Из Терний

— Я полагаю, нас не представили. Я Лас.

Несколько секунд тишины, терзаний, новой победы над собой с одной стороны, подкреплённые учтивым молчанием с другой.

— Терилун.

— Терилун?

Девочка сверкнула глазами.

— Я сама его выбрала. Имя.

— Вот как. Хорошо, Терилун, буду звать тебя так. Моё имя — тоже избранное. Можно так сказать.

Терилун почудилось, что гость мягко улыбнулся в темноте, но это было лишь видение. Этим вечером всё за пределами знакомой комнаты и постели было видением — голоса за стеной, игра на лиссе в неположенное время, пощёчина старухи, скрипучие половицы в середине коридора и тихие — по бокам, кладовка рядом с гостиной комнатой. А это онемение в руках и ногах, очевидно, значило, что сон скоро закончится резким пробуждением на мокрой от пота подушке.

— Раз ты оказалась здесь, у меня есть предложение.

Сон не кончался. Лас, этот незнакомый мужчина в чужеземных одеждах, говорил ровным своим голосом, тихим, убаюкивающим, а Терилун стояла в дверях — и не просыпалась!

— Не просьба, не приказ — предложение. От равного к равному. Отправимся дальше вместе.

— Отп... я?.. Со мной?.. — прошептала Терилун. Лас не шелохнулся.

— Ты хорошо играешь. А мне на моём пути стало грустно одному.

"Почему?", "Чего он от меня хочет?", "А это не опасно?" — все разумные, казалось бы, вопросы разом вылетели из головы, или же их вовсе там не было. Вместо них вертелся, наматывая круги, наклёвываясь невылупившимся птенцом, один-единственный... но какой?..

— Это, однако, всё отговорки. Скажу тебе правду — как равный равному. Главное — здесь ты ничего не изменишь, никогда. Что бы ни делала, кем бы ни стала. Там, со мной — есть шанс изменить. Ради этого любая цена хороша, так я думаю. И поэтому предлагаю тебе.

Терилун чувствовала, что краска, так часто заливавшая ей лицо, теперь застряла где-то в горле огромным красным комом и дальше не пройдёт, пока она хоть что-нибудь не ответит.

— Что ты думаешь? Каков твой ответ, Терилун?

А ещё — понимала, что никогда в жизни не сможет объяснить свои слова в этот вечер ни себе, ни кому-либо ещё. Она вдруг вскинула голову, и завитки волос взметнулись вверх.

— Д-да... Я согласна.

И застыла на месте, будто вконец парализованная сном.

В ответ Лас молча поднялся на ноги и расправил свою необыкновенную расшитую одежду — складки ткани опали вниз и легли вдоль тела, превратив халат в удобное дорожное платье.

— Хорошо. Сейчас, может, будет немного страшно. Больно не будет.

Терилун всё ещё стояла на пороге кладовой, не понимая, что происходит, и что уже произошло. Лас тем временем подошёл к внешней стене, открыл старую щеколду и распахнул рассохшуюся дверь наружу. За идущим вдоль стен козырьком бушевала бело-синяя буря.

— Но, в любом случае, — нам пора.

— Т-туда?.. Там же туман... а ночью — особенно...

На лице Ласа вновь мелькнула ускользающая его улыбка.

— Это не туман.

Теперь он стоял лицом, и Терилун могла рассмотреть его в подробностях — высокого, с густо-чёрными волосами, забранными в тугой хвост на затылке, с потёртым, слегка выщербленным, как у всех взрослых, но светлым лицом. Немногочисленные знакомые из деревни, Сурра, даже мама — все отступали на задворки памяти пред ликом этого странного пришедшего из тумана исполина. И было что-то угрожающее в его взгляде, в положении его тела, будто бы он нацелился прямо на неё, бедную, беззащитную, готовый наброситься в любой момент. В комнату вместе с порывами холодного ветра задувало кружащиеся снежные хлопья.

— Но ты права, нам туда.

Ухоженная рука его легла на меч, и, готовый выпрыгнуть, он еле слышно щёлкнул в ножнах.

