Клятва верности 2

Клятва верности

Часть вторая

Пролог

Серафиме нравилась тишина и спокойствие императорского сада. Лёгкий ветер блуждал по живому зелёному лабиринту. Пели птицы. Стоя рядом с мольбертом, девушка любовалась возвышающимся над живой изгородью дворцом, его яркими красными переливами драгоценных камней, мозаиками витражей.

Правда, младший принц крови рисовал совсем не стены императорского дворца, и даже не голубое небо над ним. Он рисовал звёздную ночь в глазах рептилоида. Интересная задумка, особенно манера исполнения. Звёзды были настоящими бриллиантами, которые Шшангар крепил на особенный клей. Именно за этим процессом и наблюдала Серафима, когда вдруг почувствовала укол тревоги.

Девушка стала оглядываться по сторонам. Пение птиц неожиданно стихло. Шшангар не отвлекался от своего шедевра, брал драгоценности одну за другой с небольшой мягкой подушечки. А Фима не на шутку забеспокоилась, пока не заметила в одном из зелёных коридоров мужчину в сером парадном праздничном мундире республики Атланды. Его чёрные кудри весело прыгали при каждом шаге плавной, но хищной походки.

— А вот и мой палач пожаловал, — шипяще произнёс Шшангар, отрывая Фиму от любования Дантэном.

— Палач? — удивилась девушка, оборачиваясь к младшему принцу крови, который отложил кисть, протерев её тряпкой от клея и краски.

Рептилоид кивнул, а девушка расстроилась. Она так надеялась, что Дантэн прилетел к ней.

Глава 1

У каждого бывает такой момент, когда приходится лицом к лицу столкнуться с тем, кого больше всего не хотелось бы видеть. Так и Серафима стояла в узком проходе между стеллажами университетской библиотеки и боролась с диким желанием бежать без оглядки. И вовсе не от страха, тут было замешано совсем другое чувство.

К ней навстречу шёл декан Андрей Валентинович Юрский и вёл за собой облачённого в парадный мундир республики Атланда Дантэна Хода. Девушка прикрыла глаза, чтобы сдержать разочарованный стон. Ну почему судьба опять свела их? Она была так рада, что наконец-то избавилась от навязанного общества этого эгоиста! Вот только Дантэн как-то раз сам упомянул, что не верил в судьбу. От этой мысли глаза у Серафимы распахнулись от удивления. Это что же получалось, он специально прилетел, чтобы доставать её и дальше?

— Госпожа Заречина, вы-то нам и нужны! — громогласно, не дав и шанса сбежать, выкрикнул декан Юрский, забывшись, что находился в библиотеке, и здесь занимались студенты.

Серафима перевела на него тяжёлый взгляд, никак не желая прощать ему заваленный диплом. Да, средний балл, конечно, никто не назвал бы провалом, но для девушки он стал катастрофой её личных амбиций.

— Я так думаю, представлять вам господина Хода не надо, он прилетел к нам по обмену, чтобы изучить культуру Земли.

Брови девушки взметнулись вверх, и она не удержалась от сарказма:

— А с каких это пор Сильнейшие вдруг стали студентами, даже интересно какого института.

— Академии, — поправил её Дантэн. — Историческая Академия.

— А какой курс? — ехидничала девушка, не обращая внимания на предупреждающие взгляды декана, который оробел от такой наглости всегда скромной подчинённой.

— Последний, — мягко улыбаясь, заявил атландиец, поправив кудри, и легкомысленно добавил: — Высшее образование в наши дни открывает многие двери.

Фима чуть не фыркнула, поняв намёк Сильнейшего. Конечно, как бы по-другому он попал на территорию Земной Федерации для неформальной встречи.

— Госпожа Заречина, — строго одёрнул её декан, напоминая о её месте. — Господин Ход прибыл с большим опозданием от общей группы, и мы не были готовы к его визиту. Сам господин Ход заверил нас, что вы любезно согласились принять его у себя, в ответ на гостеприимство, оказанное вам на Тошане. Так что я надеюсь, что вы в полной мере понимаете, что должны приложить все усилия, чтобы нашему гостю было комфортно жить у вас в течение месяца.

Серафима улыбнулась декану и напомнила ему:

— Вообще-то через неделю я увольняюсь и улетаю. Так что, увы и ах, но я не могу принять такого дорого гостя, как сион Ход. Я думаю, гостиница самое место для него. А сейчас простите... — девушка развернулась спиной к мужчинам, намереваясь продолжить работу.

— И не подумаю, — отозвался сердито Ход, а Серафима, прикрыв глаза, досчитала до пяти. Как же хотелось его послать куда подальше. Но вежливая улыбка растянула её губы, и она обернулась к нему лицом.

— А стоило. Я незамужняя, у землян не принято принимать таким, как я, молодого мужчину, да и живу с престарелой бабулей. И я не могла вас пригласить к себе, сион Ход. Не стоило вам никого обманывать, — на атландийском заявила она Дантэну, осознавая, что ругаться на глазах у декана низко, но, к сожалению, без этого не обойтись.

Атландиец прищурил глаза, оглядывая девушку в персиковом коротком платье с головы до ног, недовольно прикидывая размер каблука высоких светлых сапожек. Сима не изменилась, лишь стала колючей.

— Странно, что ты на меня злишься. Это я должен быть зол на тебя, — неожиданно для Серафимы заявил атландиец, демонстрируя ей золотую банковскую карту.

— О, у вас есть деньги! — с облегчением выдохнул декан, чувствуя, что ситуация обострилась. — Это правильное решение, мы вам вернём расходы на гостиницу.

— Это не моё, — холодно осадил его атландиец, подходя к Серафиме и легко кладя карточку в карман её тёплого платья. — Это оставила сиара Заречина, на тумбочке, в моей спальне.

Фима ахнула от шока, от ехидной ухмылки атландийца, от его двусмысленного намёка, и даже сама не заметила, как её рука взметнулась отвесить Ходу пощёчину, да только он легко перехватил её руку.

— Он не знает атландийский, Сима, — тихо шепнул Дантэн красной от злости девушке, а та выдохнула, сообразив, что декан не понял ни слова из того, что сказал Ход, так как последнюю реплику он говорил на своём языке.

— Сион Ход, зачем вы здесь?

— Кто-то хотел узнать о пятом пальце у кошечки и у мышки. Я три месяца тебя ждал, чтобы рассказать, а тебя, смотрю, уже это не интересует! — злясь, шепнул ей Дантэн, глядя в удивлённые серые глаза.

— А я не сообразила, — рассеянно прошептала Серафима, хмуря брови, — а над чем я должна была подумать? — решила она спросить у него в лоб.

— Поздно уже об этом. Я сам прилетел, — от озорной улыбки атландийца Фима выпала из реальности. Как же она, оказывается, скучала по его ямочкам на щеках, даже рука сама потянулась прикоснуться к ним.

— Госпожа Заречина, я вижу, вы обсудили с гостем свои разногласия, оставляю его на полное ваше попечение, компенсацию вам выплатят при увольнении. Он поживёт у вас неделю, пока вы здесь, а за это время я решу, где поселить господина Хода.

Откланявшись, Андрей Валентинович откровенно сбежал, так как атландиец свалился как снег на голову. Ещё утром ничто не предвещало никаких проблем, а когда ему позвонили, было уже поздно — гость собственной персоной неотвратимо заходил в его кабинет. Нужно теперь выяснить, что, собственно, делать с ним.

Серафима неловко шагнула назад от Дантэна, пытаясь собраться с мыслями. Она столько пережила за эти три месяца, столько всего надумала себе, и вот вновь Сильнейший стоял рядом, и снова мир наполнялся одними загадками.

— Зачем ты оставил карту? — тихо прошептала она, требовательно впиваясь взглядом в раскосые, заполненные тёплым шоколадом глаза.

— Чтобы ты прилетела на Тошан. Я же обещал тебе рассказать, но дела и вечные обязанности помешали, — пожал плечами Ход. — Если бы ты долго не думала, то успели бы пообщаться до твоего отлёта. Нам есть что обсудить.

— Что, например? — насторожилась Фима, делая очередной шаг от атландийца.

Тот прищурился, наступая на девушку, и тихо шепнул:

— Ты меня боишься?

Фима замотала головой. С чего бы ей его бояться? Что он несёт?

— Тогда соблазняешь? — попытался отгадать мужчина манёвры землянки, которая словно нарочно разыгрывала из себя жертву, ещё и глаза от испуга сделала большими, и они так влекли своим блеском.

— Я?! — возмутилась Фима, сбрасывая с себя робость, которая отчего-то сковала её тело. Сглотнув, девушка поправила волосы, опустила взгляд, чтобы взять себя в руки и перестать пятиться от атландийца как рак.

— Ну не я же, — усмехнулся Дантэн смущённой землянке.

А когда она обиженно вскинула на него гневный взгляд, сделал очередной плавный шаг, заставив её врезаться спиной в стеллаж, а рукой оперся о полку, чтобы поймать Симу в подобие капкана, из которого ей было не так-то и просто выбраться.

— Я не соблазняю тебя! — возмутилась Фима, правда, голос подвёл, а полки больно впились в спину. Она даже не поморщилась, лишь вздрогнула, когда поняла, что отступать больше некуда.

— Я мог бы и поспорить, если бы не знал тебя достаточно хорошо. Однако, Сим, приходить в комнату неженатого мужчины ночью пьяной — разве это прилично для землянки? — Фима опустила голову, зажмурившись и мысленно застонав. Она так и знала, что он припомнит ей эту выходку. — А отказать бедному студенту, бросить его на произвол судьбы в незнакомом городе на чужой планете тоже прилично?

— Сион Ход, вы не бедный студент, а обеспеченный Сильнейший, да вы можете себе позволить купить загородный дом! Или снять его на месяц! — не стала сдаваться Серафима, хотя совесть её грызла, как и мораль, которая вещала о том, что приличные девушки не попадают в такие двусмысленные ситуации, и она сама себя загнала в тупик.

— Сим, неужели ты решила, что я позволю тебе меня бросить? — насмешливо уточнил атландиец, рассматривая темный шёлк макушки Серафимы.

— Дорогой сион Ход, вы даже близко не представляете, от чего я пытаюсь вас спасти, — буркнула Фима, с трудом справляясь с собственным сердцем, которое готово было выпрыгнуть из груди. Девушка уже не знала, что ещё сказать мужчине, чтобы он одумался.

Дантэну захотелось увидеть глаза Серафимы, серые, как суровые волны океана на его Родине. Он легко подцепил костяшкой пальца подбородок Заречиной и заставил поднять лицо, чтобы она смотрела на него, подарила свет своего застенчивого взгляда.

— От чего же, Сима? — вкрадчиво спросил атландиец, мягко погладив большим пальцем нижнюю губу девушки, а она нервно облизнулась, жадно глядя на его губы, вспомнив их странный поцелуй в его спальне. Тот самый, от которого в животе словно вспорхнули бабочки, именно так, как писали авторы романтических книг о любви.

— От встречи с бабулей, — выдохнула Сима. — Ты ведь её идеал, — добавила она, прикрыв глаза, чтобы не сгореть в опаляющем взгляде карих глаз атландийца.

— Точно! — неожиданно выкрикнул Ход, отстранился от девушки и направился к выходу. — Давай-ка встретимся с бабулей, у меня к ней есть парочка вопросов.

— Что? — опешила Фима, у которой весь организм пребывал в шоке, даже ноги чуть не подкосились.

— Говорю, поехали заселяться, — махнул рукой Дантэн Заречиной, ухмыляясь удивлённым взглядам студентов.

Да, не все земляне так близко видели республиканцев, и уж тем более слышали атландийский язык, а то, что с кудрявым пришельцем спокойно общалась землянка, вообще было несусветной редкостью, подобной чуду. И это чудо в лице Симы чересчур резко меняло своё настроение, забавляя атландийца и разгоняя его кровь по венам.

Заречина шла за Ходом и мысленно его уже сотню раз разорвала на мелкие кусочки. Она совершенно разучилась не реагировать на него. Забыла, на что он способен. Эгоист, энергетический вампир, сатрап и самодур, всё это было в одном единственном слове — Ход! И девушка призвала всё своё терпение, чтобы выдержать его неделю. Хотя бы неделю, а потом она улетит и уж тогда вздохнёт спокойно!

Так Фима думала, когда отпрашивалась у руководителя библиотеки Тимофея Яковлевича. Тот махнул ей рукой — отпуская. Декан уже предупредил, что у девушки важная миссия: помогать инопланетному студенту.

Дантэн желал поскорее выйти из университета на свежий воздух, он недооценил любопытство юного поколения землян. Они гудели растревоженным ульем, как будто маленькие смерчи кружились вокруг атландийца, нарушая его спокойствие. Но тем не менее Ход стоял, придерживал дверь, как полагалось у землян, поджидая, когда к нему подойдёт Сима.

Фима не посчитала нужным скрыть своё удивление странным поведением Хода.

— Вы здоровы, сион? — тихо шепнула она, желая удостовериться, что атландийца не подменили, и это всё тот же эгоист, который недавно поиграл на её нервах и бросил в растрёпанных чувствах среди полок с древними книгами.

— Более чем, — отозвался Ход, легко подталкивая девушку на улицу, нетерпеливо поторапливая её сесть в поджидающее такси, дверцу которого он так же любезно открыл Заречиной сам.

Та совсем опешила, но не расслаблялась.

— То есть считаете, что я больна и не в состоянии открыть для себя дверцу аэрокара? — тихо уточнила у Дантэна, когда сообщила роботу свой адрес.

— Сима, я изучал вашу культуру. И не раз посещал Землю, правда, никогда не оставался на такой долгий срок, — склонившись к уху девушки, сообщил ей Ход, а затем, заправив тёмные тяжёлые волнистые локоны ей за ушко, продолжил: — И хватит разговаривать со мной официально, нас слишком многое связывает, поэтому ты можешь даже на людях обращаться ко мне на ты. Мне это будет приятно.

Фима обернулась к мужчине и напряжённо всмотрелась в его глаза, не понимая, что с ним произошло, но он определённо изменился. Она его не узнавала и немного нервничала, так как он казался опасным.

— Я должна извиниться за ту ночь? — решила она уточнить, за что он так над ней издевался. Дразнил и заставлял то смущаться, то злиться.

— А я за тот поцелуй? — вернул ей вопрос Дантэн, прищурившись.

Фима опустила глаза, закусила губу, сцепила руки в замок на коленях и жутко покраснела. Она не хотела, чтобы он извинялся за поцелуй и вообще...

Девушка подняла глаза, ласково прижала пальцы к щеке атландийца и с придыханием прошептала:

— Вы его украли у меня. Точнее вы уже украли у меня два поцелуя.

— Могу вернуть, — тихо выдохнул Дантэн Симе практически в губы, но девушка закрыла пальчиками его рот.

Мотнув головой, Сима хитро улыбнулась, поблёскивая глазами.

— Лучше не стоит, — еле сдерживая своё желание поцеловать атландийца, едва слышно ответила она. — Я не готова стать вашей любовницей или игрушкой. Я даже никак не могу предположить, какую роль вы мне выбрали.

— Опять на вы, — недовольно выдохнул Ход, отнимая её пальцы от своих губ. — Сим, ну какая любовница!

Девушка вдруг обиделась. Да, она неопытна в этих вопросах и даже когда вернулась домой отчего-то так и не смогла пересилить себя и попробовать встречаться с кем-то. Однако же она всё равно себя считала симпатичной, но, видимо, не была такой для атландийца.

— Симка, не меряй меня вашими извращёнными понятиями. Я что, по-твоему, за любовницей пролетел полгалактики?

— А за кем? — удивилась Заречина, совсем перестав понимать мужчину. Ведь ради любимой женщины можно и не на такие подвиги решиться. Так она считала и верила в это.

— За тобой, Сим. За тобой, — как-то нервно отозвался Ход и сел прямо, поправляя китель, оглядываясь по сторонам на густо наполненные улицы столицы. — Нам нужно серьёзно поговорить.

— О чём? — не унималась та в ответ, замечая, как беспокойно ведёт себя Сильнейший.

— Как же у вас многолюдно, — выдохнул Дантэн расстроенно, морщась от давящего угнетающего хаоса вокруг себя.

— Ну так час пик, — печально отозвалась Фима, взглянув в окно. — Ещё квартал и будем дома, — заверила она атландийца, а тот потрепал её по волосам.

— Сейчас пройдёт, — тихо шепнул он девушке, насильно прижимая её к себе. — Просто давно не бывал в таком скоплении землян. Вы дикая раса, Сим. Потерпи, я справлюсь, — попросил он у девушки, когда осознал, что щиты начинает срывать.

Биопотоки землянки просачивались сквозь его защиту, накрывая Заречину отдачей. Нужно было успокоиться, но Дантэн не ожидал, что встреча с Симой всколыхнёт в нём такой всплеск эмоций, ещё и любопытные студенты, и пробки эти, как-то всё навалилось на него. Фима удивлённо обернулась к Ходу, не понимая, о чём он говорил, и замерла, когда он прижался носом к её виску.

— Просто помолчи немного. Посиди и помолчи, — попросил он девушку, не замечая, как у той от злости поджимаются упрямо губы.

Теперь Заречиной стало понятно, что не за любовницей он проделал такой путь, а за игрушкой! Молчать она точно не собиралась, и даже воздуха побольше набрала в лёгкие, чтобы накричать на зарвавшегося эгоиста.

— Хоть слово, и я тебя поцелую, — пригрозил ей Ход, видя, что его злость эхом отражалась в Симе.

— Да хоть зацелуйся, я молчать точно не стану! — не выдержала Серафима подобного обращения к себе.

Но она совсем не ожидала, что атландиец не шутил. Её рот накрыли его губы, а большие ладони прижали её к лицу атландийца так крепко, что у неё не получалось отстраниться. Вот только поцелуй был вовсе не нежным и целомудренным, а страстным, властным, подчиняющим. Чем сильнее пыталась сопротивляться атландийцу Фима, тем тяжелее ей было признавать, что она скучала! Чёрт возьми, как же она скучала по этому наглому эгоисту, по этому самовлюблённому красивому хаму.

— Вы прибыли в пункт назначения, — женский механический голос робота раза три повторил эту фразу, прежде чем Ход открыл глаза и выдохнул, с улыбкой глядя на разомлевшую Симу, которая крепко обнимала его за шею.

Она облизнула припухшие губы, тяжело дышала и боялась поднять веки, страшась столкнуться со взглядом карих глаз Сильнейшего.

— Сим, давай поднимемся к тебе, там и продолжим.

— Пошляк, — в негодовании выдохнула девушка и села прямо, поправляя волосы и губную помаду. Затем нервно открыла дверцу аэрокара со своей стороны, не дожидаясь, когда Дантэн расплатится, и прошла к двери подъезда. Как она могла так себя вести? Почему каждый раз, как только атландийцу вздумается её поцеловать, у неё словно мозги отключаются. Ведь это же Ход. Он же не может в неё влюбиться! Ему же не нравятся земляне априори!

Дверь отъехала в сторону, и её зажала четырёхпалая ладонь, чтобы та не закрылась, а другая, не менее наглая легла на талию, прижимая Заречину к атландийцу.

— Симка, мне упорно кажется, что ты меня боишься.

Девушка достала золотую карту из кармана платья и зло спросила:

— Зачем она мне?

— Чтобы вернуться, — спокойно ответил ей атландиец. — Она именная. Никто другой ею не воспользуется, нужна сетчатка глаза для подтверждения.

— Вернуться куда? — злясь на тупоголового Сильнейшего, заводилась девушка. Неужели он не понимал, как оскорбительно получить такие подарки от мужчины, с которым провела ночь. Да что там провела, одно название, но намёк тем не менее унизительный.

— Молодые люди, вы загородили дорогу. И если считаете, что это прилично, так обжиматься у всех на виду, то смею вам заметить, что это вульгарно, — проскрежетал за спиной атландийца противный старческий голос соседки с первого этажа, Эльфины Эдворсовны, смертельного врага Мары Захаровны.

Фима дёрнулась и попыталась поскорее юркнуть в подъезд. Атландиец заметил панику Заречиной и даже с любопытством обернулся назад, встречаясь взглядом со скрюченной от времени престарелой женщиной с огромными окулярами вместо глаз.

— Разве программа здравоохранения не оплачивает операции по коррекции зрения старикам? Почему вы не воспользовались своим правом стать здоровой и зрячей, сиара? Тогда бы вы заметили, что я ни с кем не обжимаюсь. Да и завидовать бы вам не пришлось, если вы занимались собой в своё время. И помните, никогда не поздно хоть что-то менять в своей жизни.

Фима мысленно застонала, продолжая тянуть за собой говорливого атландийца, который не мог не улыбаться попыткам старушки уколоть его щиты своими негативными эмоциями побольнее.

— Вы кто такой?! — визгливо заверещала Эльфина Эдворсовна, а Фима тихо зашептала:

— Не смей ей говорить имя!

Ход взглянул на Симу, которая, красная от смущения, с жалобным выражением лица за руку пыталась затащить его в подъезд.

— Я само совершенство, — ехидно заговорил Дантэн, глядя в глаза пребывающей в дикой панике Симе. — Я Красивый Хам, жаль, что вам этого не разглядеть, с вашим-то желанием видеть этот мир через своё ужасное, устаревшее и убивающее зрение приспособление. Поверьте, мир намного красивее, чем вам думается.

С этими словами атландиец сделал шаг вперёд, и дверь резко захлопнулась перед носом заголосившей на всю улицу старушки.

— Дантэн, обязательно было ей хамить? Ты хоть знаешь кто это? Она же тебя запомнит и со свету сживёт. Ты отсюда живой не выйдешь!

Ход шёл за причитающей Симой, сияя своей улыбочкой.

— Как раз то, что я и планировал, — тихо шепнул он на атландийском.

— Что? — не расслышала его девушка, доверчиво заглядывая в лицо, а мужчина уже не мог просто смотреть, ему хотелось трогать этот маленький смерч буйства разных эмоций. Словно гирлянда, она меняла свой цвет, то становилась ярче, то тускнела. Три месяца он жил одними воспоминаниями, пытаясь понять, почему она не прилетела. Теперь, кажется, догадался. Не стоило оставлять ей банковскую карту. Сима на неё странно реагировала. Чего-то он не учёл.

На Тошане она чётко указала, что ей нужны деньги на новый гардероб, так как она студент и у неё нет постоянного дохода. Ход вздохнул. Земляне — переменчивы, как сам хаос, надо привыкать. Или искать закономерность. Был другой вариант, при котором Сима полностью изменится. Дантэн не хотел пользоваться им, так как этот процесс уже запущен и всё произойдёт со временем постепенно, не хотелось торопиться.

Девушка завела его в лифт и нажала кнопку седьмого этажа. Дома в этом районе Москвы не были высокими, всего пятнадцать этажей максимум. Старый спальный район, утопающие в багрянце осени дворики с красочными детскими площадками, многоуровневыми гаражами. Но даже здесь было слишком многолюдно для Дантэна. Ему привычнее был его одинокий дом у океана, где можно хорошо выспаться, подумать, помечтать.

Фима тяжело вздохнула, хмуро поглядывая на довольного мужчину, который опять поймал её в объятия. В этот раз девушка не вырывалась, расслабилась и даже получала удовольствие от странного умиротворения, которое посетило её, отогревая сердце.

Из лифта она вышла совершенно спокойная, открыла дверь в квартиру, громко крикнув, чтобы предупредить бабулю. Хотя, наверное, стоило позвонить, но из-за Дантэна эта мысль просто даже не посетила голову Заречиной.

— Бабуля, я дома и не одна.

Ход с любопытством оглядывал светлый просторный коридор, вешалку и шкаф с огромными зеркальными дверями.

— Я тут, моя хорошая, — раздался голос Мары Захаровны из её спальни. — Тут кто-то нашей перезрелой деве яйца прищемил! Не успела к началу концерта. Орёт, как резаная! Так забавно! — баба Мара вышла с балкона, растягивая в улыбке алые губы. — Интересно, кто на этот раз проехался по незапятнанной девичей гордости этой пресветлой девы?

Фима недовольно взглянула на атландийца, тот лишь потрепал девушку по волосам, поджидая, когда глава клана Заречиных появится в коридоре.

— Представляешь, там дверь заклинило, и она не может войти в подъезд. Видимо храбрец держит. Я бы на его месте так... Ой, — выдохнула баба Мара рассматривая кудрявого молодого мужчину рядом с внучкой, — а кто же этот красавец, Фимочка? Кто же этот сладкий и соблазнительный... — тут женщина заметила четырёхпалую ладонь, уверенно прижимающую дёргающуюся и шипящую внучку к себе. В голове у неё всё сразу сложилось, и баба Мара расплылась в ещё более обворожительной улыбке. — Неужели к нам прилетел сам...

— Красивый Хам собственной персоной, — подтвердил догадку Дантэн, любуясь короткой вспышкой растерянности Мары Захаровны с горчинкой раздражения на Симу, но тут баба Мара быстро справилась со своими эмоциями и засветилась, как солнце, радостью.

— А мы вас так ждали.

Брови атландийца приподнялись кверху.

— Вот как, ждали? Приятно слышать, да верится с трудом. Приятно познакомиться, меня зовут Дантэн Ход, — протягивая руку сиаре Заречиной, Ход спрятал за спину обиженную Симу, которая ругалась на атландийца за то, что тот сломал дверь в подъезд.

— Фима, угомонись, а ну марш на кухню, к нам гость прилетел, голодный, наверное.

— Очень, аж переночевать негде, — согласился с ней Ход.

Фима не находила себе места. Она не знала как вести себя. И перед бабулей было стыдно за то, что не предупредила заранее, и та появилась перед гостем в домашнем длинном халате, который открывал при каждом шаге стройные ножки, да и волосы у бабули были не забраны и свободно лежали на плечах. Неловко перед Сильнейшим, который видел бабулю в таком фривольном наряде с глубоким вырезом, не скрывающем ажурной сорочки. Опять же атландиец вёл себя слишком нагло, как хозяин. И что удивительно, бабулечке это нравилось.

— Что, прямо совсем негде? — ахнула она, переводя восторженный взгляд на Фиму.

— Бабуля, это же Ход. Есть у него и средства, и возможности, просто ему лень, а может опять развлекается.

— Ах, моя хорошая, так почему бы мне его не оставить у себя? Ты же как раз съезжаешь сегодня, твоя комната совершенно пуста.

— Съезжаешь? — строго спросил атландиец, а Фима испуганно икнула и в неверии уставилась на бабулю.

— А куда? — ляпнула она, в шоке уставившись на старшую родственницу, которая не предупреждала её о том, что надо съехать.

В уме Заречина попробовала просчитать, сколько уйдёт времени на то, чтобы упаковать весь свой немалый скарб. Чемодан для путешествия, конечно же, был практически собран, но чтобы съехать совсем из квартиры бабули, это же сколько времени потребуется! Там же столько всего накопилось за несколько лет проживания.

— Тьфу на вас! Ей богу, никакой фантазии! — расстроенно выпалила баба Мара и сама прошествовала на кухню. Лишь строго бросила через плечо растерянной внучке: — Фимочка, не стой истуканом. Помоги Красивому Хаму найти ванную, и мойте руки.

Что делать? Мысль билась в голове Серафимы, отупляла, и девушка не замечала ничего вокруг. Скинув сапоги, она недовольно бурчала на Дантэна, который ломал двери и доводил противных соседок до сердечного приступа. Пройдя по коридору, Фима приложила руку к индикатору замка. Дверь в ванную комнату отошла в сторону, и девушка шагнула вместе с ней, собираясь пропустить атландийца вперёд, но он по-прежнему главенствовал и легко увлёк за собой Симу в небольшую, облачённую в бело-голубой кафель комнату. Дантэн быстро оглядел уютную обстановку: жалюзи на окне, зеркало с подсветкой над раковиной и величественная ванна, скрытая за прозрачной ширмой.

Дверь за ними закрылась, и мужчина привалился к ней спиной, наблюдая за Симой. Та включила воду, ополоснула руки. Её мысли метались, и девушка была слишком расстроенной. Соседи сверху ругались из-за криков с улицы. Снизу унылый мужчина мечтал о смерти. Дом был очень старый, как и его жители по большей части. И в этой негативной атмосфере жила Серафима. А завершением общей картины стала глава клана, заряжающая всё вокруг себя странной энергетикой. Она была сравнима с энергией Сильнейшего: подавляла, высасывала, топила в себе слабейших. И те чахли, ругались, не осознавая, наверное, даже причин своего настроения, своих тяжёлых мыслей. Сима была сильной, но даже она изменилась со времени их последней встречи.

