Темная золушка

Город: Венеция

Название: Темная золушка

Автор: Небо в глазах ангела

Бета: Жменька Я

Гаммы: Маленький Вампир, MayBe89

Рейтинг: NC-17

Тип: слеш

Жанр: темный романс

Предупреждение: вампиры, русалки, притянутый за уши обоснуй, своеобразное представление автора о золушке.

Мрачные истории и городские легенды Венеции были тиснуты вот из этой статьи - http://www.chaskor.ru/article/gorodskie_legendy_chast_i_venetsiya_16942

Темная золушка

1. Чего хочу, кого не знаю

Падало небо стеной на крыши. Дождь был мрачен, густ и всеобъемлющ. И все равно находились безумцы, которые, подняв повыше воротники, чтобы прикрыть от колючих капель беззащитные шеи, пересекали школьный двор средь белого дня. Местами мелькали даже зонты. Неизменно черные. Даже у девушек, обучающихся в школе на острове Повелья, не наблюдалось цветных зонтов. Здесь не любили нарочито яркие цвета. Хотя, если совсем уж скрупулезно расставлять акценты, скорее, традиционно недолюбливали. Мрачные традиции этого места не располагали к пестрым тонам и многообразию оттенков. По крайней мере, так думали многие из тех, кто в этом году впервые оказался здесь в качестве первокурсников. Хотя... все могло оказаться несколько иначе, если взглянуть под другим углом.

— На кого ты там смотришь? — Не выдержал Младший Сокольничий братства Клыка и Маски, устав ждать хоть какой-то реакции на свои предыдущие слова.

— Если вы даете мне выбор, пусть это будет он, — раздраженно откликнулся тот, кто стоял спиной к молодому вампиру. И указал на кого-то, кто в этот самый момент пересекал школьный двор под проливным дождем.

Сокольничий шагнул ближе. В такую погоду, когда прямые солнечные лучи при всем желании не могли попасть на чувствительную к солнечному свету кожу и даже вампир мог безбоязненно выйти на свет, но Лучиано все равно преодолел последний, отделяющий его от окна шаг, с внутренним трепетом. Он был очень юным вампиром. Еще не успел по-настоящему заматереть, чтобы научиться бестрепетно выходить на солнце, что на спор проделывали ученики старших курсов. Безумцы! Неужели, лет через полтораста он станет таким же? Да не может такого быть!

Ливень наполовину скрывал низкорослую, субтильную фигуру, на которую указывал собеседник вампира, но Лучиано безошибочно узнал в ней еще одного первокурсника с их потока. И вполне искренне возмутился. Бремя вечности еще не успело притупить в нем чувства и порывы. Наверное, именно поэтому к новоявленной звезде школы приставили именно его. Другого, более старшего и опытного вампира, юноша, чье появление всколыхнуло местное сонное царство, не стал бы рядом с собой терпеть. Был у нового ученика один большой недостаток, который в равной степени на Повелье мог считаться достоинством.

— Но, это, же даже не на троечку! — Воскликнул, вампир, брезгливо скривившись.

— И что? — Еще более раздраженно рыкнул в его сторону собеседник, — Значит, в этом году главная любовная драма карнавала будет историей Золушки.

— Почему это сразу драма? Никто же не говорит, что ты обязан расстаться с избранницей, — вампир сделал паузу и очень осторожно добавил, — или избранником, сразу же после того, как завершится финальный маскарад.

— Я вообще не понимаю, почему принцем выбрали меня? Я же... — слово "ублюдок" не было произнесено, но явственно повисло в воздухе. Лучиано уже слышал, как Анджело называет себя так. Хотя, и недоумевал, почему Лорд сразу не вправил мозги своему теплокровному отпрыску. Но, наверное, мальчишке хватило ума не произносить подобное в присутствии отца. И все равно, кто-то должен был наставить парня на путь истинный. По мнению темной общественности, раз был признан Лордом, то никак не может считаться ублюдком. И никому не придет в голову его в этом упрекнуть. Разумеется, кроме самого дампира, который с маниакальной старательностью продолжает считать себя существом низшего сорта. Вот же глупый! И как он не поймет? Ладно, раз уж из всех, кого к нему прикрепляли в качестве дружки, рядом с юношей задержался только Лучиано, то не стоит удивляться, что вампиру, наконец, окончательно надоело терпеть эти нездоровые выкрутасы, как последствия воспитания теплокровных, и парень сорвался. Он, признаться, и сам был удивлен, что этого не произошло раньше. Ведь постоянно находиться рядом с теплокровным и от этого еще более желанным юношей, то еще испытание. А уж когда этот самый юноша в упор не видит, как действует на окружающих, ну просто смертоубийственно, не находите?

Лучиано резко развернул парня лицом к себе и прижался к широкой груди всем телом. Принялся с жадностью вылизывать шею над воротом шелковой светло-серой рубашки, не выпуская клыков. Только влажные прикосновения и теплая, одурманивающая одним своим запахом и этим невыносимым теплом кожа под языком. Это было так прекрасно, так волнующе, и...

— Наслаждение, — хрипло, по слогам выдохнул вампир, смакуя чужое тепло на кончике языка.

— Предлагаешь себя вместо него? — Нервно хохотнув, словно каркнув, вопросил наполовину человек, наполовину вампир. Таких, как он, еще называли дампирами.

— Предлагаю, — не задумываясь, ответил Лучиано, но губ от бьющейся под кожей жилки на шее дампира так и не отнял. Испугался, что благосклонность парня продлиться недолго. И решил, что напоследок еще успеет урвать хоть толику такого живительного тепла. Поэтому заговорил, осознанно задевая губами влажную после его же собственного языка кожу: — Любой из Братства предложит тебе тоже самое.

— Тогда чего ж вы все так настойчиво мне в спутницы девушек предлагали?

— Ты воспитывался людьми. Учитель Мирельяно объяснил нам, что у теплокровных есть дурная привычка превращать любые проявления внутренней свободы личности в строжайшие табу. Никто не должен отличаться от большинства. Вот их кредо. Но я рад, что тебя не успела испортить их нездоровая пропаганда. В этом ты ближе к нам, чем к ним.

— Ошибаешься. — С наслаждением зашипел дампир и с нечеловеческой силой отшвырнул от себя зарвавшегося, по его мнению, вампира. Тот оказался на стене, выставив позади себя раскрытые ладони и легко зависнув в метре над полом. Но почти сразу опустился вниз, мягко спружинив в прыжке. Дампир, который уже видел, как клыкастые сородичи Лучиано проделывали подобное, даже бровью не повел. И продолжил свою обличительную речь: — Я выбрал самого стремного из первокурсников, потому что с ним мне не придется играть в кошки-мышки и отбиваться от нездоровых поползновений.

Вампир нахмурился. Он был разочарован. Такой очаровательный мальчик, как Анджело, от которого в буквальном смысле слова подвисает даже сам кардинал их школьного братства, и оказался таким недотрогой. Несправедливо! Правильно Лорд сделал, что забрал мальчишку от теплокровных родственничков. Такому чуду править и жить свободным, а не прятаться по углам в тщетных попытках пойти против своей природы. Хорошо бы кто-то сумел донести эту простую истину до самого Анджело, но тот, как назло, характером пошел в отца, а Лорд, по слухам, никогда не отступится, если что-то для себя решил. Поэтому вампир счел за благо пойти на попятную. Пусть кто-нибудь другой мальчишке-дампиру мозги вправляет. А то Лорд по головке не погладит, когда узнает кто, испоганил любимое чадо.

— Тогда выбери девушку.

— Клыкастую и с амбициями? — Насмешливо уточнил дампир. И иронично подметил: — Те же яйца, только в профиль. Других дев у вас тут нет, и не предвидится. Даже русалки каждая себе на уме. Так что, если хотите, чтобы принц в моем лице к карнавалу обзавелся принцессой, морально подготовьте нашего загадочного русского студента по обмену к тому, что он просто обязан мне подыграть. Иначе, я с удовольствием уступлю эту вашу темную корону кому-нибудь более достойному. Кто сможет оценить ваш широкий жест. А мне ваших подачек не надо.

— Ну почему ты такой?! — Снова не выдержал Лучиано. — Какие подачки? Да по твоему теплу вся школа с ума сходит. Даже иные из учителей взгляд от тебя отвести не могут. Только то, что ты прямой потомок старшей ветви и сдерживает их. И я не преувеличиваю!

— О, да. Я не слепой. — Анджело криво усмехнулся и снова отвернулся к окну. Заложил руки за спину, глубоко вздохнул и продолжил: — Но, если вы, вдруг, не заметили, я — это не только тепло, по которому вы все тут сохнете, как бывалые наркоманы. — На последних словах голос дампира сорвался на рык, и он резко осекся. И сам не ожидал, что его голосовые связки способны воспроизводить подобные звуки. Похоже, пребывание на Чумном острове, как еще называли Павелью, негативно сказывается на его темных инстинктах. Хотя, отец, наверное, одобрил бы их окончательное пробуждение. Но сам Анджело был не настроен с этим спешить.

Дампир глубоко вздохнул и приказал себе успокоится. Заставил полностью сосредоточиться на унылом пейзаже за окном и переключится на совершенно нейтральные мысли о том, что, когда дождь кончится, и из-за свинцовых туч, наконец, выглянет солнце, здесь будет даже, красиво, несмотря на всю мрачную историю здешних мест. К тому же, большинство учеников сразу же спрячутся по своим норам. И перестанут еще больше усугублять своим присутствием и без того тягостную атмосферу. Хотя, возможно, все только казалось ему таким мрачным и неприветливым. Ведь еще совсем недавно семнадцатилетний Анджело даже помыслить не мог, что попадет в этот совершенно новый и чужой для него мир, который, как оказалось, издревле существовал бок о бок с таким привычным, человеческим, солнечным и теплым.

От мыслей Анджело отвлекли холодные руки, настойчиво обхватившие со спины и сразу же пробравшиеся под рубашку, прижавшиеся раскрытыми ладонями к животу, словно в неосознанном порыве согреться. Не правда. Лучиано, стоящий у него за спиной, свою потребность в чужом тепле прекрасно осознавал. И действовал наверняка. Ему важно было понять, если ли вообще шанс, что юному дампиру приятны представители обоих полов. Для темной братии это было естественно, но для людей, напротив, как озвучил сам Анджело, считалось чем-то ненормальным и порицаемым. Глупость несусветная. Но стоит убедиться. Тогда будет чем обрадовать кардинала. Или, лучше приберечь подобное открытие для себя одного. Вдруг, выгорит, если дампир разочаруется в избраннике, на чью нейтральность так рассчитывает? А что, это вариант! Поэтому он даже зов использовал, чтобы склонить Анджело на свою сторону. Но тот, как истинный потомок Лорда, не отозвался, что в девяносто процентах случаев происходило с любым теплокровным существом на планете, будь, то кто-то из разумных, или какое-нибудь животное. Лучиано был разочарован. Но рук от волнующе теплого живота, на котором прощупывались кубики пресса, не отнял.

— Будет тебе студент по обмену в личное пользование, — зашептал он на ухо дампиру интимным, волнующим шепотом с примесью вампирьего зова. Бесполезного на данный момент, но придающего голосу совершенно особые интонации на частотах, недоступных для обычного человеческого уха. — Братство Клыка и Маски теперь и твое тоже. Ты наш брат.

— Я не напрашивался, если ты забыл. И все еще считаю эти ваши карнавальные игры полнейшей дуростью, — дампир, наконец, отмер. И перехватил его запястья, вынудив убрать ладони от своего живота и из-под рубашки.

— Как говорит, его светлость, темный кардинал, без игр скучно жить в нашей безликой вечности.

— Надеюсь, лично мне эта ваша вечность не грозит.

— Все может быть, — вампир решил, что не стоит расстраивать дампира раньше времени. Такие, как Анджело, с легкостью могли прожить и пятьсот лет, и даже тысячу. Смотря, какой диеты, будут придерживаться. Но зачем говорить об этом сейчас? Пусть Лорд сам все сыну объясняет, если посчитает нужным. А пока, стоит прояснить еще один вопрос: — А что насчет игры?

— Ну, раз вы так серьезно настроены, то поиграем.

2. На ловца и зверь бежит

Анджело вернулся в квартиру, выделенную ему на территории школы в личное пользование, сразу после занятий. И обнаружил на полу записку, попавшую сюда через зубастую пасть дверного демона. Лучиано просил встретиться с ним в любое удобное для Анджело время. Дампир криво усмехнулся. Вся эта суета с избранницей принца на Темном Карнавале настолько его достала, что он с непривычной для себя ненавистью назначил встречу на семь утра в уличном кафе в самом центре города, то есть за пределами острова. Дверной демон смотрел на него с живым интересом на клыкастой физиономии. Собственно, кроме нее от него в материальном мире больше ничего не наблюдалось. Как только хозяин квартиры возвращался домой, демон переворачивался, и его морда проступала с внутренней стороны двери, если же в квартире никого не было, она неизменно строила злобные гримасы с внешней ее стороны. Но при должной сноровке в пасть, полную коротких, но острых зубов, можно было пихнуть записку, которая неизменно оказывалась внутри комнаты, когда хозяин вверенных демону помещении возвращался домой. Так что дверной демон служил одновременно сторожевым псом и почтовым ящиком. Удобная многофункциональность, ничего не скажешь. А еще с ним можно было разговаривать, и в должном настроении демон мог даже поддерживать разговор. Другой вопрос, что у того демона, который достался Анджело, по жизни всегда было просто отвратное настроение, так что конструктивного общения у них не получалось. Дампир смирился с этим уже после первых двух или трех укусов, которые он получил в попытках подружится с дверным демоном, поэтому прозвал того Кусь и наладить отношения больше не пытался. Просто использовал дверного паразита по прямому назначению. Наловчился. Обратная отсылка корреспонденции шла так же, как и ее прием. Впихнул в пасть, щелкнул по носу. И главное тут правильно указать имя адресата на внешней стороне записки. А дальше демон все проделывал сам. Как, Анджело интересовало мало. Главное, чтобы Лучиано получил его ответ. Но ему как-то в голову не приходило, что демон может просматривать тексты сообщений, перед их отправкой. Поэтому, проделав нехитрые манипуляции и как-то упустив момент, что на этот раз Кусь даже не попытался цапнуть его за палец, он несказанно удивился, когда тот, проглотив предназначенное вампиру-однокурснику письмо, сморщил нос картошкой болотно-бронзового цвета, и неожиданно прокомментировал:

— Сурово ты с ним. Утром и на площадь Сан-Марко. Бедолага.