— В Тернии.

Часть I. След

Глава 1. Глаза Миэ

В давние времена солнце было больше нынешнего, а небо ближе, так, что с высокой горы можно было дотянуться и достать. Правил им бог-Небо, грозный и нравный, как все древние. Прогневался он однажды на солнце, проделал в нём дыру, и полился из него на землю жидкий огонь. Крылатые дети бога-Неба глядели тогда с неба на землю, и стало им жалко людей под огненным дождём. Спустились они вниз, заделали дыру в солнце, а небо разом швырнули далеко вверх, туда, где оно висит и сейчас. Вот только путь назад за ослушание им был закрыт. Потому остались они среди людей и были им, как старшие братья. Говорят, они знали много ремёсел и прожили каждый по тысяче лет, а потомки их ходят среди нас по сей день. Но куда же девались их крылья? Об этом свой сказ. Много лет спустя жил на свете злой государь Мын. С детства он чёрной завистью всем вокруг завидовал, мечтал всё прибрать к рукам, но пуще всего — серебряные крылья, чтобы одному птицей летать по небу. Позвал он всех крылатых на пир, опоил сонным зельем, а потом приказал обрезать всем спящим крылья, чтобы никто другой больше в небо не поднялся. Пришил он себе одни — велики, пришил другие — жмут, а третьи вышли как раз. Шагнул он в них с крыши дворца, да и разбился насмерть. А люди с неба проснулись, поплакали по своим крыльям и пошли восвояси. С тех-то пор не отличить их так просто от обычных людей, а в небе летают одни только птицы.

— — -

Это был самый длинный в мире сон. Сначала словно хрустальными башмачками по льду — цок, цок, цок, — отсчитывались шаги, потом всё плавнее, плавнее, и вот — вокруг уже мягкая пустая пена тумана, сладкая, обволакивающая, и только что-то зовёт: вперёд, вперёд, и нужно идти дальше, пробираться, как сквозь тугую лесную чащу, к маленькому просвету вдалеке, где ничего не видно, но так интересно, что там, на свободе, где нет дома, и нет тумана, нет ничего, кроме полоскающихся на ветру крыльев за плечами, но ещё так далеко, и так долго, и так кружится голова...

Терилун просыпалась постепенно. Сначала медленно поднялись веки, и глаза, всё ещё в сонной дымке, принялись рассеянно гулять взглядом по потолку. Потом руки и ноги — как будто затёкшие, и потому так сладко было поводить ими из стороны в сторону, утопая в мягких складках перины. Лопатки, и коленки, и — хрусть! — спина, и...

Ещё пару минут спустя Терилун пришла в себя окончательно... и мысли, прежде стадом бродившие, как им вздумается, в голове, бросились врассыпную! Терилун уставилась в потолок, пытаясь ухватить их разом, и, конечно, тут же растеряла все до единой. Но было вовсе не жалко. Терилун улыбнулась чистой, аккуратной пустоте у себя внутри и вновь повела лопатками.

Из большого окна в правой стене бил яркий жёлтый свет. Стоял уже белый день, а Терилун до сих пор валялась в... Она ещё раз для верности ощупала её рукой, прижалась головой, поворошила пальцем ноги. Да. Настоящая постель. Лёгкая, словно сотканная из пушинок одуванчика. Терилун будто на облаке парила — между двумя мягкими перинами, чувствуя под затылком совсем уже невесомую подушку. А запах... Когда выходишь из парнСй, и всё тело чистое, ароматное, сияющее, встаёшь на улице под навесом и нюхаешь свои руки, запястья, где бьётся горячая жилка — вот такой был запах. Терилун вдохнула изо всех сил — почувствовать это ещё раз, да! — и рот тут же свело богатырской зевотой. В голове зашумела кровь. Делать нечего — Терилун нашарила под периной твёрдую поверхность, оперлась о неё и села.

Окно действительно было огромное — почти во всю стену, и при этом цельное, без створок — только внутри змеились, как виноградные плети, прожилки металла. Откуда у кого-то взялось столько стекла?

