Летун. Книга третья - "Встреча старых друзей"

— Что вы несете?! — резко перебила его Стелла и вскочила с дивана. — Да как вообще у вас рот открывается, такое говорить?! Фредди никогда бы...

— Мы стремились к утопии! — повысил голос Кип. — К своему идеаль-ному миру! И Альфред видел себя на вершине, а вокруг — личную армию таких же, как он сам, и обычных людей где-то внизу. У ног! Стелла, вы и понятия не имеете о том, чего на самом деле хотел Альфред Лонг!

— Он любил меня! Любил! И не стал бы врать!

— Он действительно вас любил, — успокаивающе выставил перед собой открытые ладони Кип, — и, как я уже говорил, восхищался вами. Он упоминал вас в тех электронных письмах, что присылал, как-то даже прикладывал фотографии. Он шел к своей цели и верил, что однажды, когда вы будете готовы услышать правду, он озвучит ее для вас, Стелла, и вы вместе подниметесь на пьедестал.

— Фредди никогда бы не стал убивать! Он слишком ценил человеческую жизнь, говорил, что никто не вправе приговаривать другого к смерти!

— Никто из телекинетиков не в праве, — уточнил Кип, — если, конечно, он не попадает в ситуацию "убей или умри". С этим постулатом Организации мы никогда не спорили. Поверьте, я знал Альфреда дольше, чем вы. Я, можно сказать, воспитал его, Стелла. Я дал ему новую жизнь, вырастил. Привел в Организацию, сделав своим преемником. А потом мне пришлось отказаться идти с ним рядом и покорять мир. Слишком уж много подозрений на нас пало. Я взял вину на себя, а в итоге остался единственным хранителем его тайны.

— И что, он даже не попытался стереть вам память?

— Знаете, Стелла, есть несколько объяснений этому. Может, ему хоте-лось оставить за собой место, куда можно было бы вернуться в случае неудачи... возможно, он ценил и уважал своего учителя... а, может, хотя, надеюсь, это не так, он просто понимал, что я намного сильнее, и не оставлю от него и молекулы при нашем столкновении. Ведь я научил его многому. Я же и помог Альфреду развить свои силы. Меня пытались убить в первую очередь, потому, что Картеру Слоту открылся наш с Фредди план. Хотя, — Кип улыбнулся, — больше всего меня забавляет то, что Организация до сих пор уверена в том, что я мертв.

— Как... — поток информации лился на Стеллу нескончаемым водопа-дом, она не успевала даже задавать вопросы, напоминая самой себе судорожно хватающую воздух ртом рыбу, которую волной вынесло на берег.

— Альфред засветился перед главами Организации. Им стало известно о том, что Фредди ищет незарегистрированных телекинетиков по миру, при этом ни слова не сообщая им о руководстве и их целях. Это подозрительно, вы не находите? Я сделал ставку на молодость, оставил во главе плана Фредди, выставил все так, будто он действовал исключительно по моему приказу. И тогда за мной пришел Диллон Джекс...

— Самурай? — Стелла все еще не могла поверить в происходящее.

— Да, Самурай. Я знаю, вы и с ним были знакомы. Мир тесен. Да. Картер Слот отправил за мной своего друга. Доверил работу лучшему киллеру своего отдела. Джекс пришел ко мне, и помог скрыться, инсценировав убийство.

— Зачем?

— Затем же, зачем он восстановил вашу память, Стелла, и вернул дневники Альфреда, дабы вы оставались обладательницей этой бесценной информации. Диллон и Фредди прошли в Организации через такое количество дерьма, что другим и не снилось. Они были больше, чем друзьями. Практически братьями...

— Восстановил мою память?! — Стелла аж затряслась. — Вы о чем?!

— Это обязательная процедура, — пояснил Уокер. — По прибытии на базу Организации новый ее член проходит проверку. Медики извлекают информацию из мозга подчистую и выясняют, не представляет ли данный человек угрозу или же повышенный интерес для Организации. Как понимаете, вашей проверки в принципе нельзя было избежать. Девушка Фредди Лонга... одного из лучших агентов, стремившегося развалить Организацию и установить свой порядок...

