это не было частью сделки, но я не ожидал, что от нее осталось что-нибудь. Нехотя, я сунул палочку в котел. Он взял ее, покатал ее между пальцами и преобразился.

Его нос запал в его лицо, переносица исчезла, а ноздри превратились в щелки. Синий и желтый цвета исчезали из его глаз, пока радужка не стала красной. Зрачки сузились в вертикальные кошачьи прорези. Его губы исчезли, делая его рот широкой щелью, наполненной острыми зубами. Но к тому времени, когда он вышел из котла, он превратился из демонического существа, которое бы хорошо смотрелось только в фильме ужасов, в обычного, хотя и лысого мужчину.

— Червехвост! Мантию!

Червехвост метнулся к нам и опустился на колени, предлагая ему кучу из черной ткани и белесую палочку. Он быстро оделся.

(Я, конечно, не собирался помогать ему, и я сомневался, что он захотел бы видеть руки Червехвоста вблизи собя. Я бы не стал.)

Риддл покатал две палочки между пальцев и бросил несколько заклинаний с каждой.

— Интересно, — сказал он, возвращая мою палочку. — Лишь незначительное сопротивление. Червехвост, бери аппаратуру обратно в дом и оставайся там.

— Да, мой Лорд.

Червехвост упаковал и унес все, действуя больше как неопытный домашний эльф, чем как профессионал. После того, как он удалился, Риддл преобразился, снова вернув себе человеческий облик и потеряв два дюйма в высоту. Он по-прежнему возвышался надо мной, но у него больше не было телосложения анорексичного баскетболиста. Мантия всколыхнулась, автоматически изменяясь по размеру, чтобы соответствовать ему. Он бросил tempus. 8:00 часа вечера. Прошел час с тех пор, как я вошел в лабиринт.

Я склонил голову, перебирая в уме различные заклинания, которые изменяют внешний вид.

— Барти, верно.

— Сэр?

— Твое любопытство практически заразно, но ты не задаешь вопросы.

Я пожал плечами.

— Я привык сам искать ответы на вопросы.

Дурсли одобряли вопросы когда их задавал Дадли, а не я. Когда я был ребенком, задавать вопросы взрослым было быстрым путем обратно в мой чулан. Потом я пошел в школу и мой учитель познакомил нас с библиотекой. На первых порах я любил библиотеку, потому что Дадли ненавидел ее. Позже я осознал, что существует картотека, чтобы помочь ответить на вопросы и открывала для меня новый мир. Впервые там я нашел ответы.

— Похвальная черта, но иногда требуется больше информации, чем ты можешь собрать воедино из библиотечных книг, школьных друзей и старых газет. — Он поднял мой подбородок кончиком пальца. — Любопытство, закаленное здравым смыслом, заведет тебя дальше, чем ты можешь себе вообразить, но не сдерживаемое ничем любопытство может оказаться смертельным. Мой дом наполнен редкостями со всех регионов земного шара, Гарри. По-сравнению с некоторыми, зеркало Еиналеж выглядит детской игрушкой. Я предпочитаю, чтобы ты всегда задавал вопросы. Я уверен, что у тебя есть несколько.

— Вы используете Трансфигурацию? — спросил я, закусив губу. Я был ребенком, который сидел в чулане и соблюдал все правила. Даже после того, как я начал учиться под присмотром Барти, я редко задавал вопросы.

— Частичная анимагия, на самом деле. В начале 50-х годов, я начал исследования, сознательно выбирая свою анимагическую форму вместо того, чтобы позволить моей магии и личности диктовать что-то. Сначала я выглядел искажено, примерно как восковая фигурка находящаяся слишком близко к огню. Сорок лет спустя, она все еще неполная, но изменения моих глаз, носа, кожи доказали, что теория лишь звук.

Вопрос повис на кончике моего языка, но я медлил.

— Задавай, — повторил он.

— Вы не можете проводить исследования по выбору анимагической формы, не зная эту форму, а затем, выбрать другое животное, не так ли? Или вы можете?

— Нет.

— Ваша форма не змея?

— Нет. Я покажу тебе свои, когда ты будешь готов для изучения трансформации. После твоих СОВ.

— А цвета при нашей клятве? Когда Гермиона клялась...

— Я слышал о твоей подруге, — сказал он. — Это древняя магия, уникальная для нашей семьи. Зеленый цвет — для наследника. Серебрянный — для главы семьи. Я не предупредил тебя, потому что я не думал, что в магии paterfamilias сохранилось достаточно сил, чтобы укрепить наши обеты. Я первый в нашей семье, кто совершил ритуал paterfamilias за последние 400 лет.

— Ритуалы?

— Позже. У нас очень мало время. Садись, — приказал он, указывая на землю. — Я сделаю все, что смогу за пятнадцать минут. Потом, мне нужно подсадить воспоминания для Дамблдора, а тебе — вернуться в Хогвартс до того, как эффект зелья спадет. Универсальное противоядие работает, но на крайний случай тебе по-прежнему нужно противоядие после чьего-то укуса.

Я сел и скрестил ноги, принимая обычную позу для занятий практикой по Окклюменции.

— Акромантула. Мне действительно жаль, что вы допустили побег Арагога.

— Болван нашел бы или вывел бы что-нибудь похуже. Посмотри на меня, — сказал он и ткнул палочкой мне между глаз. — Держи разум полностью открытым. Не пытайся показать мне различные инциденты. Мы будем работать над этим позже. А сейчас мне нужно склеить твой ум воедино, как можно лучше. Это не будет приятным, но поможет выгадать еще шесть месяцев.

Я внутренне собрался и встретился с ним взглядом.

— Legilimens — прошептал он.

Моя жизнь промелькнула перед глазами. Умышленная случайная магия. Затем Дадли, Петуния, Вернон. Больше магии. Я аппарировал на крышу. Что-то разорвалось. Другой разрыв. Агония. Я потерял всякое чувство времени,так как и мое сознание погрузилось в боли. Осколки памяти. Личность собиралась обратно из кусочков. Еще больше разрывов. Починка, но с суперклеем, а не клейкой лентой.

Хагрид отдал письмо мне в руки и я начал доверять ему. Он подарил мне торт, на который он сел, и я начал доверять ему еще больше.

Больше воспоминаний. Шляпа шепчущая о Слизерине. Рональд. Тролль. Гермиона. Обеды в Большом зале, когда я смотрел на главу стола и что-то внутри меня смещалось. Второй год. Ужас. Более мучительно.

Потом он остановился.

Я отвернулся и меня вырвало. Больше частей встало на свои места.

Великий Мерлин, влияние Дамблдора было таким тонким. Если бы у меня не было всплеска стихийной магии, я бы никогда не заметил этого. Был бы я змееустом или нет. Даже тогда, когда я замечал инциденты, они были просто намечающими моментами, отличающимися большими сдвигами в моем мышлении или личности, но они не несли реальный ущерб. Это были такие мелочи, как я принял пари-дуэль Малфоя, а не пошел исследовать древо Поттеров. Или — никогда не спрашивая никого ни о чем, кроме Рональда, как держать перо. Никогда сам не посмотрев в книге как использовать перо, про которое он сказал, не признавая, что старинные шахматные фигуры сами выигривали большую часть шахматных партий Рональда, а не сам Рональд.

— Гарри?

Я поднял голову.

— Я думал, что уже знал все это, но... — я не знал, что сказать.

— Мы исправим это, Гарри. Это займет время, но это выполнимо. Что-нибудь еще и это было бы постоянным.

— Как мне узнать, что вы не делаете то же самое?

— Я не умер, — ответил он.

О! Изменения моей личности фактически подпадают под статью 'психический вред'.

— Извини.

— У тебя есть полное право быть подозрительным. — Он протянул мне платок. Я вытер кровь с моего лица. -Ты прав в том, что были закладки, но не и в их количестве. Я нашел три. Там могло быть и больше, но я не могу рисковать и идти глубже. Если ты можешь притвориться, будто они все еще там, я уберу их. В противном случае, это не стоит риска.

Я закусил мою нижнюю губу.

— Каковы они?

— Самое худшее то, что ты заметил их, но закладки ставят под вопрос о твоей неосведомленности о вмешательстве Дамблдора. — Мои глаза расширились. — Я верю, что он обнаружил — когда ты начал действовать по-другому — что ты узнал о его вмешательствах. Чем ближе ты приближался к своей исходной личности, тем более очевидными стали твои знания. Действуя как самим собой, было ошибкой, которую мы не можем исправить.

— А остальные? — Мой желудок взбунтовался и рухнул вниз. Я все испортил. Что, если Дамблдор... нет, он ничего не сделает, и это очевидно. Он по-прежнему поддерживает свой образ.

— Предполагаю, что у Дамблдора есть надежный источник, с которым он сверяется, столкнувшись с противоречивыми сведениями. Он чувствует себя старше и опытнее других, менее аккуратных. Я думаю, ты уже преодолел это по-своему, но я все равно должен его удалить. Он усмехнулся и продолжил:

— Если твой разум когда-нибудь начнет расщепляться, то последний, к кому ты пойдешь искать помощи — это будет Дамблдор или кто-либо другой, кто доверяет ему.

Я хихикнул.

— Вы хотите сказать, что он поощрил меня попросить помощи у Барти под личиной Моуди.

— Точно.

— Я рад, что не единственный, кто оплошал. — Меня отрезвило. — Удалите их. Нет смысла притворяться, что в меня существует кто-то второй, но я могу работать по-другому, не выкидывая ничего важного.

— Хорошо. Ты готов?

Храбрясь, я кивнул и встретил его взгляд. Другой тычок. Иглы закололи мой разум, но все это сопровождалось успокаивающим ощущением, которое я не узнал.

— Отдохни на минуту.

Я закрыл глаза и позволил себе провалиться в медитативное состояние. Его ментальное прикосновение было мягче, чем я ожидал. Дамблдор всегда ощущался как кувалда. Я задавался вопросом, в чем разница. Был Риддл более опытным или же Дамблдора мое состояние не волновало?

Он схватил меня за плечи.

— Ты уверен, что хочешь вернуться к магглам? Как только ты покинешь Кингс-Кросс, я не смогу гарантировать, что вытащу тебя оттуда до начала учебы.

Мои руки дрожали. Дурсли отталкивали меня. Я презирал свою жизнь там, и отчаянно хотел, чтобы она закончилась. Но это не стоило того.

— Да. Пожалуйста, не пишите в Заказ Аварийной Защиты*. Я знаю, что они найдут. Если Дурслей уличат в пренебрежении, этим будет запестреть каждая газета в магической Британии. Вы не представляете, что они сделают со мной, если узнают.

— Если ты беспокоишься о магглах, — он фыркнул, — я не буду делать этого.

— Не их. Моих одноклассников. Это станет еще одним поводом для их, чтобы проклинать меня в коридорах. Преподаватели не остановят их. Они этого никогда не делают. Десять недель с Дурслями уменьшат риск.

Он запрокинул голову и уставился на облака.

— Я не согласен с этим, но я не заставлю тебя выдвигать обвинения. Я боюсь, что это единственная защита, которую я могу дать тебе.

Риддл прикоснулся своей волшебной палочкой к моему виску и закрыл глаза. Холодная жидкость влилась в мою голову, но я не почувствовал никакой разницы и мои воспоминания нисколько не изменились. Я склонил голову под насмешливым взглядом.

— Ты увидишь это, когда Дамблдор полезет. Нашу "встречу " — вот все, что он увидит. Он не вытащит дальнейшее ее развитие. Она должна стереться через несколько дней после того, как закончится срок. Используй это с умом.

— Спасибо.

— Не за что. Продолжай практиковаться в медитации, но пусть все уляжется прежде, чем ты возобновишь уроки по Окклюменции.

— Да, сэр. — Я колебался, грызя нижнюю губу. — Как я должен называть вас?

— Томас. Уичвуд, если ситуация носит формальный характер. — Он помог мне подняться. — Гринготтс вчера огласил завещание. При небольшой толике удачи, турнир займет Дамблдора и он будет слишком занят, чтобы заметить это. Попроси Барти, чтобы он выдал тебе два аварийных портала. Один в Св. Мунго. Другой в Министерство. Я сделаю все, что смогу, чтобы получить там Открытое слушание** прежде чем школа началась, но Дамблдор может отсрочить дату слушания. Если что-нибудь случится, используй портключ и скажи им, чтобы вызвали по каминной сети твоего paterfamilias Томаса Риддла-Уичвуда в Зал. Мой дом находится под одной из вариаций чар Фиделиуса. Они не смогут сделать ничего другого, как вызвать меня туда. Убедись, что ты сказал им, что я твой paterfamilias. Это связано с козырем о наличии опекуна.

— Я не понимаю.

— Иди.

Я схватил портключ. Мир закружился вокруг меня. Я приземлился перед встревоженным Моуди-самозванцем и профессором Дамблдором.

Моуди поставил меня на ноги. Затем Дамблдор сделал невероятное. Без предупреждения он схватил меня за подбородок, заставляя меня встретиться с его ледяным взглядом и ворвался в мой разум. Никаких предупреждений или шептания заклинаний. Просто таран, который сбил меня с ног. Я смотрел с нескрываемым ужасом, как я был привязан к надгробию, и там был вырезанный момент, где я почесал руку, когда я боролся с акромантулом. Червехвост отрубил себе руку, проговорил заклинание, и Волдеморт, змееподобный человек, в которого он превратился перед тем, как Червехвост увидел его, вышел из котла. Мы обменялись насмешками. Он хотел вызывать своих Упивающихся, чтобы засвидетельствовать мою смерть, но передумал.