В комнате, кроме окна, кровати и крепкой двери, было совершенно пусто, но она всё равно выглядела, как опочивальня Высочайшего. Или даже, скорее, какого-нибудь сказочного великана — гигантская кровать, на которой четверо бы уместились, исполинское окно, высокие потолки с балками. В сказках великаны рано или поздно возвращаются домой, и вовремя не спрятавшимся маленьким девочкам приходится худо... Но Терилун сама улыбалась таким мыслям. Так удивительно: она оказалась неизвестно где, в странном месте, после вдвойне странного сна — но ни испуга, ни удивления, только любопытство и вот эта облачная лёгкость. Хотя лёгкость, наверное, всё-таки была от перин.

Терилун не без труда выбралась из волнующейся пуховой массы и спустила босые ноги на пол. Оправила платье — простой серый лён, но без катышков, без соломы между нитями, точно не домотканый. Неужто вправду в сказку попала? В ту самую небесную страну крылатых великанов, которые живут просто, но у них всё само, как по волшебству, делается?.. Пол под ногами, тёплый, гладкий, как будто только что струганный, торжественно молчал — не скрипнуло ни дощечки. Терилун обошла кругом кровать, бросила ещё взгляд в окно — весь обзор загораживал бурно разросшийся прямо перед домом куст — и взялась за ручку двери.

В полутёмном пустом коридоре за дверью было тихо и прохладно; пахло древесной стружкой. Пройдя по нему, Терилун попала в прихожую — окошки здесь были маленькие, квадратные, а на полу у стен стояла обувь, лежали сумки и ещё непонятные деревянные или кожаные принадлежности, которые Терилун впотьмах не рассмотрела. В обе стороны из прихожей уходили коридоры, такие же, как тот, что только что остался позади, а впереди белел выход — открытые бумажные створки и три каменные ступени вниз. Терилун осторожно, словно от кого-то скрываясь, прошла эти несколько шагов до двери и остановилась на пороге.

После узкой и тёмной прихожей двор был устьем могучей сверкающей реки. Во дворе густые кусты сменились не менее пышными деревьями, и над ними солнце творило нечто невероятное: воздух полнился как будто снопами прозрачных разноцветных лучей, которые не падали ровно, а собирались в узлы, ручейки и речки, завивались среди листвы и стволов деревьев. Солнце, просачивающееся сквозь завесу длинных заострённых листочков, падало на землю горстями бело-золотого снежка. Пара снежинок угодила и на подол платья Терилун, но она смотрела вовсе не туда. Какое чудесное место. Кажется, ничего подобного раньше она не видела, ничего подобного в её жизни не случалось — да и что там вообще случалось, в этой скуке, раньше? Раньше тётя Рудь, добрая подслеповатая старушка из Йонши, у которой девочка прожила почти год, кормила её на убой солёной морковкой и густым супом с потрошками, но ни на шаг не отпускала из двора, — и она копалась там-сям на грядках, как поросёнок, выискивала гладкие камушки и разноцветные стекляшки, прятала их в ямку у стены дома и воображала, что это её потаённый клад... А теперь, тут, даже воздух красивее, чем эти тогдашние "сокровища". Так вот как оно здесь... в городе? Сложно было понять: обзор загораживали кусты и деревья. Терилун всё стояла на том же месте, а невидимое с порога дома солнце тем временем зашло за облако, и цветные лучи померкли, побелели, посерели, стали обычной молочно-золотистой россыпью света на лужайке. Двор прояснился перед глазами: просторный, ухоженный, но если подумать — двор как двор, ничего необыкновенного. Там, в глубине, под деревьями, между маленьким заросшим прудом и странным нагромождением стоячих плоских камней, на фоне виднеющейся вдали землисто-серой стены забора, на каменной скамейке, повернувшись спиной к дому и лицом к невысокому столику перед скамьёй — сидел он.