Девушка обернулась к нему, рукой призывая подойти к раковине. Дантэн грустно усмехнулся. Это оказалось сложнее для неё, чем он думал. Однако отступать от задуманного он не собирался. Она оптимальный вариант — идеальное решение. Оттолкнувшись от двери, Дантэн приблизился к девушке и резко развернул её к зеркалу так, чтобы она видела себя и его.

— Что случилось с тобой, Сим? — тихо шепнул он удивлённой его странными порывами девушке. Мужчина смотрел в распахнутые серые глаза Заречиной в зеркальном отражение, вспоминая совсем другие: пьяные, злые, недовольные, но никогда он не видел их такими тусклыми и испуганными. — Что? — вкрадчиво шепнул он, соединяя их руки вместе.

Его тилингу было достаточно одной мысли владельца, чтобы тут же синхронизироваться с изумрудным девайсом девушки. Чужие мыслеобразы яркими картинками чередой вспыхнули перед внутренним взором атландийца.

Три месяца назад

Серафима никогда не верила в свою неотразимость. Не верила, что в неё кто-то может влюбиться с первого взгляда и считала это разве что не бредом. Тем обиднее было поведение Матвея. Оскорбительные высказывания парня во время полёта девушка не могла не замечать. Поэтому даже общалась мало с девчонками, которые предпочитали насладиться обществом парней.

Откуда все узнали, что Серафима провела ночь в комнате атландийца, девушка так и не выяснила, лишь смутилась, когда её об этом спросила Анита после обеда. Юлиана не осуждала, даже с многозначительной улыбкой похвалила. А вот Суханова не понимала, как Заречина могла променять Матвея на республиканца, да ещё на такого противного, как Ход. Кому-то что-то объяснять Фима не посчитала нужным, лишь заверила, что между ними ничего не было, и они просто разговаривали, а потом уснули в одной кровати.

Объяснение вышло так себе, но Юлиана рассмеялась, принимая его за чистую монету.

— Да с тебя станется. Не удивлюсь, если ты вообще не знаешь, что, собственно, другие делают с мужчинами по ночам.

— Да ну тебя, — наигранно обиделась Фима, но с благодарностью улыбнулась Жаравиной.

— А вообще правильно, — кивнула Юлиана. — С атландийцем у тебя ничего бы всё равно не вышло.

— А почему? — удивилась Анита больше, чем сама Серафима.

— Ну кто он, а кто Фимка. Ты уже прости, Фим, но он птица не твоего полёта. Так, развлёкся с тобой. Ты вернёшься домой, а он о тебе забудет.

— Боже, как ужасно, — выдохнула Анита и погладила Фиму по плечу. — Мне тебя так жалко. Наверное, и хорошо, что между вами ничего не было.

Поддержка подруг больно кольнула сердце. Вообще-то на правду обижаться было глупо. И она сама не верила, что Ход воспылал к ней любовью. Но тот поцелуй, его взгляд, его жаркий шёпот в полумраке спальни, неужели он всё это забудет?

— Собственно, к этому всё и шло. Видно же было, что он гнилой, — добавила Юлиана, тяжело вздыхая.

Фима не могла согласиться, поэтому после обеда ретировалась к себе в каюту, но не успела сбежать, дорогу загородил Матвей.

— Я хочу поговорить с тобой, извиниться, — быстро заговорил парень, нервно дёргая наушники на своей шее.

Фима хотела его обойти, сделать вид, что не услышала его.

— Я вёл себя недостойно. Ну там, в столовой. Вообще не знаю, что на меня нашло, — пробормотал Железнов, а Фима оскорбилась. Что за извинения такие? В глаза не смотрит, говорит, словно одолжение делает.

— Короче, прости, Фим. Я виноват перед тобой.

Железнов даже не стал слушать ответ, просто ушёл, а девушка расстроилась ещё больше. То распускает гадости у неё за спиной, то извиняется, то сообщения о любви шлёт. Будто никак не может определиться, чего хочет: прощения или насолить и унизить побольнее.

На этом слухи о ней и республиканце не затихли. Наоборот, стоило ребятам прилететь домой и окунуться в привычную студенческую жизнь, как Фима стала достаточно известна не только тем, что выиграла гонки на играх Сильнейших, но и каким образом ей это удалось сделать, чем она заплатила за свою победу.

— Ой, ну нашла кого слушать! Подумаешь, нашла из-за чего расстраиваться, зато ты для всех опытная в этом деле. Да посмотри, что кругом творится, Фимка, — начала возмущаться баба Мара, тыча рукой в окно. — Мужики совсем обленились. А как увидят бабу за рулём крутой тачки и всё, сразу эротическая фантазия просыпается. Все нищеброды уже точно знают, каким чудодейственным способом она себе приобрела аэрокар. Зависть, моя хорошая. Это просто зависть.

Девушка кивнула, грея пальцы о любимую высокую кружку, в которой бабуля приготовила для неё кофе с кардамоном и молоком.

— Сплетни надо собирать, как букеты цветов, и соответствовать им. А ты посмотри на себя, Фимка. Прилетела, ходишь как вдова во всём сером и тёмном, и ты думаешь, что все, кто слушают эти сплетни и смотрят на тебя, верят? Я бы не поверила, что такая мышь могла кого-то так обслужить, что бы он ей отдал победу! Что за глупости? Вот я... Хотя нет, не стоит об этом. Короче, Фим, или прекращаешь рефлексировать, или уезжай-ка ты домой к родителям. Надоело видеть твою кислую мину. Я уже начинаю задумываться, что ты влюбилась в этого Красивого Хама.

Заречина кинула быстрый взгляд на бабу Мару и густо покраснела. От зоркого взгляда мудрой женщины мало что могло ускользнуть.

— Значит, всё же влюбилась, — тяжело вздохнула баба Мара и знакомо потрепала внучку по волосам, от чего та дёрнулась, словно и не родная, любимая с детства тёплая рука коснулась её, а сильная четырёхпалая.

— Да и знаешь, твои рыдания по ночам душу рвут. Тебе диплом через два дня защищать, а ты даже не готовишься. Это так не похоже на тебя. Любовь лечится, Фим. Но лечится она сильной усталостью, такой, когда нет времени думать о любви. Когда все мысли заняты другим, да и по ночам дикое желание лишь коснуться головой подушки. Вот что тебе надо, чтобы забыть его?

— Я не хочу, — тихо себе шепнула Фима, вспоминая наставление бабули, когда стояла у зеркала в ванной и смотрела на своё измученное сновидениями отражение. — Не хочу его забывать.

Это была правда. Но обида в душе просыпалась каждый раз, стоило ей вспомнить золотую карту в кармане её спортивной куртки.

Диплом она сумела защитить, и он был очень интересный. Любопытство, азарт, всё это читала девушка в глазах своих преподавателей, которые сидели в комиссии, даже специально приглашённый гость из аппарата земного управления Союза Свободных Торговых Отношений, даже ему не было скучно, но твёрдая четыре не просто не обрадовала Фиму, а оскорбила.

Серафима помнила, как декан лично выловил её в коридоре перед выпускным, как долго объяснял, что по-другому они не могли поступить, хотя её дипломная работа самая сильная из представленных в этом потоке. Хвалил он девушку долго, заставляя ту краснеть от злости. Она помнила предупреждения атландийца и злилась на себя. Она надеялась, что у неё получится заставить людей по иному взглянуть на соседей по галактике. Да, они замкнуты, да, отчуждены, но в этом была вина и самих землян. Нужно было тянуться до уровня республиканцев и имперцев, а в последние двадцать лет никаких глобальных подвижек, увы, не наблюдалось. Никаких принципиально новых открытий. Земляне с большой охотой перенимали технологии инопланетян, подстраивая их под земные системы, и выдавали чужие идею как ноу-хау. Обо всём этом девушка написала в заключительной части. И о том, что лучше говорить правду людям, какая бы она жестокая ни была. Особенно про первый контакт с республиканцами. Нельзя было скрывать попустительство правительства. Она знала, что за это её никто по головке не погладит и куратор сам лично удалил её выводы из самой работы, но Фима их озвучила, чем вызвала недовольство у комиссии.

Ответная реакция не заставила себя долго ждать. А Фима надеялась на демократию, на свободу слова и собственного мнения. Надеялась доказать себе и Ходу, что земляне лучше. Вот только Ход оказался прав, у неё не получилось перевернуть мир. Чуда не произошло. Зато появилось стойкое чувство обреченности.

— Фим, можно... я хотел бы... Я, наверное, не имею права просить... — Фима расстроенно выключила видеосообщение Железнова и бросила комфон на стол.

Баба Мара покачала головой, правда, не глядя на внучку. Читая новости в планшете, она попивала горячий чай после не менее горячего душа. Её кожа до сих пор местами была красная, а внучка не понимала, зачем бабуля устраивала себе каждый раз такую экзекуцию.

— Ты, Фимка, у меня непробиваемо глупа в отношении мужчин, — произнесла Мара Захаровна, сердито стрельнув глазками в сторону насупившейся внучки.

Та сидела на стуле, забравшись на него с ногами, натянув на колени бесформенную домашнюю тунику.

— Дай ты ему шанс. Отомсти и успокойся, — жёстко заявила бабулечка, сладко улыбаясь. — Пусть поймёт, что Заречины такое не прощают. Иди с ним на выпускной, а уйди с другим.

— С кем? — недовольно буркнула Фима.

— Да хоть одна, раз никого там не подцепишь. Тоже мне проблему придумала. Да я тебе такое платье подарила, что любой захочет проводить тебя домой.

— Не хочу, бабуль. Я устала.

— Ещё скажи, что не пойдёшь на выпускной! Я тебе такую корону купила, себе хотела забрать, а ты! Что за противная ты стала! Подумаешь, четыре за защиту диплома. У тебя красный диплом, да, не золотая медаль, но ничего. Зато твой, личный, как ты и хотела, не купленный!

Фима тяжело вздохнула. Идти никуда не хотелось. И причина была до ужаса печальной. Ночью приснился сон: Тошан, балкон, самые надёжные объятия, обжигающий и ласковый взгляд чёрных глаз, как растёкшееся над их головами звёздное ночное небо. Она не хотела портить это воспоминание, не хотела никуда идти. Ведь придётся танцевать с другими, слушать их лживые поздравления. Эпопея со слухами достигла апогея, когда все узнали, что выкинула Фима на защите, как яростно защищала она атландийцев. Юлиана с Анитой пытались помочь пережить ей этот позор, а Фима не могла понять — почему? Почему они все считали, что ей нужна их жалость?

Матвей всё не унимался, просил дать ему второй шанс. Хотя какой шанс, всё, учёба закончилась и пора разлетаться в разные стороны. Юношество закончилось, как и романтическая пора. Фима считала, что пора перевернуть этот лист в биографии и начать новую главу под заголовком "Взрослая жизнь".

— Ну точно, я пойду вместо тебя, — с улыбкой заявила баба Мара. — Тётю Дусю в охапку и отжигать среди молодёжи.

Фима недоуменно взглянула на старшую родственницу, которая хитро подмигивала грустившей внучке.

— А что? Я тебе и платье купила, и корону, а ты? Где твоя благодарность?

Представив бабулю в платье и короне, Фима не выдержала и рассмеялась. Да, Мара Захаровна точно могла стать королевой выпускного бала. Никто не сможет составить ей конкуренцию. И Фима поняла, что перегнула палку со своим унынием. Вот обидится бабуля и всё, придётся возвращаться к родителям или съезжать на съёмную квартиру. К тому же сосед зачастил к бабушке, отчего у той постоянно горели глаза. Мужчина оказался стойким, хоть и рыжий, и волосатый, и совершенно не бабулин идеал, но, видимо, чем-то он Мару Захаровну зацепил.

— Я очень тебе благодарна, бабушка, — заверила Фима любимую родственницу и даже встала, чтобы обнять её за плечи. — И дело даже не в платье и украшениях, я просто люблю тебя, бабуля. Ты у меня самая лучшая.

— Фим, расскажи-ка мне, что у тебя с этим атландийцем вообще было. Мне кажется, что ты чего-то не договариваешь? Спать не спали вместе, а вид у тебя такой, словно надругался он над тобой, а утром бросил.

Фима испуганно дёрнулась, расцепляя руки.

— Не надругался, — затараторила она. — Мы не спали, бабуль, поверь.

— Но что-то было, — не унималась баба Мара, цепко вглядываясь в глаза. — Ты ему призналась в любви первая, а он тебя отшил? Фим, ну сколько раз я говорила, мужчина должен покорить...

— Нет, я не признавалась. Он мне банковскую карту оставил.

— И? — заинтересованно протянула бабуля, подгоняя внучку договорить.

— И всё! — возмутилась Фима. — Бабуля, я ему кто? Он что подумал? Ну пришла пьяная, так ведь не для этого и пришла, а так, спросить, а он целоваться полез, а утром карточку оставил.

— Ну и где она, эта карточка? — протянула раскрытую ладонь баба Мара.

— Как где? — не поверила внучка, что бабушка на полном серьёзе думала, будто внучка этот злополучный золотой пластик взяла себе.

— Ты что, даже не посмотрела, сколько там денег? — удивилась бабуля. — Что, нет? Фимка, ну когда же ты повзрослеешь! — расстроилась баба Мара знатно. — Всегда надо смотреть, на сколько мужчина тебя оценил.

— Бабушка, это же аморально! Как вообще он подумал, что я прилечу к нему после такого!

— Так значит это было приглашение? — продолжила допытываться баба Мара.

— Да.

— И ты пригласительный билет не взяла, а теперь вздыхаешь и расстраиваешься, потому что женское любопытство не отпускает узнать, сколько же на карте было денег?

Фима удивилась. Она ни разу не подумала в этом ключе. Она обиделась, увидев карту. Решила, что Ход заигрался, и пора было проучить его. А вот сейчас она скучала, и казалось, что всё, что между ними произошло, было самым интересным приключением, ценным общением и важным открытием. Вернувшись домой, девушка разозлилась на себя за то, что желание общаться с атландийцем не пропадало, а с каждым днём крепло, и хотелось даже позвонить ему, кинуть сообщение. И мечтала, что однажды он сам решится подать ей знак, проявит хоть толику человечности.

— Как по-женски, — выдохнула баба Мара. — Знаешь, многие говорят — два раза в одну реку не войти, это как раз про тебя. Когда сил терпеть не будет, переступи через свою гордость и слетай, посмотри ему в глаза, поверь, если не твоё — отпустит на раз. Просто взгляни после разлуки и всё встанет на свои места. Мы, женщины, слишком идеализируем мужчин, особенно с которыми мало общались. А ты с ним даже не спала. Поверь, в сексе мужчины не всегда такие уж и короли, как кажутся внешне, и наоборот, неказистые внешне просто божественны в кровати.

Фима выдохнула, чувствуя, что бабу Мару понесло, и попыталась поскорее сбежать к себе в комнату.

Она пошла на выпускной, даже больше, приняла предложение Матвея и полностью удовлетворила бабулю, которая встречала Серафиму с другим кавалером, не дав тому и шанса поцеловать её внучку, покорив молодое сердце своим домашним халатом и соблазнительной улыбкой.

Фима была бабулечке очень благодарна, так как Лойз и впрямь перепил и весь полёт в такси попытался облапать коленку девушке. Поцелуя с ним она бы не пережила.

А на следующее утро началась та новая глава, когда Серафима устроилась на работу в Университет межрасовых отношений Земной Федерации библиотекарем на полставки. Она не перестала общаться с ребятами, которые, как и прежде, делились новостями, и даже Матвей пару строк написал, но диалога не получилось.

Фима вообще не видела смысла говорить с ним, особенно о том, что случилось на балу. Да, она пришла с ним и даже потанцевала, наслушалась его бессвязных признаний в любви. Затем дождалась объявления короля и королевы бала. Баба Мара как всегда оказалась права, корона Фимы была во сто крат богаче и интереснее, да и сама Серафима покорила многих своим изумрудным змеиным нарядом. Длинное в пол платье, как вторая кожа, облегало фигурку, а глубокое декольте не скрывало светлую кожу нежной шеи. Тилинг вписался в наряд безупречно, как и золотые серёжки, и подвеска с россыпью изумрудов, которые презентовали ей перед самым выходом прилетевшие на выпускной родители.

Фурор своим появлением Фима произвела невообразимый, правда, опять наслушалась шепотков про её интрижку с республиканским Сильнейшим и про победу над ним. Отбоя от кавалеров у Серафимы не было, каждый юноша желал познакомиться с ней и даже пообщаться. Но стоило им понять, что Фима разбирается во флаерах лучше их, как они тут же пасовали перед ней, да и бабулечкины колкие фразы не каждая броня выдерживала. Остались самые стойкие и невменяемые. Наверное, поэтому на роль провожатого Серафима выбрала Лойза, у которого от шампанского в голове всё поплыло. Но бабуля заверила внучку, что такси довезёт парня аж до квартиры.

А через два месяца, когда, казалось бы, всё стихло, и жизнь потекла медленно и тоскливо, так как Серафима никак не могла определиться, куда ей двигаться дальше, пришли они.

Наивно было полагать, что спецслужбы забудут о ней. Они просто выжидали. Не было допросов, не было разбирательств, не было ничего, что могло кинуть тень сомнения, что Серафимой заинтересовались в определённых кругах.

И если бы не Богдан, она бы не приняла предложения, от которых обычно никто не отказывался.

Глава 2

Она сидела в ресторанчике и смотрела, как начинала увядать зелень, как золото осени постепенно отвоёвывает город, наполняя тихие скверы своей холодной тоской. Небо перестало быть прозрачным, постоянно затягивалось тучами. А холодный ветер не оставлял её память, возвращая девушку к берегу сурового океана.

Кофе уже остыл, пирожное оказалось слишком приторным, а настроение совсем тоскливым, именно тогда к ней за столик и подсел приятной южной наружности молодой человек лет тридцати в лёгком пиджаке на белую сорочку, словно лето всё ещё царило в столице.

— Госпожа Заречина, меня зовут Богдан Ахметов...

Дантэн выдохнул, отпустил руки девушки, еле сдерживаясь, чтобы не выругаться в особо грубой форме. Мыслеобразы Серафимы были достаточно яркими, как и эмоции, связанные с ними. И атландиец с трудом справился с собой, переваривая то, что увидел.

Сима стояла, распахнув свои очаровательные серые глаза. Для неё прошли лишь три минуты, очень долгие минуты, в течение которых Сильнейший пугал её своим странным поведением, замерев и смотря абсолютно чёрными глазами на неё через зеркало, словно в душу заглядывал.

— Значит так, моя хорошая, — тряхнув головой, выдохнул Ход, перенимая понравившееся ему обращение Мары Захаровны. — С Богданом разберёмся. А по поводу сплетен — это был не Матвей.

— Что? — не поняла его Сима, которая вообще не ожидала подобного разговора от него.

— Сим, важна любая информация! — чуть раздражённо шепнул Ход, отстраняясь, чтобы ополоснуть лицо. Тилинг хоть и помогал заглянуть в чужие мысли, но сил на это тратилось много, хотя с Симой уже второй раз всё было слишком просто и ярко. Словно свои собственные мысли увидел. — Я с Матвеем поговорил, он всё понял и, как и обещал, извинился перед тобой. Да и сплетни — это слишком низко для мужчины. Неужели ты не замечала, каким взглядом каждый раз провожала тебя сиара Жаравина?

Сима сложила руки на груди, хмурилась, внимательно следя за атландийцем, который сушил руки в тёплом потоке.

— А при чём тут Юлиана?

Ход скептически взглянул на наивную и такую неопытную девушку и указал ей пальцем на себя.

— Сим, я само совершенство. Всё дело во мне. У тебя получилось то, чего не смогла она.

Заречина вздрогнула, словно у неё весь дух вышибли из лёгких. Обидно было, что Сильнейший показал свою эгоистическую натуру, но вдруг пронзительная мысль-воспоминание въелась в мозг — разговор с Юлианой о Ходе. Точно, она же тогда так распалялась. Очень злилась на него за то, что он отшил девушку.

— Подожди, — спохватилась Фима, положила руку на предплечье Дантэна. — А как ты узнал всё это? — поразилась она проницательности атландийца.

— О, что я само совершенство мне говорят обычно окружающие в язвительно грубоватой форме, и только ты умудряешься делать это ласково и эротично.

— Нет, я не об этом, — отмахнулась свободной рукой от неуместной шутки Фима, боясь выпустить мужчину из захвата, пока не стребовала с него правды. — Как ты узнал о сплетнях и Богдане.

— Это секрет, — строго заявил Дантэн, не желая распространяться в очевидно прослушиваемой квартире. — Тебе бы рассказал, а с другими делиться не хочу.

— С кем с другими? — вяло выдохнула Фима, глядя на ухмыляющегося атландийца и вдруг сообразила. Богдан! Он, видимо, имел в виду спецслужбы.

— Богдан не из этих. У него другие идеи.

— Сима. Сима, я говорю, я сам разберусь с Богданом, не переживай. Какие у него там идеи и чего ему от тебя по-настоящему надо тоже выясню. Ты главное верь мне и больше доверия.

— Сион Ход.

— Я же просил тебя звать меня по имени. Дантэн.

Серафима чуть смутилась, так как помнила этот момент, и он был очень мил в ту ночь.

— Дантэн, — поправилась она, а в следующую секунду чуть не задохнулась от опаляющего поцелуя атландийца, который обхватив её лицо ладонями, прильнул к ней, сметая все мысли, всё заготовленные речи. Девушка цеплялась за его китель и не могла насладиться их поцелуем.

— Эй, молодёжь, если чего замыслили, так презервативы в выдвижных ящиках шкафа. Во всех! — грозный голос бабы Мары вырвал из Фимы испуганный вскрик, и она, как ошпаренная, оттолкнула от себя Дантэна, но тот ловко обнял её за талию, крепче прижал к себе и рассмеялся. А баба Мара, приложив ухо к двери, продолжила кричать, так как не слышала, что творилось в ванной. — Там много чего интересного у меня припасено. Посмотрите, может, пригодится. Только я бы всё же посоветовала для первого раза кровать.

Серафима готова была умереть от стыда прямо в руках атландийца, и Ход даже чувствовал, что сердце у Симы стучало слишком уж быстро.

— А я думал, она хотела обогащать свой род генами атландийцев, — ехидно хмыкнул Дантэн и, ласково зарывшись рукой в волосы девушке, прижал её к себе и касаясь губами лба.

— Я... Она...

— Не извиняйся, — строго заявил мужчина, заглядывая в глаза девушке. — Это её выбор. Не твой. Нельзя осуждать других, возможно, твой выбор неверен, даже если кажется, что наоборот. Лишь время самый суровый судья, оно рассудит и покарает, а мы лишь движемся каждый по выбранному пути.

Серафима протяжно вздохнула, мысленно ругая как бабу Мару с её извечным любопытством, так и Дантэна с его загадками. Вот и пойми — обиделся он на бабулю или нет. Хотя, кажется, нет.

Атландиец не отпуская девушку от себя, открыл выдвижной ящик и взял серебристый квадратик с логотипом фирмы. Повертел и усмехнулся.

— Тебе решать, — шепнул он девушке, а та испуганно стала вырываться из объятий Сильнейшего.

— Совсем, что ли? Какое решать! Я не собиралась с тобой спать! Совсем, что ли? Это даже не смешно! Ты зачем прилетел? Только ради этого? — взвизгнула она, указывая на презерватив.

— Сим, у тебя странные реакции на блестящие прямоугольники, — весело отозвался Ход и ловко достал второй рукой золотую банковскую карту из кармана её платья. — Вот смотри! — решил провести эксперимент атландиец, демонстрируя и карту, и презерватив девушке.

Та осознала, что Дантэн просто издевался над ней. И, возможно, зря она вспылила, ни о каком сексе с ней он и не помышлял, ведь не принято же у атландийцев спать с кем попало, только с возлюбленной. Она опять опростоволосилась перед Сильнейшим, а он и рад смеяться над ней.

— Ты дурак, — обиженно буркнула Фима, ненавидя мужчину всей душой.

Дантэн жёстко усмехнулся и сделал шаг к Серафиме, пугая её своей резкой переменой настроения.

— Хам, козёл, теперь ещё и дурак — я пополняю свою копилку комплиментов. Только, Сим, не забывай, что я не землянин. Я Сильнейший.

Это было предупреждение, холодное и отчуждённое. Ни капли веселья в голосе, а жестокий взгляд Дантэна мог пригвоздить к полу. Сима прикусила язык и смутилась. Сделав шаг от мужчины, она готова была сгореть со стыда. Да, он Сильнейший. Да, он не простой атландиец, и она и так позволила себе слишком многое.

— Это вы не забывайте, что вы не в Атланде, а на Земле. Поэтому и вести себя должны подобающе, чтобы люди вас правильно понимали, сион Ход, — обиженно буркнула ему и ретировалась из ванной комнаты.

Ход дал девушке сбежать, а сам взял ещё парочку презервативов и запихал их в карман брюк. Дразнить Симу было забавно. Хотя он перегнул палку, не стоило её пугать, но и она забылась, оскорбляя его, Сильнейшего.

Когда же он вошёл на кухню, то застал разговор внучки и главы клана Заречиных на самом интересном моменте.

— Бабуля, это неприлично.

— Так и я о том же, неприлично заставлять меня ждать. Могли и другое время выбрать.

— Да мы ничем там не занимались! — нервно выкрикнула Фима, не забывая приглушать голос, явно не желая, что бы их услышал Ход.

— Да-да-да, — прервала начинающуюся истерику Серафимы Мара Захаровна, — так я и поверила. Губы алые, глазки блестят, сама пунцовая и при этом ничего вы там не делали. Ты кому рассказываешь?

— Сима, лучше правды бывает только правда. Так что нечего стыдиться её, — решил разрядить ситуацию атландиец своим появлением. Он скинул китель и повесил его на спинку стула, на котором сидела Сима, сам занял соседний, напротив Мары Захаровны. На сервированном на троих столе был чай и ягодный пирог.

— Вот, послушай умного чел...

— Атландийца, — поправила её внучка.

— Ну да, атландийца, — спохватилась бабуля, скептически оглядывая светящегося от непонятной радости Дантэна. — Итак, перейдём сразу к делу, когда вы улетаете домой?

Сима поперхнулась, а Ход прищурился, медленно растягивая губы в лукавой улыбке.

— Это не от меня зависит.

— Вот как, — отозвалась баба Мара, переведя взгляд на внучку, которая глазами строила ей устрашающие моськи. До её внучки всегда доходило всё как до высокой горы, поэтому женщина покачала головой своим мыслям и, взглянув на Дантэна, прямо ему и сказала: — Тогда надолго.

— Был другой вариант, но вы его не использовали, хотя ради этого она и здесь. Я разочарован вами. Думал, мы на одной стороне.

Мара Захаровна удивлённо вытянула лицо и, не скрывая усмешки, склонила голову к плечу, с интересом рассматривая атландийца.

— Ну вы и хитрый жук. Как по-мужски всю основную работу свалить на хрупкие женские плечи! Нет бы самому хоть что-то сделать в этом направлении.

Серафима была вся поглощена развернувшейся перепалкой. Баба Мара разозлилась, мужчина её обвинял в том, в чём она себя не считала виноватой. А весь ход разговора вращался вокруг самой девушки. И нужно было лишь уловить суть, чтобы высказаться, но, увы. Что-то неведомое для неё, но видимое лишь этим двоим они обсуждали, словно понимали друг друга с полуслова.

— У землян дурная привычка совещаться. Вы обсуждаете любое событие в своей жизни, прежде чем принять глобальные и судьбоносные решения. Ей для этого были нужны вы, и я тоже доверял вашему решению и вашему влиянию, но время шло, а результат оказался обратным. Пришлось лететь и разбираться что нет так. Я вдруг перестал быть для вас идеальным вариантом?

— Ты бы ещё полгода подождал, а потом прилетел, — жёстко рявкнула на атландийца баба Мара и встала, чтобы подойти к шкафу и достать оттуда бокалы и бутылку вина.

