Калиан. Бегущая по краю судьбы

— Только все нужно сделать очень быстро, — воодушевилась мама, — ведь завтра за тобой явятся вестники и заберут во дворец. Нам нужно их опередить.

— Мам, ты предлагаешь мне выйти за кого-то из них замуж? — изумилась я.

— Да, — в маминых глазах загорелась надежда.

— Мам, — полушепотом проговорила, — я всегда мечтала выйти замуж по любви, как ты... — подняла взгляд на маму, та смотрела на меня с жалостью и с горькой улыбкой на губах.

* * *

— Рон, мне весть пришла.

Признание далось нелегко, но скрывать правду от него не было смысла. После разговора с мамой первым порывом было побежать к Рону, хотелось поделиться своим горем, ощутить снова поддержку и тепло, как тогда. Хотелось снова быть под защитой старшего товарища и близкого человека. Может нам удастся найти выход из этой неприятной ситуации. Я подняла глаза на парня. Меня встретил тяжелый, мрачный взгляд.

— Я подозревал, что так будет, — глухо ответил парень. Потом нервно провел рукой по лицу. Немного помолчал и продолжил: — Кали, ты хорошая девушка, умная и смелая. И ты мне нравишься.

Я затаила дыхание, а Рон между тем говорил:

— Калиан, — он тяжело вздохнул, — мне нелегко говорить, но ты прости меня. Ведь на кону моя магия, и я не могу тебе сейчас ничем помочь. Ты дорога мне, но я не готов платить столь высокую цену за такое эфемерное понятие, как любовь, — его слова, словно пощечина, били наотмашь.

— Рональд, что ты такое говоришь? — я ушам своим не верила. Руки мелко задрожали.

— А что ты ожидала услышать? — резко вопросил парень.

Вообще-то я ожидала услышать совсем другие слова. Неужели все, что было между нами было просто игрой. Или может я себе все нафантазировала и напридумывала? Как же так?!

— Рон, — как-то жалко это прозвучало.

— Слушай, Кали, — парень говорил резко, при этом избегая смотреть мне в глаза. — Я не готов сейчас купить тебя. До двадцати пяти мне еще четыре года!

— Но мне весть пришла, ты знаешь, что это значит? — тихо спросила я.

— Да, — глухо ответил парень, — мать рассказывала. У меня тоже могли бы быть сестры.

— Ты понимаешь, что ждет меня? — уже совсем тихо проговорила я.

— Прости, — так же тихо ответил Рон. Он сжал кулаки и продолжил: — Прости меня, Кали, но на кону и моя жизнь, — парень начал нервно прохаживаться из угла в угол. — Я всегда мечтал стать магом, чтобы быть сильным и иметь возможность защитить своих близких. Дар развивается с возрастом, а у меня большой потенциал, ты знаешь. Кали, мне сила нужна, как воздух, я не могу пожертвовать всем... — он оборвал свою речь.

— А я не близкий тебе человек? — проговорила я, едва дыша.

— Кали, ты очень близка мне и, как девушка, ты мне очень симпатична, но пойми меня, — взмолился парень. — Давай останемся друзьями? — вдруг проговорил он и нерешительно взглянул на меня.

— Друзей не предают, — ответила я.

— Кали, я не могу на тебе жениться, ведь это значит, что я должен буду отдать свою магию артефакту, — он уже почти кричал, — ты дорога мне, но я не готов заплатить эту цену!

— И тебе все равно, что будет со мной? — почти прошептала я. Мне уже казалось все происходящее просто дурным сном. И хотелось проснуться, и чтоб ничего этого не было — ни мага, считавшего мою ауру, ни вести — ничего. И мой Рон, близкий друг детства, не будет казаться жестоким чужим человеком, произносящим ужасные слова.

— Мне жаль тебя, — тихо проговорил Рональд, — только не ты первая, не ты последняя. Нашему краю нужен сильный маг, который не побоится бросить вызов Лорду, тогда что-либо может и изменится. Жизнь вообще несправедливая штука.

