"Небесные Воины" Борисова - Беларусь

— Бросить в толпу этих ублюдков пару лимонок и дело с концом. — буркнул майор Сергеев, адъютант генерала. — И перейти в сторону наших братьев.

— Так брось! — грозно посмотрел его начальник. — И я буду первым, который пристрелит такого мерзавца.

— Товарищ генерал, — стушевался майор. — Отдав город нашему царю, мы так его тоже спасём.

— Да, только жителей в нём не останется! — намекнул археолог. — По понятиям местного времени, их, однажды оказавших сопротивление, всё равно вырежут. Как и нас с вами.

— Русские никогда не убивают детей и женщин! Кем бы они не были! — запротестовал самый молодой из СОБРвцев, Максим Бабин.

— Что, и вправду всех вырежут? — поинтересовался капитан Сергей Дубненский. — Неужели невозможно договориться?

— Выйди за стены крепости. Посмотри на спалённые деревни вокруг! Покопайся в пепелищах церквей. Там найдёшь останки тех которые хотели договориться. — процедил профессор истории. — Знаешь сколько таких могил я выкопал. И ещё, — мы для московитов совсем чужие, а для людей попросивших нашей помощи — нет.

— А мне то какое дело, до этих баб и их ублюдков? — собровец Александар Ершов зло усмехнулся. — Они нам тоже чужие, потому этого быдла мне не жалко. Сейчас пойду, построю около стены и перестреляю.

— Как только сделаешь первый шаг, получишь от меня пулю в затылок, — ненависть в голосе Сергея Дубненского прорезалась металлом.

— Серёжа, ты, что? Шуток не понимаешь. — Ершов, не убирая пальца с курка, попытался оправдаться. И только вид наведённых на него стволов, задержал желание воина нажать на него.

— Пойдёшь на право — совесть потеряешь. Пойдёшь налево — любовь свою!

Один из собровцев продекламировал эти слова, взял пистолет и засунул его ствол себе в рот.

Женщины, увидевшие эту беспомощность мужчины, сразу завизжали и начали упрашивать парня не делать глупостей.

— Ну что, мужики! — продолжил обезумевший от переноса СОБРовец, вытащив ствол из рта. — Шаг в право, шаг влево. Выбора нет и ступеньки кончаются.

Окружающие люди даже глазом не успели моргнуть, когда парень закончил свои душевные муки выстрелом в лоб.

— Трус! Сбежал! — после некоторой паузы плюнула на ещё дергающееся в предсмертных судорогах тело знаменитая журналистка Анастасия Брежнева. — Мужики, вы что, совсем храбрость потеряли. А кто нас защищать будет!

— Я! Я! — сразу откликнулись самые молодые СОБРовцы.

— Жизнь свою положу, но вас спасу! — начал утверждать Максим Бабин.

Теледива озарилась улыбкой смотрящего на кролика удава и переспросила:

— А ты и правду меня защитишь?

Молодой человек ещё силился найти слова для ответа, когда старшая медсестра Вероника Михайловна Борисовской поликлиники, также внезапно очутившаяся в прошлом съязвила:

— Девушки, подготовьтесь раздвинуть ноги по шире! Только так вы сумеете получить удовольствие перед смертью, если вас захватят живыми.

Улыбку с лица теледивы как ветром сдуло.

— Женщина, вы, что говорите! — рявкнул один из гражданских, прижимая к себе малолетнюю девчонку.

— Что знаю, то и говорю! — огрызнулась докторша. — Если эти молокососы с игрушечным оружием нас не защитят, твою дочь ждёт незавидная участь.

— Бабы, молчать! — прорезался командирский голос у генерала.

— Полковник, у тебя все такие рохли? — спросил у головы СОБРа уже успевший навидаться крови военный специалист.

— Так уберите груз двести, чтоб не мозолил нам глаза! — не дождавшись ответа, показал ещё одну грань своего прошлого генерал.

