Клятва верности 2

— За тобой, Сим. За тобой, — как-то нервно отозвался Ход и сел прямо, поправляя китель, оглядываясь по сторонам на густо наполненные улицы столицы. — Нам нужно серьёзно поговорить.

— О чём? — не унималась та в ответ, замечая, как беспокойно ведёт себя Сильнейший.

— Как же у вас многолюдно, — выдохнул Дантэн расстроенно, морщась от давящего угнетающего хаоса вокруг себя.

— Ну так час пик, — печально отозвалась Фима, взглянув в окно. — Ещё квартал и будем дома, — заверила она атландийца, а тот потрепал её по волосам.

— Сейчас пройдёт, — тихо шепнул он девушке, насильно прижимая её к себе. — Просто давно не бывал в таком скоплении землян. Вы дикая раса, Сим. Потерпи, я справлюсь, — попросил он у девушки, когда осознал, что щиты начинает срывать.

Биопотоки землянки просачивались сквозь его защиту, накрывая Заречину отдачей. Нужно было успокоиться, но Дантэн не ожидал, что встреча с Симой всколыхнёт в нём такой всплеск эмоций, ещё и любопытные студенты, и пробки эти, как-то всё навалилось на него. Фима удивлённо обернулась к Ходу, не понимая, о чём он говорил, и замерла, когда он прижался носом к её виску.

— Просто помолчи немного. Посиди и помолчи, — попросил он девушку, не замечая, как у той от злости поджимаются упрямо губы.

Теперь Заречиной стало понятно, что не за любовницей он проделал такой путь, а за игрушкой! Молчать она точно не собиралась, и даже воздуха побольше набрала в лёгкие, чтобы накричать на зарвавшегося эгоиста.

— Хоть слово, и я тебя поцелую, — пригрозил ей Ход, видя, что его злость эхом отражалась в Симе.

— Да хоть зацелуйся, я молчать точно не стану! — не выдержала Серафима подобного обращения к себе.

Но она совсем не ожидала, что атландиец не шутил. Её рот накрыли его губы, а большие ладони прижали её к лицу атландийца так крепко, что у неё не получалось отстраниться. Вот только поцелуй был вовсе не нежным и целомудренным, а страстным, властным, подчиняющим. Чем сильнее пыталась сопротивляться атландийцу Фима, тем тяжелее ей было признавать, что она скучала! Чёрт возьми, как же она скучала по этому наглому эгоисту, по этому самовлюблённому красивому хаму.

— Вы прибыли в пункт назначения, — женский механический голос робота раза три повторил эту фразу, прежде чем Ход открыл глаза и выдохнул, с улыбкой глядя на разомлевшую Симу, которая крепко обнимала его за шею.

Она облизнула припухшие губы, тяжело дышала и боялась поднять веки, страшась столкнуться со взглядом карих глаз Сильнейшего.

— Сим, давай поднимемся к тебе, там и продолжим.

— Пошляк, — в негодовании выдохнула девушка и села прямо, поправляя волосы и губную помаду. Затем нервно открыла дверцу аэрокара со своей стороны, не дожидаясь, когда Дантэн расплатится, и прошла к двери подъезда. Как она могла так себя вести? Почему каждый раз, как только атландийцу вздумается её поцеловать, у неё словно мозги отключаются. Ведь это же Ход. Он же не может в неё влюбиться! Ему же не нравятся земляне априори!

Дверь отъехала в сторону, и её зажала четырёхпалая ладонь, чтобы та не закрылась, а другая, не менее наглая легла на талию, прижимая Заречину к атландийцу.

— Симка, мне упорно кажется, что ты меня боишься.

Девушка достала золотую карту из кармана платья и зло спросила:

— Зачем она мне?

— Чтобы вернуться, — спокойно ответил ей атландиец. — Она именная. Никто другой ею не воспользуется, нужна сетчатка глаза для подтверждения.

— Вернуться куда? — злясь на тупоголового Сильнейшего, заводилась девушка. Неужели он не понимал, как оскорбительно получить такие подарки от мужчины, с которым провела ночь. Да что там провела, одно название, но намёк тем не менее унизительный.

