Мой взгляд перенесся на старый город. Пусть в нем не было таких высоких небоскребов, однако в нем хватало своего очарования. С высоты были хорошо видны высокие заводские трубы нескольких фабрик и заводов, да тянущаяся до самого горизонта черно-синяя гладь морского залива. В порту у морского причала на погрузке стоял большой трехтрубный бело-черный пароход. В небе над городом степенно чихали разнокалиберные дирижабли. Куда больше было небольших паролетов, часто бипланной и трипланной постройки, юрко летавших между небесными 'рыбами' и 'кашалотами' по своим делам. Тем временем кучер вез пассажиров по торговым улицам. Первая торговая, вторая торговая, третья.

За едва освещенным желтым светом стеклянными витринами, напомнившими мне недавнюю поездку в Прагу с родителями, пряталось множество магазинчиков, лавок, складов и лабазов с хоть и понятными ему, но давно забытыми на языке названиями. Эти странные вывески на них с не менее странными латинскими шрифтами: "Бакалейная лавка", "Москательно-химическая торговля", "Фраки", "Парча и утварь для церквей", "Табакъ и сигары", "Галантерейный магазин", "Прически, бритье и пиявки", "Костюм, туфли и шляпа", "Похоронных дел мастер". Весьма удивила лавка с призывной рекламой 'Магическия вещи для дома и быта. Дорого!' — проскочила мимо моих удивленных глаз.

Несмотря на утро, на улицах уже было людно. Кое-где махали метлами дворники. Бригады фонарщиков бегали по улице от фонаря к фонарю, туша свет калильных светильников. Перед входами в магазины разгружались первые подводы и грузовые паровики. Тем временем по торговым улицам шли первые покупатели. Одежда прохожих, мимо которых проносилась пролетка, удивляла фасоном. Е-мое, какой прошлый век. Представив себе, как сильно я выделяюсь на фоне всех этих, идущих по улицам, людей в своих ботинках на тракторной подошве и современной яркой осенней куртке со светоотражающими нашивками, сразу мелькнула мысль о необходимости переодеться. Вокруг меня по тротуарам шли женщины и девушки, все поголовно в платках, шляпках и капотах, одетые в длинные до пят фланелевые платья и костюмы, рединготы, закрытые плюшевые жакеты, пальто и шубки различного покроя. Мужчины же, из тех, кто побогаче, щеголяли в шляпах-котелках и гречниках, однобортных или двубортных костюмах под куртками и пальто, с тростями в руках. Те, кто победнее, носили фуражки и картузы на своих головах, а под шинелями и пальто виднелись штаны и трико разной степени замызганности. Расклеенные на улицах афиши зазывали в салун-театръ мадам Фильдеперсовой на скорый вечер-антрактъ известного шута Макса Алкина. Смущало только обилие плакатов на городских афишных тумбах, зазывающих потенциальных рекрутов на военную службу.

Елки-палки, словно на съемки хорошего исторического кино попал. Мелькала мысль, что нет, все это враки...сейчас помреж эти съемки остановит и всем участникам скажут: — Стоп! Кино снято!

Но нет, кино вокруг продолжалось и продолжалось, поэтому молодой человек старался напротив сидящему и постоянно на него пялящемуся Бардину чувств своих не показывать, всем видом показывая свое безразличие.

По мощеным дорогам навстречу цокали конные экипажи и коляски. Проносились двух-, трех-, четырех-, шести и даже восьмиколесные стальные конструкции, пыхтящие на всех окружающих горячим паром. Все эти несущиеся по мостовым пароколяски, пароциклы, легковые и грузовые телеги и просто коляски на паровом ходу, паровые трамваи и омнибусы представляли собой симбиоз из стальных заклепок, труб, рычагов, цепей, бочек, агрегатов и прочих странных конструкций. Каждый встреченный мне на улице паровой аппарат слабо походил на других собратьев. Словно неведомый изобретатель этой паровой техники ни капельки не стремился к ее унификации. Ту же паровую махину, что буквально совсем недавно чуть не задавила меня, я на улицах более не встречал.