— Ты чего это заговорить решил? — Быстро справился с собой Анджело.

Но в этот момент бронзовые губы демона вкривь и вкось прошила суровая красная нить. Демон замычал, силясь разомкнуть их и что-то ответить. По спине дампира пробежал неприятный холодок. Он уже знал, что это означает. Так он начал ощущать чужое враждебное присутствие совсем недавно, но уже научился отличать это чувство от прочих. Анджело медленно обернулся. В дверях гостиной — самой большой комнаты из трех основных помещений его квартиры, стоял студент по обмену из холодной России. Светло-русые в рыжину волосы, темно-карие глаза, впалые щеки и курносый нос, на котором каким-то чудом затесалось несколько весьма выразительных веснушек. Балахонистая одежда, неизменных грязно-серых тонов, весящая на парне, как мешок. Очки с толстыми стеклами, в черной, относительно изящной оправе. Крупные армейские ботинки, в которые были заправлены мешковатые штаны с большими карманами в области колен. Все это предавало парню неряшливый вид и словно нарочно выставляло напоказ субтильность фигуры и невысокий рост. А эти безумные очки никак не давали полноценно рассмотреть выражение его глаз. Неудивительно, что тот же Лучиано, которого без ложной скромности можно было, смело назвать красавчиком, поставил этому парнишке ниже троечки.

— По всей видимости, хотел предупредить о незваном госте, — криво усмехнулся русский и отлип от косяка, на который до этого опирался плечом, скрестив руки на груди.

Анджело сам не заметил, как ощерился, словно волк или самый настоящий вампир и сделал шаг назад, чтобы принять более удобную для броска позу. Неужели, он всерьез собрался драться с существом, которое с такой легкостью совладало с дверным демоном? Но если не драться, тогда остается только признать свое поражение. Ну, уж нет. Так просто он не сдастся. Но парень пока выглядел и вел себя подозрительно мирно. Внутреннее чутье подсказывало Анджело, насколько обманчива эта показная расслабленность. И он настороженно следил за каждым движением незнакомца. Конечно, они были знакомы. Их представили друг другу на общеклассном собрании. Но в этот момент перед дампиром был совсем не тот парень, с которым он шапочно познакомился в первые дни своего пребывания в школе. Что-то в нем неуловимо изменилось. Он это нутром чуял. И был склонен доверять собственным ощущениям.

— Так это из-за тебя, мышонок, меня уже трижды за два дня пытались изнасиловать? — Любезно и почти ласково осведомился у дампира незваный гость.

Анджело не ожидал такого поворота разговора. Изнасиловать? А он-то тут причем?

— Из-за меня? — Невольно вырвался вопрос. Дампир нахмурился, осознав, что чего-то не понимает в этой жизни.

— А из-за кого же? — Насмешливо скривив губы, вопросил русский и сделал еще один небольшой шаг навстречу. — Это ведь ты в этом году карнавальный принц.

— Ну, я.

— Тогда я по адресу, — в голосе парня появились какие-то странные урчащие нотки.

Дампир не сразу осознал, что невольно заслушался, хотя сама фраза была короткой и особого смысла не несла, но... из-за мурлыканья, с которым она была произнесена, он упустил момент, когда оппонент сделал решающий бросок, и завязалась драка, в которой у Анджело не было шансов на победу. Он был выше русского на голову и шире в плечах. Но тот оказался настолько сильным, что, наверное, не всякий полноценный вампир сумел бы с ним справиться. Что уж говорить о дампире, который так и не был толком инициирован.

Они покатились по полу. В ход пошли когти. Анджело еще не научился себе такое отращивать по одному лишь желанию, и даже шок от прямого нападения не всколыхнул вампирскую кровь. Зато русский пользовался когтями направо и налево. Вспорол на бедном дампире брюки в тонкую светло-серую полоску. Рывком перевернул отчаянно сопротивляющегося парня на живот, подмял по себя. И зашептал, с силой вжимаясь бедрами в невольно откляченный зад:

— Ну что, нравится, мышонок? Чувствуешь, каково мне было под твоими сородичами?

Дампир, уже понимая, к чему тот клонит, лишь сильнее стиснул зубы и промолчал. Парня звали, кажется, Матвеем, непривычное для венецианского уха имя. И скрутил он Анджело мастерски. Тот пытался вырваться, но с каждым новым рывком терпел оглушительное фиаско. А когти Матвея уже располосовали брюки вместе с бельем. Обнажились ягодицы, по которым прошелся сначала неприятный холодок, а потом чужие когтистые пальцы. Анджело уткнулся лбом в доски пола и весь сжался в комок. Он однажды уже переживал нечто подобное. И тогда, благодаря нечеловеческой силе, пробудившейся в нем при попытке насилия, сумел легко отбиться. И дал себе слово, что выяснит, кто сделал насильника из отчима, которого до шестнадцати лет он считал родным отцом. И тот вел себя с ним соответствующе — отечески воспитывал, учил всему, что знал сам, и любил, как сына. Дампир был убежден, что тут не обошлось без вмешательства Лорда. И согласился на его предложение поменять место учебы только затем, чтобы вывести высшего вампира на чистую воду. Ведь не мог же отчим сам, по собственному желанию набросится на Анджело.

Конечно, мама тогда только умерла. Рак. И Флоренцо было нелегко. Но Анджело знал его как религиозного человека, который даже мысли не допускал, что сынишка может быть неравнодушен к другим парням. Эти странные порывы Анджело душил в себе с пятнадцати лет. Когда только поймал себя на том, что заглядывается на некоторых взрослых мужчин, даже не своих ровесников. Его спасало только то, что девушки ему тоже нравились. Поэтому, встречая мужчину, который мог бы его заинтересовать, он усилием воли переключал все свое внимание на какую-нибудь симпатичную девчонку. И все было нормально, пока не умерла мама, и отчим не попытался взять его силой. За что? Почему он? Ответ был прост. Вампиры издревле умели затуманивать разум, так? Кажется, это называется "зов". Поэтому увидеть виновного в биологическом отце оказалось проще простого. Так Анджело покинул Венецию, где жил вместе с матерью и отчимом и учился в самой обычной муниципальной школе, и отбыл на остров Повелья — тайное пристанище сверхъестественных сил, которые оккупировали это место, считающееся проклятым еще со времен средневековых эпидемий чумы. Именно сюда на выкрашенных в черный цвет гондолах свозили тела умерших от чумы, именно здесь впоследствии построили психиатрическую лечебницу, где во времена Муссолини проводили жестокие эксперименты над политзаключенными. Сейчас для людей остров считался закрытым и фактически необитаемым. Посетителей сюда не пускали. Поэтому узнать о том, что здесь уже многие века, в действительности находится школа для нежити всех мастей и порядков, среднестатистические венецианцы и туристы, слетающиеся в великолепный город на воде со всех концов света, не могли.

Он так отчаянно сосредоточился на собственных мыслях, так погрузился в них, чтобы как-то пережить предстоящее насилие, что не сразу ощутил боль в основании шеи, когда коварный победитель укусил его, с силой сжав челюсти. Анджело даже не вскрикнул, только тихо застонал от безысходности и отчаяния, что поселилось в сердце.

— Тс-с-с, — зашипел ему в волосы Матвей, разжав зубы, — не плачь, принцесса.

— Принцесса у нас как раз ты, а не я, — зло прорычал в ответ Анджело.

— С чего это ты решил, что я соглашусь сопровождать тебя на карнавале, принц? — Издевательски уточнил парень и вдруг принялся зализывать место недавнего укуса. Но дезориентировала даже не эта нежданная от насильника ласка, а утробное урчание, от которого у парня внизу живота все завибрировало. И эта странная вибрация с такой силой стала отдаваться в пояснице Анджело, что он заерзал под Матвеем, прогнулся, чтобы прижаться плотней и почувствовать лучше. И, даже осознавая, что творит, не смог смолчать:

— После этого, ты просто обязан будешь... — хрипло выдавил из себя парень.

— После чего? — Промурлыкал над ухом Матвей и рывком отлип от спины дампира, на котором до этого лежал всем телом. Повисла пауза. Анджело не сразу понял, что, сжалившись, ему дают возможность вырваться и спасти остатки гордости. Но, даже осознав это, он не пошевелился.

— После надругательства, — пробурчал он из чистого упрямства.

Тогда Матвей был вынужден сам перевернуть его на спину.

— Ну, теперь я просто обязан надругаться, знаешь ли, — мурлыкнул русский, с улыбкой накрывая собой распластавшегося перед ним парня.

Он отвел от лица Анджело растрепавшиеся светло-рыжие волосы. Длинные и шелковистые. После первого пробуждения вампирской силы, они отрасли и у парня так и не поднялась рука укоротить их. Теперь урчание, которое Матвей все еще издавал, вибрировало у Анджело внизу живота. И это ощущалось еще острее, чем на пояснице. Он только сейчас заметил, что в пылу борьбы с русского слетели очки. И теперь было отчетливо видно, что глаза у него не карие, а один — желтый, другой — голубой, и тонкие, вытянутые зрачки, как у кошки. И волосы не сколько русые в рыжину, сколько золотисто-рыжие и пегие, как шерсть рыжего кота, неоднородная, в полоску. И эти бесстыдные, ярко-алые губы. Взгляд невольно задержался на них. Во рту пересохло. Неужели, все то, что Анджело так долго подавлял в себе, вырвалось наружу от одного единственного укуса в основание шеи. Да и не укус то был, как таковой, а скорее засос. Ох! От самой мысли стало жарко, и щеки вспыхнули. Только теперь не от гнева и ярости, а от смущения. Улыбка Матвея стала шире.

— Теперь понимаю, почему они так рвались тебе угодить и преподнести меня готовым к употреблению. Красавец! — Выдохнул он в губы Анджело и поцеловал.

Дампир решил, что поздно отступать и отнекиваться от очевидного. К этому парню его притягивало. Возможно, виной всему было это странное, потустороннее урчание, возможно, слишком долгое воздержание, или те игры, которые затеял Лучиано, и успел основательно облапать Анджело, пока окончательно не удостоверился, что ему ничего не светит. Но это, же не значит, что от поползновений вампира дампир ничего не почувствовал! Поэтому Анджело ответил Матвею порывисто и страстно. Захлебываясь от захлестнувшего его в этот момент удовольствия. Поэтому через какое-то время уже Матвей должен был приложить немало усилий, чтобы оторваться от губ дампира.

— Только из уважения к заказчику, — хрипло выдавил из себя русский и через мгновение уже стоял на ногах, протягивая руку приподнявшемуся на локтях Анджело.

— Заказчику? — Уточнил у него дампир, с подозрением прищурившись.

— Ты уже должен был сообразить, что коты Баюны с вампирами так просто в одной школе не учатся.

— Какие коты?

— Баюны. Вставай, давай. Не доводи до греха.

— А если не встану?

— Ну, ты сам так решил, — кот осклабился и через мгновение Анджело, который даже не увидел его молниеносного движения, оказался перекинутым через плечо субтильного парня и болтающимся вниз головой. И был настолько поражен наглостью сокурсника, что даже возмутиться не успел, как его уже принесли в спальню и швырнули на кровать.

— А теперь, вкратце, — постановил Матвей, присевший рядом с ним, подогнув под себя колено. — Меня нанял твой отец, чтобы предотвратить похищение Сердца Матери. Если у тебя и тут полный провал в образовании, поясняю, это такой рубин, величиной в кулак. Знаешь Скуолу ди Сан-Марко? — Уточнил у него Матвей. Анджело растерянно кивнул. — Ну, тогда... — кот сделал паузу и неожиданно прилег рядом с ним.

Парнишка растерялся, не зная, чего от него ожидать. И был не готов к тому, что желтоглазый надавит ему на плечи и заставит сползти чуть ниже, чтобы было удобно положить голову ему на живот. Конечно, насилием тут уже и не пахло. Анджело мог воспротивиться и вряд ли Матвей на этот раз стал принуждать. Но мелькнула мысль, что так он сможет доподлинно узнать, откуда зарождается это сводящее с ума урчание. Поэтому Анджело прижался к его животу щекой, устроил руку на боку расслабленного и умиротворенного парня и провалился в рассказываемую им историю, как в воспоминания. Картинки вставали перед глазами так ярко, словно он сам, когда-то очень, давно был свидетелем этих событий. И теперь, под мерное, типично кошачье урчание, эти давние воспоминания пробуждались.