— Бабуль, ты чего? — не на шутку забеспокоилась Серафима. Время обеда, а никак не ужина, чтобы пить алкоголь. Бабуля обещала, что будет следить за здоровьем.

— Сядь, — приказала та в ответ на её попытки остановить, и Фимка села, а Дантэн успокаивающе похлопал её ладонь, а потом и вовсе накрыл своей.

— Ты, голубчик, уясни, я своей внучке плохого не посоветую и брак не подкину. Хочешь взять её замуж, она сама должна тебя выбрать.

— Бабуля, — предостерегла её внучка. — Я ещё здесь сижу и всё слышу.

— А вот и слушай, да на ус мотай, — недовольно полоснула внучку взглядом Мара Захаровна, протягивая бутылку вина атландийцу. Тот намёк уяснил и ловко открыл бутылку, и даже разлил в три бокала на высоких ножках.

Пригубив виноградный напиток, бабуля немного успокоилась от нападок Хода. Неожиданные обвинения были обидны. Но как же удивительно то, что мужчина изучил её внучку за какой-то месяц и отпустил домой только ради того, чтобы она вернулась к нему — сама, по собственному решению. А эта дурочка всё перевернула с ног на голову и наломала дров.

— Она в империю Лаудунь собралась, — пожаловалась Мара Захаровна атландийцу. Ход ей нравился: наглый, молодой, красивый и богатый. Власть и деньги — всё было при нём, даже привязанность к её внучке. Невооруженным взглядом видно, что за девчонкой он прилетел. А Фимка не понимает его, выискивает подводные камни, копается, боясь довериться. Сложно с ней будет атландийцу, хотя, может, это ему и нравится в ней.

— Её решение, — мягко отозвался Ход и потрепал Симу по волосам, правда, не удержался и легко дёрнул её за локон.

— Ай, — возмутилась та, удивлённо глядя на атландийца.

— Хочет делать глупости — пусть делает. Потом умнее станет.

— Я бы хотела, чтобы обошлось без жертв, — высказала свои пожелания баба Мара, с улыбкой наблюдая за обиженной внучкой и веселящимся за её счёт мужчиной. Они хорошо смотрелись вместе. Красивая пара. Даже четыре пальца вместо пяти не напрягали Мару Захаровну, так как всё компенсировал острый ум инопланетянина.

— Без жертв не получится, — тут же отозвался атландиец, не переставая улыбаться. — Всегда приходиться чем-то или кем-то жертвовать.

— Вы о чём! — возмутилась Серафима, а баба Мара расслабилась окончательно и подарила атландийцу тёплую улыбку.

— Обожаю красивых и наглых, — с придыханием заявила она, а Дантэн подмигнул Маре Захаровне и отсалютовал ей бокалом вина.

— Кто-нибудь объяснит мне, что за жертвы? — не выдержала Серафима этих неясных ей намёков. — Вы о ком?

— Ну точно не о тебе, моя хорошая, — ласково отозвалась баба Мара, воззрившись на Сильнейшего поверх бокала с вином. Тот молча кивнул, подтверждая её слова, и та совсем растаяла. Вот что значит настоящий мужчина.

— Жаль, мы раньше не встретились, — мечтательно вздохнула Мара Захаровна.

— Как это не обо мне? Вы что думаете, я не поняла, что вы меня тут уже поделили! — обиженно одновременно с бабулей выкрикнула Сима и, вырвав руку у Дантэна, заставила его взглянуть ей в глаза. — Вы меня совсем за дуру держите?

— А у вас таких, как ты, много? — задала ещё один вопрос бабуля, попытавшись шикнуть на разошедшуюся внучку.

— Я неповторим — это раз. Дуры меня никогда не интересовали и не будут, однозначно — это два. Ещё вопросы? — с лёгкостью справился с любопытством двух женщин Ход и сам был собой доволен. Хотя конечно ещё полчаса и он сорвётся. Сима упорно пыталась пробраться через щиты, да и биополе бабы Мары агрессивно пощупывало его на слабые места.

Фима замолчала, моргая глазами. Это удивительно приятно. Даже больше — невероятно приятно сидеть рядом с ним, слушать его голос и комплименты, пусть и нестандартные, но такие желанные. Хотя она и сама хороша, обзывала атландийца больше, чем в открытую признала, что он невероятно привлекательный мужчина. С ним ей было всегда интересно общаться. Каждый раз он преподносил ей что-то новое, то, над чем нужно было думать, заставлял выискивать ответы.

— Да куча! — взорвалась Фима. — Одни вопросы в голове и ни грамма ясности.

— Моя хорошая, всё очень даже просто, — уставилась на неё бабуля так, словно внучка опять ляпнула глупость. — Он в тебя влюбился и прилетел, как ты и мечтала. Бери его — он весь твой. Что тут непонятного?

Серафима в изумлении закрыла рот, который так и норовил опять открыться от удивления и прямолинейности бабули. Она даже не могла сразу сообразить, что, собственно, её удивило больше: довольная улыбка Дантэна или не менее коварная ухмылка старшей родственницы.

— Прямо весь? — не нашлась спросить ничего умнее девушка, схватилась за бокал и выпила залпом, чтобы избавиться от сухости во рту.

— Весь, — кивнул Дантэн, наблюдая, как покраснели щёки Симы, как загорелись её глаза алчным огнём, как занервничала она, боясь свободы выбора, которую ей так легко предоставили.

— А разве ты прилетел не потому, что узнал, что я улетаю...

— Поэтому, — кивнул Ход, умиляясь борьбе с сомнениями Симы. Она была и рада, и раздосадована, и сбита с толку, и почему-то опять не верила ему.

Фима поджала губы, недовольно глядя на мужчину. Неужели он стал ей лгать? Ведь как только девушка приняла приглашение поработать в империи, так и двух недель не прошло, как Ход прилетел за ней. И дело было всё же в клятве, которую она ему дала, а уж точно не в ней самой. Хотя зачем он постоянно её сбивает с толку своими поцелуями и улыбками. Лучше бы сразу сказал, что она сделала не так и за что наказывал. Угадывались звенья одной цепочки последовательности событий, но это его странное поведение никуда не вписывалось.

— Я думала, ты прилетел меня...

— Ой, всё, забирай её, вези, куда ты там хотел, видеть уже не могу её кислую мину, делай с ней что хочешь, но чтобы она улыбалась. Усёк? — не выдержала баба Мара. — Я даже готова тебе за это заплатить. Только увези её. Увези.

— Бабуля, это уже не смешно, — резко дёрнулась девушка, вставая, но Дантэн тоже встал, хватая Симу за руку.

— Что бабуля! — взбеленилась та в ответ. — Этот обвиняет меня во всех тяжких, ты тут как привидение сидишь, рыдаешь в своей комнате. А у меня, между прочим, сегодня свидание! Прямо здесь, в этой квартире. Так что пообщайтесь вдвоём, выясните свои отношения, и завтра вечером возвращайся с подробностями.

Этого уже девушка стерпеть не могла.

— Бабуля, если я тебе так мешаю налаживать личную жизнь, могла бы и раньше сказать, я бы съехала.

— И куда? Куда бы ты съехала в таком состоянии? Сняла бы себе клоповник, а потом таблеток втихаря наелась бы или что? Мне потом тебя по каким моргам искать? Ты мне адресочек сразу бы оставила! А я твоим родителям что должна была сказать? Ты головой-то когда начнёшь думать! Ты умная девочка, должна понимать, что такое депрессия и как с ней бороться, а ты! Бабка у них виновата во всём. Поглядите-ка на них. Да где бы вы были, если бы не баба Мара!

Дантэн сам не заметил, как оказался в вихре ярких и опасных эмоций двух женщин. Баба Мара словно выпустила на волю свою силу и та напала на Симу. Атландиец резко сократил расстояние с главой клана Заречиных и, обняв её за плечи, нажал на болевые точки. Та сразу обмякла, крякнув от удивления и мягко опустилась на стул, на который усадил её Сильнейший.

— Вам нельзя так долго сдерживаться, — проворчал он. — Вам нужно сменить партнёра, раз он вас не удовлетворяет.

— Ты чего с ней сделал? — тихо спросила Сима, пытаясь отодвинуть атландийца от побледневшей бабули.

Но Дантэн шикнул на неё и та послушно отошла, а мужчина уже прожимал точки на руках женщины, направляя её потоки в правильном направлении, помогая прийти в себя.

— Дантэн, что ты с ней делаешь? — жалобно прошептала Сима, мягко трогая его спину, как котёнок, который боится выпустить когти.

— У неё срыв. Я думал, это она тебя довела до такого состояния, а оказалось наоборот. Бабуля права, Сима, тебе надо съехать.

— Куда? — обиженно всхлипнула девушка, со слезами на глазах глядя на бабулю. Та уже не была такая бледная, щёки у неё порозовели, но она сидела с закрытыми глазами, и это напрягало, так как баба Мара молчала!

Дантэн взглянул на Симу и, аккуратно положив руку старшей Заречиной, обнял младшую, помогая ей справиться со слезами.

— Сим, через это надо пройти. В этом нет ничего страшного. Просто ты сильнее её. Она будет любить тебя как прежде, поверь.

— Ой, ребятки, — выдохнула баба Мара. — Чего-то на меня нашло. Простите, вспылила немного.

Фима обрадованно выбралась из объятий атландийца и бросилась на шею к бабуле, которая мягко обняла внучку за плечи и тихо зашептала ей нежности.

— Ну бывает со мной, бывает. Возраст сказывается да и характер. Ну всё, не плачь. Конечно я люблю тебя, моя хорошая. Люблю.

— Я тоже тебя люблю, бабушка.

Дантэн задумчиво смотрел на примирение Заречиных и тихо радовался. Он морально готовился ждать дольше пробуждения энергетического потенциала Симы, ну а теперь результат налицо, и две сильные личности не уживутся под одной крышей.

— Дантэн, мальчик мой, — проворковала старшая Заречина, когда Сима на её плече притихла и больше громко не всхлипывала, — а что ты мне говорил по поводу смены партнёра?

— У вас застой был, — сев на своё место, ответил атландиец как бы между делом. Все свои тайны он не собирался рассказывать, если только Серафиме.

— Какой застой? — недовольно повторила за ним женщина, а Ход демонстративно открыл рот и откусил большой кусок от своей доли пирога.

— Что, так заметно, да? — вдруг жалобно уточнила баба Мара, разглаживая своё лицо. — Я, конечно, старалась, даже не знаю, сколько раз говорила ему, что нужно больше прилагать усилий, а он как робот. Никакого удовольствия, никакой фантазии, и все эти комплексы, комплексы, а так всё хорошо начиналось. Значит, всё же придётся искать другого. Печально, — вздохнула женщина, высвобождаясь из объятий Фимы.

— Ну всё, моя хорошая, садись чай пить. Мне подумать надо. Видимо, придётся выходить сегодня на охоту, а свидание отменяется.

— Бабуль. Ну чего ты так сразу. Он же тебе нравится.

— Ах, милая моя, порой нравится и секс — не совместимы. Он мне нравился, руки у него золотые, всё в доме починил, но надо и не только руками уметь пользоваться. Вон у меня из-за него застой, и уже со стороны видно, что у меня "недотрах".

— Бабуль! — взвизгнула Сима, смущаясь вульгарных словечек родственницы, которая нисколько не стеснялась атландийца и даже не реагировала на недовольство внучки, поглощённая своим недугом, а Ход поперхнулся пирогом, удивлённо распахнув глаза. Серафиме пришлось постучать ему по спине и бережно помочь запить пирог чаем.

— Недотрах? — сипло переспросил Дантэн у бабы Мары, весело ей улыбаясь.

Та продолжала массировать руками лицо, боясь появления ранних морщинок.

— Ага, есть такая у женщин болезнь, когда мужчины сачкуют в постели. Жуткая вещь, — недовольно покачала она головой.

— А лечится она за счёт другого мужчины? — полюбопытствовал Дантэн, слабо в это веря.

— Вообще-то экстазом она лечится, да только найти ещё надо умельца, который знает, что это и как довести до него женщину. Обычно представители сильнейшей половины исключительные эгоисты.

— Я думал предложить вам гимнастику, но ваш вариант мне нравится больше.

— Гимнастика — это скучно, — отмахнулась Мара Захаровна, но затем всё же спросила: — А там сложно? Вообще-то, я не против послушать.

Фима сидела, молчала, слушала разговор бабы Мары и Дантэна, поражаясь тому, как легко атландиец вписывался в их семейную идиллию. Словно всегда был с ними. Словно здесь ему самое место. Да и вообще хорошо бы, если бы он не улетал никуда.

— Главное выбрать партнёра для гимнастики. Я читал, что у вас, на Земле, практикуют парную гимнастику, — меж тем рассказывал Дантэн, доедая с аппетитом пирог. — Могу, конечно, показать пару приёмов, чтобы ваш нынешний партнёр испробовал это на вас. Может, сумеет разогнать кровь.

— А и покажи, — тут же соскочила со стула Мара Захаровна, а попробовавшей возмутиться Серафиме строго приказала: — С тебя ужин.

Ход подмигнул приунывшей Симе, напоследок потрепал её по волосам, заверяя, что это ненадолго и удалился на зов бабули в гостиную.

— Лучше, наверное, будет на диване, — заявил Дантэн, а Фима замерла, выпучив глаза.

Гимнастика на диване? Она, донельзя заинтригованная, прошла в гостиную, наблюдая, как бабуля убирает подушки с гостевого дивана, а Ход закатывал рукава рубашки. Сглотнув, Фима не могла налюбоваться на загорелую кожу атландийца, на тугие канаты мышц, покрытые лёгкой порослью чёрных волосков.

— А есть одежда практичнее? — следующий вопрос заставил бабу Мару оглядеть свой домашний халатик и недовольно нахмуриться.

— Лучше спортивную одежду. Будем ножки задирать.

Баба Мара закатила глаза, прыснув, легонько хлопнула атландийца по руке.

— Ну, шутник, ножки задирать. Да я вообще в любой одежде это могу делать. Но раз просишь, так и быть, поберегу нервы внучке, а то стоит, гневом пышет.

Фима смутилась даже, она думала, что парочка её не заметила, но Дантэн обернулся, ласково улыбаясь и ненавязчиво снимая женскую руку со своего запястья. Девушка даже не отдавала себе отчёта в том, что злилась, и, видимо, это читалось на её лице, потому как бабуля, проходя мимо неё в спальню, шёпотом пообещала и пальцем не трогать её ненаглядного. А девушка и рада бы сказать, что Ход не её ненаглядный, да только глаза сами смотрели, не отрываясь, на вырез рубашки, на чёткие линии ключиц. Вообще с ней что-то происходило невероятно безобразное. Никогда она не испытывала к атландийцу ничего подобного, ну подумаешь, пуговку расстегнул да рукава закатал, ну ещё стоял так, что солнечные лучи окутывали его, и игривые кудри искрились, особенно выбеленные кончики.

— Сим, иди сюда, — тихо позвал её атландиец, открывая свои объятия, а Фима отступила в тень коридора, качая головой.

Только не сейчас. Она была не готова бороться с теми чувствами, которые всколыхнул в ней атландиец. Она боялась, что просто не удержится, а бабуля появится опять в самый удачный момент и всё испортит. Нет, качнула головой Сима атландийцу, который расстроенно выдохнул и опустил руки. Зато дверь в спальню бабули распахнулась и Мара Захаровна в коротких шортиках и спортивном топе голубого цвета выплыла в коридор.

— Я готова! — бодро заявила бабуля, прошествовав мимо закаменевшей Серафимы.

Девушка наконец осознала что такое ревность — это когда не в силах видеть того, кто тебе нравится, с другой. Это было очень больно и глупо. Именно последняя мысль немного помогла протрезветь и мыслить здраво. Баба Мара обещала, а значит, так и сделает. Бабуля человек слова, а атландиец вообще землян не любит. Фима это знала, она очень чётко помнила, с какой неприязнью он смотрел на представителей Земной Федерации, на всех, кроме неё и теперь вот ещё бабы Мары.

Ужин девушка готовила автоматически, а сама так вся и обратилась в слух, вздрагивая каждый раз от очередного слишком томного вздоха или полувсхлипа бабули. Чем они там занимались, Серафима запретила себе проверять. Дантэн просил больше ему доверять, а бабушке девушка привыкла верить с самого раннего детства. Та никогда не обманывала её. Вообще никогда. Даже когда родители увезли большого и шикарного рыжего кота к ветеринару, то сразу сказала, что его там усыпят. Болезнь, увы, у Мартына оказалась неизлечимая, потому что, как выразилась бабуля, нечего было мужику яйца резать. Тогда, девочкой, она не понимала: какие яйца и почему бабуля винит папу с мамой, но поверила ей на слово. И когда родители приехали домой без Мартына, разревелась и не разговаривала с ними два дня, объявив бойкот.

Мясо булькало в томатном соусе, а паста давно уже поджидала своего часа в кастрюльке, когда, наконец, через сорок минут на кухне появились баба Мара и Дантэн.

Девушка окинула жадным взглядом уставшего атландийца и разомлевшую бабулю, которая присела на стул и попросила у внучки чашку чая.

— Да, гимнастика — это нечто, — радостно поделилась своими ощущениями старшая Заречина, не замечая, как усмехнулся атландиец. — Конечно, секс не заменяет, но тем не менее я чувствую прилив энергии.

Пальцы у Хода подрагивали от перенапряжения, он устало опустился на стул, не сводя взгляд с Симы.

— Голодный? — уточнила девушка у странно молчаливого мужчины.

— О-о-оче-е-ень, — с выражением растягивая гласные, выдавил из себя Дантэн, прикрыв глаза, наслаждаясь вихрем, которым окутало его биополе Симы, отгораживая от чужой, хищной и ненасытной Мары Захаровны. Мужчина поэтому и не любил проводить парные гимнастики, предпочитая простую дыхательную тренировку.

— А я-то как проголодалась, — поддакнула баба Мара.

— А вам нельзя ещё пару часиков, — строго возразил ей Дантэн, который не хотел, чтобы все его старания пошли коту под хвост.

— Пару? И что же прикажете мне делать?

— Вам бы силовые нагрузки сейчас — пробежка...

— Ой, что за занудство бегать! — возмутилась бабуля, но вдруг её взгляд замер на окне, а затем она, лавируя между колен атландийца и занятой у плиты Фимы, пробралась к нему, выглядывая на улицу. — Физические нагрузки, говоришь, — задумчиво пробормотала она, оглядываясь на атландийца. — Знаете что, дорогие мои, время уже позднее, скоро ужин. А у меня по плану свидание. Так что оставлю-ка я вас одних. Пойду устрою одному головомойку, а то совсем обленился.

Фима, пряча улыбку, стала вытягивать шею, чтобы увидеть ежедневные пляски бабуина на балконе, именно так бабуля называла попытки соседа привлечь её внимание своими телесами. Он ровно в полшестого вечером выходил на балкон и подтягивался, при этом обязательно с обнажённым торсом, и это несмотря на прохладу осени. Девушка даже задумалась, а будет ли он так же дерзок зимой или придумает что-то другое.

Облизнув деревянную ложечку, Фима еле сдерживала смех, поглядывая на уверенные движения крепкого телосложения мужчины, рыжего отставного военного, Елизара Платоновича Широполова. Бывший десантник, в прошлом командир роты, страсть как любил бабулю, и всячески это ей доказывал, не только починив сантехнику в их квартире, но и обязательными походами в театры и на выставки. Правда, Широполов был сдержан в деньгах, а может, и просто прижимист, но драгоценностей бабуле отчего-то ещё ни разу не подарил, чем ужасно её оскорблял и, кажется, даже не догадывался об этом. А теперь выявился ещё один большой изъян этого рыжего крепыша — халтурщик в сексе. Такого бабуля точно не могла спустить с рук.

Решительно покинув кухню, она заперлась в спальне, а Ход наконец получил свою тарелку с законно заработанным ужином.

— Знаешь, я первый раз сталкиваюсь с такими женщинами, как твоя бабушка, — задумчиво заявил Дантэн, когда его стало отпускать, да и влияние схожего с ним биополя помогло расслабиться. — У неё энергия генерируется в нижнем поясе.

Фима задумчиво слушала атландийца, пытаясь понять, о чём он говорил.

— Нижний пояс? — переспросила она, а Ход показал на талию. — Понятно, — улыбаясь, кивнула девушка, взяв солонку с полки. — Бабуля считает, что женщина не должна стесняться своих желаний, так как мужчины же не стесняются, вот и пропагандирует секс без привязанностей, без ответственности и чувств. Ей важен процесс, как она говорит, для здоровья очень полезно.

— Ты считаешь не так?

Сима села напротив атландийца, опять покраснев от своих же мыслей.

— Мне нравится ваше видение любви, — нервно сцепив руки, Фима рассматривала свои пальцы и ногти. — Я тоже хочу полюбить один раз и навсегда.

Ответ был слишком дерзким даже для неё, но почему-то именно с Дантэном она чувствовала себя защищённой и могла поведать ему многое совершенно откровенно, не боясь, что он осудит.

Дантэн задумчиво жевал мясо, рассматривая длинные ресницы Симы, которые откидывали тени на её зарумянившиеся щёки, и не знал, как спросить. Взял чашку с остатками недопитого чая, одним глотком осушив её, решился:

— Как вы едите такую солёную еду? Это же опасно для организма.

Фима удивлённо моргнула, затем бросила взгляд в тарелку Дантэна и перевела на сковородку.

— Ой, — вырвалось у неё. Девушка подскочила и сама попробовала еду. — Я два раза посолила! Прости, совсем гадость?

— Да нет, есть можно, но не нужно, — рассмеялся Дантэн, глядя на всполошившуюся Симу.

— Прости, — расстроилась она, не зная, что теперь делать с мясом, как исправить.

— Поехали, поедим в ресторане, — предложил атландиец, — заодно город покажешь.

— Там многолюдно, — с затаённой надеждой попыталась отговорить его девушка. Она помнила, как тяжело ему было, когда он летел сюда, как жаловался на пробки.

— А ты выбери, где тихо.

Фиме послышался приказ, она удивлённо подняла взгляд на атландийца и забыла как дышать. Нет, о чём бы ни думала Заречина все эти три месяца, но точно не о том, что Сильнейший будет сидеть на её кухне, и так смотреть на неё ласково, нежно, протягивать к ней свою ладонь, а она... Глупость несусветная, но она млела, и не смела отказать ему в немой просьбе, потянулась к Дантэну и очутилась у него на коленях. Его горячие, чуть солоноватые губы тревожили, волновали, ласкали, обещали, и казалось, что девушка сошла окончательно с ума, так как ей слышался его голос, его шёпот, невероятно манящий, зовущий лишь её.

— Так, я готова! — вновь мир, созданный лишь для них двоих, разбился о голос бабы Мары. Только в этот раз Фима лишь вздрогнула, но не пыталась вырваться из объятий атландийца, хоть и дышала тяжело, и стыдно было взглянуть на родственницу.

— Буду завтра в обед, — словно не замечая смущения внучки, тараторила бабуля, выставляя два флакончика на стол. — Это я вам оставлю, хотя, конечно же, самой надо. Но понимаю, что вам-то нужнее. Так что имейте в виду, от сердца отрываю.

— Мы понимаем. Обязуемся использовать, как и это.

Дантэн достал из кармана серебристые квадратики, а Фима вспыхнула и пришла в себя. Она начала вырываться, чтобы встать с его колен, так как вся ситуация стала ей противной, но атландиец держал её крепко, тихо посмеиваясь.

— Правильно, зачем вам детки так рано, — весело отозвалась бабуля. — Вам бы с полгодика друг другом насладиться, а потом уж и о детях подумаете. Ну давайте, развлекайтесь.

Бабуля послала молодым воздушный поцелуй и упорхнула, плотно прижимая полы светлого плаща, чтобы не распахнулся при ходьбе. Дверь за ней закрылась, а Сима всё смотрела на презервативы на столе и злилась.

— А бабулю твою не так-то просто поймать, — тихо посмеиваясь, отозвался первым Дантэн, расслабляя руки. Серафима тут же встала и отошла к окну. — Я думал, она расстроится, но сразу видно опыт. Сим, пойдём ужинать, я честно голодный.

Девушка обернулась к атландийцу, всё ещё обиженная на него. Ход накинул китель. Презервативы лежали на столе рядом с флаконами, оставленными бабулей, а атландиец протянул уже привычно руку. Серафима моргнула, сгоняя слёзы, расслабилась, и просто впорхнула в объятия Дантэна, мысленно посыпая голову пеплом. Оказывается, она совершенно спокойно воспринимала, когда он подкалывал её, а вот когда других — это было неприятно, словно её лишали чего своего собственного, личного, особенного.

— Сим, — тихо позвал её атландиец, просто не понимая, что делать с девушкой. Странные перепады настроения ему не нравились. Он и сам был на грани, себя бы успокоить, а тут такой ураган жмётся, пытаясь сорвать щиты.

— Помолчи немного, — попросила его Фима, сильнее зажмурившись и крепче обнимая. — Минутку дай, я справлюсь. Сейчас пройдёт, — возвращала его же слова девушка, а атландиец опять рассмеялся. Сима росла просто на глазах, она становилась сильнее и всё это для него.

Стоять обниматься с кем-то было непривычно. Атландиец не мог уловить приятно это или напрягает. Расслабиться точно не получалось и хотелось сжать девушку в объятиях посильнее, да так, чтобы она оказалась опять на его коленях и дышала в основание шеи, согревая своим теплом. И, может быть, мужчина плюнул бы на ужин, если бы не голод. А то, что приготовила Сима, есть было опасно для организма. Хотя появилась другая мысль.

— Давай никуда не пойдём, а я приготовлю ужин? — тихо прошептал он девушке в макушку и та медленно подняла на него взгляд.

— Останемся дома? — переспросила, удивляясь.

— Да. Я, если честно, устал немного.

Ход не хотел признаваться, что гимнастика с Марой Захаровной оказалась выматывающим мероприятием, но полезным. Дантэн любил открывать для себя что-то новое, а глава клана Заречиных оказалась кладезем сплошных открытий.

— Давай, я тогда исправлю то, что напортачила. Думаю, надо просто пасты ещё сварить, только без соли, и всё выровняется, — затараторила Сима, усаживая Хода, а сама стала искать чистую кастрюлю, прикидывая в уме, сколько потребуется воды.

— Богдан сюда приходил? — мягко уточнил атландиец, включая экран тилинга и запуская программу, которая создавала помехи для любых подслушивающих устройств, и даже для комфонов, но в принципе так даже было лучше, никто их не потревожит.

— Нет, — бросила девушка через плечо, занимаясь готовкой. Вода качалась в серебристой кастрюле, плита медленно краснела, а Фима достала пачку итальянской вермишели.

— Ты ему доверяешь? — над следующим вопросом атландийца девушка задумалась, но лишь на краткий миг и, не оборачиваясь, мотнула головой.

— Просто захотелось путешествия.

— Подальше от меня? — тихо уточнил Дантэн, делая вид, что внимательно читает на флаконе состав интимной смазки.

— Нет, не от тебя, — недолго думая, отозвалась девушка, разворачиваясь лицом к Сильнейшему. — Дантэн, а всё же, откуда ты узнал про Богдана и Юлиану?

Ход взглянул на Симу, отставив флакон в сторону, протянул девушке руку и та доверчиво дала свою.

Серафима благосклонно отнеслась к тому, что снова очутилась на коленях мужчины, и к тому, как волнующе он зарылся носом ей в волосы, а от жаркого дыхания мурашки пробежались по коже, правда, от его слов, холод прокрался по венам.

— Я слежу за тобой, Сима. Я знаю все твои мысли, а также то, что я тебе нравлюсь. И ты сделала это специально. Тебе важно знать, что я рядом, что я знаю каждый твой шаг. Но дай мне время, милая. Я скоро научусь предугадывать все твои шаги. Потерпи ещё немного, хорошо?

Сима осторожно обернулась к атландийцу. А Ход боднул её лбом.

— Чуть-чуть, — попросил Дантэн. — Я быстро учусь.

— Зачем? — удивилась девушка. — Зачем тебе это?

Атландиец прищурил глаза, напряжённо ожидая, что девушка догадается сама, но по её глазам было видно, что Сима ищет ответы совсем не там.

— Скоро ты сама поймёшь, насколько это забавно.

