| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Вы из Парижа, Оливье? — спросила Анжелика.
-Почти, — ответил барон, — Но сказать, что я прямо из Парижа, милая герцогиня, было бы ошибкой. Я из Блуа, точнее, не из самого города.... Впрочем, не будем пока уточнять мой маршрут. Мы проезжали Блуа с вашим отцом, герцогом де Бофором.
-Вы видели моего отца, господин де Невиль? — живо спросила Анжелика, — Давно ли?
-Только вчера.
-Я так соскучилась по батюшке! — воскликнула Анжелика, — Здесь такая скука!
Де Невиль сочувственно вздохнул:
-Понимаю вас, мадемуазель...
-Но рассказывайте, как он, что нового? У герцога все в порядке? — тревожно спросила герцогиня де Бофор, — Знаете, мой друг, многое о его дуэлях и других... приключениях... я узнаю уже постфактум...
-Не волнуйтесь, мадемуазель, господин герцог в добром здравии. Так вы очень хотите видеть вашего отца? — спросил Оливье.
-Конечно, очень хочу! Но я не могу покинуть монастырь, пока герцог не вызовет меня сам, и мне остается только ждать его.
-Кажется, у вас есть шанс встретиться с герцогом и без его вызова, — промолвил барон.
-Каким же образом, сударь, я, право, не понимаю? — удивилась Бофорочка.
-Попросите аббатису отпустить вас в Париж попрощаться с герцогом де Бофором. Причина важная; она не сможет отказать вам, я уверен.
-Попрощаться, вы сказали? Мой отец уезжает?
-Да, мадемуазель.
-Куда же?
-На войну...
-На войну?! — вскричала Анжелика, — Боже мой! Отец как-то писал, что, возможно, скоро уедет и надолго.... Но я не думала, что так скоро... Я думала, это лето мы проведем вместе.... А с кем же мы будем воевать, ведь Мазарини умер, с Испанией мир, с Англией тоже, и Фронда давно закончилась.
-С мусульманскими пиратами, мадемуазель Анжелика.
-Ой! Правда?
-Истинная, правда! А вы сможете проводить герцога — Великого Адмирала.
-Настоятельница, конечно, меня отпустила бы.... Но если отец рассердится? Он сам непременно заедет ко мне попрощаться. Не могу вспомнить, чтобы герцог пускался в опасное предприятие, не поцеловав меня на прощанье! В детстве я очень радовалась неожиданным визитам и подаркам герцога.... А потом, уже стала кое-что понимать.... Но аббатиса? Как ей объяснить? Что придумать? Письмо от отца? Но где это письмо — она велит показать.... А вас я ей не могу предъявить, сами понимаете.... Надо что-то придумать. Это все ваши новости, милый Оливье? А вы, вы-то сами? Как вы поживаете?
-У меня все отлично — я тоже уезжаю с герцогом де Бофором, мадемуазель Анжелика. Мне поручена личная охрана его светлости.
-Берегите отца, господин де Невиль! Обещайте мне это!
-Слово дворянина, мадемуазель!
-Да хранит вас Бог, — прошептала Бофорочка, — Опять война.... И когда же закончатся все эти войны?
Де Невиль молча, пожал плечами.
-Благодарю вас, барон, что предупредили меня... Вы.... Это все, что вы хотели мне сказать?
-Не совсем.... У меня к вам... просьба не просьба... Я хотел поведать вам некий секрет, скажем так.... Но сначала...
Анжелика! Вы помните Фронду?
Анжелика сидела в кресле, прищурив глаза и задумчиво смотрела мимо барона де Невиля в окно. В ее сознании проносились картины пяти лет гражданской войны.
...Герцог де Бофор, окруженный своими всадниками во дворе Вандомского дворца...
...Парижские улицы. Шумная толпа. Она, Анжелика, в венке из колосьев сидит перед отцом в седле, а Бофор машет шляпой, отвечая на приветствия народа...
... Великий Конде, который не то в шутку не то всерьез назвал ее "Юной Богиней Фронды" и молодые дворяне из его свиты, "Ангелочки Принца Конде"...