— Скуола ди Сан-Марко одна из шести "великих венецианских школ", — вещал тем временем Баюн, — была основана ещё в 1260 году. В 1485 здание школы пережило страшный пожар, и было почти полностью разрушено. Не буду вдаваться в подробности, но скажу, что без вмешательства темных тут не обошлось. Вряд ли тебе в твоей обычной школе об этом рассказывали. Люди о таком ни сном, ни духом. Я ведь правильно понял, ты до недавнего времени воспитывался в семье матери? — Анджело только кивнул, не поднимая головы. И даже глаза зажмурил от удовольствия, когда кот принялся перебирать пальцами его волосы. Матвей продолжил рассказывать свою волшебную историю: — Реконструкция проводилась под руководством Мауро Кодусси и длилась почти десять лет. В реставрации участвовал Ческо Пиццигани — один из самых талантливых каменщиков венецианской эпохи. Через несколько лет после завершения реставрации из-за внезапной болезни скончалась его молодая жена Фиориндо. Кстати, они оба до сих пор бродят где-то там, рядом со Скуолой. Он умер много позже жены, но превратился в призрака. А она, узнав об этом, так и не ушла на положенное ей перерождение и покинула райские кущи не чистой душой новорожденного дитя, а таким же призраком, как и ее покойный муж. Но пока сердце матери, и сердце сына разделены, не встретиться им вовек. Таков наказ морского владыки. Но об этом потом. Пиццигани настолько тяжело переживал утрату: что продал свой магазин, бросил всё, чтобы ничего не напоминало ему о прежней счастливой жизни. В конце концов, он стал бродягой и попрошайкой, поселился на паперти Скуолы, которую ещё не так давно сам строил. Иногда, когда его никто не видел, он ногтем выцарапывал на дверях изображения судов, ежедневно выгружающих товары в лагуне.

Неподалёку от Скуолы жила женщина, у которой был ребёнок от левантийского купца. Левант принадлежал Турции, и левантиец, пользуясь привилегиями купцов, с комфортом обосновался на Джудекке. С ним же жил и его сын. Тем не менее, он периодически навещал мать и обычно избивал её, мучаясь собственной природой полувенецианца-полулевантийца, отвергаемого обоими обществами. Женщина покорно терпела его вспышки насилия: она принимала сына таким, какой он есть.

Но однажды вечером всё изменилось. В припадке гнева, какого с ним не случалось прежде, юноша заколол свою мать и буквально вырвал сердце из её груди. Ослеплённый яростью и ужасом перед содеянным, он бросился бежать, словно одержимый, сжимая в руке сердце матери. Добежав до моста перед Скуолой, он споткнулся и выронил сердце. Сердце упало на землю и вдруг обратилось к нему голосом матери: "Сын мой, что-то не так?"

В отчаянии юноша, внезапно осознавший, что же он натворил, подбежал к заливу напротив кладбища и бросился вместе с сердцем матери в ледяные воды. Ческо в этот момент по своему обыкновению спал под крыльцом Скуолы. Разбуженный воплями юноши, он стал свидетелем драмы и решил увековечить её, выцарапав изображение на мраморе. И сегодня на портике Скуолы наряду с рисунками судов всё ещё можно увидеть фигуру человека в тюрбане, держащего в руке человеческое сердце. Сердце матери. Думаю, об этом ты тоже должен был слышать. Но мало кто знает, что Ческо был уникальным алхимиком, который, после смерти жены, настолько обезумел, что забросил мастерство. Но случившееся с невинной женщиной и ее сыном настолько потрясло его, что тайное знание пробудилось в безумце и тот рисунок, что он выцарапал в мраморе, вовсе не изображал сам факт случившегося. Таким его сделали русалки, чтобы скрыть то, что произошло на самом деле. В действительности, там была особая пентаграмма. Напитав ее силой, Ческо и превратил сердце матери и сердце, сбросившегося с моста, юноши в камни. Так два сердце оказались в сокровищнице морского владыки. Ну, а дальше начиналась совсем другая история. Весь город стоит на российской лиственнице, которая не гниет в воде. Думаю, уж об этом вам в человеческой школе должны были рассказывать.

— Не весь. И это только предположение, что лес привозился из России, — вяло запротестовал Анджело, — и я знал эту легенду про сердце матери. Только впервые слышу, что есть еще сердце сына.

— Черный брильянт величиной с кулак, — хмыкнул у него над головой кот. Его увезли с собой казаки, которые охраняли суда, привозившие в Средиземноморье через Каспий и Черноморье ту самую особую лиственницу, из которой венецианцы делали сваи своих домов на воде. Так у казаков появилась подобная легенда. Ее, кстати, тоже изучают в наших школах, как одну из старых сказок. Но все было несколько прозаичнее. Морской Владыка сел играть в кости с одним из казачьих атаманов, и проигрался так, что был вынужден отдать сердце сына. Сердце матери будет впервые выставлено русалками на Темном Карнавале в честь помолвки первого сына Лорда с дочкой морского владыки.

— Да. Я знаю. Брат говорил, что они собираются пожениться.

— Не слышу радости в голосе, — прокомментировал кот, явно рассчитывая на более подробные объяснения. Но Анджело упрямо сжал губы и промолчал. Роберто — так звали его старшего брата, который был чистокровным вампиром, доверял ему. И Анджело, пусть и противореча самому себе, не собирался предавать доверие брата, хоть и не доверял их общему отцу. Матвей понял, что ничего не добьется этим затянувшимся молчанием и заговорил снова:

— Если рядом с сердцем матери положить сердце сына, подлинное сердце заговорит.

— Подлинное? — Анджело сам не понял, зачем в этот момент провел ладонью по боку другого парня и погладил того по бедру. На что Матвей был вынужден перехватить его запястье и вернуть ладонь себе на талию. Разочарованный вздох сам собой сорвался с губ дампира. Но головы он так и не поднял. Было стыдно смотреть в глаза Матвею. Так стыдно, что он...

— Рубинов много. Даже таких больших. Особенно, если мы говорим о сокровищнице морского владыки. А вот сердце матери одно единственное. Только ради него Лорд согласился на этот брачный союз.

— Да. Брат тоже не питает восторга... — начал Анджело, но осекся. И тихо добавил, — когда приходит в себя.

— А когда он приходит в себя? Русалка знатно ему голову заморочила. Ну-ка, ну-ка, расскажи-ка мне, — проворковал кот и резко перевернул Анджело на спину, нависнув над ним.

Глаза дампира широко распахнулись. Перед ним был совершенно другой человек. То есть кот. То есть... взрослый мужчина. На вид ему можно было дать от двадцати пяти и старше. Широкоплечий, мускулистый. С коротким ежиком темно-русых волос и серыми глазами. Вот теперь он был, определенно, крупнее семнадцатилетнего дампира, в лице которого изначально присутствовала некая безвольность. Нежные, притягательные черты, волнистые рыжие волосы. Светлая бородка, которую парнишка отрастил только затем, чтобы казаться хоть чуточку мужественнее. Но помогало слабо.

Матвей правильно понял причину его изумления:

— У котов девять жизней, три возраста и шесть ипостасей. А еще Баюн от слова баять в значении "рассказывать, говорить", или баюкать — убаюкивать, усыплять. Ты ведешься на мое мурлыканье, малыш. Весьма соблазнительно ведешься.

— Так почему бы не соблазниться? — Хрипло спросил Анджело и прижал ладонь к щеке мужчины, на которой явственно проступала легкая щетина. — Наверное, это незабываемо, когда ты делаешь минет и урчишь при этом.

— Блядь, мышонок! Нельзя же так! — Выругался на незнакомом языке кот Баюн. Глаза его засветились потусторонним светом, а мурлыканье, что все еще раздавалось между ними, умолкло.

— Когда ты меня насиловал... — начал Анджело.

— Эй! — Возмутился кот, — я просто припугнул... — но дампир прижал к его губам палец и продолжил.

— Я вспомнил, как тоже самое пытался проделать отчим. Тогда я мог думать только о том, что никому не позволю сделать с собой подобное. А когда на мне рвал одежду ты, я думал о том, что лучше бы уступил ему. Даже если бы было больнее. Физически-то мне все равно насилие не страшно. Я регенерирую пусть и не так, как вампиры, но тоже очень быстро. А еще я думаю, что отчим набросился на меня, потому что отец его спровоцировал своим зовом. — Он выдал все это с тихой грустью в голосе. И прекрасно понял, почему рассказал обо всем совершенно постороннему человеку, то есть, в их случае, коту. Устал держать в себе. Но, расскажи он подобное, например, тому, же Лучиано, отчиму не жить. А уж про Роберто и говорить не стоит. Это понятно. А вот Матвей вряд ли кинется мстить. Они ведь совсем друг друга не знают. Вот и все. Поэтому его и прорвало.

Мужчина потянулся за поцелуем. Молодой дампир ответил с наслаждением, терзая зубами чужие губы.

— Давай тебя разденем, — шепнул ему Матвей.

— Как будто ты недостаточно уже раздел, — неловко рассмеялся на это Анджело, помогая коту вытряхнуть себя из лохмотьев, в которые превратились его брюки, после знакомства с кошачьими когтями.

— Знаешь, что я тебе скажу, мышонок, — тихо пробормотал Матвей, целуя парня в пупок, — коты Баюны лучшие охотники на вурдалаков. Так у нас называют клыкастиков. Но я очень давно знаю твоего отца. Лорд никогда не опустился бы до подобной низости, чтобы завлечь тебя сюда. Так что причины поведения твоего отчима я бы искал где-то еще. Может, русалка что нашептала?

— Фаэлья? Невеста бра... ох! — Сдавленно охнул дампир, когда кошачий язык одним слитным движением прошелся по всей длине его члена. Он был шершавым, этот чертов язык. И это было так щекотно и приятно, что бедра невольно дернулись навстречу, и кот рассмеялся, щекоча дыханием волоски в паху.

— А я, старый дурак, еще надеялся сдержаться, — хрипло заявил Матвей.

Анджело сглотнул и настороженно уточнил:

— Насколько старый?

— Для твоего же спокойствия, тебе лучше не знать, — весело бросил Баюн и снова лизнул. На этот раз Анджело отреагировал уже не так бурно — только зажмурил от удовольствия один глаз, а вторым продолжил наблюдать за действиями кота. Взрослым он нравился парню больше. Анджело давно уже понял: что касается мужчин, то он предпочитает парней постарше. И откуда, только взялись в нем эти предпочтения? Ясно же откуда. Кроме вампирской крови благодарить больше некого.

— Врешь, — прошипел он и откинулся на подушку.

— Немного привираю. Но старше тебя даже в пересчете с нашего возраста на человеческий.

— И опытней? — Рискнул подколоть Анджело, кусая губы.

— Несомненно.

Матвей подушечками больших палец обвел контуры тазовых косточек парня. Это было так чувственно и интимно, что эмоции, испытанные в этот момент Анджело, вынудили парнишку отчаянно зажмуриться и ощутить влагу на ресницах. Откуда это взялось?

— Ты что-то делаешь со мной своим мурлыканьем?

— С тобой и делать не надо. Ты чувствительный, — прокомментировал кот, выпустив изо рта уже влажную от смазки и слюны головку члена. И спустился к яичкам, вынудив Анджело еще сильнее раздвинуть ноги, согнутые в коленях. — Хороший мальчик. Сладкий. — Со смехом добавил Баюн и принялся увлеченно исследовать самые нежные местечки дампира.

— Почему с тобой, — в потолок простонал Анджело, разрываемый на части противоречивыми эмоциями, — я никогда не хотел...

— Врешь. Ты же человек. Пусть и наполовину. У них к подобному, определенно, нужно иметь склонность.

В ответ мальчишка всхлипнул, и закрыл лицо рукой. Но в этот момент кот вобрал в себя его член, плотно сомкнув губы, и... замурлыкал. Мальчишка вскрикнул. Подкинул бедра и... кончил, мечась по кровати и ощущая, как в кошачьей глотке вибрирует под напором этого волшебного мурчания его член, толчками выплескивающий из себя горячее семя. Матвей облизал губы и потянулся вверх за поцелуем. Анджело послушно впустил в рот чужой язык. Вкус был приятным и отталкивающим одновременно. Но он быстро забыл о нем, когда по бокам заскользили чужие, жадные руки. Он все еще мог бы оттолкнуть. По крайней мере, дампир тешил себя этой мыслью и не стал сопротивляться. Кот ласкал его долго и умеючи, заставив сложиться практически пополам так, что перед лицом дампира болтался его собственный член, а потом вылизал зад своим шершавым кошачьим языком. Сделал анус влажным и чувствительным, и настолько утопил Анджело в новых для парня ощущениях, что тот полностью растворился в них и расслабился настолько, что проникновение принесло лишь мимолетную острую боль, быстро сменившуюся наслаждением. Анджело вскидывал бедра в ответ на каждый новый толчок внутри себя. И отчаянно хватался за плечи Баюна.

— Ты лучшая моя находка, — прохрипел ему в шею мужчина, изливаясь и крепко удерживая все еще мечущегося под ним, неудовлетворенного мальчишку. А потом осторожно вышел и перевернул парня на живот, чтобы после нескольких влажный поцелуев, с которым он обрушился на плечи и спину стонущего под ним Анджело, ворваться в податливое тело снова. На этот раз резче. Даже болезненнее. Но даря не меньшее наслаждение от изменившегося ритма проникновений. И силы ласк. Анджело начало казаться, что он слышит, как с каждым новым толчком внутри него хлюпает, словно он девчонка. Но это его не смущало. Дампир вжимался лицом в подушку, влажную от пота и слюны, и стонал, широко открыв рот и изредка кусая наволочку.

Кот был ненасытен. Сразу после первого раза второй — это не каждому под силу. Но дампир ловил от этого свою долю кайфа. Именно так. Современный сленг, который почти не использовали обитатели Повелья, был в этот момент как нельзя кстати. Но и это было еще не все. Не выходя из мальчишки, Баюн перевернул его на бок и закинул ногу дампира себе на плечо. Снова поменял ритм и угол проникновения. Анджело начала сотрясать крупная дрожь. Он настолько потерялся в ощущениях, что даже не помыслил прикоснуться к себе. Матвей тоже этого не делал, с выражением зверского наслаждения на породистом и даже красивом лице вбиваясь в растянутый до предела зад мальчишки. Но самое удивительное второй раз они кончили одновременно, стоило коту снова поменять их общую позу. Он перевернул Анджело на спину, подхватил под поясницей, дернул на себя и усадил на колени, крепко притиснув парня к груди. Анджело обхватил плечи мужчины руками, запустил пальцы в ежик коротких волос, с силой дернул, сжав в кулак, запрокинул голову к потолку и кончил с невнятным именем на губах. Матвей — было слишком длинным для стона. И у него получилось что-то типа "Мити". Кот кончил, рассмеявшись. Такое сокращение ему явно пришлось по душе.

