"Участковая для нечисти", часть 6

На смену резкому настрою пришла грусть.

Она не знала этого.

Лида больше не знала, кто она. Человек. Несостоявшаяся Баба яга. Дочь женщины, попробовавшей плоть русалки. Матушка полуночного мира. Участковая для нечисти. Валькирия по характеру, как называл её Шторм.

Кто она?

Ни то, ни сё.

Поэтому и была недостаточно хороша для Миши.

Поймав мысль за краешек хвоста, Лида рассердилась сама на себя.

Можно подумать, это самое важное!

Можно подумать, нет...

"Нет, так не пойдёт", — отставив в сторону опустевшую кружку, Лида подошла к зеркалу, взглянула на себя. — "У тебя сегодня свидание с Лёшкой. Театр и ресторан. А на улице осень, а вечером холодно, и твое осеннее вечернее платье нуждается в глажке, а ты сама — в ванной с молоком и травами, а то похожа безо всякого полуночного волшебства на натуральную бабу ягу. Марш приводить себя в порядок!"

Бросив взгляд на шкаф, Лида застелила постель, прихватила бутылочку с апельсиновым эфирным маслом, пару ароматических свечей и отправилась в ванную, сделав себе строгое внушение. О могущественном Мельнике сегодня не думать и постараться получить удовольствие от свидания.

Постараться!

Ну, хотя бы приложить к этому, ну, хоть какие-то усилия!

...Положа руку на сердце, к театральным постановкам по классике можно относиться по-разному. Можно считать, что поскольку это бессмертные произведения, то их ничего вообще не испортит. Можно кинуться в другую крайность и высказывать мнение в том смысле, что поскольку — это классика, всемирно известные произведения, а значит, у каждого его читателя есть уже своё мнение и свой устоявшийся стереотип. Соответственно, продолжая эту линию, можно заключить, что любое отклонение от канона — новое прочтение, как модно сейчас говорить, может привести к тому, что произведение будет безвозвратно испорчено.

Можно рассматривать ситуацию с другой стороны и обратить внимание в первую очередь на того, с кем именно это произведение ты смотришь. Так и самая жуткая постановка начинает блистать играть новыми красками. А в компании, в которой человеку ужасно некомфортно, даже самая прекрасная постановка обретёт тысячи плохих моментов — всё, ради того, чтобы появился повод уйти.

Таким образом, отправляясь на свидание, Лида надеялась, что постановка будет достаточно интересной, чтобы в случае, если ситуация пойдёт по самому плохому пути, можно было отвлечься. Хоть немного, хоть чуть-чуть!

Ситуация по самому худшему пути не пошла.

Лёшка появился ровно в шесть двадцать пять, в тёмно-синем костюме с искрой, на чёрном мощном джипе, на котором можно было протаранить, кажется, слона и при этом не пострадать. В руках (и откуда только взял?!) у Гусара был букет красивых розовых роз.

Лида, до последнего сомневающаяся в том, было ли это хорошей идеей, всё-таки растаяла.

Степан Викторович на крыльцо не вышел, Тимофей был на кухне, занимался ужином для мужской половины семейства Скворцовых, поэтому Лида, приняв букет и скользнув губами по щеке Лёшки, понесла букет сама в свою спальню.

Когда она вернулась, Лёшка уже смог взять себя в руки.

Он уезжал от симпатичной молоденькой девчонки. Да, Лида в школьные годы была очень симпатичной. И эти две косы, и задорная улыбка, и совершенно шальные серые глаза. Мальчишеская фигура и манера пинать мяч в дворовый футбол с мальчишками.

Когда он вернулся, ему показалось, что она ничуть не изменилась. На смену неизменным джинсам пришли штаны-хаки, рубашки и водолазки, пиджаки и разгрузочные жилеты.

Он был уверен, что всё так же, она всё та же.

Но к тому, что Гусар увидел, готов он не был. К этому нельзя было подготовиться!

