Обещание полночной звезды 2. Родные незнакомые звёзды.

— Здесь никто не живёт что ли? — пробормотал я.

За всё время пути нам не встретилось ни одного города, только несколько деревенек.

— Отчего же? — хмыкнул Вешек, — рыбаки здесь обитают. На берегу у них только времянки, зимой там такие ветра, что никто бы на постоянное проживание не решился. С остальными промыслами по другую сторону цитадели селятся.

У нас клан большой, земли, почитай, до самой дальней границы. Город, правда, только один, как испокон веков положено и предками завещано. Зато, ни один враг не пробьётся. Со всех селений туда запасы привозят, благо есть, где хранить.

— То есть, вы с деревенских оброк собираете?

— Ты своими мерками меряешь, а здесь без этого никак. Если война с тёмными племенами будет, из тех же деревень народ под защиту стен цитадели и потянется. А чем всех кормить тогда?

— А что? Война может быть?

— Может. Правда, пока темняки открыто напасть не решаются, подличают только на дальних границах. Плохо сейчас. Все кланы живут обособленно, даже с ближайшими соседями не дружатся, на Великом Совете некоторых ярамов, почитай, несколько лет уже не видали.

Действительно ничего хорошего. Ведь одно дело относительно цивилизованные войны между нашими странам — схлестнулись стенка на стенку на каком-нибудь поле и сразу мирный договор заключать на выгодных для победителя условиях. Бывало, само собой, что и захватнические кампании велись, но очень редко. А тёмные племена, если верить древним летописям, полумер не признают, как саранча всё на своём пути сметают.

Внезапно дорога изогнулась большим крюком, деревья расступились и резко закончились. Я перевёл взгляд со своего словоохотливого сопровождающего вперёд и увидел... наверно, город...

Это не было похоже ни на что виденное мой раньше. Масштаб поражал. Широкая гигантская гора, часть которой почему-то оказалась белой. И вот эту самую белую часть огораживала высоченная каменная стена. Зато теперь понятно, почему цитадель называлась именно Белогорской.

========== Глава 3. Прибытие. ==========

Чем ближе мы подъезжали к цитадели, тем громаднее она казалась. Даже странно, что Лавирийский замок и Дайвиранский дворец представлялись мне когда-то большими. По сравнению с этим они смотрелись едва ли не игрушечными.

— Говорят, что все цитадели были построены ещё богами, когда те жили на земле и сами правили смертными, — заметив мой взгляд, гордо сообщил Вешек.

Ну, кто бы это не построил, сразу было видно, что построил на века. Сам город надёжно скрывала стена, но горный замок возвышался над ней, будто устремляясь в небо всеми своими многочисленными башнями. Холодный белый камень, чёткие строгие линии, гладкие выступы широких площадок и контрастно-тёмные точки окон и дверей. Ни подавляющей мрачности, ни кокетливой фривольности — просто, величественно и красиво. Рва не было, зато ворот оказалось трое. Нешироких, невысоких, обитых железом. И закрывались они, несомненно, наглухо.

Насколько прекрасным казался замок, настолько же неприглядными — все остальные постройки из дерева и камня. Особенно те, что находились ближе к стене. Очевидно, о красоте на севере думали в последнюю очередь. Бесконечные лабиринты узеньких улочек, приземистые домишки, плотно лепившиеся друг к другу, чтобы не оставалось ни клочка свободного пространства.

Постепенно наша стройная колонна рассеялась по своим дворам, так что до обители ярама добралось всего человек двадцать из самых влиятельных семей и персональных охранников. Здесь здания были уже побольше, однако архитектурными изысками по-прежнему не отличались. Замок от всего остального города отделяла лишь просторная пустая площадь. Ни забора, ни сада, ни фонтана — только отполированные веками серые каменные плиты. Определённо не самое уютное место. Это я про всю Белогорскую цитадель в целом.