Девушка не улыбнулась, но и не расстроилась. Очередная загадка от Хода. Ей должно понравиться? Она заглядывала в глаза атландийца, прикидывая в уме, что Ход затеял на этот раз. Опять развлекаться за её счёт? Почему-то от этой мысли стало теплее на душе. Да, за её счёт она согласна. Тогда он будет всегда рядом, хотя и сейчас очень близко. Судорожно выдохнув, девушка опустила взгляд на губы атландийца. Ровные, пропорциональные, верхняя с плавными уголками. Фима склонила голову набок. Уголки его рта чуть дёрнулись вверх, и девушка прижалась к его губам, наслаждаясь их теплом.

Такой ход мыслей землянки Дантэну понравился, он, придерживая ей голову, ответил на её поцелуй, ласково провёл рукой по спине. И сразу забылся голод и разговоры, куда была важнее обнимающая его Сима, её хрупкое тело на его коленях, ласковый вихрь её биополя, для которого он вновь стал центром. Центром её вселенной. Распахнув глаза, Дантэн чуть не задохнулся от переполняющих эмоций. Его собственных, ярких и мощных. Эгоистических, аморальных, но таких искушающих. Сима укутывала его в своё биополе, ластилась, закручивала вихрь хаоса биопотоков. Хотелось узнать что будет, если хоть немного отпустить силу, совсем немного.

Но булькающий звук отвлекал, не давая потерять контроль над собой.

— Сима, — мягко позвал он девушку, которая, приятно зарываясь руками в кудри на затылке, покрывала его лицо поцелуями. — Сима, вода вскипела, — прошептал атландиец, с любопытством наблюдая, как медленно открываются серые, подёрнутые страстью глаза, как они проясняются, и как зрачок резко расширяется.

— Ой, вода! — выкрикнула она и соскочила с колен атландийца, который попробовал пригладить топорщащуюся ткань брюк.

Может, глава клана Заречиных и права. Гимнастика, она, конечно, всегда полезна, но пора уже попробовать что-то более... Дантэн взглянул на Серафиму, которая не замечала коварную улыбку, растянувшую губы Сильнейшего, и чёрного голодного огня, загоревшегося в его глазах.

Дантэн, прикрыв веки, попытался справиться с опаляющим пламенем в своих венах. Кровь словно лава, а сердце билось слишком сильно. В атландийце крепла уверенность, что он готов попробовать что-то более земное.

Глава 3

Ужин прошёл гладко. Ход не уставал удивлять Заречину своей покладистостью, улыбался, чуть прищурив глаза, следил за тем, как она ест, чем смущал до дрожи, и девушка боялась испачкаться в соусе. Разговор не клеился, Дантэн никак не желал открывать свои тайны, а любопытство разъедало Фиму изнутри. Но Сильнейший лишь расхваливал ужин, ему понравилась паста и он даже попросил добавки.

Чуть позже позвонили родители, потом за окном резко стемнело. Девушка не знала чем развлечь гостя, но он справился сам, ушёл в гостиную смотреть новости, пока она прибиралась на кухне. А когда Фима вошла в гостиную, то с удивлением лицезрела Хода, ровно сидящего на диване и внимательно слушающего Аранса.

— Вы Хранитель, омерак, вы не можете взять и покинуть территорию Атланды!

— Удивительная немощь, — пробормотал Дантэн, оглядываясь на девушку, замершую в проёме гостиной. — Аранс, давай без истерик. Я могу многое. Ты тоже. Если нет желания работать — увольняйся, это твой выбор, но не надо давить на жалость и совесть, не найдёшь их.

— Но...

— Давай, держись там, всего хорошего, — мягко улыбнувшись своему секретарю, атландиец отключил связь и вновь взглянул на Заречину.

— Ты сбежал? — поражённо выдохнула Серафима, осознав вдруг, чего стоило Сильнейшему прилететь на Землю.

— Сим, Сильнейшие не бегают, это наводит панику на слабых.

— Но ты сбежал, — с уверенностью заявила она, присаживаясь рядом с мужчиной на диван. Тот усмехнулся, но зло, после откинулся на спинку, прямо глядя Серафиме в глаза.

— Это не побег, а учёба. Я здесь по обмену: изучаю культурное наследие землян.

Его рука легко поймала тёмный локон девушки, выбившийся из-за уха и, покрутив его на пальце, атландиец заправил волосы, нежно лаская костяшками пальцев линию скул Симы.

Девушка смутилась. Получалось, что он всё бросил ради неё из-за её выходки, которая могла ей выйти боком. Отчаянный и глупый поступок, только ради того чтобы понять, что она для него значит. Он прилетел, доказывая, что всегда следит за ней, не упускает из вида. Ведь их связывала клятва, тайна, а может, и что-то совсем другое.

— Ты...

— Я не скучал, Сим, — предугадал её вопрос атландиец, заставив сердце обмереть от боли, ведь она надеялась, думала, что хоть что-то для него значила. А Ход продолжал говорить: — Потому что всегда знал, что с тобой происходит. А ты скучала, ты звала, душу себе выматывала. Нет бы просто взять и прилететь. Но нам ведь простые решения не нравятся, так? — усмехнулся мужчина. — Нам же хочется поиграть?

Упрёки Дантэна были колючими и слишком правдивыми. Да, она скучала, да, ждала, надеялась и верила. А он всё не звонил, даже сообщение не написал. Возможно, она и не права, и стоило послушать бабулю и прилететь, просто чтобы взглянуть в глаза. Но было страшно увидеть равнодушие, презрение и высокомерие, которое обычно плескалось в этих раскосых глазах цвета тёмного шоколада. Сейчас же, глядя в них, девушка была спокойна, уверена и счастлива.

— Прости.

— Не стоит извиняться. Это было забавно. Три месяца гадать, что я сделал не так, и лишь потом сообразить, что ты опять забыла мои слова. Тянуться надо, Сима, за Сильнейшим, а не опускаться до уровня слабейшего. Опять ты принизила себя до такой степени, что взлететь стало тяжело. Ты игрок, Сим. Поэтому и сорвалась. Я не оспариваю твоих решений. Просто напоминаю, что многое из того, что хранится в твоей голове, никому знать не следует. Особенно Богдану.

— Я знаю, — кивнула Фима, нервничая. Ход отчитывал её, хотя говорил обратное.

Смутившись окончательно, девушка встала.

— Я тебе постелю здесь, — встала она с дивана, а атландиец оглядел комнату и покачал головой.

— Это не спальня, — возразил он.

— У нас нет свободной комнаты, поэтому ты будешь спать тут, — возразила Серафима, рукой показывая, что мужчине стоит подняться.

— Сим, здесь нет кровати, — возмутился Дантэн, встав и оглядевшись.

— Да, нет, но зато есть удобный диван, — злясь, указала девушка мужчине на мебель, — с которого ты только что поднял свою задницу. И если понравилось на нём восседать, значит и лежать тебе тоже понравится.

— Сим, — обиженно позвал Сильнейший, сложив руки на груди.

— А я предлагала тебе снять номер в гостинице, там прекрасные кровати.

— Я знаю, где есть кровать, — с этими словами Дантэн направился прямиком в комнату Серафимы, а та разволновалась и попыталась его остановить.

— Ход, это неприлично!

— Что? — не понял её мужчина, входя в женскую спальню. Комната была светлой, прибранной, но рабочий стол был просто завален файлами, которые уже не умещались на полках.

Поймав весёлый блеск карих глаз, Сима выдохнула, сердясь на очередную провокацию. И она просто опустила взгляд, собираясь с силами. Хочет спать в её кровати, пусть спит. Ход слишком наглый, чтобы выставить его из спальни. Он всегда делает то, что ему хочется, и невозможно его переубедить, заставить изменить решение. Фима это знала и просто стала менять постельное бельё, молча, сосредоточенно, краем глаза наблюдая за тем, как атландиец исследует фотоснимки, развешанные на стенах и стоящие на комоде.

Там не было ничего компрометирующего. Снимки девушке нравились. Она на них вышла удачно, как и бабуля с родителями, пусть смотрит, раз ему так хочется.

— Спокойной ночи, — холодно выдала она Дантэну, который стоял к ней спиной, любуясь очередным снимком Симы. Солнечный свет затерялся в её каштановых прядях, девушка смеялась, запрокинув голову, уворачиваясь от куска сочного арбуза. Чья это была рука, держащая ягоду, не ясно, но явно мужская, да и снимок давний. Сима была на нём на несколько лет моложе, лет семнадцати, она сидела прямо на траве на берегу реки, за её спиной возвышался мост, на другом берегу виднелись небоскрёбы города. Кожаная курточка, чёрные, обтягивающие бёдра брюки.

— Ты здесь ещё другая, — произнёс он, указывая на снимок.

Фима не оборачивалась, прижимала к груди комплект постельного белья для дивана и глухо шепнула атландийцу:

— Люди меняются.

Девушка ушла, а Ход усмехнулся. Именно это качество и было очень ценным. Измениться Серафиме придётся ещё раз, и Дантэн хотел увидеть её такой, как на снимке, только чтобы рядом с ней был он, и эта солнечная радость предназначалась лишь ему.

— Сима, Сима, — вздохнул атландиец, оглядывая девичью спальню. Она была милой, уютной и пропитанной ароматом девушки. Вернувшись на кухню за кителем, мужчина прислушивался к голосу Заречиной, которая уверяла родителей, что гость спит отдельно. Ход усмехнулся тому, что при такой раскованной главе, другие члены клана чтили приличия очень рьяно.

Переодевшись в пижаму в ванной, Фима крадучись пробралась в гостиную, прислушиваясь к тишине из её спальни. Соблазн заглянуть был велик, как и страх, что если она это сделает, то всё обернётся именно так, как предрекала бабуля. А Серафима пока была не готова к таким отчаянным поступкам. Секс — это не то, о чём она мечтала. Хотя Дантэн изменился и сильно, и хотелось с ним не только целоваться, но и просто быть рядом с ним.

Вернувшись в гостиную, девушка долго не могла уснуть. Мысли в голове все были о Нём. Не верилось, что он прилетел только ради неё. Воспылал любовью и примчался. Что-то должно было случиться. Обычно Ход прилетал чтобы спасти её от чего-то. К часу ночи Фима уже не знала как лечь, чтобы не бояться любого шороха за окном, любой мелькнувшей тени, а звуки подлетающих к дому аэрокаров и флаеров навевали мысли об аресте.

Не выдержав, девушка пробралась в свою спальню.

— Хо-о-од, — тихо позвала она, осторожно заглядывая в комнату.

Свет ночника купал Дантэна в своих тёплых лучах. Сильнейший не спал, лежал, заложив руки за голову, а когда Сима вошла, откинул для неё одеяло. Обнажённый торс, покрытый чёрными волосками, на миг приковал взгляд девушки, но тихий шёпот выдернул её в реальность.

— Налюбуешься ещё.

Сима вспыхнула и, скромно потупив глаза, села на кровать.

— Я спросить хотела, — пробормотала она.

А Сильнейший сграбастал её за талию и уложил рядом с собой.

— Завтра спросишь. Я спать хочу, — пробормотал он, укутывая девушку в одеяло.

— Ты меня любишь? — не могла промолчать Серафима. — Или прилетел только из-за клятвы?

Взгляд атландийца замер на серых глазах Симы. Лёгкая улыбка коснулась мужских губ.

— Ты странная, Сима. Зачем устраивать проверку, если сама не готова поверить в её результаты?

Девушка выдохнула и зажмурилась. Да, не готова. Да, ищет во всём лазейки, не верит и находит. Каждый раз.

— Ты не можешь уснуть, потому что не хватает чужого тепла, чужого присутствия в личном пространстве. Не можешь сомкнуть век, так как боишься проснуться от этого сна. Боишься, что потеряешь что-то ценное навечно. Сон может стереть из памяти краски, яркие ощущения и всё начинает забываться. Так ведь, Сим? А по ночам, протягивая руку, ты мечтаешь наткнуться на меня? А когда соседняя подушка оказывается пустой, начинаются слёзы? Ты же именно об этом мечтала, Сим? Лежать рядом со мной, смотреть на меня, чувствовать, обнимать?

Девушка кивнула, судорожно всхлипнув.

— Порой потеряв, начинаешь ценить. А отпуская кого-то, надеешься, что он вернётся ради тебя.

Сима очередной раз кивнула.

— А чем ты готова жертвовать ради него? Почему, отпуская, не идёшь следом?

Сима взглянула на атландийца, осторожно стерла слёзы и, судорожно вздохнув, призналась. Не могла солгать, чувствовала, что он уже знает ответ. Сильнейший всегда знал ответ на свои вопросы, которые задавал ей. Это просто очередная проверка. Сможет ли она доверять самой себе или продолжит обманывать себя и дальше.

— Боюсь, что не нужна, — честно ответила ему девушка, а Ход ласково погладил по щеке.

— Я с тобой, я рядом. Но я уйду, и выбор будет за тобой, Сима. Только за тобой.

Девушка кивнула, принимая его слова. Да, за ней, и она должна решить для себя, чего хочет видеть в своём будущем. Дантэн придвинулся к Симе, обнял её покрепче, ласково зарылся в густые шелковистые волосы и прикрыл глаза. Ей нужно ещё время, и он готов подождать. Но самое важное он сделал. Она пришла к нему уже второй раз. Сама пришла. Но нужно, чтобы приходила сама, вновь и вновь, без сомнений, без внутренней борьбы. А для этого ей требовалось время.

Фима расслабилась и, наконец, смогла уснуть. Ход был прав, в кругу его рук, окутанная не столько одеялом, сколько теплом и ароматом мужчины, девушка смогла успокоиться и не думать о неприятностях. А утром, с трудом разлепив глаза, Заречина пыталась найти комфон, который требовательно пищал где-то в просторах квартиры.

Игнорировать противный звонок не получилось. Фима заворочалась, даже хотела выползти из одеяла, но Дантэн не дал, сильнее прижал к себе. Ласковый поцелуй коснулся её шеи. Серафима всё ещё была во власти сна, поэтому только замычала, подставляясь под ласку. Звук комфона наполнял утро, возвращая в реальность, под ласковые поцелуи, покрывающие шею в чувствительном местечке за ушком. Атландиец взял девушку за руку, на которой висел тилинг, и включил экран, по-хозяйски синхронизировав атландийский девайс с комфоном Серафимы. Звонила Юлиана, и Фима не желала общаться с ней, но ловкий мужской палец настойчиво нажал на приём. Девушка даже вскрикнуть не успела.

— Фима, привет, — громко раздался голос Жаравиной, руша состояние умиротворения, внося недовольство и раздражение. — Это правда, что к тебе прилетел тот противный атландиец? — продолжила Юлиана, не замечая мужчину, который тихо рассмеялся, а Фима удивлённо обернулась к нему.

— Ой, я не вовремя? — Юлиана наконец заметила, что та лежала в кровати да ещё и не одна.

— Я перезвоню, — заверила её Фима и отключила связь. — Ну и зачем? — недовольно спросила она у Дантэна, который чуть поморщился, а затем поцеловал девушку, накрывая её своим телом, и лишь одеяло было между ними преградой.

— Надо уметь доводить дело до конца, Сим.

Девушка нахмурилась в ответ, желая услышать подсказку.

— Тебе не интересно, что ещё она придумает? По-моему это будет забавно.

Фима фыркнула и отвела взгляд. Юмор у атландийца не изменился. Всё бы кого-нибудь доводить.

— Я думаю нет. Да и мне это боком выйдет, — пробормотала она, обиженно насупившись.

— Если это будет твой выбор, — привычно заладил Сильнейший. У девушки чуть зубы не заныли, до чего же ей надоело слушать нравоучения Хода, в которых, прежде чем их понять, надо долго копаться. — А можно всё вывернуть в свою пользу, — продолжил свои наставления атландиец, крепко обнимая девушку через одеяло. — Учись видеть во всём свою победу, Сим, иначе превратишься в колючего юрша.

Дантэн поцеловал девушку в нос, приводя её в состояние растерянности. Она так забавно злилась, что становилась вылитый маленьким, но очень вредный зверьком, у которого вместо меха были колючки, но очень забавная и милая мордочка с чёрным носом и глазами-пуговками.

— Юрш? — переспросила его Сима, а Ход кивнул.

— Они похожи на ваших ежей, такие же маленькие и сердитые. Чуть что — сразу стреляют ядовитыми иголками, поэтому их лучше не беспокоить и обходить стороной. Так и тебя скоро будут все обходить стороной, до того сердитая.

Ласковые поглаживания по волосам действовали на Серафиму успокаивающе, а тяжесть тела атландийца практически не ощущалась, так как он придерживал себя на локтях. Но тем интимнее и уютнее ощущалась их близость, и девушка просто млела, не пикируясь с Ходом, хотя нужно было бы поругаться, доказать, что он не прав и его выходка выглядела слишком по-детски.

Заглядывая в глаза атландийца, Серафима утопала в его плещущейся в них нежности. Она цеплялась за свои мысли, но отчего-то всё становилось таким неважным, даже глупым, куда важнее было его внимание, его ласковые руки, его обжигающее губы дыхание, его улыбка.

— Ты готова идти до конца, Сима? — тихо прошептал Дантэн девушке, окружённый вихрем её биополя, чувствуя её эмоции, желание быть с ним навсегда вместе, делать каждый шаг лишь рядом, держаться за руки, доверять безоговорочно.

Серафима моргнула, но наваждение по имени Дантэн не пропало, хотя почему-то повеяло холодом, странной чужой решимостью, словно издалека подул северный ветер. Она осознавала, что ей нравился атландиец и, видимо, это для него не секрет, но секс! Она не готова была с бухты-барахты с ним спать. Да и на работу надо было.

Ход усмехнулся, прижался к девичьим губам, даря Симе поцелуй, прежде чем ответить на её немой вопрос:

— Меня сейчас не секс с тобой интересует, хорошая моя. Кое-что более интересное. И мне кажется, ты уже готова для этого. Или нет? — атландиец дразнил Фиму, и она это знала, как и то, что если сейчас откажется, то потеряет что-то очень важное, чего себе потом простить не сможет.

— Ты готова, Сима, — сладко улыбаясь, лукаво прищурив глаза, прошептал Сильнейший настороженной Заречиной, которая опять превратилась в юрша, — идти до конца?

Серафима сглотнула, в панике не зная, что ответить. От предложения атландийца разило опасностью, словно он предложил ей прыгнуть в океан с высокого каменистого берега на Тошане.

— Со мной, — добавил нежно Дантэн, мысленно умоляя девушку согласиться. Тогда он бы смог разделить своё одиночество с ней, забрал бы все её сомнения и подарил совсем другой мир.

Серафима на миг прикрыла глаза. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями. Ход знал ответ Заречиной, чувствовал его, слышал, словно Сима уже его сказала, и млел от того, что лёд тронулся. Игра начинала набирать обороты.

— Да, — выпалила Сима, открывая глаза, и в них была такая решимость, что Дантэн не выдержал и поцеловал девушку, порывисто, страстно, как по-настоящему хотелось.

Серафима задыхалась от пленительного поцелуя. Казалось, что воздуха в лёгких не хватало, а сердце билось так быстро, что оглушало. Тело плавилось, и не слушалось разумных мыслей, что надо узнать, на что она согласилась. Чего хотел от неё хитрый Сильнейший, этот страстный, порывистый, таинственный атландиец. Зачем он дарил ей такие поцелуи, зачем раззадоривал, если не секс ему был нужен от неё? Ведь её тело уже предавало свою хозяйку, было полностью под властью уверенной руки Хода, который ласково оглаживал под одеялом бедро девушки, сминая ткань пижамы. Серафима боялась отпустить Дантэна, гладила его обнажённую спину, плавала на волнах шальной радости, утопая в ласке атландийца. Его губы медленно, нехотя разлучились с её губами, вырвав стон Фимы, и она распахнула глаза, с восторгом глядя на пугающую тьму в шоколадных глазах мужчины.

— Я клянусь тебе, Сима, что ты не пожалеешь о своём выборе, — сипло прошептал Дантэн, еле сдерживая своё желание. Это могло отпугнуть девушку, слишком жадный и голодный был он сейчас, а Сима своими мыслями, своими чувствами лишь подливала масло в огонь страсти.

Серафима тяжело дышала и заворожённо рассматривала Дантэна. Он был опять другим. Не было надменности, не было нежности, зато была решимость и опаляющий взгляд, так смотрит мужчина на свою женщину. И девушка знала этот взгляд, видела не раз, как отец смотрел на маму, как сосед, чуть ухмыляясь, провожал взглядом бабу Мару, но впервые так кто-то смотрел на неё. Это было непривычно и хотелось укрыться от горячего зовущего взора. Он лишал воли, путал мысли. Девушка сама не замечала, как жалобно смотрела на атландийца, и он читал все её мысли. Она хотела дойти до конца, она хотела испить чашу страсти с ним. И он прикрыл веки, чтобы девушка могла успокоиться, даже лёг рядом, обнимая её за талию.

— Прячься, пока я добрый, — тихо шепнул он, убирая свою ладонь.

Фима не поняла о чём он, но всё же встала с кровати, с лёгкой грустью оглядываясь через плечо. Дантэн выглядел шикарно в её кровати в ворохе одеяла нежно-персикового цвета. Его кудри так забавно спутались ото сна, и хотелось пригладить их, зарыться рукой, почувствовать шелковистые колечки на ощупь.

— Сима, считаю до трёх, и на работу ты не пойдёшь, — прошептал атландиец, улыбаясь, но глаз так и не открывая. А Фима спохватилась, глядя на часы, стоящие на прикроватной тумбочке.

— Дантэн, раньше не мог сказать! — вскрикнула девушка, видя, что осталось полчаса до начала рабочего дня, а она даже не успевает душ принять.

— Один, — мягко отозвался атландиец, закинув руки за голову.

Фима бросилась к шкафу, достала полотенце и нижнее бельё и кинулась в ванную под веселое "Два". Дверь мягко затворилась за девушкой, когда Ход открыл глаза, шепнув белому потолку:

— Три.

Серафима истязала свои зубы электрощёткой, мысленно костеря себя за расслабленность. Влюблённость явно не шла ей на пользу. Ведь нужно было думать, почему Юлиана так рано позвонила, да потому что в это время обычно Фима уже завтракала! Да и что теперь делать с атландийцем?

Словно услышав мысли о себе, Ход вошёл в ванную и под возмущённое мычание девушки прижался к её спине, опираясь руками о край раковины, глядя на неё в отражении зеркала.

— Я тебя нашёл, — промурлыкал Дантэн, отнял щётку у Симы и, выключив, поставил на полку.

— Ход! — возмутилась девушка, когда сплюнула пену в раковину. — Я на работу опоздаю!

— Опоздаешь, — кивнул мужчина, зарываясь носом в тёмные локоны Симы. — И вообще прогуляешь день.

Девушка замерла, ощутив, чем упирается атландиец ей в ягодицы, начав медленно тереться, при этом хитро поглядывая на неё через зеркало.

— Плохо спряталась, Сима. Плохо.

Вся сущность девушки сжалась от предвкушения и удовольствия, даже сердце забилось быстрее от страха и восторга. Это было очень волнующе, вот так вот стоять, прижатой сильным телом, и знать, что тебя хотят.

— Ты сказал, что тебя секс не интересует, — пробормотала Серафима, отчасти только для того, чтобы спасти свои крохи разумности, которые ещё держались, не сдаваясь под напором вожделения, охватившего всё тело. Фима уже привыкла плавиться от ласки Дантэна, таять от его взгляда и шёпота. Атландиец склонил голову набок, чтобы добраться до нежного местечка за ушком и поцеловал, не разрывая зрительного контакта.

— Я говорил пока. Пока закончилось, — шепнул он, обжигая своим дыханием, и девушка вздрогнула от пробравшей её дрожи. Она сходила с ума, она хотела, чтобы Дантэн продолжал искушать её, соблазнять. — Настала пора решаться, Сима.

Подмигнув, атландиец отстранился от раскрасневшейся девушки, демонстративно отступил назад и медленно стал снимать с себя бельё, оголяясь полностью.

Фима видела лишь часть бедра, так как её отражение закрывало остальное, она заметила, как внимательно следит за ней мужчина. Даже наклоняясь, он не сводил своих глаз с неё, и дышать становилось всё труднее, как и стоять без опоры от мысли, что вот сейчас, всё случится именно сейчас. За её спиной уже стоял обнажённый атландиец, голос бабы Мары нашёптывал, что он весь её, абсолютно весь. А Ход, улыбаясь девушке, зашёл в душевую кабинку. Послышался шум воды, а Фима продолжала смотреть туда, где недавно стоял атландиец. Он опять давал ей шанс решать самой. Светлый кафель был холодным отражением её трусости, если она отступится, если сбежит. Дверь в комнату была рядом, всего два шага вправо и можно было уйти, её никто не держал. А можно было сделать четыре и влево, и тогда...

Фима, наконец, смогла отвести взгляд от отражения кафеля за своей спиной и взглянуть на себя. Глаза огромные, щёки красные, губы в пене, волосы спутанные — вылитая мисс Галактика! Решительно подставив руки под струю воды, девушка умылась, затем достала расчёску и привела волосы в порядок. На мужчину принципиально не смотрела, хотя чувствовала его обжигающий взгляд, знала, что он ждёт её. Но только после того, как она привела себя в порядок и собралась, решительно повернулась к нему и стала снимать пижаму. Получалось неловко, комкано. На стриптиз это представление точно не тянуло, но тем не менее эффект был, и Фима, глядя на детородный орган атландийца, засомневалась.

Бабуля говорила, что агрегаты у атландийцев как у землян, но то, что видела девушка, на хвостик не тянуло. Сглотнув, Фима подняла взгляд на лицо Хода, который не улыбался. Он был напряжён, его глаза просто пылали. Дантэн открыл дверь кабинки, а Фима сделал эти четыре шага к нему навстречу.

Анатомическое строение тела атландийца не отличалось от землян. Он был просто выше, более поджарым, одни сплошные мускулы, хотя не накачанный, как некоторые любители спортзалов. Не было гор, а просто чёткие рельефы сильного, тренированного тела. В восторг Фиму привёл пресс, яркими линиями делящий плоский живот на прямоугольники. Волосы покрывали как грудь, так и пах, даже росли на предплечьях и голенях. В представлениях Фимы атландиец был гладеньким, но она обманулась, правда, не расстроилась. Ход выглядел мужественно, даже не смотря на свой возраст. Тридцать не так уж и много для атландийца, они жили чуть дольше землян.

Девушка замерла, оглядывая Дантэна с ног до головы, пока не встретилась с его опаляющим взглядом.

— Налюбовалась? — сипло спросил у неё мужчина, а Фима кивнула, сглатывая.

Горло пересохло и его словно сдавило спазмом. Голос не слушался, а сама девушка дрожала. Храбрости приблизиться у неё хватило, а вот дальше страх цеплялся своими зубами ей в самое сердце. Мысль, что она может совершить сейчас очередную глупость, билась в голове. Ход не признавался ей в любви, не обещал взять в жёны. Все его слова сплошные загадки, и всё, что он требовал, это слепо верить ему, довериться. И она сейчас это сделала, полностью положилась на него, но верила ли она ему до конца? Конечно же нет. Горький осадок от прежних переживаний никуда не делся, но тем сильнее Фима хотела дойти до конца с Ходом. Умереть от горя, сгореть без следа, если это будет очередная её ошибка, или же обрести что-то новое, наконец получить свой кусок счастья, если Дантэн не бросит, не обманет и полюбил её так же сильно, как и она его.

В том, что она его любит, девушка уже не сомневалась. Три месяца сплошной чёрной депрессии и она вновь увидела атландийца и словно ожила, заново возродилась. Теперь было страшно потерять этот свет, который манил, звал за собой.

Дантэну же было достаточно одного кивка Симы, чтобы сократить расстояние между ними, резко прижать девушку спиной к холодной поверхности душевой кабины и впиться в губы страстным поцелуем. Захватить её руки в свои, поднять над головой под испуганный судорожный вздох, полностью погрузиться в свои ощущения чёрной страсти. Она пришла, вновь. Она решилась. Она дала согласие. Теперь нет смысла останавливаться, нет смысла ждать. Всё встало на свои места, и так будет раз за разом, день ото дня, вечность, пока последняя крупица песка жизни, отмерянного для них, не упадёт в часах времени.