...Рогатка-Фронда, подарок графа де Ла Фера, символ Фронды. Рогатка, которая служила залогом в карточной игре Анжелики и короля Людовика Четырнадцатого, в те годы еще ребенка...
...Вандомская охота — первая в ее жизни взрослая охота... Прикрытие для тайного совещания фрондерских лидеров...
...Грохот пушек, от которых дрожали стекла витражей в монастыре Святой Агнессы...
...И многое другое...
-Да, Оливье, я помню Фронду, — прошептала Анжелика, — И буду помнить всю мою жизнь...
-Вы были тогда совсем ребенком, мадемуазель де Бофор, но я позволю себе напомнить вам о некоторых событиях, имевших место около девяти лет тому назад...
-Это были в основном грустные события, — печально сказала Бофорочка, — Фронда была разбита. Восставший город захватили королевские солдаты. Началась резня.... В этой бойне погибли многие наши друзья... Горожане сопротивлялись отчаянно, но силы были слишком неравны. Пушек на стенах Города, как когда-то мечтала его сеньора, герцогиня де Шеврез, не оказалось...
-Вы не совсем правы, милая принцесса, — уточнил де Невиль, — Как участник восстания в Городе, позволю заметить, что одна пушка у нас все-таки была. Ее, между прочим, выкрали то ли слуги, то ли пажи герцогини, подпоив солдат короля. Мы звали нашу пушку Королевой... Но что там одна пушка, когда на Город шел артиллерийский полковник граф де Фуа с целыми батареями! А о защите Города я сейчас не буду говорить... Право, не стоит о грустном. Скажу только, что, когда последняя баррикада между Ратушей и Собором готова была пасть, наш предводитель, граф Генрих Д'Орвиль велел мне выбираться из Города... Мне как раз тогда в плечо попала мушкетная пуля... Я должен был передать записку вдове его брата, вашей аббатиссе.... В город уже ворвались солдаты графа де Фуа.... А я выбрался через пролом в крепостной стене недалеко от ворот Сент-Женевьев. Мне, наверно, не добраться бы живым до монастыря святой Агнессы.... Но, хотя в пригородном лесу я и наскочил на королевскую армию, мне повезло — дорогу контролировали кавалеристы виконта де Тюррена.
Ребята Тюррена оказались моими знакомыми и пропустили меня... по старой дружбе. А я попросил их перехватить инициативу у графа де Фуа и пощадить побежденных горожан, в чем они меня заверили с всей искренностью, так как их командир, господин де Тюррен, уже был на подходе. И слово свое сдержали: Тюррен, явившись в Город со своими всадниками, велел графу де Фуа прекратить террор по отношению к населению. Горожане кричали: `'Милосердия! Милосердия!'' Повстанцы братались с тюрреновцами. И господин де Тюррен предупредил полковника, что всякий из его людей, пойманный на месте преступления — а в Городе начались грабежи, пожары, насилие, мародерство — будет повешен на месте. Тюррен и его люди руководили тушением пожаров. К ним присоединились и горожане. Город был спасен, а граф, чуть не предавший мятежный Город огню, по приказу виконта де Тюррена убрался из Города под улюлюканье мальчишек и проклятия женщин.
-Молодец Тюррен! Впрочем, дорогой Оливье, об этом я знала... со слов участников тех событий.
-Но граф де Фуа начал хозяйничать в окрестностях. Его люди окружили монастырь, и мы, уцелевшие фрондеры, вновь оказались в опасности. Как зловещая тень, появлялся этот страшный человек, грабил фрондерские замки, наживая на войне огромное состояние. Правда, от монастыря Святой Агнессы его спровадили кавалеристы Тюррена, чуть не вступив с ним в драку...
-И это я помню, — прошептала Бофорочка, — Мы все тогда чудом остались живы, дорогой Оливье...
-Но вот в замок графа де Линьет они не успели...
-А сейчас полковник де Фуа генерал, если я не ошибаюсь, — промолвила Анжелика.
