Темная золушка

— По всей видимости, хотел предупредить о незваном госте, — криво усмехнулся русский и отлип от косяка, на который до этого опирался плечом, скрестив руки на груди.

Анджело сам не заметил, как ощерился, словно волк или самый настоящий вампир и сделал шаг назад, чтобы принять более удобную для броска позу. Неужели, он всерьез собрался драться с существом, которое с такой легкостью совладало с дверным демоном? Но если не драться, тогда остается только признать свое поражение. Ну, уж нет. Так просто он не сдастся. Но парень пока выглядел и вел себя подозрительно мирно. Внутреннее чутье подсказывало Анджело, насколько обманчива эта показная расслабленность. И он настороженно следил за каждым движением незнакомца. Конечно, они были знакомы. Их представили друг другу на общеклассном собрании. Но в этот момент перед дампиром был совсем не тот парень, с которым он шапочно познакомился в первые дни своего пребывания в школе. Что-то в нем неуловимо изменилось. Он это нутром чуял. И был склонен доверять собственным ощущениям.

— Так это из-за тебя, мышонок, меня уже трижды за два дня пытались изнасиловать? — Любезно и почти ласково осведомился у дампира незваный гость.

Анджело не ожидал такого поворота разговора. Изнасиловать? А он-то тут причем?

— Из-за меня? — Невольно вырвался вопрос. Дампир нахмурился, осознав, что чего-то не понимает в этой жизни.

— А из-за кого же? — Насмешливо скривив губы, вопросил русский и сделал еще один небольшой шаг навстречу. — Это ведь ты в этом году карнавальный принц.

— Ну, я.

— Тогда я по адресу, — в голосе парня появились какие-то странные урчащие нотки.

Дампир не сразу осознал, что невольно заслушался, хотя сама фраза была короткой и особого смысла не несла, но... из-за мурлыканья, с которым она была произнесена, он упустил момент, когда оппонент сделал решающий бросок, и завязалась драка, в которой у Анджело не было шансов на победу. Он был выше русского на голову и шире в плечах. Но тот оказался настолько сильным, что, наверное, не всякий полноценный вампир сумел бы с ним справиться. Что уж говорить о дампире, который так и не был толком инициирован.

Они покатились по полу. В ход пошли когти. Анджело еще не научился себе такое отращивать по одному лишь желанию, и даже шок от прямого нападения не всколыхнул вампирскую кровь. Зато русский пользовался когтями направо и налево. Вспорол на бедном дампире брюки в тонкую светло-серую полоску. Рывком перевернул отчаянно сопротивляющегося парня на живот, подмял по себя. И зашептал, с силой вжимаясь бедрами в невольно откляченный зад:

— Ну что, нравится, мышонок? Чувствуешь, каково мне было под твоими сородичами?

Дампир, уже понимая, к чему тот клонит, лишь сильнее стиснул зубы и промолчал. Парня звали, кажется, Матвеем, непривычное для венецианского уха имя. И скрутил он Анджело мастерски. Тот пытался вырваться, но с каждым новым рывком терпел оглушительное фиаско. А когти Матвея уже располосовали брюки вместе с бельем. Обнажились ягодицы, по которым прошелся сначала неприятный холодок, а потом чужие когтистые пальцы. Анджело уткнулся лбом в доски пола и весь сжался в комок. Он однажды уже переживал нечто подобное. И тогда, благодаря нечеловеческой силе, пробудившейся в нем при попытке насилия, сумел легко отбиться. И дал себе слово, что выяснит, кто сделал насильника из отчима, которого до шестнадцати лет он считал родным отцом. И тот вел себя с ним соответствующе — отечески воспитывал, учил всему, что знал сам, и любил, как сына. Дампир был убежден, что тут не обошлось без вмешательства Лорда. И согласился на его предложение поменять место учебы только затем, чтобы вывести высшего вампира на чистую воду. Ведь не мог же отчим сам, по собственному желанию набросится на Анджело.