В небе над пролеткой пропыхтел большой сигарообразный дирижабль, несущий под своей гондолой клепаную металлическую ферму, вероятно от какой-то заводской крыши. Или моста. Вскоре кучер вырулил наш экипаж на большую городскую площадь, словно запруженную людьми, другими пролетками, разнокалиберными паровиками и омнибусами с рейсовыми номерами. На этой площади впервые увидел большую причальную станцию для дирижаблей с несколькими вышками-лестницами. К одной из них уже подлетал однотрубный пассажирский дирижабль, сверкавший большой надписью "ASTRA" на борту. К другой лестнице был причален двухтрубный дирижабль еще большего размера, демонстрирующий по всему борту название "ГУДЬИРЪ". Изредка чихая паром, он ждал своих пассажиров.

На лестницах и площадках, ведущих к палубам дирижабля, уже толпились люди. То, что он больше не в кино, меня вконец убедил уличный мальчишка-газетчик, с задором оравший на всю площадь:

— Салу-ууун! Покупайте Салун! Самые свежие новости и скандалы Старого и Нового Петерсборга! Сал-уун! Покупайте Салу-уун!

Москва...Петербург...Москва....Старый и Новый Петерсборг...Что за черт? Какой еще Петерсборг? Как я тут оказался?! ...Не понимаю!

Большая площадь плавно продолжилась площадью поменьше, в центре которой, в окружении красивых статуй с непонятными сказочными животными стояла башенка, похожая на часовню. Небольшая чугунная вывеска на столбе рядом с ней гласила. Перемещательная станция 'Старо-Петерсборг'. Только для магов. Для всех прочих при наличии дозволения. Возле станции остановился роскошный паровик. Из которого вышел мужчина с тростью, в явно дорогом костюме, шляпе и меховом пальто. Он прошел к станции, показав швейцару какую-то бляху. Швейцар изящным отточенным движением открыл перед мужчиной дверь с красивым витражным стеклом, пуская того в освещенное помещение. Что там было внутри, из пролетки увидеть мне не удалось. Через пару мгновений свет за дверью потемнел. Что тут за фигня.

Пролетка привезла нас в полицейский участок. Бардин, войдя в него, представился и сообщил цель визита дежурному, быстро вскочившему со стула при виде нас. Городовой отдал честь и через мгновение забегал по коридору в поисках писаря. Вскоре пришедший писарь достал из шкафа новую папочку, аккуратно вывел на ней номер и прикрепил к ней несколько каких-то бланков.

Прошу дать мне возможность посушить вещи. Под строгим взглядом асессора отказать мне не решились. Пользуясь предоставленной возможностью, быстро раздеваюсь и набрасываю верхнюю одежду сушиться на горячую батарею. Писарь на время выдал мне старенький халат уборщицы и первым делом направил в кабинет к фельдшеру.

Молодой фельдшер в полицейском участке, узнав фактическую причину моего появления, весьма старательно прощупал все мои кости, мышцы, конечности, постучал по коленке миниатюрным молоточком и периодически бормотал:

— Тэ-ээкс...что тут у вас...давайте посмотрим, молодой человек!

-Дыхните! Ага...

-Закройте глаза. Указательным пальцем коснитесь кончика носа! Ага... Вытяните руки и вращайте кисти! Ага... не пьяны!

— Да вы весь промокший! Вам нужно сменить одежду! Обязательно! Иначе долгая болезнь вам гарантирована. Ежели у вас есть с собой целковые, попросите мага обсушить вас воздухом. Его услуги рядом с нами. Как выйдете, направо до угла и снова направо. Вывеска 'Магическия услуги для дам и сударей'. Скажете, что только из полиции. Берет весьма недорого. Рекомендую.

Мага? Какого еще мага? Шутит он так, что ли?

-Болит?!... А здесь?!...здесь? ...Вот тут? ... а тут? Не болит?

— Головой ударялись?! Шум есть в голове?!

— Cкажите пару слов по-аглицки аль по-германски...

-Не помню я, доктор.

— Откройте рот, скажите а-а-а-а-а ...та-ак-с!

-Зрачки расширены...запишем.

-Температура нормальная...запишем.

