Двойной горизонт

Первый самолёт — кургузый биплан с открытой кабиной, сломался ещё не взлетев. Подкачали крепления крыльев. Второй экземпляр эффектно взорвался на рулёжке, разнеся моторный отсек по всему аэродрому и только пятый более или менее успешно поднялся в воздух, совершив аккуратный и осторожный круг над аэродромом. Горыня, ставший первым и единственным испытателем новой техники, добивался от самолёта лёгкости в управлении, и надёжности, но пока, машина была весьма капризной.

В то время, когда безымянный самолёт учился летать, учились и лётчики авиаотряда, набранные из экипажей дирижаблей, егерей, а также гражданских добровольцев, в основном из служилого дворянства, хотя было и двое мещан и даже один бывший крестьянин, упросивший Кропоткина дать ему шанс.

Летали вначале на планерах, которые запускали прямо с земли паровой тягой, и в условиях строжайшей секретности, расположив лётное поле между владениями князей Кропткина и Васильчикова. Там по определению не могло быть посторонних, так как с одной стороны находилась школа для военных волхвов, а с другой производственные площадки где создавалось автоматическое оружие, и людей оба князя подбирали исключительно осторожно. К февралю месяцу все курсанты школы уже сдали практическое пилотирование на машинах первого этапа, и школа сразу же приняла три десятка курсантов — будущий истребительный авиаотряд, под который сделали новую машину — двухместный двухмоторный штурмовик — бомбардировщик с полезной нагрузкой в пятьсот килограммов. Таких штурмовиков наштамповали больше трёх десятков, и пилоты-инструкторы первого выпуска довольно уверенно поражали и воздушные шары, и мишени на земле.

Пирожки и чай закончились почти одновременно и, отпив последний глоток, Горыня встал, проверил мундир на предмет прилипших крошек и степенно, как и подобает столь высокому чину, отправился гулять дальше, разглядывая нарядно одетых горожан.

В толпе мелькали национальные одежды многих народов населявших империю, от ханьских халатов, до архангелогородских кафтанов, малороссийских, расшитых бисером жилеток и стоял разноголосый гул десятков языков. А ещё проскальзывали стайки лицеистов в форменных тужурках, школяров и курсантов различных училищ, в сопровождении воспитателей и сами по себе, дети с родителями, лотошники, и прочая публика, радовавшаяся тёплому солнечному дню и всеобщему празднику.

Тренированный взгляд отмечал в толпе и тех, для кого праздник был рабочим днём. Чинов охранительной стражи в чёрных мундирах, патрули Особых Сотен и волхвов, следивших, чтобы никто в толпе не таскал опасные амулеты.

С Манежной площади, через Охотный Ряд, Горыня вышел к Большому театру, где прямо на ступенях театра, актёры показывали спектакль, для гуляющей публики, из маленьких комедийных сценок.

Горыня постоял немного, с улыбкой смотря, как нерадивый градоначальник пытается наладить дела в своём городе накануне приезда ревизора и пошёл дальше, никуда не спеша, наслаждаясь аурой всеобщей радости, и тепла.

В маленьком сквере у перекрёстка Неглинной и Кузнецкого моста, выступали италийские комедианты, с фокусами, и проходя мимо, Горыня бросил рубль в потёртую шляпу протянутую совсем юной, лет четырнадцати девчонкой в ярком платье, и получил ослепительную улыбку в ответ.

— Ваше превосходительство? — Стройная, высокая, но фигуристая девушка в длинном, почти до земли платье зелёного шёлка, расшитом золотой нитью, накинутой поверх меховой накидкой, кокетливой соломенной шляпке по последней германской моде и крошечной жёлтой сумочкой в руках, стояла чуть сбоку, а на её сочных губах гуляла лёгкая улыбка, словно у кошки, которая наблюдала за метаниями загнанной в угол мыши.

— Чему обязан, госпожа...

— Софи Потоцкая. — Девушка, правильно поняв причину паузы, сразу же представилась. — Слушательница третьего курса Московского Имперского Университета. Насилу догнала вас, ваше превосходительство.

