Троадской войны не будет (пишется)

Поэтому Оливия всегда после рейса, прежде чем выйти в город из хаба, посещает один и тот же салон спа в пассажирском терминале космопорта (там ее давно знают и обслуживают как принцессу), после чего совершает небольшой шопинг по космопортовским бутикам (где у нее хорошая скидка, кстати, положенная любому дальнобойщику) на предмет новых модных шмоток, а то пока в дальний рейс прокатишься туда-сюда мода на планете взяла и изменилась. Оливия больше не хочет испытывать те чувства, которые ее посетили после первого рейса — как фермерская дочка, впервые выбравшаяся в город на ярмарку в старом праздничном бабушкином платье. И платье нравится, и выглядишь в нем полной дурой. Но и в униформе, очень красивой кстати, дома — на планете, она ходить не любила. Она женщина, а не солдат.

Оливия считала, что удобства всегда стоят своих денег. А уж когда они предоставляются без ухудшения качества и бесплатно, то чувствуешь себя элитой, приподнятой над толпой. ВИП-персоной. Впрочем, для полного такого чувства ей сейчас не хватало ожидающего лично ее длинного лимузина. Флаером который предоставлял хаб улетел экипаж, традиционно не дождавшись когда она закончит свои традиционные спа-процедуры. Впрочем, такое поведение мужской части экипажа тоже традиционно. Один раз они, прождав ее четыре часа на жаре, высказали ей все, что о ней думают и в следующий раз ждать уже не стали. Не очень-то и хотелось. Эти рожи, хотя такие родные, ей еще в полете успевали надоесть. До следующего рейса...

Стоянка наемных флаеров удручала своей пустотой. Ну да... пассажирского лайнера на посадке не было. Так чего время терять бомбилам? Тем более космопорт старый, а пассажирские рейсы, чем дальше, тем больше переводят на новый хаб за три тысячи километров отсюда — в Зурбаган. Туда где можно до него не только воздухом или морем, но и наземным транспортом добраться. И климат там не такой удушающе жаркий.

Что хотите... когда эту планету только осваивали, то поначалу все селились только на островах. Это теперь вся жизнь бурлит на континентах — минерал рубит, основу благосостояния Геи. А на островах остались курорты, поселки богатых мизантропов и такая вот устаревшая инфраструктура, как этот хаб. Когда-то универсальный, а теперь все больше и больше напоминающий автоматический грузовой терминал. Автаркии еще ни у кого в космосе не получилось, разве что на деградировавших планетах, скатившихся по разным причинам в докосмическую эру, а потому космический грузооборот кормил приличную часть населения Геи.

Наконец подлетел какой-то прокатный флаер. Что хорошо — новенький. Даже блестящий.

В салоне господствовал приятный баритон, вещающий что-то о тарифах, транзитах и торговых путях галактики. ''Должен с полной ответственностью заявить, что, несмотря на все вопли алармистов, Троадской войны не будет. С вами как всегда в этот час был Омир''.

Приняв удобную позу на пассажирском сидении, Оливия открыла сумочку, достала оттуда пластиковый квадратик визитки, прочитала ее и, дождавшись выключения радио, сказала водителю.

— На Принцевы острова, пожалуйста. Остров Феба.

— Только за оплату в оба конца, мадам, — отозвался водитель, даже не обернувшись к ней. — Оттуда редко когда кто улетает не на своем транспорте.

Впрочем, не хамил, пояснял вежливо. Разве что общался с дамой затылком.

— Не проблема,— махнула рукой Оливия.

— Оплата вживленным чипом?

— Нет, карточкой.

Дальнобойщикам чипы не вживляли, потому, как те странно вели себя после нахождения в подпространстве, вот старые проверенные системы платежа и остались в качестве резервных. Да и многие планетарные жители пользовались обеими системами. Карточка в отличие от вживленного чипа могла быть и анонимной, и была даже надежнее оплаты наличными. Не говоря уже о новомодных платежных системах, которые, несмотря на свою всегалактическую разрекламированность все же легче обмануть, чем старый надежный чип.