Да, безусловно, Лида присылала фотографии. И в той половине писем, что он открывал, они встречались. Но ни одна фотография на свете не может передать красоты юной женщины, застывшей на пороге своего полного расцвета. Никакая фотобумага не может передать тонкого румянца смущения и ясности улыбки.

Она появилась на пороге не в классическом брючном костюме, от Лиды это можно было ожидать. Не выбрала она и юбку, что-то до колен, к которой она привыкла в своей форме. Девушка была в платье.

Длинном, бархатно-сером. Исчезла полицейская, несущая свой долг.

Исчезла матушка для полуночников, была только красавица, в одеянии из тумана. Волосы были убраны в сложную ракушку, несколько прядей щекотали шею и качались вдоль щеки, и их безумно хотелось сдвинуть в сторону.

Туфли лодочки, белоснежная накидка на плечах, что-то вроде вязаной шали — Гусар в этом не разбирался. В конце концов, когда раздеваешь женщину, не думаешь о том, как называется то, что на ней надето.

Сейчас он об этом немного жалел.

Открыв перед своей прекрасной спутницей дверь машины и предложив ей руку, чтобы Лиде удобнее было сесть, Лёшка с какой-то усталой злостью подумал о том, что не стоило её оставлять одну.

Мысль пришла и ушла, он сел за руль, закрыл дверь, повернул ключ зажигания и бросил взгляд на Лиду.

— Включить печку?

— Нет. Не настолько холодно, чтобы её включать, — Лида, пристегнувшись, мечтательно взглянула в сторону близкого леса. Золотой колер радовал взгляд своим теплом. Бархатные сумерки ещё только-только запутались в ветвях, и багровый шар солнца ещё катился к горизонту, взбивая себе перину из облаков. — Ночью будет дождь.

— Как ты к нему относишься? — спросил Лёшка.

Лида улыбнулась:

— Не люблю. До сих пор не люблю. А ты полюбил?

— Научился находить в нём свою прелесть. Он тихий. Успокаивающий. А ещё его запах...

— Запах?

— Дождь пахнет свежестью. После дождя, помнишь из школьного курса естествознания, пахнет озоном? Один из способов определить рядом большое скопление полуночников — это дождь. Если он прошёл, а озоном не запахло — то, значит, они рядом.

— Страшно? — спросила Лида тихо.

Лёшка пожал плечами:

— Первое время, когда я только узнал, что по распределению попадаю в отряд полуночного спецназа — было жутко. Не страшно, а именно вот эта жуть. Она заглядывала ко мне в кровать, желала мне доброго утра. Смотрела на меня со дна обязательной кружки с кофе. В такие моменты я думал, что ты бы не оценила мою трусость, и брал себя в руки.

— Неужели нельзя было отказаться от этой работы?

— Солнышко, — Лёшка протянул руку и всё-таки сделал то, что хотелось, качнул завитой локон у щеки. — Такая взрослая, а ещё такая наивная. Эту работу тоже должен кто-то делать. И лучше, если это будут делать лучшие из лучших. Или, как в моем случае, те, кто до этих лучших под хорошим началом может дорасти.

— Ты смог?

— Кто знает. И... Скворцова, — вернулся безмятежно-лёгкий тон в разговор, — давай мы поменяем тему? О днях моего боевого прошлого и настоящего, мы поговорим в другой раз.

— Хорошо, давай тогда... о...

— И не о полуночниках.

— Даже не думала! — открестилась Лида.

Гусар хмыкнул.

— А глаза бегают. Врёшь, Скворцова.

— Не вру! Стратегически утаиваю информацию, не ты ли говорил, что это разные вещи?

— Это говорила ты. Перед уроками математики, списывая у Димки контрольную работу.

— Да? — Лида засмеялась. — Ну, это вина математика, что я утаивала от него свои незнания в некоторых темах.

— А не твоя разве?

— Нет! Я была пацанкой, мне в принципе математика не могла быть интересна!

— Как история, литература, музыка, русский язык...

— Это всё были временные эффекты! — ухмыльнулась девушка. — Ну, знаешь, когда эти предметы отвлекали меня от того, что мне действительно было интересно.