— Отпечаток моей ноги на твоем трупе и будет соответствующим сообщением, — сказал он и бросил первое проклятие. Сruciatus — подумал я. Затем полетели еще проклятия, но ни одно не попало. Затем Аvada kedavra и Еxpelliarmus (почему я использую заклинания второго года, когда я имел более сильные в моем арсенале, я не знаю) столкнулись. Наши палочки, соединенные вместе. Затем в золотой клетке формируется и появляются призрачные фигуры из кончика палочку. Последние кто умер. Старик. Женщина. Мои родители. Я побежал за Кубком.

С торжествующим блеском в глазах Дамблдор повернулся к Фарджу и объявил о возвращении Волдеморта. Я молчал. Фардж по-прежнему, заламывал руки и бормотал глупости, а Дамблдор отвернулся от меня к Моуди, который не спускал с меня глаз, пытаясь потребовать ответа от Дамблдора. Все в соответствии с тем, как будет реагировать настоящий Моуди.

Действие противоядия подходило к концу. Онемение начало распространяться по спине. Я покачнулся на ногах.

— Поттер! — Моуди подхватил меня под руки.

— Нужно к мадам Помфри, — прошептал я.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Заказ Аварийной Защиты* (* Emergency Protection Order (EPO)): позволяет ребенку быть изъятым у семьи или опекунов или быть задержаным для их собственной защиты. Любой человек может обратиться к ЕРО.

Открытое слушание**( ** Residency Hearing) : Леди Кали говорит, что не уверена в правильности термина. Однако документ называется Приложение для Проживания.

Глава 17

Помфри лечила меня в течение двух дней. Она прогоняла доброжелателей, говорила вторженцам засунуть его себе в задницу, и защищала меня, насколько она могла. Моуди остался у моей постели в первую ночь, но ушел к себе на вторую. Я не виню его. Часы Барти будили его каждый час, чтобы принять оборотное. Он нуждался во сне. Плюс, ему нужно тщательно следить за приемом оборотного, чтобы его не раскрыли прежде, чем закончится учебный год. Однако, мадам Помфри не могла держать меня у себя вечно под давлением Дамблдора отпустить меня, как только я смог пройти через полкомнаты.

Его действия после турнира подчеркнули тот факт, что он не заботится о моем благополучии. Я был укушен акромантулом, якобы боролся с Темным Лордом, спасся и вернулся все еще покрытый кишками мантикраба и у меня шла кровь из носа, и вместо того, чтобы взять на себя ответственность и вызвать медсестру или доставки меня в Св. Мунго, он незаконно вторгся в мой разум, начал распространять необоснованные слухи и обсуждать их с министром магии. Все то время, пока я стоял там, умирая от проклятого паука Хагрида!

Не принимая ее возражений, Дамблдор настаивал, чтобы мадам Помфри лечила меня здесь в школе, пока он и Моуди ищут преступника. Единственная хорошая новость за тот вечер была в том, что Каркаров сбежал, прежде чем кто-нибудь проверил его на проклятие Imperius или влияния зельев, то есть, Каркаров был тем человеком, на которого Барти переложил все, что было там на него, и он не мог защитить себя. Поэтому, естественно, Каркаров был признан виновным.

В субботу вечером, через два часа после того, как мадам Помфри отпустила меня, я обнаружил, что нахожусь в кабинете Дамблдора с Моуди на одной стороне, и Сириусом Блэком, которого Моуди по-прежнему упрекал в том, что он верит только слухам, а не доказательствам, на другой. Дамблдор сидел за своим столом, играя свою роль мудрого пожилого директора.

— Ты мне веришь, теперь, Гарри? — спросил Дамблдор с грустной улыбкой. — Пророчество — это очень реально. Даже Волдеморт знает о нем. Вот почему он охотится на тебя.

Я фыркнул.

— Профессор, есть так много несостыковок в вашем утверждении. С чего бы мне начать? — Я задумчиво похлопал себя по подбородку. — Давайте начнем с возвращения Волдеморта. Единственного человека, которого я опознал там, был Петтигрю, и, насколько я знаю, он работает на вас.

Я стер улыбку со своего лица. По словам Томаса — которому я неполностью доверял, когда спрашивал его о Дамблдоре — я должен был противостоять ему задавая свои вопросы, аргументируя их, тем самым оставляя ему возможность для опровержения. 'Осторожнее со своими желаниями, директор школы', подумал я. До тех пор, пока я ничем не открыл Дамблдору то, о чем он не мог знать, я оставался его 'золотым мальчиком'.

— Гарри! — запротестовал Сириус, а Дамблдор удержал на своем лице улыбку, выглядящую наклеенной.

— Сириус, единственный раз, когда мог с уверенностью сказать, что встретил Волдеморта вживую был, когда он был на затылке Квиррелла. Я понятия не имел как он выглядит.

— Это не правда, Гарри. Ты встретился с Томом в третий раз, — сказал Дамблдор.

— Профессор, когда-то вы сидели в этом кресле и говорили мне, чтобы я никогда не доверял ничему, что может думать само за себя. Дневник утверждал, что принадлежит Тому Риддлу (1) , но я никогда не видел ни одиного доказательства, что это правда. Поэтому, я могу лишь предполагать чей был этот дневник, но не и утверждать кому он, на самом деле, принадлежал.

Дамблдор открыл ящик стола и бросил проклятую книгу мне на колени.

— На нем написано его имя. Если ты посмотришь сзади, на обратную сторону обложки, увидишь название маггловской типографии на Воксхолл Роуд. Если мне не изменяет память, она находилась менее чем в трех кварталах от его интерната и я уверен, что так оно и было.

Я рассмеялся.

— Профессор, я понимаю, что волшебники не всегда вершина логики, и что большинство из них полностью невежествены как обстоят дела у магглов, но я никогда не думал, что вы один из таких. До сегодняшнего дня. Знаете ли что мы узнали в маггловской школе? — Он был озадачен. — Нет? В четвертом классе мы учили все о карточной системе распределении продовольствий. Видите ли, сэр, — сказал я язвительно, — в 1940 году немцы захватили Францию. Вскоре после вторжения у нас начало не хватать нескольких продуктов, в том числе бумаги, которые магглы начали официально лимитировать в 1942 году. Пожилая учительница, которая вела у нас уроки в третьем классе, рассказывала нам о том, что карточная система в действительности не имела значения, потому что ко времени, когда она заработала, некоторые продукты просто были уже слишком дорогими для среднего потребителя. 'Спрос-предложения' — в действии. Гражданское население получало бумагу после газет и военных, не раньше. То немногое, что попадало на прилавок, было примерно такого же качества, как дешевая туалетная бумага. — Я все еще держал книгу за уголок между большим и указательным пальцами. — Я понятия не имею, кому эта книга принадлежала, но я сомневаюсь, что она принадлежала школьнику возраста Тома Риддла, потому что он не смог бы купить новую книгу такого качества в маггловском Лондоне во время второй Мировой Войны.(2)

Дамблдор хватал ртом воздух, как рыба, в то время как Сириус, открывал и закрывал рот, очевидно, в поисках достойного выговора как опекуна. Моуди сохранял стоическое молчание, но его настоящий глаз щурился от смеха. Я был рад, что кто-то счел это смешным. Не я. Честно говоря, Дамблдор пережил 30-е и 40-е годы. Мне не следовало напоминать ему о них.

— Может быть, он купил его, прежде чем пошел в Хогвартс.

Я фыркнул.

— На какие деньги?

— Может быть, он нашел его на улице или украл.

— Тогда имя, выгравированное на нем, не его, не так ли? И, конечно, есть возможность, что, может быть, вы переложили преступления Волдеморта на невинного человека.

В этой комнате только у двух человек были конкретные доказательства, что Волдеморт и Риддл были одним и тем же человеком и он не был невинным. Но Барти и я не стали бы распространяться об этом.

— Как я вам уже говорил, Директор Школы, я не верю ничему без доказательств. Тем не менее, вы по-прежнему поставляете мне домыслы и необоснованные обвинения, не доказательства.

— А разве Миртл не доказательство?

— Нет, профессор. Миртл услышала голос и увидела василиска. Она никогда не видела, кому принадлежал этот голос, и Министерство сломало из-за этого происшествия палочку Хагрида, не Риддла. Все, что Миртл знала, это то, что голос принадлежал мальчику. А это указывает на половину школы.

— Но он был единственным змееустом.

— Вы не можете быть уверенным в этом. Учитывая то, как британские волшебники относятся к змееустам, любой змееуст, который вырос в магическом обществе, держал бы язык за зубами. Опять же, профессор, где ваши доказательства?

— До того, как он приехал в Хогвартс, он повесил кролика маленького мальчика на стропилах, — выплюнул Дамблдор. Я подумал, а не в родстве ли он со Снейпом. Плохая мысль. Тогда он имел бы пятьдесят на пятьдесят шансов быть связаным со мной. Я вытер плевок с рукава моей одежды и покачал головой.

— Профессор, я думаю, вы забываете, что я вырос в семье магглов, которые ненавидели магию. Я представляю себе множество ситуаций, в которых убийство кролика было необходимо. Для начала, Соединенное Королевство было в депрессии до второй Мировой Войны. Возможно, кролик был единственным домашним животным в приюте, правдоподобный сценарий, и кролик ел то немногое продовольствие, которое они могли себе позволить. Убить кролика и оставить его еду себе было бы вполне логично. Повесить его на стропилах было просто способом, который заставил бы повара обнаружить его и приготовить кролика на ужин.

— Он убил его, чтобы пострадал еще один ребенок.

— Допустим, вы правы. — Его улыбка превратилась в подлинную. — В таком случае, другой мальчик, вероятно, сделал его жизнь невыносимой, потому что странные вещи происходили вокруг него или он первым убил питомца Тома. Вы забыли, профессор, что я вырос с Дадли. Я представляю себе множество ситуаций, в которых убийство кролика было бы оправданным.

Дамблдор вздохнул.

— Возможно, но мальчик был вором.

— Воровство непростительно? — спросил я, расставляя мою следующую ловушку.

— Какая логика в этом вопросе? — закричал Сириус.

— Вопрос вполне логичный. Вы не поняли меня. Ни один из вас не имеет ни малейшего представления о том, чему Дурсли учили меня. Все вы знаете, они растили меня вором-домушником.

— Они вполне порядочные люди, — сказал профессор Дамблдор, — и я уверен, ты никогда не воровал в своей жизни.

Я одарил его улыбкой Чеширского кота.

— На сегодняшний день, я крал карандаши, книги, игрушек солдатиков, Йо-Йо, еду, обувь, и шоколад среди других вещей. Это же не делает меня плохим человеком, профессор?

— Нет, не могу поверить, — прошептал Сириус, напоминая мне Фаджа, заламывающего руки и причитающего, что Волдеморт не мог вернуться.

— Сириус, — я похлопал его по ноге, — воровство еды — моя личная специальность. Приезжай повидаться со мной перед отъездом. Я дам тебе несколько советов.

— Наверное, ты в некотором заблуждении, — сказал Дамблдор.

— Меня ввел в заблуждении человек, который оставил меня на пороге в ноябре, тот самый человек, который подал на опеку по причине неправильного завещания, который бросил меня на девять с половиной лет у магглов, которые относились ко мне хуже, чем к бродячим собакам. Мне очень жаль, профессор, но у меня возникают разногласия с кем-то, который называет это 'вводить в заблуждение', как вы сделали. Я делал это, чтобы выжить. С вашей стороны, не было похоже на то, что вы готовы были помочь мне.

Сириус нахмурился, его губы задвигались, как будто он пытался выдавить из себя обвинения.

— Профессор?

— Я признаю, что оставить тебя на пороге, было моей не лучшей идеей, но Петуния нашла тебя, и взяла тебя в свой дом.

— Вы никогда не думали, хотя бы раз, что должны дать объяснение сестре одного из членов вашего ордена? Вы не думали, что должны сказать ей, что ее сестра, под вашим руководством, погибла в войне и она никогда не увидит ее снова.

— Я не мог сказать Петунии, как умерла ее сестра в войне, о которой она ничего не знала. Это нарушило бы Статут Секретности.

— Но, конечно, вы могли бы, профессор. По-видимому, вы написали это в письме. Вы послали Хагрида сообщить моей тете, дяде, и двоюродному брату, что я волшебник. Статут не запрещает уведомить о смерти, он распространяется лишь на магглов не связанных с волшебством. Вы ничего не сказали лично, потому что не захотели.

Тишина заполнила комнату. Даже Сириус был не против этого обвинения. Действительно, он смотрел на Дамблдора так, как будто он никогда прежде его не видел. Моуди откинулся в кресле, наблюдая за сражением, будто это был теннисный матч. Мое поведение не было для него новым, но Сириус никогда не видел меня использующим клетки мозга, которыми моя мама наградила меня. Он не знал, как реагировать.

— Профессор, — сказал я, нарушая молчание, — я думаю, вы пропустили самое главное.

— Что же? — спросил Дамблдор. Движение его кадыка стало заметно, несмотря на бороду.

— Теперь, когда Сириус находится здесь и может помочь, есть нечто, что я хотел узнать несколько месяцев назад. Когда я познакомился с моим поверенным из Гринготтса, он показал мне ваше заявление на опеку. — Ноздри Дамблдора раздулись. — Сириус, когда тебя арестовали?

— 3 ноября. Понадобилось два дня, чтобы разыскать крысу.

Я сузил глаза на Дамблдора.

— Профессор, почему вы подали на попечительство 1 ноября, когда Сириус в то время считался невиновным?

— Что? — Сириус опрокинул свой стул. Моуди поднял его взмахом палочки.