Матвей повалился на Анджело, тяжело дыша с хрипами и присвистом. Какое уж тут мурчания, воздуха даже для дыхания не хватало. Грудь мальчишки так же ходила ходуном, а ресницы слиплись от пота и слез. Как же хорошо! Какое наслаждение! И почему ему не пришло в голову сделать это с кем-нибудь раньше?

— Даже не думай, — прохрипел Матвей и скатился с него, устроившись на другой половине кровати, лежа на спине и глядя в потолок.

— А? — Слабо выдавил из себя перевернувшийся на живот Анджело.

— Теперь ты только со мной.

— С чего это вдруг? — Из чистого упрямства вопросил дампир, который ощутил, как от этих слов внутри разливается тепло и радость. Он улыбался, не открывая глаз. И знал, что кот, повернувший в его сторону голову, видит эту улыбку.

— Я же твоя принцесса. — Ответил ему Баюн и поцеловал.

Вот такая неправильная золушка ему досталась. Темная и боевая. А почему бы нет? Темные золушки они такие! На этой оптимистичной мысли окончательно вымотанный Анджело провалился в счастливый сон и... проснулся в одиночестве.

3. Не подходи — укусит

Анджело пришел в кафе на площади Сан-Марко раньше уговоренного срока. Оно только открылось, и ранним посетителям предлагался завтрак из нескольких хорошо подрумяненных тостов с оливками и помидорами, приправленными сыром Моцарелла. А так же кофе. Обжигающий и крепкий. Анджело попросил добавить в свою порцию побольше молока, пренебрег сахаром и с наслаждением пригубил напиток, которым теперь нечасто мог себя побаловать. На Повелья не было кофеен. Но, что его удручало еще больше, негде было достать молока. Как-то не в чести был у нечисти этот напиток. Хотя, чему удивляться, ведь одного взгляда той же русалки было достаточно, чтобы молоко скисло прямо в кружке. Так что, приходилось перебиваться свежевыжатыми соками и отмахиваться от настойчивых предложений откушать чей-нибудь кровушки. Интересно, а коты Баюны, будучи представителями кошачьего племени, тоже любят молоко? Или у них какой-то своей рацион питания? Когда мысли так стремительно метнулись к Матвею, Анджело аж головой со злости так тряхнул, что чуть кофе свое на белоснежную скатерть не пролил. Поэтому был вынужден поставить изящную чашечку, обратно на блюдце с тонкой золотом каймой. И почему его так удручает поведение этого кота подзаборного? Ну, трахнулись, ну ушел, даже слова не сказав. Ну и что теперь? Лучиано же четко дал понять, стоит Анджело возжелать, как любой из красавцев вампиров падет к его ногам. Или, если не захочет связываться с хладнокровными, можно на каком-то оборотне, к примеру, остановится. Возможно, даже удастся найти такого, который сможет хотя бы отчасти воспроизвести то сногсшибательное мурчание и... Пришлось снова тряхнуть головой, чтобы отогнать от себя все эти мысли. Как удачно, что именно в этот момент возле столика появился Лучиано. В черном двубортном плаще и солнцезащитных очках блондин выглядел странно. Во-первых, было не настолько прохладно, чтобы напяливать на себя плащ и, что еще примечательнее, перчатки. Во-вторых, солнечные очки, когда Венеция утопает в утреннем тумане? А что делать, если у вампиров в большинстве своем развита именно эта фобия — боязнь солнечного света. Сразу пришли на ум слова дверного демона. Поэтому Анджело сжалился, и не стал подкалывать Лучиано, относительно несуразности его внешнего облика. И сразу перешел к делу.

— О чем ты хотел со мной поговорить?

— О твоем избраннике, — вампир скривился. И неожиданно для дампира снял очки. Похоже, туман надежно скрывал город от солнца. Поэтому вампир смог себе позволить подобную роскошь. Только глаза у него были не голубыми, к которым Анджело привык за время их знакомства, а темно-красными. Это было похоже на какую-то особую защитную реакцию.

— А что с ним? — Невинно осведомился Анджело, взявшись за вилку и нож, чтобы разделать тост. Пачкать руки маслом и сыром он не любил. Поэтому даже в таких случаях, когда было принято есть руками, предпочитал использовать приборы.

— Он раскатал по стенам четверых не самых слабых, скажу я тебе, вампиров братства.

— И за что же он их так? — Особые нотки в голосе Анджело стали еще невиннее.

Но Лучиано был так поглощен фиаско братьев, что не обратил на них внимание.

— Как ты и просил, мы хотели объяснить ему, как он должен себя вести и почему не стоит отказываться от такой чести.

— Быть изнасилованным двумя-тремя хладнокровными за раз? — Тихо, но очень грозно, уточнил у приятеля Анджело.

Вот тогда вампир вскинулся, и вперил в него напряженный взгляд кровавых глаз.

— Откуда ты... — начал он, но дампир перебил:

— Я больше в этом не участвую. Так и передай всем. Принцем я не буду. Более того, вообще не собираюсь идти на этот идиотский карнавал. Лучше проведу этот день в обществе отчима.

— Ну, зачем же так сурово? — Прежде чем вампир, чье лицо явственно вытянулось, успел что-либо сказать в свое оправдание, к их столику подошел официант. Поэтому ни дампир, ни вампир не обратили внимания на парня в переднике, но это именно он вмешался в их разговор. Собеседники подняли на него одинаково недоуменные взгляды, в которых почти одновременно мелькнуло узнавание. — Я все-таки смею надеяться, — пропел Матвей, склоняясь в галантном поклоне, — мой принц, что этот вечер вы посвятите своей принцессе.

Через мгновение он уже сидел на свободном стуле за одним с ними столом и с улыбкой ждал реакции на свое эффектное появление. На этот раз он пренебрег очками и разноцветные радужки сразу бросались в глаза.

— Баюн? — Недоверчиво выдавил из себя Лучиано.

— А то! — Подмигнул ему кот. — Но мы, же никому не скажем, правда?

Вампир тут же послушно закивал. После чего Анджело окончательно убедился в одиозности фигуры своего любовника. Да кто он вообще такой, что Лучиано так на него реагирует? Но спрашивать об этом сейчас, дампир посчитал неуместным. Поэтому заговорил совсем о другом.

— Не припомню, чтобы приглашал тебя на свидание, — заметил он небрежно.

— Недоработка с твоей стороны. Пригласи сейчас.

— Нет.

— Тогда я тебя приглашаю, — заявил юноша и... превратился в мужчину буквально у них на глазах.

— А если кто-нибудь... — непроизвольно вырвалось у Анджело, который попытался посмотреть на других посетителей, чтобы засечь их реакцию на такую метаморфозу. Но никто не смотрел в их сторону. И тут кот взял его за руку, поднес пальцы к своим бесстыжим губам и... замурлыкал. Анджело судорожно сглотнул, а Лучиано кашлянул, в тщетной попытке привлечь к себе внимание. Но, ни дампир, ни кот на него даже не посмотрели. Зато Баюн сказал:

— Через тридцать минут я развею этот туман, чтобы не мешал нашему свиданию. Поторопись, клыкастик. А то опоздаешь. И придется в какой-нибудь дыре отсиживаться до ночи.

— Да, сэр, — почему-то прошептал Лучиано и медленно поднялся.

— Я еще не сказал "да", — упрямо вздернул подбородок Анджело, — и собираюсь уйти вместе с другом.

— Правда? — Промурлыкал кот, не отрывая от него серых глаз.

— Пожалуйста, — вдруг взмолился стоящий рядом с их столиком вампир. — Не надо...

— Почему? — Посмотрел на него Анджело, с трудом разорвав контакт взглядов с котом.

— Он же Баюн. — Негромко обронил вампир и тяжело сглотнул. — Его мурлыканье... оно убивает. То есть, может убить.

— Ну и что? — Дампир снова повернулся к Матвею. Тот отпустил его руку и откинулся на спинку стула.

— Мне интересно, что ты успел нафантазировать себе, пока меня не было?

— И где же ты был, позволь узнать?

— У твоего отчима, — просто и без обиняков признался Матвей.

Анджело застыл. А потом почувствовал, как из глубины души поднимается темное наследие. Дополнительная пара верхних клыков, что у вампиров пряталась за передними клыками, вспорола десны. Верхняя губа приподнялась в хищном оскале, глаза засветились зеленым, мертвенным светом, волосы на голове зашевелились, словно живые. Из горла вырвалось предупреждающее рычание. Еще мгновение и он бы кинулся на обидчика, посмевшего что-то сделать с человеком, которого он до сих пор считал отцом, хоть и называл прилюдно отчимом. Но тут прозвучали слова, адресованные не ему, а Лучиано.

— Уходи, клыкастик. Я сам его успокою.

Вампир тут же испарился, слившись с туманом. А Матвей метнулся вперед, обхватил широкой мужской ладонью затылок взбешенного дампира и поцеловал. Рот наполнился чужой кровью. Кот поранил язык о клыки. Но его это, похоже, не волновало. А вот Анджело пришлось глотать эту кровь. И внутренности словно обожгло, а потом... потом...

Он пришел в себя в мужском туалете, куда, по всей видимости, его затащил Матвей. Кот придерживал его волосы, ставшие после пробуждения силы, еще длиннее, пока коленопреклоненного Анджело исправно выворачивало над унитазом. Потом Баюн помог ему подняться на ноги, подождал, пока дампир прополаскает рот и умоется. И, придерживая за локоть, снова вывел его из кафе на улицу. Как и обещал Матвей, туман уже начал рассеиваться. И где-то вверху пробивалось сквозь его молочно-белую завесу солнце. Площадь Сан-Марко, словно оживала. Откуда-то появились голуби — любимые пернатые этого города и его жителей. С ними так же было связано множество легенд. Но сейчас Анджело не смог бы припомнить, ни одной. В голове образовалась звенящая пустота. И он шел за котом, плохо соображая, кто он и где находиться. Пока тот неожиданно не свернул в какую-то арку. Они оказались рядом с водой, которая в этой части города подступала прямо к домам. И Матвей прижал дампира к влажной от традиционной венецианской сырости стене. А потом поцеловал так крепко, что Анджело даже очнулся от того наваждения, что напало на него после предыдущего кровавого поцелуя.

— Давай, мышонок, просыпайся, — шепнул ему кот и лизнул в самый кончик носа. Шершавым языком. Щекотно и приятно. Анджело невольно улыбнулся.

— Почему мышонок?

— Потому что я кот, а ты мышка. Правда, летучая.

— Ах, вот оно что, — криво усмехнулся дампир и попытался отстранить от себя мужчину, но тот перехватил его руки и завел за голову, прижимая к стене.

— Мы теперь встречаемся, поэтому идем на свидание.

— Если ты что-то сделал с моим отцом... — в голосе дампира прозвучали угрожающие нотки. Он прекрасно осознавал, что Баюн сильнее, но так же он знал, что за Марко будет драться до последнего вздоха. Несмотря на то, что тот с ним чуть было, не сделал. Потому что один плохой поступок не затмевал все то хорошее, что этот человек сделал для него и мамы.

В тишине, наступившей после этих слов, было отчетливо слышно, как совсем рядом плещется вода. И в каком-то из открытых окон играет музыка. Кажется, Венский вальс. Матвей долго смотрел на дампира, не отпуская его рук. Потом наклонился ближе и прошептал прямо в губы.

— Я ничего ему не сделал, просто хотел узнать наверняка, с чего вдруг он на тебя набросился.

— Узнал?

— Определенно.

И снова повисла невыносимая пауза.

— И? — Не выдержал дампир.

— Никто его не заставлял и не одурманивал. Напротив, со смертью твоей матери, с него слетел ее дурман, и он стал собой. Сволочью и прелюбодеем.

— Нет! — Дампир вырвался и с такой силой оттолкнул от себя кота, что на противоположной стене арки осталась отметина, с такой силой тот в нее впечатался.

Но Матвей так и не отвел от его лица кристально честных глаз. И Анджело сорвался с места. Ему хотелось убежать, но он сделал по направлению к солнечному просвету арки лишь несколько шагов. Потом замер, чувствуя, как внутри все дрожит. Сердце бьется как сумасшедшее, а на ресницах застыли слезы. Стоит только зажмуриться, как потекут по щекам. И все. Уже не спрятаться. Не скрыться. Не правда! Все это ложь! А, вдруг, все же, правда?

— Тогда зачем? Почему она выбрала его, если в ней была такая сила?

— Она у тебя вообще была уникальной женщиной. Могла с успехом противостоять любому виду зова. Даже, если судить по тебе, моему мурлыканью. Ведь, не будь ты таким стойким, уже давно стелился бы передо мной только так. Но даже вчера, в постели, ты принимал решения самостоятельно, а не под воздействием моего урчания. — Матвей подошел к нему сзади и встал почти вплотную. Их разделяли полшага. Анджело зажмурился, почувствовав, как пару слезинок все же выкатились из глаз. И преодолел эти злополучные полшага, попятившись. Кот сразу же обнял его обеими руками. Прижал к груди. И продолжил свой рассказ: — Думаю, она посчитала его идеальной кандидатурой и для себя, и для тебя. Она была страстной женщиной. И в тоже время, ей было недостаточно обзавестись неутомимым любовником, тебе нужен был полноценный отец. И его нездоровую любовь к молоденьким мальчикам она посчитала тем изъяном, который при должном обращении можно было легко исправить. Ты разговаривал с ней перед смертью? Разве она не сказала тебе оставить отчима и ответить согласием на настойчивые просьбы настоящего отца переехать к нему?

— Сказала.

— Но ты не послушался, — Матвей мягко поцеловал его за ухом.

Анджело молча, кивнул.

— Вот видишь.

— Куда ты хотел пойти?