-Вы не ошибаетесь, мадемуазель де Бофор, — сдерживая ярость, сказал де Невиль, — Но я не о графе де Фуа собирался вам говорить, это так, образно говоря, к слову пришлось.... Но, раз уж к слову... Племянник графа, Серж де Фуа, сын его старшего брата, фрондер, попал к дядюшке в плен, когда Конде потерпел поражение от королевской армии при битве в Дюнах. И знаете, что предложил дядюшка, чтобы сохранить жизнь родному племяннику? Подписать бумагу, по которой майорат достанется ему, а не законному наследнику, молодому графу. Он прямо так и заявил, что мятежникам замки и земли ни к чему, и, если де Фуа-младший не хочет быть повешенным, пусть немедленно подписывает отречение от своих прав в его, дядину, пользу. Повешенным молодой де Фуа, конечно, быть не хотел. Плюнул и подписал, в обмен на жизнь и свободу. И остался без гроша.
-Вот негодяй! Стойте-ка! Это тот самый граф, старый хрыч, который женился на Жюльетте де Линьет? Вы вроде за ней немного ухаживали, барон, когда начали поправляться...
-Не то чтобы очень... Я просто старался быть учтивым с барышней.... Тогда, Юная Богиня Фронды, я не такой уж был шалопай, извините.... И воспитанницу Жюльетту де Линьет я почти не помню — лихорадка, ранение. Вот вас и вашу подругу Женевьеву я помню лучше.
-Да, правда, я забыла. Брат-близнец увез сестричку, еще, когда у вас было "состояние средней тяжести", и вы не могли запомнить будущую графиню де Фуа... А Женевьеву вы вспоминаете?
-Ребячество, мадемуазель де Бофор! — улыбнулся Оливье, не собираясь посвящать невинную дочь герцога де Бофора в тайну своих отношений с повзрослевшей Женевьевой, женой богатого маркиза.
-Но, раз уж мы заговорили о моей ране, я позволю себе напомнить вам, как вы, наша крошка-Анжелика, помогали в те роковые дни аббатисе. Простите, воспоминания нахлынули... Ох! Черт побери, черт побери сто раз того сукиного сына, что всадил мне в плечо пулю из своего окаянного мушкета! У меня глаза лезли на лоб от сумасшедшей боли, когда аббатиса пыталась извлечь пулю.... А потом, когда этот кошмар закончился, помню, как вы, крошка наша, ангелочек, вы вытирали кружевным платочком своим с бофоровским гербом и вашим инициалами пот с моего лба. Ваше нежное личико склонилось к моему изголовью. Вы были тогда такой малюткой, милая Анжелика, и такой доброй девочкой! Помню, у вас еще волосы были повязаны голубой ленточкой и распущены по плечам, самая модная в те годы прическа — аль-анфан, под Людовика Четырнадцатого.... И вы говорили мне такие милые словечки! "Не плачьте, барончик, не плачьте, миленький, хорошенький", и все это так мило, по-детски, вашим нежным детским серебристым голосочком. Мне тогда вы очень помогли, маленькая дочь герцога де Бофора! Именно вы, а не ваши старшие товарки! Вот я и решил, вспоминая ваш нежный лепет — ведь я не плакал при вас.... А было от чего не то, что плакать — орать!..
-Что вы решили, Оливье?
-Сейчас, соберусь с мыслями... А вы стали еще прекраснее, и прическа "шевретта" вам очень к лицу. Больше, чем та, детская, с голубой лентой...
-Ну что вы, Оливье... — покраснела Анжелика, — Вы очень любезны, но я... Мне тогда было жаль вас до слез... Вы казались мне таким героем и так мужественно переносили боль! Женщины всегда приходят на помощь, когда мужчинам плохо.... В этом наша миссия на земле — так нас учит госпожа настоятельница.... А вы, как настоящий рыцарь, еще поцеловали руку аббатисе... и мне... и потом уже сознание потеряли...
Оливье улыбнулся, вспоминая пухлую детскую ручонку с кружевным платочком.
-Вы, верно, понимаете ваше миссию на земле, Юная Богиня Фронды.... Так вот что я подумал... Пуля... Что пуля! Я потом даже стал хвастаться этим, с позволения сказать сувениром. На шее ношу, на шнурке — как талисман. Я речь веду к тому, что вы, такая добрая...
-Разве я добрая? Я бываю иногда ужасной злюкой! Де Фуа, карателя этого, я просто ненавижу!