Пока уносили тело самоубийцы, пока успокаивали женщин и гражданских, генерал Чернецкий осмотрел каждого из оказавшихся в такой щекотливой ситуации человека.

— Это моя страна, и это мой народ! — прочеканил. — Я дал присягу защищать его до последней капли крови и не намерен её нарушить!

— Это не моя война! — парировал Александр Ершов. — Я русский, значит патриот своей родины и на этих чужих для меня баб и их ублюдков плевать хотел.

— Бурят, Птицелов, айда к нашему царю! — весело подмигнул.

— Прости, братело, но тут уже без меня. — Максим Бабин, среди друзей называемый Птицеловом, передёрнул затвор. — Мама не простит, если я оставлю в беде женщину, попросившую меня помощи.

— Эту, что ли? — Ершов показал взглядом на теледиву. — Мальчик, остынь! Эта поблядушка использует тебя как презерватив и выбросит. Хотя, если мы вернёмся назад в составе Московского войска, все бабы будет стоять на коленях и отсасывать у нас.

Он хотел ещё продолжить свой монолог, когда очутившийся рядом молоденькая девушка обрушила на его почки и голову серию ударов ногами.

— Кристинка, не балуй. Тут тебе не чемпионат мира по кик боксингу, — пожурил девчонку отец.

Собровец попытался отбиться от неё, но получил удар по яйцам и совсем сник. Злясь начал искать свой выпавший автомат, когда на его руку наступил капитан Герасимов.

— Хочешь уйти, так уходи! Но без оружия! Оно нам понадобится для защиты гражданских.

— Мужики, вы что. Я только пошутил. — Ершов чуть не расплакался от обиды, но усилии схватить Винтарь не оставил.

Алексей Герасимов пинком отправил его надежду снова стать крутым подальше и заметил.

— Люди, вы что? Совсем охренели? Сейчас перестреляем друг друга из-за такой глупой причины и никто из нас не вернётся назад.

— Отставить склоки! — терпение генерала наконец закончилось. — Все которые хочет сбежать, пусть определятся. Скатертью дорожка! Я то остаюсь здесь!

— Виталий, как я понял, ты уже выбрал свою сторону? — обратился к своему адъютанту.

— Прости, товарищ генерал, но Россия превыше всего. А эти бабы мне чужие.

— Хочу предупредить всех. Тот воин, который поднимет оружие на своего товарища, не сможет вернуться домой. Кровная присяга этого требует.— вступил в спор один из чёрных монахов.

— Да знаем мы!. Уже не один раз нам это говорили! — вставший с колен Ершов потёр свой подбородок и угрюмо посмотрел на свою обидчицу.

— Малявка, помни! Я вернусь и ты ещё будешь меня умолять не делать тебе больно.

— Молчать, лейтенант! — майор Сергеев еле сдержал свою охоту нажать на курок. — Я выбираю Россию Матушку. Кто со мной?

После некоторой паузы в состав патриотов Москвы перешёл десяток перенёсшихся. Но тут главный археолог прокашлялся и поведал, что если местное население говорят со всеми на старо белорусском и польском языках, то простые жители московии между собой в большинстве общаются на карело — финских или тюрских наречиях.

— Бредишь? — сразу заткнули рот историка военные специалисты. — Чтобы русский человек не мог понять другого русского? Такого ещё история не знала.

Но слова профессора истории запали в душу некоторых ещё колеблющихся и они вернулись назад в строй большинства.

Скоро всем стало понятно, что пятеро воинов не переменили своего выбора и решили уйти.

— Магазины запасные оставьте! — напомнил генерал. — Вы, идёте к нашим врагам с дружеским визитом, значить воевать вам не придётся.

Уходящие попробовали ещё поторговаться, но решившиеся остаться были в большинстве и скоро ворота крепости окончательно закрылись за спинами выбравших служение московскому царю.

