Профессорская служка

— Какое досадное упущение... — я зло сыронизировала, но он решил этого не заметить. — И какая неблагодарность!

— Именно.

Я возмущенно фыркнула и прошлась из одного угла в другой, стараясь унять вспышку гнева. Если бы мы с девочками не продали все драгоценности матери, отец сидел бы в тюремной камере на каменном полу, присыпанном соломой. И уж точно не у камина в шелковом халате, попивая Боргское и мечтая вернуться к друзьям в болото цинизма. Туда, где в перерывах между скачками и карточной игрой можно вновь посмотреть постановки скандально известного маэстро.

Мое негодование папенька решительно не замечал, он откинулся в кресле и, глядя сквозь бокал, произнес:

— И, как сказал сквайр Адамсон, скудоумие и нищета окружения постепенно заразит даже самого... — вспоминая выражение, он, ненароком поднял взгляд на меня. Замолчал.

И я молчала, сверля его почти ненавидящим взглядом.

— Ты хотела еще что-то спросить? — спросил он, прочистив горло, и даже ослабил шейный платок.

— Почему вы согласились отдать мой дар?

— Энергию, дорогая моя. Всего лишь энергию. — В нем опять заговорил ученый назидатель и голос этот был поистине раздражающим. — Это не одно и то же и энергия у магов восполняется.

— А вас не смущает, что отдав ее до двадцати пятилетия, я потеряю дар?

И по лицу его видно — смущает, но только сейчас и то, недостаточно, нет раскаяния в нем ни на грамм. Он хлебнул для вина храбрости и отмахнулся:

— Твой дар не существенен и проснулся не в пятнадцать, а три года спустя.

— Он еще не раскрыт, — уверенно ответила я, сжимая кулачки. — У меня хорошие показатели и пребывание на втором курсе Академии это подтверждает.

— Твоя учеба, подтверждает лишь твое упрямство!

— Мое упрямство подтверждает лишь наше с вами родство. Не стоит путать. — Парировала я.

— Ирэн! — грозный окрик, взгляд осуждающий.

— Да, папенька? — смиренный вид принять не успела, а потому из-за моего благожелательного тона, он задохнулся и не сразу решил что сказать. Но сориентировался в ситуации все же быстро. Вспылил, вскочил, швырнул бокал в камин и возмущенно вскрикнул:

— Как смеешь ты противиться отцовской воле?

— Как совершеннолетняя дочь я имею на это полное право.

— У тебя нет прав!

— У вас с некоторых пор тоже, — холодно намекнула на его шаткое положение в обществе. И пусть все наше имущество сумело покрыть почти девяносто пять процентов долгов, а ставшиеся мы с девочками вот-вот уплатим, папеньке не вернуть ни былого доверия, ни лицензии на финансовые операции, ни прав свободного гражданина страны.

— Ты... — он указал на меня пальцем, — всем обязана мне!

— О, в этом я даже не сомневаюсь...

Неприкрытое ехидство моих слов его покоробило. Папенькины глаза налились кровью, пальцы скрючились, в голосе прорезались нотки гнева. Он гневно покосился на бутылку Боргского, решаясь и ее для пущей убедительности швырнуть в камин, но передумал:

— Не будь я занят вашим обеспечением, ты бы шагу не ступила в Академию Воздушных Потоков!

— Нашим обеспечением... — повторила я, с удивлением глядя на отца. Да, более интересного определения для его клубных развлечений найти просто невозможно. — В таком случае за свою свободу от ваших наставлений я должна благодарить ваших... друзей.

Громко хлопнув дверью, удалилась себе.

2.

На самом деле за свою свободу от экономически необразованного отца я, Ливи и Эсмира всю жизнь будем благодарны тете по материнской линии. Элеонора Рус после кончины матушки оказалась единственным человеком, которому мы могли доверять. Именно она настояла на вложении наших денег в прибыльные предприятия, она настаивала на моем поступлении в Академию, несмотря на слабый поздно проявивший себя дар, она же, и вбила в наши головы простую истину: 'Заботиться о своем благополучии вы должны самостоятельно'. На нашего папеньку тетя не злилась, но приговаривала: 'Он идет своей дорогой, всегда шел, и всегда будет идти, и чтобы не стать безвольными птицами в клетке, вы должны быть максимально защищены от отцовской воли'.