— Но я не помню ничего этого! — перебила Кипа Стелла.

— Никто из тех, кто потенциально может причинить Организации вред, не помнит проверку. Потому что люди, что проводили ее, кое-что подправили в вашей памяти по окончании. Плюс Диллон выкрал дневники Альфреда и вернул вам их точную копию, оставив оригинал в отделе исследований. Нам нельзя было вызывать подозрений. Именно поэтому Джекс лично отчитывался Слоту о вашем побеге и гибели Келли. Бьюсь о заклад, Картер и не подозревал, что его друг Самурай — на самом деле мой друг. Он оберегал вас по моей просьбе и в память об Альфреде.

— Он был вашим человеком в Организации? Знал Фредди?! И ничего мне не сказал?!

— Вы считаете, что агент под прикрытием должен раскрывать свою личность первой же встречной? — вопросом ответил Уокер. — Он отдал вам дневники, изменил память, как и было приказано. На этом все.

— Почему тогда он вернул дневники мне, а не доставил их сюда?

— А зачем? — развеселился Кип. — Вы ведь не повезете Марку Твену краткий пересказ "Тома Сойера", верно? Дневники Альфреда были написаны во многом на основе моих долголетних трудов. Я не нуждаюсь в выдержках оттуда. Думаю, именно поэтому Фредди передал их вам.

— Но не Диллону?

— Это был выбор Альфреда. Думаю, они с Диллоном решили все заранее, но... нам уже об этом не узнать.

— Почему? — прошептала Стелла.

— Диллон Джекс погиб, — ответил Уокер. — В парижском отделении Организации был воздвигнут мемориал в его честь. Альфред по-настоящему ценил лишь трех человек в своей жизни. Меня, вас, Стелла, и Джекса. А теперь, может, случилось так, что мы с вами остались последними хранителями памяти о них обоих. Но если я не прав, и Фредди жив, — быстро вставил Кип, увидев слезы в глазах Стеллы, — то это будет лишь к лучшему, уверяю вас.

— Как вы познакомились? — прохрипела девушка, стараясь скрыть ло-мающийся от нахлынувших эмоций голос. — Расскажите мне все, что може-те...

— Почему бы и нет? Вы имеете право знать, — Кип сделал пару шагов назад и устроился в высоком кожаном кресле. — Кое-что вас шокирует, Стелла, но примите это как факт. Я, конечно, мог бы просто "загрузить" вам всю информацию прямо в мозг... но поверьте, кое-что из этого лучше просто услышать.

— Я готова, — всхлипнула девушка и протерла глаза, — я еще вчера собиралась умереть, и мы оба знаем, почему. Так что не думаю, что вы чем-то сможете меня испугать.

— И все же я предпочитаю рассказывать. Так я на какое-то время оста-юсь самым обычным человеком, — настоял на своем Кип. — Наша встреча произошла давно. В те времена я еще занимался кое-какой медицинской практикой и подрабатывал ассистентом в психиатрической лечебнице. Находился там по воле Организации, собирал информацию на тему отклонений человеческого мозга. Как вы понимаете, материал просто валялся у меня под ногами. Там я и встретил Альфреда.

— Он был студентом на вашей практике? Или работал, как и вы?

— Ни то, ни другое, — покачал головой Уокер. — Его доставили с тяже-лейшей психопатической травмой. Говоря простым языком, Альфред Лонг сошел с ума от учиненного им самим жестокого убийства...

С грохотом на пол приземлился телефон, который Стелла все еще сжимала в руках. Не обратив на это внимания, Кип продолжил:

— ... тогда-то я и считал с его мозга все, что происходило в жизни Фредди в течение первых пятнадцати лет.