— М? — Не понял его кот, успевший прихватить губами мочку уха и заурчать от удовольствия.

— На свидание, — напомнил ему Анджело, наклонив голову к плечу так, чтобы Матвею было удобнее.

— Сначала я хотел показать тебе этот город таким, каким видят его темные. Рассказать парочку правдивых историй, что не чета тем заретушированным мифам, которые распространяют теплокровные среди туристов.

— Почему ты их так называешь. Ты же тоже, между прочим, теплый.

— Потому что вся история этого города связана именно с хладнокровными. Это они творили ее с незапамятных времен. Вурдалаки и ундины. Или вампиры и русалки по-вашему. Например, ты знаешь, почему все гондолы неизменно выкрашены в черный цвет?

— Нам рассказывали несколько версий этой легенды.

— Дай угадаю. Одна про то, как один рогоносец из дожей, узнав, что к его супруге еженощно приплывает любовник на черной гондоле, приказал перекрасить все лодки в черный цвет. А вторая про то, что во время чумы именно на гондолах тела отвозили на остров Повелья?

— А еще одна о том, что в Венеции нет ни одной женщины, что была бы верна своему законному супругу. Поэтому однажды, под покровом ночи, неверные жены, чтобы никто не узнал к кому и куда они отправляются на свидания, перекрасили все гондолы в черный цвет.

— Скука. Все было совсем не так. Их действительно перекрасили, чтобы кое-что спрятать. — И Матвей разжал объятья. Взял несопротивляющегося дампира за руку и отвел через арку в ту сторону, где о камни плескалась вода одного из многочисленных каналов. А потом как-то по-особому мелодично засвистел. Через мгновение воды разошлись и на поверхность поднялись две парные гондолы. Традиционно черные. Но было в их гондольерах что-то необычное. Через мгновение тот, что управлял ближайшей к ним гондолой, откинул с головы капюшон и обнажился голый череп. Жуткое зрелище. Но Анджело сдержал, рвущийся из горла крик. Матвей одобрительно хмыкнул и ловко запрыгнул на борт. Протянул руку дампиру и тот, поколебавшись, принял ее.

— Это гондолы Доктора Чумы, — шепнул ему на ухо кот Баюн и усадил на мягкое сиденье рядом с собой. — Они плавают только парно. Чтобы теплокровные не наводили панику, их спрятали на самом виду, придав другим лодкам схожий сними вид.

— Доктором называют нашего ректора на Повелье, — рассеянно произнес Андежло, разглядывая странные на вид суда и их гондольеров.

— Это он и есть. Единственный и неповторимый Доктор Чума. Чтобы отвоевать в личное пользование нечисти такой лакомый кусочек, как Повелья, он с блеском провоцировал и умело направлял в нужное ему русло жуткие для теплокровных эпидемии, после которых на заинтересовавшем его острове, превращенном в братскую могилу, уже никто не захотел бы поселиться. Если ты не в курсе, то тот осколок суши шестиконечной формы, который находится прямо перед основным островом, является природным порталом. А противоположный выход из него расположен аккурат между колоннами на площади Сан-Марко, где когда-то казнили преступников. И их не упокоенные души направлялись прямиком в лапы темной братии. Или не души, а сами живые люди, которых никто бы не стал искать. Для всех они и без того уже умерли.

— И вампиры ими... питались?

— Да.

— А сейчас? В наше время не казнят никого.

— Зато людей развелось видимо-невидимо. Так что пропажи пары-тройки никто и не заметит. А мы умеем выбирать.

— Ты тоже... тоже питаешься кровью?

— Вообще-то, нас еще называют коты-людоеды. — Это было нашептано дампиру интимным шепотом на ухо, отчего парня, аж передернуло. Несмотря на прямую связь с Лордом вампиров, он все еще ощущал себя человеком. Поэтому не мог смириться с таким отношениям к сородичам. Тем неожиданнее стало для него продолжение слов кота: — Именно это меня в тебе завораживает. Ты чувствуешь и ведешь себя, как человек. Такой же теплый... такой же желанный... — продолжал шептать Баюн, лаская губами, ставшую неожиданно чувствительной шею Анджело.

— В гастрономическом плане? — Попытался отшутиться дампир и даже сделал вялую попытку отстранить от себя кота. Но тот начал мурлыкать. И вся решительность слетела с Анджело, как шелуха. Он сам потянулся к губам мужчины.

— Скоро Мост Вздохов. Хочу тебя поцеловать под ним, — пробормотал Баюн между поцелуями.

— Его подлинная история тоже отличается от тех легенд, которые рассказывают люди?

— А вот тут, представь себе нет, и наши, и ваши рассказывают одинаково. Преступники проходили через этот мост по дороге на казнь, так что вздохи эти были не влюбленные, а прощальные. Но поцелуй под Мостом Вздохов — это такая романтика, которую мы, мой принц, ну никак не можем упустить.

— Какая-то из тебя неправильная принцесса получилась.

— Не привередничай.

— А после моста куда?

— Ко мне. Потом что если до моста я еще дотерплю, то после... — кот сделал эффектную паузу, лукаво глядя на молодого дампира, — я за себя не ручаюсь.

— Ладно. — Минутное колебание стоило ему пострадавшего бедра, когда кот, устав ждать положительного ответа (на иной он не рассчитывал), ущипнул его. Дампир с силой врезал ему в плечо, но, чтобы как-то примириться, напомнил, что так до конца и не услышал историю директора их школы, Доктора Чумы.

— Еще до того, как все доктора города, кто имел дело с чумными, стали носить эти особые носатые маски, в носы которых закладывали специальные эфирные масла и все такое прочее, что, якобы, предотвращало заражение, именно наш Доктор захаживал на приемы, балы и маскарады, и заражал почтенную публику. С его подачи начинались все эпидемии чумы, которые когда-либо переживал этот город. И свозить тела на Повелью тоже было его идеей. Хитрый, гад. И живучий. Не первую сотню лет землю топчет, воду мутит.

На все это Анджело только тяжело вздохнул. Его новый мир был мрачен и жесток, но именно в этом мире он обрел брата, а потом, встретил Матвея. И, кажется, уже за это было можно все простить.

Они поцеловались под Мостом Вздохов, как сотни влюбленных до них. Они вообще, все путешествие на гондолах чумы, которые так и шли бок о бок, только и делали, что целовались. У Анджело припухли и начали неметь губы, а Матвей был все так же ненасытен. А потом они попали в Гранд-канал и оказались у Палаццо Дарио. Это было по-своему легендарное здание. Экзотическая мозаика, необычный ренессансный фасад, каминные трубы — палаццо как-то не вписывались в ряд строений вокруг. При этом, насколько было известно Анджело, никаких страшных историй постройку палаццо не сопровождало, но неприятности начались сразу после того, как законный хозяин переступил порог дома. События вокруг дворца даже легли в основу одноимённого романа Петры Реске. Но, что интересно, Анджело, как и множество других людей по всему миру, был убежден, что палаццо выставлен на продажу, но из-за мрачных слухов и тени проклятья, которое рано или поздно настигало всех его бывших владельцев, его не торопились приобрести. Он попытался спросить об этом Матвея, но тот лишь отмахнулся.

— Моя семья нарочно распространяет эти слухи. Мы давно владеем этим дворцом. И не намерены делиться этим местом ни с кем.

— Я думал, ты русский.

— И что? Это мешает мне иметь жилье за границей?

Баюн как раз сошел с гондолы на причал и снова протянул руку навстречу дампиру. Тот за нее ухватился и тут же оказался в крепких объятьях. Гондолы за его спиной синхронно погрузились в воды канала. Но Анджело этого даже не заметил. Он во все глаза смотрел на своего избранника. Откуда эти мысли? Разве ему дали право выбора? Хотя, глупо пытаться обмануть себя, он, действительно, выбрал сам.

До спальни на втором этаже они добрались уже обнаженными. Анджело только обрадовался, что по пути им повезло, и они не наткнулись на кого-нибудь из слуг. В таком роскошном дворце обязательно должны быть слуги. Это потом он с ужасом узнал, что слуги в этом месте были сплошь бесплотными созданиями, которые прекрасно видели, чем они занимались. Но это было позже. А в тот момент единственное, о чем он мог думать, это горящий взгляд мужчины, что так настойчиво ласкал его каждым прикосновением, каждым поцелуем. Мурлыканьем, шепотом, ответным стоном. И юноша растворялся в этих звуках. Тек и плавился, как сладкая патока под прямыми лучами жаркого, полуденного солнца. Кот был бесстыжим и страстным, Анджело убедился в этом еще вчера. А еще Матвей любил эксперименты. Например, после того, как Желька, как прозвал его русский, отказался просыпаться, так умотал его Баюн, этот недоделанный кошак притащил в постель прямо из холодильника бутыль молока и вылил его на спину блаженствующего в полудреме дампира. В итоге получил кровавый шрам во всю физиономию, который, правда, быстро затянулся, и горячий секс с Анджело в ведущей роли. Дампир и сам не ожидал от себя такого. Еще вчера он и помыслить не мог, что заставит кота корчиться под собой от наслаждения и подаваться бедрами навстречу. После Матвей призвал призраков, чтобы сменили окончательно испорченное белье. Тогда Анджело и узнал, что такое подлинный стыд. Завернулся в простынь и попытался свернуться калачиком в одном из кресел. Откуда его с трудом выцарапал непрерывно похихикивающий над парнем Баюн — тоже мне, вздумал приведений стесняться! — И перетащил дампира к себе на колени. Принялся целовать, а к тому времени, как бесплотные тени закончили с уборкой, настолько отвлек Анджело от стыдливых мыслей, что благополучно вытряхнул парня из простыни. И продолжил бесстыдно ласкать, пока Желька не перевернулся, оседлав бедра любовника. И они не повторили все с самого начала.

Так что свидание в Венеции, несомненно, удалось. Теперь осталось дождаться карнавала.

4. Пан или пропал — Темный Карнавал

Когда у тебя отрастают крылья, у судьбы появляется большой соблазн сыграть с тобой злую шутку и, как говорится, обломать на подлете. Матвей так увлекся, что забыл об этом, а ведь знал, ну знал же, что расслабляться никогда нельзя! Менять вместе с ипостасью не только возраст, но и частично характер, было так, же естественно, как дышать. Но он опасался шокировать Анджело, поэтому последние два дня на свиданиях был сероглазым мужчиной, а не разноглазым подростком, каким дампир увидел его впервые. Но все это было хорошо, пока они встречались за пределами Повелья. За день до карнавала, который они договорились провести порознь, так как обоим нужно было время, чтобы подготовится к предстоящему действу, Матвей не выдержал и решил заглянуть к своему "принцу" раньше условленного срока. Столь невыносимой оказалась даже непродолжительная разлука. И это было ново. Он впервые испытывал такое к другому живому существу, и не переставал удивляться тому, что в своем возрасте способен на такое помешательство.

Конечно, младший отпрыск венецианского Лорда вампиров был красив. Длинные кудрявые волосы, насыщенного медного оттенка, мягкие черты лица, придающие облику юноши некую расслабленность и даже в чем-то соблазнительную безвольность. Глупая бородка, аккуратная, но светлая, поэтому не сильно заметная, и слабо помогающая парню выглядеть взрослее, скорее, еще больше подчеркивающая богемную внешность Анджело. Увидев его на улице, восьмидесяти процентам людей из ста пришло бы в голову одно единственное слово — "художник". В этом плане весь внешний вид парня буквально подталкивал неподготовленный человеческий разум к данному стереотипу. Ведь кроме черт лица и роскошных волос, которые куда больше подошли бы девушке или и вовсе, русалке, Анджело ко всему прочему носил светло-серый, свободного кроя пиджак, под который надевал легкие джемпера с вырезом-лодочкой и неизменно прикрывал шею каким-нибудь подходящим по цвету и фактуре платком или тонким шарфом. Ну, чем не свободный художник? И этот парень еще недоверчиво округляет глаза, когда ему говорят, что по нему вся школа сохнет? Хотя, чему удивляться. Человеческое воспитание, определенно давало о себе знать. И это даже хорошо, потому что Матвею он достался нетронутым. И теперь, когда кота захватил вихрь первой настоящей влюбленности, данное обстоятельство казалось особенно ценным. Пусть так сложилось, что именно Матвею предстояло сыграть на карнавале роль золушки для настоящего вампирского принца, но именно кот морально приготовился к тому, чтобы нацепить на ногу своего избранника хрустальную туфельку и признаться в любви, одновременно позвав в законные супруги. Хотя туфелька сорок последнего размера вряд ли попадется, а вот нечто блестящее и чем-то напоминающее хрусталь, есть в наличии и явно имеет все шансы обрести нового хозяина. Черный брильянт — чем не свадебный подарок? На этой оптимистичной ноте Матвей толкнул дверь в квартиру Анджело. Легко пересек коридор и гостиную и вошел в спальню. Все благостные мысли, и игривое настроение смыло одной единственной удушливой волной ярости и обиды.

Дампир был не один. Он возлежал на кровати, блаженно прикрыв глаза ресницами, и не замечал ничего вокруг, кроме вампира, который сидел, склонившись над ним и... Матвей, сначала выпустил когти и приготовился к прыжку, и лишь в последний момент осознал, что это далеко не любовная сцена. Вампир пил кровь. Дампир... позволял ему это. Почему? На зов он бы не повелся. Проверено. Тогда...

— Спекулируешь на братских чувствах и пьешь собственного брата? Как благородно!