Что ж, я в очередной раз убедилась в правдивости ее слов и собиралась вычеркнуть ошибки прошлого из своего будущего. Барон Кервас не получит меня.

На амулет для отвода глаз, мужской костюм и секрет мастеров взлома я потратила все свои деньги. И не откладывая в долгий ящик, с наступлением темноты отправилась во владения жениха. Сэр Норвилл был состоятелен и знатен и, переехав к нам из Акры, во всем желал походить на местную аристократию, в том числе и в вопросе хранения важных бумаг. А потому искать договор следовало не в загородном доме, а в офисе его фирмы 'Нор ин Фо'. Он находился на побережье и занимал лучшие портовые склады города, однако, охранялся кое-как. Используя магию воздуха, я легко проникла в здание и, пройдя по многочисленным коридорам, задержалась лишь с замком у входа в кабинет барона Кервас. Но уже через две минуты я преодолела последнюю преграду к свободе... или заключению, если поймают.

Сейф нашелся в шкафу, под полом, в специально созданной нише из металла, не пропускающего магию. Он так и зовется — антимагер или лучший 'кладосхрон'. Но там где предусмотрена защита от магов чаще всего нет защиты от простых воров, тех самых, которые в силу незнания, вскрывают самые сложные замки. Вот у одного такого я и заказала сложный ключевой разводник, заплатив немало, а проверила его на тайнике отца. Секрет мастеров взлома не подвел ни тогда, ни сейчас. Я внесла поправку в договор и, вернув все на свои места, уже закрывала кабинет, как вдруг из-за поворота на меня выскочила хохочущая полураздетая мисс Мария Хэмт, а вслед за ней всклокоченный сэр Норвилл в расстегнутых штанах, единственном предмете, отделяющем его от наготы.

— Не поймаешь! — взвизгнула моя подруга, вывернувшись из загребущих рук моего жениха.

— Ах ты, маленькая..., дрянь! — хохотнул мужчина, хватая ее за подол платья.

Резкий рывок и обрывок ткани остается в его руках, а рыжеволосая красотка стремительно скрывается в соседнем коридоре. Оскалившись, как дикий кот, барон Кервас медленно двинулся следом.

Не буду скрывать, я познакомила их год назад в тайной надежде, что сэр Норвилл будет сражен красотой Марии и с радостью разорвет договор с моим отцом. Я даже планы строила: как он влюбится, упадет к ее ногам с толстыми щиколоткам и забудет обо мне раз и навсегда. И вот что вышло: свободу не приобрела, подругу потеряла. Я уходила, стараясь не вслушиваться в довольные визги и утробные рыки, долетающие из коридора, но фраза, прозвучавшая между этими звуками, неожиданно привлекла меня.

— ...когда покончу с Ирэн... займусь, непосре...е-е-едственно тобой...

— Ах! Но почему не сей-час! — всхлипнула довольная тяжело дышащая Мария.

Я остановилась. А действительно! Почему бы ему не взяться за нее сейчас или уж завтра? Ей двадцать пять, отдать энергию без вреда для собственного дара она может хоть сейчас, а я по некоторым данным мало того, что заразна, так еще и умираю.

— Пото-му-у что сейчас... — прохрипел мужчина, — я для тебя не настолько си-и-илен!

— Ты очень силен! — тут же заверила его влюбленная глупышка и сдавленно охнула. — О, как же ты силен!

Н-да, особым умом Мария никогда не отличалась, и сложно было представить, что так же плохо обстоят дела и с гордостью девушки. Я вышла из офиса фирмы 'Нор ин Фо' и побрела по улице, не разбирая дороги. Что-то во всей этой ситуации не так, но что именно, было все еще непонятно.