— И что же послужило причиной ваших трудностей? — Горыня едва заметно усмехнулся. Это был уже не "оценочный подход" а полноценная "медовая ловушка" правда, исполненная довольно примитивно.

— Я пишу квалификационную работу на тему "Государственное управление в предвоенный период" и мне порекомендовали обратиться к кому-то из личной канцелярии государя. А так как вы самый известный из государевых советников, и самый молодой... Софья сделала паузу и очаровательно покраснела, опустив глаза.

— И кто же, позвольте спросить, ваш рекомендатель?

Девушка подняла голову.

— Профессор Даниил Галицкий. Он известен своей работой "Основание Империи" посвящённой роли старого дворянства.

Горыня задумался на минуту. С одной стороны, исполнять за Тайную Канцелярию их обязанности, было слегка лениво, а с другой, делать всё равно было нечего. Ну и кроме того, девица Потоцкая действительно была чудо как хороша, и способна была скрасить пару часов. Он оглянулся и увидев вывеску французского ресторана, кивнул.

— Тогда предлагаю зайти вот в это заведение, и поговорить предметно. — Горыня сдёрнул с руки перчатку, и подал даме.

Как и было положено, чин тайной канцелярии сидел у столика в углу, попивая наверняка осточертевший кофе, и перечитывая в сотый раз газету "Московский вестник". Поймав его взгляд, Горыня сделал жест ладонью, проведя рукой снизу-вверх, с поднятым большим пальцем, и увидев, как тот едва заметно кивнул в ответ, подвёл Софью к столику, указанному метрдотелем, помог даме сесть, и сел сам.

— Так что же вы хотели узнать, госпожа Потоцкая?

— Можно просто София. — Проворковала девушка, подняла бокал, наполненный игристым вином и сделала крошечный глоток. — Мне интересно всё что касается управления, когда государство находится в крайнем напряжении сил. Ведь только тогда, цена ошибки возрастает многократно и раскрываются истинные способы управления.

— И, да и нет. — Горыня отсалютовал поднятым бокалом, и сделал крошечный глоток, чтобы только освежить горло. — Всё что нужно знать о стране — это способ воспроизводства элиты. То есть наличие альтернативных путей продвижения помимо родства и богатства. Если всё это есть, то и реакция на различные вызовы будет творческой и неожиданной для врагов. А если оно погрязло в кастовости, то и реакция будет... прогнозируемой. Ничего сложного.

— И какой же путь вы видите наилучшим?

— Тот, при котором родовитость и богатство предков не имеют никакого значения, а во главу угла ставятся личные качества.

— Но вы — то сами не из крестьян. — Софи лукаво сверкнула взглядом из-под бровей, и достав из сумочки веер стала обмахиваться.

— Нет, но и моё нынешнее положение трудно объяснить даже высоким происхождением.

— Так благодаря чему вы попали в такой фавор?

— Это страшная тайна! — Горыня понизил голос, и чуть придвинулся к собеседнице, нависнув над столом. — Боюсь? если вы о ней узнаете, то мне придётся увезти вас в далёкое имение, чтобы вы никому не сказали об этом.

— Так за чем же дело стало? — Девушка тоже придвинулась так, что их головы почти соприкоснулись. — Я уже сейчас готова... уехать.

"Как голос модулирует, чертовка!" Горыня улыбнулся и положил свою ладонь на руку девушки, сжимавшую тонкий шёлковый платок.

— И куда же мы уедем?

— Я знаю такое место.

На удивление, в городе, переполненном гуляющими, свободная пролётка нашлась мгновенно, и пара гнедых, понесла лёгкую коляску куда-то в сторону от центра Москвы. Софи, уже совсем не дичилась, а прижималась к Горыне, поглядывая снизу, с многообещающей улыбкой.

Ехали достаточно долго, чтобы покинуть центр, и углубиться в переплетение узких улочек подмосковной Дубровки, где состоятельные горожане держали дачи, и небольшие владения.

Двухэтажный особняк, переживший каким-то образом нашествие евроорды в 1812 году, был отремонтирован, и сверкал новыми окнами, и свежеокрашенным фасадом.

