Темный авангард

— Все, что у тебя есть. Сымай рюкзак, да пояс выворачивай. Посмотрим, чем нынче странствующие словоблуды богаты.

— У меня для тебя есть... кое-что, — ответил путник и медленно снял капюшон, обнажив абсолютно лысую голову, после чего, пронзительно посмотрев на собеседника странно блеснувшими при свете дня голубыми глазами, он набрал в рот слюны и метко плюнул в лицо Седого. Сопля не поверил своим глазам, ведь противников разделяло по меньшей мере десять шагов!

Но дальше он не поверил своим глазам еще больше. Седой заорал и схватился за лицо, которое враз задымилось и пошло пузырями. Точило — деревенский увалень у которого ума едва набиралось на маковое зернышко — не выдержал открывшегося перед ним зрелища и, двумя руками схватившись за свою дубину, заорал, кинувшись на противника. Однако тот выставил перед собой посох, взявшись за него двумя руками, и прямо перед летевшим в его голову дрыном возникла легкая завеса, как будто состоящая из песка. Дубина отскочила, словно ударилась об камень, а старик, поморщившись, резко ткнул своим оружием в живот Точиле. Недоуменно посмотрев на каким-то образом оказавшееся внутри своего организма навершие, парень схватился за посох двумя руками,, а затем просто лопнул, забрызгивая все вокруг кровью и кишками. Нервы бандитов не выдержали, и они бросились врассыпную, вопя от страха. Сопля побежал одним из первых, но, споткнувшись о невовремя подвернувшуюся корягу, ударился лбом о булыжник и отключился.

Пришел в себя он уже связанным в лагере, усеянном мертвыми телами его бывших товарищей по разбою. Поерзав и убедившись, что путы держат крепко, бандит перевернулся на другой бок и обнаружил неподалеку монаха... хотя какого монаха?! Самого настоящего черного колдуна, в настоящий момент допрашивающего привязанного к дереву Седого, которого было очень сложно узнать по обезображенному лицу. Похоже, что допрос продолжался уже какое-то время, и его результаты совершенно не нравились колдуну.

— Спрашиваю еще раз, — начал носитель черного балахона, покачивая в руках нож. — Который год сейчас идет?

— Ничего я тебе не скажу, гнида проклятая, хоть режь меня, хоть пытай. — Седой разразился серией ругательств, суть которых сводилась к тому, что колдун может засунуть ему, Седому, язык в задницу и поболтать им там, а после чего пойти и подставить свою задницу медведю, который, несомненно, доставит ему, колдуну, невероятное удовольствие.

— Знаешь, твоя речь очень проникновенна и трогает до глубины души мое сердце, любезный, — ответил 'монах'. — Но не думаю что ты сможешь рассказать мне что-то, что не сможет поведать кто-то другой.

Он резко повернулся и взглянул в глаза Сопли. Бандит побледнел и в страхе забился в путах, распространяя вокруг себя отчетливый запах испачканных портков.

— Например, он, — Седой снова разразился гневной тирадой. Похоже, что от боли и ненависти он совсем потерял разум, мелькнула мысль у бандита. Тем временем колдун начал действовать. Что-то прошептав, он схватил главаря банды за щеки, и тот пару раз дернувшись замер в неестественном положении, обезображенными глазами уставившись в одну точку.

— Хорошо, не люблю, когда жертва покоя лишена, — усмехнулся колдун и, что-то нашептывая, начал медленно срезать скальп с Седого. Сопля, не выдержав такого зрелища, вновь потерял сознание.

Пришел в себя он уже сидя привязанным к этому же дереву. Главаря нигде не было видно, а колдун поливал его водой из кружки.

— Очнулся? Хорошо. Итак, который год идет? — спросил путешественник, присев рядом с ним на корточки.

— Не-не-не у-у-убивайте меня! Прошу! — Сопля вдруг начал заикаться.

— Не беспокойся, любезный, я не хочу тебя убивать, — ласково произнес колдун. — Мне просто нужно лишь, чтобы ты ответил на мои вопросы. Итак, который год сейчас идет?