-Теперь сердечко послушаем...дышите...не дышите

-Реакция... фунциклирует ...так и запишем.

— А знаете, я вас вчера видел? Точно!

На этот вопрос доктора с подвохом уже хотел сказать "да вряд ли", но вовремя одумался и ответил:

— Не помню ничего, доктор! Может и видели!

-Запишем... со слов больного ... в наличии имеется ретроградная амнезия... по причине... проляпсус ...м-да-а...под паромобиль.

Писал он недолго и перед тем, как отправить меня обратно, он вручил мне папку и подытожил:

— Тэ-экс... молодой человек...от сильного удара у вас выявлено мозговое сотрясенье с последствием. В форме амнезии, м-да. Поэтому сейчас вас мучают головные боли, тошнота и головокружение. Внешне вам уже лучше, но, как врач, рекомендую вам несколько дней полежать. Сотрясенье это вам совсем не шутки. И еще...держите записку... для избавленья амнезии рекомендую пока вам исключительно природные лекарства. Попьете дома настойки клеверной и на корнях девясила, чайку рябинового, хренку с лимоном поешьте. Дома займитесь цветочками, говорят, они тоже на память воздействуют. В аптекарской купите глицину ... И конечно, молодой человек, вам обязательно нужно наблюдаться у доктора еще...только у доктора, практикующего амнезию.

Уже выпроваживая из кабинета, он добавил:

-Надо же, как повезло тебе, парень, в рубашке ты родился!

Потом был полицейский художник. Он так быстро и удачно срисовал мое лицо, что моментально напомнил мне такого же профи, который рисовал шаржи на Арбате. В завершение всего помощник городового сам лично снял отпечатки с моих пальцев и задиктовал писарю мое словесное описание. После чего меня заставили написать несколько рядовых фраз по предоставленному образцу. Как сказал мне коллежский асессор Бардин, который в этот момент присматривал за мной — для облегчения полицейского розыска или поиска моей тушки моими же родственниками.

Если б он знал, что в этом мире никаких родственников у меня быть не может, вот он б удивился. Но пусть...пусть делают свою работу. В голову пришла мысль, что раз я тут, надо бы мне легализоваться в новом мире, получить какие-то документы, заработать денег, потому что идей, как вернуться в свой мир или в Москву обратно у меня просто не было. Никаких. Сказать правду Бардину или кому-то еще — не дурак — вдруг в психушку упекут, тогда уж лучше молчком молчать и ничего в упор не помнить. Пока не отстанут. И так он на меня что-то странно смотрит.

Пока ждал завершения обработки, меня вдруг накатило. Меня уже, наверное, там водолазы ищут под водой? Как там тот чертов водила — выплыл ли он? Или в этот мир вместе со мной попал? А как родители будут меня искать, все вещи на мне же? Если только Варька вдруг моим позвонит, озабоченная моим отсутствием в школе и тренировках. Или тренер мой. Они последние меня видели в такси. Или мои ей и тренеру. Такси выловят из реки, мои вещи опознают. Только без меня. Был человек, да и пропал где-то без вести. Я про таких, только в газетах в криминальных статьях да в книжках про попаданцев, читал. А теперь и я сам пропаданец!

На шум и суету в зале из кабинета вышел помощник околоточного. Увидев гостя, он вытянулся, отдал честь и произнес:

-Кого я вижу! Неужто сам Петр Ляксеич! Молчите! Не заходите! Обижаете! Какими судьбами в нашей окраине! Впрочем вы же все по верхам да по верхам, куда уж до нас...Нешто скоро и в столицу направят, а?!

— В столицу... — Бардин скривился: -Тут только его величество Император-батюшка ведает, Георгий Владьевич!

-А пойдемте-ка, дорогой мой, ко мне в кабинет. Отведаем великолепнейшей вишневой наливки. Домашнего приготовления. Самолично готовил. Там и поговорим о делах наших скорбных.

И оставив потерпевшего парня на попечение писаря в зале, мужчины ушли. Выпив по стаканчику наливки и оценив все качества натурального продукта, помощник околоточного спросил асессора:

-Эх, хороша наливочка, Петр Ляксеич! Дык, какие ж дела у вас в нашем департаменте, а?