**

Сергей Дубненский наблюдал, как тихо переругивается генерал Чернецкий с шляхтичем Констанцием Поклонским. Поляк, чудом отбившийся от стрельцов Юрия Борятинского, снова запылал храбростью и требовал от попаданцев пойти в наступление. Поглаживая перевязанную левую руку, хотел, чтобы они так же глупо умерли, как и большинство его войска.

— Пойми, воевода. Главные силы царя московитов сейчас пойдут на Минск и Вильно с Новогрудкем. А мы стоим на их пути, охраняя единственный нормальный мост во всей округе. Если их теперь не остановим, выжившие будет завидовать погибшим.

Сергей посмотрел, как спокойно себя держал генерал. Военный, переваливший на вторую половину сотни лет, давал уроки выдержки спесивому поляку.

— Пан Констанций, я был в Блони и в Лошнице. Видел чем закончилась попытка местных жителей уладить всё миром, но это же война.

— Вы не то видели, — вдруг вмешался сидящий в углу профессор истории Генадий Левицкий.

— Если местных жителей, покуражившись, выгнали в неволю, то области западнее Минска Алексей Михайлович приказал истребить полностью. За эту войну Беларусь потеряет две трети своего населения и четверть городов и сёл.

— Генерал, сможете ли вы спать спокойно, зная, что не смогли остановить этой напасти.

Сергей выругался в уме. Он слышал что то похожее до переноса, но считал это западной пропагандой, решившей вбить клин в дружбу Беларуси и России. Но когда археологи рассказали всем, какие усилия делали московские чиновники для замалчивания истории их страны, бойцы начали сходить с ума.

Чего стоил только мятеж десятерых из них, громко объявивших, что это поляки уничтожали белорусский народ, а не русские. Мужики чуть не перестреляли друг друга в взаимной ненависти. Еле удалось уговорить нескольких из них остаться, остальным разрешили убраться со своими автоматами и одним магазином в придачу. Хотя уходящие дали слово, что не поднимут руку на сослуживцев и этот городок, Сергей не верил им не на грош. Слишком много таких обещании он наслушался в жизни.

— Буду я спать спокойно или нет, пусть это лежит на моей совести, — ответил генерал.

— Но своих ребят, как и других бойцов я не позволю глупо убить. Уважаемый историк, расскажите пану Конополскому, что вы знаете об истории этого края.

— После того, как вас в ночном бою разбили солдаты и драгуны князя Барятинского, вы отступили в крепость и успешно отразили их попытки захватить город. С большим уроном для московитов, осмелюсь сказать. Да только теперь у вас почти не осталось пороха и пуль. Потому и решились искать помощи у чернокнижника.

— За то теперь, с божьей или чёртовой помощью, у вас есть мы. А на нас сейчас идёт отряд царского окольничего Богдана Матвеевича Хитрова в количестве до четырёх тысяч стрельцов. По знакомым нам летописям, они всё же захватят замок, но вы героический отступите на правый берег Березины, спалив за собой мост. Но вам это уже не поможет. Вскоре московиты, имея стократное численное преимущество, форсируют реку и вас с остальными защитниками вырежут поголовно.

— Вы это хотели услышать, пан Поклонский? — устало закончил профессор.

На гордого шляхтича было жалко смотреть. После его безумной атаки с сорок пятью крылатыми гусарами и их пахоликами на отряд Барятинского в живых осталась только половина из храбрецов. Oни не подумали, что теперешние московские стрельцы, это не тот жалкий сброд, которого они гоняли ещё двадцать лет тому назад, во время Смоленской войны.

— Пан Поклонский, вы наверно мало слышали о полках нового строя, введённых недавно московским царём. А я, например, закончил целые университеты слушая о непобедимости этих воинов. Потому, требую отдать мне все бразды управления и спокойно наблюдать, как мы маленьким числом будем одерживать большие победы. Надеюсь, что возможности нашего оружия заставили уже вас задуматься? Так — же, прошу уяснить себе, предки вы наши дорогие, что и тактика войны за это время тоже далеко шагнула вперёд.