К пролётке подскочили две служанки в простых серых платьях, и склонившись приветствовали хозяйку, которая величаво сошла с подножки, и коротко бросив: — Чай в малую гостиную. — Пошла вперёд, показывая Горыне дорогу.

Несмотря на качественный ремонт, и дорогую мебель, в доме чувствовался дух запустения и заброшенности. И в лёгком запахе плесени, и в пыли, которая была даже на стенах, и в гулком эхе шагов по отполированным пластинам паркета.

— Уфф. — Софи вытащила пару заколок, сняла шляпку, и помотав головой распустила длинные, пшеничного цвета волосы по плечам. — Еще начало травня, а уже такая жара...

— Волхвы говорят, что это лето будет особенно жарким. — Произнёс Горыня, поддерживая светскую беседу и внимательно осматриваясь в комнате.

Ничего особенного в ней не было, кроме того, что весь центр совсем не маленького помещения был пустым, с толстым шёлковым ковром на полу.

С некоторых пор, Горыня не доверял такому интерьеру, но здесь и без подобных подсказок было понятно, что все увеселения должны для него закончится плохо.

— Ну что же вы стоите, мой герой. — София потянулась словно кошка, и присела на широкий диван. — Садитесь ближе.

Как раз в этот момент, две девушки почти неслышно вошли в комнату с подносами и стали быстро сервировать стол, стоявший у широкого окна. Горыня сел на диван, и сразу же ловкие пальчики стали расстёгивать мундир.

— Мы не одни...

— А! — София отмахнулась. — Они никому не расскажут и даже не захотят. Это мои люди, и они сделают всё, что я скажу. — Речь девушки постепенно ускорялась, щёки заалели, а дыхание стало частым и неглубоким, словно ей не хватало воздуха. Ладошка юркнула под полурасстёгнутый китель, но наткнувшись на рукоять пистолета отдёрнулась.

— Ой!

— Это просто пугач против собак. — Горыня улыбнулся и слегка приобнял девушку. — Холостой патрон к тому же всего один. Неужели какая-то игрушка сможет остановить порыв смелой дочери Польши?

В ответ, смелая дочь польского народа подумала, и начала раздеваться прямо на диване, вызвав у Горыни мгновенный ступор. Девушки этого времени были чрезвычайно стыдливы, и даже для "медовой ловушки" Софи вела себя весьма вызывающе.

Вопреки ожиданиям Горыни, платье было сброшено в рекордное время, а точнее обнажена грудь и отвязана внешняя юбка, открывая стройные ножки. Рука девицы легла ему на шею, и в затуманенных похотливой поволокой глазах мелькнула злость, но отстраниться Стародубский уже не успел. Что-то царапнуло шею, и Софи отпрянула, закрывшись, словно кошка выставленными вперёд когтями.

— Вы ведь скажете, что это было? — Горыня перехватил кусок кожи на шее рукой, и крепко сдавил, чувствуя, как намокает кровью воротник.

— Тебе это не поможет. — София осторожно, боком выскользнула с дивана и стала быстро приводить себя в порядок. — Уже через час тебя вознесут на алтарь "Дикой охоты" а я получу много денег!

Боевой амулет на груди уже разогрелся так, что жёг кожу на груди, и Горыня отнял руку от шеи, и резким движением стряхнул кровь с ладони.

— Вот напасть-то. — Он покачал головой и почувствовал, как натужно двигаются мышцы. — Но денег, тебе, скорее всего не видать.

— Сёстры никогда не нарушают своих обещаний! — Выкрикнула София, и топнула ногой.

— Я тоже. — Горыня улыбнулся. — И сейчас я обещаю, что ты умрёшь.

Он, оттолкнувшись руками от мягкой поверхности, резко вскочил, и оказавшись совсем близко от Софии резко пробил кулаком в грудь сверху вниз, разрывая внутренние органы. Уже лёжа на полу, девушка раскрыла рот, но вместо слов на паркет выплеснулся сгусток крови, и она затихла.