— И не говори, Георгий Владьевич! Хороша! Ты знаешь, парень у меня тут! Дурень, ей богу, дурень. Чуть под паромобиль Николая Аполлоныча не попал. И хорошо, а то знатный скандал бы вышел. Бо спешили мы. А ты знаешь, как мой к писакам газетным относится?!

Собеседник понятливо кивнул:

-В последний момент он отпрыгнул, но вишь — неудачно. Приложило его мобилем крепко, но фельдшер ваш грит — целый. Молодой бо, гибкий. Амнезия ось только. И знаешь, Георгий Владьевич, сильно на моего старшого похож.

— Что у катайцев, слыхал, сгинул?! Ох, прости меня, вырвалось, Петр Ляксеич! На больное...

— Слыхал знать про Павла?

— Да как не слыхать, Петр Ляксеич? Знамо дело, ни про что посольский дирижабль погубить. Ироды!! Давай помянем!

Мужчины налили и выпили еще по одной.

-И как ты?

-Да как. Переболел я, работой ось живу. Ну и младший заодно растет да Варвара-краса, отрада моя.

— Дак что думаешь дальше, Ляксеич!

-А что тут думать! В приют везти парня надо. Когда еще розыск найдет. Сам посуди, Георгий Владьевич. Документов у парня нет никаких. А одежа на ем хорошая, наверное, из купцов али знатных. А раз так, и в прочем его превосходительство Николая Аполлоныча поберечь надо. Великий Князь наш его за допущенный скандал по головке не погладит. А мне он начальник как никак. Георгий Владьевич, не в службу, а в дружбу. Подскажи, куды парня везть?!

-Дык, говоришь, сильно на твоего сына похож?!

-Ну есть за парнем такое.

-Обожди, не спеши, Петр Ляксеич. Есть тут у меня одна мыслишка.

Ф-фух. Никого нет. Снова жду, сижу и жду, хорошо никто ко мне не пристает и ладно. Живот уже поет серенады:

-Елки-палки, как же есть хочется. Там не успел до дома добраться. Тут полдня уж прошло. Интересно, а вообще кормить будут? Или дадут, догонят и еще раз дадут? Пинком под зад. И вообще, на что я еду тут куплю?

Нащупываю в джинсах хороший швейцарский многофункциональный ножик, папин подарок, а в куртке, в скрытом кармане-непромокашке — маленький школьный калькулятор на солнечных батарейках.

— О, как хорошо, вещи из карманов городовые не нашли и не забрали, если что, на деньги сменяю. Ну на еду-то этого должно хватить.

Недавно полученный паспорт и новенький смартфон я, похоже, успешно утопил. Ну и славно. Наверное.

Снова едем с этим Бардиным и еще каким-то мужиком в темно-зеленой шинели на уже другой пролетке куда-то по новому адресу. Смотрю по сторонам, изучая город. Все интересней и интересней становится. Проехали красивый городской вокзал с большими арочными сводами навеса, под которым на платформе стравливал пар большой паровоз с темно-зелеными пассажирскими вагонами. К уличной стоянке возле вокзала подъезжали конные кареты и небольшие паромобили с опаздывающими на поезд пассажирами.

Улицы сменялись новыми улицами, каменные дома уменьшались в этажности, когда, наконец, проехав мимо огромной, больше похожей на склад, мастерской с вывеской 'Ремонтъ паровых омнибусов и телег Арбузова' наша поездка завершилась. Со словами "т-пр-ру-у, милая" кучер остановил пролетку возле огороженного чугунным металлическим забором большого кирпичного дома, который стоял на отшибе улицы, чуть в стороне от остальных домов. Дом, к которому наверняка приложил руку хороший архитектор, был украшен красным облицовочным кирпичом и красивыми штукатурными деталями на фасаде, парадным козырьком стиля модерн и аккуратными рядами, похоже недавно посаженных, деревьев. Выпавший первый снег только добавлял деревьям шарма и очарования, делая приятной получившуюся картину. Над двустворчатой деревянной входной дверью висела большая вывеска с надписью "Императорский Ольгинский детский приют трудолюбия".