Окрепший, свершившийся маг в нашей стране является быстро восстанавливающимся энергоемким источником и носителем магического дара. Мы можем за счет своей энергии питать ночное освещение городов, отапливать дома и подогревать пищу, а дар используем лишь в соответствии с силой, которой принадлежим. Я — ветер, Мария — огонь, у меня энергии крохи и уровень нулевой, у нее же полный резерв, все-таки маг первого уровня. И дураку ясно, что как источник я пока никчемна. А барон и без расщедрившейся рыжей мисс может приобрести полный резерв и израсходовать его по своему усмотрению.

Так почему он все равно не отказывается от меня; ни от живой, ни от умирающей? Зачем ему крохи энергии? Для чего они нужны состоятельному, все еще молодому и свободному человеку?

И вот на этой мысли я остановилась и резко обернулась вокруг своей оси, и зашагала обратно. А является ли барон Кервас простым человеком?

Людям крохи ни к чему, они для отопления покупают резервы; а вот магам нужны, особенно выгоревшим. Такие для восстановления тянуть энергию из окрепших не могут, а вот из слабых — вполне. Но вот незадача, возрождая себя, они доноров лишают не только энергии, но и магического дара. Опустошенным, конечно же, платили и весьма прилично, но вопрос денег становится неважен, когда донор в свое двадцати пятилетие узнает о потенциале, который он упустил. Не страшно, если таковой охватывал первый уровень, обиднее, если был утерян четвертый или пятый. А прецеденты случались на каждом шагу. Страдай только одаренные, дело, быть может, и замяли. Но для страны терять энергетический источник в пять баллов из-за выгоревшей единицы оказалось так же кощунственно. Особенно, если брать в расчет, на чем горели маги. И кабинетом министров был создан закон, воспрещающий передачу энергии от неокрепшего источника к магу-погорельцу.

Но кто сказал, что в нем нельзя найти лазейку?

Вот она я, обладательница слабого дара и неокрепший источник, почти жена, смерть которой лишь на руку супругу. И договор с отцом он заключил ровно через месяц после пробуждения моего дара. Все сходится.

И лишь одно напрягает — одаренного в сэре Норвилле я должна была заметить, потому что в каждом из нас навсегда остается магический отпечаток. Правда, и здесь не обошлось без исключений, таковыми стали маги третьего уровня. То ли тройка цифра невезучая, то ли звезды над ними неправильно сошлись, но после выгорания они становятся почти людьми, а восстановиться могут лишь через восемь или десять лет.

Я прошла квартал, не понимая, что же меня так смущает в этом деле, как вдруг...

Стоп!

Оторвав взгляд от мощенной дороги и, не видя ничего вдруг, я осоловело, оглянулась и осознала. Если барон маг третьего уровня, хоть и выгоревший до потери отпечатка, он просто обязан заметить мое вмешательство в договор!

На этой мысли я перестала дышать.

Что же теперь делать?

Решение пришло спонтанно, и было оно поистине кровожадного характера — сжечь! Если не все здание, то хотя бы кабинет моего жениха, на крайний случай, только бумаги в сейфе. А повод? На несколько мгновений я вновь похолодела от ужаса и вдруг сообразила. Его измена, чем не повод. Ворвусь, рассвирепею, расшвыряю любовников в разные углы, устрою погром с поджогом! И тут опять моя привычка просчитывать не дала сойти мне с места. В голове возник вопрос: а с чего вдруг такая добропорядочная девушка, как я нагрянет в офис жениха средь ночи?

Я чуть-чуть прошлась туда обратно, подумала еще немного и неожиданно нашла уникальный выход, объясняющий не только мое появление в темном офисе, но излишнюю мою живучесть! Результаты анализов из академии Воздушных Потоков, ко всеобщему счастью, нечаянно перепутали, вот я к нему и примчалась. А почему примчалась? Потому что решила, что он побрезговал явиться вновь, хоть и обещал сегодня утром, и даже карточки с извинением не отправил! И вот я, стремясь очистить свое имя перед женихом, явилась с радостной новостью, а тут...

