Вершина мира 2. Часть 3

— А ему будет больно? — простоватый вопрос заставил поморщиться и я едва ухватила себя за язык, чтоб не рявкнуть — нет, твою мать, ему будет приятно!

От увиденного к горлу подкатила тошнота, так что пришлось опуститься на пятки, зажав рот ладонью и заставляя себя сделать пару глубоких, медленных вдохов. Подлая память подсунула картинку с совсем другой конюшней... Нет, определенно не буду больше так пить!

— А мы у него сейчас спросим, — медовым голосом проворковала Катарина на вопрос подруги и ватную, физически ощущаемую тишину пересек хлесткий удар стека о голое тело. Верхняя губа Радагаста раздраженно дернулась, а резко сдвинутая створка ворот с шорохом прокатилась по полозу, гулко ударившись о стопор.

— А что это тут у нас происходит? — полюбопытствовала я, долгим взглядом обводя присутствующих.

Застигнутые врасплох малолетки подпрыгнули, а раб еще ниже опустил голову.

— Кто вы такая и что здесь делаете? — аристократка опустила стек и раздраженно похлопала себя по сапогу, волком глядя на незнакомую плебейку, позволившую себе лезть не в свое дело.

— О, это я объясню буквально через минуту, — пообещала я и тихо приказала, — собрал свою одежду и исчез отсюда.

— Но... — попыталась возразить малолетняя садистка.

— Я сейчас не с тобой разговариваю, — подпустив в голос металла, оборвала я ее, — ты меня слышал? Кыш отсюда.

— Да, госпожа, — промямлил не менее ошарашенный раб, комкая поднятую с пола рубашку и, прижимая ее к животу, тяжело поднялся. Интересно, что он так усиленно прикрывает? Стараясь держаться вдоль стенки, раб со всей возможной скоростью проковылял к выходу.

— Вот и хорошо, — одобрила я подобную расторопность, закрывая ворота за чужим имуществом, — а теперь, девушки, думаю, нам следует кое о чем поговорить.

— О чем это?! — струхнувшая Катарина, попыталась замаскировать страх яростью.

— О сострадании, родная, о сострадании, — оскалилась я. Лязг закрываемого засова заставил девиц побледнеть и попятиться.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю? — прошипела Катарина.

— Знаю — отомстишь, — хмыкнула я, с легкостью подавляя их волю к сопротивлению...

...Воровато оглядываясь Влад шагнул в грузовой лифт и только после того, как закрылись двери, с удовольствием распустил галстучный узел. С некоторых пор подобный способ ухода с работы, заставляющий чувствовать себя нерадивым воспитанником, сбегающим от суровой нянюшки, начал входить у герцога в привычку.

Русоволосый гигант с холодными, цепкими глазами профессионала и неподходяще мягким именем Наум, заменивший проштрафившегося Седерика, испытывал уважение только к безопасности подопечного, а преступные, на его взгляд, желания герцога побыть в одиночестве считал блажью и всячески им препятствовал. На привычные попытки отделаться, просто отослав подальше, новый работник отвечал вежливым молчанием продолжая гнуть свою линию по сопровождению и защите вверенного объекта, смирно дожидаясь в приемной сколько бы начальство не задерживалось. Секретарша была в ужасе от этого молчаливого изваяния, неподвижно сидящего в углу за кадкой с раскидистым деревом, и называла парня упырем. В кои-то веки грозный владелец 'Мега' был с ней согласен и ежедневно разрабатывал стратегию нового побега. С каждым разом сбегать становилось все труднее — гаденыш умудрялся разгадать большую часть герцогских ухищрений и перехватить ускользающий охраняемый объект если не на выходе из здания, то на выезде с территории, чем осложнял Владу жизнь. Несмотря на понимание, что новый работник проверен до седьмого колена и доверять ему можно не меньше остальных сотрудников Рома, посвящать Наума в некоторые... хм... особенности своей жизни благоразумно не спешил. Вот и выходило, что бедный герцог оказался в патовой ситуации.