Он властно ворвался в трепетный рот Симы языком, погружаясь в тепло с привкусом зубной пасты. Маленькая землянка решила поиграть на его нервах. Он думал — она не решится, думал — уйдёт, слишком уж манерно водила расчёской по волосам с отсутствующим видом. На миг Дантэну показалось, что он ошибся. Она посмела заставить его усомниться в своих действиях. И чуть не поверил, что поспешил, что слишком надавил на девушку, но нет. Всё оказалось куда как лучше. Сима игрок, именно то, что нужно, само совершенство: гибкая, пластичная, со сходным биополем. Он не угнетал её, она не сходила с ума рядом с ним, зато умирала от тоски вдали от него. Сиара Тманг ошиблась, но она уже давно и не Сильнейшая. Женщины не могут долго оставаться на вершине своей силы, сдаются под гнётом ответственности, ломаются, когда приходится быть жёсткой и решать не в пользу жизни, а смерти. Женщины рождены созидать, дарить новую жизнь и им тяжело идти против своей природы. А мужчина — воин, он защитник. И именно защитник нужен Серафиме, хотя это не принято у атландийцев. Каждый из них самостоятельная личность. Даже ларны не создают между собой связи, лишь любовь соединяет их, но не иссушает, не сплетает воедино, как у землян. Дантэн чувствовал, как Сима тянется к нему, как пытается оплести всего своим биополем. И ему хотелось почувствовать каково это — связь по-земному.

— Будет больно, — предупредил девушку Дантэн.

Сима доверчиво взглянула ему в глаза, слабо улыбнулась, а атландиец чуть опустил щит и глаза землянки распахнулись, когда сила потекла по её биопотокам, более древняя, более яркая. Крик застрял в горле девушки, а дыхание спёрло в груди.

— Дыши, — приказал Дантэн Симе, ощущая её боль.

Он цедил свою силу, которая рвалась наружу, желая захватить такое родное биополе, завладеть им. А девушка, прижатая к стене кабинки, всхлипнула, испуганно смотрела в чёрные глаза Хода, не понимая, что происходит. Её кровь, словно лава, обжигала изнутри, и ей казалось, что она воочию видела яркие набухшие вены, которые светились алым. В ушах стоял гул, перед глазами вспыхивали красные хлопья снега. Но страшнее было видеть что-то тёмное, что окутывало Дантэна. Если сначала ей показалось, что нечто зависло за спиной атландийца, но, сморгнув, Фима поняла, что оно окутывало мужчину и её саму.

— Что это? — сипло выдохнула девушка, превозмогая боль и сухость в горле.

— Это я, Сима, — ответил ей Дантэн и поцеловал, снимая щит полностью.

Серафима чуть не задохнулась от пронзившей боли. Ей показалось, что тело разорвало на куски, но миг прошёл, и пришло успокоение. Оглушающая тишина, а сама она очутилась в небытие, повисла в невесомости, раскинув руки, не моргая, рассматривая чёрное звёздное небо.

— Сима, — тихий шёпот отвлёк от созерцания мёртвых и таких холодных огоньков.

Горячие руки обнимали, придерживая за спину, и прижимали к крепкой груди. Сомкнув веки, Серафима наслаждалась звуком биения сильного сердца под горячей кожей. Было так здорово просто слушать, как гулко гоняет здоровое, крепкое сердце по венам кровь.

— Сима, — шёпот повторился.

Девушка открыла глаза и стала наблюдать, как медленно скатывается капля воды по затемнённому стеклу полукруглой стены душевой кабины, к которой не так давно её прижимал Дантэн. Он обещал, что будет больно. Она подумала, что он говорил о первом интимном опыте. Оказалось, он опять не обманул её. Секс ему от неё не нужен был, и больно было. Правда, недолго, но адски. Отчего же сейчас так хорошо и волшебно? Спокойствие, полное примирение с собой, своими мыслями, потому что их в голове не было. Умиротворение, стоять, прижатой к влажной мужской груди, и наслаждаться стуком чужого сердца.

— Сима, — чуть требовательнее позвал Дантэн. — Мы вообще-то не закончили, а только начали.

Девушка нахмурилась, медленно подняла голову, и первое, что она увидела, была ласковая улыбка Дантэна, а также странное сияние, окутывающее мужчину и её руки.

— Что это? — тихо выдохнула девушка, внимательно рассматривая себя, приподнимая локти, чтобы полюбоваться на голубоватое свечение.

— Твоё биополе, — отозвался атландиец, довольный собой.

Риск себя оправдал. Симбиоз получился интересным, но временным или нет, Дантэн пока не знал. Ему нравилось то, что он чувствовал. Вихрь хаоса Симы теперь был полностью в его власти, он кружил, создавая вокруг плотный кокон. И Дантэн не чувствовал отторжения. Словно они с Симой слились воедино. Именно на это мужчина и рассчитывал, но не собирался останавливаться на достигнутом. Кровь бурлила в атландийце, и, взяв первый попавшийся гель для душа, он налил себе на ладонь, чтобы помыть девушку, заодно и подготовить её для следующего шага.

Собраться воедино у Серафимы не выходило. Мысли метались от одной версии к другой.

— А ты его тоже видишь? — удивилась девушка, заглядывая в глаза Сильнейшего.

— Его все атландийцы видят, — прошептал он, любуясь разноцветами искрами, пробегающими по ауре Симы. Ей было любопытно, немного страшно, но произошедшее не оттолкнуло, скорее восхитило. И она не злилась на него за боль, которую причинил. Хотя сам он стыдился этого, но иного пути не было.

— Но я же не атландийка, — пробормотала девушка, вновь заглядывая ему в глаза, и столько в них плескалось доверия, столько живого любопытства.

— Но я же атландиец, — усмехнулся в ответ Дантэн, начиная намыливать руками плечи Серафимы.

Девушка уже пришла в себя настолько, что могла стоять на ногах. Открытая для мужчины, и все её мысли он читал как книгу. Её чувства эхом отдавались в его сердце, а свои он спрятал под щитом. Рассказывать о телепатии девушке пока рановато, нужно что бы она привыкла хотя бы видеть.

— А я только своё биополе могу видеть?

— Обязательно проверим, мне самому любопытны твои возможности.

— А ты видишь и чужие?

— Да, — кивнул Ход чуть сипло, так как его руки опустились на грудь Серафимы, и стало как-то не до разговоров.

Пламя желания опалило кончики пальцев, пробежалось по телу и сконцентрировалось в излишне напряжённом члене. Сладкая боль пульсировала, требовала к себе внимания. Сима почувствовала его страсть, разрумянилась, стала кусать губу, пока Дантэн плавно чертил пальцами круги вокруг ареол сосков.

— У тебя такая маленькая грудь, — вырвалось у него.

Серафима дёрнулась, расстроенно моргнула.

— А тебе большие нравятся? — с болью спросила.

Ход выдохнул и, зарывшись ей в волосы мыльными руками, заключил обиженное лицо в ладони и шепнул:

— Ты же видела атландиек, у нас нет таких худых, как ты. Естественно я привык, что у женщины большая грудь. При чём тут нравится или нет? Я боюсь причинить тебе боль, моя хорошая. Ты слишком хрупкая, но такая сильная. А груди у тебя красивые, но маленькие, в ладошку можно уместить.

Он продемонстрировал смущённой Симе, как ловко её грудь спряталась под пальцами атландийца.

— У тебя тоже многое для меня кажется длинным, и я не про пальцы и не про твой рост, — решила вернуть свою обиду колкостью Сима, взглядом указывая на детородный орган, который потемнел от натуги, вены бугрились на нем тёмной сеткой, и головка сочилась прозрачной росой.

Девушка осторожно затронула капельку пальцем, от чего Дантэн дёрнулся и глухо застонал.

— Сим, не надо, — прошептал он, умоляя.

Девушка удивлённо отстранилась, не понимая, что такого сделала.

— А у вас что, женщина не проявляет инициативы?

— Сима, — взмолился атландиец, пытаясь не представлять девушку в роли раскованной атландийки.

— Что? — невинно моргнула девушка. — У нас это нормально, когда женщина берёт в свои руки...

— Всё, сама напросилась, — не выдержал Ход и закрыл рот Симы поцелуем, жадно впиваясь в мягкие губки, лаская руками податливое хрупкое тело, прижимаясь к нему пахом, мучительно замычал от удовольствия.

— Сима, я же возьму тебя прямо сейчас. Ты понимаешь, что должна оттолкнуть меня, запретить, пока ещё не поздно?

Серафима тихо рассмеялась, прислушивалась к себе. Какое оттолкнуть? Да она вся горела, вся пылала для него. Она мечтала, чтобы он сделал её своей прямо сейчас. Поэтому смело обхватила мужское достоинство Дантэна и прямо глядя ему в глаза, провела по плоти рукой, наслаждаясь туманной страстью в шоколадных глазах любимого.

— Я хочу, чтобы это был ты. Чтобы ты превратил меня в женщину. Хочу, чтобы ты открыл мне взрослый мир.

Ход выдохнул, прижимаясь лбом к прохладной стене кабинки. Думать было сложно, когда тонкая ладошка не прекращала дразнить, а мягкие губы покрывать поцелуями плечо и шею. Сима увлеклась, словно потерялась в новых ощущениях. Ей нравилось баловаться, подчинять взрослого мужчину себе, таять от своего порочного желания, которое истязало низ живота, выжигало голодным пламенем.

Но атландиец услышал тоску и боль в её голосе, в её чувствах и не мог не отреагировать, разозлился:

— Сима, я его открою для себя. Поняла? Ты права, я самовлюблённый эгоист. Всё, что я делаю, всё исключительно для собственного наслаждения. И ты пожалеешь, если решишь иначе.

Дантэн открыл глаза и повернул голову к девушке, которая словно не слушала его. Она не отрывалась от своего занятия, ещё больше возбуждая мужчину, хитро стреляя в него лукавым взглядом. Ход усмехнулся, выпрямляясь. Он оперся руками о стену по обе стороны от головы Симы, лишая её возможности продолжить целовать ему шею, заставляя её взглянуть в свои глаза.

— Я услышал тебя, ты меня, — вкрадчиво предупредил он девушку, которая не могла думать ни о чём, только о поцелуях. — Ты превратишься в женщину, как того хочешь, но станешь такой, как этого хочу я.

Фима слышала Хода, понимала, что он прав. Эгоист он. Красивый Хам. Само Совершенство. И всё, что он делает, непостижимо для её ума. Но вот то дикое желание, та опаляющая страсть, что искрилась между ними, мерцала в биополе, вихрем кружилась вокруг них, которую она чувствовала и видела, всё это придало уверенности, что хоть в этот миг он полностью её. В её руках пульсировала горячая сила его желания.

Отобрав её руку от своей плоти, атландиец кинул её ладошки к себе на плечи, а сам легко поднял девушку и под тихий вскрик подставил её под струи воды, падающие с потолка кабины. Стройные ноги обхватили талию мужчины, его ладони придерживали лёгкую землянку со спины и под ягодицами, она словно сидела на его руке. Выключив воду, Ход включил тёплый воздух, который бил с пола, от чего его волосы стали подниматься дыбом. Сима рассмеялась, попыталась пригладить кудри Дантэна. Её хоть и смущала ситуация, но она не хотела отступать. Да и в принципе было поздно. Страсть объединяла их, желание бродило в крови, опьяняя. И всё, о чём мечтала девушка, не разлучаться с Дантэном ни на миг. Ей нравилось всё, что он делал с ней. Она купалась в нежности, которая словно лучилась из его тела, пронизывала белыми нитями биополе, разбавляя голубой цвет. Всё было так волшебно и нереально. Даже когда они целовались, девушке слышалась если не музыка, то что-то сродни ей в голове. Она звучала, как вальс, раскачивала на своих волнах и наполняла душу радостью ещё больше.

Дантэн осторожно вышел из ванной и опрокинул девушку на кровать. Та рассмеялась, искрясь весельем, а мужчина на миг замер, не в силах оторвать от неё взгляд. Связующие биопотоки были натянуты до предела и переливчато звенели. Сима тоже слышала этот звон.

"Ты моя, Сима" — всего лишь мысль, зато какой эффект. Алые сполохи расцвели в биополе, накрыли девушку и она, судорожно выдохнув, выгнулась, приподнимая грудь. Соски тугими горошинками венчали холмики грудей, призывно манили к себе. Дантэн припал к ним, сначала лизнул одну, затем другую. Он придерживал рукой Симу за спину, не давая ей опуститься на кровать, коленом опирался о матрац, не смея забраться на него полностью. Если он ляжет, то возьмёт Симу сразу. Слишком призывно она лежала, цеплялась за его плечи, тихо постанывала от его ласки. Его собственное тело требовало разрядки, диктовало правила, заложенные инстинктами.

Но он медлил, покрывая поцелуями шею девушки, подбородок, целовал в губы, получая ответ. Сима изнемогала, гладила его по плечам, зарывалась в кудри, страстно шептала его имя. Но прежде, чем взять её, Дантэн, осторожно поглаживая шёлковые завитки внизу её живота, нашёл бугорок, средоточие вожделения Симы. Девушка, вздрогнув, ахнула, крепче вцепилась ему в плечи, выгнулась, замирая осторожно от удовольствия. Сколько раз она играла с собой сама, но когда чужие пальцы коснулись её заветного местечка, всё оказалось очень остро, ярко и насыщенно.

— Ещё, — шепнула девушка, сморгнув выступившие слёзы. Она была оглушена биением своего сердца. Жаркие поцелуи воспламеняли её всё больше, и она уже не могла мечтать ни о чём другом, только бы дойти до конца, узнать, что же бывает дальше.

Дантэн заглянул девушке в лицо, он хотел видеть её желание, её страсть, когда он пальцем проник в узкую мокрую щелку.

Судорожно выдохнув, Сима прикрыла глаза и задержала дыхание. Это было очень волнующе, но ласковый поцелуй заставил открыть глаза. Когда же она столкнулась с горячим взглядом Дантэна, то его пальцы вновь проникли внутрь, только уже глубже. Сима опять выгнулась от сладкой пытки.

— Смотри на меня, — приказал Дантэн, любуясь девушкой.

Она была прекрасна, глаза её блестели, губы припухли от поцелуев, а кожа на щеках порозовела. Восторг охватил его, когда он увидел, как белые зубы прикусывали нижнюю губу, стоило ему проникнуть пальцами в узкий проход. Его член готов был лопнуть от напряжения, но так хотелось ещё и ещё наслаждаться этой нехитрой лаской. Сима двигала бёдрами, помогала своей рукой устроить внутри себя длинные мужские пальцы удобнее, и эта раскованность сводила мужчину с ума, особенно когда она внутри сжимала его пальцы от мимолётного поцелуя, от тихого шёпота. Его Сима была очень чувствительна.

— Возьми меня, — выдохнула девушка ему в губы, когда поняла, что больше не может, хочет ощутить совсем другое. Морально она была готова и лишь приглушённо вскрикнула, когда Дантэн взял её одним резким движением.

Боль вновь охватила тело, но не сознание. Оно плавало в странной буре эмоций. Победная эйфория, пик удовольствия и многогранное желание, как наваждение. Девушка сама не понимала, откуда в ней столько мыслей. Она хотела двигаться, глубже и резкими толчками, чтобы было упоительно сладко, может быть, даже больно, но ярко, восхитительно приятно.

И Дантэн словно улавливал её настрой, плавно вынырнул, чтобы вернуться. Движение их тел было синхронным, от чего мимолётная боль вернулась, но на миг, чтобы уступить место восторгу.

— Ещё, — капризно шепнула Фима, а Ход тихо рассмеялся и повторил всё в точности, и она вскрикнула от пробежавшего по натянутым нервам удовольствия.

Их губы сплелись в шальном поцелуе, Ход не мог сдержать своего тела, которое рвалось вперёд, чтобы ещё глубже покорить Симу, чтобы она кричала ещё громче, чтобы сильнее хваталась за его плечи и шею, чтобы звала его по имени. И лишь тогда, когда терпение его было на исходе, когда девушка под ним, тихо всхлипывая, задрожала от экстаза, он дал волю своему безумию, отпустил тормоза и полностью окунулся в восхитительный пик удовольствия на грани космоса. Когда звёзды кружились перед глазами, когда сердце разрывалось в груди, когда хриплые стоны срывались с губ, а тело наполнялось патокой неги.

Атландиец вытянулся рядом с Симой, понимая, что лежат они поперёк кровати и стоило бы лечь правильно, но сил пока на это не было. Девушка заворочалась в его объятиях, но мужчина не хотел её от себя отпускать. Было приятно просто так нежиться с ней в обнимку. Какой душ? О чём сейчас думала Сима?

— Хо-о-од, — тихо позвала она его, заставляя приоткрыть один глаз. — Я в ванную, — отчиталась девушка и подумала о крови.

Мужчина нехотя отпустил её и сел понаблюдать, как его ларна на носочках пробирается в ванную, а по её бёдрам стекает кровь.

— Ох, Сима, — тихо шепнул себе Дантэн и, ловко вскочив с кровати, подхватил не ожидавшую такой подлянки Заречину на руки, чтобы вернуть её в душевую кабинку.

— Я должен извиниться за это? — тихо уточнил он у смутившейся молодой новоиспечённой женщины.

— Нет, это у всех бывает в первый раз.

Серафима включила воду и стала аккуратно смывать кровь с бёдер, отвернувшись от мужчины, так как было стыдно перед ним.

— Тогда почему ты смущаешься и краснеешь?

Мысленно Серафима уже билась головой о стенку кабинки. Ну почему атландиец такой настырный? Неужели не понимал: она стеснялась, что он видел её такой.

— Слабость? Ты не хочешь показывать мне свою слабость? — удивился Дантэн, всё ближе подбираясь к Симе. Её смущение имело интересный оранжевый оттенок, и он так часто вспыхивал, наблюдать на этим цветком было любопытно. Необычный цвет.

— Ход, ты презираешь слабых. Считаешь землян больными и тщедушными, поэтому да, я не хочу показывать тебе свою слабость! — не выдержала девушка и сорвалась на крик.

Ход унижал её, и она не могла спокойно это терпеть. Стыд топил все хорошие воспоминания о том, что между ними только что произошло. Почему он не мог просто, как приличный мужчина, полежать и подождать, когда она справит свои нужды, когда смоет кровь, чтобы ничто уже не напоминало о том, что это был её первый раз.

— Сима, если бы ты знала что именно только что пережила, и что до тебя на подобное не был способен никто, это помогло бы тебе наконец считать себя сильной?

Дантэн начинал злиться. Такое пренебрежение к себе он впервые встречал. Сима умудрялась на пустом месте создать проблему. Он присел на корточки и сам, отобрав у девушки мягкую губку, стал смывать кровавые подтёки с загорелой кожи.

— Ты единственная, кто приняла силу Сильнейшего, открыла в себе способность видеть биополе, а всё, что тебя заботит, это что я подумаю о тебе, заметив, что сам же с тобой и сотворил. Это подло, Сима. Это всего лишь кровь, — мужчина взглянул на девушку снизу вверх, а у Фимы дух захватило от того, какой он был красивый в этот миг. Мокрые волосы, взгляд злой, а аура фиолетовым цветом отблёскивала. — Разве это не признак твоей чистоты? — протянул Дантэн окровавленную ладонь к девушке. Капли воды смывали красные разводы, и ладонь вскоре оказалась чистой, наполненной водой. — Разве я не должен гордиться, что я твой единственный?

Девушка вдруг осознала, что хочет, чтобы и она была единственной для него. Словно что-то щёлкнуло у неё в голове, и Фима без зазрения совести тихо спросила у Сильнейшего, который продолжал плавно водить губкой, временами чувствительно задевая промежность, от чего дыхание перехватывало, а любопытство возрастало.

— А сколько у тебя было женщин?

Ход улыбнулся, прижался губами к бедру Серафимы, прикрывая глаза от попадающей на лицо воды.

— Ты не поверишь, — отозвался он вместо ответа.

Девушка даже испугалась. Видимо очень много.

Атландиец вновь поцеловал Симу, прокладывая себе путь к чёрному треугольнику тёмных, блестящих от воды волосков, венчающих низ живота девушки.

— Ты единственная, — решил не тянуть с ответом Дантэн, наблюдая за бурей эмоций, которые завладели Симой. Неверие, непонимание, удивление и радость — всеми цветами радуги расцветала его ларна. И это было очень забавно.

— Почему? — удивлённо выдохнула девушка, ведь ей казалось, что у Сильнейшего не было проблем с женским вниманием. — Ты же красив и богат, у тебя положение, ты Сильнейший.

— Вот именно, Сильнейший, Сима. Слишком сильный. И вынести меня смогла лишь одна закомплексованная землянка, считающая себя никчёмной, нелепой, глупой.

— Эй! — обиженно прикрикнула Фима на Дантэна, а тот лишь усмехнулся и встал, нависая над девушкой и заслоняя её от капель воды.

— А разве не прав? — наигранно удивился Ход. — Слушаешь других, не веришь самой себе, не видишь очевидных истин. Ты невероятно противоречивая натура, Сима. И мне нравится, как ты учишься, постепенно и на своих собственных ошибках.

— Не пойму никак, это был комплимент или ты отругал меня? — ворчливо буркнула Фима, не зная, обижаться или нет на атландийца. Улыбается открыто и по-доброму, при этом опять читает нравоучения. — И, Ход, мы ведь не предохранялись.

— Тебе же не нравятся эти серебристые квадратики, ты приходишь в неистовство только покажи тебе их, — усмехнулся Дантэн. Он поймал мокрый локон Симы и стал накручивать его на палец, сокращая дистанцию между их лицами.

Девушка смутилась. Её пальчики коснулись его груди, а взгляд несмело стал подниматься, пока серые глаза не посмотрели прямо и решительно в лицо атландийца. Ход никак не мог определить, какая Сима ему нравится больше: злая, сердитая, застенчивая или во власти страсти. Она была многолика, но невероятно восхитительна в своих проявлениях.

— Дантэн, я серьёзно. Дети же могут получиться.

— Могут, а могут и не получиться, тут уж не от нас зависит, а от Вселенной, как ей заблагорассудится, так и будет.

— То есть ты не против детей? — жутко смущаясь, робко уточнила у него девушка.

— Разве я могу быть против своих собственных детей, Сима? Что за глупые вопросы?

— Ну вдруг, — буркнула девушка, понимая, какую глупость спросила у Хода.

Он же сам говорил, что любовь меряется количеством детей. Правда, потом сам же и подтвердил, что теория не совсем верная, но мысль его была предельна ясна. Против детей Дантэн не был, это радовало. Дарило чувство уверенности и теплоты.

— Только, Сима, ребёнок с первого раза может не получиться. Всё же мы разной расы, так что рано радоваться, — подмигнул ей атландиец и приступил к мытью волос как своих, так и Фиминых. А девушка, глупо улыбаясь, не могла не ликовать. Если мужчина говорил о совместных детях — это что-то да значило. Опять же она для него была единственная, как и он для неё.

— Ход, а так и должно быть? — указала девушка на биополе, которое плотно окутывало их вместе с атландийцем.

— Пока да, потом посмотрим, — отозвался Дантэн. — Тебе тяжело? — уточнил он, чуть помедлив.

Серафима нахмурилась, не сообразив, о чём её спросил мужчина, а тот усмехнулся, запрокинув голову, смыл пену со своих волос.

— Всё же, Сима, ты уникальна, — заявил он, когда помогал смывать шампунь с её головы.

Девушка доверчиво повернулась к нему спиной, Ход видел лукавую улыбку на её губах, капли воды били по ним, разлетаясь на мелкие осколки, завораживая атландийца своим искрами, своим волшебством. Шумно выдохнув, Сильнейший понял, что обнажённая Сима — это один сплошной соблазн и говорить с ней о серьёзном он пока не может, лишь добавил:

— Прав этот Богдан, хотя даже не догадывается насколько.

Его ладонь погладила шею Симы, останавливаясь на подбородке, заставляя девушку выгнуться назад ещё больше. Вторая рука осторожно смяла холмик груди, тугая горошинка соска оказалась в плену между двух пальцев. Сима не смогла сдержать стона от наслаждения, она цеплялась за руки атландийца, а сам Дантэн склонился над её лицом, дотянулся до приоткрытых губ, чтобы оставить на них тягучий и властный поцелуй.

Глава 4

Никогда прежде никто не отказывал Ахметову. Особенно сходу, недослушав, со скучающим видом и с полной уверенностью в своей безопасности. Серафима это поняла сразу, как только тот с вежливой улыбкой заговорил:

— Госпожа Заречина, меня зовут Богдан Ахметов...

— Не интересует, — холодно оборвала она мужчину, решив, что пора завязывать с депрессией. Видимо осень сказывалась. Кофе остыл, и допивать его она не намеревалась, поэтому встала, потянувшись за сумочкой, когда услышала:

— Я специальный агент семнадцатого отдела ФСБ и думаю, что моё предложение вас всё же заинтересует.

Девушка замерла лишь на миг, усмехнувшись мужчине. До Хода ему было далеко. Вот тот мог заинтриговать и обойтись без скрытых угроз. Фима покачала головой, перекинула сумочку на плечо и направилась в сторону остановки. Пора было ехать на работу. Осень девушка не любила. Пора увядания, хотя русский классик в этом видел своё особое очарование и даже увековечил в стихах, которые крутились в голове Заречиной.

— Знаете, вы очень удивительная девушка, госпожа Заречина, — раздался рядом голос Ахметова. — Вы знаете, что на вас заведено дело?

Фима, конечно же, не знала об этом, но догадывалась. Правда, не волновалась нисколько. Что могла она, простая жительница Москвы, у которой не было ни особого статуса, ни связей, работавшая в университетской библиотеке на полставки, противопоставить Системе?

— Какое дело? — решила она поддержать разговор.

— Всё же я вас заинтересовал, — усмехнулся брюнет.

Девушка смерила его скептическим взглядом. Очень смуглый брюнет, на скулах пробивалась щетина, глаза карие, холодные, нос длинный, с горбинкой, волосы короткие, но вьющиеся. Всё же Ход прав, в землянах многое было сродни атландийцам. Если бы ещё ростом не уступали. Тяжело вздохнув, Заречина напомнила себе не вспоминать Сильнейшего так часто и уж тем более не сравнивать с ним никого. Но, увы, это происходило самопроизвольно. Даже гуляя по проспекту, она невольно с затаённой надеждой заглядывалась на высоких брюнетов.

Ахметов шёл чуть позади, ожидая ответа. А девушка прятала озябшие руки в карманах лёгкого пальто и думала о том, как бы сбежать от настырного мужчины. Слушать его предложения она не желала. Что толку? Если бы на неё что-то и было, то давно предъявили бы обвинения. А отец заверил дочь, что все её неприятности позади. Но Фима не верила. Клятву верности уже не разорвать, а значит, грешок за ней тянулся.

— Госпожа Заречина, — требовательно позвал Ахметов, но Серафима лишь рассмеялась и крикнула мужчине, пустившись в бег к остановке.

— Мой аэробус! Прощайте, господин Ахметов!

Запыхавшись, девушка легко вскочила на ступеньку маршрутки, оглядываясь на замершего мужчину. Он злился, Фима могла рассмотреть его прищуренные глаза и то, как он сжал руки в кулаки. Он остался стоять на тротуаре, к которому подъехал чёрный флаер. Ахметов сел в него, а Заречиной стало ясно, что прощание не удалось, и специальный агент так просто не сдастся. Но, тем не менее, это было забавно, вот так вот дерзко дразнить кого-то. Злить, надсмехаться и плевать на чужое мнение. Может, это просто депрессия сказывалась, а может, желание вернуть кое-что утраченное.

И она оказалась права. Стоило ей выйти на остановке перед университетом, она сразу заметила господина Ахметова, поджидающего её у библиотечного корпуса.

— Что за детские выходки? — первое, что спросил, а девушка изумлённо ахнула, веселясь за счёт мужчины.

— Детские? — переспросила она и, обойдя его, вошла в холл университетской библиотеки.

— Да, детские. Вы должны понимать всю серьёзность ситуации, в которую попали.