— А потом весь преподавательский состав хватался за голову. Скворцова Лида заняла первое место по стрельбе из пневматической винтовки! Скворцова Лида заняла второе место по лыжам. Команда нашей школы заняла первое место в школьных сборах, благодаря Скворцовой Лиде, отлично разбирающейся в спортивном ориентировании.

— Ага, а к этому прилагалось, "разбила окно", "перевернула парту", "поставила Диме из Б-класса фингал под классом", и как венчающий аккорд — "курила за углом клуба!"

— Последнее было неожиданностью для всех, — согласился Лёшка.

— Первый и единственный раз попробовала, — фыркнула девушка, — и по закону подлости, на нём поймали, отругали, лекции читали, папе настучали.

— Чем, кстати, закончилась та история?

— Папа разрешил сесть верхом, чтобы у меня ещё меньше свободного времени оставалось! Он, наивный, считал, что это поможет!

— Не помогло?

— Чтобы лишить меня своеволия? Нисколько!

— Чтобы ты не упрямилась... — Гусар задумался. — Нет, даже не могу себе представить, что надо тебе посулить, или что нужно сделать, чтобы этого добиться.

— Вот и не представляй! — заменила Лида просящиеся на язык слова "быть Мельником".

— Ладно-ладно, упрямая моя, этот ответ я тебе ещё припомню!

— Вот! И тогда также ты говорил. А потом, "Скворцова к директору", "Скворцова к заучу" и начинается: "Лида, ты же девочка! Ты же..." и дальше полчаса воспитательной тирады, заканчивающейся обязательным: "Бери пример с Лёши Гусарова, вот молодой человек — образец отличного школьника". Веришь, если бы я в тебя уже тогда влюблена не была, я бы тебя возненавидела.

— Бррр, — передёрнулся Лёшка, хорошо помнящий какую весёлую жизнь, его невеста устраивала однокласснице, с которой вела холодную войну с периодическим обострением, выливающемся в боевые действия. — Насмотрелся, я на твое "ненавижу", ещё когда ты с Юлькой воевала.

— Мы не понимали друг друга, — развела Лида руками. — Я не понимала, как можно быть такой гламурной кисо, а она — как можно носить джинсы, лазить по деревьям, гонять с пацанами мяч и бить окна.

— Полные противоположности.

— Почти.

— Было что-то, в чём вы сходились? — изумился мужчина.

— Лёшка, не глупи. Мы обе были влюблены в тебя. Это была единственная точка соприкосновения, а заодно это только подкидывало дровишек в костёр нашей ненависти.

— Вот как... Не знал, не знал. О, говоря о точках соприкосновения. Помнится, мне Димка был в тебя влюблён безумно. Где он сейчас?

— В Штатах. Сказал, что в России заниматься наукой невозможно, а она его любимая женщина. И смылся первым же самолётом после того, как ему предложили вакантное местечко.

— Да ты что! — Лёшка, взглянув на часы, перестроился в соседний ряд, как только они выехали на трассу, и увеличил скорость. — Он же был таким правильным парнем.

— Был, — согласилась Лида.

Школьная тематика оказалась благодатной почвой. От некоего напряжения, которое ещё витало в машине в самом начале, не осталось и следа.

Они разговаривали обо всем: школьных друзьях и приятелях, учителях и соревнованиях, играх, учебе и устраиваемых проказах. Настроение того времени, лёгкая ностальгия смешанная с задорной и едва уловимой грустью, сопровождала Алексея и Лиду до самого конца вечера.

Только, не стоило надеяться на то, что начавшийся так хорошо вечер, может закончиться без эксцессов.

Некромант не дремал, и как только Лида оказалась за пределами домашней территории, как только она вышла из поля зрения страшного Мельника, он нанёс свой удар. Видимо, легендарный Гусар из отряда оперативного реагирования его не пугал. А может быть, любое качество, на взгляд некроманта, могло быть разбито количеством.