— Молодые люди, вы загородили дорогу. И если считаете, что это прилично, так обжиматься у всех на виду, то смею вам заметить, что это вульгарно, — проскрежетал за спиной атландийца противный старческий голос соседки с первого этажа, Эльфины Эдворсовны, смертельного врага Мары Захаровны.

Фима дёрнулась и попыталась поскорее юркнуть в подъезд. Атландиец заметил панику Заречиной и даже с любопытством обернулся назад, встречаясь взглядом со скрюченной от времени престарелой женщиной с огромными окулярами вместо глаз.

— Разве программа здравоохранения не оплачивает операции по коррекции зрения старикам? Почему вы не воспользовались своим правом стать здоровой и зрячей, сиара? Тогда бы вы заметили, что я ни с кем не обжимаюсь. Да и завидовать бы вам не пришлось, если вы занимались собой в своё время. И помните, никогда не поздно хоть что-то менять в своей жизни.

Фима мысленно застонала, продолжая тянуть за собой говорливого атландийца, который не мог не улыбаться попыткам старушки уколоть его щиты своими негативными эмоциями побольнее.

— Вы кто такой?! — визгливо заверещала Эльфина Эдворсовна, а Фима тихо зашептала:

— Не смей ей говорить имя!

Ход взглянул на Симу, которая, красная от смущения, с жалобным выражением лица за руку пыталась затащить его в подъезд.

— Я само совершенство, — ехидно заговорил Дантэн, глядя в глаза пребывающей в дикой панике Симе. — Я Красивый Хам, жаль, что вам этого не разглядеть, с вашим-то желанием видеть этот мир через своё ужасное, устаревшее и убивающее зрение приспособление. Поверьте, мир намного красивее, чем вам думается.

С этими словами атландиец сделал шаг вперёд, и дверь резко захлопнулась перед носом заголосившей на всю улицу старушки.

— Дантэн, обязательно было ей хамить? Ты хоть знаешь кто это? Она же тебя запомнит и со свету сживёт. Ты отсюда живой не выйдешь!

Ход шёл за причитающей Симой, сияя своей улыбочкой.

— Как раз то, что я и планировал, — тихо шепнул он на атландийском.

— Что? — не расслышала его девушка, доверчиво заглядывая в лицо, а мужчина уже не мог просто смотреть, ему хотелось трогать этот маленький смерч буйства разных эмоций. Словно гирлянда, она меняла свой цвет, то становилась ярче, то тускнела. Три месяца он жил одними воспоминаниями, пытаясь понять, почему она не прилетела. Теперь, кажется, догадался. Не стоило оставлять ей банковскую карту. Сима на неё странно реагировала. Чего-то он не учёл.

На Тошане она чётко указала, что ей нужны деньги на новый гардероб, так как она студент и у неё нет постоянного дохода. Ход вздохнул. Земляне — переменчивы, как сам хаос, надо привыкать. Или искать закономерность. Был другой вариант, при котором Сима полностью изменится. Дантэн не хотел пользоваться им, так как этот процесс уже запущен и всё произойдёт со временем постепенно, не хотелось торопиться.

Девушка завела его в лифт и нажала кнопку седьмого этажа. Дома в этом районе Москвы не были высокими, всего пятнадцать этажей максимум. Старый спальный район, утопающие в багрянце осени дворики с красочными детскими площадками, многоуровневыми гаражами. Но даже здесь было слишком многолюдно для Дантэна. Ему привычнее был его одинокий дом у океана, где можно хорошо выспаться, подумать, помечтать.

Фима тяжело вздохнула, хмуро поглядывая на довольного мужчину, который опять поймал её в объятия. В этот раз девушка не вырывалась, расслабилась и даже получала удовольствие от странного умиротворения, которое посетило её, отогревая сердце.

Из лифта она вышла совершенно спокойная, открыла дверь в квартиру, громко крикнув, чтобы предупредить бабулю. Хотя, наверное, стоило позвонить, но из-за Дантэна эта мысль просто даже не посетила голову Заречиной.

— Бабуля, я дома и не одна.