-Я тоже, и не только я. Послушайте, это важно! То участие, которое вы проявили к "вдове солдатика", ваши слезы при упоминании о блаженной Марго, ваше поведение, еще совсем маленькой девочки, когда монастырь укрывал оставшихся в живых фрондеров, — все это говорит о вашем добром сердце, мадемуазель де Бофор.... И, к тому же, вы так же прекрасны, как добры...
-Я просто... стараюсь жить по законам Христа, — смущенная похвалами мушкетера, сказала Бофорочка, — Но это очень трудно, и не всегда у меня получается, хотя я стараюсь. Я ведь католичка.
-Вы ангел, — сказал Оливье, — Ангел-то мне и нужен. И вы мне можете помочь в одном очень сложном деле.
-Нужна моя помощь? — с готовностью спросила герцогиня де Бофор.
-Да, дорогая Анжелика! Очень нужна!
-Что я должна сделать? — спросила Анжелика, — Кто нуждается в помощи? Вы? Отец? Еще кто-то?
-Еще кто-то.... И мне кажется, только у вас, одной в целом мире это получится! Если вы поможете,... а может быть, даже спасете одного человека. Это ведь святое дело, не так ли?
-Разумеется, — кивнула девушка, — Но кто он, и какая опасность ему угрожает?
-Мой друг, — сказал Оливье, — Сейчас вы все узнаете.
Глава 4. Художества мадемуазель де Бофор.(Два слова — и перчатка).
Сразу взять быка за рога и начать трудный разговор о своем друге, которому, как поняла со слов Оливье Анжелика, грозила какая-то беда, молодой мушкетер не решился. Он встал, прошелся по комнате, подошел к окну, взглянул через плечо на столик, где были разложены мотки и катушки разноцветных ниток, золотистой и серебряной проволоки, пакетики с бисером и коробочки с блестками и лежала начатая Анжеликой работа. Она-то и привлекла внимание молодого человека.
-Вы позволите? — спросил барон, смотря на вышивку.
-Я только начала, — смущенно сказала Анжелика. Щеки девушки покрылись ярким румянцем.
-Насколько я понял ваш замысел, принцесса, это знаменитый граф Роланд, и ваша работа изображает смерть Роланда в Ронсевальском ущелье...
-"Смерть" Роланда? — переспросила Анжелика, — Скажем так... — и покраснела еще сильнее.
-Очень живо схвачено движение, — похвалил барон де Невиль, любуясь начатой вышивкой, — Рука, перчатка... Прелестная работа, мадемуазель де Бофор! Так вы такими видите французских рыцарей?
-Тут еще чего-то не хватает. Видите, я только контуром наметила ангела, который "берет" ...перчатку у Роланда, но, видите? — ангел у меня получился почему-то похож на девушку...
-Ангел похож на вас, мадемуазель, — улыбаясь, заметил Оливье.
-Ой! Оливье! Что это вы говорите!
У Анжелики очень сильно забилось сердце.
-Да вы и так похожи на ангела, — сказал барон.
-Вы это уже говорили, барон де Невиль, и зря! Ну, какой же я ангел? Разве что имя! Но — "Что имя?" — как сказал поэт.
-Как сказала Джульетта, — уточнил Оливье.
-Барон, вы слишком добры. Вот отец, он меня называет и ведьмочкой, и бесенком, и чертовкой.
-Это он любя. В беседе с нами он называет вас своим ангелом. Милый герцог всегда так — в глаза ворчит, ругается, а за глаза восхваляет. Он такой, ваш отец. Вам ли не знать эту его повадку! А согласитесь, принцесса, это лучше, чем в глаза говорить комплименты, а за глаза — злословить, как это часто случается при Дворе нашего короля...
-Я тоже, такая как отец. Но я вредная злючка, и чаще всего ругаюсь и спорю с теми, кого больше всех люблю и уважаю. Им от меня больше всего достается. Если человек мне безразличен, я не спорю и не ругаюсь. И получается, что я обижаю людей против своей воли. Именно тех, кто мне дорог. Разве так поступают ангелы?
-Приму к сведению, — сказал Оливье, — Меня, например, вы еще не обругали.
-Не успела, — вздохнула Анжелика, — Вы же еще ничего не натворили.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