Вампир резко вскинулся, явив Матвею окровавленные губы. Анджело медленно повернул голову в сторону кота. Нахмурился, с таким видом, словно не узнает его. И злость Баюна вылилась в смену ипостаси. Через мгновение по комнате в направлении кровати проплыл черный, пушистый кот, с жуткими, горящими мертвенно-желтым светом глазами, и все бы ничего, но размером эта зверюга была как минимум с теленка. Вампир медленно встал с кровати. Дампир сел, но подниматься не стал. Все еще был дезориентирован после укуса вампира. Кот медленно приближался, мягко пружиня на каждом шаге и гипнотически помахивая из стороны в сторону пушистым хвостом. Он знал, как это действует на потенциальную жертву. Но вампир даже не попытался отшатнуться или попятиться, когда кот обогнул кровать и сел прямо перед ним, обернув хвостом передние лапы. Только осторожно поднял руку и сжал плечо младшего брата, который все еще был немного не в себе.

Старшего сына Лорда звали Роберто. Он был совершенно не похож на рыжего Анджело. Его волосы были прямыми и черными, как сама ночь. А белки глаз, после того, как он с успехом отведал крови юного дампира, стали красными. Трехдневная небритость и легкая смуглость кожи, не имеющая ничего общего с загаром, придавали ему определенный шарм. Он был шире Анджело в плечах и выше почти на полголовы. И пока мерился с котом взглядами, тот понял, зачем вампиру могла понадобиться кровь младшего брата. Но все еще злился от того, что Анджело не рассказал ему, в чем подвох. Хотя, тут в равной степени можно было обвинить себя самого в досадной невнимательности. Знал же, что дампиру, в отличие от чистокровного вампира, от крови Баюна ничего не будет, если только в жилах полукровки совсем недавно не побывал вампирский яд. Но Матвей отмел эти мысли. Он собирался услышать все объяснения из первых уст. И, чтобы усугубить эффект своего перевоплощения, кот облизнулся и сделал так, чтобы глаза на мгновение вспыхнули еще ярче. Вампир замер соляным столбом, а вот дампир...

— Ты не имеешь право его обвинять! — Воскликнул Анджело, яростно глядя на кота.

— Ах, значит, не имею! — Протянул тот, рыкая на каждом слове.

— Да! — С еще большей убежденностью выкрикнул дампир.

Кот окончательно взбеленился и поставил мощную лапу на кровать, придвинувшись к дампиру. Теперь их глаза были на одном уровне. Взгляд кота не предвещал ничего хорошего. Но и дампир, уверенный в своей правоте, не желал уступать.

— Мои отношения с братом тебя не касаются! — Прошипел он в устрашающую кошачью морду и попытался вскочить. За что и получил тяжелой лапой по хребту. Правда, без когтей. Иначе так легко не отделался бы. А так, только крякнул, когда оказался на животе придавленным к постели. И злобно зыркнул на Баюна, который забрался на кровать всеми лапами и вольготно развалился на ней, устроившись со всеми удобствами и продолжая удерживать дампира правой передней лапой. Конечно, тот попытался выбраться, но один из когтей, отчетливо вдавивший кожу на шее, но пока не проткнувший ее, дал понять, что лучше не стоит делать резких движений. На кошачьей морде в буквальном смысле нарисовалась кривоватая ухмылка, отчего обнажился левый клык, но тут дампир закрыл глаза и заговорил тихо и обреченно. И это был удар ниже пояса.

— Еще вчера в твоей постели я думал о том, что этот темный мир слишком жесток и непонятен для меня. Слишком чужой и... холодный. Но за то, что он подарил мне брата и... тебя, — на этом слове голос мальчишки сорвался до шепота, — За вас обоих, ему можно прости все. И только рядом с тобой я, наверное, смогу в нем жить.

Кот осторожно убрал лапу со спины юноши, опустил морду. Осторожно, почти ласково, подцепил зубами ворот джемпера, оттянул и... лизнул в основание шеи широким, шершавым языком. Медленно и с ощутимым наслаждением. Глаза вампира, наблюдающего эту сцену, широко распахнулись.

— В его постели? — Недоверчиво уточнил он.

Кот резко вскинулся. Анджело, только сейчас вспомнил, что Роберто все еще здесь, отчаянно смутился и зарылся лицом в матрас.

— Сходи, погуляй. Понадобишься, сам разыщу, — прорычал в сторону вампира Баюн.

— Если ты что-нибудь ему сделаешь... — в голосе вампира прозвучали угрожающие нотки.

Кот был настроен брякнуть что-нибудь из разряда — "И что ты мне сделаешь?", но передумал, когда Анджело вдруг перевернулся на спину и протянул руки ему навстречу. Матвей замер на мгновение и медленно накрыл дампира всем телом, став в процессе единого слитного движения человеком. Спрятал лицо между плечом и шеей парня, целуя то место, где еще не успел до конца затянуться след от укуса вампира. Ласково-ласково. Злость ушла, словно ее и не было. А Анджело, запрокинул голову и вверх тормашками посмотрел на брата. Произнес одними губами:

— Уходи. Я сам разберусь.

И Роберто ничего не оставалось, как выполнить его желание. Он трезво оценивал свои силы, даже сам Лорд вряд ли бы смог справиться с котом Баюном такого уровня, как Матвей. Значит, у него, тем более не было шансов. Но, похоже, в их семье все, же появился тот, кому это теперь под силу.

— Ты тяжелый — пробормотал Анджело, когда за Роберто закрылась дверь.

— М... — невнятно отозвался Матвей. Запах — вот на чем он попался. От парня изумительно пахло. Но он не мог припомнить, чтобы в прошлые их встречи его так вело от этого запаха. Что изменилось? И тут кота, словно пыльным мешком по затылку приложило, он понял, что произошло. И резко поднял голову, чтобы всмотреться в лицо дампира. Тот все понял по его глазам и заволновался.

— Что?

— Ты проснулся.

— В смысле? Я и не спал, вроде бы.

— Проснулся, как потомок темных.

— Не понял.

— Ты все это время ощущал себя человеком. Поэтому искусственно блокировал внутреннюю силу. Психосоматический синдром. Не редкость для полукровок, выросших в человеческих семьях. Теперь она пробудилась. Сначала его яд, потом моя кровь и семя. Не морщись и не смущайся, говорю, как есть. К тому же, разве тебе было неприятно, когда я...

Анджело не дал ему договорить. Его до сих пор смущали подобные постельные разговоры. Но Матвей, похоже, получал особое удовольствие от его смущения, поэтому регулярно практиковал такие вот ненавязчивые выпады.

— И что теперь?

— Я хочу на тебе жениться.

— Что? — У Анджела от такого заявления глаза на лоб полезли.

— Взять в законные супруги, — иначе сформулировал кот, напряженно всматриваясь в лицо парня.

— Тебе не кажется, что ты торопишься. Да и какое замужество, если мы...

— Законы темного мира не такие, как у людей. Разве твой клыкастый друг не объяснил тебе, что здесь естественны и законны любые союзы, не зависимо от пола.

— Ты про Лучиано? С чего бы ему о таком говорить?

— Хотя бы с того, чтобы морально подготовить к подкату кардинала этого их Братства.

— Подкату? Постой-постой...

Но кот не дал ему договорить. Закрыл рот поцелуем. Потом оторвался от сладких губ и требовательно напомнил:

— Ты все еще не дал ответ.

— И не дам. — Решительно откликнулся Анджело, который за предыдущие два дня уже успел привыкнуть к этим сумасшедшим поцелуям. И Матвею не удалось лишить его воли и самообладания. Упрямый и сильный мальчик. Такой, какой нужен, чтобы скрасить предстоящую вечность. Матвей облизнулся, как кот, готовый в самое ближайшее время всей мордой нырнуть в крынку сметаны. Только отрицательный ответ Анджело привел его в чувства и заставил грозно нахмуриться. Парень понял, что выбрал не лучший момент, чтобы перечить любовнику, и поспешил уточнить: — Пока не поговорю с отцом.

— Вот на карнавале и поговоришь, — все еще угрожающе с шипящими нотками в голосе, постановил кот.

Но Анджело его словно не услышал. Поднял руку, зарылся пальцами в темно-русые волосы. Потянул, но не больно. Взъерошил. Глаза его стали глубокими и влажными. Матвей поймал себя на том, что с удовольствием поцеловал бы каждое веко, каждую ресничку. И в нос тоже не мешало бы чмокнуть. И чтобы мальчишка улыбнулся. Открыто и светло, чтобы сердце екнуло в груди и сладко засосало под ложечкой. Так умеет только он один. Кажется, приручил. Как пить дать приручил. Поэтому надо срочно хватать ненаглядное чудо в охапку и гарантированно делать своим. По закону. Чтобы никто, даже сам Анджело, не усомнился в том, чей он теперь.

— Почему я, можешь объяснить? Мы друг друга почти не знаем, — прошептал юноша, перебирая волосы мужчины.

— Все еще думаешь, как человек. И судишь так же, — хмыкнул на это Баюн и скатился с Анджело.

Теперь они просто лежали рядом, глядя друг другу в глаза. Кот гладил юношу по спине кончиками пальцев, предварительно задрав на нем джемпер, отчего по пояснице пошел холодок, и спина юноши покрылась гусиной кожей, отчетливо ощутимой под подушечками пальцев.

— Люди живут так мало, поэтому могут себе позволить неверный выбор. Ведь мучиться с нелюбимым придется каких-то лет сорок, может быть, в очень редких случаях, — пятьдесят. Но темные живут много дольше, поэтому никто из нас не склонен упускать свой шанс. Мне так хорошо с тобой, как ни с кем другим. Поэтому... — Матвей сделал паузу и провел ладонью по щеке Анджело. Предупредил тоном, не терпящим возражений, — не отпущу.

— Чувства ведь могут измениться со временем. Не твои, так мои. Я ведь только наполовину темный. Людское представление об отношениях мне ближе.

— Не допущу, — ровно и без эмоционально, просто констатируя факт.

— От тебя это зависеть не будет.

— Это ты так думаешь.

— Митя, — укоризненно начал Анджело, словно разговаривает с ребенком. Такого Матвей уже не стерпел. Резко отстранился и встал с кровати. Прежде, чем Анджело встрепенулся, кот успел достичь двери. Взялся за косяк и обернулся через плечо.

— Встретимся на карнавале, — сказал он и вышел, оставив Анджело изумленно таращиться на опустевший проем двери. Вот и поговорили. А дальше-то что?

На карнавал они отправились порознь. Хотя каждый из них искал другого глазами, обида была слишком сильна, чтобы просто подойти и помириться. К тому же, Анджело так и не выцепил взглядом фигуру своего кота, потому что инстинктивно пытался увидеть в мельтешении чужих лиц облик мужчины, в постели которого провел несколько последних дней. И не сразу осознал простой и очевидный факт — на Карнавал Матвей мог заявиться только в той своей ипостаси, в которой Анджело увидел его впервые. Поэтому именно Баюн первый нашел того, кого искал. Ведь кроме всего прочего он сумел заполучить самый выгодный пункт наблюдения. А именно, балкон, опоясывающий огромную залу, где собрался весь цвет темного общества Венеции. Кружились в танце хладнокровные пары — вампир-русалка, русалка-вампир и множество других комбинаций. Ведь кроме представителей двух наиболее многочисленных рас, издревле обитающих в городе на воде, здесь присутствовали и расовые меньшинства.

Матвей нашел Анджело стоящим чуть в стороне от танцующих в компании кардинала братства Клыка и Маски и его свиты. Юноша даже улыбался своему навязчивому спутнику, кивал в ответ на его реплики, позволял хватать себя за руки, но сам постоянно искал кого-то взглядом в толпе. Матвей удовлетворенно усмехнулся. Хороший мальчик, верный. Осталось только донести до него простую мысль, чей он теперь и... дело в шляпе? Ответить себе на этот вопрос кот не успел. К нему подкрались сзади.

— С трудом нашел тебя в этой ипостаси. Хорошо замаскировался, котэ, — произнес над ухом голос, узнав который кот непроизвольно выпустил когти. Но сразу втянул их вновь. С Лордом венецианских вампиров он был на короткой ноге. Дело было в инстинктах. Коты, действительно, были времена, охотились на клыкастых тварей. И весьма преуспели в этом деле. Но в нынешний просвещенный век...

— Благодарю за комплемент, — сдержанно отозвался Матвей и принял из рук вампира высокий хрустальный фужер с темно-красным, особым вином. Пригубил, отсалютовав знакомцу и нанимателю, и снова вернулся к наблюдению за бальной залой. И одним конкретным мальчишкой, который оказался слишком упрям. Мог бы, и сразу сдаться, нет? Весь в папочку!

— Странно, что мой мальчик так и не обзавелся парой. Хотя, мне сказали, что он все же выбрал кого-то для себя, — прокомментировал Лорд, встав с котом плечом к плечу.

Оперся изящной, узкой рукой на перила балкона, нашел глазами младшего сына. Тот конкретно в этот момент позволил кардиналу наклониться к себе и прошептать что-то смешное прямо на ухо. Потом рассмеялся и повертел в пальцах бокал, который ему только что передал один из прихвостней кардинала. Кажется, нынешнего главу этого идиотского братства напыщенных юнцов звали Фредерико. Интересно, что скажет Лорд, если Матвей попросит в качестве платы за свои услуги жизнь этого недовампира? Ладно-ладно, до такой откровенной борзоты он, конечно, не опуститься. Ревность ревностью, но голова, же не просто так дана. Уф! А так хотелось. Какая жалость! Засунуть бы, куда подальше эти чертовы принципы! Вон как лыбится плотоядно, еще и за руку Анджело взял. И почему мальчишка не пошлет эту клыкастую тварь куда подальше? Что, изменить надумал? Со счетов сбросить решил и прощай? Он так завелся, что ответил Лорду жестче, чем собирался.

— Думаю, тебя удивит, его выбор, — хмыкнул кот и уже собирался, как примерная золушка отправиться к своему принцу, как на балконе вместе с ними очутился Лучиано. И был так взволнован, что не сразу осознал, что рядом с однокурсником стоит сам Лорд.