Ход с любопытством оглядывал светлый просторный коридор, вешалку и шкаф с огромными зеркальными дверями.

— Я тут, моя хорошая, — раздался голос Мары Захаровны из её спальни. — Тут кто-то нашей перезрелой деве яйца прищемил! Не успела к началу концерта. Орёт, как резаная! Так забавно! — баба Мара вышла с балкона, растягивая в улыбке алые губы. — Интересно, кто на этот раз проехался по незапятнанной девичей гордости этой пресветлой девы?

Фима недовольно взглянула на атландийца, тот лишь потрепал девушку по волосам, поджидая, когда глава клана Заречиных появится в коридоре.

— Представляешь, там дверь заклинило, и она не может войти в подъезд. Видимо храбрец держит. Я бы на его месте так... Ой, — выдохнула баба Мара рассматривая кудрявого молодого мужчину рядом с внучкой, — а кто же этот красавец, Фимочка? Кто же этот сладкий и соблазнительный... — тут женщина заметила четырёхпалую ладонь, уверенно прижимающую дёргающуюся и шипящую внучку к себе. В голове у неё всё сразу сложилось, и баба Мара расплылась в ещё более обворожительной улыбке. — Неужели к нам прилетел сам...

— Красивый Хам собственной персоной, — подтвердил догадку Дантэн, любуясь короткой вспышкой растерянности Мары Захаровны с горчинкой раздражения на Симу, но тут баба Мара быстро справилась со своими эмоциями и засветилась, как солнце, радостью.

— А мы вас так ждали.

Брови атландийца приподнялись кверху.

— Вот как, ждали? Приятно слышать, да верится с трудом. Приятно познакомиться, меня зовут Дантэн Ход, — протягивая руку сиаре Заречиной, Ход спрятал за спину обиженную Симу, которая ругалась на атландийца за то, что тот сломал дверь в подъезд.

— Фима, угомонись, а ну марш на кухню, к нам гость прилетел, голодный, наверное.

— Очень, аж переночевать негде, — согласился с ней Ход.

Фима не находила себе места. Она не знала как вести себя. И перед бабулей было стыдно за то, что не предупредила заранее, и та появилась перед гостем в домашнем длинном халате, который открывал при каждом шаге стройные ножки, да и волосы у бабули были не забраны и свободно лежали на плечах. Неловко перед Сильнейшим, который видел бабулю в таком фривольном наряде с глубоким вырезом, не скрывающем ажурной сорочки. Опять же атландиец вёл себя слишком нагло, как хозяин. И что удивительно, бабулечке это нравилось.

— Что, прямо совсем негде? — ахнула она, переводя восторженный взгляд на Фиму.

— Бабуля, это же Ход. Есть у него и средства, и возможности, просто ему лень, а может опять развлекается.

— Ах, моя хорошая, так почему бы мне его не оставить у себя? Ты же как раз съезжаешь сегодня, твоя комната совершенно пуста.

— Съезжаешь? — строго спросил атландиец, а Фима испуганно икнула и в неверии уставилась на бабулю.

— А куда? — ляпнула она, в шоке уставившись на старшую родственницу, которая не предупреждала её о том, что надо съехать.

В уме Заречина попробовала просчитать, сколько уйдёт времени на то, чтобы упаковать весь свой немалый скарб. Чемодан для путешествия, конечно же, был практически собран, но чтобы съехать совсем из квартиры бабули, это же сколько времени потребуется! Там же столько всего накопилось за несколько лет проживания.

— Тьфу на вас! Ей богу, никакой фантазии! — расстроенно выпалила баба Мара и сама прошествовала на кухню. Лишь строго бросила через плечо растерянной внучке: — Фимочка, не стой истуканом. Помоги Красивому Хаму найти ванную, и мойте руки.