— Сядь, сынок. Я хочу услышать его ответ.

Сириус присел на край стула, глядя на Дамблдора.

— Профессор, как вы могли?

— Я сделал то, что должен был сделать. Суд не отдал бы Блеку опеку над Мальчиком-который-выжил.

Я поднял бровь.

— Прежде чем сказать что-то еще, профессор, вы должны знать, что я видел Завещания моих родителей. Обеих. — Я не упомянул про последнее завещание мамы. Его содержание было похоронено среди другой информации в правовой колонке в газете в эту среду. Если Дамблдор хотел узнать о нем, информация была в открытом доступе. Я не собирался рассказывать ему об этом. — Там были упомянуты члены ордена один за другим, Сириус, Петтигрю, Маккиннон, вы, МакГонагалл. Я дорого отдал бы, чтобы узнать, почему вы считали, что столетний бакалавр более подходит чтобы растить маленького ребенка, чем Сириус или Петтигрю.

Несколько месяцев назад, Нортон сообщил мне, что оглашение Завещания было общедоступным. В качестве Главного Колдуна Визенгамота, Дамблдор был официально уведомлен об этом. Он верил, что Дамблдор не скрыл документов моей матери и не просил сделать это кого-то другого. Клерк, наверное, читал их и подумал, что Дамблдор был бы лучшим опекуном, чем группа подследственных (в то время) Пожирателей Смерти, и спрятал их в качестве одолжения и мне, и директору школы. Мистер Нортон сказал, что если знал об этом Завещании, Дамблдор позаботился бы, чтобы документ был уничтожен, а не погребен в неправильном шкафу.

— Я думал, что Сириус был предателем.

— Не Петтигрю?

— Разумеется, нет. Все считали, что Сириус предал Поттеров.

— Сириус, кто накладывал чары Фиделиус?

Сириус наморщил лоб.

— Лилия, — ответил он.

— Сомнительно. Я предлагаю тебе проверить Фиделиус, Сириус. Независимо от того, кто накладывал заклинание, у меня по завещанию все еще оставался один опекун, кто был невиновен в глазах Дамблдора. Ты должен спросить себя, почему он запечатал Завещание и пошел против пожелания моих родителей, назначив себя, когда это должен был быть ты или Питер.

— Довольно, мистер Поттер. — Дамблдор стукнул кулаком по столу, находясь в ярости.

— Существует еще одна большая проблема, профессор, — сказал я спокойно. — Вашу опеку признали недействительной.

— Это, безусловно, не так!

Пора перейти ко второму этапу безумного плана Томаса, состряпанного неделю спустя, после того, как мы подписали контракты. Я назвал этот план "держать Дамблдора слишком занятым, чтобы не возиться с Гарри". В теории, я был бы в большей безопасности, если Дамблдор провел бы лето беспокоясь не обо мне, а о Волдеморте или о моем адвокате. Я надеялся, что план сработает.

— Профессор, моя команда адвокатов исследовала этот вопрос очень тщательно, прежде чем я обратился к министру Фаджу, чтобы вскрыть Завещания родителей. Когда умер мой отец, вступило в силу его Завещание, назначая мою мать моим единственным опекуном. Согласно с вашими свидетельствами и моими воспоминаниями, мама умерла позже отца, и именно ее Завещание определило моего опекуна, а не Завещание моего отца, потому что мой отец назначил ее в качестве моего единственного опекуна. По общему признанию, Завещания были зеркальным отражением друг друга, но вы подали неправильный документ, что означает, что вы совершили преступление, когда обратились в отдел опеки и попечительства, — сказал я с усмешкой. — Давайте рассмотрим это. Забирать меня от назначенного опекуна — это называется похищением. Затем, сокрытие Воли родителя, является доказательством вашего преступления. Я уверен, что министр Фадж поймет меня, если я попрошу о вашем заключение в тюрьму. Учитывая то, что вы подкинули ребенка на пороге в возрасте до двух лет, это предусматривает до десяти лет лишения свободы. Оставив меня с Дурслями, вы сделали их соучастниками похищения ребенка, а себя — соучастником неправомерного лишения свободы и многочисленных нарушений по Закону о Детях и Подростках от 1933 года и Закону о Детях от 1989 года. Вы действительно должны были остановить тетю Петунию, когда она заставляла пятилетнего ребенка правильно жарить бекон. Не будем принимать во внимания заявления этого самого ребенка об угрозах, которые я озвучивал в случае с Философским камнем, Василиском, и турниром в этом году.

— То, что я сделал, сохранило тебе жизнь.

— Может быть. А может и нет. Мы никогда не узнаем этого, и я вполне серьезно обвиняю вас, профессор. Мой адвокат говорит, что мне придется вернуться к моим родственникам этим летом, но он также гарантирует, что ситуация может измениться в июле. Я сомневаюсь, что профессор МакГонагалл разрешит мне на каникулы поехать к вам, после того как Дурсли упрячут в тюрьму.

— Но Гарри, — сказал Сириус не веря, — ты не можешь засудить Дамблдора. Только не после возращения Волдеморта. Наш мир нуждается в Дамблдоре. Только он один стоит между нами и им.

— Сириус, я в самом деле надеялся, что годы, проведенные в Азкабане заставят тебя критически обдумать и проанализировать как именно ты очутился в нынешней ситуации. Очень на этом надеялся.

Глаза Дамблдора сверкнули, делая его взгляд безумным.

— Гарри, пророчество верно. Надежда Волшебного мира ты, не я.

— Тогда я предлагаю вам найти кого-нибудь еще. Действительно, профессор. Я не могу быть единственным ребенком, родившимся в конце июля. Не говоря уже о том, что бредовое предсказание Трелони не упомянуло к какому календарю обращаться. По исламскому календарю родился я в восьмом месяце. В седьмом по юлианскому, за четыре дня до конца месяца, что, технически, уже не конец месяца. В еврейском календаре я даже не родился в июле. Я родился в августе. Не так уж важно, что я родился в пятый или шестой месяц, может важно то, что я родился ночью. В китайском календаре я родился в первый день седьмого месяца. Если бы она сказала на 211 день года по григорианскому календарю, который опять же может быть различным, я все равно не верю в khresmoi (пророчество), особенно без доказательств, что это относится ко мне.

— Грядет тот, у кого хватит могущества, чтобы победить Темного Лорда, — сказал Дамблдор, явно цитируя. — Рожденный у тех, кто трижды бросал ему вызов, рожденный в конце седьмого месяца. И Темный Лорд отметит его как равного себе, но не будет знать всей его силы. И один должен умереть от руки другого, так как ни один не может жить спокойно, пока жив другой. Тот, у кого хватит силы, чтобы победить Темного Лорда, родится в конце седьмого месяца. (3) — Он указал на мой шрам своей палочкой. — Он отметил тебя.

— В самом деле? Вы можете это доказать? Из того что я знаю, я получил этот шрам, когда балка с потолка упала на мою голову. Хотя у Дурслей есть отличное объяснение, включающее в себя автокатастрофу.

— Это шрам от проклятия. — Дамблдор склонился, явно недовольный моей игрой.

— Допустим, вы правы, — сказал я, поднимая челку. — Это проклятый шрам. По вашему собственному признанию, ваше пророчество по-прежнему ложное.

— Оно настоящее.

— Бросьте, профессор. Я пытаюсь дать вам простое решение. Почему вы не хотите принять его?

Он впился в меня взглядом. Я откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, словно меня ничто не тревожило.

— Не могу поверить, что вы забыли, профессор. В конце второго года, вы сказали мне, что Воландеморт передал некоторые свои силы мне в ту ночь, когда он умер. Разве это не то, почему я стал змееустом?

Дурацкая закладка. Я предпочел бы размышлять над своей теорией в течение нескольких недель, может быть, посмотреть несколько вещей в библиотеке или стащить бы что-нибудь из книг у Барти. Но нет, я должен был играть роль. Я надеялся, что мой моментальный анализ не аукнется мне позже.

Сириус нахмурился и уже открыл было рот, но не проронил ни звука. Он изо всех сил старался, и его лицо тоже исказилось и изменило цвет из-за напряжения. Кто проклял его язык?

— Да, Гарри, — сказал Дамблдор многострадальным тоном.

— Парселтанг является одним из древнейших человеческих языков. Заклинания на нем невероятно трудно снять

незмееустам. Самое главное, он не может быть выученным. Правильно?

— Верно, — ответил Дамблдор, кидая неприязненные взгляды на Моуди. — Обсуждаете моих студентов с Джозефом Лидсом?

— Он мой ученик, Альбус, — ответил он. — Я подумал, что пора кому-нибудь посмотреть на вещи с более научной точки зрения. Философия — это очень хорошо, но мальчику будет нужно чувствовать себя уверенно в реальном мире, а не выдавать все желаемое за действительное.

— Как ты смеешь!

— Полное исследование способностей моего ученика — это часть моего долга. Может быть, я не очень полезен для всех его способностей на данный момент, но я буду делать то, что хорошо для Поттера.

Дамблдор несколько мгновений глазел на Моуди, прежде чем вымучить улыбку.

— Что ты об этом думаешь, Гарри?

— Пророчество говорит о метке, а не о том, что я должен его победить.

— Сколько раз я должен предупреждать тебя, Гарри? Словесные игры могут быть очень опасны, особенно, когда ты не понимаешь всей ситуации в целом и какая магия во всем этом задействована.

— Как Легилименция?

Дамблдор отпрянул.

— Вы думаете, я не заметил пробелы в моей памяти, или то, как моя личность полностью изменилась с тех пор, как я вошел в ваш трижды проклятый замок? — Я наклонился вперед, глядя Дамблдору в глаза с помощью моих окклюментативных щитов, надежно закрепленных перед пузырем, который Томас построил в моей голове. Его оболочка не продержится вечно, но я хотел бы использовать ее, когда у меня была возможность. — Я заметил, — сказал я, давая шипению просочиться в мой голос. — Я позволил вам увидеть то, что произошло вчера, но я вас предупреждаю, Дамблдор. Если вы когда-нибудь ворветесь в мой разум без моего разрешения, я пойду к Воландеморту и попрошу о Темной метке. Затем я опубликую, как само Пророчество так и прошение на развод моей матери в "Ежедневном Пророке". Я даже заплачу им, чтобы они опубликовали его на первой странице. Я оголю свою руку и расскажу миру, что моя мать пошла наперекор вам. Она увидела в вас того, кто вы есть на самом деле. Когда вы объявили меня, как единственного выжившего после смертельного проклятия, настоящий Темный Лорд Дамблдор отметил меня как к равного себе. Я не успокоюсь до тех пор, пока я не станцую на вашей могиле.

— Но Волдеморт убил твоих родителей, — закричал Сириус.

Я резко замолчал и повернулся к нему.

— Это надо доказать. Моя самая большая проблема в той ночи это то, что Дамблдор каким-то образом знал все, что произошло, а, насколько мне известно, там было только двое выживших. Я и Воландеморт. Я не помнил, что случилось до прошлого года. С того места, где я сидел, выглядело так, какбы Волдеморт был на самом деле Альбусом Дамблдором под маховиком времени и гламуром. Лично я более склонен к какому-то виду Трансфигурации человека. Это не ваша ли, в конце концов, специальность?

Моуди поперхнулся чаем, в то время как Сириус смотрел на меня, словно я только что сказал ему, что магглы были на самом деле замаскированные марсиане, а Дамблдор выглядел совершенно сбитым с толку. Я подумал, что он выглядел таким же образом, когда арестовали его брата за использование "неуместных" (т.е. сексуальных) чар на козле.

— Что подводит меня к последнему вопросу. Почему вы не уведомили меня, что моя мать подала прошение на развод?

— А ты не знал? — прошептал Сириус.

— Нет. Фадж вложил прошение на развод в ее Завещание, потому что на нем была свежая магическая подпись. Это был первый раз, когда мы узнали об этом. Ты знал?

Сириус кивнул.

— Джеймс сказал мне.

— Профессор? — обратился я к Моуди.

— Я узнал это в тот же день, когда и ты, Поттер.

Дамблдор снова уставился на Моуди, но конфиденциальная информация о семье попадала под положения договора. Моуди не мог сказать Дамблдору о прошении, потому что я попросил его не делать этого. Судя по придавленному выражению Дамблдора, он знал об этом так же хорошо, как и Сириус.

— Да, твой отец сказал мне об этом по каминной сети в тот день, когда он получил уведомление.

— И как он отреагировал? — спросил я действительно интересуясь.

— Он плакал, — сказал Дамблдор. Сириус наморщил лоб. — Ты и Лили значили для него все. Я боялся, что он мог совершить самоубийство.

— Он не был сломлен, когда я увидел его, — пробормотал Сириус.

— Ты, наверно, видел его после меня.

— Возможно.

Это не ответ. Сириус что-то знал.

— Профессор, вы знали, почему моя мать подала на развод?

— Они были так молоды и испытывали стресс из-за войны... — Дамблдор замолчал, играя с красными и фиолетовыми блестками на отделке своего рукава. — Я думал, что им просто необходимо немного времени. После того, как все закончилось бы, они бы все исправили. Я верил в их любовь.

— Тогда мой отец не сказал вам, что его отношения с вами и участии в незаконной, преступной группировке были первой и второй причинами, на которые мама подала на развод.

— Нет, — сказал Дамблдор.

Стиснутые кулаки Сириуса указали, что правда была другая.

Я встал и отряхнул свою одежду.

— Если вы простите меня, профессора, Сириус. Мне нужны зелья и постельный режим. Приказ мадам Помфри. Спокойной ночи.

