— И тебе не хворать, Саныч, — невысокий, бритый, как и я, наголо, мужик примерно моего возраста явно встрече обрадовался. — Давно не виделись. Сам как?

— Да нормально, вроде, — развожу руками я. — Руки-ноги на месте, чего бога жалобами гневить?

— Тоже верно, — соглашается тот и, чиркнув несколько раз старенькой типа-'зиппой', прикуривает самодельную папиросу. — Угостишься?

— Не, дружище, я так и не начал.

— Удивительно, — хмыкает мой собеседник, — при таких-то как у тебя 'соседях' я б не то, что закурил, спился бы... Как ты среди всей этой сволочи жить вообще умудряешься?

— Ну, давай уж по-честному: сволочи там далеко не все. Хотя, что 'князья' в большинстве своем, что 'дружиннички' их... Но кто-то же должен, случись что, всех этих 'быков' назад в стойло загонять... Куда ж без нас?

— В большинстве? — скептически хмыкает Анатолий — Ну-ну...

Не буду я спорить, у него на эту тему свое мнение: он во время попытки 'князей', тогда еще земли не поделивших и одной кодлой по окрестностям куролесивших, подмять здешние края под себя, брата и отца потерял. Ему бессмысленно объяснять, что некоторые 'князья', вроде Гвоздя или того же Черномора уже, действительно, из 'коротких штанишек' рэкета и бандитизма выросли — не поверит и не поймет. Они для него так бандитами и остались. Впрочем, таких, как Черномор и Гвоздь — единицы. Остальные... Словом, по поводу остальных Толя прав.

— И что, — выдув в сторонку клуб ядреного махорочного дыма, продолжает он, — хорошо у вас выходит этих... кхм... 'бычар' за рога, да в стойло? Только честно?

— Если честно, — скривившись, сплевываю в пыль я, — с каждым месяцем все хуже и хуже. Буреют. Силу набрали, забывать начали, кто мы и на что способны. Да и мы — не молодеем нифига. Многие уже учеников набирать стали, обучают. Но они — не мы, к сожалению. Для подготовки просто толкового учителя мало. Методика нужна, матбаза... Инструктора грамотные.

— Как в армии, — подсказывает Толя.

— Точно, — соглашаюсь я. — Сам знаешь: далеко не все, кто сами что-то умеют, могут толково других обучить. Тут тоже немалый талант необходим... А откуда у нас это все? Так что, случись новая Чухлома — можем уже и не сдюжить...

— Настолько мрачно? И что делать думаешь?

— Уходить, — честно признаюсь я. — Еще прошлой осенью на эту тему подумывать начал, но по зиме с двусторонним воспалением легких слег — еле на ноги поставили. Но сейчас уже нормально все. Одно дело в Никольске осталось. С ним разберусь и — ухожу.

— А куда? — досмоливший свою вонючую до невозможности папиросу, Анатолий тушит ее о железные перильца крылечка, у которого мы с ним стоим, и отправляет окурок в недолгий полет — точно в стоящую неподалеку старую, грязную и побитую уличную мусорную урну.

— В Вятку.

— А чего не к нам? Тут тоже люди, — выделив последнее слово, явно намекая на свое отношение к 'князьям', — живут, не только в Кирове...

— Толь, вот не обижайся только, но... Ты в том Кирове сам был?

— Ну, — коротко соглашается тот, — один раз, пару лет назад...

— Вот и вспомни Киров, а потом, — я демонстративно развожу руками, словно пытаясь обвести жестом все окрестности...

— Это да, — Толя насупился, но вынужден вновь согласиться. — Там живут, конечно, покучерявее...

— Даже не в этом дело, — перебиваю его я. — Там для таких как я — возможностей больше, чем у вас тут. Намного.

— Так, насколько я знаю, не шибко-то вашего брата, 'хэдхантера', в Вятке привечают, — не сдается он.

— Это смотря кто, — глубокомысленно выдаю в ответ я. — И смотря кого...

Не найдя что ответить, собеседник мой лишь плечами пожал.