— Так. — Горыню уже шатало, но он подошёл к столу, и машинально застегнувшись, отбросил в сторону крышку графина, поднял горлышко ко рту и стал быстро пить большими глотками. В графине оказалось какое-то слабое вино, но княжичу уже было не до вкусовых изысков. Жидкость должна была помочь вывести отраву из тела, и Стародубский остановился лишь тогда, когда вино кончилось.

В комнате вдруг стало резко темнеть, и Горыня, оглянувшись на окно, подумал, что сумерки как-то подозрительно рано, после чего потерял сознание и рухнул на ковёр.

Из пустоты небытия он начал потихоньку выплывать, когда его потащили куда-то по полу, временами ударяя об углы и громко переругиваясь при этом.

— Гардольфа заплатит мне за это втройне! — Судя по голосу, молодая девушка, тащившая Горыню за руки тяжело дышала, и вполголоса переругивалась со второй, что тащила Горыню за ноги.

— Спасибо скажешь, если и своё получишь. Бросай. — Княжича отпустили, и он рухнул на пол, уже окончательно придя в себя, но всё ещё плохо контролируя своё тело.

— А по лестнице как спускать будем? Там узко... Произнесла вторая. — Может скинем его, и пусть катится до поворота?

— Тебя потом как скинут! — Ворчливо произнесла первая. — Спустим уж как-нибудь. Сёстры готовят ритуал, и от них помощи не дождёшься. А мешки все полумёртвые, после "Крови кардинала" и не очнутся, даже когда их начнут резать. Да и нет там взрослых. Собрали мелких тварей, где могли. Конечно, крови в них немного, зато вся — первый сорт.

Горыня попробовал пошевелить пальцами ног и с удовлетворением отметил, что подвижность возвращается. Постепенно словно всплывая из-под толщи воды, в теле проявилась ломота, и боль от ушибов. Но этой боли княжич обрадовался, словно доброй приятельнице, потому что возвращение контроля над телом резко повышало его шансы выжить в этой переделке.

— Ну всё. — Первая встала. — Поднимай этого верзилу, и понесли.

— А чего мы вообще с ним возимся? — Вторая подхватила Горыню за ноги и тяжело кряхтя понесла его вместе с подругой по коридору.

— Так, эта, рюрикова кровь же. Она вообще один к ста идёт, а у этого, ещё и метка богини, и не одной. Так что он у нас фокусом поработает. Недолго конечно. Но говорят очень зрелищно. Вызов Дикой Охоты, вообще очень красивое зрелище. Сама правда не видала, но...

— Всё. — Вторая опять бросила ноги Горыни на пол. — Опять резерв кончился.

— Да, Сельвена. Такой скоростью мы его только к утру принесём. — Первая тоже уронила тело. — Пойду, схожу, выпрошу пару кристаллов. А ты побудь с ним.

Шаги быстро стихли, а вторая, судя по звукам, сначала попыталась устроиться на полу, а после, повздыхав, пролезла рукой Горыне под китель, туда, где располагалась пряжка ремня. Узкая ладонь довольно ловко скользнула под завязки нижних штанов, и наткнувшись на то, что называют "мужским достоинством" замерла словно пойманная мышь.

Как ни странно, именно возбуждение, вызванное касанием ведьмы, помогло Горыне окончательно сбросить оцепенение.

Правая рука, сомкнутая в "змеиную голову" пробила Сельвене горло, а левая перехватила девичью руку у запястья и осторожно вытащила наружу.

Ведьма, одетая в простое серое платье и белый передник с расширенными глазами ухватила себя за шею и пыталась дышать, но получалось плохо, и лицо быстро наливалось синюшной бледностью.

Не выпуская колдунью из поля зрения, Горыня встал, и сначала подвигался, проверяя как работает организм, а после, сделав несколько разминочных движений, потянулся и, вытащив из кобуры пистолет, снял с предохранителя, а запасные магазины передвинул с бока поближе к животу. К его удивлению ведьмы даже не сняли с его пояса дубину видимо посчитав её декоративным элементом, а не оружием.