Вызывать парня на ковер и чихвостить за то, что тот отлично справляется со своими обязанностями, ради которых его и наняли, мягко говоря, неправильно. Не дорос еще Влад до той степени маразма, при которой смог бы обвинять кого-то в профессионализме. И Рому не выскажешь свое недовольство действиями его подчиненного. Ябедничать вообще не хорошо, а уж о таком... только выставить себя капризным неврастеником. Авторитета он своего, конечно, перед Ромом не уронит, но господин Лотяну не преминет мягко пожурить герцога, напомнив о статусе, долге и страсти любимого начальства влипать в неприятности. А еще что-то Владу подсказывало, что безопасник прекрасно осведомлен обо всех перипетиях противостояния герцога и телохранителя, и даже мог со стопроцентной вероятностью предсказать, на чьей стороне симпатии Рома. Подобрать же ключ к упырю-телохранителю у Влада пока не получалось. Впрочем, как бы Влад не возмущался, а приходилось признать — противоборство, пусть и такое глупое, именно то, что сейчас нужно, поскольку позволяет отвлечься от постоянных мыслей о Романовой, вознамерившейся довести несчастного бывшего раба до нервного расстройства.

Лифт остановился на подземном этаже, двери разъехались, но владелец компании не спешил выходить, предпочитая переждать и осмотреться. Убедившись, что возле машины его не поджидает никто посторонний. Щелкнув по коммуникатору дистанционно завел мотор. Тишина. Ухмыльнувшись, одним рывком нырнул в салон, заблокировав двери. Перегнувшись через сиденье, внимательно осмотрел салон и не обнаружив в машине постороннего, поерзал на сиденье, устраиваясь и, пристегнувшись, покатил в сторону грузового выезда. Выезжая из ворот заметил в отдалении Наума, бегом огибающего здание в надежде перехватить охраняемое тело. Поняв, что опоздал, парень остановился, в бессильной злобе взъерошил челку — это было первое проявление эмоций от обычно бесстрастного телохранителя. Шаля, герцог помахал расстроенному служащему и придавил педаль, увеличивая скорость.

Ненадолго заехал в 'Веселый угол', где посетил местный лазарет, в котором приходила в себя парочка забияк. Не поделившие девчонку парни, знатно намяли друг другу бока, а Владу теперь предстояло разбираться и карать. Оглядев суровым, хозяйским взглядом обоих дебоширов, ради такого дела даже поднявшихся с коек и старающихся стоять ровно, герцог прочел длинную нотацию, рассчитанную не столько пристыдить злодеев, сколько помучить, чтоб окончательно прониклись тяжестью проступка. Судя по унылым, разукрашенным синяками рожам, они и так усиленно стыдились и отчаянно трусили в ожидании приговора. Заканчивая свою речь Влад высказал мнение, что их следовало бы хорошенько выпороть, не дожидаясь выхода из лазарета, чтоб впредь неповадно было махать кулаками. Выдержав приличествующую паузу, во время которой парни окончательно сникли, смилостивился, великодушно заменив позорное физическое наказание на пятнадцать суток ареста в одиночках местного карцера, где те будут усиленно думать о своем плохом поведении. С отсрочкой наказания до выписки из лазарета. А чтоб молодые люди не решили, что легко отделались, по выходе из заключения им предстоит написать коротенькое сочинение, страниц на тридцать, о том, до чего додумались и сдать экзамен по четырем разделам уголовного кодекса. На расслабившихся было лицах появилась порадовавшая хозяйскую душу, хорошо знакомая тоскливая мечта 'уж лучше бы выпороли!', означавшая, что необходимый воспитательный эффект почти достигнут.

Покончив с делами, Влад снова плюхнулся за руль и, коротко посовещавшись с самим собой, решил ехать к Кони. После интервью с Романовой герцог старался как можно реже бывать в городе, вдруг осознав, что столица на самом деле не такая уж большая и никак нельзя быть уверенным, что завернув за угол не наткнешься на черноволосую стерву...