Все. Больше слов у меня не было. Я резко развернулась, чтобы Рон не увидел моих слез, и просто молча ушла. Кажется, я его ненавижу. Зачем я вообще к нему пришла?! На что я надеялась? Друг детства и пара романтических вечеров, проведенных вместе, сейчас уже ничего не значили. Вообще ничто не имеет значения, когда на кону твоя жизнь, твое будущее. Мое будущее стремительно неслось во тьму. Было обидно и больно. И плакать хотелось. Но я взяла себя в руки и зашагала в сторону дома.

* * *

Мы с мамой сидели за столиком у окна. Чашка с горячим травяным отваром согревала руки, но душа была словно скована льдом. Пустота внутри разрасталась, давила, сжимала сердце, мешала дышать. Внезапно раздались шаги на пороге, дверь с грохотом распахнулась. Вошел отец в овчинной телогрейке суровый, собранный и злой.

— Так, вижу, вы уже поговорили, — произнес папа и глянул на нас с мамой из-под кустистых бровей. — Значит так, по знакомым я прошелся, со всеми переговорил, — и замолчал, выразительно глядя на маму.

— Никто не вступился за нашу Кали, бедная моя девочка, — заплакала мама.

— Не раскисать! Что-нибудь придумаем, еще время есть, — папа вновь хлопнул дверью и вышел во двор.

Мама закрыла лицо руками. А я была в полной растерянности. Как-то привыкла себя чувствовать любимой и защищенной. И надоедливым парням всегда знала, как дать отпор — не словом, так кулаком под дых. Никто не смел меня тронуть, и я привыкла к ощущению безопасности, к тому, что родные и близкие рядом. И вот я оказалась в обстоятельствах, с которыми мне никак не справиться, и никто мне не поможет. Исходя из маминого рассказа, получалось, что такой порядок существовал уже много лет и право первой ночи у Лорда может выкупить только любящий жених, заплатив при этом своей магией. А я оказывается никому не нужна. Даже Рональду, что уж говорить об остальных. Наверное плохая из меня жена будет. Кому нужна женщина, способная добывать еду наравне с мужчиной, слишком самостоятельная, которая не побоится мужа и повелителя и посмеет оспорить его единственно верное мнение? Действительно, лучше бы меня воспитывала мама. Пусть бы научила меня кротости и смирению, вести домашние дела, заниматься рукоделием и быть настоящей слабой женщиной. Глядишь бы из женихов сейчас очередь стояла. А может и не стоит ничего предпринимать? Пусть меня заберет наш Лорд, ведь навсегда я там не останусь — натешится и выбросит за ненадобностью, как старую тряпку. О, богиня! Нет! Что у меня тогда останется? Даже уважение к себе потеряю, себя потеряю. Ни за что! Буду драться до последнего!

Я поднялась и отправилась во двор, захотелось вдохнуть свежего воздуха. Навстречу мне бросился Хаски, завилял хвостом, заглянул мне в лицо своими бесконечно голубыми с темно-фиолетовым зрачком глазами, лизнул руку. Я рассеянно погладила своего любимца.

— Один ты меня любишь, — я потрепала пса по лохматой башке. Тот в ответ усиленно завилял хвостом.

Ноги как-то сами поплелись по дороге в сторону реки. Подошла к самой кромке, коснулась рукой воды, сделала вдох. Тиной пахнет. Речка наша когда-то полноводная и, говорят, даже судоходная, сейчас постепенно превращалась в болото. Пройдет еще немного времени и заведется всякая нечисть, спасу от нее не будет.

Вдруг на плечо мне легла тяжелая ладонь. Я резко обернулась и выдохнула с облегчением, взглянув в карие с золотыми искорками папины глаза.

— Вот что, Кали, — тихо произнес отец, — к бабке отправишься, матери моей, надеюсь, не померла еще. Ведунья все же. Я амулет тебе дам, он дорогу укажет.

Я удивленно вскинула брови и спросила:

— Пап, а почему я никогда не слышала о бабушке?

Отец вздохнул, на скулах заходили желваки. Видно было, что не хочет говорить об этом.