Конечно, мама тогда только умерла. Рак. И Флоренцо было нелегко. Но Анджело знал его как религиозного человека, который даже мысли не допускал, что сынишка может быть неравнодушен к другим парням. Эти странные порывы Анджело душил в себе с пятнадцати лет. Когда только поймал себя на том, что заглядывается на некоторых взрослых мужчин, даже не своих ровесников. Его спасало только то, что девушки ему тоже нравились. Поэтому, встречая мужчину, который мог бы его заинтересовать, он усилием воли переключал все свое внимание на какую-нибудь симпатичную девчонку. И все было нормально, пока не умерла мама, и отчим не попытался взять его силой. За что? Почему он? Ответ был прост. Вампиры издревле умели затуманивать разум, так? Кажется, это называется "зов". Поэтому увидеть виновного в биологическом отце оказалось проще простого. Так Анджело покинул Венецию, где жил вместе с матерью и отчимом и учился в самой обычной муниципальной школе, и отбыл на остров Повелья — тайное пристанище сверхъестественных сил, которые оккупировали это место, считающееся проклятым еще со времен средневековых эпидемий чумы. Именно сюда на выкрашенных в черный цвет гондолах свозили тела умерших от чумы, именно здесь впоследствии построили психиатрическую лечебницу, где во времена Муссолини проводили жестокие эксперименты над политзаключенными. Сейчас для людей остров считался закрытым и фактически необитаемым. Посетителей сюда не пускали. Поэтому узнать о том, что здесь уже многие века, в действительности находится школа для нежити всех мастей и порядков, среднестатистические венецианцы и туристы, слетающиеся в великолепный город на воде со всех концов света, не могли.

Он так отчаянно сосредоточился на собственных мыслях, так погрузился в них, чтобы как-то пережить предстоящее насилие, что не сразу ощутил боль в основании шеи, когда коварный победитель укусил его, с силой сжав челюсти. Анджело даже не вскрикнул, только тихо застонал от безысходности и отчаяния, что поселилось в сердце.

— Тс-с-с, — зашипел ему в волосы Матвей, разжав зубы, — не плачь, принцесса.

— Принцесса у нас как раз ты, а не я, — зло прорычал в ответ Анджело.

— С чего это ты решил, что я соглашусь сопровождать тебя на карнавале, принц? — Издевательски уточнил парень и вдруг принялся зализывать место недавнего укуса. Но дезориентировала даже не эта нежданная от насильника ласка, а утробное урчание, от которого у парня внизу живота все завибрировало. И эта странная вибрация с такой силой стала отдаваться в пояснице Анджело, что он заерзал под Матвеем, прогнулся, чтобы прижаться плотней и почувствовать лучше. И, даже осознавая, что творит, не смог смолчать:

— После этого, ты просто обязан будешь... — хрипло выдавил из себя парень.

— После чего? — Промурлыкал над ухом Матвей и рывком отлип от спины дампира, на котором до этого лежал всем телом. Повисла пауза. Анджело не сразу понял, что, сжалившись, ему дают возможность вырваться и спасти остатки гордости. Но, даже осознав это, он не пошевелился.

— После надругательства, — пробурчал он из чистого упрямства.

Тогда Матвей был вынужден сам перевернуть его на спину.

— Ну, теперь я просто обязан надругаться, знаешь ли, — мурлыкнул русский, с улыбкой накрывая собой распластавшегося перед ним парня.

Он отвел от лица Анджело растрепавшиеся светло-рыжие волосы. Длинные и шелковистые. После первого пробуждения вампирской силы, они отрасли и у парня так и не поднялась рука укоротить их. Теперь урчание, которое Матвей все еще издавал, вибрировало у Анджело внизу живота. И это ощущалось еще острее, чем на пояснице. Он только сейчас заметил, что в пылу борьбы с русского слетели очки. И теперь было отчетливо видно, что глаза у него не карие, а один — желтый, другой — голубой, и тонкие, вытянутые зрачки, как у кошки. И волосы не сколько русые в рыжину, сколько золотисто-рыжие и пегие, как шерсть рыжего кота, неоднородная, в полоску. И эти бесстыдные, ярко-алые губы. Взгляд невольно задержался на них. Во рту пересохло. Неужели, все то, что Анджело так долго подавлял в себе, вырвалось наружу от одного единственного укуса в основание шеи. Да и не укус то был, как таковой, а скорее засос. Ох! От самой мысли стало жарко, и щеки вспыхнули. Только теперь не от гнева и ярости, а от смущения. Улыбка Матвея стала шире.