-Ка-какой г-г-год сейчас? Так де-де-девятьсот восемьдесят ше-шестой.

Жуткий старик нахмурился.

— От какого счисления? — Сопле понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить, что от него хочет собеседник.

— Т-так от ве-ве-ве-ве... — колдун крутил в руках покрытый пятнами крови нож, и близость этого орудия к своему лицу сильно сказывалась на способности разбойника к внятной речи. — От ве-великой победы.

— Великой победы? Кого? И в чем? — странник понял, что именно смущает допрашиваемого, и отложил нож.

— По-победы над силами зла бо-бога нашего светлого. Над силами нечисти и колдунами... — разбойник заткнулся, поняв, что сболтнул лишнего. Но, казалось, мужчина не обратил на это особого внимания.

— Девятьсот восемьдесят шесть лет с конца войны... — прошептал он себе под нос и продолжил допрос.

Сопле пришлось выложить абсолютно все. Кто он, откуда, чем занимается, чем и где занималась банда, где они находятся, что находится поблизости и в соседних государствах, чем живут люди, а также ответить на множество странных и не связанных между собой вопросов, вроде 'знаешь ли ты местонахождение темных ячеек?' или 'какое оружие сейчас используют войска?'. Спустя несколько напряженных часов, в течение которых речь незнакомца становилась все более живой, и из нее исчезали странные обороты, как будто бы он на ходу копировал стиль речи собеседника, они, наконец, закончили.

— Хорошо, думаю, что ты больше не сможешь рассказать ничего интересного, — резюмировал колдун.

— Теперь вы меня отпустите? Пожалуйста, я никому никогда не расскажу о вас! — взмолил Сопля, жалобно тряся головой, отчего текущие по лицу сопли и слезы подпрыгивали и маленькими каплями разлетались в разные стороны.

— Охотно верю, — сообщил незнакомец, доставая уже знакомый бандиту нож. — Впрочем, кое-чем ты мне все-таки можешь помочь, — дополнил он и перерезал разбойнику горло.

* * *

Я задумчиво брел по дороге, поправляя набитый рюкзак и осмысливая полученную информацию. Итак, если бандит не соврал, с момента моего заточения прошло не меньше тысячи лет. Поверить не могу! Согласно плану, отряд должен был быть расконсервирован одной из подпольных ячеек в течении ста лет с момента заморозки. Судя по всему, противник не только одержал безоговорочную победу, но и эффективно подавил остатки сопротивления.

Уровень развития цивилизации с тех пор весьма сильно упал, учитывая те разрозненные факты что мне удалось вытянуть с разбойника. Самое популярное оружие — мечи и луки. Большая часть людей занимается сельским хозяйством в деревнях, остальные сосредоточены в городах и замках. Любые проявления магии под запретом и считаются происками 'темных богов' за которые положено единственное наказание — сожжение на костре. Правда, запрет не касается 'Инквизиторов' особого подразделения выискивающего обладателей магических способностей и устраняющего их.

В стране существует единобожие, официальная религия — поклонение 'Светлому' богу, по легенде одержавшему победу над 'Темными' чуть меньше тысячи лет назад. Верховная власть сосредоточена в руках 'Церкви светлого' выполняющей не только духовные, но и государственные функции. Ее лидером является фигура по имени 'Помазанник божий', о котором Сопля, хм, забавное прозвище, не смог мне ничего внятного рассказать. Как впрочем и о других странах.

К счастью, о ближайших окрестностях он поведал достаточно подробно, так что теперь мой путь лежит в деревню неподалеку. Пришлось задержаться на несколько суток на месте стоянки, но пока время позволяет, глупо было бы не использовать его для подготовки. Разбойники приняли меня за странствующего монаха, им я и представлюсь, посмотрим насколько крепкой будет моя легенда. После этого, необходимо попасть в город и попытаться найти ячейку сопротивления. Очень надеюсь, что от них осталось хоть что-то.

Приняв окончательное решение действовать по плану, пусть даже он устарел на тысячу лет, я немного взбодрился и зашагал вперед немного быстрей.