Выходя из конюшни и против воли щурясь на яркое солнце, думала о том, что Ивана нужно отсюда вытаскивать — после взбучки, устроенной мной красавицам, парню здесь жизни не будет. Катарина, утирающая сейчас сопли и ощупывающая горящую задницу, не упустит и малейшей возможности отомстить мужику. За себя я не особо волновалась — ручонки коротки.

— Судя по твоему сосредоточенному лицу, прут ты использовала по назначению? — поинтересовался Зак, мягко отпихивая лошадиную морду, норовящую сунуться ему в лицо.

— Ага, — я задумчиво похлопала теплую лошадиную шею.

— И судя по тому, что Иван выскочил отсюда гораздо раньше тебя, то главным героем был не он, — продолжил мальчишка изощряться в построении логических схем. Я не мешала. Надо было подумать.

— Нет, не он... А знаешь что... Перегони-ка ты нашу машину вон за тот поворот.

— Ого, ты что — кражу задумала? — расплылся в улыбке мальчишка, привязывая коня к коновязи, готовый поддержать любую мою авантюру.

— Нет, но и это не исключено. Ты видел куда Иван пошел?

— Да, вон в тот амбар, — Зак мотнул головой, показывая направление, — и, если я ничего не пропустил, не выходил оттуда.

— Хорошо. Принеси туда мой рюкзак, — Зак понимающе кивнул и потопал в сторону стоянки, а я, наконец, выудила сигарету и блаженно затянулась, намеренно оттягивая момент визита в амбар.

Вдруг стало страшно. Страшно увидеть в чужих глазах единожды уже заданный вопрос — какого черта ты лезешь туда, куда тебя не просят?! Что ж тебя тянет, родная, вновь и вновь топтаться по граблям-то? Сейчас, по схлынувшим эмоциям, просчет последствий оказался не таким уж радужным для парня, чем когда дернулась его защищать. Ты-то уйдешь, а ему оставаться... К сожалению, рядом не оказалось ни Никиты, ни Эжена, что могли бы, как семь лет назад, удержать мою горячую голову от необдуманного поступка. Ну, что, доктор, еще один долг на плечи? А и ладно — выдюжу, хоть перед парнем и стыдно. Я тряхнула головой и решительно затоптав окурок двинулась туда, где скрылся обиженный раб.

Дверь амбара скрипнула, пропуская меня в прохладную тишину. Большую часть помещения занимала всевозможная конская сбруя, разложенная и развешанная в строгом порядке. За невысокой загородкой хранился прочий конюшенный инвентарь — скребки, баллончики для обработки седел, попоны, сложенные в аккуратную стопку. Пахло кожей и лошадьми, в лучике, пробивающемся сквозь небольшое окошко под потолком, плясали пылинки. Парня нигде не было видно. Помнится, один из его собратьев после подобной неприятности прятался за буртом с картошкой. Я потыкалась во все углы — пусто. Ваня, Ваня, Ванечка, где же ты спрятался? Оглянулась, проведя пальцем по отполированной до блеска коже спортивного седла, у входа в амбар к стене была пристроена лестница, сразу и не заметишь, я проследила, куда она ведет и усмехнулась. Взобравшись наверх, оказалась на сеновале.

— Эй, ты где? — тихо позвала я. Нет ответа. — Парень, я знаю, что ты здесь, так что вылезай. Не бойся, я тебе ничего плохого не сделаю.

Впереди зашуршало, из развалов сена поднялась присыпанная сухой травой фигура.

— Я не боюсь, госпожа. Что прикажете, госпожа?

— Ты как? — я попыталась поймать его взгляд, не смогла.

— Все хорошо, госпожа.

— Меня Аня зовут, — мягко улыбнулась я. — Что у тебя с животом?

— Все хорошо, госпожа, — как заведенный повторил он.

— Да что ты мне говоришь, — покачала я головой, — я доктор и прекрасно вижу, что ты ходишь, чуть сгибаясь на правую сторону, а когда я сказала тебе уйти, ты наглухо прикрылся рубашкой, чтобы никто ничего не увидел. Вот меня и интересует, что ты там прячешь?

— Я ничего не прячу, госпожа, — начиная пугаться, упрямился он.