Моуди вышел вслед за мной из дверей. Мы вернулись в нашу квартиру в молчании. Как только мы зашли внутрь и защита была снята, мой спутник развалился в кресле, его плечи тряслись.

Затем он смеялся до тех пор, пока не заплакал. Вытирая слезы из своего настоящего глаза, Барти пытался заглушить приступы смеха, но неудачно.

— Великий Мерлин, Поттер. Я подумал, что старый дурак схватит инфаркт.

Я усмехнулся нераскаявшейся улыбкой:

— Я надеюсь, что нет. Моя личная цель — довести Дамблдора до инсульта до моего двадцать первого дня рождения. Я очень, очень хотел бы увидеть его разум заключенным в тюрьме его тела.

Он вызвал стеклянный флакон и извлек копию памяти.

— Продолжайте так дальше, Поттер, — сказал он, поднимая ее, как тост. Он успокоился. — Вы были очень близки к провалу.

— Я знаю, но я не упомянул содержание завещания и наши обеты. Закладки все это легко выявили бы.

Уже в десятый раз, я корректировал свой перевод и перечитывал отрывок из 'Божественного Исцеления', непереведенной рунической книги, которую Лидс послал мне в качестве упражнения по переводу. Лидс и Томас, оба утверждали, что книга только для перевода, а не для изучения магии исцеления, но это было так увлекательно. Расстроенный, я потянул себя за волосы. Черт! Все так неправильно. Если ориентировать исцеляющую магию на сердце, то это не залечит повреждения печени. Это было анатомически невозможно. Если только... я побарабанил пальцами по столу. А что, если ориентир на сердце означал, что нужно зарядить кровь, а не сердечную мышцу. Когда сердце перекачивало кровь по телу, она несла магию исцеления к внутренним органам.

Возбужденный, я призвал учебник анатомии и физиологии Барти, приобретенный во время его прогулки по магазинам и проверил оглавление. 'Сердечнососудистая система', стр. 617. Я пролистал страницы и начал читать главу. Если я был прав, магия взаимодействовала с кровью, насыщенной кислородом.

— Не хочешь рассказать мне о чем-то? — зашипела Дифи.

Озадаченный, я отложил перо, и посмотрел на змею, которая загорала на подоконнике.

— Что?

— Сначала сова, затем те, с которыми ты жил, а теперь четвероногий зверь. Если бы ты не был моим — ....

Стук прервал ее тираду. Я вздохнул с облегчением. Меня не волновало то, чего она нанюхалась. Я был так близко к тому, чтобы понять в конце концов, этот отрывок, и, возможно, приступить к тренировке моего первого исцеляющего заклинания до окончания школы, когда она прервала мой мыслительный процесс.

Еще один стук.

— Войдите, — позвал я. Предполагая, что Барти необходима одна из его книг, которую я одолжил у него, я взял в руки перо. Доктор Лидс был прав. Магия исцеления была очень интересной. Я подумал, если я мог бы проконсультироваться с мадам Помфри, возможно, я бы получил несколько советов о том, как магия взаимодействует с телом.

— Поттер, у тебя посетитель, — сказал Барти голосом Моуди.

Я нахмурился. Гости из Дурмстранга и Бобатона планировали уехать после праздника, так что Гермиона и Виктор были где-то в саду одни и ворковали. Невилл обрезал ядовитый усик, пока пытался уломать Спраут на ученичество в следующем году. Я пожелал ему удачи. Он нуждался в ком-то, кто смотрел бы на его интересы почти так же снисходительно, как и я.

— Кто там?

Он вошел внутрь и закрыл за собой дверь.

— Блэк. Он ждет в гостиной. Я не знал, как он отреагирует на Дифи, и я не был уверен, что ты можешь доверить ему и раскрыть ее существование.

— Я не доверяю ему ни в чем.

Барти поднял бровь.

— Помни о чем мы говорили, Поттер! Твоя мать не хотела, чтобы он растил тебя, но он все равно твой крестный отец. Дамблдор не оспорил слишком много мои методы, но если ты не поговоришь с Блэком, то он будет расспрашивать нас обоих. Кроме того, Блэк не уйдет до тех пор, пока не поговорит с тобой.

После того, как отметил абзац и закрыл перо, я склонил голову.

— Ладно. Я поговорю с ним, но не здесь.

Кожаный футляр скользнул на мой стол.

— Он позаимствовал шахматные фигуры Дамблдора. Я думаю, он просто хочет поиграть в шахматы со своим крестником.

Нехотя, я подхватил свои шахматные фигуры, оловянные, из набора Stauton (http://ru.wikipedia.org/wiki/Стаунтон_(шахматный_комплект)), который я получил из хлопушки на мое первое Рождество в Хогвартс . После того как мой набор смешался с набором Симуса, я сделал белые и черные метки вокруг основания фигур. Они мне очень нравились, но молодой шахматист вроде меня, в сочетании с этим новым игроком — это грядущая катастрофа. Рональд выигрывал, так как его старинные шахматные фигуры знали предыдущие и следующие ходы игры. Они удерживали его от совершения ошибок и учили его новым стратегиям. Мои не делали этого.

Барти и я играли несколько раз в неделю, но он тратил больше времени, обучая меня как играть, чем играть со мной. По крайней мере, он объяснял разные варианты начала игры, классические ходы и стратегии, в отличие от Рональда, который был очень взволнован каждый раз, когда он обыгрывал меня. Я подумал, что Рональд рассматривал свои победы, как победы над Мальчиком-который-выжил, а не над тем мальчиком, который еще ни разу не играл в шахматы, пока не пошел в Хогвартс. Даже несмотря на то, что стал играть лучше, не был уверен, что хотел бы играть в шахматы с Сириусом.

Барти хлопнул меня по плечу.

— Между нами с Блэком этим утром был длинный разговор. Если он все еще смеется, я прокляну его.

— Спасибо, профессор, — сказал я, улыбаясь.

— Выметайся от сюда.

— Я скоро вернусь, — прошипел я к Дифи и выскользнул за дверь. Барти вышел и закрыл мою комнату за мной.

На коврике перед камином Сириус уже подготовил на доске свою половину шахматных фигур. Облокотившись на стопку красных подушек, он сделал жест, указывая на золотые подушки напротив него. Скорее всего — созданные Сириусом. В образе Моуди, Барти был истинным Гриффиндорцем, но даже сам Моуди признавал, что предпочитает более приглушенную палитру. Барти уселся на свое любимое кресло и взял в руки книгу, многозначительно глядя на золотые подушки.

Скрывая свои страхи за дружелюбной маской, я опустился на пол и, скрестив ноги, сел напротив Сириуса.

— Здравствуй, Сириус, — как только открыл свой набор, сказал я вежливо и расставил мои фигуры на доске, игнорируя их ропот. Да, фигуры, у нас новый партнер. Да, мы можем проиграть. Надо преодолеть это.

По крайней мере, мои шахматные фигуры не знали, что Барти не Моуди. Когда мы играли, он всегда носил свою маску, на всякий случай.

— Приятно видеть тебя, — холодно ответил мой гость. Он взглянул на Барти / Моуди и перевел взгляд обратно на меня. — Ты по-прежнему не доверяешь мне, как я вижу.

Я закатил глаза.

— Не принимай это лично, Сириус. Профессор Моуди не доверяет своему собственному отцу.

— Тоже верно, — зарычал Моуди, читая книгу настоящим глазом, а другим следя за нами. Я удивлялся, как Барти это удавалось. Переводить взгляд с двух нормальных глаз на глаз и протез Моуди — это сбивает с толку.

Сириус свирепо взглянул на него, но ничего не ответил. Он повернулся к доске и потянулся за моим епископом.

— Можно мне? — спросил он.

Я сравнил его сторону шахматов со своей и покраснел. Опять, я перепутал рыцарей и епископов, и мои фигуры не знали достаточно, чтобы исправить меня. Я переместил их, надеясь, что никто не заметил этого.

— Черными или белыми? — спросил Сириус.

— Не имеет значения.

— Тогда белыми. Я буду играть цветом моей фамилии.

— Пешка на E4, — сказал я, начиная игру.

— Пешка на E5, — сказал Сириус.

— Конь на F3. — Я поднял глаза от игры. — Сириус, знал ли кто-нибудь, что моя мама хотела подать на развод до того, как она подала?

Он откинулся на подушки, и согнул одну ногу.

— Прямо с трудных вопросов. Конь на С6. Я не знал, пока Лили не подала, но я думаю, Джеймс ожидал этого.

— Слон на B5. Они были счастливы?

Сириус вздохнул.

— В начале, но затем они вступили в Орден, и родился ты... — Он замолчал и снова повернулся к доске.

— Конь на F6.

Я взглянул на доску, пытаясь вспомнить уроки Барти и в то же время сосредоточиться на нашей дискуссии.

— Слон на... — Сириус указал на мою ладью. — Извини, короткая рокировка.

— Да ладно. Не торопись. Слон на C5.

— Разве они ссорились? — спросил я, страшась ответа.

— До тех пор, пока тебе не исполнился год, они были идеальной парой.

Игра забылась, я изучал его лицо. Преждевременные морщины, как и у Барти, но у Сириуса скулы были впалыми из-за жизни в бегах. Он казался искренним.

— Что случилось?

— Гарри, может, будет лучше, если мы....

— ... Моя вина. Не так ли? Мои родители расстались из-за меня.

Сириус плечи вздымались.

— Я не уверен, что должен тебе это говорить.

— Я сомневаюсь, что это хуже, чем думать, что твои родители были идеальной парой в течение многих лет, что они любили друг друга и их любили все, и обнаружить, что твоя мать подала на развод за несколько недель, до того как она умерла.

— Джеймс был моим двоюродным братом, — сказал он. — Наши отцы были политическими противниками, но наши семьи не ненавидели друг друга. Да, было много вражды. Ты должен понять, Гарри. Кроме твоей бабушки, все Поттеры и их супруги за последние четыреста лет были Гриффиндорцами. Твоя мать была совершенной невестой для Джеймса. Красивая, Гриффиндорка и магглорожденная. Инбридинг еще не был проблемой, но мистер и миссис Поттер хотели, чтобы Джеймс женился на новой крови. Каждые шесть поколений или примерно так, Поттеры женятся на магглорожденных. Они сохраняют линию крови.

— Я не понимаю. — Желчь поднялась в горле. Моя мама была просто новой кровью?

— Я никогда не верил в этот бред с кровью, но я бы сказал, что Поттеры были правы. Женитьба на кузенах никогда не является хорошей идеей.

Если смотреть на то, что мои близкие кузены были мужчинами, это меня не касалось.

— На бумаге, Лили была совершенной, — продолжил он. — Умная девушка. Блестящая ведьма. Сопливус был ее единственной черным пятном. Джеймс влюбился по уши. Потом, прямо перед тем, как они поженились, он струсил в последнюю минуту. Я никогда не знал, что случилось, но что-то очень испугало его. Я думал, что свадьба будет отменена, но за два дня до нее, Джеймс сказал, что у них все уладилось. Потом они поженились. Я думал, что все нормально. Просто тяжелый случай предсвадебной нервотрепки, ты знаешь?

Сириус играл с пешкой на доске, задумчиво пощипывая щеку.

— Когда ты родился, Джеймс был таким счастливым, каким я никогда не видел его. Он поклонялся тебе и твоей матери. Я думал, что они будут вместе навсегда. Затем, несколько недель спустя, в твой первый день рождения, Лили пригласила нас с Питером на ужин. Когда мы вышли из камина, попали в самый разгар семейной ссоры. Заговоры и проклятия летали повсюду. Это чудо, что они не убивали друг друга. Джеймс выбежал за дверь. Я пошел за ним, а Питер остался с Лилией. Дергая край своего рукава, он замолчал и уставился на мерцающее пламя камина.

— Что случилось? — спросил я.

Сжав кулаки, Сириус тупо глядел на доску.

— Пожалуйста, Сириус. Мне нужно знать.

— Извини, Гарри. Я дал обет. Я не могу сказать.

— Что ты можешь мне сказать?

— Не так много. В следующий раз, когда я видел тебя, было днем, когда твои родители накладывали Фиделиус. Лили держала тебя подальше от всех. Она даже перестала посещать регулярные встречи Ордена. Джеймс сказал мне по камину после того, как ему вручили документ, но я не могу сказать ничего сверх того, что написано в заявление о разводе . — Он вернул пешку в свою предыдущую позицию. — Твоя очередь.

Разочарованный, я пытался сосредоточиться на доске и вспомнить мой следующий шаг.

— Пешка на C3, — прошептал я. Глаза Барти уперлись в меня.

Я знал, что мы будем обсуждать это позже. Когда Сириус среагировал на мой парселтанг, у меня были такие большие надежды, что он скажет мне, что подвигло мою маму к разводу, но идиот принес обет. Он либо не мог, либо не хотел сказать что-нибудь, почему мои родители разводились.

— Сириус, ты знал, что я был змееустом?

Его вздох отразился от каменной стены.

— Я не могу сказать, — сказал он, глядя мне в глаза. — Этого должно быть достаточно.

Перевод: он знал, но мой парселтанг тоже был скрыт под плохо сформулированным обетом.

Перегнувшись через край, он сказал:

— Короткая рокировка.

— Пешка на D4.

Наша игра возобновилась. После того, как я потерял две пешки и рыцаря, я наклонился вперед, изучая доску, пытаясь наметить все возможные ходы так, чтобы не потерял еще одну фигуру. Моя рука зависла над ферзей. Если я не перемещу ее, ее съест пешка.

— Ферзь на ....

— Ты не можешь поставить себя в ситуацию шаха,— сказал Сириус мягко. — Посмотри на своих коней. Ход у них как буква "Г"...