Шаг третий. Деревня

Деревня показалась на горизонте, когда солнце уже клонилось к закату. От почившего Сопли мне было известно, что она называется 'Илеховка', состоит из порядка полусотни домов и даже имеет свой трактир. В общем, ничем не примечательная деревушка. Туда я и направился, добравшись до окраинных домов буквально за час и в первую очередь взяв курс на трактир. Хотя это название было довольно громким для него.

'Трактир' представлял себя двухэтажное покосившееся деревянное здание с парой пристроек, обнесенное хлипким забором. Некоторое время я стоял у входа, скептически рассматривая не внушающую доверие постройку, после чего все же зашел внутрь, ловя на себе внимательные взгляды деревенских жителей.

Внутреннее убранство заведения поражало отсутствием такового. Обшарпанные доски пола с мутными разводами — некоторые были свежими, и от них несло алкоголем — плохо оструганные столы и стулья, стены с пятнами, подозрительно похожими на блевоту, и отвратительное амбре, больше присущее невычищенному хлеву, чем питейному заведению. Трактирщик в грязном переднике, явно когда-то давно бывшем белым, словно грязная и засаленная вишенка на торте, украшающая это заведение, стоял за стойкой, разливая немногочисленным страждущим пиво из пары вмурованных в стену бочек. Его тощая фигура с длинной шеей и все время двигающимися руками вызывала ассоциации со змеей, устроившей засаду у кроличьей норы.

Я огляделся. Большая часть столиков пустовала, а оставшиеся занимал деревенский люд, судя по всему, пришедший сюда пропустить кружечку-другую после тяжелого трудового дня. Меня снова осыпали любопытными взглядами, но довольно быстро народ вернулся к своим разговорам. Похоже, до меня здесь останавливались и более колоритные личности, так что местные попросту разучились удивляться внешнему виду путников, приходящих на постой.

Пройдя к барной стойке, я остановился перед трактирщиком и в ответ на немой вопрос заказал себе ужин, а также комнату на ночь.

— Монах? — Голос трактирщика звучал будто карканье ворона, недовольного тем что кто-то успех схватить добычу раньше него.

— Монах, — утвердительно ответил я.

— Какое Слово несешь? — нахмурил брови мой собеседник. К этому вопросу я был готов. Дело в том, что странствующие монахи, как правило, занимались одним направлением духовной деятельности — 'несли Слово'. Например, они могли нести Слово жизни — читать молитвы над беременными, младенцами и во время родов, Слово земли — благословлять пахотные земли, землю под постройку дома и так далее.

— Слово смерти.

Трактирщик поморщился, будто съел что-то кислое.

— Над мертвыми читаешь? Я сообщу, если твои услуги понадобятся кому-нибудь. Но особо не надейся, наш священник хорошо справляется со своей работой. Ужин сейчас подам, комната твоя на втором этаже третья слева, держи ключ. С тебя за все три монеты.

— Я тут ненадолго, — ответив, я запустил руку в кошель на поясе, выудив несколько монет из тех, что собрал с мертвых тел, и выложив на стойку перед трактирщиком. Что ни говори, а деньги всегда в ходу — что сейчас, что тысячу лет назад. После заверений хозяина заведения, что ужин вот-вот принесут, я сел за свободный столик и начал прислушиваться к разговорам вокруг. По большей части речь шла о необычайно хорошем урожае, наверняка связанном с молитвами, которые прочел над землей проходивший через Илеховку несколько месяцев назад монах, о том, что Илькеса-пьянчужку опять избила жена, а в соседней деревне, по слухам, родился поросенок с двумя головами, которого немедленно сожгли вместе с матерью. Также говорили о том, что на днях должен прибыть инквизитор, и они наконец-то избавятся от 'проклятого мальца'. Последняя новость меня насторожила. Сталкиваться прямо сейчас с охотником на магов совершенно не входило в мои планы. Я ничего не знаю ни о них самих, ни об их способностях, а сражаться с неизвестным противником было нежелательно. Не сейчас. Тут принесли еду, и я, не прекращая слушать, с удовольствием отведал жареной курицы с овощами, запивая из огромной кружки светлым пивом, которое, впрочем, по консистенции больше напоминало воду.