— Прекрасно понимаю, — не согласилась с ним Заречина, продолжая шагать через холл к лифтам. Брюнет её не останавливал, опять шёл чуть позади, но это не мешало ему внимательно слушать девушку, которая не собиралась терпеть к себе властного отношения. — У вас на меня ничего нет и быть не может. Вам просто от меня что-то надо, и вы выбрали неправильный подход. Как непрофессионально, господин Ахметов.

Нажав кнопку вызова, девушка обернулась к мужчине и тепло ему улыбнулась.

— Думайте, прежде чем что-то предлагать, — мягко пожурила она агента и вошла в открывшийся перед ней лифт.

— Хорошо, — кивнул Богдан, — вы правы. Я возглавляю совершенно новый отдел. Мы занимаемся налаживанием отношений с другими расами. Вы, как дипломированный специалист, должны понимать, как важно найти правильный подход. Увы, пока наше правительство в этом не преуспело. Ваша работа лишь первая ласточка, и наверху это понимают. Поэтому я попросил разрешение привлечь вас к работе. Мне кажется, вам будет интересно работать в моём отделе. Вас ведь увлекает культура рептилоидов?

Фима впервые за время общения с Ахметовым не улыбалась, а внимательно слушала его.

— Нам известно, что вы знакомы с младшим принцем крови.

Серафима хохотнула, покачав головой.

— Это было мимолётное общение. Шапочное знакомство.

— Возможно, — усмехнулся Богдан, — вот только принц о вас помнит, и вы, видимо, тоже.

Девушка удивилась. Приятно осознавать, что оставила неизгладимое впечатление в душе хоть и не человеческой, но всё же не простой.

— И мы хотели бы, чтобы вы, как представитель Земли, посетили империю.

— Зачем? — удивилась Серафима, ведь понятно было, что не просто так. Явно с каким-то заданием, а не на курорт её хотели послать.

— Об этом после того, как вы подпишете соответствующие документы.

Заречина покачала головой, наученная горьким опытом.

— Ничего подписывать не буду, так что или говорите, или давайте прощаться. У меня дел по горло, — надменно отозвалась Серафима и вышла из кабины лифта в хранилище, которое располагалось на минус третьем этаже, глубоко под землёй.

— Госпожа Заречина, вы забываетесь. Не в вашем положении брыкаться, — устал быть любезным и сорвался Богдан.

— Это вы забываетесь, господин Ахметов, — бросила Серафима через плечо, вышагивая по длинному коридору в свою подсобку. — Это я вам нужна, а не наоборот. Причём, судя по тому, что вы сказали, принц Шшангар выслал мне приглашение и только поэтому вы решили ухватиться за меня, как за свой шанс. Я права?

Богдан оскалился, наблюдая за девушкой. Как легко эта взбалмошная, на первый взгляд, особа раскусила его, хотя он обычно добивался всего, чего хотел. А сейчас ему нужна была Заречина. И шантаж на неё не действовал.

Девушка остановилась, обернулась на агента, продолжая ему улыбаться. Только серые глаза при этом оставались такими же тоскливыми, как в кафе и на снимках, которые он собирал, пока следил за ней и наводил справки.

— В чём ваша мечта, госпожа Заречина? Ведь не в том, чтобы дышать библиотекарской пылью. Я читал вашу дипломную работу, она наполнена призывами к переменам, силой убеждения. Вы мечтаете, чтобы мы стали ближе с атландийцами и имперцами, чтобы мы научились лучше понимать их. Я готов дать вам этот шанс, помочь воплотить в жизнь свою мечту, попробовать изменить этот мир.

— Я попробовала, — отозвалась Серафима. — Если вы считаете, что возлагать на хрупкие женские плечи мужскую работу очень героически, то спешу вас разуверить. Женщине неподвластно изменить мир, где правят мужчины. Так что вперёд, теперь ваш черёд попробовать изменить этот мир.

Серафима зашла в подсобку, намереваясь распрощаться с Богданом, но тот, как настырное насекомое, пролез в щель закрывающейся двери.

— Госпожа Заречина, я вообще-то этим и занимаюсь. Но, увы, без вас ничего не выйдет. Буду говорить прямо и откровенно, вы — мой входной билет в империю. Без вас нашу делегацию не примут. Теперь вам понятно, почему вы должны принять моё предложение?

Серафима оглядела свою коморку, констатируя факт того, что даже усадить мужчину некуда. Кресло было одно, шкаф тоже. Богдан, кажется, не понимал, что ему не рады, и он откровенно мешал. Но девушка убрала сумочку в шкаф, сняла пальто и взяла с плечиков халат. Демонстративно поправив бейдж, положила комфон в карман.

— Я ничего не буду подписывать, — спокойно отозвалась девушка. — Я мечтала работать в библиотеке. А в империю могу и так слетать, ведь меня там ждут и, видимо, давно. А сейчас я попрошу вас удалиться, мне пора работать.

— Вы ведь пожалеете, что отказали мне.

— Не стоит мне угрожать, — покачала головой Фима, — поверьте, специальный агент, все мы смертны, и вы тоже.

— Я не угрожал. Просто я читал вашу работу и знаю, что библиотека университета очень скоро станет для вас тюрьмой. Вы слишком широко мыслите, и рамки вам не по вкусу. Я подожду, когда вы поймёте это и позвоните мне.

Мужчина легко скинул девушке на комфон свой контакт и, наконец, покинул подсобку лаборанта. А Фима ещё долго сидела, слепо глядя на чёрный прямоугольник моноблока, переваривая разговор с Богданом. Он оказался прав, библиотека не предел её мечтаний, так как в ней не было тех книг, которые хранились у древних рас. Тайна пятого пальца так и не была раскрыта. А где искать ответ, если не в империи. Но принимать предложение Богдана Фима не решилась. Пообщавшись с Сильнейшим, девушка узнала простую истину, что лучше надеяться только на себя и свою семью. Например, на отца, который хоть и бывший, но военный.

Три дня она маялась в сомнениях. Империя её манила. Хотелось позвонить Дантэну хотя для того, чтобы спросить разрешения, или услышать его голос, увидеть его карие глаза. Но что толку было в её метаниях, зачем сомневаться? Был другой вариант узнать насколько короток её поводок, насколько педантично соблюдает свои клятвы атландиец. Фима решилась. Скорее это была детская выходка, как прыжок с парашютом, раскроется или нет? Отчаянная попытка вернуться, вернуть, разозлить.

Звонить Серафима не стала, просто набрала сообщение, в котором больше суток прописывала все свои требования, и первое — никаких подписей о неразглашении тайн, так как шпионить она не собиралась. Фима не нанималась на работу, просто решила исполнить свой гражданский долг и помочь. У неё была своя цель, у Богдана своя. И они лишь немного перекликались в главном: попасть в империю Лаудунь.

Ахметов, конечно же, позвонил, рвал и метал, давил на совесть, на моральные устои, даже пытался шантажировать семьёй. Но девушка, грустно вздохнув, выслушала мужчину и попросила с ней связаться, когда он будет готов для общения.

И он перезвонил, через минуту, всё такой же злой и сердитый.

— Вы понимаете, что нарушаете все правила, госпожа Заречина?

— Во всех правилах есть исключения, иначе бы они не были документально увековечены. Лишь хитрец знает все лазейки, не мне вам об этом говорить. Я простой лаборант в университетской библиотеке, а вы начальник семнадцатого отдела. У кого возможностей больше? — усмехнулась девушка, давая понять Ахметову, что не будет отступать. Свои условия она продиктовала.

Богдан назначил встречу после работы, а через день прилетел Дантэн. Своей цели Серафима добилась и смысла лететь в империю больше не видела. Её любимый сидел перед ней на кухне и уплетал борщ.

— Знаешь, а ты совершенно прав. Я нарочно согласилась помочь Богдану. Он сказал, что браслет украли не спецслужбы, а кто-то другой, какая-то тайная организация, и все нити ведут в империю.

— Да, я так и понял. И да, я читал рапорт следственной группы землян, — кивнул Дантэн, хитро стреляя глазами в сидящую напротив девушку. Она подпёрла кулачками голову и любовалась им. Сильнейшего ласково окутывало биополе землянки, рождая в нём самом тепло и благодарность.

— Думаешь, такая организация существует? — тут же заинтересовалась Серафима, а Дантэн молча кивнул.

— Жаль, — расстроилась девушка, которая надеялась, что всё это выдумки Ахметова, и можно было бы отказаться от содействия. Ведь Ход улетит домой, а Фима планировала лететь с ним. Даже если он не позовёт. Точнее, он вроде как уже её позвал. Девушка нахмурилась, ловя себя на сомнениях. Вдруг ей только почудилось, что позвал. Он ведь сказал что выбор за ней.

— Сима, выдохни и успокойся. Ты совершенно неспособна уловить внутреннее спокойствие. Понимаю, что для землян состояние покоя вообще практически недоступно, но постарайся, — попросил её атландиец. А когда девушка с шумом выдохнула, сложила руки на столе и постаралась собраться с мыслями, вдруг услышала тихое дополнение: — А то утомляешь.

— Что? — обиженно ахнула она, выпучив глаза, так как после всего, что между ними было, слышать такое оскорбительно.

— Сима, ты в этом мире хоть кому-нибудь веришь?

Заречина, поджав губы, задумалась, понимая, что опять раздражала атландийца. Причём виновата была в этом она. Она своими сомнениями...

— Стой-стой, а как ты узнал, что я душевно неспокойна? Я давно заметила, что ты предугадываешь мои мысли, словно знаешь их.

Дантэн вместо ответа улыбнулся, подмигнул и отодвинул пустую тарелку от себя.

— Чай без сахара можно? — попросил он в попытке сменить тему. Но Фима прищурилась, схватила его за руку и подалась вперёд.

— В ванной, потом в постели и сейчас, — стала перечислять она моменты, когда атландиец оказывался слишком проницательным. Но глаза молчаливого собеседника лишь искрились весельем в ответ. — Ход, — позвала Фима, а Дантэн мягко освободил свою ладонь, чтобы её же костяшкой пальца легко стукнуть по аккуратному носику девушки.

— Тебе ещё рано, потерпи.

Заречина восхищённо ахнула, осознав, что он не отверг её догадок, а значит, она оказалась права, и мужчина каким-то способом угадывал её мысли.

— А когда будет пора? — тут же спохватилась девушка, глядя на не дождавшегося от Фимы чая и поэтому самовольно хозяйничавшего на кухне Хода.

Его торс был прикрыт рубашкой, заправленной в брюки, а босые ноги делали образ очень домашним, как и влажные подтёки, одинокими дорожками скатывающимися с влажных кудрей на плечи и вниз. У Заречиной тоже волосы были ещё влажные, но она их замотала в пучок. Надела девушка припасённый для такого невероятного случая (парень остался на ночь!) домашний халатик алого цвета из натурального китайского шёлка, вышитый, по словам бабули, чуть ли не самими буддистскими монахами, что обязательно должно принести внучке неслыханную удачу. Нижнее бельё тоже было парадно-выходным, откровенным, но не выбивалось из рамок приличий. Фима хотела выглядеть для Дантэна сексапильной, быть желанной и красивой. Девушка даже вспомнила всё, чему учила бабуля по этому случаю. Главное быть с виду доступной, томно вздыхать и очень сильно ломаться, так как мужчина должен попотеть, добывая себе сладкое.

— Ты узнаешь об этом первая, обещаю, — заверил её Дантэн.

Такой ответ вполне устроил Заречину, и она с улыбкой попросила у Дантэна:

— Мне тоже чай, но с сахаром. Два кусочка, пожалуйста.

Сильнейший рассмеялся, но не стал оглядываться. Сима радовала своей возможностью быстро брать себя в руки. Она отлично справлялась со своим хаосом, заодно обучала атландийца этому нелёгкому умению.

Когда молодые люди взялись каждый за свой бокал, в квартире появилась бабуля. Вид она имела весьма задумчивый и печальный. Мара Захаровна встала в проёме кухни, взглянула на внучку с её ухажёром и взгрустнула.

— Бабуля, что случилось? — всполошилась Фима.

— Не знаю. День прошёл весело, я бы сказала удачно, но такое ощущение, что он прошёлся по мне. Вчера я задала жару, давно меня так не накрывало. Все соки этот кровопийца из меня выпил, а как закручивал. Думала, спину сломает, поясницу до сих пор ломит. И главное, сам такой активный, живчик престарелый, — ворчала бабуля, усаживаясь на место внучки, которая даже отдала ей свой чай.

Девушка налила себе новый, а Дантэн, поймав её за руку, усадил себе на колени. Фима во все глаза рассматривала бабулю в окружении светлого ореола, чуть красноватого. Интенсивность его свечения была неровная, как и у голубой оболочки, что окружала её и Дантэна. Словно языки пламени то вспыхивали, то гасли.

— Видишь? — тихо шепнул Дантэн Симе, и та кивнула, ясно понимая, о чём её спросил атландиец. Биополя. Он хотел, как и сама девушка, выяснить, видит она их у других людей или нет. Получалось, что видела, поэтому и уточнила с тревогой:

— Это нормально, что она красная?

— Как красная? — удивилась Мара Захаровна и, легко достав из кармана плаща зеркальце, осмотрела своё лицо. — Ну да, до сих пор щёки красные. Давление, наверное, скакнуло. Я уж как выбралась из-под этого вояки, сразу домой сбежала. Неугомонный, как батарейку себе куда вставил.

Ход, тихо посмеиваясь, прошептал Симе на атландийском языке:

— Её биополе в спокойствии. Вчера она как маяк светила, и энергию вытягивала, а сегодня сытая.

Фима распахнула глаза на слове сытая, ужасаясь новым открытиям.

— Чего вы там шепчетесь? — обиженно воскликнула бабуля, а Фима с удивлением заметила яркий всплеск фиолетового оттенка.

— Вы лучше выглядите, чем вчера, — подольстился Ход к бабе Маре. — Вам бы поспать, отдохнуть и, думаю, плотно поесть.

— Эх, молодёжь, всё-то вам поспать, — хитро подмигивая мужчине, отозвалась Мара Захаровна. — Я вот хотела в спа-салон сходить, а теперь не знаю, как и добрести то до него.

— Бабуль, ты ночь не спала, может, отложишь спа-салон? Сначала поспи, потом похвастаешься подружкам.

Мара Захаровна усмехнулась.

— Всё-то ты знаешь, — пожурила она внучку, выпила залпом чай, кряхтя, встала и направилась в спальню.

— Старый маразматик. Что за дурная прихоть закидывать ноги выше головы? Сам бы себе позакидывал.

Фима проводила взглядом бабулю, затем обернулась на атландийца.

— А какого цвета биополе у людей? — задала она очень животрепещущий вопрос.

— По всякому, но у землян чаще красный и оранжевый.

— А голубой? — подняла ладонь девушка, а Дантэн переплёл их пальцы.

— Чем ярче звезда, тем светлее её диапазон. Когда же звезды гаснут, видны лишь самые длинные лучи — инфракрасное излучение.

Фима удивлённо моргнула, оглянулась на дверь в спальню бабули, затем испуганно на атландийца.

— Бабуля умирает? — в шоке спросила она у Сильнейшего, словно он мог это предвидеть. А тот кивнул.

— Все мы умираем, — успокаивающе прошептал Дантэн, пытаясь утихомирить всколыхнувшийся хаос души Заречиной. — И я, и ты, и твоя бабуля.

— Но ты сказал, что у землян обычно ближе к красному, оранжевый, — Фима попыталась оттянуть момент ужасного признания Хода, что бабуля скоро скопытится.

— Никто не вечен, и атландийцы тоже, Сима. Не паникуй раньше времени. Она же не сегодня умрёт.

— А когда? — требовательно спросила Сима, а Дантэн призадумался.

— Лет сорок, но это с натяжкой. Думаю, с её аппетитами лет двадцать точно протянет. Ей бы гимнастикой начать заниматься, а то берёт много, а отдаёт мало, поэтому грязная энергия накапливается. Секс, конечно, полезен в её возрасте, но сердце тоже пожалеть стоит. А гимнастика выводит осадок плавно и естественно.

Девушка улыбнулась и, привалившись к плечу Дантэна, тихо спросила:

— А мне ты покажешь, как делать гимнастику?

Ход покачал головой.

— Сейчас мне хочется использовать метод твоей бабули, Сима, — ласково погладил девушку по ягодице Сильнейший. — Я думаю, может, пока она спит, немного прогуляемся? Посмотрим гостиницу в пригороде, а то Мара Захаровна не в том возрасте, чтобы ловить наши флюиды. Вон как укатала своего отставного, что сама еле ходит. И сбежала, наверное, чтобы не ухаживать за ним.

Серафима перестала хихикать, обернулась на окно, даже встала и подошла, чтобы взглянуть на балкон соседа.

— А он там не умер? — тихо спросила девушка.

— Что-то у тебя сегодня всё умирать должны, — развеселился Дантэн. — Хочешь, можем сходить и проверить его.

— Да нет. Я тебе верю, — тут же успокоилась Фима, понимая, что и вправду думать о смерти в такой прекрасный день странно.

— Я пойду переоденусь.

Обернувшись в кругу сильных и надёжных рук, девушка подняла свой взор на лицо атландийца. Смоляные кудри прятали хитрые глаза Дантэна, а его лукавая улыбка освещала озорством обычно хмурый лик Сильнейшего. Сейчас он был больше похож на обычного парня, молодого, раскованного.

— Надень красное платье и пальто, возьми сменное бельё. Я хочу украсть тебя на несколько дней.

— Но у меня работа.

Атландиец кивнул, а девушка смутилась ещё больше, так как хотела быть украденной хоть на всю оставшуюся жизнь.

— И я обещала помочь.

— Обещала.

— А может, не помогать? — с затаённой надеждой сипло спросила у Дантэна, но тот, всё так же безмятежно улыбаясь, ответил:

— Может.

— А ты как считаешь? — попыталась узнать его мнение Фима, правда, жутко стесняясь своей слабости.

— Что ты сама должна решить.

— Я хочу лететь с тобой.

— Лети, — кивнул Ход, склоняясь над девушкой всё ниже.

Поцелуй был, как и раньше, лишён целомудрия. Дантэн брал, сминал губы Симы, клеймя их, заявляя права. И она тонула в захватившем её водовороте, словно растворялась, теряя нить с реальностью. Держалась за плечи Дантэна, отвечала на поцелуй со всей искренностью, чтобы атландиец понял, как он нужен ей, что она уже не мыслит жизни без него.

— Что он мне в вино подсыпал? Чего меня так плющит? — бормотание бабули выдернуло Серафиму из мира грёз и максимального наслаждения. Девушка замерла, удивлённо поймала полный веселья взгляд Хода.

— А вы чего тут жмётесь? Я так понимаю, что покорение Эвереста прошло успешно, так идите к себе и закрепите результат, раз чай попили уже, — Мара Захаровна была несколько на взводе. Её нестерпимо манило вернуться к рыжему Елизару, чтобы вновь ощутить его сильные руки на своей талии, окунуться в его мускусный запах, потереться носом о его шею.

— Хотя нет, — резко передумала баба Мара, глядя на так и замерших у окна ребят. — Я же всё слышать буду, стенки-то тонкие, а у меня и так одни глупости в голове, да фантазия богатая. Идите в ванную комнату, там не слышно, — пробормотала бабуля и, прихватив кувшин с водой и стакан, удалилась в спальню.

— Давай, Сима, одевайся. Всё же мы слишком влияем на бабулю. Надо дать ей отдохнуть, — заговорщицки шепнул Дантэн, а Сима подозрительно прищурилась, затем бросила взгляд из-за его плеча на бабушку, которая скрылась за дверью своей комнаты.

— Мы на неё влияем? — переспросила девушка, так как не улавливала связи.

— Да, и не только на неё. Думаю, у вас во всём доме будет бум рождаемости после сегодняшней ночи.

Серафима забеспокоилась, вцепилась в Хода, как тогда, в общественной библиотеке на Урнасе, неосознанно, рефлекторно, словно боялась упустить что-то важное.

— А при чём тут мы? Я не понимаю.

— Ты права, при чём тут мы, — согласился с ней Дантэн, признавая, что слишком увлёкся игрой в слияние. — Я, Сима, это я влияю на твою бабулю и всех соседей. Просто щит снял, не подумал, что дом жилой. Нужно срочно найти более уединённое место.

Фима, распахнув глаза в изумлении, слушала атландийца. Картинка нехотя складывалась и пугала. Уединённым был и дом у океана. Рядом ни одной жилой постройки. Ход жил отшельником. Если подумать, то теперь девушка поняла почему. Он влияет на окружающих!

— А ты и на меня...

Сильнейший тоже перестал улыбаться. Он чувствовал попытки Симы закрыться, разорвать связь. Это было ожидаемо, и он, казалось бы, был готов к этому, но отчего же вдруг заболело сердце.

— Я спрашивал у тебя, ты сказала, что тебе не тяжело. Ты видела, что наше биополе общее. Неужели не догадалась, что это значит?

— Я думала, ты о другом спросил, — возмутилась Сима. Её хаос вновь ожил, оплёл атландийца, а тот перевёл дыхание. Слишком рано было разлучаться. Ему требовалось больше времени. — И я же спрашивала — это нормально или нет, что поле с тобой одно, ты сказал что да. А оказалось наоборот.

Ход обхватил ладонями лицо Серафимы и тихо прошептал:

— Это нормально. Ты впустила меня, ты приняла силу, всю, без остатка и жива. Ты совершила практически невозможное и это нормально, потому что ты Сильнейшая, Сима. Пока среди своих, но твои возможности ошеломляют. Да, я влияю на тебя, потому что ... — Дантэн замолчал. Простые слова просто застряли в горле. — Потому что ты даже не представляешь, что я испытываю рядом с тобой, — тихо закончил он, всматриваясь в глаза Симы. — Но можешь почувствовать. Если захочешь.

Заречина молчала, оглушённая словами Дантэна. Она слышала его боль, его тоску, и в глазах видела жадный тёмный огонь. Да, она не представляла, что он чувствовал, но видела эти эмоции, и они могли напугать, но только не Фиму. Она хотела окунуться в эту заводь, чёрную, как сам мрак. Видела Дантэна и водную гладь между ними. Осторожно прикоснулась к ней пальцем. Он провалился, оставив круги после себя, а потом подушечки коснулись горячие губы атландийца, и мир дрогнул, осыпаясь.

— Сим, тебе рано строить щиты, — проворчал Ход, прижимая к себе непутёвую землянку. — Надо выковыривать тебя из скорлупы, а ты новую себе преграду возводишь. Потерпи немного. Обещаю, ты не пожалеешь.

— Как долго ждать, Дантэн? — тихо спросила у него девушка. — Не лучше рассказать всё прямо сейчас, так как чем больше ты молчишь, тем страшнее мне становится. Что за щит, что за влияние, почему я вдруг оказалась Сильнейшей?

— Почему Сильнейшая? — задумался атландиец и с улыбкой притянул девушку к своей груди, вглядываясь в окно на балкон ухажёра Мары Захаровны, где, как и прежде, не было движений. — Сложный вопрос. Почему ты, почему я. Просто так захотела Вселенная. Так сложилось. Я прекрасно понимаю, как тебе тяжело сходиться с более слабыми. Бессилие их делает злыми и обиженными. Они думают, что их обделили конкретно Сильнейшие. Они не понимают, что мы рождаемся такими, какие есть. Просто развиваем силу, открываем в себе внутренние резервы. На это способны единицы, хотя у большинства есть свои скрытые резервы и способности, которые можно развить, было бы желание. У нас для этого Сильнейшие набирают учеников, а у вас есть целые древние школы.

— То есть у нас тоже есть Сильнейшие? — тихо спросила девушка. Она ловила себя на мысли, что ей нравится слушать тихий голос атландийца, млеть в его объятиях и слышать его дыхание, которое шевелило волосы на макушке.

— Есть, Сима, и могу сделать предположение, что в скором времени ты нашла бы себе наставника на Земле. Тебя зовёт сила. Ведёт, — усмехнулся Дантэн.

Если бы не её полёт по обмену в республику, то вряд ли бы они встретились. На Землю Ход не планировал прилетать. Да и на Урнасе тоже не было желания появляться. Поневоле поверишь в Судьбу, толкающую их с Серафимой навстречу друг другу.

— Но ты никогда не раскрылась бы полностью, — тихо закончил атландиец, провёл рукой по густым волосам Заречиной, отстраняясь. — И не бойся, Сима. Страх лишь отбрасывает тебя назад. Надо вырабатывать в себе силу воли. Как бы долго ни пришлось ждать — жди. Я же ждал тебя три месяца. Поверь, тебе не так долго осталось, — беззвучно усмехнувшись, Дантэн почувствовал раздражение Симы, подтрунивать над ней — непередаваемое удовольствие. Как будто снежный цветок расцветал на краткий миг, колясь своими ледяными иголками. — Нам пора, Сима. Одевайся, а я пока посмотрю предложения.

Девушка подняла взор. Дантэн улыбался, и искры веселья блестели в его глазах. Заречина даже забеспокоилась, ведь определённо атландиец что-то задумал. Доводить её он просто обожал, испытывая при этом извращённое чувство удовольствия, и тем неприятнее было осознавать, что она тоже уже была не прочь пикироваться с ним.

Оставив лёгкий поцелуй на щетинистой щеке, девушка упорхнула из объятий атландийца собирать вещи. Она надела красное платье, положила на всякий случай розовый спортивный костюм и джинсы с тёплым свитером. Осень обманчива, и лучше быть во всеоружии. Когда в чемодан были собраны и косметика, и все дамские прелести, девушка, услышав, что Дантэн ещё занят поисками, заглянула к бабуле в спальню, застав ту возле книжного шкафа с открытым баром. В руках Мара Захаровна держала бутылку и при появлении внучки чуть не выронила её, так глубоко задумалась с кем бы распить напиток богов.

— Бабуля, — укоризненно протянула Фима, подходя ближе, — ну чего ты опять.

— Это я для вас достала, — тут же нашлась опытная дама и вручила бутылку внучке. — Очень тонкий ягодный вкус, пятилетняя выдержка.

— Спасибо, бабушка, — приняла подарок Фима и убрала его в чемодан.

Пить она не собиралась, а вот поберечь бабулю от пьянства стоило. Выпрямившись и поправив волосы, Серафима покрутилась, чтобы бабушка по достоинству оценила старания внучки.

— Ну как? — нетерпеливо спросила она, так как баба Мара придирчиво вглядывалась в внучку и молчала.

— Ты само очарование, только не светись так ярко счастьем. Более сдержанной будь, а то наскучишь ему быстро. У тебя же на лице всё прочесть можно.

— Что всё? — не поняла её Фима и нахмурилась.

Мара Захаровна любовно погладила внучку по волосам, взмахнула ресницами, чтобы согнать набежавшие слёзы.

— Что ты влюбилась в него по самые гланды.

— Бабуля, — строго одёрнула внучка развеселившуюся родственницу, а та обняла её за плечи.

— Как же быстро летит время. Казалось, недавно такая кроха была, а теперь вот невеста.

— Ну меня замуж ещё никто не звал.

— А ты и не жди. Мужчины такие тугодумы. Сама предложи.

— Бабуль, это неприлично.

— Да я тебя умоляю, — возвела расстроенно очи к потолку Мара Захаровна. — Просто предлагаешь ему расписаться. Так и говори, если я тебя не нужна как жена, тогда и ты мне нах...

Фима прикрыла рот бабули рукой, выпучив глаза.

— Бабушка, ну когда ты перестанешь так грубо выражаться? — взмолилась она, но Мара Захаровна отняла её ладонь от своего рта и припечатала:

— Не х

* * *

тратить своё драгоценное время на того, кто не ценит тебя. Так что имей в виду, я даю тебе год. Через год, если вы не распишитесь, найду тебе более достойного мужчину, которому не нужно много времени, чтобы понять какое ты у меня чудо.

— Бабуль, — попыталась остановить разгорячившуюся от сантиментов родственницу, — это не тебе решать, за кого я выйду замуж.

— Тут ты права, не мне, — тут же взяла себя в руки Мара Захаровна и отстранилась. Держа расстроившуюся внучку за плечи, она хитро подмигнула, не преминув подколоть: — Но не будем загадывать.

Атландийца Фима любила. Это виделось и во взгляде и в том, как она вела себя с ним. Да и кудрявый инопланетянин явственно давал понять свои намерения. Странный, конечно, будет зятёк у сына Мары Захаровны, но внеземная любовь внучки радовала своим положением. Кое-что старшей Заречиной удалось выяснить и тем спокойнее она отпускала внучку с хитроглазым республиканцем.