— Ты почему все еще здесь? — Набросился он на кота, как только обрел плоть после того, как появился в виде бестелесного тумана. — Почему не присоединишься к нему? Они же что-то в вино подмешали. Что-то человеческое! — выпалил юный вампир, тряся кота за грудки. А потом взгляд его слегка сдвинулся, когда он зацепился краем глаза за темную фигуру позади парня, и голос резко сел до священного шепота, — Лорд...

Старший вампир вопросительно выгнул тонкую черную бровь на породистом, бледном лице. Лучиано шумно сглотнул. Он не ожидал подобной встречи. Но тут его отцепил от себя окончательно взбешенный кот.

— Мы в ссоре. Он может делать все, что сочтет нужным. Или ты думаешь, что он не почувствует подмешенный в питье наркотик? Хорошего же ты мнения о друге!

— В ссоре? Но... что произошло? — Окончательно растерялся младший сокольничий.

— Я предложил ему супружеский союз. Но он отказался дать мне однозначный положительный ответ.

— То есть, однозначного отрицательного он тоже не дал? — Подал голос Лорд, сделав безрезультатную попытку положить ладонь на плечо кота и развернуть мальчишку к себе лицом. Но тот легко увернулся и вспрыгнул на перила. Посмотрел на обоих вампиров сверху вниз. Криво усмехнулся. Не спеша под изумленными взглядами обоих, снял очки, наклонился и оставил их на широких каменных перилах. После чего театральным жестом раскинул в стороны руки.

— Говоришь, спуститься к нему? Ну, вот сейчас и спущусь! — Рыкнул кот на прощание и пал вниз. Легко перевернулся прямо в воздухе и мягко, по кошачьи, приземлился на обе ноги в окружении танцующих пар. Никто и бровью не повел. В среде темных обитателей Венеции подобные прыжки и полеты были делом обычным. Никого не пришиб, вот и славно.

Кот решительным шагом направился к Анджело, который, наконец, увидел его и застыл, вертя в руке бокал, вино из которого так и не пригубил. Уже подходя, Матвей услышал, как юный дампир отвечает на реплику Фредерико.

— Если твоя маленькая золушка так и не явится, я мог бы... — начал, было, кардинал.

— Уже явилась, — мягко отсалютировал ему вином дампир и демонстративно разжал пальцы.

Бокал полетел на пол. Разбился. Вызов? Определенно. Глаза вампира сузились. Темный приготовился к тому, чтобы полноценно задействовать зов. Преданный Лучиано, судя по всему, так и не раскрыл своему патрону всех секретов полукровки. Но прежде, чем вампир успел открыть рот, рядом с Анджело наконец, оказался Матвей. Улыбнулся и без предупреждения зарылся пальцами в роскошные волосы юноши. Заставил того к себе наклониться, совсем немого привстал на цыпочки — в этой ипостаси он был ниже дампира, и с наслаждением впился в упрямо сжатые губы. Еще не прощен, но уже допущен к телу. Считай, что победа в кармане. Вот только убрать бы с дороги всяких клыкастых. А дальше... вряд ли суровый дампир, страшащийся серьезных отношений, сумеет оказать сопротивление. Хоть бы не сумел. Хоть бы ответил согласием. Да-да, вот прямо сейчас! И чужие губы поддались его настойчивой ласке. Анджело обхватил тонкую талию сокурсника одной рукой и ответил на поцелуй. Умница, мальчик!

Когда они с трудом оторвались друг от друга, кардинал, который никуда не ушел, брезгливо скривился и объявил:

— Не сомневаюсь, что твой нежный мальчик увлечет тебя на время, но очень скоро ты поймешь... — что он собирался сказать дальше, так никто и не узнал. Потому что в этот момент весь зал заволокло туманом.

Лампы притухли. Музыка оборвалась. С балкона вовремя спустился Лорд и присоединился к Анджело и Матвею, окинув их живописную пару вопросительным взглядом. И хмуро воззрившись на Фредерико. Тот отступил. Из-за плеча Лорда выглянул Лучиано и даже попытался улыбнуться и подмигнуть Анджело, но в этот момент, наконец, явились те, кто столь своеобразно предупредил о своем приходе.

Морской владыка со свитой, в которой шли старший сын Лорда вампиров и его нареченная. Принцесса Фаэлья была хороша. Тонкая фигурка, длинные, изящные ножки. Темно-зеленое платье, оттеняющее матовую кожу, расшитый жемчугом лиф платья, пышная юбка которого спереди едва доходила до середины бедра, а сзади превращалась в спадающий до пола хвост. Босоножки на широком ремешке без пятки. Несколько изящных золотых браслетов на щиколотке. Распущенные, ниспадающие на плечи пепельно-русые волосы, с вплетенными в них нитями жемчуга и кораллов. И, наконец, главная достопримечательность этого Карнавала — крупный рубин, который не знал оправы, поэтому, был оплетен темно-зелеными нитями, сплетенными из морских водорослей, и теперь с вызовом мерцал кровавыми гранями в вырезе платья морской дивы.

— Как удачно, — прокомментировал Лорд.

Анджело весь подобрался и почти неосознанно схватил своего кота за руку, но тот лишь криво усмехнулся, высвободил конечность и начал действовать еще до того, как морской владыка поприветствовал своего такого же хладнокровного, но клыкастого побратима.

Откуда кот извлек бархатный мешочек на завязках — осталось загадкой. Но момент, когда невысокий, субтильный паренек со странными глазами вытряхнул себе на ладонь черный камень, отсвечивающий на тщательно отполированных гранях драгоценным глянцем, запомнили все. Потому что сразу за этим наступил момент истины. Те, кто знал историю двух камней, а здесь их было подавляющее большинство, застыли в ожидании мрачного чуда, но... оно не произошло. Сердце матери, которое якобы висело на шее юной принцессы, не заговорило. Зато заговорил кот, плавно перетекая из одной ипостаси в другую. Теперь перед шокированной публикой стоял не мальчик, а взрослый мужчина с серыми глазами и в чем-то грубыми чертами лица. Он смотрел на Роберто и улыбался.

— Я думаю, дорогой принц, что вам подсунули в невесты мавку. Любимую, безусловно, дочь, но не чистокровную, увы. А сердце матери пообещали только ради приманки.

— С чего ты взял? — Вмешался Анджело, и пока все остальные отходили от этого известия, шагнул к Матвею и дернул за руку.

— Все просто. Я подумал об этом после того, как посетил твоего отчима. Твоя мать была мавкой в третьем колене. То есть твоя прабабка когда-то родила девочку от кого-то из хладнокровных. У нас в России для таких детей есть свое название, и наши ундины признают их своими. Но ваши русалки слишком высокомерны для этого, поэтому за малышками закрепляется ярлык грязнокровок. Большинство из них даже не знают, чьи они дети на самом деле и чью кровь они передают потомкам. В твоей матери кровь проявилась особенно ярко. Помниться ты сам еще вчера признался мне, что у нее всегда были холодные руки. Так что по косвенным признакам моя теория подтверждается.

— Но причем тут моя дочь? — Высокомерно вопросил владыка моря, явно не собирающийся сдаваться без боя.

Кот прищурился и холодно посмотрел на него. А потом снова повернулся к Анджело, словно разговаривал только с ним одним, хотя в гробовой тишине его слова могли слышать все собравшиеся.

— Она задурила твоему отчиму голову особым даром. У чистокровных русалок такого отточенного и узконаправленного Плача Моря не получается. Они слишком сильны, вот и заклятье это, случись кому-нибудь из них его применить, распыляется по всей пристани и под него попадает любой, кому не посчастливилось оказаться поблизости. Мавки же так слабы, что могут влиять на разум только одного человека, но в их исполнении Плач работает узконаправленно. Думаю, это можно сравнить с глубоким гипнозом, который позволяет частично откорректировать личность. Что твоя мать и проделала с отчимом. При этом ей приходилось регулярно обновлять заклятье. Но в этом не было ничего сложного, как и любая мавка она была женщиной темпераментной, и нет ничего лучше, чем заклинать стонами наслаждения. — Кот хмыкнул и продолжил, на этот раз, повернувшись к старшему сыну Лорда, который все еще стоял рядом со своей нареченной и крепко держал девушку за руку, не позволяя улизнуть. — На твоем брате было опробовано схожее заклятье, вот как я это вижу. Его владычество, конечно, обожает дочку, но вот беда, отдать легендарную реликвию морского народа мавке — разгневать море. Поэтому пришлось выкручиваться. А девочка просто влюбилась в твоего братца, как кошка, вот и попыталась заполучить желаемое самым прямым и доступным способом — надавив на папеньку.

— Это все полный абсурд! — Вскричал владыка. Но кинуться на кота не рискнул. Быстро понял, кто перед ним.

— А мне кажется, во всем сказанном есть рациональное зерно, — недружелюбно прокомментировал Лорд вампиров.

Но тут вмешался Анджело.

— А я считаю, что Матвей ошибся. — Неожиданно заявил дампир и шагнул вперед. Оба властелина посмотрели на него с интересом. Матвей же нахмурился. Но теперь сам взял мальчишку за руку, чтобы понять, что происходит. И ощутил, какими холодными, словно озябшими, были его пальцы. Как они дрожали. Что это, страх? Нет, скорее, нервное напряжение. Не привык мальчик выступать перед столь серьезной публикой. И все же решил взять слово, значит, есть что сказать.

— И в чем же? — Мягко уточнил у него кот. Он не любил признавать собственные ошибки и скажи ему об этом кто-то другой, он бы только рассмеялся обидчику в лицо, но это был Анджело. Его солнечный мальчик, как он начал называть его, когда как-то проснулся с рассветными лучами и увидел, как золотит солнечный свет кожу и рыжие волосы юноши, разметавшегося по постели.

— Когда ты ушел, я расспросил Лучиано об этих сердцах. Ты так и не объяснил мне, что тот сын, что убил мать, был как раз сыном русалки. И после того, что он совершил, море так прогневалось, что теперь от союза человека и русалки могут рождаться только девочки. Но это еще не все. Сердце матери темнеет, если оказывается в руках парня. Поэтому оно переходит у русалок от матери к дочери. Никак иначе.

— Все верно. — Подтвердил Лорд вампиров, внимательно глядя на младшего сына. Тот глубоко вздохнул, крепче стиснул руку Матвея и продолжил, обращаясь как раз к коту, но косясь на старшего брата, который точно так, же стискивал ладонь девушки:

— Просто это мальчик, а не девочка. Любимый младший сын владыки моря, только и всего.

По залу прокатился взволнованный ропот. Роберто резко повернулся к Фаэлье. Та в мгновение око отвела взгляд. И Анджело решил закончить свою обличительную речь словами, адресованными брату:

— Это тоже узнал для меня Лу, парнишку зовут Кораллом, потому что у него розово-рыжие волосы — необычный даже для русалок цвет. И он, похоже, действительно, влюблен, как кошка. Но, зная тебя, решил сначала привязать покрепче, а уж потом, как говорится "стерпится-слюбится", потому и дурил голову с помощью сводной сестренки-мавки, которую регулярно тайно протаскивал на ваши свидания. Не потому что опасался, что ты не увлечешься им без магии, а просто не хотел, чтобы кое-кто раньше времени под юбку забраться попытался.

А дальше действовать начал уже сам старший сын Лорда. Если кто-то думал, что после такого светского скандала, он демонстративно откажется от нареченной, то сильно просчитался. Вампир вдруг закатил глаза и зашептал на незнакомом языке. Услышав его, несостоявшаяся невеста попыталась вырваться, но не преуспела. Потому что через мгновение вся бальная зала погрузилась в полумрак. Светлым осталось лишь пятно, в котором стояли вампир и русалка. И в этот же момент позади Фаэльи или Коралла появился деревянный круглый столик на гнутых ножках. Юная принцесса что-то вскрикнула, но вампир, схвативший ее и приподнявший над полом, не обратил на возмущение девушки никакого внимания и резким рывком усадил ее на этот самый стол. В тот момент, как девушка соприкоснулась со столешницей, под ней из тонкой прослойки тумана соткалась белоснежная скатерть.

— Как не прискорбно это осознавать, — нашептал Матвей на ухо Анджело, — ты, похоже, оказался прав.

— Что происходит? — Дрожащим от волнения голосом откликнулся тот. Дампир вырос совершенно в другом мире, поэтому не мог знать столь очевидных для темных вещей. Матвей улыбнулся и начал объяснять, все так же шепча ему на ухо.

— Это Стол Изъявлений. Самый быстрый способ вступить в законный брак, это усадить избранника на этот стол и, убедившись в его чистоте, стать для него первым и единственным.

— Постой, так он что же собирается прямо здесь, при всех... — со священным ужасом пробормотал мальчишка.

— Ты все еще мыслишь человеческими категориями. Это у них считается, что все, что связано с плотским удовольствием — табу. Но у темных таких ограничений нет. Кстати, избежать ритуала уже нельзя. Уйти не получится. Мы все втянуты в него в качестве свидетелей.

— Но...

— Не волнуйся. Как кот, авторитетно заявляю, если, и, правда, влюблен, как кошка, такой исход для него самый лучший.

— Но он, же сопротивляется, — воскликнул Анджело, бросив быстрый взгляд на брата и его пару.

— Помнится, в первый раз ты тоже не желал сдаваться без боя, — напомнил ему Матвей. И только собирался прикусить нежное ухо, соблазнительно очерченное рыжей волнистой прядью, как совсем рядом раздался грозный голос Лорда.

— Так ты его принудил?

Не успели они с Анджело ответить, как от Стола Изъявлений раздался первый стон. Вампир, наконец, полностью опрокинул на него русалку, который так и норовил соскочить на пол и сбежать. И задрал на юноше темно-зеленое кружевное платье. Провел ладонью по промежности, из-за чего тот и застонал. И усмехнулся почти зло, потому что воочию убедился в правоте младшего брата. А потом поцеловал. Жестко и без предисловий.

— Но он бы не стал этого делать только для того, чтобы отомстить, да? — Еще больше заволновался Анджело, обращаясь к отцу.