Когда мы подъехали к одному из домов у самой площади, Элисар отослал Вешека с приказом устроить на новом месте Алю с Лешим, и спешился. Ярам, коротко кивнув ему на прощание, проследовал дальше. И как-то так получилось, что больше рядом никого не осталось. Я зябко поёжился от неприятного ощущения лёгкой растерянности и невнятной тревоги. Это чужая страна, чужая земля, чужой дом... всё чужое... ничего моего. Однако мне придётся как-то научиться здесь жить. Впрочем, для начала будет неплохо хотя бы просто слезть с лошади.

Я потихоньку начал спускаться, что оказалось несколько сложнее, чем забираться, когда меня аккуратно перехватили и поставили на землю. Поставить поставили, но так и не отпустили, продолжая осторожно придерживать. Я недоумённо обернулся, и Элисар сразу же отступил на шаг.

— Ты почти целый день провёл в седле, — напомнил он. — Как ты себя чувствуешь?

— Превосходно, — коротко буркнул я.

Сам не понимаю, почему постоянно огрызаюсь, когда разговариваю с ним. Он же не нападает. Ни разу не оскорбил и голос ни разу не повысил. Даже, когда спрашивал о втором отце моего ребёнка, подозревая в любовной связи с Лешим. Так что же тогда заставляет меня постоянно защищаться?

Обдумать до конца мотивы собственного поведения мне помешало появление мальчика, который выскочил на крыльцо, а потом с радостной улыбкой бросился к Элисару. Только глядя на то, как муж ласково треплет каштановую вихрастую макушку, я вспомнил, что у него есть сын. Просто поразительно, как можно было о таком забыть. А ведь помимо сына могут быть и другие родственники: родители, братья, сёстры... вряд ли они примут меня с распростёртыми объятиями. И предположения мои полностью подтвердились, стоило только встретиться взглядом с недобро прищуренными глазами старухи, вслед за мальчишкой, показавшейся на крыльце.

— Коэн, Велия, это Габриэль. Мой муж, — просто, ясно, по существу. И никаких тебе длительных вступлений с перечислением титулов. Правильно. Кому они здесь интересны?

— Идите в дом. Ужинать будем, — проворчала старуха и скрылась за массивной деревянной дверью.

— Велия бабка Нейлин, — пояснил Элисар, — когда пришла моровая хворь, она почти всю родню схоронила. Только мы с Коэном остались, поэтому и забрали её к себе.

Что ж, благородно. Действительно, не бросать же на произвол судьбы даму столь почтенного возраста.

Между тем, появился молчаливый воин, чтобы забрать наших лошадей, по всей вероятности, в общую конюшню. Дворик возле дома был таким же крошечным, как и у всех остальных жителей Белогорья. Отдельная конюшня здесь явно бы не поместилась.

Если я всё понял правильно, то такая теснота связана опять же с тем, что в случае необходимости цитадель должна будет принять всех жителей клана, которых придётся не только чем-то кормить, но и где-то размещать. Тут уж не до садов с фонтанами. Раньше я никогда не задумывался, что на самом деле означает жить под постоянной угрозой, надеюсь, что и в будущем мне не доведётся этого узнать. Всё-таки та страшная война осталась в далёком прошлом, хоть и наложила свой отпечаток на весь нынешний быт северян.

Внутри дом оказался таким же простым, как и снаружи. И не скажешь, что здесь живёт один из самых влиятельных людей клана: печка, деревянная мебель, глиняная посуда, половички и занавески, похожие на те, что я видел у Али.

Ели мы все за большим кухонным столом в глубоком молчании. Элисар был абсолютно спокойным, Коэн то и дело бросал на меня любопытные взгляды, Велия игнорировала, а я... а я слишком устал, чтобы как-то реагировать. Всё-таки день был длинным, и после горячей еды меня окончательно разморило.

Я даже не стал возражать, когда Элисар помог мне подняться и проводил на второй этаж в свою... нет, теперь уже нашу, комнату.