— Тогда вставьте, мадам, карточку в терминал и на вашем счете зарезервируют сумму равную оплате рейса в обе стороны. В случае вашего не появления на общественной стоянке флаеров через шесть часов после прилета эти деньги автоматически снимут с вашего счета...

— Я в курсе, — спокойно ответила Оливия и вставила банковскую карточку в щель платежного терминала.

Терминал пискнул, подтверждая резерв на ее счете, и Оливия вынула из него свою карточку, упрятав ее обратно в сумочку.

— Пристегнитесь, мадам, — предупредил водитель. — Вы как предпочитаете долететь: быстро, но с некоторыми неудобствами в ощущениях, или комфортно но медленно.

— Гони, извозчик, — усмехнулась девушка. — Только настрой свой кондей на пять градусов ниже.

Кого этот пижон вздумал перегрузками пугать? — усмехнулась Оливия, но вслух ничего не сказала.

Нужный ей дом на острове Оливия нашла быстро. Поселок оказался небольшим всего одна улица. Однако часть этой улицы перед домом была занята небольшой толпой в черных одеждах, кучкующихся вокруг пустой узкой гравиплатформы. Оливия даже порадовалась, что ее модная в этом сезоне соломенная шляпка с широкими мягкими полями имеет черную ленту. Вроде как она тоже в трауре и не будет выглядеть среди этих людей диссонирующее. Надо только подождать пока они не освободят подход к нужному ей дому, и постучать в ту дверь, за которой ее ждали. Именно ее. И это чувство горячей волной побежало по ее телу от сердца к конечностям, наполняя неведомым трепетом.

Не найдя в этой толпе того, к кому она прилетела Оливия сначала растерялась, а потом сердце ее сжало нехорошее предчувствие. В это время толпа раздалась в стороны и из дверей дома вышли четыре капитана космодесантников в парадной форме, несущих на своих плечах накрытый флагом дорогой гроб из натурального полированного дерева с позолоченными фигурными ручками.

Оливия отказывалась верить в свою неудачу. И не верила до тех пор, пока десантники не установили домовину на невысоко от земли висящую гравиплатформу. Откинули угол государственного флага Геи, чтобы все смогли увидеть лицо покойника. Это был именно тот человек, к которому она приехала, который звал ее к себе жить на этом острове на всю оставшуюся жизнь.

У Оливии до льготной выслуги оставался только один дальний рейс, и она не захотела терять приличную пенсию. Мало ли как в жизни бывает... Вот именно... Это ''мало ли'' сейчас установили на гравиплатформу и под щемящие звуки живой волынки медленно повлекли на кладбище, что как и все здесь на острове располагалось неподалеку.

Сержант космодесантников с волынкой пошел вперед. Остальные, подталкивая пальцами гравиплатформу, двинулись за ним печальной процессией, берущей начало в толще веков еще в колыбели человечества, на далекой Земле. Назывался этот ритуал ''проводы в последний путь''. В мегаполисах он давно не соблюдался, но в таких вот небольших поселках к процессии присоединялись все соседи, не только родственники и сослуживцы. Потому, когда Оливия пристроилась за процессией, на нее никто не обратил внимания.

Для нее было откровением и потрясением, что покойник был одет в форму офицера космодесанта и его левое плечо от кармана до погона украшал ''фруктовый салат'' из многочисленных орденских ленточек. Она про него ничего такого не знала.

Непроизвольно Оливия заплакала. Рыдала она жалея больше самое себя, оставшейся без лелеемой весь долгий последний рейс мечты об обеспеченном будущем с приятным ей человеком, нежели от того горя, что этого человека не стало совсем.

Трубач сыграл ''отбой''

Капитаны сняли с гроба и аккуратно сложили знамя. Немного поозиравшись по сторонам, они вручили его почему-то Оливии.