Один из моих коней мог бы взять пешку. Я с облегчением вздохнул и направил фигуру. Четыре хода спустя, Сириус все-таки объявил мне шах. Затем он указал мне различные варианты и кажется помог мне больше, чем Барти обычно делал это.

— Шах мат, — сказал он, наконец. Мой король поклонился и сдался в плен. Наборы Stauton были проще, чем у Рональда, и у них не было мечей.

Сириус вернул фигуры в исходные позиции и сделал первый шаг. Я ответил, и вскоре мы были в середине новой игры. Сорок минут спустя я проиграл снова. И неудивительно. Сириус отодвинул доску в сторону и сел.

— Гарри, мы должны поговорить о том, что произошло вчера.

— Что насчет этого?

Его тон выводил меня из себя. Дамблдор проник сквозь защитный пузырь? Он знал о сделке или что я знал больше о моей маме, чем я сказал?

— Профессор Дамблдор беспокоится о тебе, так же как и я. Я не знаю, что с тобой происходит, но ты изменился почти мгновенно.

Я посмотрел на него недоверчиво.

— Все, что я сделал, Сириус, это открыть глаза и посмотреть на мир вокруг меня. Это не моя вина, что Дамблдор все испоганил (п/п — примечание переводчика: здесь мат).

— Поттер, — пролаял Моуди.

Я поморщился. Не ругаться и помнить о своих манерах было одним из правил Барти, и он насаждал их, словно и у него они были.

— Извините, профессор.

Хмыкнув, он перевернул страницу своей книги.

— Следи за языком, Поттер. Я не хотел бы восстанавливать практику по уклонению от проклятий ранним утром.

— Да, сэр, — сказал я раболепно. Практика по уклонению от заклинаний была классическим методом обучения Моуди, и Барти тоже обожал когда кто-то был на мушке.

— Не нужно быть столь суровым, — сказал Сириус. Жалящее проклятие попало ему в руку. Потирая ее, Сириус пробормотал слова проклятия.

— То же самое касается и тебя, Блэк.

— Это не похоже на тебя.

Еще одно жгучее проклятие врезалось в Сириуса. Он взглянул на расслабленного Аврора, но не отомстил. Мой взгляд рыскал по всему его телу, искал. Нет палочки. Барти, должно быть, опять вытащил наружу параноидальную личность экс-Аврора.

— Гарри, — сказал Сириус, наклоняясь вперед, — сколько из того, что ты сказал вчера вечером — правда?

— Каждое слово.

Переплетение некоторых фактов, таких как: Волдеморт и Риддл — совершенно разные люди, не делало мои слова менее актуальными. Вопреки мнению Дамблдора, у его гипотез не было доказательств. Его подозрения по поводу Риддла не выдержат в независимом суде, который не существовал в Магической Великобритании, но из-за того, что сделал он с моим разумом, тот же суд даст ему срок в Азкабане. Не то чтобы это имело значение. Томас предпочитал исправить мой разум без воздействии Министерства. Он планировал все так, чтобы психические махинации Дамблдора не попали в газету и не запечалились в памяти толпы. Я понял его рассуждения. Министерство может использовать мое положение, чтобы опубликовать несколько своих предположений, но мне не нравится то, что Дамблдор может выйти сухим из воды.

Смотря на меня задумчиво, Сириус откинулся на подушки как Султан во время суда.

— Я не одобряю его методы, но, учитывая ситуацию, его действия были необходимы.

— Стравливание меня, двенадцатилетнего ученика, с василиском было необходимо? — мой голос сочился сарказмом.

Сириус поморщился.

— Я знаю, что он сделал ряд спорных решений, но его сердце било в правильном месте.

Моя магия вырвалась наружу. Книги слетели с полки. Страницы вырывались в этом смерче. Жалящее проклятие ударило меня по щеке. Глядя на разруху, я вздрогнул.

— Извините, — сказал я и махнул палочкой. "Reparo" восстановило страницы и поставило книги обратно на полки. Барти не стал комментировать мое отсутствие контроля, но отложил свою книгу. Палочка была в его руке, он смотрел на нас с опаской.

Я закрыл глаза, сосредотачивая свой разум на задаче. Магия, кипящая под моей кожей, отступила. Я открыл глаза и встретился с глазами Сириуса. Его глаза были широко распахнуты, страх плескался в их глубинах. Его дыхание было тяжелым, словно он только что пробежал марафон.

— Сириус, я прошу тебя закрыть глаза и представить кое-что. Можешь сделать это для меня?

— Зачем?

— Потому что я твой крестник, и прошу выслушать меня.

Его губы сжались в тонкую линию, но он закрыл глаза.

— Не подсматривай, — сказал я, когда увидел белки его глаз сквозь ресницы.

— Ты не можешь винить меня за попытку.

На самом деле, я мог бы, но понял, что моя просьба заставила бы его почувствовать себя некомфортно. Перекладывать свою охрану на Моуди не самая мудрая идея, но я верил, что Барти удержит свою Моуди-сущность достаточно долго, пока я поясняю свою точку зрения.

Скрипя зубами, Сириус закрыл глаза полностью.

— Что теперь?

— Когда ты был в моем возрасте, что делало тебя тобой? Какие аспекты твоей личности ты высоко ценил?

Он сжал руки, но сделал, как я просил.

— Мое чувство юмора. Планирование шалостей. Исследование анимагической трансформации. Лояльность. Дружбу. — Он помолчал.

— Ладно. Теперь представь, что ты был самым послушным учеником и подчинялся всем действующим в школе правилам. Ты был любимцем всех учителей, старательным, трудолюбивым. Одиноким. Твой основной источник развлечений — это отвечать на вопросы первым и зарабатывать очки для факультета. Ты не дружишь с другими Мародерами. На самом деле, ты слизеринец и являешься частой мишенью для их шуток.

Он побледнел.

— Ты напяливаешь на меня шкуру Нюниуса.

— Если Снейп был твоей полной противоположностью, хорошо. Теперь представь себе, что ты изменился из шутника, каким был, на любимчика для учителей за одну ночь. Все эти изменения личности, все, что делает тебя самим собой, состряпал один и тот же человек — твой славный директор Альбус Дамблдор. По какой-то причине он захотел, чтобы ты был одиноким и послушным, поэтому он поменял в тебя все, что ему захотелось. Сперва, ты не замечаешь ничего неправильного и неверного. Затем, в один прекрасный день, ты просыпаешься и обнаруживашь, что какой-то самозванец занимает твое тело. А твой директор, человек, который должен был защитить тебя, переписал всю твою личность, чтобы превратить тебя в того, в кого он придумал, потому что ему не нравился тот, кем ты был. А теперь представь, что у тебя в голове существуют два человека — ты настоящий и тот самозванец — постоянно борющиеся за контроль. Ты чувствуешь себя, помимо расщепления, разваливающимся по швам. В "плохие " дни, ты считаешь, что не сходишь с ума. А так и получается. Открой глаза.

Глаза Сириуса распахнулись. Он уставился на меня, будто никогда не видел меня прежде.

— Прошлой ночью ты впервые познакомился с настоящим Гарри, — сказал я спокойно. — Дамблдор изменил почти все во мне. Как я отношусь к моим родителям, к Дурслям, к моим друзьям. Он изменил меня и из ребенка, который держал голову вниз и прятался за дверным косяком, создал безрассудного мальчика, который впутывается в ситуации, не заботясь о своей личной безопасности. Каждый год он повышает ставку, делая меня немного более безрассудным, увеличивая опасность. Он тонко поощрял меня цепляться за Рональда, думать, что, будучи хорошим стратегом, затем хорошо играет в шахматы. Я думаю, директор хотел, чтобы я обращался за помощью к Рональду, потому что его семья поддерживает Дамблдора. Кроме того, у Рональда раздражающая личность. Без Рональда я бы не получил половину врагов, которых я имею сейчас. Дамблдор играл в "Избранного", прозвище, которое все больше изолирует меня от населения школы. Когда я все расставил по местам, посмотрел на действия Дамблдора и на мои собственные действия, понял, что при помощи незаконной ментальной магии, в действительности Дамблдор, словно, хотел сделать из меня в мученика.

— Это не правда. Он заботится о тебе. — протесты Сириуса не были услышаны.

— Действия говорят громче, чем слова, Сириус. Если бы у меня не было всплеска стихийной магии, я бы был либо мертв, либо в психиатрической палате. Если ты не веришь мне, спроси профессора Моуди. Он может рассказать тебе, насколько сильно Дамблдор замутил мой разум.

Сириус посмотрел на Барти для подтверждения моих слов и он кивнул.

— То, что сказал Поттер, не описывает и половины.

Сириус низко прорычал, прежде чем дать себе пощечину.

— Я имел в виду то, что сказал. Не одобряю методы Дамблдора, но понимаю его мотивы. После того, как ты ушел, он рассказал о пророчестве. Извини, Гарри, но он прав. Ты — единственный, кто может победить Воландеморта. Ты должен. Ради своих родителей. Ради каждого.

Барти бросил на меня предупреждающий взгляд, и я прикусил себе язык. Нехотя, я проглотил свою реплику, выбирая различные аргументы.

— Сириус, когда Дамблдор сказал тебе о пророчестве, ты задавал ему какие-либо вопросы?

— Не было необходимости, — сказал он сухо. — Пророчество говорит само за себя.

Я закатил глаза.

— Так он не сказал тебе, что получил это, так называемые 'пророчество' от Трелони, известной алкоголички, во время ее интервью для получения преподавательской должности? Или что ее собеседование было единственным интервью, которое он когда-либо проводил в Кабаньей Голове? Или, очень незначительную деталь, что способность видеть будущее, называется внутренним оком, а не внутренним голосом? Ты не слышишь настоящего пророчества, ты видишь его.

Сириус поморщился.

— Он рассказал мне о твоих аргументах. Он также сказал, что пророчество уже началась. Неважно, насколько ты хочешь, ты не сможешь остановить это, Гарри.

— Сириус, пророчество еще не началось, потому что khresmoi — видение, не пророчество. Ты был подростком в семидесятых годах. Когда-нибудь пробовал любые маггловские наркотики? — спросил я.

— Да, — сказал он, неохотно.

— Говоря простым языком, Трелони приняла ЛСД. Затем Дамблдор записал ее бред и назвал это "пророчеством".

— Но...

— ... оно не настоящее, — я с расстановкой произнес каждое слово. — Это была ловушка для Волдеморта. Когда он не клюнул, Дамблдор подговорил моих родителей сделать что-то глупое, что вернуло бы его внимание опять к ним. Я до сих пор не знаю, почему он напал на моих родителей, но я гарантирую тебе, что он не стал бы ждать почти два года, чтобы убить своего победителя, которого ему напророчествовали. — Он по-прежнему выглядел сомневающимся. Я вытянул руки к нему.

— Сириус, может быть, это ускользнуло от твоего внимания, но мне всего лишь четырнадцать. У меня нет желания сражаться с волшебником, который более чем в четыре раза старше меня. Волшебником, который по всем показателям, является одним из лучших дуэлянтов в истории. Если я буду следовать за Дамблдором, я умру прежде, чем наступит мой семнадцатый день рождения. Мама умерла, чтобы я мог жить, а не умереть, сражаясь за старика, который запятнал меня больше, чем Воландеморт.

— Волдеморт убил твоих родителей.

Часть меня всегда будет ненавидеть Томаса, что он забрал их у меня, но Сириус был живым доказательством того что происходит, когда ты живешь ради мести. Я должен был верить, что хотя бы у одного из моих родителей мои интересы стояли на первом месте. Мой отец оставил меня с кем-то, кто передал меня человеку, который не мог защитить и себя, не говоря уже обо мне, затем погнался за предателем, с кем-то мой отец оставил меня тоже. В конце концов, я был отдан столетнему магу, который бросил меня на пороге у магглов. Выбор моего отца все перечеркнул. До сих пор, первый выбор моей мамы оставался гораздо лучшим всех остальных.

Я вздохнул.

— Сириус, пожалуйста, поверь, что я знаю больше о смерти моих родителей, чем ты. Может быть, я не знаю, почему Волдеморт охотился на них, кроме как на состоящих в Ордене, но были смягчающие факторы, которые привели их к гибели.

— Ты почти не помнишь их смерти.

— Пожалуйста перестань. Ментальная магия Дамблдора чуть не убила реального Гарри Поттера. Тебе никогда не убедить меня бороться за него.

Я закрыл глаза. Вчера вечером, Томас сказал, что говорить Сириусу, что я буду нейтральным, мой единственный выбор. Он отговаривал меня от этого, пояснив, что срок больше, чем пять лет в Азкабане, считается смертным приговором. Хотя, из-за анимагии и несчастных мыслей, Сириус защитил психологически себя на 50%, но даже в такой степени, его по-прежнему можно считать сумасшедшим. Не стоит рисковать, решил я и пробовал различный подход.

— Сириус, ты не думал, что бы произошло, если бы Кубок не был портключом?

— Ты бы по-прежнему праздновал в Башне Гриффиндора.

— Ты бы пошел ко мне на похороны. — Грубо, но верно.

— Как ты это себе представляешь?

— Настоящий Кубок не был портключом. Судьи были уведомлены, когда я прикоснулся к Кубку, но учитель должен был придти за мной в центр лабиринта. Я думаю, что они планировали сопровождать победившего Чемпиона, но уже в третий раз за этот год, они не смогли обеспечить нашу безопасность.