— Теперь понимаю, почему они так рвались тебе угодить и преподнести меня готовым к употреблению. Красавец! — Выдохнул он в губы Анджело и поцеловал.

Дампир решил, что поздно отступать и отнекиваться от очевидного. К этому парню его притягивало. Возможно, виной всему было это странное, потустороннее урчание, возможно, слишком долгое воздержание, или те игры, которые затеял Лучиано, и успел основательно облапать Анджело, пока окончательно не удостоверился, что ему ничего не светит. Но это, же не значит, что от поползновений вампира дампир ничего не почувствовал! Поэтому Анджело ответил Матвею порывисто и страстно. Захлебываясь от захлестнувшего его в этот момент удовольствия. Поэтому через какое-то время уже Матвей должен был приложить немало усилий, чтобы оторваться от губ дампира.

— Только из уважения к заказчику, — хрипло выдавил из себя русский и через мгновение уже стоял на ногах, протягивая руку приподнявшемуся на локтях Анджело.

— Заказчику? — Уточнил у него дампир, с подозрением прищурившись.

— Ты уже должен был сообразить, что коты Баюны с вампирами так просто в одной школе не учатся.

— Какие коты?

— Баюны. Вставай, давай. Не доводи до греха.

— А если не встану?

— Ну, ты сам так решил, — кот осклабился и через мгновение Анджело, который даже не увидел его молниеносного движения, оказался перекинутым через плечо субтильного парня и болтающимся вниз головой. И был настолько поражен наглостью сокурсника, что даже возмутиться не успел, как его уже принесли в спальню и швырнули на кровать.

— А теперь, вкратце, — постановил Матвей, присевший рядом с ним, подогнув под себя колено. — Меня нанял твой отец, чтобы предотвратить похищение Сердца Матери. Если у тебя и тут полный провал в образовании, поясняю, это такой рубин, величиной в кулак. Знаешь Скуолу ди Сан-Марко? — Уточнил у него Матвей. Анджело растерянно кивнул. — Ну, тогда... — кот сделал паузу и неожиданно прилег рядом с ним.

Парнишка растерялся, не зная, чего от него ожидать. И был не готов к тому, что желтоглазый надавит ему на плечи и заставит сползти чуть ниже, чтобы было удобно положить голову ему на живот. Конечно, насилием тут уже и не пахло. Анджело мог воспротивиться и вряд ли Матвей на этот раз стал принуждать. Но мелькнула мысль, что так он сможет доподлинно узнать, откуда зарождается это сводящее с ума урчание. Поэтому Анджело прижался к его животу щекой, устроил руку на боку расслабленного и умиротворенного парня и провалился в рассказываемую им историю, как в воспоминания. Картинки вставали перед глазами так ярко, словно он сам, когда-то очень, давно был свидетелем этих событий. И теперь, под мерное, типично кошачье урчание, эти давние воспоминания пробуждались.

— Скуола ди Сан-Марко одна из шести "великих венецианских школ", — вещал тем временем Баюн, — была основана ещё в 1260 году. В 1485 здание школы пережило страшный пожар, и было почти полностью разрушено. Не буду вдаваться в подробности, но скажу, что без вмешательства темных тут не обошлось. Вряд ли тебе в твоей обычной школе об этом рассказывали. Люди о таком ни сном, ни духом. Я ведь правильно понял, ты до недавнего времени воспитывался в семье матери? — Анджело только кивнул, не поднимая головы. И даже глаза зажмурил от удовольствия, когда кот принялся перебирать пальцами его волосы. Матвей продолжил рассказывать свою волшебную историю: — Реконструкция проводилась под руководством Мауро Кодусси и длилась почти десять лет. В реставрации участвовал Ческо Пиццигани — один из самых талантливых каменщиков венецианской эпохи. Через несколько лет после завершения реставрации из-за внезапной болезни скончалась его молодая жена Фиориндо. Кстати, они оба до сих пор бродят где-то там, рядом со Скуолой. Он умер много позже жены, но превратился в призрака. А она, узнав об этом, так и не ушла на положенное ей перерождение и покинула райские кущи не чистой душой новорожденного дитя, а таким же призраком, как и ее покойный муж. Но пока сердце матери, и сердце сына разделены, не встретиться им вовек. Таков наказ морского владыки. Но об этом потом. Пиццигани настолько тяжело переживал утрату: что продал свой магазин, бросил всё, чтобы ничего не напоминало ему о прежней счастливой жизни. В конце концов, он стал бродягой и попрошайкой, поселился на паперти Скуолы, которую ещё не так давно сам строил. Иногда, когда его никто не видел, он ногтем выцарапывал на дверях изображения судов, ежедневно выгружающих товары в лагуне.