Что делать? Мысль билась в голове Серафимы, отупляла, и девушка не замечала ничего вокруг. Скинув сапоги, она недовольно бурчала на Дантэна, который ломал двери и доводил противных соседок до сердечного приступа. Пройдя по коридору, Фима приложила руку к индикатору замка. Дверь в ванную комнату отошла в сторону, и девушка шагнула вместе с ней, собираясь пропустить атландийца вперёд, но он по-прежнему главенствовал и легко увлёк за собой Симу в небольшую, облачённую в бело-голубой кафель комнату. Дантэн быстро оглядел уютную обстановку: жалюзи на окне, зеркало с подсветкой над раковиной и величественная ванна, скрытая за прозрачной ширмой.

Дверь за ними закрылась, и мужчина привалился к ней спиной, наблюдая за Симой. Та включила воду, ополоснула руки. Её мысли метались, и девушка была слишком расстроенной. Соседи сверху ругались из-за криков с улицы. Снизу унылый мужчина мечтал о смерти. Дом был очень старый, как и его жители по большей части. И в этой негативной атмосфере жила Серафима. А завершением общей картины стала глава клана, заряжающая всё вокруг себя странной энергетикой. Она была сравнима с энергией Сильнейшего: подавляла, высасывала, топила в себе слабейших. И те чахли, ругались, не осознавая, наверное, даже причин своего настроения, своих тяжёлых мыслей. Сима была сильной, но даже она изменилась со времени их последней встречи.

Девушка обернулась к нему, рукой призывая подойти к раковине. Дантэн грустно усмехнулся. Это оказалось сложнее для неё, чем он думал. Однако отступать от задуманного он не собирался. Она оптимальный вариант — идеальное решение. Оттолкнувшись от двери, Дантэн приблизился к девушке и резко развернул её к зеркалу так, чтобы она видела себя и его.

— Что случилось с тобой, Сим? — тихо шепнул он удивлённой его странными порывами девушке. Мужчина смотрел в распахнутые серые глаза Заречиной в зеркальном отражение, вспоминая совсем другие: пьяные, злые, недовольные, но никогда он не видел их такими тусклыми и испуганными. — Что? — вкрадчиво шепнул он, соединяя их руки вместе.

Его тилингу было достаточно одной мысли владельца, чтобы тут же синхронизироваться с изумрудным девайсом девушки. Чужие мыслеобразы яркими картинками чередой вспыхнули перед внутренним взором атландийца.

Три месяца назад

Серафима никогда не верила в свою неотразимость. Не верила, что в неё кто-то может влюбиться с первого взгляда и считала это разве что не бредом. Тем обиднее было поведение Матвея. Оскорбительные высказывания парня во время полёта девушка не могла не замечать. Поэтому даже общалась мало с девчонками, которые предпочитали насладиться обществом парней.

Откуда все узнали, что Серафима провела ночь в комнате атландийца, девушка так и не выяснила, лишь смутилась, когда её об этом спросила Анита после обеда. Юлиана не осуждала, даже с многозначительной улыбкой похвалила. А вот Суханова не понимала, как Заречина могла променять Матвея на республиканца, да ещё на такого противного, как Ход. Кому-то что-то объяснять Фима не посчитала нужным, лишь заверила, что между ними ничего не было, и они просто разговаривали, а потом уснули в одной кровати.

Объяснение вышло так себе, но Юлиана рассмеялась, принимая его за чистую монету.

— Да с тебя станется. Не удивлюсь, если ты вообще не знаешь, что, собственно, другие делают с мужчинами по ночам.

— Да ну тебя, — наигранно обиделась Фима, но с благодарностью улыбнулась Жаравиной.

— А вообще правильно, — кивнула Юлиана. — С атландийцем у тебя ничего бы всё равно не вышло.

— А почему? — удивилась Анита больше, чем сама Серафима.

— Ну кто он, а кто Фимка. Ты уже прости, Фим, но он птица не твоего полёта. Так, развлёкся с тобой. Ты вернёшься домой, а он о тебе забудет.

— Боже, как ужасно, — выдохнула Анита и погладила Фиму по плечу. — Мне тебя так жалко. Наверное, и хорошо, что между вами ничего не было.

Поддержка подруг больно кольнула сердце. Вообще-то на правду обижаться было глупо. И она сама не верила, что Ход воспылал к ней любовью. Но тот поцелуй, его взгляд, его жаркий шёпот в полумраке спальни, неужели он всё это забудет?