Мне пришлось довольствоваться чужой рубашкой вместо привычных спальных штанов, потому что мои вещи должны были доставить только завтра. Сегодня ведь уже поздно, соответственно желающих возиться с поклажей не нашлось. Это можно понять, после нескольких-то месяцев отсутствия.

Проснулся я внезапно в кромешной темноте и совсем один. Было очень тихо... будто в мире совсем никого кроме меня не осталось. Я поднялся и на ощупь побрёл куда-то, чтобы кого-нибудь найти. Мне было просто необходимо убедиться, что вокруг всё ещё есть люди. Не знаю, откуда взялся этот страх. Раньше ни темнота, ни одиночество меня не пугали.

Вскоре я обнаружил дверь, которую легонько толкнул. Она поддалась без скрипа и шороха, пропуская меня на лестницу. Внизу, на кухне, тускло горел свет, и кто-то негромко разговаривал. В первый момент, услышав голоса, я испытал огромное облегчение. Глупое и совершенно нелогичное. Я же осознавал всю нелепость своей беспричинной паники. Вот только поделать с собой ничего не смог. А потом я услышал своё имя и понял, что говорят ночные собеседники обо мне. Подслушивать недостойно и некрасиво, но всё та же тревога и нежелание сразу возвращаться назад в темноту, заставили меня опуститься на ступеньки.

— Значит, это и есть Бархоримов внучек, — невесело рассмеялась Велия, — порадовал, нечего сказать. А потому что негоже горячую северную кровь болотной водицей разбавлять.

— То была воля богов. Ты же помнишь, что жрицы Цхайлы пророчили, — возразил Элисар.

— Богам до людей дела нет.

— Кто знает. К тому же с судьбой спорить трудно. Я тот турнир, в котором Альберт Иландский для своего короля Иоланту выиграл, хорошо помню, хоть и невелик был.

— Да, много достойных воинов за руку единственной ярамовой дочери боролось, даже из других кланов желающих немало нашлось. Любой из них — достойная пара. Да хоть Раймира возьми. И детки бы получились славные.

— Прекрати. Габриэль не виноват, что его таким сделали.

— Не виноват, говоришь. Ты хоть знаешь, что королевич твой брюхат не от тебя?

— Знаю. Сам сказал. А тебя очень прошу никогда ни с кем этого не обсуждать.

— Я из ума ещё не выжила.

Мне никто никогда про турнир не рассказывал. Значит, ярам до последнего иноземцам дочь уступать не хотел, раз такое испытание затеял. А Альберт всё равно победил. Только, как выяснилось, не для короля — для себя. Альберт... до сих пор даже про себя не могу отцом его назвать. Не уверен, что вообще смогу когда-нибудь.

— Я надеялась, что ты хозяйку в дом приведёшь, Элисар, — продолжила старуха, — хорошую мать моему правнуку.

— Никто ему Нейлин не заменит.

— И всё же. Не высоковата ли цена за будущий трон?

— Дело не в троне и не в цене, Велия.

— А в чём же тогда?

— В Габриэле. Я умею ценить чужое мужество.

— Да где ж ты его разглядел? Дурное-то дело нехитрое.

— Что ты его всё этим попрекаешь? Разве привести в этот мир человека преступление? Нейлин вот не успела — смерть её вместе с нашим нерождённым ребёнком прибрала.

— Это другое.

— В самом деле? Ты хоть представляешь, чего стоило этому мальчику придти к Бархориму, который прилюдно от него отказался, чтобы предложить себя в мужья неизвестно кому? И к нам на север не каждый бы отправился.

Элисар поднялся, и принялся ходить из угла в угол. Он всегда так делал, когда задумывался или волновался. Я заметил.

— А ведь он даже выжить при родах не надеется, — тихо добавил муж.

— Хитрит, небось, — усомнилась Велия.

— Да какое там... я ж у целительницы спрашивал...

— И что ты с ним делать будешь?

— Беречь и защищать. Как смогу. Как он сам позволит.