Выйдя из раздумий, я удивленно застыла, вход в офис сэра Норвилла был как раз напротив меня, карета барона все еще ютилась в узком дворике, а кучер на подножке спал. Еще не уехали! Это знак свыше! Вот так лихо добавив к решению дополнительное 'за!', я устремилась внутрь на волнах родной стихии. Двери с щелчком открывались и хлопали сзади меня, стекла звенели, шуршание раздавалось тут и там, но парочку от совместных лобызаний это не отпугнуло. Я растерянно остановилась на пороге в его кабинет, а затем громко заявила о себе:

— Я требую объяснений!

Норвилл, путающийся в спущенных штанах и Мария с юбками, задранными на голову, оторвались друг от друга, разомкнув тесный контакт, и удивленно заозирались.

Только сейчас я вспомнила об амулете для отвода глаз, воздушным потоком распахнула окно, и дернула с себя магическую вещицу. Как и ожидалось, пара обратила внимание на окно, а затем уж на меня, строго вопрошающую:

— Куда вы смотрите, я у вас спрашиваю?!

Вздрогнули.

— Что? — первым в себя пришел мужчина. Подтянув брюки до живота, он осоловевшим взглядом посмотрел в сторону звука. Глаза его по-рыбьи округлились, брови недоуменно взлетели, а подбородок отвис, вот-вот рот раззявится.

— Как вы посмели! — вопль, а не крик.

— Вы... вы падлец и эта... — в порыве чуть не назвала Марию по имени, но вовремя спохватилась: — Эта женщина! — Шевельнув пальцами, заставила легкий ветерок, открыть лицо 'неизвестно' особы. Юбки опали и отчаянно красная девушка побелела. — Ты...?

И я начала задыхаться, как бы это сделала любая леди, чей жених изменил ей с лучшей подругой. — Ты!

— Ирэн, не горячись!

Вот здесь взяла театральную паузу, так называемое 'краткое затишье перед бурей', которая по моей воле, уже зарождается в комнате. Ей я предусмотрительно отдала разводник взломщика и помогла проникнуть не только в шкаф, но и в сейф. Еще минуту на волнение стихийного вихря и можно будет поджигать!

Но занятая представлением, я не заметила, как барон Кервас подал знак о помощи. Зло прищурилась и воздушным потоком размозжила красную кнопку. Ее осколки разлетелись в разные стороны.

— Ирэн, данная ситуация может быть неправильно воспринята тобой! Я и мисс Хэмпт...— видимо, сэр Норвилл воспринял мое молчание, как желание выслушать доводы. Не на ту напал, у меня самой идея горящая.

— Были близки! — взвыла, обхватив себя за плечи. Ну-ну, пусть понадеется, что у него получилось меня остудить. И барон Кервас, обнаженный до пояса, но с застегнутыми наглухо штанами воспрял духом:

— Здесь и сейчас... не было ничего предосудительного. Я и Мария...

Правильно, пусть теперь попытается их соитие обозначить, как внутренний массаж, так необходимый рыжей... леди. Но он запнулся, переводя взгляд и нее на меня, чем я неприменила воспользоваться, подняв крик, совершенно не приличествующий аристократской сдержанности.

— Занимались любовью! Когда я...! Когда я, — вовремя вспомнила объяснение своего неожиданного визита и использовала его, — только-только узнала о своем здоровье!

— Вы умираете, — сэр Норвилл определенно неправильно понял меня, попытался воззвать к рассудку недолговечной невесты, — не стоит растрачивать силы...

— Черта с два! Я жива и здорова! — ругательство было лишним, но я о нем не пожалела.

— Что?! — вопросили одновременно, он с ужасом, она с писком.

— То, что слышал!

И я всколыхнула пламя свечей и пошла ва-банк.

Глядя на полыхающее пожарище, что разрослось под воздействием моей силы, я радовалась своей находке, он ревел нечеловеческим голосом, она визжала. И в суматошной панике, среди гари и дыма никто не вспомнил о том, что рыжая красавица по сути своей огневик.