2

— Вы ведь должны понимать, Стелла... — Кип на секунду задумался, но практически тут же продолжил, — каждый человек растет и развивается абсолютно по-разному. Некоторые — в большей степени, другие — в меньшей. У каждого из нас свои пределы. Физические, умственные, да и все остальные тоже. Иногда мы развиваемся сами, растем на улицах, получаем там основополагающие принципы и правила, которыми руководствуемся в дальнейшем взрослении. А иногда наши родители целиком и полностью берут нас под свой неустанный контроль и опеку. Конечно же, лучше всего для человека будет, если в его воспитании будет доминировать третий вариант — никакого возведения в абсолют, лишь правильное, а главное, пропорциональное сочетание воли родителей и сторонних факторов. Я не слишком загружаю вас такой манерой рассказа?

— Немного, — Стелла постаралась выжать из себя вежливую улыбку, надеясь, что она не покажется Кипу гримасой отвращения. — Продолжайте, пожалуйста. Мне действительно важно это знать.

— Альфреду Лонгу повезло не слишком сильно. Ему достался второй вариант. Он родился в середине лета 1977 года в небольшой деревне, расположенной неподалеку отсюда. На Юго-востоке Новой Зеландии. Родители были самыми обычными ремесленниками, живущими своим домашним хозяйством, и старающимися никак не конфликтовать с окружающим их миром, а также и с его представителями. Они свято верили в разделение вселенной на черное и белое, и иногда будто не замечали вокруг себя никого и ничего кроме фермы, семьи и нескольких близких друзей.

Не самые плохие люди, Стелла, скажу я вам. Состоял бы мир хотя бы на пятьдесят процентов только из подобных им, и всем нам жилось бы легче, лучше, а главное — проще и спокойнее.

Но сам Альфред пошел явно не в своих родителей. Он рос, учился, развивался и постепенно понимал, что все это — деревушка, домашний скот, небольшая плантация — вовсе не та жизнь, которой он жаждал. Унылая деревенская школа, в которой не нашлось бы ни единого сверстника, искренне считающего Фредди другом, тоже не прибавляла ему оптимизма. Я бы даже сказал, что Альфред являлся гением от природы, процесс обучения давался ему невероятно легко. Парень, что называется, схватывал на лету, и этот факт также не придавал ему популярности в школе. При прохождении десятилетнего учебного школьного курса он, почти что, уложился в семь, начисто обогнав и оставив позади всех остальных детей своего возраста. Вместе с огромным количеством знаний, Фредди нажил невероятное количество врагов.

К сожалению, его физические данные никак не успевали за развитием умственных. Альфред, выражаясь простым языком, был весьма хил, тщедушен и слаб. В свои пятнадцать лет он не вырос больше метра и шестидесяти пяти сантиметров. Одежда висела мешком, руки торчали из рукавов куртки вообще как острые спицы для вязания... ну... вы знаете, Стелла.

Девушка никак не отреагировала, и Кип продолжил.

— На фоне сверстников, которые, почти как на подбор были высокими и широкоплечими парнями, Альфред выглядел отталкивающе. Он носил длинные, спутанные и лохматые, черные волосы...

— И не стригся только потому, что хотел придать себе хотя бы какую-то индивидуальность, — вставила в рассказ Уокера Стелла.

— Именно. Так он всегда и говорил. Как бы это прискорбно не звучало, но родители дали Альфреду такое воспитание, которое сам парень никогда не именовал другими словами, кроме как "идиотское и бесполезное". Фредди был тихим, замкнутым в себе парнем. Ранние годы своей жизни — первые шесть лет — он провел, практически не выходя из стен родного дома. Когда началась школа, Альфред попросту испугался всей этой толпы беснующихся и почти неустанно веселящихся детей. Он не мог этого понять. Дети разительно отличались от Фредди, бывало даже, пугали и настораживали.