Всё. Достаточно. Для меня даже этого оказалось слишком много. Я тихонечко поднялся и вернулся в кровать. Наверно, надо было порадоваться, но я не мог. Жалость — это не то чувство, которое может радовать. И всё же... Да ладно, что ещё ко мне можно испытывать? К тому же — это далеко не худший вариант. Хоть гулящим не считают, уже хорошо.

Я ещё долго не мог прогнать беспокойные мысли. Пока не пришёл Элисар и не обнял меня. Он думал, что я сплю, а вот я теперь точно знал, что эти объятия никогда не были случайностью.

========== Глава 4. Воля Цхайлы. ==========

Когда я проснулся, то обнаружил, что опять остался один, а за окном уже совсем светло. Надо же, вчера думал, глаз не сомкну, а на деле вон как вышло. Может, и к лучшему. Нет смысла отрицать очевидное — в последнее время я стал уставать быстрее и сильнее, чем раньше. Но что ещё хуже, теперь мне не всегда удавалось в полной мере справляться с собой. Похоже, ещё немного и я начну рыдать по любому поводу. За примерами далеко ходить не надо, достаточно вспомнить мои вчерашние терзания, за которые сегодня, при свете дня, было невыносимо стыдно. Радует и утешает только то, что этого никто не видел.

Наконец, волевым усилием прекратив приступ самобичевания, я выбрался из постели и осмотрелся. Комната оказалась на удивление просторной. Помимо широкой кровати, здесь ещё свободно помещались: маленький столик с медным кувшином и тазиком, два внушительных шкафа, полки с книгами, несколько сундуков, письменный стол и два кресла у камина. Всё удобное, добротное, но даже близко не изящное, кроме, разве что, большого зеркала явно работы одного из известных дайвиранских мастеров.

Я нерешительно покосился на дверь, но после недолгих размышлений, всё-таки повернул деревянный рогалик, служивший местным вариантом щеколды. Теперь сюда никто неожиданно нагрянуть не мог, следовательно, у меня появилось немного времени. Я подошёл к зеркалу и, поколебавшись, стянул рубашку. Стоило увидеть своё отражение, чтобы понять, что Элисар оказался прав — я действительно похудел. Лицо осунулось, под натянувшейся кожей отчётливо проступали контуры ключиц и рёбер, а ниже, будто что-то инородное, отчётливо выделялся изрядно подросший живот. Наверно, у того, кто внутри меня, уже было сердце, а значит, это существо уже было вполне живым и реальным. Но я, по-прежнему, ничего не чувствовал к нему.nbsp; Только страх за нас обоих. Микаэлю тоже было страшно. Я помню. И всё же ему было легче, ведь он так любил, так ждал своего малыша, в то время как я всего лишь признавал за своим право на жизнь.

Ну, полюбовались и хватит. Мне сегодня ещё надо вещи разобрать, и Аля обещала придти.

Я аккуратно заправил кровать, переоделся, а после, спустившись на первый этаж, отправился на кухню, где застал суетящуюся у печи Велию.

— Доброе утро, — следует ведь проявить вежливость, хотя бы из уважения к возрасту дамы.

— Утро, ха, да день уж в самом разгаре, — неодобрительно бросила старуха, — здоров ты спать, как я погляжу.

— Нужно было меня разбудить, — заметил я.

— Я б и разбудила, да муж твой запретил. Садись, давай, кормить тебя буду.

— Я пока не хочу и...

— Чего ты там хочешь, меня мало заботит, надо есть — значит будешь. Глянь, исхудал как, одни глазюки остались.

Та-а-ак, видимо, вчера они с Элисаром плодотворно побеседовали. Иначе с чего вдруг с её стороны столько внимания к моей персоне? Почему бы им всем просто не оставить меня в покое, а? Ведь понятно же, что не нравлюсь, что не свой, и не ко двору. Я им чужой, они мне чужие. Точка.

Однако не успел я оглянуться, как передо мной появилась тарелка с кашей и большая тёплая лепёшка. Обижать старушку всё-таки не хотелось, поэтому пришлось браться за ложку.