Машина была оставлена на парковке, почти в квартале от ресторана. Но можно было и сократить путь, пройти по довольно безлюдному парку Звёздный. В такое время прохожих уже не было, мягкий свет "шаров"-фонарей разгонял сумерки с тротуара, заметал листья из кустов, качал ветви и вниз сыпался золотой листопад.

Платье девушки мягко шуршало по сухим листьям. Каблучки едва слышно цоколи. День выдался всё же довольно насыщенным, и Лида, опираясь на локоть Лёшки, почти дремала.

Шум ветра, шелест ткани, запах его одеколона, ночной недосып — всё сложилось воедино, став камнем на шее утопленника.

Когда ветви зашуршали слишком сильно, девушка не успела среагировать, и если бы не Лёшка — то она пала бы жертвой первой же образины, выпрыгнувшей из-за низких парковых кустов.

Это было...

Ну, по крайней мере, Лида могла себя поздравить с тем, что её иллюстрированный "словарик" полуночного мира только что пополнился ещё на одно слово и на один образ, потому что то нечто, что выпрыгнуло на дорожку, ей знакомо не было.

И даже в фэнтези книгах ничего подобного она не встречало.

У этого нечто было много ножек. Четыре, восемь, двенадцать... на шестнадцати Лида сбилась, а начать считать заново уже не успела, потому что развернувшись от Лёшки, четыре шустрые многолапые с усиками и очень впечатляющими клыками, помчались дружно к ней.

— Осторожно!

Возглас запоздал, мощными жвалами ближайшая тварь вцепилась в серую плотную ткань платья и выдрала кусок. На асфальт, разъедая его, падала зелёная кислота.

— Очень весело! — Лида дернулась прочь, остро жалея, что на этих каблуках и в этой юбке легко с асфальта ей не вскочить. Нужно была хоть какая-то опора, а до неё было ползти метров пять, не меньше.

— Ложись! — крикнул Лёшка.

Девушка выполнила приказ, и огромная многолапка — размерами куда больше, чем те, что напали на неё снизу, мелькнула у неё над головой.

Жахнул выстрел, от громкого звука заложило уши, и словно в замедленной съёмке девушка увидела, как медленно-медленно падает та крупная тварь, что до неё не добралась. А Лёшка заплатил за то, что вместо того, чтобы отступать, потратил драгоценные секунды на то, чтобы вытащить табельный пистолет. Ещё две многоножки, притаившихся в засаде, прыгнули одновременно уже на него.

От одной мужчина увернулся, но от второй не успела. Ядовитые жвала вцепились ему в плечо.

Лида, наконец-то добравшись до скамейки, с её помощью резко подскочила на ноги. Предусмотрительно держась подальше от радиуса досягаемости жвал незнакомых тварей, начала двигаться к Лёшке.

А спокойствие ночного парка снова было нарушено. Второй выстрел, третий... пятый.

Когда закончилась обойма, на асфальте остались только трупы.

— Лёш! — участковая, пожалев, что к платью не подходила кобура с табельным револьвером, подскочила к мужчине. — Там что, яд?!

— Помимо кислоты? Да.

— Надо срочно перебинтовать!

— Не поможет. Надо домой. За молоком.

— За чем?! — изумилась Лида, отрывая наспех от окончательно испорченного платья ещё длинный кусок и всё же завязывая мужчине руку.

— Молоко, родная. Молоко. Помнишь, как в сказках? Искупался в кипящем молоке, потом в ключевой ледяной воде — вышел писаным красавцем . Так и здесь, молоко многие проклятья и неприятности после полуночников снимают.

— Надеюсь, тебе в нём купаться не придётся? — спросила девушка тихо, потом обернулась. На аллее, вдалеке, показалась тёмная тень. — Лёш...

— Вижу.

— А кто сказать можешь?

— Обижаешь, милая, я же Гусар! Легенда. К нам идёт лич.

Сердце стукнуло где-то в горле, а потом страх охватил его ледяной удавкой. Затряслись руки. Ноги ослабли, и если бы не спохватившийся Лёшка, Лида просто бы упала.