— Калиан, ты уже большая, думаю поймешь, — заговорил отец. — Я ведь из рода ушел. Этот поступок мне родня не простила. Там, откуда я, правит другой князь, и законы там другие. Мать была против моей женитьбы. Будучи ведуньей, она мечтала, что и я стану сильным магом, ей опорой и помощником. А я принял решение расстаться со своим даром ради твоей мамы. Она этого не приняла. Пришлось уходить, — губы папы сжались в узкую полоску, он посмотрел вдаль, тяжело вздохнул и продолжил: — Здесь, на новом месте, нам с мамой пришлось начинать все с нуля. Ни жилья своего, ни вилки, ни ложки, ни гроша за душой, ни магии. Единственное, что взял — это амулет поиска, настроенный на крови. Не думал, что когда-то придется им воспользоваться. Держи.

Мне в руку упал черный камень с красной светящейся капелькой внутри, оправленный в золотую паутинку с прикрепленным черным кожаным шнурком.

— Амулет должен четко привести тебя к моей матери, — отец грустно смотрел мне в глаза.

И я увидела то, чего не замечала ранее, что папа давно не молод. И морщинки, лучами расходящиеся от глаз, и впалые щеки, и потускневший взгляд — все будто видела впервые. Он взял шнурок и одел его мне на шею, кулончик спрятал под одеждой.

— Мать настроила амулет на себя в надежде, что я вернусь домой, чтобы нашел дорогу к ней. Сбоев быть не должно.

Тут отец порывисто обнял меня, я уткнулась ему в грудь, всхлипнув, крепко прижалась к родному человеку.

— За границу поселения я тебя выведу, — продолжал он, — а дальше сама. Доченька, — он крепче прижал к себе, — я бы отправился с тобой, но маму бросить не могу, — он погладил меня по спине, затем сказал, будто оправдываясь: — Мама такой путь просто не выдержит, у нее спина больная. И мы с тобой только потеряем время, даже за границу не успеем выйти.

— Знаю, — грустно ответила я.

* * *

Я бежала по дороге в сторону запретного леса, над ним уже висело темно-лиловое облако, в котором время от времени поблескивали зарницы. Через светлый лес я идти побоялась — там бы меня быстро обнаружили, от вестников не спрячешься. А там, куда я направлялась, как известно, есть аномальные зоны, которые как-то искажают потоки магии, и у меня будет шанс спрятаться от поисковых чар. Да еще там водятся опасные твари. Естественно, это последнее место, куда побежит бестолковая слабая девица, следовательно, я шагала именно туда. О горьком расставании с родителями старалась не думать, чтобы не впасть в отчаяние. До сих пор перед глазами стояло заплаканное мамино лицо. И отец, крепко стиснувший зубы и часто моргающий от набегающих слез, бессильно сжимающий кулаки.

Слишком поздно сообразила, что идти по зову амулета через лес нельзя — луч маяка как-то незаметно для меня искривился, и я оказалась на ложному пути. И вот я была на краю обширного болота. Вечный, древний запретный лес живет своей жизнью по своим непонятным правилам. Проклятье! Как я могла так опростоволоситься?! Возвращаться назад нельзя — время будет упущено, и вероятность встречи с черными вестниками велика. Пошла по краю болота, с трудом, с мерзким чавкающим звуком извлекая сапоги из липкой грязи. Плелась долго, стали ноги с непривычки дрожать и спина заныла, а вездесущая хлябь все не заканчивалась. О, богиня! Кажется, уже смеркается? Ночью и в простом лесу опасно, а здесь мне и вовсе конец. Но что это там впереди — огонек? Неужели где-то поблизости люди? И так вдруг жутко захотелось туда. Ускорила шаг, завороженно глядя на сияющего светлячка. Когда я уже занесла ногу для очередного шага через мшистую кочку, мне в плечо вдруг больно впились чьи-то крючковатые пальцы. От испуга чуть не завизжала.

— Чё, топиться надумала? — скрипучим старческим голосом произнесли рядом. Другого места не нашла, полоумная? Глаза разуй — бочаг перед тобой — не самая легкая смерть.