— Ты не можешь аппарировать внутри Хогвартса. Им пришлось бы пробивать себе дорогу, как и чемпионам. В случае с акромантулом, если ты не получишь противоядие в течение пятнадцати минут, ты умрешь. Были шансы, что они бы не сделали это вовремя. Без зелья Червехвоста, которое тот влил мне в рот, мы бы не вели эту дискуссию. Если ты не веришь мне, спроси мадам Помфри. Она подтвердит, что во мне все-таки было универсальное противоядие, когда она лечила меня.

— И что? Если бы не Каркаров и Воландеморт, ты бы никогда не был там.

— Не забывай о Дамблдоре. Каркаров обошел ограждение Дамблдора вокруг Кубка, не мое и не Воландеморта.

— И Дамблдор попросил Моуди помочь тебе.

— Чтобы проконтролировать его,— сказал Барти тихо. — Не обманывай себя, Блэк. Альбус попросил меня взять Поттера как ученика, из-за эмоциональных аспектов контракта ученика. Он не рассчитывал что я, будучи немного анархистом, предпочту обучить студентов думать самих за себя.

Спасибо Мерлину за это.

— Прекрати обвинять Дамблдора за действия Воландеморта, Гарри. Ты не можешь делать это. Ты должен смотреть в лицо реальности, прежде чем он начнет охотится за тобой и убьет тебя.

Охота на меня будет чрезвычайно легкой частью жизни. У него уже был мой адрес. Убийство, это не так уж и много. Нерушимая клятва отвратительная вещь. Наши клятвы были взаимными не без причины.

— Дамблдор пытается подготовить тебя лучшим образом, он сможет. Посмотри на свою жизнь. Дамблдор всегда рядом с тобой.

— Смешно, но я не помню, чтобы он был на кладбище. — Конечно, мои воспоминания о кладбище были отдаленным ночным кошмаром, не реальностью.

— Остановись, Гарри. Я знаю, что Дамблдор тебя обидел, но Волдеморт не позволит тебе оставаться нейтральным. Если ты не будешь драться с ним, как ты думаешь, что произойдет с Гермионой? Если он выигрывает, то он убьет ее только потому, что она с грязно... магглорожденная.

Нет, он не стал бы. Гермиона была часть нашего письменного договора. Пока она не борется против него, она будет в безопасности. Убедить ее, чтобы она держалась подальше от поля боя, было моей проблемой, но у меня было несколько идей. Она будет в безопасности. Плюс, в последнем письме Томаса мы обсудили книгу 'Миф о Магглорожденных' и как он планировал объединить современные генетические исследования и его кампанию. Я сделал в уме пометку, чтобы попросить воспоминания из Омута памяти, чтобы посмотреть каким было лицо Люциуса, когда Лорд сообщит ему.

Я оперся подбородком на руку и посмотрел на него холодно.

— Сириус, слова 'промыть мозги' не вызывает у тебя никаких ассоциаций?

Обидевшись, он впился в меня взглядом.

— Ты-знаешь-кто — он сплюнул, — совершает такие поступки, но не Дамблдор.

— Действительно? — Я протянул. — Ты, кажется, ужасно лоялен для человека, который провел более десяти лет в тюрьме, потому что Главный Колдун Визенгамота не стал возиться и исполнять свои обязанности.

Я зашипел, когда он начал возражать, бессмысленно сотрясая воздух, и это остановило его.

— Сириус, я знаю, что ты видишь Дамблдор, как главу Ордена Феникса и Директором Хогвартса. Однако, он также является Главным Колдуном Визенгамота и Верховным Чародеем Международной Конфедерации Магов. Ты не можешь уволить его с этих должностей. Они так же, если не больше, на его ответственности, как и другие его обязанности. Изменять мой разум — это пожизненное заключение в Азкабан. Это хуже, чем убийство. Когда ты сможешь понять и принять это, может быть, мы сможем поговорить как разумные существа. Прямо сейчас, твоя речь звучит как у маггловского священника, проповедующего на углу улицы. Если ты захочешь поспорить, опираясь на логику и факты, а не на пропаганду, то ты знаешь, где меня найти.

— Волдеморт — зло, Гарри. Ты не можешь игнорировать это. Ты обязан бороться за добро, как и твои родители.

Я сцепил зубы. Да как он смеет тормозить меня родителями!

— Моя мать умерла, чтобы я мог жить и, по твоему собственному признанию, она имела очень мало общего с Орденом, в последних нескольких месяцев непосредственно перед ее смертью.

— Но Джеймс...Гарри, ты его сын. Джеймс никогда бы не был нейтральным. Он бы хотел, чтобы ты сражался.

— Что и объясняет, почему моего отца больше нет среди живых, — сказал я холодно.

— Ты не понимаешь темных, Гарри. Они злые.

Я запихивал внутрь свою ярость, едва сдерживая магию.

— Сириус, нет добра или зла. Есть только сила. Прямо сейчас сила — это Дамблдор. Я отказываюсь умереть, чтобы он мог сохранить статус кво. Чем раньше ты согласишься с этим, тем раньше ты сможешь быть частью моей жизни. До этого времени, прощай. Желаю безопасно добраться туда, где именно ты там живешь.

Я встал и подошел к моей комнате, где я наткнулся на защиту, вошел, и обновил ее. Я бросился на кровать и зарыл лицо в подушку, пытаясь подавить слезы. Моя единственная связь с моими родителями и я разорвал ее. Навсегда. Сириус никогда не примет мой выбор. Я знал, что он никогда не примет его, уже когда показывал Барти завещание, но я не ожидал, что это будет так больно. Это было, как будто я вырезал кусок себя и прижег его. Будет ли это так же, когда я скажу Гермионе? Она приняла меня сейчас, но не будет ли она ненавидеть меня позже?

Мои слезы намочили подушку. Дифи заползла мне на руку и зашипела мне в ухо.

— Зверь сделал тебе больно?

— Нет, — ответил я между рыданиями. — Я сам делаю себе больно.

— Хочешь, я укушу его? Я не могу убить его, но если я покусаю его в нужном месте, он будет думать дважды, прежде чем что-нибудь сделает, чтобы обидеть тебя снова.

— Нет. Если ты кого-нибудь укусишь, они могут убить тебя. Ты не должна. Ты все, что у меня осталось.

— А как насчет Барти и Гермионы?

— Гермиона отречется от меня, когда узнает, что я сделал.

— Ах. — Она потерлась об меня головой. — Они по-прежнему хотят заставить тебя сражаться.

— Да. — Она свернулась на подушке, ее язык высунулся, чтобы попробовать вкус моих слез. Я был безгранично благодарен, что она осталась после того, как ее исцелили, вместо того чтобы вернуться в парк.

Моя жизнь начала разрушаться. Томас быстро исправил и сохранил мою личность от дальнейшего раскола, но это также заставило меня увидеть реальный ущерб для моей психики. То, что мне сделал Дамблдор, было наихудшим нарушением личности, какое можно себе представить. Томас заверил меня, что я со временем приду в себя, но я не разделяю его уверенности. Внутри, я чувствовал себя, как любимая игрушка Дадли на следующий день после его дня рождения — сломанной и не подлежащей ремонту.

Барти постучал в дверь, но я ничего не ответил. Я просто не мог. Дверь скрипнула, открываясь. Уже, когда шаги приближались к кровати, они подтвердили, что действие его оборотного закончилось. Матрас прогнулся и рука легла мне на плечо.

— С тобой все в порядке, малыш?

Я тряхнул головой, держа мое лицо в подушке, смущенный своими слезами. Мальчики не плачут. Первое правило Вернона.

— Я сожалею. Когда он спросил, может ли провести некоторое время с тобой, я подумал... Не бери в голову. Я был неправ и сожалею, что заставил тебя пройти через это.

— Да ладно. Если Сириус не застал бы меня здесь, он бы сделал это на вокзале или у моей тети. Здесь безопаснее. По крайней мере, ты не будешь сообщать, что я общался с известным преступником, — сказал я с легкой улыбкой.

— О-о, да. Я уже сейчас вижу заголовок 'Сириус Блэк известный как Беглец из Азкабана'.

Я хихикнул.

— Не забывайте, 'Блэк и Крауч замаскировались под Вы-Сами-Знаете-Кого'.

— Я должен рассказать об этом моему Лорду. Может быть, он сможет использовать его.

Я повернул голову достаточно, чтобы выглянуть.

— Спасибо, Барти. — Я колебался.

Жизнь, которая как под проклятием imperius — похожа на то, что Дамблдор сделал со мной. Я не был уверен должен ли спросить.

— Утихнет ли когда-нибудь эта боль?

Он вздохнул и потер плечо.

— Я думаю, жизнь не настолько длинная и мы должны верить, что когда-нибудь становится лучше, потому что если это не так ... Или, может быть, она станет лучше, но мы должны ориентироваться на прошлое, чтобы заметить это. Сложно сказать. Как насчет того, я дам тебе знать, когда я об этом узнаю? — Он встал. — Когда ты будешь готов, присоединяйся ко мне в гостиной. Мы должны закончить летнее расписание и пересмотреть план действий.

________________________________________________________________________________________

Примечания автора:

(1) Технически, мистер Уизли сказал об этом в книге 'ГП и Тайная комната', глава 18, но Дамблдор согласился с заявлением.

(2) Нехватка бумаги в Великобритании началась вскоре после битвы в Атлантике в 1939 году. (Немецкие подводные лодки часто топили торговые судна.) Битва за Францию в 1940 году усугубила ситуацию. Вы заметили, что обучение Риддла в Хогвартсе началось в 1938 году, так что есть целый год пропал без вести. Тем не менее, шансы на покупку его дневника, когда фонд Хогвартса предоставил ему достаточно денег только, чтобы купить палочку, все остальное — ушли на второй или третий план, согласно тому, что Дамблдор говорит ему в памяти — вероятность чрезвычайно низка. ( Выгравировать его имя на дневнике — также дополнительные расходы, далеко за пределами средств сироты 1938 года (депрессии эпохи, как в Великобритании, так и в США). Не то, чтобы это имеет значение, потому что по информации во 2-й книге, Роулинг говорит нам, что дневник был изготовлен Книжным магазином Уинстенли и канцелярскими изделиями в 1943 году. Это невозможно, потому что нормирование бумаги началось в 1942 году.

Даже если предположим, что дневник был сделан из тканевой бумаги, доступной в Великобритании после падения Франции, перья оставляют на поверхности письма небольшие углубления. Кроме того, считается, что чернила для перев — мокрые. Они не подходят для авторучки с круглым наконечником, но если должны использовать перо или авторучку и писать курсивом, документ будет напоминать швейцарский сыр. Другими словами, Альбус Дамблдор основывал свою теорию на элементе тетрадь — Хоркрукс, который мог существовать только после Второй Мировой Войны / Война с Гриндельвальдом. Или, если она никогда не произошла бы или не было мира магглов.

(3) Орден Феникса, Глава 37

________________________________________________________________________________________________

Гарри играет в словесные игры на протяжении большей части этой главы. Предоставление обеим сторонам аргументации на каждый вопрос не в его интересах. Он, конечно, знает, что Риддл мог украсть деньги и купить дневник, прежде чем он пошел Хогвартс, но он никогда не скажет этого.

Мне всегда было интересно, спал ли тот человек, кто проверял факты у Роулинг во время чтения книги о Тайной Комнате, или нет. (Или, может быть я провела слишком много времени летом читая книги по истории и разговаривая с моей бабушкой и дедушкой.) История с дневником означает, что он технически не должен существовать, как описывается в книге. Это печалит меня, потому что все, что ей нужно было сделать, это сказать, что он купил несчастную книжку в Косом Переулке. Проблема решена. Так как он этого не сделал, я намерена использовать это в полной мере, как в первой части, так и во второй.

Зло хихикала в стороне, когда писала о том, как — с таким точно Гарри — он просто не в состоянии напрямую лгать Дамблдору, что довольно муторно. То, что он сказал о МакГонагалл — это правда. Обратите внимание, он никогда не говорит, что она будет его опекуном. Он просто подразумевает это.

Сириус не безнадежный. Тем не менее, это займет много времени, чтобы убедить его ставить интересы Гарри на первое место. Он не любит читать. Он не будет спешить сделать это и в моей истории тоже.

Леди Кали

Глава 18

Как обычно, пир по окончанию года был с привкусом горечи. Великолепная еда, отличная компания по большей части, прерываемая вежливыми выступлениями нашего уважаемого директора. Вроде как обычно, но нет. В воздухе в Большом Зале витало ощущение конца года, которого никто не чувствовал так сильно, как я. Барти уже написал программу для следующего года обучения. Когда он уйдет, я не отстану в учебе, но она уже будет не такой как с ним.

Томас и я говорили через зеркало почти каждый вечер, улаживая стратегию по опеке, как мы будем держать связь, и свои планы по обеспечению моей безопасности. По его словам, Орден Феникса уже расположил охранников рядом с домом тети.

Между тем, с ежедневной едой, которую будет доставлять его домашний эльф и тем продовольствием от Моуди (ака Барти), я должен быть в порядке. Мы оба позаботились об Услугах по уходу за детьми для отправки пищи, так как он достаточно знал о моей ситуации, что я ел совершенно другую пищу, чем Дурсли.

Мистер Нортон сказал, что до тех пор, пока я не обвинил Дурслей в письменной форме в том, что они не кормят меня, он может высылать питание для поддержки моего обычного рациона. Иными словами, Томас будет посылать мне легкие закуски, потому что их тяжелая еда сделает меня больным. Правдоподобное объяснение, но я боялся обоих вариантов развития событий — когда суд может как принять моих претензий, так и не принять их.