Потом дорогой гроб опустили на канатах в заранее выкопанную каменистом грунте могилу и зарыли под щемящие звуки волынки.

Капитаны вынули из белых поясных кобур древние пороховые пистолеты и трижды выстрелили в седое небо, в котором не видно было ни одного облачка.

Все подходили к Оливии и говорили ей теплые слова соболезнования, а она не понимала, почему все эти незнакомые ей люди говорят ей это. Так бы и стояла возле свежего могильного холмика, если бы один из капитанов не взял ее осторожно под локоть и не повел к тому дому, в который она прилетела.

Поминки были организованы в наружной галерее дома, укрывающей гостей от злого солнца. Фактически в саду среди аккуратных кустов красивых роз самой различной окраски. Даже синих, каких Оливия никогда еще не видела и очень подивилась их необычному цвету.

На серой стене дома висели две большие фотографии в простых белых рамах. На одной сам Иона в парадном мундире полковника космодесанта — шитый золотом воротник стойкой, золото эполет, ордена на шее, орден на цепи, лента через плечо и два ряда колодок для наград ''в петлицу''. Взор суровый, совсем не похож на ласковый взгляд того человека, которого девушка близко знала. Угол портрета был затянут полоской черного крепа. На другой фотографии он же только в бежевой рубашке-поло в обнимку с Оливией после того единственного рейса, в котором они были вместе. Это фото они сделали в ателье космопорта сразу после прилета. Оливия на ней в красивой форме космонавта, которая ей очень шла.

Поминки были кратки. Выпив три рюмки, между которыми сказали дежурные слова о подвиге, о чести, о славе и доблести покойного, военные удалились.

За столом атмосфера сгустилась в предгрозовое состояние. Оливия просто не понимала, почему все эти оставшиеся за столом люди надевшие траур, которые лишь недавно говорили ей добрые слова сочувствия и утешения, смотрят сейчас на нее как на врага.

Наконец, молодой человек — не больше двадцати лет, несмотря на жару одетый в черную водолазку под черным шелковым пиджаком, встал и бросил на стол связку ключей.

— Радуйся, — зло бросил он Оливии. — Теперь это все твое.

И обратившись к остальным, добавил.

— Поехали. Нам тут больше делать нечего. В ЧУЖОМ доме. Теперь это не родовое гнездо, а конура для дворняжки.

— Мне ничего от вас не нужно, — вскричала Оливия. — Мне нужен был только Иона.

Она вскочила из-за поминального стола и сломя голову бросилась к стоянке флаеров, забыв на соседнем стуле знамя с гроба своего любимого.

Слава Бездне, нанятый ею флаер ее дождался.

— Куда вам теперь? — спросил ее водитель, кидая в утилизатор упаковку от сока.

— Куда угодно, — буркнула Оливия, залезла на пассажирский диван и тихо разрыдалась, как только ощутила под собой мягкое, но такое прочное и надежное сидение.

— Кого хоронили? — участливо поинтересовался водитель.

— Простой коммивояжер... — неуверенно ответила Оливия, желая чтобы он от нее отвязался со своими расспросами.

— Странно... — водитель почесал пятерней затылок. — Офицеры, улетая, говорили, что схоронили легенду внешней разведки Геи — бригадного генерала Иону Дюбеля.

— Они вот вам это так и сказали? — удивилась Оливия.

— Нет. Мне они ничего не говорили. Я случайно подслушал, когда они это обсуждали между собой. Выходит вы про него много не знали?

— Выходит... — пробормотала Оливия.

Оливия много не знала. К примеру, она совсем не знала своей матери. А вместо отчества во всех ее документах стоял прочерк.

И вообще она была тем, что называют приютской крысой, хотя ее учебное заведение называлось ''Сиротский дом под патронажем императорской фамилии'' и располагалось в красивой усадьбе под Зурбаганом, конфискованной у незадачливого нувориша.