Неподалёку от Скуолы жила женщина, у которой был ребёнок от левантийского купца. Левант принадлежал Турции, и левантиец, пользуясь привилегиями купцов, с комфортом обосновался на Джудекке. С ним же жил и его сын. Тем не менее, он периодически навещал мать и обычно избивал её, мучаясь собственной природой полувенецианца-полулевантийца, отвергаемого обоими обществами. Женщина покорно терпела его вспышки насилия: она принимала сына таким, какой он есть.

Но однажды вечером всё изменилось. В припадке гнева, какого с ним не случалось прежде, юноша заколол свою мать и буквально вырвал сердце из её груди. Ослеплённый яростью и ужасом перед содеянным, он бросился бежать, словно одержимый, сжимая в руке сердце матери. Добежав до моста перед Скуолой, он споткнулся и выронил сердце. Сердце упало на землю и вдруг обратилось к нему голосом матери: "Сын мой, что-то не так?"

В отчаянии юноша, внезапно осознавший, что же он натворил, подбежал к заливу напротив кладбища и бросился вместе с сердцем матери в ледяные воды. Ческо в этот момент по своему обыкновению спал под крыльцом Скуолы. Разбуженный воплями юноши, он стал свидетелем драмы и решил увековечить её, выцарапав изображение на мраморе. И сегодня на портике Скуолы наряду с рисунками судов всё ещё можно увидеть фигуру человека в тюрбане, держащего в руке человеческое сердце. Сердце матери. Думаю, об этом ты тоже должен был слышать. Но мало кто знает, что Ческо был уникальным алхимиком, который, после смерти жены, настолько обезумел, что забросил мастерство. Но случившееся с невинной женщиной и ее сыном настолько потрясло его, что тайное знание пробудилось в безумце и тот рисунок, что он выцарапал в мраморе, вовсе не изображал сам факт случившегося. Таким его сделали русалки, чтобы скрыть то, что произошло на самом деле. В действительности, там была особая пентаграмма. Напитав ее силой, Ческо и превратил сердце матери и сердце, сбросившегося с моста, юноши в камни. Так два сердце оказались в сокровищнице морского владыки. Ну, а дальше начиналась совсем другая история. Весь город стоит на российской лиственнице, которая не гниет в воде. Думаю, уж об этом вам в человеческой школе должны были рассказывать.

— Не весь. И это только предположение, что лес привозился из России, — вяло запротестовал Анджело, — и я знал эту легенду про сердце матери. Только впервые слышу, что есть еще сердце сына.

— Черный брильянт величиной с кулак, — хмыкнул у него над головой кот. Его увезли с собой казаки, которые охраняли суда, привозившие в Средиземноморье через Каспий и Черноморье ту самую особую лиственницу, из которой венецианцы делали сваи своих домов на воде. Так у казаков появилась подобная легенда. Ее, кстати, тоже изучают в наших школах, как одну из старых сказок. Но все было несколько прозаичнее. Морской Владыка сел играть в кости с одним из казачьих атаманов, и проигрался так, что был вынужден отдать сердце сына. Сердце матери будет впервые выставлено русалками на Темном Карнавале в честь помолвки первого сына Лорда с дочкой морского владыки.