— Гляди, дело хозяйское. Если что — тут тебя тоже примут. А вот от этих... — он лишь молча мотает головой на север, в сторону Никольска, — ...уходи. Люди разное говорят, но все как один — нехорошее. Прав ты, силу они набрали, и немалую. Думаю, сначала попробуют вас придавить, а потом, если не дай бог выйдет — и нас на крепость по-новой попробовать. Тесно им там, 'жирных кусков' мало, а сладко жрать желающих — все больше. Ничем хорошим оно не кончится. У нас вон, тут давеча знатный шухер был...

Да уж, последние следы этого, как выразился один комический кинозлодей, 'грандиозного шухера', я прямо сейчас вокруг наблюдаю. Правда, уже только следы: пустые капониры с лужицами протекшего масла и солярки на дне, покоцанный и раскрошенный совсем недавно гусеницами асфальт, и без того на ладан дышащий, подновленная стена вокруг города, особенно на северном направлении. В общем, готовились ребята к самому худшему. Да и сейчас все еще готовы. Танки, конечно, в ангары назад загнали, но вот БТР-'восьмидесятка', который 'А', что с тридцатимиллиметровой пушкой в пушечно-пулеметном модуле на месте башни — вот он, под маскировочной сетью слева от КПП притаился. И, судя по открытому люку в левом борту, экипаж — на месте, а не в караулке чаи гоняет. Парни ко всему готовы. Впрочем, имея таких соседей, как вологодские 'князья', расслабляться — себе дороже. Иначе проснешься как-нибудь поутру, а голова твоя — в соседней тумбочке...

— Ладно, Толя-джан, пойду я, пожалуй, — протягиваю я ему ладонь, прощаясь

— Бывай, головорез отмороженный, — крепко сжимает он мою руку, — осторожнее там. И это... Реально, уходи оттуда. Чем быстрее, тем лучше.

Еще раз кивнув на прощание, одновременно и прощаясь и давая понять, мол, понял тебя, я выхожу за ворота КПП. Да, я действительно планирую уходить с территории 'князей'. Но не сегодня.

Придорожные заросли давно наползли на обочины, скрыв под собой уже всеми позабытую полосу отчуждения, и здорово вытянулись вверх, образовав если и не туннель, то уж как минимум — зеленый 'коридор', хорошо освещаемый солнцем разве что в полдень. Поэтому идти в тени и прохладе было легко и приятно. Дорожное полотно тоже сохранилось весьма неплохо: чинить его, конечно, не чинят, но зато и движение оживленностью, мягко говоря, не отличается. Поэтому разбивать асфальт последние годы было особенно некому. И даже ставшего привычным ржавого автохлама на бывших дорожных полосах, на обочинах и в кюветах — не так уж много: все же довольно близко до обжитых мест, все что могло хоть на что-то сгодиться — давно укатили и утащили. В общем — вполне себе ничего условия для пешего перехода. Главное — бдительности не терять. Мало ли, кто еще мог забрести в здешние края, пока Гвоздь и прочие 'князья' в отлучке. Одних разбойников залетных я совсем недавно лично в 'страну вечной охоты' отправил, но кто поручится за то, что не набежали новые?

Впрочем, видимо, весь лимит отпущенных судьбой на мою долю приключений я за последние недели выбрал начисто. До самого вечера вокруг меня разве что птицы на разные голоса надрывались, да ветер кронами деревьев шумел. Ну, еще облезлая, не до конца вылинявшая лиса дорогу перебежала, причем, зараза, особенно не торопясь. Чем дальше — тем смелее зверье, я об этом, вроде, упоминал уже. Впрочем, от лисы особого вреда не будет, если не бешеная, а вот на что-то более серьезное, вроде волков, или, не приведи боже, 'волколаков' — нарваться не хотелось бы... С другой стороны — крупных брошенных городов на моем пути нет, а значит — и волко-собакам взяться тут неоткуда, те как раз вокруг больших руин обитают.