Кроме того, сквозное зеркало от Барти стало ранним подарком на мой день рождения. Даже если совы и домовые эльфы не смогут до меня добраться, я бы мог, все равно, каким-то образом связаться с ним. Я не думал, что мне будет нужно зеркало, но подарок оценил.

Задыхаясь от быстрой пробежки вверх по лестнице, что было не удивительным, учитывая то, что провел всю неделю отдыхая, я вошел в гостиную в последний раз.

Полки были пустыми. Книги уже были убраны в сундук Моуди. Ковер был свернут и ждал, когда его уменьшат и уберут. Даже утварь кухни была сокращена до чайника, двух чашек, ложки, миски, кастрюли для нашей утренней каши и глиняного горшка для йогурта.

За последние восемь месяцев, эти комнаты стали моим домом и убежищем. Я чувствовал что-то неладное, покидая их, чтобы опять вернуться к Дурслям.

Дверь в комнату Барти открылась. Он вошел, левитируя кучу оборудования для зелий, вероятно, из небольшой лаборатории, которую он построил в своем шкафу. Крышка сундука открылась, и оборудование аккуратно упаковалось внутрь.

— Уже вернулся? — сказал он. — Только что стемнело. Я не ждал тебя раньше полуночи.

Я пожал плечами.

— Я по-прежнему чувствую себя немного усталым от зелья.

Он склонил голову набок.

— Ты уверены, что это просто зелья?

— Да. Мадам Помфри сказала, что это распространенный побочный эффект противоядия от яда акромантула. Беспокоиться не о чем.

Барти махнул палочкой, и стопки полотенец и туалетных принадлежностей вылетели из ванной и упаковались.

— Все упаковал?

— Почти. Осталась только моя самая лучшая маггловская одежда и школьные принадлежности. Я хотел поинтересоваться, можно ли ... Мой взгляд упал на его палочку.

Он вздохнул.

— Оставь палочку и все, что тебе потребуется, чтобы сделать свою домашнюю работу в течение лета, но я возьму остальное. В худшем случае, домашний эльф доставит все в Хогвартс к 1 сентября.

— Спасибо.

Крышка сундука захлопнулась. Барти опустился в свое кресло, откинулся на спинку и закрыл глаза.

— Ты уверен в том, что хочешь сделать, Поттер? EPO (http://www.epo.org/), — это еще не конец мира. Каждый знает, что твои родственники — это каппы в шкуре человека? Это не твоя вина.

— Не стоит рисковать, Барти.

— Единственный риск, который я вижу — это твое возвращения к этим жутким магглам.

Я взял стул напротив него и прижал колени к груди.

— Все намного сложнее. Сначала я не хотел, чтобы Томас подал документы в EPO, потому что тогда все будут знать, но теперь я понимаю. Подача этого через Семейный Суд вскроет мамин развод. Подача EPO вовлекает DMLE и поставит мою домашнюю жизнь на всеобщее обозрение. В любом случае пресса узнает гораздо больше о моей личной жизни, чем я хочу показать. Когда Томас встретился с мистером Нортоном в среду, мистер Нортон сказал, что если DMLE участвует в этом процессе и меня заберут от Дурслей, они могут вернуть меня под опеку Дамблдора в ожидании суда и следствия. Томас может бороться с этим, но, вероятно, мне придется провести от двух до восьми дней под надзором Дамблдора. Для моего возраста моя Окклюменция на хорошем уровне, но мы оба знаем, что у меня не достаточно ни сил, ни опыта, чтобы сдержать Дамблдора. Возвращение под его опеку — это смертный приговор мне. Возвращаясь к Дурслям и позволяя Томасу работать по делу семьи является наилучшим вариантом.

— Мне это по-прежнему не нравится. — Он заскрежетал зубами. — Ты уверен, что тебе там будет хорошо? — требовал ответа Барти.

— Да. Разве ты не слышал? — Я ухмыльнулся. — Мой крестный отец магглоненавистник, массовый убийца. Пока он в бегах, они и пальцем не тронут меня.

Я почувствовал боль в груди. Я рассеянно потер ее, пока боль не угасла.

— Все хорошо?

— Съел слишком много, — ответил я.

Барти фыркнул и взлохматил мне волосы.

— Больше похоже на то, что ты наелся пирога с патокой и проигнорировал все остальное. — Подавляя зевоту, он встал. — Я пошел спать. Увидимся утром.

— Профессор, — позвал я, когда он добрался до своей двери, — вы поедете на поезде завтра или нет?

— Ты хороший парень, Гарри, но я не люблю кого-либо настолько. Чертовый поезд. Зачем кому-нибудь в здравом уме тратить девять часов, стараясь, чтобы его не стошнило, когда он может аппарировать менее чем за тридцать секунд?

Он вздрогнул.

— Значит, до свидания.

— Мы по-прежнему позавтракаем утром, и затем я увижу тебя сразу после слушания об опеке. Спокойной ночи.

_______________________________________________________

Убедить Гермиону и Невилла поделиться купе было легко. Зачаровать дверь так, чтобы нас не побеспокоили, было не слишком сложно и муторно, если не считать непрекращающиеся вопросы Гермионы. Она ненавидела когда кто-то использовал руны, которых она не знала. Не то чтобы я винил ее. Если бы что-то пошло не так, она бы застряла здесь до тех пор, пока кто-то не определит чары и противопоставит руны. Успокоить мои нервы и страхи было значительно сложнее.

Барти сказал, что я должен показать им настоящего меня. Если они действительно были моими друзьями, они не бросят меня. Что делать, если они друзьями не были?

Гермиона потянулась за перевозкой Живоглота. Я сделал глубокий вдох. Они поддерживали меня весь этот ужасный год. Они заслуживают того, чтобы знать.

— Подождите минуту, — сказал я мягко. — Есть кое кто, с кем я хочу вас двоих познакомить.

Я закатал рукав, показывая Дифи.

— Это Дифи. Она была со мной, начиная с третьего года.

Затем я излил остальную историю моим удивленным слушателям. О миссис Фигг, сейфе, ее режиме сна. Я рассказал им все о ней, сопровождая разговор шипением со змеей, когда Дифи приказала мне рассказать им о Хедвиг, которая послужила разнощиком мышей, и как хорошо она меня защищала. Хедвиг бросила на меня сердитый взгляд перед тем как уложить свою голову обратно под крыло. Когда я закончил, мертвая тишина опустилась на нашем купе. Затем Невилл протянул руку.

— Могу я прикоснуться к ней? — спросил он.

Я передал его просьбу Дифи, которая согласилась. Она была согласна на все, чтобы ей почесали спинку .

— Она говорит, что это нормально.

Ее язык щекотал его руку, заставив его улыбнуться. Она вытянулась, обвиваясь вокруг его руки. Когда Невилл не отдернулся, Дифи приняла его бездействие, как приглашение, и поползла вверх по руке. Его глаза расширились, он судорожно сглотнул и замер.

— Скажи ему, чтобы почесал мне голову, — сказала она властно.

Я потянулся через проход и потер ей голову.

— Она любит когда ее гладят по голове и спине.

— Ладно, — сказал он, практически передразнивая меня.

Когда Невилл и Дифи были устроены, я повернулся к Гермионе.

— Ты помнишь, что мы говорили в библиотеке? Ты можешь говорить об этом с Невиллом.

Невилл нахмурился, глядя на нас.

— О чем?

— У Гарри есть теория, но она...

Я прервал ее прежде, чем она сказала "смешная".

— Гермиона, ты проводила свое собственное расследование?

Она закусила нижнюю губу и кивнула.

— Но я ничего никому не говорила.

— Я рад, — перебил я ее опять. Хотя у меня были веские причины, чтобы поделиться своими выводами с Невиллом, я не хочу, чтобы Гермиона, болтая, выдала ту информацию, за которую я хочу попросить моего лучшего друга дать нерушимый обет.

— Теперь, когда у вас было время подумать об этом, что вы скажете?

— Я просто не знаю, Гарри. Это кажется настолько далеким от реальности, и теперь, когда Воландеморт вернулся... — она замолчала.

— Гарри, — сказал Невилл, чем отвлек мое внимание от Гермионы, — Дамблдор говорит, что он вернулся, но статья Скитер в это утро якобы процитировала твое письмо, заявив, что ты ни разу никому не сказал, что он вернулся. Ты единственный имеешь реальное представление того, что видел той ночью, и любой, кто утверждает обратное, лжет. Но другие газеты говорят, что ты сказал Дамблдору, якобы Волдеморт вернулся.

— Скитер соврала, — отрезала Гермиона.

— На самом деле, она сказала правду. У меня хорошие рабочие отношения с Ритой, и я намерен их сохранить. Я послал ей письмо через моего адвоката, объясняя мою позицию. Вы двое не были достаточно близки, чтобы услышать, но когда я вернулся, я ничего не говорил. Я не мог. Яд акромантула оказывал парализующее воздействие на мое тело. Я едва успел попросить мадам Помфри о помощи, не говоря уже о том, чтобы успеть рассказать какую-нибудь дурацкую историю о Волдеморте, возрождающегося из котла и дуэли с ним.

— Но Дамблдор сказал, что ты сражался с ним, — сказала Гермиона.

Я вздохнул. Я любил ее как сестру, но у нее было слишком много веры в определенных людей.

— Я попросил вас, ребята, ехать со мной, потому что вы заслуживаете того, чтобы знать правду. Я не могу вам все рассказать, потому что есть некоторые правовые вопросы, касающиеся моих покойных родителей, которые до сих пор не решил и мой адвокат сказал мне, не обсуждать их пока, но вы, ребята заслужили знать остальное.

Одной рукой, я вытащил мой обернутый плащем-невидимкой портативный сейф и призвал его. Он приземлился мне на колени. Гермиона ахнула.

— Как ты смог выучить беспалочковый призыв?

— Когда захочет, профессор Моуди превосходный учитель, — ответил я. Я не мог рассказать о секрете Барти. После многих дискуссий через двустороннее зеркало, Томас согласился, что я должен рассказать о том, что я узнал о Дамблдоре, моем личном опыте работы с Дамблдором и ограниченные сведения о его возвращении, но не о моих отношениях с Томасом, завещании моей матери, или моем истинном душевном состоянии. Если бы я рассказал им о ментальных манипуляциях Дамблдора, они должны быть в курсе того, что я случайно починил своими силами. Я порезал палец, покрыл свою палочку кровью, прикоснулся к замку и прошипел пароль.

— Что ты сказал? — спросил Невилл.

— 'Дадли выглядит как свинья с париком', — ответил я. Гермиона спрятала ухмылку за рукой, но ее глаза смеялись, а Невилл хмыкнул. — Это правда, — сказал я, защищаясь.

— Я слышала, — ответила Гермиона, заглядывая через мое плечо в открытую коробку. — но никогда не встречала такой вещи раньше.

— Потому что они полулегальные. Если кто-то увидит ее, тебя арестуют, — сказал Невилл, широко раскрыв глаза.

Я пожал плечами.

— Я знаю, но мне был нужен какой-нибудь сейф, а в мой чемодан может заглянуть каждый. — Я полез внутрь во второй отсек и извлек два отдельных пакета пергаментов, которые я вручил им. Указывая на парселтанг-руны в верхнем правом углу, я сказал, — мне неловко говорить об этом, но вы должны капнуть каплю крови в угол пергамента. В противном случае, любой может прочесть их.

— Кто учил тебя магии крови? — спросил Невилл. Гермиона, которая уже держала свою палочку в руке, сделала паузу, глядя на Невилла вопросительно.

— Я не учился самостоятельно. Моуди устроил меня на заочное обучение по Руническом парселтангу с американским профессором, с которым он познакомился, когда работал в Министерстве. Мне был нужен способ, чтобы скрыть эти пергаменты и защитить информацию внутри вашего разума. Это не идеальное решение, — предупредил я их. — Это просто кодирует информацию. Решительно настроенный легилимент все еще может найти ее, но это займет у него месяц или два, чтобы решить головоломку. Я не хочу, чтобы то, что случилось со мной, случилось и с вами, поэтому я попросил помощи у доктора Лидса.

— Как, у Джозефа Лидса? — спросила Гермиона, зеленея.

— Да. Блестящий, но строгий педагог. Снейп по сравнению с Лидсом можно классифицировать как деликатным.

— Он преподает Темных Искусств, — запротестовала Гермиона.

— Он археолог и ученый, а не мастер Темных Искусств, — сказал я.

Невилл положил руку на руку Гермионы.

— Моя двоюродная бабушка рассказывала мне, что в других странах не относятся таким же образом к Темным Искусствам, как мы. Дядя Альджи сказал, что это так, потому что их Министерство не допускает искажения понятий. Темные для магических Искусствах не обязательно означает злые. Для некоторых, это означает старые, неизвестные или даже скрытные. Большинство семейных заклинаний, технически, являются темными искусствами, потому что семьи не делятся знаниями ни с кем за пределами семьи.

— О-о, — сказала она, по-прежнему выглядя неуверенной.

Невилл добросовестно вытащил нож из кармана, уколол палец, и капнул в угол каждого своего пергамента. Листы светились фиолетовым в течение нескольких минут. Затем произнес нужное заклинание и протянул пергаменты Гермионе, которая смотрела на них непонимающим взглядом.

— Это просто старые заметки по гербологии, — сказала она.

— Я наложил заклинание, чтобы они показывали то, что по моему мнению может у вас храниться. У Невилла — это заметки по гербологии. Твои по трансфигурации.

— Это не опасно? — спросила она.

Невилл и я кивнули. Решительно, Гермиона скопировала Невилла, используя свою палочку вместо ножа, и произнесла заклинания.

— Что теперь?