О, богиня! Я взглянула вниз — и точно — то, что еще минуту назад было четкой тропинкой с манящим огоньком вдали, на деле оказалось гнилой черной трясиной. Я обернулась, встретила взгляд пронзительно синих далеко не старческих глаз. Бабуля цепко оглядела меня с ног до головы, схватила за руку и поволокла прочь.

— Идем, — безапелляционно заявила она, едва я попыталась вырваться, — выведу из болота.

Вскоре мы оказались на опушке, где стояла ветхая изба, на коньке крыши я заметила ворону, а на порог к нам прямо под ноги выбежала черная кошка. Старуха потянула меня внутрь. Я огляделась. Под потолком были развешаны сухие травы. На полках, на столе, на полу — везде были расставлены разномастные бутылочки, скляночки, баночки с какими-то настоями и снадобьями. В некоторых плавали непонятные субстанции, а в одной я, кажется, разглядела чью-то перепончатую лапу и глазные яблоки. В углу имелся большой черный котел. Часть комнаты была отгорожена ширмой. Я несколько оробела.

— Чего по болоту в одиночку шляешься, жить надоело? — вдруг произнесла хозяйка.

— Простите, а вы кто? — осмелилась я.

— Повитуха я, — ответила женщина. — Ты ко мне шла? Чай от младенчика избавиться надо? Так мы это сейчас отварчика приготовим, выпьешь, и все дела. И топиться уже передумаешь, — быстро заговорила она, перебирая бутылочки на полке. Я опешила, потом спохватилась:

— Нет, мне не надо, я...

— А-а-а, так значит жених бросил, не хочет тебя покупать, так ты счеты с жизнью решила свести — вот дура! — старуха с досады плюнула на пол.

— Тоже нет, — уже тише ответила я. Хотя бабка в чем-то оказалась права.

— Та-а-к, — протянула повитуха, — куда шла, чего надо?

Я промолчала. Говорить, куда иду было бы глупостью. Даже если рассчитывать на помощь, ведь за мной могут уже идти черные вестники. Старуха расценила мое молчание по-своему.

— Ясно, — только и произнесла она, искоса взглянув на меня.

Я лихорадочно соображала, что бы такое сказать, чтобы хозяйка меня сейчас же за дверь не выставила. Но так ничего толкового не придумав, решилась просто попросить:

— Можно я у вас переночую? — озвучила насущную проблему я. Все же в лесу ночью действительно очень опасно. Повитуха очень внимательно на меня посмотрела.

— Можно, если заплатишь, — сказала она.

— У меня есть немного золота с собой, — нерешительно призналась я и осеклась, заметив как сузились синие глаза женщины.

— Мне не нужны деньги, — со злостью прокаркала она, — где я их тратить буду?

— Что же вам нужно? — настороженно поинтересовалась я. Повитуха пристально уставилась мне в лицо и неожиданно задала вопрос:

— Ты девственница?

Я покраснела. Старуха хмыкнул и произнесла:

— Дашь мне стакан своей крови.

Я вздрогнула, а бабка продолжала:

— Да, кровь девственниц очень ценна, и в сложных ритуалах используется, и необходима для приготовления многих зелий.

Я подумала и кивнула. Все же не такая уж большая плата за безопасный ночлег. И не каждый день такое случается.

* * *

Старуха нацедила большой стакан крови, тут же чего-то туда добавила, перевязала мне руку и ушла. Чувствуя головокружение и слабость, доплелась до печи, улеглась на узкую койку и провалилась в тревожный сон. Спала плохо, часто подхватываясь и прислушиваясь к странным ночным звукам. Да и повитуха долго не ложилась, все чем-то позвякивала, постукивала, что-то шипело и булькало. Было страшно, если откровенно. И я стала молиться богине, чтобы поскорее наступил рассвет. Тут ко мне на постель прыгнула черная пушистая кошка, потопталась, улеглась возле лица, хвост вокруг шеи уложила. И я даже успокоилась, и вскоре заснула.

— Девка, — меня резко толкнули. Чуть не подпрыгнула от неожиданности. Вскинула голову — на меня смотрели пронзительным злым взглядом.

— Тут ночью вокруг защитного круга ходил кто-то. За тобой? — вопросила повитуха.