— Разумеется. Провести ритуал на Столе Изъявлений — высшая степень любви, которую может проявить темный. — Ответил тот.

— Я никогда, слышишь? — Андежло вскинулся на Матвея. — Никогда бы тебя не простил, если бы ты сделал со мной что-то подобное! Хорошо, что я уже не девственник.

— Ха! Думаешь, беленькая скатерка только невинным полагается? Я сказал в чистоте, а не в девственности. Она символизирует то, что именно твой будущий супруг был у тебя первым. Так что, если усажу тебя на столик, то скатерть...

— И думать забудь, — очень тихо, но твердо и окончательно отрезал дампир. А, когда Матвей, все еще считая, что тот просто цену себе набивает, попытался игриво погладить чуть ниже спины, резко шагнул под защиту Лорда. Тот взмахнул широким черным плащом. Ткань взметнулось, как крыло летучей мыши, и на мгновение скрыла юношу от алчущих глаз кота. Матвей нахмурился, но не успел ничего сказать, услышал, как Анджело обращается к отцу.

— Ему ведь будет больно, если в первый раз... — дампир снова смотрел на стол, на котором вампир ласкал русалку.

— Матвей прав, ты мыслишь человеческими категориями. Это неплохо, просто так есть. Мы не люди. У нас другой метаболизм и скорость регенерации. Поэтому та боль, которая может навсегда отвратить теплокровного от дальнейших экспериментов с плотью, для нас не более чем ступенька к еще большему наслаждению. Поэтому, прошу тебя, не стоит видеть в брате насильника, а в этом юноше невинную жертву. Хотя, невинность в нем в данный момент, действительно, пока присутствует. — Слово "пока" прозвучало весьма многообещающе. — И не отворачивайся. Наши взгляды — это часть ритуала. Часть засвидетельствования того, что все происходит правильно.

После этих слов Анджело с видом обреченного снова посмотрел в сторону Стола Изъявлений. Пепельно-русые волосы Фаэльи поменяли цвет. Действительно, коралловый. Лу не обманул. Хорошо, что у молодого вампира нашлись приятели в стане русалок. В этот момент с оглушительным грохотом на пол полетела одна из босоножек, потому что Роберто резким рывком заставил юношу согнуть ногу в колене и забросить ему на плечо. Анджело не видел глаз Коралла, но почему-то был уверен, что в них сейчас стоят слезы. И ему было больно на это смотреть. На пол полетел чулок, стянутый Роберто с изящной ножки одним длинным, слитным движением. Казалось, Коралл смирился с неизбежным. Принял свою обреченность и напряженно застыл, не в силах сопротивляться. Это было невыносимо. Дампир остро ощущал свою беспомощность. И от этого казался себе еще большим поддонком, чем Роберто, который решил проделать все это с так называемой невестой. В слова Лорда дампир так до конца и не поверил. Против них встала на дыбы человеческая часть его души. Но потом он поменял свое мнение. Потому что в этот момент Роберто отпустил ногу Коралла, уперся обеими ладонями в столешницу и наклонился к лицу юноши. И тот сам — сам! — потянулся ему навстречу. Поцелуй был нежен и невесом. За ним последовал сладкий стон. И кто из них его испустил, осталось неизвестным. Роберто прошелся чуткими пальцами по бедру юноши. Тот потянулся к нему руками, обхватил за шею, приподнялся. Вампир легко подхватил его под бедра, уткнулся лицом в шею. Рвано выдохнул, почти застонал и... ничего больше не сделал. Русалка захныкал от разочарования, заерзал, не зная, как еще справиться с возбуждением и не дать, ни в коем случае не позволить вожделенному вампиру передумать.

— Ну, давай же... — сам не замечая, что говорит, едва слышно выдохнул Анджело, надежно спрятанный за плащом отца. Тот стоял у него за спиной, обнимая младшего сына, и улыбался, радуясь за старшего. И именно в этот момент Роберто повернул голову в их сторону. И Анджело встретился с ним взглядом и... кивнул. Наверное, одобрил выбор. Дампир сам не смог бы себе объяснить, что все это значило. И тогда вампир улыбнулся и снова сосредоточил все свое внимание на избраннике. Что-то зашептал ему в лицо. Тот несколько раз часто-часто кивнул, словно соглашаясь на все. И еще крепче обнял, на этот раз не только руками, но и ногами. Ну а дальше все произошло легко и быстро. Первое проникновение, громкий надрывный стон боли и... наслаждения. И красные цветы, распустившиеся на скатерти, как наглядное свидетельство первой крови.

Лорд нашептал Анджело, который был смущен и все больше нервничал, что ритуал скоро закончится. Так и случилось. Вампир и русалка, двигающиеся в едином рваном ритме, замерли. Роберто запрокинул голову, а Коралл откинулся на руки вампира, крепко удерживающего его рядом с собой. Через мгновение русалка уже безвольной куклой лежал на столе, а вампир, тяжело дыша, повалился на него, уткнувшись лицом в накладную грудь. Резко вспыхнул свет, на мгновенье ослепив. И, когда собравшиеся проморгались, ни стола, ни сочетавшейся супружеским союзом пары, в зале не оказалось. Ритуал завершился, и вампир забрал избранника в то место, которому теперь суждено стать их общим домом.

— Не получилось с сердцем матери, — раздался рядом с Лордом и Анджело напряженный голос Матвея, который решил пойти ва-банк, — есть возможность в качестве свадебного подарка получить сердце сына.

Повисла неловкая пауза. Лорд вскинул крыло. Теперь это, действительно, был уже не плащ. Давая Анджело возможность покинуть его и вернуться в объятья к Матвею. Но дампир остался рядом с ним, приник к груди отца в поисках защиты. В глазах, обращенных к коту, стояли ужас и боль.

— Соблазнительное предложение, — обронил Лорд и снова укрыл сына крылом, — Но сердце родного сына мне дороже. И ты сам видел его ответ.

— Нет! — Вскричал кот, кинулся наперерез, но... поздно. Вампир взмыл под потолок вместе с сыном, и обратился в туман, вылетевший через окно, распахнутое в ночное небо Венеции.

5. Не отрекаются любя

Серо-полосатый кот с разноцветными глазами — один голубой, другой желтый, сидел поверх маленького детского гробика, мирно плывущего в ночном тумане и освещенного четырьмя свечами, чтобы быть хорошо заметным с любого, проплывающего мимо судна. Габби была нечистью молодой, вредной и склонной к жестоким шуткам. В Лагуне ее не любили. Даже иные русалки помоложе обходили маленькую утопленницу стороной. Теплокровные рассказывали об этой девочке следующее. 29 ноября 1904 года в водах венецианской лагуны, неподалёку от кладбища Сан-Микеле Франческо Квинтавалле, капитан судна "Пеллестрина", идущего от Фондамента Нове к Бурано, принял решение продолжить плавание, несмотря на нулевую видимость. Лагуну окутал густой туман, спустились сумерки, но команда, уставшая после тяжёлого дня, хотела, во что бы, то, ни стало добраться до Бурано. Через десять минут после "Пеллестрины" в том же направлении отплыли две лодки, возвращавшиеся из Венеции.

Дальше, согласно отчётам, произошло следующее. Отдалившись от кладбища, Квинтавалле решил изменить курс и отдал приказ медленно сдавать назад. Гондолы шли прямо за судном, и заметили их слишком поздно. "Пеллестрина" расколола лодку гондольера Антонио "Красный оползень" надвое: несколько человек смогли уцепиться за обломки и взобраться на борт "Пеллестрины", но пятеро пассажиров, все женщины, исчезли в течение нескольких секунд. Поиски начались сразу же и продолжались всю ночь, несмотря на туман. Через несколько часов одна из поисковых лодок наткнулась на тело Тозо Марии Булл, которая умерла от переохлаждения через несколько минут после обнаружения. Утром были найдены тела других пассажирок: Леи Тозо Бореллы и Амалии Падован Вистози, тем не менее, тела двух девочек, Терезы Сандон и Жозефины Габриэль Кармело, в прямом смысле слова канули в воду. Десять месяцев спустя, в сентября 1905-го, Терезу Сандон увидела во сне её сестра. Призрак просил помолиться за неё, "так как её тело осталась пленником на дне канала, но молитва должна была освободить её душу". Проснувшаяся сестра немедленно отправилась в церковь; и что же, ровно через десять дней в канале Бисса, напротив острова Виньоле, два рыбака обнаружили изуродованное долгим пребыванием в воде тело Сандон. Жозефине Габриэль Кармело повезло меньше, её так и не нашли: кости девочки покоятся на дне лагуны. По крайней мере, так утверждают теплокровные. Но Матвей доподлинно знал, все было немного не так. Прежде, чем посадить в лодку, Жозефину изнасиловал один из мужчин, путешествующий вместе со всеми, и запугал так, что девочка никому ничего не сказала. А, когда лодку расколола "Пеллестрина", она надежно ухватилась за одни из обломков, но насильник, которому посчастливилось меньше, подплыл к ней, стянул слабо сопротивляющегося ребенка с осколка лодки и повис на нем сам.

И девочка, действительно, утонула. Но при этом ее душа преисполнилась такой ненависти, такой вселенской обиды, что море не приняло кости, и они превратились в чаек. Костяных чаек, которых в полете не отличишь от настоящих. Они всегда сопровождают тот гробик в его безрадостном путешествии. И готовы выклевать глаза любому, кто обидеть маленькую утопленницу, путешествующую в том гробу по волнам. Еще они неизменно помогают ей в, подчас, жестоких розыгрышах. Но Матвею удалось найти к Габби подход. Поэтому он время от времени, принимая свою облегченную ипостась, путешествовал по водам лагуны вместе с ней. Уж больно не любил Баюн мочить лапы. К тому же, в этот раз у него было такое похоронное настроение, что в пору самому в гроб залезть и закопаться в сырую землю на пару ближайших веков. Наверное, тогда боль в груди утихнет. И сердце перестанет обливаться кровью. Как же так произошло, что Анджело ответил "нет"? Им же было хорошо вместе! Так хорошо, что звезды под веками вспыхивали, а в животе оживали бабочки. Что теперь делать? Забыть? Или есть шанс все вернуть. И что в конечном итоге не понравилось этому мальчишке?!

Попрощавшись с малышкой Габби, Матвей отправился в бесцельные блуждания по городу, который он когда-то называл вторым домом, но теперь... он не знал, куда бежать от тех чувств, что терзали душу. Он метался по безлюдным улицам. Пару раз специально забирался повыше, под крышу того или иного дома, чтобы в отчаянии гонять голубей, прикорнувших на каком-нибудь ветхом карнизе. Только к полудню, усталый, злой и отчаянно трезвый — пробовал пить, но вино не взяло, — кот Баюн в своей мужской ипостаси вошел в Палаццо Дариа. Поднялся на третий этаж. Именно там располагалась его спальня. Принялся скидывать с себя ненавистный Карнавальный костюм, прямо в бежевой гостиной, и резко подпрыгнул, когда где-то совсем рядом раздался смачный зевок.

— Долго ты, мы с отцом уже все вещи перенести успели... — пробормотал заспанный Анджело, с торчащими во все стороны волосами, облаченный в простую хлопчатобумажную пижаму. Он с трудом сфокусировал на коте сонный взгляд, а потом робко улыбнулся и сказал: — Давай всякие приятности подождут хотя бы до вечера, я пока все вещи разложил, вымотался...

— Вещи? — Слабо выдавил из себя кот и на негнущихся ногах пошел навстречу парню. Тот стоял неподвижно. Не попытался отшатнуться, когда Баюн приблизился. Просто стоял в проеме двери и смотрел на него выжидающе и... жадно? Не может быть! Этого просто не может быть!

Матвей упал на колени и, обхватив парня руками, притянул к себе. Зарылся лицом в живот. С жадностью втянул носом такой родной, такой волшебный запах.

— Почему? — Зашептал он, отчаянно мотая головой. — Зачем ты так? Решил проверить? Ненавижу проверки на вшивость! — И вскинул сердитый взгляд.

Но Анджело не проникся моментом. Продолжил улыбаться. Запустил пальцы в волосы Матвея. И тихо сказал:

— Потому что мне не нужно ничье сердце, кроме твоего. Только и всего. Но ты был так настойчив, что другого способа откреститься от этого твоего подарка я не придумал.

— То есть это я дурак? — Осчастливленный кот хитро прищурился.

— Я этого не говорил, — ласково потрепал его по волосам Анджело.

— Но подумал.

— Ты не можешь этого знать, — фыркнул дампир.

— Знаю, знаю... — ворчливо откликнулся кот и снова вжался лицом в живот парня. Счастливо вздохнул и тут же услышал голос Анджело у себя над головой.

— Пойдем в кровать, а то у меня ноги мерзнут...

Кот опустил взгляд вниз, обнаружил, что юноша вышел к нему босиком, хмыкнул и распрямился, как пружина. Анджело испуганно охнул, не сразу осознав, что оказался у него на руках.

— Уже идем, — прошептал Матвей ему в лицо. — Ты ведь мне позволишь? — На всякий случай уточнил он, не желая повторения вчерашних потрясений.

Анджело сделал вид, что задумался, а потом обнял и положил голову на плечо своего мужчины. Пробормотал:

— Какая-то неправильная золушка мне досталась.

— Очень даже правильная, — хмыкнул кот после непродолжительного молчания, опуская юношу на кровать, — просто темная. А ты — мой солнечный принц. Согласен?

— Только никаких столов, — предупредил дампир и потянулся за поцелуем.

— Хорошо, — покладисто согласился тот, лизнув парня в подбородок, — будет самая обычная русская свадьба.

Анджело напряженно замер и с подозрением спросил:

— Мне начинать бояться?

— Рано. Вот познакомишься с мамой...

— Это какой-то ново-русский вид нечисти?

— Вот еще. Просто мама. Моя мама. А тебе теща, выходит.

— Ох!

— И не говори. Но об этом потом.

Конец.