Ночевать устроился в салоне ржавого автобуса 'Неоплан', протаранившего некогда кондовую, еще во времена Союза из бетонных плит сложенную, остановку. Та подобного обращения не вынесла, и сложилась, будто гигантские фишки домино кто-то бросил неаккуратно, но и обидчику своему нанесла 'несовместимые с жизнью' повреждения. Уж не знаю, когда именно эта авария произошла: непосредственно в момент обмена 'ядерными любезностями', или в суматохе последовавшей за ними эвакуации — плохо организованной, поспешной, бестолковой и оттого повлекшей не намного меньшие жертвы. Как бы там ни было, к настоящему моменту в салоне не осталось ни одного кресла, все оконные стекла, пережившие аварию, были позже выдраны вместе с уплотнителем, даже резиновое покрытие с пола центрального прохода оторвали безвестные мародеры... Впрочем, меня сейчас слегка иное интересовало. Какая ни есть, а крыша над головой — это раз. А то ближе к вечеру весьма многозначительного вида темные тучи наползать с востока начали, как бы дождь ночью не начался. Пусть и лишенные оконных стекол, но по-прежнему высокие борта давали некоторую защиту от лесного зверья. Обе распахнутые настежь пассажирские двери, пусть и изрядно поржавевшие, я, поднажав плечом, привел в состояние 'окупадо', что в испанских общественных туалетах означает 'занято'. Человек откроет запросто, а вот волку или лисе такое не под силу. Медведь, конечно, справится легко, но против мишки у меня автомат имеется. Это уже номер два. Ну, и в качестве традиционного третьего 'за' (вот как-то принято у русских причины, как положительные, так и отрицательные, в тройки собирать, не больше, не меньше) выступала здоровенная черемуха, растущая позади остановки и сейчас покрытая белоснежными цветами, одуряюще-сладко пахнущими. Вот под этот запах я и заснул, натянув на случай весьма вероятного дождя прямо в разгромленном салоне брезентовый тент из армейской плащ-палатки, постелив под себя нарубленных по-быстрому в лесополосе еловых веток, и укрывшись плащом-пыльником. Не шинель, конечно, но за неимением графини — и горничная вполне сойдет, давно и не мной подмечено. И сны мне в ту ночь снились просто замечательные. Про давно ушедшие в прошлое спокойные и безмятежные времена и, полагаю, канувшие в небытие места... Красивые... Там почти так же сладко пахли цветы, пусть и совсем другие и шелестело волнами чистое и теплое море... Последние по-настоящему мирные и спокойные дни моей жизни...

За семь лет до описываемых событий.

Теплый вечер, легкий ветерок несет с моря прохладу. Дневная жара уже спала, и народ выбрался с пляжей и гостиничных двориков на здешнюю Мейн-стрит. Улица, на самом деле, на греческом называется как-то иначе, куда длиннее... Но греки — ребята ленивые, как я успел уже подметить, и сами в этом вопросе не напрягаются, и туристов не напрягают, когда, например, дорогу объясняют. Мейн — он и в Африке Мейн, и в Греции — Центральная улица.

Вот по Центральной улице городка Фалираки отдыхающие сейчас и вышагивают чинно, кто парами, кто, как я, сам по себе — вечерний променад. Погулять перед ужином, поглазеть на симпатичных и весьма условно одетых девчонок, зазывающих туристов в ночные дансинги, которых тут хватает. Здесь через фасад — если не дискотека, так ресторанчик или таверна, ну, или магазин сувениров. Еще на Мейне имеется пара стрип-клубов, правда, тамошние 'зазывалы' от дискотечных не так уж сильно отличаются: все же не разнузданный Таиланд, а вполне себе спокойная Греция, на Родос кроме русских разве что немцы массово отдыхать приезжают, причем в большинстве — семейные. Тут с нарушением общественной морали все строго. Поэтому и реклама стриптиза тут такая, умеренная. У одного заведения — лишь светящаяся надпись 'Exotic Dance' на фронтоне. Второй стрип-клуб вообще прячется за названием 'Tiger Club', и что там за 'Тайгер', можно понять, лишь подойдя вплотную и разглядев пару небольших афиш прямо возле входной двери, из которых все и становится ясно. Ну, и барышня в мини-юбке и маечке-топике перед входом. То ли просто зазывалы, то ли уже хостес — не знаю, не в курсе пока. Не заходил еще ни в одно заведение, ни в другое. Словом, если не особенно приглядываться, то можно и проворонить здешние 'злачные места'. Да уж, это точно не Рио-де-Жанейро и даже не Патонг, не говоря уж про Бангкок... Впрочем, сегодня я на стриптиз и не собирался, возможно — в другой день загляну, у меня в планах на этот вечер значится только вкусно покушать и погулять по вечерней свежести.