Терилун спустилась на ступеньку вниз. Она откуда-то знала, что он её заметил, но всё равно продолжала смотреть ему в спину, не говоря ни слова. Он сидел прямо, неподвижно, руки, кажется, положив на колени, а локти слегка отставив в стороны. Сегодня на нём было светло-лазоревое платье, не вчерашнее белое, но того же покроя и с такой же серебряной вышивкой цветов и побегов. Угольные его волосы были завязаны в тугой узел на затылке, и на открытой внизу шее виднелись...

Того же покроя.

Такой же вышивкой.

Терилун вздрогнула и остановилась на своём пятом шаге к незнакомцу. Или...

"Я полагаю, нас не представили. Я Лас".

— Меня ты уже рассмотрела. Может, теперь взглянешь на саму себя?

Внезапно мелькнувшее воспоминание прервал негромкий голос. Такой же голос.

— Это полезно, особенно по утрам. Помогает настроиться на правильные мысли.

Такой же голос — мягкий, но уверенный, упругий, словно натянутая струна лисса. Опасный. Терилун стояла в нескольких шагах от Ласа — и теперь действительно боялась. Ноги точно примёрзли к земле, язык — к нёбу, мысли — к затылку, изнутри, отдаваясь трусливым холодком в волосах. Всё, что было прошлой ночью, вернулось и тут же заледенело внутри, обратив кости в камень, а волю — в кисель. Вечер... треск свечей... кладовка... фигура в темноте... пойдём со мной... снег... рукоять меч... ветер... ещё снег... туман... пустота... он — Лас, но кто он... туман...

— С добрым утром.

И всё упало. Страх, оцепенение, потёмки вчерашних событий — всё вмиг испарилось, будто и не было. На Терилун, развернувшись вполоборота, с улыбкой смотрел простой добродушный темноволосый дядя. Нет, мужчина. Взрослый. Терилун несколько секунд тщетно пыталась найти нужный эпитет, но в конце концов сдалась.

— Подходи. Это действительно интересно.

С лица он выглядел даже молодо, моложе большинства знакомых Терилун "взрослых". Она знала, что кое-где девушек и помладше неё причисляют к "взрослым", но саму себя к ним относить никак не получалось. Поэтому Лас, с его правильными чертами лица, одинокой неглубокой морщинкой на лбу и зачёсанными назад чёрными волосами, попал в категорию между "парнем" и "дядей", явно не дотягивая до "дядюшки".

Весь этот мирный табун мыслей проскакал в голове Терилун за сущую пару мгновений, пока тело отходило от онемения, а Лас дружелюбным взглядом приглашал подойти поближе. Шажок вперёд, и ещё шаг, ещё — и на месте.

То, что Терилун издали приняла за столик, оказалось тумбой из цельного камня с выдолбленной в ней глубокой чашей. Где-то до половины её заполняла вода, достаточно глубокая и спокойная, что можно было разглядеть своё отражение.

— Ну? Что видишь?

Терилун послушно подошла ещё ближе и встала над чашей. Потревоженная лёгким ветерком гладь ещё некоторое время колебалась, приходя в равновесие.

Нельзя сказать, что её так уж сильно расстроило увиденное. Она просто совсем не ожидала того, что ей показала капризно колышущаяся вода. Нет, это, конечно, была она, без сомнения... Те же глаза, тот же нос, те же щёки (слишком пухлые), тот же подбородок (слишком острый), те же рыже-каштановые волосы чуть ниже плеч, вечно лезущие в глаза и нещадно секущиеся... Всё вроде бы то. Но какое же оно всё вместе было нескладное! Терилун, кажется, сто лет не смотрелась ни в воду, ни в серебряное в костяной оправе зеркало Сурры — а за это время разные части лица вымахали о-го-го как, и у каждой были свои собственные планы на будущее. Но и "взрослой" не сделалась тоже — вымахала, а взрослей ну ни на капельку не стала. Терилун смотрела прямо, боком, так, эдак — нет, не стала...

Заметив взгляд Ласа, всё это время ожидавшего сбоку, она обернулась.

— Там я.

Прозвучало это хмуро, почти обиженно.