Когда пришла пора получать удостоверение личности подданного императора Геи, то таким как она разрешалось самостоятельно выбирать себе фамилию, под которой предстоит жить в большом мире. Кроме особого списка их двухсот фамилий основателей первой колонии на Гее. Они считались на этой планете высшей аристократией. И еще одного списка не рекомендованных фамилий из-за своей неблагозвучности.

Злая воспиталка младшей группы, внося Оливию в списки зачисленных на казенный кошт и воспитание, присвоила ей фамилию Портовая, которой в списке неблагозвучных фамилий не было. Но вы представляете, каково это жить молодой девчонке с такой фамилией? Даже клички похабной не потребуется.

Отложив тогда список аристократов с табуированными фамилиями, Оливия спросила чиновницу Департамента гражданского контроля.

— А какая фамилия самая распространенная на нашей планете?

— Кузнецовы, — тут же ответила инспекторша.

— ''Кузнец'' — это будет то же самое, что и ''коваль''? — не отставала от нее девушка.

— Возможно, я не филолог, — приспустила инспектриса очки с носа.

Этими старомодными очками она с ходу Оливию ввела просто в ступор. Возможно, именно из-за этого эффекта на подростков та и не делает коррекцию зрения — простейшую операцию в наше время.

— Тогда можно меня записать Ковалевой? — осторожно произнесла девочка, боясь чего-то спугнуть.

Чиновница еще раз пробежала запретный список, не нашла там названной фамилии и дала отмашку.

— Можно.

Так Оливия стала Ковалевой и с этого момента ее жизнь наладилась, словно вместе с фамилией ей в нагрузку дали счастливый билет.

А на распределении она выбрала вакансию курсантки школы стюардесс корпорации ''Далькосмос''. Если сказать по сердцу, то на всякую романтику дальних странствий Оливии было наплевать и растереть, ее привлекла пенсия, очень приличная пенсия — не каждый выпускник приютской школы мог столько много заработать, до седьмого пота вкалывая на ''земле''. Она начислялась после десяти лет космического стажа в дальних рейсах. Для сравнения на планетарных рейсах до пенсии надо было отслужить пятнадцать лет. А чтобы пенсия космонавта сравнялась с дальнобойщиками то и все двадцать пять. И само собой ее привлекала очень высокая зарплата, которую в космосе негде тратить — там живешь на всем готовом. Тогда возможно ее лелеемая с детства мечта о собственном доме сможет осуществиться.

Правда, стаж дальнобою начислялся несколько хитровыделано. Не календарный как всем, а исходя из продолжительности биологического времени в рейсах плюс три месяца обязательного отпуска на Гее после каждого рейса. Простой на планете оплачивался, но в космический стаж не шел. Так что на круг выходило лет тринадцать-четырнадцать, а на хорошем корабле могло быть и восемь. Как повезет. Но никто на это не сетовал. Все понимали, что время на планете и время в дальнем космосе это не одно и то же время.

Когда она подала заявку на поступление, приютские подруги демонстративно крутили ей пальцами у висков.

— Ты что дура, Олька? Там же тебя всем экипажем трахать будут, — возмущенно зудели эти малолетние ханжи.

— Можно подумать, что нас тут не всем автобусом дрючат, — резонно возразила им Оливия.

Это была истинная правда. Ее саму старшеклассники лишили невинности в тринадцать лет после того, как у нее прошли первые месячные. Причем держали ее во время изнасилования девочки-старшеклассницы, что для Оливии тогда было особенно обидно. Все остальные девочки в приюте были в таком же положении. Да и преподы, что помоложе, не стеснялись пользоваться сексуальными услугами выпускниц, торгуя хорошими оценками в аттестате. В рассрочку. Весь выпускной год. А без хорошего аттестата в приличное заведение учиться не возьмут. Но это за пределами усадьбы не афишировалось, и в самом Сиротском доме об этом молчали, а вот особенности службы стюардесс ''Далькосмоса'' знали все.