Да уж, это мы уже как-то проходили. Я буду спрашивать, он отнекиваться, потому что ему нельзя. Так можно до утра разговаривать. Я подобралась к парню, протянула руку, он отшатнулся.

— Тихо, тихо, тихо, — успокаивающе заговорила я, медленно приподнимая его рубашку, — Ух ты! Где ж ты так?

Я осторожно очертила кончиками пальцев неполный круг, ярко-красной кромкой выделяющийся на разлившейся черноте синяка.

— Со мной все хорошо, госпожа, — твердил он.

— Я вижу, как хорошо... Ну-ка, давай совсем снимем. Теперь руку. Вот так, молодец. На спину лечь можешь? Хорошо. Давай ближе к окну.

Видя безнадежность споров, парень перебрался под окно, растянувшись на сене, как было приказано.

— Ты только не молчи, если будет больно, ладно?

Я ощупывала мужские грудь и живот, тихо радуясь, что парень почти не реагирует на прикосновения. При травме мышцы напрягаются бессознательно, становясь твердым, как доска и их не расслабишь, каким бы терпеливым и выносливым не был, а тут живот мягкий, значит, ничего опасного для жизни. Хотя, более углубленное обследование не помешает, очень не хочется в итоге получить всего лишь 'светлый промежуток'.

— Вот так больно? Нет? Хорошо. Как и когда это произошло?

— Позавчера. Я в денник зашел, воды налить надо было в поилку, — парень шмыгнул носом и прикрыл глаза ладонью, — надо было вывести коня, он сильно вредный, да подумал, что я быстро, а когда ведром пустым громыхнул, он перепугался, ну и взбрыкнул. Я далеко стоял, так он меня не сильно...

— Стой ты чуть ближе, и со мной бы не познакомился, — вздохнула я, поднимаясь выше, — глаза-то не закрывай! А то я не вижу, живой ты или нет. Ага, а это у нас что?

— Больно.

— Да. У тебя ребро сломано.

У входа в амбар послышалась возня. Иван замер, насторожившись, и завозился, пытаясь подняться.

— Тихо ты! — я придержала его за плечо. — Это свои.

— Анька! Ты где?

— Зак, не ори! — я подобралась к краю настила и свесила голову вниз, — Давай к нам, тут лестница у стены.

Мальчишка кивнул и полез наверх. Забравшись на сеновал, с любопытством оглянулся, стаскивая рюкзак.

— Неплохо устроились, — констатировал он, — ну, что тут у вас?

— У нас ушиб груди, гематома, сломанное ребро и условная контузия легкого, не разобралась еще, — вздохнула я, откидывая клапан рюкзака и доставая все, что может понадобиться.

— Ни черта ж себе — погуляли! — глаза подростка округлились от удивления.

— А, нет, это его коняка лягнул, — отмахнулась я, раскрывая плоскую коробочку с ампулами и зарядила шприцы. Обезболивающие, антибиотик, обязательно коктейль, чтоб подстегнуть регенерацию — вылежаться парню никто не даст, да и он не попросит, — Зак, посмотри, сможешь снять браслет? Под ним кожа стерта...

— Смогу, конечно, — презрительно фыркнул он, осмотрев украшение, — обратно надевать будешь?

— Да. Иван, приляг на бок. Пару уколов сделаю. Знаешь, что это такое? Замечательно. Штаны приспусти.

Пока я занималась лечением, Зак заглядывал через плечо и раздраженно цокал языком, пересчитывая полоски рубцов, расписывавших тело парня.

— За что это тебя так? — все же не удержался он от вопроса.

— Я непослушный, господин, — бесцветно произнес Иван, глядя строго перед собой, — и ошибаюсь часто.

— Какой я тебе господин?! — возмутился мальчишка. — Я — Зак!

— Не дергай парня, — шикнула я, — Иван, сядь и разведи руки. Нет, не обязательно держать навису, можешь на них опираться.

Выдавив на ладонь мазь от ушибов, принялась осторожно втирать в кожу раба. Искоса поглядывая на пациента, его глаза, смотрящие в никуда, нервировали и почему-то настораживали, но никак не могла понять, чем.