Втягиваю носом воздух. Хорошо! Близким морем пахнет. И цветущими олеандрами. Ага, я еще и в цветах понимаю. Вот такая многогранная личность... На самом деле, у меня мама цветы очень любит: в родительской старенькой 'хрущевке' все подоконники горшками и горшочками заставлены. Правда, для меня олеандр всю жизнь был этаким цветущим 'мини-фикусом', ну, в смысле — крупный цветок, куда больше фиалки или еще какой орхидеи, но все же цветок — в горшке растет. А вот на Родосе у меня приключился натуральный разрыв шаблона, когда я опознал олеандр в здоровенном — в три моих роста и в четыре обхвата, кусте на улице. Но цветы — те же самые, белые и розовые, с нежным ароматом. В общем — сбылась мечта идиота, выбрался я на теплое море. И мне здесь очень нравится. Отпуск не начался толком, а я в глубине души уже повторение в следующем году планировать начал. Словом — благодать. Вот еще бутылочку ледяного 'Мифоса' себе сейчас прикуплю, и будет вообще волшебно. Кстати, забавно, никогда бы не подумал, что греки способны такое отличное пиво варить, вроде, не совсем их направление, они все больше по винам да узо — крайне мерзкой на вкус анисовой водке, сногсшибательно пахнущей сиропом от кашля 'Пектусин'. В общем, это самое узо — та еще пакость, пить которую русский человек, избалованный нормальной водкой, будет разве что с самой великой тоски и отчаянья. А вот вина тут реально приятные. И пиво отличное — 'Мифос' и 'Альфа', но первое мне чем-то больше понравилось.

Проходя мимо хорошо освещенной витрины, делаю ручкой стоящему прямо за ней пухлому мужичку в возрасте, который там сейчас меняет какие-то висящие под стеклом рекламки с фотографиями автомобилей. Тот, явно узнав, приветливо улыбается, и машет в ответ. Запомнил. Ну, еще бы. Когда я четыре дня назад зашел в его заведение под названием 'Билл Ангелов — Рент э Кар', он на меня и внимания не обратил сперва: ну, зашел очередной турист поглазеть — эка невидаль. Греки вообще напрягаться не любят, я, вроде, об этом говорил уже, даже те, что в сфере обслуживания туристов 'трудятся' (тут разве что официанты — приятное исключение, эти жужжат, как пчелки). Остальные — те еще флегматики. Ну, зашел турист — и зашел, надо ему чего — подойдет и скажет. В общем, в отличие от египетских арабов, на которых я один раз успел поглядеть еще до того, как полицейским выезд за границу запретили, в Греции тебя никто за руки хватать и к полкам с сувенирами тащить не будет. Скорее — наоборот, у меня уже сложилось впечатление, что если слямзить по-тихому с полки какой-нибудь магнитик с картинкой, или гипсового Колосса, и броситься на выход — следом никто не побежит. Потому как лениво и ну его нафиг.

Отношение резко переменилось, стоило мне сказать, что я планирую арендовать машину сразу на двадцать дней. Куда только вся лень подевалась? Уж не знаю, Билл он на самом деле, или нет (скорее — нет, тут все больше Никосы, Ставросы да Костасы), но хватка в нем проснулась сразу истинно американская: оформлять договор аренды метнулся шустро, будто электровеник. Опять же, скидку дал хорошую, за 'долговременность'. Поинтересовался, где проживаю, услышав название 'Уайт Пэлас' кивнул, знаю, мол, такую гостиницу (а чего не знать — тут идти-то метров триста, разве что с Мейн свернуть влево на перпендикулярную улочку придется) и сходу обрадовал: назад перед отъездом машину к нему можно и не гнать, достаточно просто оставить ее на гостиничной парковке с документами в бардачке и ключом под ковриком перед сиденьем водителя. Разве что попросил бензина залить 'на прощание' не менее трети бака. Нифига у них тут коммунизм!