Фима поцеловала бабулю в щёку, и пора было уже уходить, да только держал её один вопрос.

— Бабуля, я сильно изменилась?

Та задорно рассмеялась.

— Изменилась? — переспросила она, обнимая ладонями лицо внучки. — Фима, ты же взрослая девочка должна понимать, что секс не меняет людей. Подумаешь, переспала...

— Нет-нет, бабуль, ты не поняла, — стала вырываться Фима, смутившись откровений бабы Мары. — Я изменилась после полёта в республику?

Вопрос о том, влияет ли на неё Сильнейший, не мог не тревожить её. Она помнила слова мудреца, что любое путешествие меняет человека. Поэтому и хотела узнать мнение бабули, ведь со стороны виднее. Она только надеялась, что эти изменения были в лучшую сторону.

— Ах, это, — перестала веселиться Мара Захаровна и с улыбкой серьёзно ответила: — Да, изменилась. Ты стала взрослой. Полёт тебе пошёл на пользу. У тебя появились друзья. Ты словно расцвела. И виной всему любовь. Так что запомни: не секс превращает девушку в женщину, а любовь. Ты была тугим бутоном, но твои лепестки наконец-то постепенно распускаются, тянутся к солнцу. Так что держись его, Фимка, не потеряй. Мне он нравится. А перед родителями не бойся, я заручусь, если надо, надавлю куда следует, они не будут против.

Фима удивлённо моргнула.

— А могут быть против? — ахнула она, так как и не думала, что всегда добрые и милые родители могут ей в чём-то отказать.

— Вообще-то да. Он же атландиец, милая. Хотя вроде расистов среди нас не водилось, но вдруг. Это я так, на всякий случай тебя предупреждаю. Ты только не переживай, — бабуля поняла, что наговорила лишнего и поспешила выставить внучку за дверь спальни, где её уже поджидал Дантэн.

— Благодарю за всё, — тихо отозвался он, такой же серьёзный и собранный, как и Фима.

— Ну ты-то чего?! — воскликнула баба Мара, понимая, что кое-кто подслушивал под дверью. — Ну нашли кого слушать, бабку старую.

Ход усмехнулся. Мара Захаровна выглядела как красивая и шикарная женщина лет тридцати, и точно на старушку не тянула.

— Всё, уезжайте, а то чую, сейчас ещё и слёзы начнутся — не остановишь, — проворчала старшая Заречина и молодым людям ничего не оставалось, как покинуть гостеприимную хозяйку квартиры.

— Даже вино и то отобрали, — обиженно шепнула Мара Захаровна, когда дверь за внучкой и её пришельцем закрылась. — Как теперь стресс снимать? Правильно, звонок другу!

Фима взглянула на Дантэна, который привычно разворошил ей волосы.

— Ну что, полетели? Я нашёл отличный домик на берегу Чёрного моря.

— Где? — опешила Фима, которая только-только сделала первый шаг.

— Всего два часа лёту, не так и далеко, — отозвался Дантэн, поправил Серафиме ворот розового пальто, обнял её за плечи, уводя к лифту.

Чемодан Заречиной плавно левитировал за ними, как призрак того, что всё уже решено, и Фима сама подписалась под согласием, что Ход руководил в их тандеме.

Глава 5

Дантэн краем уха слушал разговоры Симы то с родителями, то с подругами, то с Ахметовым, то с начальником. Никто не верил, что Заречина могла всё бросить и умчаться к морю с атландийцем.

— Он что и вправду прилетел за тобой? — ахала Анита, а Фима скромно поглядывала на ухмыляющегося Дантэна и не знала, что и ответить.

— Да, — после долгих сомнений смело ответила она.

Другой причины вообще не было. Ну что Сильнейшему делать на Земле, если он с трудом переваривал пробки и, хмурясь, устраивал опасные трюки, перелетая с одного уровня транспортной трассы в другой, лишь бы поскорее вырваться за пределы столицы и её пригорода. Другие водители нервно дёргались, лавируя в сторону от внезапно появляющегося, словно из ниоткуда, серебристого флаера.

— Ну ты и смелая, — поразилась отваге Заречиной блондинка. — Я бы не смогла как ты. А как же работа?

— Я уволилась.

— Да ты что?! — снова заохала Анита, а Ход фыркнул и чуть склонил голову, чтобы заглянуть в экран Симиного комфона.

— Добрый день, сиара Суханова, — спокойно поздоровался с блондинкой атландиец, а девушка ахнула, испугавшись.

— Он что? Подслушивал? — прошептала она, глядя на Фиму, которая попыталась рукой отодвинуть Хода.

— Сиара, простите, что вмешиваюсь в ваш разговор с Серафимой, но я не понимаю, чего вы все переполошились? Вы же с Юлианой знали, что мы спим вместе.

Анита молчаливо ахнула, прикрыв ладошкой рот и выпучив глаза. Затем залепетала, оправдываясь перед Заречиной:

— Вы не думайте, мы не думали ничего неприличного. Ну спали и спали. Не раздеваясь же. Ой, ну то есть спали, просто спали, а не в том смысле спали.

— В самом прямом спали, — усмехнулся Ход, а Серафима шикнула на развеселившегося атландийца.

— Анита, он за штурвалом, так что ты прости, но я потом тебе позвоню.

— Ага, давай. Ты прости, если что не так. Я же не знала, — тихо прошептала Анита и отключила связь.

А Серафима обиженно насупилась, молча сверлила в бессовестном Сильнейшем дыру. Но, увы, безуспешно.

— Ход, так нельзя, — отринув попытки воззвать к совести бесстыдника, девушка перешла на более действенные способы — разговор по душам. — Ты ещё простынь вывести с девственной кровью, чтобы вообще все знали про наши с тобой отношения.

Глаза атландийца заискрились весельем. А сам Дантэн чарующе улыбнулся, словно мысль ему понравилась, Серафима даже на секунду испугалась, что он повернёт флаер, но вовремя вспомнила, что ту самую простынь благополучно отправила в стирку, и уж точно следов крови на ней больше нет.

— Я изучал вашу историю, — с нескрываемым любопытством заговорил атландиец, — неужели у вас ещё где-то сохранилась эта традиция каменного века?

Под его жарким взглядом девушка почувствовала себя обнажённой. Да, зря она затронула эту тему, так как у неё перед глазами вплыл образ атландийца в душевой, сидящего на корточках и протягивающего ладонь с окровавленными пальцами. Что в тот миг она испытывала, девушка не смогла бы описать словами. И стыд, и гордость, и радость, и благодарность — всё смешалось тогда в ней, а сейчас смущение вновь овладевало Симой.

— Ход, — настойчиво позвала его Сима, — не уходи от ответа.

Сильнейший усмехнулся и перевёл взгляд вперёд, на дорогу.

— Тебе не нужен мой ответ. Ты всё прекрасно сама знаешь. Меня удивляет, что ты родителям ничего не сказала о нас с тобой.

— Пф-ф-ф, — фыркнула Фима, струхнув. Только знакомства с родителями ей для полного счастья не хватало. Она сама ещё не поняла, в каком статусе нужна Дантэну. — Рано ещё, — тихо отозвалась, смотря за окно, за которым мелькали верхушки деревьев. Ход взял напрокат самый скоростной флаер, который был в наличии, и не позволил машине включать автопилот, нарушая очередное правило дорожного движения: за пределами города при скорости свыше двухсот километров в час запрещено ручное управление транспортным средством.

— Страх, Сима. Опять этот страх, — проворчал Дантэн, не смея настаивать.

Дразнить Симу оказалось очень увлекательно, выводить её на чистую воду перед знакомыми, лишь при разговоре с родителями он не лез, внимательно слушая. Девушка нервничала перед матерью, отец для неё был ближе. Это показалось Дантэну странным. В его семье мать всепрощающая и понимающая, а с отцом всегда сложнее установить контакт.

Заречина кивнула, признавая правду. Да, она боялась. В человеке всегда живут сомнения. Если бы их не было, то, наверное, Фима была похожа на... Девушка взглянула на Дантэна и улыбнулась своим выводам. Да, именно так. Она бы была как Ход — самоуверенной, самовлюблённой нагловатой хамкой. У Сильнейшего, казалось бы, отсутствовали все положительные качества. Он намеренно отталкивал от себя всех, кроме неё. За ней он прилетел. И с ней он стремился быть рядом, требуя в ответ того же. Фиме хотелось верить, что она права, что она, наконец, разгадала таинственную душу инопланетянина.

— Итак, пятый пялец, — напомнила ему девушка, желая услышать полюбившийся голос.

Ход практически не дёргал штурвал, флаер нёсся по пустынной скоростной трассе, встречные флаеры были на уровень ниже, не в состоянии развить ту скорость, которой придерживался атландиец.

— Землю терраформировали рептилоиды, — отозвался Ход, прислушиваясь к мыслям девушки.

Она тут же всполошилась. Лёгкий вихрь закрутился, чуть щекоча биополе атландийца. Чувство сродни крепким объятиям. Хотя ничто не могло заменить настоящих касаний, чувственных, страстных. Всего сутки прошли, а Ход хотел поскорее познать все прелести интимной жизни ларнов. Успокоить свой проснувшийся голод, своё любопытство, свою алчность.

— Как рептилоиды? — удивилась Фима, оглядывая пейзажи родной планеты. — Это наша планета, — немного неуверенно отозвалась она.

— Сейчас ваша, а тогда, когда атландийцы потерпели здесь аварию, это была колония рептилоидов. Они полностью обустроили Солнечную систему так, чтобы Земля оказалась в относительной безопасности. Сама же знаешь, что некоторые планеты вашей системы нарушают законы логики. Это всё имперцы. Поэтому мы надолго потеряли связь с исследователями. Лишь немногим позже стала известна их судьба. Они стали рабами.

Фима сглотнула, в ужасе представляя, каково это — потерять свободу, то, что так высоко ценили республиканцы.

— То есть все, кто был на корабле?

— Да, все, кому удалось выжить, попали в рабство. Давай закроем эту тему, — вдруг попросил Дантэн, и Фима кивнула, понимая, как ему тяжело. Но в голове у неё кое-что стало проясняться.

— То есть животных тоже они создали?

— Можно сказать и так, хотя большинство привезено с их родной планеты. Поэтому и пять пальчиков у кошечек и мышек, Сима. А то, что вы похожи на атландийцев, так это спасибо нашим сильным генам. Кровь республиканцев не вода, так просто не разбавить, — с гордостью заявил он и потрепал Симу по волосам. — Атландийцы не сдаются и поднимаются из пепла, как огненные птицы.

— Фениксы? — удивилась Фима тому, что атландиец знает такие древние легенды Земли.

— Дкарансы, — поправил её Дантэн. — Жутко опасная птица, питающаяся живой плотью. Так что будь осторожна в лесах Зудаба. А лучше вообще без меня там не появляйся. Всё же ты землянка, ловкости не хватит убежать от дкаранса.

Фима включила тилинг и с самым серьёзным видом набрала название птицы, чтобы потом с открытым ртом смотреть, как огромная птица, объятая огнём, нападает на стадо парнокопытных полосатых оленей. Одному не удалось спастись, и хищница взмыла ввысь, угасая, превращаясь в чёрного гигантского сокола, унося в своих когтях обгоревший труп животного.

— Что это? — тихо шепнула Фима, все ещё не веря, что увидела настоящего феникса.

— Дкаранс — очень опасный хищник. Он практически неуязвим, только во время проливных дождей охотники выходят на его промысел. Мясо дкаранса очень питательное, но жёсткое. Я вообще не понимаю тех любителей, кто готов выкладывать бешеную сумму, чтобы поесть пережаренный кусок мяса.

— Это феникс? — повторила Фима, указывая на экран.

Ход чуть помолчал, приглядываясь к девушке, затем рассмеялся.

— Нет, это не ваша волшебная птица феникс. Он не возрождается из пепла в прямом смысле. Просто не горит в огне и любит спать в тлеющих углях.

— Но они раньше водились на Земле? — попыталась установить историческую справедливость.

— Думаю да. Кто-то из исследователей мог быть с Зудаба и везти с собой пару экземпляров на том корабле, но упоминаний этого я не видел. Правда, так внимательно и не изучал полный состав экспедиции.

— У птиц четыре когтя! — выпалила Фима, а Ход рассмеялся.

— Ну это не прямое доказательство, что птиц завезли на Землю атландийцы.

— А как иначе объяснить сей факт?

— Сима, я не биолог, ты тоже. Так что давай не будем строить ложных гипотез. Тут нужны более узкие специалисты, а не мы с тобой, — попытался успокоить свой персональный вихрь хаоса Сильнейший, которым только обучался управлять. И у него с каждым разом получалось это всё лучше. Девушка продолжала лучиться радостным возбуждением, но делала это молча, погружаясь в свои раздумья.

— Сима, — позвал её Дантэн. — Это ничего не доказывает, — попытался становить полёт фантазии атландиец, чтобы Серафима нечаянно не наломала дров. — И поверь мне на слово, не стоит об этом с кем-то делиться. Сделаешь только хуже.

Фима моргнула, удивлённо оглядываясь на мужчину, а потом вдруг подумала, что земляне и так не очень-то любят атландийцев, а если во всеуслышание утверждать, что они произошли от порочной связи рептилоида и атландийки, то это ещё больше разозлит землян.

— Да, ты прав, — немного расстроенно шепнула Фима. Такая сенсация, а рассказать о ней никому нельзя.

— Рад, что ты это признаёшь, — мягко отозвался атландиец и вновь потрепал шелковистые волосы цвета жареного каштана. В ответ он услышал лишь тихое фырканье.

Заречину задевало то, как самоуверенно держался Сильнейший. Она не была пока способна чувствовать себя так же, как он, хотя мечтала. Дантэну нравилось, что девушка перенимала его манеру общения и вела себя с другими не так, как с ним, а жёстче, холоднее, более отчуждённо. Понимала, что так проще и ей, и тем, кто пытался с ней общаться. Её хаос был намного сильнее других землян, он подавлял, задавая и темп, и траекторию чужим вихрям. Она становилась центром для остальных, как сейчас Дантэн для вихря Симы. Увы, успокоить её биополе Дантэну пока не удавалось. И приходилось воздвигать щиты между ними, чтобы не тратить силы, не отвлекаться на метания чужих потоков. Но Ход решил, что первым, чем они займутся по прилёту, будет гимнастика. Пора было приручить Симу, чтобы привыкнуть к её неожиданным, ярким, ослепляющим всплескам.

Слово "домик" к тому особняку, который выбрал Дантэн, абсолютно не подходило. Серафима стояла, оглядывала трёхэтажное здание из белого кирпича с балконами, покатой крышей, блестящей на солнце зеркальными панелями автономных батарей. Отдельно гараж для флаеров. Трасса, увитая виноградником. Сколько бы девушка не приглядывалась, она не нашла ни одну гроздь.

— Ноябрь, урожай уже собрали. Вам бы раньше прилететь, наелись бы вдоволь, — заметил любопытство гостьи хозяин особняка, проходя мимо Заречиной. Он показывал Ходу, где что расположено, пока Фима, пребывая в культурном шоке, пыталась переварить впечатления от места, куда её привёз атландиец. Море было, правда, далеко. Сам особняк стоял на склоне горы, подальше от оживлённых улочек небольшого посёлка. Назвать городком Абрау-Дюрсо язык у Фимы не поворачивался. И это с учетом того, что это название сразу двух посёлков. Дюрсо располагался у самого берега моря, а Абрау-Дюрсо, где, собственно, и снял особняк Дантэн, на берегу озера Абрау.

— Я думала, это вообще название вина, — тихо шепнула Фима, когда хозяин покинул их, и девушка уже вместе Дантэном оглядывала апартаменты.

На первом располагалась просторная кухня, крытый бассейн, ванная комната и гостиная с огромной плазмой на всю стену. Второй этаж был отведён для спален, а на третьем этаже спортивный зал, и ещё одна спальня с видом на озеро, которое приветливо искрилось в лучах вечернего солнца. Девушка вышла на балкон, любуясь горным пейзажем и морским простором, видневшимся тонкой лентой вдали.

— Ты плохо переносишь алкоголь, — напомнил ей Ход, а затем, обняв со спины, тихо прошептал: — Но со мной можешь пить сколько влезет. Ты такая забавная, когда выпьешь.

— Эй! — выкрикнула Фима, улыбаясь от шутки атландийца, сама же обиженно стукнула его по плечу, ничуть не желая вырываться, наоборот. Ей хотелось потереться щекой о рубашку Дантэна, утонуть в его аромате, пропитаться им. Ход чувствовал, как плотно оплело его биополе девушки, будто плед, накинутый на плечи. Так тепло стало на душе и невероятно приятно.

Молодые люди стояли, молчаливо любуясь как постепенно, нехотя, желая продлить свой час, гаснут лучи солнца за горами, раскрашивая небосклон сначала оранжевым, потом малиновым цветом. Горы отбрасывали чёрные тени, и они всё росли, удлиняясь, принося с собой прохладу с озера. Первые звёздочки рождались яркими огоньками, робко дрожали на темнеющем небе. Фиолетовая вуаль стремилась поскорее накрыть весь небосклон, чтобы люди, бросая свои дела, спешили по домам, отдыхать, забывая о дневных заботах. Звёзды набирали силу, осыпаясь бриллиантами на чёрную ткань. Ночь наряжалась, как самая настоящая императрица. Короной ей служил появившийся из-за гор молодой месяц.

Фима, откинувшись на грудь Дантэна, с лёгкой улыбкой смотрела, как последние отблески заката утопают за горным гребнем, казавшимся страшным сказочным чудовищем. Мир погружался во тьму, городок включал уличные фонари и зажигался свет в окнах, чтобы ночь смотрела с неба вниз, как в зеркало, и видела отражение звёзд на земле. Сумеречную тишину стали наполнять ритмичные звуки, зовя отдыхающих потанцевать. Это и развеяло чудесный миг полной гармонии единения с природой. Фима почувствовала холодный ветер, ласково погладивший её по голым коленям под подолом красного платья.

— Есть хочу, — жалобно произнёс атландиец, когда услышал урчание живота Симы.

Невероятное небесное представление так захватило его, что он не заметил, как простоял с Фимой в обнимку больше получаса. Ни она, ни он не шевелились, полностью погрузившись в созерцание, напитываясь спокойствием друг друга после утомительного полёта.

Заречина развернулась в руках Хода и подняла на него свои серые глаза с тонким ободком зелени.

— Придётся прогуляться, — нехотя отозвалась она.

Хозяин просил обращаться к нему по любому вопросу, но тревожить порядочного семьянина она стеснялась. Опять же семь часов вечера не так уж и поздно, чтобы прогуляться, пусть и по незнакомому городку.

— Сион Саидов сказал, что тут поблизости есть отличное место, где подают вкусный шашлык, — напомнил девушке Дантэн, так и не выпустив её из своих объятий.

Фима кивнула, продолжая любоваться видом ночного городка, который весёлым хороводом спускался с гор прямо к морю.

— Давай там и поужинаем, — согласилась она, поднимая лицо к Дантэну.

Атландийца два раза приглашать не надо было, он очень сильно проголодался. Серафима прихватила лёгкую кофточку, сумочку, в которую сложила комфон, ключи и банковскую карту.

Прогуливаясь по городку, девушка тренировала своё видение биополей, убедившись, что различает их и ночью. Они обволакивали прохожих, как и днём, только светились не так интенсивно. Вихрей и смерчей, о которых ей рассказывал Ход, она не видела, лишь свечение разной интенсивности. Дантэн объяснял это иным восприятием, возможно из-за разницы строения глаз. Хотя обычно мозг определяет визуальное отображение биополей.

Фиме было приятно слушать Дантэна. Он общался с ней на всеобщем земном. Многие воспринимали Сильнейшего именно землянином, пока рук не видели. Атландийцев местные боялись. Хозяин ресторанчика нервно сглотнул, когда Ход протянул ему карту для оплаты, а стоило ему отойти за барную стойку, девушка стала замечать настороженные взгляды и тихие шепотки.

— Нам тут не рады, — тихо сказала она Дантэну, который пробовал местное вино.

— Сима, ты тут ни при чём. Не рады мне. А тебя тут каждый второй хочет пригласить на танец. Потанцуем? — отставив бокал, предложил кудрявый интриган смущённой девушке.

Атландиец прекрасно понимал местных и отдыхающих. Сима была прекрасна, ласкала взгляд своими изгибами, пленяла своей улыбкой и блеском глаз. И Ход не мог не покрасоваться перед землянами, желая показать им, что Сима его женщина. Вся без остатка. Никто и никогда не привлечёт её внимание настолько, чтобы отобрать её у Дантэна.

Ход мало практиковался в танцах, как в атландических, так и в земных. Но Сима была прекрасной партнёршей, быстро обучила нехитрым движениям и шагам, и они закружились по маленькому пяточку танцпола, арки которого были увиты хмелем и гирляндой с мелкими белыми лампочками в виде звёздочек. Прохладный ветер гулял, принося с собой ароматы цветов и трав, смешанных с привкусом соли. Фима улыбалась, кружась, прижималась к Сильнейшему, звонко смеялась, когда он вращал её, держа за руку, и опрокидывал на своё плечо, припадая на одну ногу, заставляя девушку упасть на спину.

— Ты прекрасна в этом платье, — шепнул Ход, поднимая девушку и любуясь оранжевыми всполохами в её биополе.

Сима смущалась его комплиментов, но ей были приятны ухаживания атландийца, которому пришлось месяц потратить на изучение земного этикета. Он в который раз поражался, как принижают женщин земные мужчины, выставляя их совершенно немощными без мужской помощи, хотя землянки не были так уж ущербны, а многие наоборот крепче большинства мужчин. Но Фиме нравилось земное обхождение с ней Дантэна, она млела и искрилась в его руках, полностью отдаваясь ему.

Завоевать женщину легко, куда труднее удержать её. Ведь Симе придётся привыкать к другому обращению. Ход всё думал, как её к этому подвести. Да и нужно ли? Ему не сложно покрывать перед девушкой двери, только это могло помешать ей почувствовать свою самостоятельность. Да и перенести её через лужу, тоже труда бы не составило, но ведь приятнее самому через неё перепрыгнуть, разогнать кровь. А вот в общении с Симой атландиец не собирался ничего менять. Его никогда не привлекали глупые разговоры ни о чём, беседа должна увлекать своей интимностью, глубиной мысли.

Ход, глядя в серые глаза ларны, практически распланировал их дальнейшую жизнь, сплетая традиции как землян, так и атландийцев. Сима была податливой, как воск, из неё можно было лепить, подстраивая под себя. Многое в ней сейчас раздражало, особенно её неверие в себя и в свои силы. Но Дантэн был уверен, что она справится. Скоро она почувствует свою силу, поймёт, на что способна, и успокоится, уверившись в том, что её жизнь в её руках. Ход усмехнулся своим мыслям, поправляясь: в его руках.

Фима смотрела по сторонам, мысленно ликуя. Они привлекали внимание посетителей ресторанчика. Девушка видела завистливые взгляды женщин, которые не сводили глаз с Дантэна, а он даже не смотрел по сторонам, смущал Фиму, всё ниже опуская руку с талии, всё сильнее прижимая девушку к себе. Их пальцы переплелись. Когда Ход поднимал руку, чтобы Фима покружилась, платье алым пламенем взмывало вверх, оголяя колени. У Заречиной дух захватывало от восторга. Она так не танцевала даже на выпускном. Возможно, не было достойного партнёра, а возможно и желания. А сегодня, в этот вечер, было всё, и, главное, с ней был Дантэн.

Сердце в груди радостно билось, счастье переполняло девушку, и когда медленная музыка закончилась, Фима прижалась к груди Хода, прикрыв глаза, и чуть не призналась ему в любви. Слова так и просились наружу, и только строгий зарок бабули удерживал их за зубами. Нельзя первой. Он должен сам. Иначе всё будет для него пресным. Это же Ход. Это же прожжённый интриган. Ему нельзя ничего подавать на блюдечке, он это должен сам достать. Тут девушка поняла, что когда покинула Тошан, оставив карту, то не совершила глупость, как утверждала бабуля, а, наоборот, разогрела в атландийце пламя. Хитро улыбаясь, Фима пониже опустила голову, чтобы Сильнейший не видел победного блеска и коварной улыбочки Заречиной. Она ликовала, наконец раскусив атландийца. Теперь-то она понимала, что ему нужно. Вечно скучающий Красивый Хам. Он любил игры. Любил разгадывать шарады. Можно было преподать ему очередной урок, как правильно ухаживать за землянками.

Фима видела, как яростно пылают биополя гостей ресторанчика, но плохо различала лица. Кого бы выбрать для небольшого представления? Но кандидат выискался сам, смелый, дерзкий и пьяный. Загорелый брюнет со щетиной, в синей футболке и льняных брюках, подошёл к их столу, когда Фима и Дантэн пробовали шашлык. Звучала медленная музыка, и мужчина хотел пригласить даму потанцевать. Серафима с улыбкой взглянула на Дантэна, желая посмотреть на его реакцию, тот молча приценивался к брюнету.

— Ну так что, красотка, потанцуем? Или как? — пьяное нетерпение чувствовалось в каждом сказанном слове.

Девушка и хотела подразнить Хода, да только соперник явно не того поля ягода. Он не соответствовал, нужен был кто-то более солидный, сильный и опасный. Заречина даже немного расстроилась и холодно отказала мужчине. Но, видимо, не настолько убедительно, как ей хотелось, так как мужчина, взяв стул из-за соседнего столика, сел рядом с Заречиной и заплетающимся голосом зло выдал:

— Ты на своего хмыря не смотри. На меня смотри. У меня денег много. Я тут недалеко снял хату, поедем ко мне. Там и потанцуем, и полежим. Чего такой красотке, как ты, делать с этим уродом?

Фима приподняла брови в немом вопросе, глядя на Дантэна. Она не понимала, как долго тот собирался молчать. Сильнейший улыбнулся девушке и непринуждённо взял нож в руку, обращаясь ней:

— Меня поражают ваши мужчины, Сима. Они постоянно унижают женщин. Но и вы, женщины, не лучше, раз позволяете им так с собой обращаться. Зачем? И что ты ждёшь от меня, моя хорошая? Я должен вызвать его на поединок? — уточнил Ход на атландийском.

Девушка обиженно поджала губы. Да, она рассчитывала на героический поступок со стороны Хода, но, видимо, слишком увлеклась. Атландиец, увы, не землянин и у него другие понятия об отношениях между мужчиной и женщиной.

— Просто прогнать будет достаточно, — буркнула она.

— То есть тебя он не послушается, потому что ты женщина? — продолжал ёрничать Дантэн, подводя Симу к логическим выводам, которые она должна была сделать для себя. — А ваши мужчины считают вас, женщин, весьма недалёкими и легкодоступными жертвами.

Фима начала нервничать, так как пьяный обернулся на голос Хода и, кажется, только сейчас сообразил, что Ход атландиец.

— Дантэн, — осторожно позвала его девушка, беспокоясь за его жизнь.

К ним уже бежал хозяин заведения и двое роботов-охранников. Но пьяный брюнет уже встал, пошатываясь, и зло сощурил глаза.

— Ты это... атландиец, что ли? Ты это что же, наших баб трахать вздумал?

— О, — закатил глаза Ход и рассмеялся, — вот только ваших баб мне ещё не хватало трахать.

В этот момент к их столу подоспела подмога, а Серафима страдальчески замычала. Ну почему он не промолчал? Зачем было говорить именно таким презрительным тоном. Брюнет взбесился и легко оттолкнул от себя роботов и даже крепкого хозяина заведения.

— Тебе чего, жить надоело? Бабы наши не нравятся? Да я тебя сейчас раскатаю, четырёхпалый!

Фима прикрыла лицо ладонями, поглядывая через раздвинутые пальцы. Нет, она была на все сто уверена в атландийце, но всё же тревога за него засела в сердце. Как бы ни был силён Дантэн, но и он смертный.

Мужчина хотел схватить Хода, но тот встал и вцепился буяну в горло, приподнимая его над полом.

— Ты сам презираешь своих баб, которых трахаешь. Считаешь их потаскухами, которые недостойны тебя. Вот и не требуй от других иного отношения. И меня не привлекают слабые женщины, готовые терпеть подобное отношение к себе.