— Прочтите их. Там есть все, в том числе и про безумного пророчества Дамблдора и все причины, почему я думаю, что это дерьмо. Невилл, я ненавижу вываливать так внезапно эту информацию тебе, но Моуди сказал мне, что твои родители были в Ордене Феникса вместе с моими.

Он посмотрел на меня с беспокойством.

— Если все правильно подать, пророчество может быть применимо и к тебе. Если ты не хочешь быть втянутыми в войну, ты должен знать об этом и о том, как противодействовать всему этому.

— Он действительно вернулся,— сказала Гермиона, затаив дыхание. Она всегда легко выделяла саму суть из текста.

— Читайте все с начала. Потом я отвечу на ваши вопросы, насколько смогу.

Невилл передал Дифи мне обратно на колени и повернулся боком в кресле, прижав колени к груди, прислонившись спиной к стене. Я присматривался к Гермионе, но основное внимание было уделено Невиллу, другой потенциальной пешке Дамблдора. Я подумал, является ли его робкий характер результатом его воспитания или это снова вмешательство Дамблдора.

Гермиона ахнула и посмотрела на меня со слезами на глазах.

— Гарри? Действительно ли он...

Я кивнул, интересуясь на что она сослалась: на психические нарушения или на пророчество.

— Но зачем кому-то менять твою личность? Мы действительно друзья или он приказал тебе дружить со мной?

Я перегнулся через проход и сжал ее колено.

— Меня не волнует, как мы стали друзьями. Ты по-прежнему мой лучший друг. Я рад, что он сделал это, потому что иначе я бы не узнал тебя лучше.

Невилл фыркнул.

— Или, может быть, ты поговорил бы с ней в поезде, как это сделал я. Ты прав по поводу Рона. Никто не хотел дружить с тобой, потому что это означало попадание под заклинания слизеринцев всякий раз, когда он не мог держать свой большой рот на замке.

Я поморщился.

-Извините.

— Здесь нет твоей вины. Болван приставал к тебе, как клейкая лента, в течение трех лет. Я просто счастлив, что ты поумнел, — сказал Невилл и вернулся к чтению.

За последние шесть месяцев, он перестал робеть с нами, но все же иногда эта его черта проявлялась. Я был так рад, что он чувствовал себя достаточно в безопасности, чтобы высказывать свое мнение, и растерян, что мне потребовалось три года, чтобы осознать правду.

— Да! — пронзительно вскрикнула Гермиона, тряся кулаком в воздухе. — Я была права! Я так и знала!

— Знала что? — спросил я.

— Парселтанг является генетической способностью.

— Ты должна прочитать 'Мифы о Магглорожденных'. Канадцы сделали некоторые интересные исследования о магглорожденных несколько лет назад. Автор исследования был вампиром, так что это не совсем законно в Великобритании. Если ты обещаешь, что тебя не поймают за чтением, я дам эту книгу тебе.

— У тебя она есть? — Она прямо светилась от такой перспективы.

— В данный момент — нет. Я одолжил свою копию кому-то для ознакомления. Ты можешь взять копию после того, как человек вернет его.

— Как долго он будет его читать? — спросила она, явно намереваясь выпросить, одолжить или украсть еще одну копию, если придется ждать слишком долго.

— Несколько недель.

Достаточно времени для Лорда Волдеморта, чтобы довести Люциуса Малфоя до сердечного приступа.

Невилл смотрел на наш разговор с интересом, но не делал замечаний. Прошел час. Я купил тыквенных котелков с тележки и несколько конфет, чтобы дополнить обед, за который я заплатил Добби, чтобы он упаковал его для нас. После повторного наложения рун на дверь, я выложил еду и начал ждать. Невилл перечитывал пергамент в четвертый раз, иногда хмурясь или кивая головой. Гермиона сравнивала ссылки в моих заметках на своем старом учебнике по гаданию, который был почти бесполезен, и подшитые в папку статьи из Пророка, которые она заказала по совиной почте. Я прочистил горло. Они оба изумленно подняли глаза. Я показал на наш обед.

Глаза Невилла округлились.

— Где ты это взял?

— Купил его у Добби.

— За сколько? — спросила Гермиона.

— Пять кнатов. Он не взял с меня плату за еду. Сказал, что правила Хогвартсе не допустили бы это.

Я одарил ее острым взглядом.

— Эльфы дали бы мне едневную пищу, но я постарался предоставить вам самую хорошую еду.

— Болван, — сказала она, ударяя меня по руке.

Невилл просто закатил глаза и засмотрелся на тарелку.

— Гарри, — сказал он между укусами, — ты знал про моих родителей, верно?

— Да, — сказал я после того, как я проглотил.

— У нас были целители разума, в том числе три мастера легилименции, которые обследовали их. Я не могу оперировать этим видом магии, но я очень хорошо знаком с ним. Я не знаю, является ли магия разума наследственной или нет, но это почти как то, что некоторые имеют возможность освоить ее, а другие просто научиться основам.

— Это генетическая способность.

Я сунул руку в свой сундук за генетическим тестом и передал его Невиллу. Гермиона посмотрела через плечо, и широко раскрыла глаза, когда она увидела мои результаты.

— У меня осталось немного зелья и листы теста для вас, ребята. Вы можете забрать их позже.

Гермиона улыбнулась, но Невилл остался серьезным. Он отложил мой тест в сторону.

— Стихийная магия — очень могущественная. Заметить изменения разума, сделанные Дамблдором — это весьма правдоподобно, но их исправление требует помощи мастера. Если ты пробовал самостоятельно, ты бы сошел с ума. В какой-то момент, ты встретился с кем-то, кто мог либо зафиксировал разум, либо вправил тебе мозги достаточно, чтобы ты нормально существовал. Если это было исправление, как долго оно будет продолжаться?

Я глубоко вдохнул. Томас предупредил меня о Невилле. Его растили волшебники. Учитывая ситуацию с его родителями, он может знать многое о магии разума, больше чем мы предполагали. Если это произойдет, как он сказал, тогда он доверится моему решению (включить Невила в круг осведомленных), но предупредил не говорить с ним обо всем, подразумевая под этим, что я должен плести словесные кружева.

— Я не знаю, сколько я могу тебе сказать.

— Почему бы и нет? — потребовала Гермиона.

— Прежде чем я покинул Хогвартс, я посоветовался с кое-кем...

— С Моуди? — спросила Гермиона.

— Нет, — ответил я. — Он сказал, что если я доверяю вам обоим, я должен поделиться этим с вами, но это может навлечь на вас опасность. Дамблдор пойдет на многое, чтобы превратить меня в того, каким он хотел бы меня видеть. Он был чрезвычайно ловок. Я заметил это только потому, что английский — не мой родной язык. Когда я медитировал, я ощутил вещи, которые он изменил. Затем я показал Моуди на пятна, и он помог мне определить, что изменилось в данном месте — там, где язык меняется на парсельтанг. Я самостоятельно получил инструкции от мастера по легилименции, который показал мне некоторые упражнения, которые я мог спокойно сделать в одиночку. Они помогли мне привести мой разум в порядок, но основная часть восстановительных работ произошла после третьего задания Турнира.

Гермиона закрыла свой рот рукой, а Невилл уставился на меня в шоке.

— О Цирцея, ты подменил портключ, — сказал Невилл, не веря своим глазам.

— А какой у меня оставался выход? Дамблдор продолжал приглашать меня встретиться, подлавливая меня после занятий. Он вызвался помочь "исправить" меня. Мой фонд не будет платить за мастера-легилимента, потому что Дамблдор является поверенным и он мастер легилименции, не говоря уже о том, что он мой Сопредседатель моего траста. Я боялся, что если я позволю это Дамблдору, он меня убьет, и заменит меня Мальчиком-Который-Выжил. Я не знал, что делать.

Эти слова просто вырвались. Закончив, я повесил голову. Руки обвились вокруг меня. Я застыл, не привыкший к объятиям. Вьющиеся волосы щекотали мой нос. Я поднял руки и прикоснулся к спине Гермионы.

— Я не ненавижу тебя, Гарри. — Через ее плечо, я посмотрел на Невилла. Немного бледный, но не в ярости. Лучше, чем я ожидал.

— Я не прощу, что ты запугал меня до полусмерти, но у тебя не было выбора, — сказал он наконец. — Если даже половина того, что ты понял — правда, на наше общество это может сказаться лучше, если бы Тот-которого-не-называем действительно вернулся. Великий Мерлин, я знал, что бабушка не любит Дамблдора. Она обвиняла его за происшествие с папой и мамой, и иногда она жаловалась по поводу его политики, но я никогда не думал... Ты торговался, не так ли? Ему от тебя новое тело, тебе от него — здравый разум.

Я кивнул сурово.

— И нерушимый обет. Пророчество или нет, мы больше не можем убить друг друга.

У Невилла отвисла челюсть.

— Ты не присоединишься к нему, ведь так?

— Не присоединюсь. Я нейтрален. Совершенно нейтрален. Мне, возможно, придется выбрать сторону в конце концов, но не сейчас.

— Ты-знаешь-кто согласился на это? — спросил Невилл, снизив голос до шепота.

— Он был на удивление разумным. Были смягчающие обстоятельства, так что я не знаю, как он относиться к кому-либо еще. Хотя, я все же упомянул о вас двоих в нашем договоре. До тех пор, пока вы не выступите против него, он оставит вас в покое.

— И ты веришь, что Волдеморт сдержит обещание? — взвизгнула Гермиона.

Невилл поджал губы.

— Гермиона, я не говорю, что я верю Ты-Знаешь-Кому, но задумайся на минуту. Он поклялся нерушимой клятвой, но когда прибыл Гарри, она еще не действовала. Он имел достаточно возможностей убить Гарри, но он не сделал этого. Но Дамблдор... Почему ты так ему доверяешь? Ты магглорожденная. Ты открыла для себя волшебный мир только четыре года назад. Дамблдор просто директор твоей школы. Ты знаешь о его репутации и нескольких подвигах, но он не член твоей семьи. Ты не знала его всю жизнь. Ты очень мало знаешь о нем, но ты доверяешь ему больше, чем твоему лучшему другу. Я признаю, некоторые теории Гарри далеки от реальности, но они вполне правдоподобные. Гарри привел несколько очень весомых аргументов. Ты до сих пор не дала никаких рациональных причин для их опровержения, так почему?

— Я не знаю, — сказала она. Задумавшись, она смотрела в окно на проплывающий пейзаж. — Гарри, ты не возражаешь, если я позволю Живоглоту погулять? Я не позволю ему напасть на Дифи.

— Она может позволить меховому шарику свободно гулять, но одно неверное движение и я укушу, — зашипела Дифи.

Я передал ее сообщение к большой радости Невилла. Гермиона вздохнула и выпустила Живоглота, которого она прижала к груди, затем она посмотрела в окно, молча наблюдая за проплывающими полями какой-то фермы. Невилл разместил шахматную доску на стуле напротив меня и показал мне чары прилипания, которые он узнал от старшеклассника. Они предотвращали скольжение шахмат, но позволяли им свободно двигаться. Прекрасные чары. В оставшуюся часть нашего путешествия мы играли в шахматы, Невилл болтал о своих планах на лето, в которых фигурировал парник его дяди, а Гермиона то смотрела в окно, то просматривала мой пергаменты.

Когда поезд подошел к станции, она запихнула Живоглота в переноске и повернулась ко мне.

— Я постараюсь, Гарри. Если они начнут нападать на магглов и магглорожденных, я не могу обещать, что не буду сражаться, но я постараюсь.

— Спасибо, — ответил я, зная, что ее ответ был лучшим из тех, которые я хотел бы получить от нее.

Конец первой части

Примечание автора:

Теперь, когда часть 1 закончена, я хочу поделиться со всеми некоторыми моментам из серии Поттерианы, которые, по моему, очень тревожные. Я уверена, некоторые из вас думают, что таким моментом был, когда Волдеморт прикоснулся к привязанном к памятнику могилы Гарри. То, что сделал главный злодей заставляет нас видеть в нем жуткого педофила, а это означает, что у автора данной сцены весьма сомнительный вкус, но эта сцена не беспокоит меня и наполовину, чем то, что произошло позднее.

Для меня казнь Барти Крауча-младшего в конце 4-ой книги является наиболее тревожной сценой во всей серии. Мы не видим само выполнение казни. Нам об этом сказала Минерва МакГонагалл, но это по-прежнему наиболее тревожное. В более поздних книгах, особенно когда Фардж теряет свой пост Министра, Роулинг подразумевает, что Министерство магии функционирует на либеральной демократии, действующей в рамках конституционной монархии. В этой политической структуре, произвести казнь без дальнейших отлагательств почти невозможно. Если такое могло произойти и 'комитет бдительности' случайно и побыстрому казнил БК-М, вы сразу теряете контроль над полицейскими силами. Но, такое было совершено на самом высоком правительственном уровне и осталось безнаказанным! Это говорит мне больше о характеристике магического правительства, чем я когда-либо хотела знать. (На самом деле, это заставило меня задаться вопросом, почему толпы народа не присоединились к Волдеморту.) Я понимаю, что Роулинг вероятно написала эту невероятную сцену как средство чтобы дистанцировать Фаджа от Дамблдора. Во многих отношениях она создала раскол между этими двумя в пятой книге. Однако, что это говорит об их обществе...

Это был явный случай политического произвола, такое означает, что правительство, которое она описала в более поздних книгах (особенно такие сцены как избрание министра, деликатный вопрос, с которым я буду разбираться в части 2) представляет собой тщательно выстроенный фронт для более широких полномочий или оно не существует вообще.

Спасибо всем вам за то, что оставались со мной так долго.

Леди Кали.