Альфред ощущал себя комфортно только в те минуты, когда оставался один. Часто, выйдя из школы, он направлялся не домой, а пересекал близлежащий пролесок и выбирался на край огромного оврага. Оттуда открывался чудеснейший вид на прекрасную долину, богатую лугами, озерами и пасущимися на водопое животными. Одиночество отходило на второй план, красоты природы наделяли жизнь каким-никаким, а смыслом. Фредди мог проводить там от пары минут до нескольких часов. Иногда ему казалось, что стоит лишь спуститься с оврага — и все. Со старой жизнью покончено, он будет принадлежать лишь себе и...

— Простите, — Стелла не могла даже спокойно усидеть на месте. Больше всего ее раздражали пространные рассуждения Кипа, пока что не несущие за собой никакой конкретики, — пожалуйста, давайте же, наконец, перейдем непосредственно к ключевым моментам?

Уокер кивнул.

— Хорошо, — согласился он, — я, и правда, временами пускаюсь в чересчур длинные монологи. Перейдем к ключевым моментам, — почти слово в слово повторил он просьбу девушки. — Как ни странно, но подсознательно Альфред всегда чувствовал себя особенным. Но даже не представлял, насколько он близок к истине.

* * *

Каждое новое утро настолько походило на предыдущее, будто являлось ему братом-близнецом. Даже то обстоятельство, что сегодня ему исполнялось пятнадцать лет, никоим образом не могло повлиять на настроение Фредди.

Он проснулся в своей узкой деревянной кровати, которую уже успел возненавидеть всей душой за долгое время, проведенное в этой комнате. Сел, оперся на холодную каменную стену и потер глаза.

— Одно и то же... — грустно пробормотал Фредди себе под нос. — Сколько можно?

Он презирал свою пустую фермерскую жизнь. Пятнадцать лет он был пастухом, свинопасом, изгоем и местным школьным гением. Каждое из этих качеств являлось поводом для издевательств и рукоприкладства со стороны одноклассников. Альфред даже не знал, что было хуже — тянуть эту лямку, или же не иметь надежды на то, что когда-нибудь все изменится.

Парень встал с кровати и подошел к окну. Он жил на подъеме и мог рассмотреть вдалеке, за густым лесом, расположившийся расплывчатым пятном город. Первый шаг на пути к цивилизации, постоянно тянущий Фредди к себе невидимым и неслышным зовом.

— Когда-нибудь... — прошептал Альфред себе под нос, — когда-нибудь.

Отвращение к самому себе мигом нахлынуло ледяной волной. Ведь он не сможет сдвинуться с места. Скорее всего, угробит свою никчемную жизнь на ферме, так и не осмелившись ничего поменять. Духа не хватит. Фредди мог рассчитывать только на то, что в один прекрасный день, а такой день точно будет прекрасным, кто-то придет за ним, протянет руку, а затем уведет в новую жизнь, где даже время течет иначе.

За такие мысли Альфред мгновенно вспыхнул на самого себя.

-Хватит! — довольно громко и отчетливо сказал он сам себе и отошел от окна. — Чертов слизняк!

"В твоей жизни не изменится ничего!" — в тысячный раз напомнило о себе подсознание.

Фредди оделся и спустился по шаткой деревянной лестнице на первый этаж. Вошел в столовую, где мать и отец уже сидели за круглым кухонным столом.

— Доброе утро, — тихо сказал Альфред.

Мама мигом вскочила из-за стола и заключила сына в крепкие объятия.

— С днем рождения, родной! — Фредди хмуро посмотрел на нее исподлобья, выдавив некое подобие улыбки. — Ты у меня уже такой взрослый! Пятнадцать лет, подумать только! Как же летит время!

— Прошло всего лишь пять тысяч, четыреста семьдесят восемь дней. Плюс-минус пара дней, если я ошибся, — прокомментировал это Альфред и вырвался из объятий матери.

"Дней, каждый из которых можно смело спускать в унитаз!"

Видно было, что его слова обидели маму. Улыбка исчезла с ее лица, пустив на свое место грусть и отчаяние.

— Прости, пожалуйста, — неловко выдавил из себя Фредди и сел за стол.

"Какая же я временами сволочь..."

— Ничего, ничего! — возликовала мама и подбежала к духовке.