Атландиец оттолкнул от себя покрасневшего мужчину, и тот не удержался на ногах. Другие мужчины повскакивали со своих мест. Фима поняла, что ужин на этом явно закончен и тоже поднялась, подошла к Дантэну, который собственнически обнял её и прижал к себе, оглядывая желающих с ним подраться разгорячённых землян. Никому из них не нравилось, что среди них был атландиец. Они хотели проучить его, доказать ему кто тут хозяин.

— Нам лучше уйти, — тихо шепнула девушка, заглядывая в глаза Сильнейшему. Она обвила его своим биополем, жалобно жалась, невольно выстраивая защиту.

Ход усмехнулся, радуясь таким порывам ларны. Она старалась уберечь его, заботливая и такая нежная. Любовно погладив Симу по волосам, атландиец очередной раз оглядел мужчин и с улыбкой ласково произнёс:

— А к моей женщине никто не смеет относиться подобным образом.

— Потаскуха! — выплюнул ругательство брюнет, с трудом поднимаясь с пола.

Дантэн покачал головой, глядя в упор на самоубийцу, который продолжал обзывать Серафиму. Та вцепилась в рубашку атландийца, желая его остановить.

— Прости, моя хорошая, не в этот раз, — заверил её Ход и настойчиво отцепил её пальчики от себя. — Глупцов учит только сила.

С этими словами атландиец направился к брюнету, его заслонила парочка серьёзно настроенных мужчин. И именно в этот момент Заречина услышала знакомый голос:

— Всем оставаться на своих местах, это ФСБ!

Серафима застонала в голос. Вот и провела она романтический вечер с любимым!

— Вас-то каким ветром сюда занесло, господин Ахметов? — страдальчески спросила она у подошедшего к ней Богдана.

— Всё тем же самым, — с усмешкой отозвался начальник семнадцатого отдела. — Надеюсь, вы не думали от меня сбежать, госпожа Заречина. Вы дали мне слово, и я заставлю его сдержать.

Фима чуть не огрызнулась, жалобно глядя на то, как Дантэн отпускает свою не состоявшуюся жертву и возвращается к ней.

— Господин Ход, — протягивая руку, поздоровался Богдан, но Сильнейший лишь усмехнулся и слегка поклонился, прижав руку к груди.

— Сион Ахметов, рад знакомству.

— О, вы обо мне уже знаете? — несколько растерялся он, поглядывая на Серафиму, которую Ход прижал к себе, обнимая за талию, по-хозяйски кладя ладонь ей на бедро.

— Наслышан, — уклончиво отозвался Дантэн, не желая вдаваться в подробности.

То, что за ними следят, он прекрасно знал и, в отличие от Симы, ждал, когда спецагент проявит себя. Девушка оглядывала зал: бравые мужчины, проверяя посетителей, отпускали их, даже пьяного драчуна. Хозяин заведения объяснял все обстоятельства, руками указывая то на Симу, то на драчуна, которого уже выводили на улицу. Серафима прижалась к Дантэну, немного капризно сказала ему:

— Хочу домой.

Атландиец убрал руку, но не сдвинулся с места. Он явно собирался поговорить с Ахметовым, который нетерпящим возражения тоном пригрозил:

— Госпожа Заречина, мы должны сначала разобраться. В этот раз сбежать не получится.

Дантэн усмехнулся, поглядывая на землянина.

— Не будьте так уверены в себе, сион Ахметов. И хотелось бы понять, почему вы так долго ждали? Думали, я его убью?

Богдан нахмурился, затем оглядел пустой от посетителей зал, хмыкнул своим мыслям, вновь взглянул на атландийца.

— Не понимаю о чём вы.

Белозубая улыбка начальника семнадцатого говорила об обратном. Серафима же обиженно вздохнула. Глупо. Она тоже наивно полагала, что Ход заступится за неё. Но Сильнейший думает совсем иначе. Не так, как земляне.

— О том, что вы ждали повода появиться. И вам бы хотелось меня арестовать, да пока не за что. Но вы выжидаете. И зачем? Я думал вы умнее. Сотрудничать со мной вам на руку. Я был о вас лучшего мнения. Ведь Серафима показала вам, что шантажом вы ничего не добьётесь. Поражаюсь скудоумию землян. Почему вы думаете, что ваши женщины глупы и несостоятельны? Ведь это не так, скорее обычно наоборот.

Серафима расплылась в улыбке и сильнее прижалась к атландийцу, а тот потрепал её по волосам. Девушка так бы и стояла в защите его рук, окутанная голубым свечением биополя. У спецагентов оно было алым, ярким и хищным, но не опасным. Это Фима чувствовала.

Вдруг зазвучала знакомая музыка и девушка взяла сумочку со стола, чтобы достать комфон. "Бабуля" — яркими буквами высветилось на экране. Девушка, прикрыв рукой динамик, огляделась, куда бы отойти и поговорить с ней, но оказалось, что мужчины были заняты и в принципе не смотрели на Фиму, поэтому она смело приняла вызов.

— Привет, моя хорошая, твой красавчик рядом? — очень громко раздался голос бабули, и мужчины заозирались, заодно смерив оценивающим взглядом атландийца. Видимо о том, что тот красив, никто из землян не думал.

— Да, а что? — настороженно спросила девушка, зажав кнопку уровня громкости, заглушая голос старшей родственницы.

— Зови, — недовольно бросила баба Мара, тяжело и как-то обречённо вздыхая, при этом смотрела она не на экран, а в сторону. Фима узнала обстановку кухни и получалось, что бабуля, томно вздыхая, смотрела в окно. Опять расстроил её Елизар Платонович.

Дантэна звать не пришлось, сам подошёл.

— Добрый вечер, сиара,— с улыбкой произнёс он, перехватывая комфон из рук Симы.

— Если бы он был добрый, то я бы вам не звонила. А скажи-ка, касатик, ты же имеешь оперативку на многих земных военных?

Фима, услышав подобное, вздрогнула и испуганно огляделась. Кажется, её никто из спецагентов не расслышал. Богдан лишь хмуро поглядывал, но в лице не изменился, стоял неподалёку рядом с усатым подчинённым, который ему что-то нашёптывал на ухо.

— Смотря вам зачем, — усмехнулся Ход, поглядывая на встревоженную ларну. Боялась она за свою бесстрашную родственницу, которой, казалось бы, всё нипочём.

— Понимаешь ли, нюх у меня на мужиков, — ворчливо начала жаловаться Мара Захаровна. — Нюх. Тебя я сразу раскусила, иначе бы не видать тебе моей Фимочки как собственных ушей. А тут как подвело. Нутром чую, есть у него деньги, а ни одного подарка.

— Может, он скупец? — уточнил Дантэн, за что был опалён сердитым взглядом серых глаз.

— Мой хороший, посмотри на меня, да разве хоть один устоит, если я попрошу? Не устоит. Не сможет устоять, так почему не дарит? На очередной букет деньги есть, на кино и театр тоже, а на украшения нет? Не смеши меня. Есть у него деньги...

— Может, он недалёкий? — подкинул новую идею атландиец, улыбаясь тому, как расстроенно шипит Мара Захаровна.

— Ты меня за кого принимаешь, ласковый мой? Я что, тупого от нормального мужика не отличу? Ты лучше оперативку мне дай. Сдаётся мне, что не всё тут так просто. Как бы ни засланный казачок у меня тут под боком образовался. Ведь не было же его, пока ты на горизонте жизненных планов моей внучки не нарисовался.

— Бабуля, — рассерженно шепнула Серафима, которая внимательно слушала, но не вмешивалась. Она так сильно расстроилась, ведь Елизар Платонович бабуле нравился. Да и Фима к нему привыкла за эту пару месяцев.

— Да, Фимка, да, — осадила Мара Захаровна свою внучку, а затем чуть успокоившись продолжила вещать Сильнейшему. — Не знаю как у вас в республике, а у нас мужики те ещё, прости, господи, сам знаешь кто. Ради дела в любую койку лягут. Некоторые, знаешь ли, и полом не брезгуют. Так что давай, родимый, выручай. Не то что-то с этим рыжим. После такой ночи, что я ему организовала, он меня осыпать бриллиантами должен.

— Обязательно проверю. А вы, сиара Заречина, любого мужчину видите насквозь?

Мара Захаровна хмыкнула и растеклась в самодовольной ухмылке.

— Помощь нужна, не стесняйся, чай не чужие друг другу, — промурлыкала она, а Сима обеспокоенно взглянула на Дантэна, который развернул комфон так, что бы Мара Захаровна увидела Богдана. Тот как раз стоял в профиль и указывал куда-то в кромешную тьму на улицу.

— Брюнет носатый, — тихо шепнул атландиец.

— О, — обрадовалась баба Мара, — брюнетик, высокий. Постой, а это случайно не тот хмырь, что мою Фимку окучивал?

— Бабуля, не окучивал, а вербовал, — шёпотом поправила Фима, заглядывая в экран своего комфона.

— Да кто ж так вербует? — возмутилась баба Мара. — Вербуют с вином да деньгами, а этот шантажом и наскоком. В общем, слушай, — перевела взгляд на Дантэна баба Мара. — О нём узнать удалось мало. Начальником его назначили не так давно, около полугода. Знаменит своим жёстким нравом и принципиальностью. Повёрнут на патриотизме и считает, что все такие же, как он. Фимке он не по зубам. Она слишком мягкая. А этого хоть посылай, хоть в морду бей — один результат, как баран прёт и всё.

— Тупой? — уточнил Ход, а баба Мара, широко улыбаясь, подмигнула.

— Быстро учишься. Наш человек, — похвалила старшая Заречина Сильнейшего. — Так вот, Фима моя ему как кость в горле, проглотить легко, да поперёк встанет. Ещё момент. Разведён, — сально усмехнулась баба Мара, а затем зло прошипела: — А значит, женоненавистник. Так что держи Фимку от него подальше.

Ход собранно кивнул, поглядывая на Ахметова, Фима тоже на него смотрела, удивляясь, как бабуля это всё узнала про него. Да и откуда у неё эта оперативная информация? Это же не библиотеку сходить за нужной книгой, это же секретно как-никак. А бабуля так легко её не просто добыла, но легкомысленно делится с представителем другого государства. Сглотнув, Фима ещё больше забеспокоилась о старшей родственнице, и лишь поглаживания Дантэна не давали сорваться на крик, чтобы приказать бабуле замолчать.

— Я заметил, что у вас, на Земле, ненавидеть и унижать женщин — это тенденция среди мужчин, — с толикой превосходства заявил Ход

— Чего? — удивилась Мара Захаровна и вылупилась на атландийца.

Вопрос её прозвучал слишком громко, привлекая ненужное внимание оперативников. Фима чуть не застонала. Только бы никто из спецагентов не услышал, о чём они разговаривали. Вот надо было бабуле так визгливо выкрикнуть! Девушка постаралась сгладить острые углы, так как если эти двое зацепятся языками, то тут беседа затянется ни на один час, а хотелось уже оказаться в снятом домике, в уютной кровати и полной тишине. Поэтому она перехватила комфон и шёпотом затараторила:

— Бабуля, это он по своим меркам о наших земных отношениях между мужчиной и женщиной судит.

Баба Мара хмурилась, точнее, попробовала нахмуриться, но доведённая пластическими хирургами до совершенства безупречная кожа лица даже не сморщилась, оставаясь гладкой между бровями.

— Хотя знаешь, наверное, ты прав. Вот смотрю я на тебя, как ты обходишься с моей Фимкой и диву даюсь: хамишь ей в лицо, не скрываешь своих тёмных сторон, чтобы сразу привыкала. А наши наоборот всё скрытничают, за дур нас принимают. А я тут повелась, расселась, жду у моря погоды. Тоже мне Джеймс Бонд доморощенный. Ну я ему покажу кто из нас дурак, и это уж точно не я. Давай, касатик, жду от тебя оперативку, а я пока тут покумекаю, как на чистую воду рыжего засланца вывести. А этого носатого добить проще своим патриотизмом. Как говорится, против лома нет приёма, если нет другого лома. Вот это про него.

Засим Мара Захаровна отключила связь, а Ахметов, недовольно хмурясь, подошёл и сурово отчитал:

— Вы долго.

Дантэн усмехнулся, притянул к себе Заречину и нагло заявил:

— Да у нас вообще-то свидание. Так что мы планировали долго гулять, а вас мы не звали, сами пришли.

— Но... — Богдан окинул рукой пустой ресторанчик, собираясь напомнить, что он и его отряд спасли гостя от мордобоя, да только Сильнейший был быстрее.

— Но вы нам мешаете, вы правы.

— Всё же смею вам напомнить, что если бы не мы...

— То я бы быстро всё уладил и такой переполох в курортном городе не устраивал. Вы бы сюда ещё эсминец приземлили, чтобы всем была видна мощь вашего семнадцатого отдела ФСБ. Служба-то тайная, а славы хочется.

Заречина слушала Хода и не верила своим ушам. Она внимательно смотрела, как потемнело лицо Ахметова, как его глаза презрительно сощурились.

— Господин Ход, напоминаю, что вы находитесь на территории Земной Федерации и обязаны...

— А вы обязаны создать максимально безопасные условия для моего пребывания на территории Земной Федерации. Так прописано в соглашении, которое заключили наши государства. И вы, как я понимаю, исполняете роль моего телохранителя, а телохранители следуют тенью и не мешают объекту жить и наслаждаться гостеприимством этого воистину прекрасного местечка.

Фима спрятала лицо, уткнувшись в предплечье Дантэна. Он поставил спецагента на место лучше, чем она. Теперь Богдан побагровел и, видимо, это будет его постоянный цвет при общении с Сильнейшим.

— Я прилетел сюда не ради вас! — прошипел Ахметов.

Поза его была весьма красноречивая, угрожающая. Ноги на ширине плеч, руки стиснуты в кулаках, в глазах злость, губы кривятся от злобного оскала. И ведь не понимает, что в таких делах нужно быть мягким, хитрым и языкастым, ему лишь бы приказы раздавать. Подозрительность бабули очевидно передалась и Фиме, так как она недоумевала: как, кто и зачем назначил именно Ахметова на такую ответственную должность. Странно всё это.

— Но из всех представителей власти здесь только у вас самый высокий чин, значит, обязанность за мою безопасность ложится на ваши погоны.

— Плечи, — тихо подсказала Фима.

— А я что, не так сказал? — удивился атландиец. — Погоны же на плечах крепятся.

— Прав, — согласилась с ним Заречина, умиляясь тому, как ловко Ходу удавалось вывести из себя Ахметова, и почему ей было не страшно, совершенно не страшно дразнить мужчину в погонах. Хотя Богдана было немного жалко. Бабуля права — туповат. И как такого вообще назначили руководить целым отделом? Наломает дров со своей несгибаемостью.

— Мне говорили, что вы наглый, — насмешливо отозвался Богдан. — Честно не верил. Значит по хорошему с вами надо сотрудничать.

— Да, сион Ахметов. Вот только вы выбрали неудачное время и место доказывать мне, что достойны вести беседы со мной.

— А я не к вам, если быть честным, я за госпожой Заречиной прибыл. У нас с ней дела.

— Никаких у нас с вами дел нет. Я просто обещала помочь, не более того.

Дантэну понравилось как храбро отозвалась Сима, наконец отринув ненужный и глупый страх. Ахметов зло стиснул зубы. Стоять рядом с Сильнейшим ему было всё сложнее. Его вихрь затягивало, и он всё больше склонялся к голубой границе биополя Хода.

Силы Серафимы манила военного, и он не понимал почему не может подчинить её, сам следует за Симой, прикрываясь делами и секретностью. Забавно было наблюдать за попытками землянина заставить подчиняться ларну. Та же ластилась к Дантэну, и у того возникало одно лишь желание, прервать прогулку и заняться более приятными делами.

— Но обещали, и время исполнять обещания.

— О нет, не сегодня и не завтра, — тут же встрял в разговор Ход. — В моих планах провести с ней эту неделю. Потом поговорите о своих делах.

Серафима дернулась, изумленно вскинув лицо на Хода.

Неделю всего неделю? Как так? Почему?

— У вас меньше недели, — бросил зло начальник семнадцатого отдела, смерил тяжелым взглядом растерянную Серафиму, а затем отдал приказ уходить своих подчиненным.

Возвращались Сима и Дантэн домой неспешно. Ларна опять была колючей и мятежной. Беспокоилась из-за настойчивости Богдана, хотела задать куду вопросов Сильнейшему, но молчала.

— Спрашивай, — позволил ей Ход, понимая что Сима не может не посовещаться, не обсуждать тревожащую тему. К этому нужно было привыкать, хотя Дантэну было привычнее в тишине.

Девушка молчала долго, обдумывая спрашивать или нет. С атландиейцем было тяжело заранее знать как он отреагирует на тот или иной вопрос. Он требовал от неё самой доходить до всего собственным умом. И наверное за этого она была ему благодарна. Но если разрешается спрашивать, значит чувствует или прочитал её мысли, и они не верны?

Серафима остановилась у входной двери в дом, которая автоматически распахнулась. Свет в прихожей вспыхнул, ослепляя. Тревожно заглядывая в хитрые но уставшие глаза атландийца, Серафима решилась.

— Почему неделю?

Атландиец усмехнулся, обнял её за талию и ввёл в дом. Дверь отрезала их от кромешной тьмы ночи, а залитым светом коридор, сменился гостиной.

— Ты дала ему обещание, Сима. А обещание следует выполнять.

— Но я хочу с тобой, — признание получилось слишком жалобное. Фима даже поморщилась, от своего тонкого голосочка.

А улыбка на губах Дантэна печальная.

— Если бы хотела, то прилетела сама. Но ты хотела поиграть, Сима. Играй. Я не запрещаю, твоё право. Вот только данные обещания ты обязана выполнять. Слетаешь в империю, поможешь страдальцу. Ведь понятно, что без тебя ему туда не пробраться.

Серафиме нечего было добавить, возражений она тоже не имела, хотя могла бы возмутиться, заупрямиться. Но если себя она ещё могла обмануть, то Хода — нет. Он был по праву Сильнейшим. И всё, на что способна сейчас Фима, лишь грустно вздохнуть, очередной раз принимая поражение.

Она села на диван, сложила руки на колени и готова была разрыдаться. Сама себя загнала в угол. Дантэн отошёл на кухню, чтобы принести воды и фруктов. Он не мешал ларне заниматься самоанализом. Полезное дело, особенно когда мысли текут в правильном направлении.

— Я хочу быть с тобой, — чуть помолчав шепнула Сима, поднимая свои серые глаза на Дантэна. Он улыбнулся ей, ощущая себя в плотном коконе чужого биополя, которое упрямо пыталось просочиться сквозь щиты.

— Одного желания мало, — протянул стакан Ход девушке, на ресницах которой заблестела влага. — Нужно стремиться воплощать его в реальность. Лишь мы творцы своей Судьбы. Мы влияем на всё, что случается в нашей жизни.

Фимка ополовинила стакан и поставила его на журнальный столик. Ход присел рядом, ласково погладил её по волосам. Молодая ещё и неопытная, потому сомневающаяся в каждом своём решении, боявшаяся без чужой подсказки хоть что-то предпринять.

Фима поджала губы, злясь на атландийца и его таинственные советы, на себя за то, что не могла никак повлиять на него.

— Знаешь, может ты и прав.

— Я всегда прав, поэтому смело доверься мне в любом вопросе.

Фима усмехнулась, раздражённо скинула четырёхпалую ладонь со своих волос.

— Отлично, тогда я лечу с тобой в республику, — капризно заявила Серафима, а чтобы мужчина понял, что она совершенно серьёзна, встала и оседлала его колени. Руками она обвила его шею, заглядывая в карие миндалевидные глаза, искрящиеся весельем.

Дантэн ласково погладил округлые женские бёдра, любуясь серьёзным выражением лица ларны, словно она решила вызвать его на поединок. Да только у дерзкой землянки не было при себе никакого оружия против Сильнейшего, а вот он всегда вооружён.

Сладость порочных мыслей по капле концентрировалась в паху. Горячее тело Симы будоражило кровь. Сердце у девушки бешено колотилось, и было в этом что-то невообразимо музыкальное, словно ритмичный бой барабанов предков, которые подсказывали, что мужчина и женщина созданы быть вместе, сливаться в единое целое, чтобы порождать своё счастье, прокладывать себе путь в будущее, видеть отражения себя в своих детях.

— Ты возьмёшь меня с собой, — практически приказала ему Сима, а Ход улыбался, пробираясь под подол платья, оголяя бёдра.

— Ты можешь пожалеть об этом, Сима. Я ведь эгоист.

— А ещё хам, — подсказала ему девушка, приподнимаясь, чтобы атландиец вытащил ткань, освобождая себе доступ к женскому началу.

— Красивый Хам, — поправил её Дантэн, которому нравилась их словесная перепалка. Определённо, она его правильный выбор. Сомнения он оставил ещё на Тошане, когда лежал рядом со спящей Симой и думал о кошечках и мышках, о пьяной землянке, о поцелуях и своём будущем.

— Красивый, — согласилась с ним Серафима и, очертив пальцем губы, робко поглядывая в глаза атландийца, прячущиеся за упругими кудрями, решилась-таки поцеловать его.

Дантэн, зарываясь рукой в волосы на затылке девушки, перехватил инициативу, прикрыл веки, властвуя своим языком в горячем ротике ларны. Скромная, но страстная, она хотела его, и он был на грани.

— Здесь или в спальне? — спросил он у девушки, давая выбор, чтобы Сима не стыдилась поутру. Мысль взять её в гостиной возбуждала своей порочностью, но из уважения к ней Сильнейший не мог разрешить себе такие вольности.

— В спальне, — предсказуемо отозвалась Сима, жутко смущаясь своей храбрости. Она чувствовала, что Дантэн возбуждён. Такое невозможно не почувствовать, особенно руками, когда пытаешься пробраться под рубашку.

— Как скажешь, — шепнул атландиец и легко поднялся с дивана, придерживая ларну под ягодицы. Женский смех разнёсся по дому, прежде чем гостиная погрузилась во тьму.

Дантэн не хотел сдерживаться, он устал держать щиты. Ему понравилось чувствовать себя свободным, открываться полностью перед Симой.

Опрокинув её на кровать, Ход скинул с себя одежду под манящим, обжигающим взглядом серых глаз. Сима прикусывала губу, стиснула колени, чтобы притушить пламя, разбушевавшееся между ног. Она нервно расстёгивала платье, чтобы поскорее избавиться от ненужных преград.

Дантэн остановил её, чтобы не мешала наслаждаться соблазнением. Он, покрывая поцелуями хрупкие плечи, стянул платье, ладонями накрыл холмики отяжелевших от желания грудей, чувствуя центры биопотоков, щекочущие пальцы. Сима жаркими взглядами, ласковыми поглаживаниями, сбивчивым дыханием и своей внутренней силой, той, которую он пытался познать, приручить, подчинить, звала его к себе, просила поспешить.

Ход накрыл Серафиму своим телом. Их пальцы переплелись. Она доверчиво целовала его, побуждая действовать. Она хотела, чтобы Дантэн проник в неё так глубоко и чувственно, чтобы взвиться до небес и ловить руками звёзды.

— Попробуем ещё раз? — предложил ей атландиец. И пока Сима пыталась понять, о чём конкретно говорил ей Сильнейший, он убрал щиты и выпустил свою силу на волю.

Девушка выгнулась, беззвучно ахнула, распахнув от переполняющей её энергии глаза. Уверенным движением Ход заполнил собой оголодавшую пустоту Серафимы, улыбаясь приятным ощущениям единения. Накрыв своим ртом губы ларны, атландиец начал двигаться, добавляя ещё больше волшебных ощущений, рождающихся от каждого толчка.

Фимке казалось, что Дантэн пронзал её до самого сердца, так остро было каждое его проникновение, и тем мучительнее становилось, когда он покидал её лоно, чтобы вернуться. Он всегда возвращался, ещё более напористый, собственнический, не позволяющий кончить без него. Он ловил её стоны, метил каждый миллиметр шеи. Фима плакала, не в силах раствориться в Ходе полностью. Как бы ни старалась, обвив его ногами и руками, он продолжал быть огненным центром её вселенной, властным, огромным и совершенно непокорным её желаниям.

— Хочу сесть сверху, — простонала она, но Ход лишь ускорился.

Темп, что он задал, Фиме понравился больше. Она кричала, молила не останавливаться, так как чувствовала приближение оргазма. Но Дантэну не нужно было слов, он сам ощущал это. Слышал мысли ларны, был пьян и счастлив от свободы, которую она ему дарила, от любви, переполняющей его сердце, и хотелось утопить в этом океане Симу. Подарить ей этот свет.

— Да! Да! О да! — со стоном шептала Фима, пока её не накрыли волны экстаза, отнимая власть над телом, выбросив сознание к самым звёздам.

Утробно зарычав, Сильнейший, удерживая себя на руках, переживал свои секунды оргазма, боясь задавить девушку. Он не мог оторвать взгляд от улыбки блаженства на губах любимой.

Хрупкая землянка стала необходимой ему как воздух, как вода, как свобода. Не призрачная свобода, а настоящая и полная, с хмельным привкусом соли на губах. Он должен научить её быть сильнее и увереннее. Он хотел подарить эту свободу и ей, выпустить из той клетки, которую она воздвигла вокруг себя.

Смежив веки, растворяясь в приятной неге, уплывая в мир сновидений, Фима цеплялась за руку Дантэна под своей грудью. Боялась отпустить, потерять. Неделя, как же мало недели для того, чтобы пресытиться этим невероятным мужчиной. Как же заставить его взять её с собой, наплевав на её же обещание? Такие мысли обуревали девушку, но сон был настойчивее, а вскоре она задышала ровно, а Ход прислушивался к её мыслям и радовался. Сима придёт к нему сама. Уже сейчас она не мыслила жизни без него. Это было очень восхитительно. Маленькое робкое признание, пока лишь мысленное и неоформленное, но тем не менее приятное.

Пояснялка:

Республики Атланда:

Планетные системы: Атлас (планеты Урнас, Тошан), Кремп (планета Зудаб), Фарус (планеты Прас, Хотон)

Земная Федерация:

Планетная система: Солнце (планеты Меркурий, Земля, Марс, спутники Юпитера, Сатурна)

Империя Лаудунь:

Тройная звездная система 16 Лебедь (Игиширм, Длёширм, Лауширм), Лаудунь — планета в планетной системе Лауширм. Юкатина — столица империи Лаудунь.

Серафима Алексеевна Заречина, её родители — Евгения Михайловна и Алексей Дмитриевич Заречины, бабушка Мара Захаровна Заречина

декан Андрей Валентинович Юрский

Дантэн Ход — контр-адмирал космического флота республики Атланда (звание — омерак), Хранитель планеты Тошан.

Аранс Глаб — личный секретарь Дантэна Хода.

Союз Свободных Торговых Отношений: Земная Федерация, Республика Атланда, Империя Лаудунь.

Иорлик Тманг — бывший временный глава Республики, адмирал космического флота республики Атланда (звание — омер)

Леонд Зер — секретарь омера

Ученики Тманга:

Теш Юдери — капитан первого ранга (звание — лерс), Жарм Бьерт, капитан первого ранга (звание — лерс), Баури Чак — капитан первого ранга (звание — лерс), Фьёорг Умат — капитан первого ранга (звание — лерс)

Сион, сиара — уважительное обращение в республике

Ларн, ларна — муж, жена

Тилинг — универсальное многофункциональное устройство, используемое атландийцами, имеет вид браслета.

Хист Ганрат (омерак) — Хранитель планеты Зудаб системы Кремп

Абдабер Зиот (лерс) — Хранитель планеты Прас системы Фарус

Черени Олан (омерак) — Хранителя планеты Хотон системы Фарус

Мераи Грей (лерс) — член Совета Сильнейших с Хотона

Айзик Эштан — посол Земной Федерации.

Богдан Рустамович Ахметов (подполковник) — начальник спецотдела номер семнадцать ФСБ

Шшангар — младший принц крови, Дом Алой Зари

Шширанши — средний принц крови, Дом Холодной Воды

Елизар Платонович Широполов — ухажёр Мары Захаровны, в прошлом военный

Пирс Эйрант (лейтенант), Фил Джонс (майор)

Начато 05.02.17