И поляк и предводитель гарнизона, капитан из Брандербурга фон Штрёме со страхом посмотрели на генерала, холодным тоном объяснившего им их место. За прошедших три дня они уже успели познакомиться с техническим превосходством оружия попаданцев, потому не находили слов, которыми могли доказать обратное.

— Когда, ты говоришь, они появятся? — обратился генерал к историку.

— Думаю, первые отряды через четыре дня. Подождут пока потянутся остальные и обоз с пушками, и на следующий день начнут наступления всеми силами.

— То есть ночью они штурмовать не будет?

— Всё может быть. Они знают о своём численном превосходстве, потому могут решить взять нас холодным оружием. Ведь ночью не видно, куда стрелять, — буркнул предводитель гарнизона.

— Это уже плохо, но ребята из СОБРа, наверно справиться с этой задачей. Что то не хочется мне раньше времени показывать возможности 'Боевого Змея'. Он нам понадобится, когда придёт главные силы московского царя. Кстати, чем он теперь занимается?

— Сидит пока в Смоленске. Усмиряет недавно завоёванный город.

— А что делает московиты в древнем литовском городе Смоленске? Предки, вы совсем опустились, так и Минск с Вильно ещё потеряете. Непорядок. — весело спросил полковник Карась.

Сергей рассмеялся вместе со всеми. Полковник ещё раньше слыл заядлым приверженцем теории о том, что Великое Княжество Литовское было основано белорусами или литвинами, как они тогда себя называли. Даже сумел заразить этими идеями несколько десятков бойцов из своего подразделения. А потом рассказы археологов и местных жителей о творимых врагами зверствах над мирным населением, выбили из оставшихся последние остатки любви к восточному соседу.

— Хорошо, пан Штрёме. — Продолжил генерал. — Мы обещаем вам захватить весь обоз этого царского воеводы со всем порохом и пушками. Но нам понадобится и ваша помощь. Эта сотня с лишним воинов, что вы имеете, это слишком мало. Мне нужно минимум десть тысяч наёмников и через пол года на нашей земле не останется ни одного врага.

— Пошлите письма князю Янушу Радвиле и Павлу Сапеге и объясните ситуацию. И попробуйте собрать всех боеспособных мужчин округи. Даже если они никогда сабли в руках не держали. Мы их быстро обучим родину любить.

'Это до первого боя' — грустно усмехнулся Сергей. — ' И планы у нашего генерала, какие-то Наполеоновские. Самим бы выжить'

**

Андрей в очередной раз осмотрел дуло пистолета и воткнул его в свой рот. Потом представил, как будет выглядеть его мозги на стене и заплакал от безысходности.

Когда их всех перенесли в прошлое, бывший помощник министра сник сразу. Его безумная храбрость и решение выслужиться теперь казалось такой глупой и никому не нужной затеей. Убив монаха, воины из СОБРа почти отрезали себе путь домой и находились в похожей прострации. А когда мужики узнали, что на них движется войско численностью в сто тысяч стрельцов и вспомогательных отрядов татар, несколько сразу сбежало, унося с собой все тайны. Андрей представил себе, что теперь эти предатели стараются выслужиться у Московских воевод, продавая своих и покрылся потом от страха.

Ведь если они ещё и могли использовать принцип внезапности, то эта пятёрка дезертиров, вдруг объявивших, что они считают себя русскими, а не белорусами всё испортила. Разругавшись под конец с полковником и своим генералом тройка СОБРовцев, а также его адъютант и капитан десантников, забрали своё оружие и поспешили смыться. До кровопролития не дошло только потому, что предателям оставили по одному рожку с боеприпасами и несколько гранат.

Только теперь остаться в одиночестве стало очень трудно. К каждой двойке новоприбывших по приказу генерала Чернецкого приставили по одному местному. И, если раньше цивилизованные люди ещё могли общаться между собой в безопасности, то уже второй день они должны были смотреть на постные лица местных женщин и детей.