Не успела трапеза подойти к концу, как за мой столик присел парень лет двадцати на вид — достаточно взрослый для самостоятельной жизни, но еще не имеющий богатого жизненного опыта. В глаза сразу бросался его вытянутый нос и кудрявые, коротко остриженные волосы.

— Прошу прощения, но мне сказали, что вы несете Слово смерти, — начал он и выжидающе посмотрел на меня.

— Несу, — утвердительно ответил я, допивая пиво.

— Дело в том, что мне нужна помощь. Я хочу, чтобы вы прочли Слово над могилой моего отца.

— Слышал, ваш священник вполне справляется со своими обязанностями, — мне совершенно не хотелось заниматься работой монаха рискую попасться на какой-нибудь мелочи.

— Он прочел молитву, но... этого оказалось недостаточно, — сказал парень и поведал мне свою историю.

Как оказалось, его отец — плотник и на прошлой неделе почил, причем сделал это самым естественным для этих мест образом — напился и утонул, упав в канаву. Погоревав, сын, как положено, похоронил его на местном кладбище, и на этом история бы закончилась, однако снедаемый тоской по отцу отпрыск начал периодически приходить к его могиле и проводить у нее по нескольку часов. Пару дней ничего не происходило, а на третий... На третий день паренька сморило, и он уснул прямо там, на кладбище, на могиле отца. Проснулся он вскоре после полуденного зноя от непонятного звука, похожего на стук. Глухие удары раздавались из-под земли, как будто кто-то бил кулаками по дереву. Поначалу сынок подумал, что отца по ошибке похоронили заживо, но, вспомнив его синюшный оттенок и раздувшееся тело, отказался от этой мысли и в срочном порядке вызвал местного священника. Глуховатый старичок понятное дело ничего не услышал, однако на всякий случай провел все положенные обряды. Тем не менее, стук не утихал и с каждым днем начинался все раньше. Решив, что тут нужно что-то посерьезнее, он и обратился к так удачно появившемуся в деревне монаху, несущему Слово смерти. То есть, ко мне. Поскольку беспокоящийся отпрыск пообещал за обряд аж десять монет, отказаться было бы слишком подозрительно, да и выудить информацию из моего нового знакомого, которого, кстати, звали Йенс, стоило. Приняв такое решение, я доел свой ужин и, поднявшись, попросил кудрявого парня проводить меня на кладбище прямо сейчас, по дороге расспросив о предстоящем визите охотника на магов в деревню.

— Инквизитор-то? Да, у нас же колдун всамделишный завелся. Вся деревня гудит. Мальчонка Инек своего отчима в сосульку превратил. Заморозил прям до костей, — на этом моменте я вздрогнул, вспомнив ледяной плен. — Ну мы его связали и в подвал под трактиром засунули, а сами за инквизитором послали, чай нельзя без инквизитора людей сжигать, а ну как невиновен он? Сами тогда на костер пойдем, коли узнают. А вон и кладбище наше, сейчас покажу где отца могилка. Вы уж постарайтесь, замолите грехи его на этом свете, пусть не рвется обратно в мир людской.

Заверив Йенса, что буду молиться всю ночь, я отправил его обратно и оглядел могилу. Она ничем не отличалась от своих сородичей — каменное надгробие, на котором кто-то коряво выбил имя покойника, и холм земли. Первым делом я лёг и приложил ухо к почве. Несколько минут ничего не происходило, но вот раздался глухой удар, а следом еще один. Похоже, запланированный сон на могиле отца заказчика отменяется — в таких условиях я точно не засну. Сев прямо на могильную землю и устроившись поудобнее, я прикрыл глаза и постарался настроиться на ауру этого места. Даже несмотря на долгую заморозку и несколько притупившиеся чувства, уловить приятно холодящие тело эманации смерти мне удалось без особых проблем, и я почувствовал, будто сижу на гигантском чернильном осьминоге, протянувшем свои щупальца проклятий по всему кладбищу. А его сердцем его была эта могила.