7. Безлюдье.Подмосковье. Книга третья

— У моих девочек тоже. Папа это же не сложно, управлять своим телом мы учимся еще с пеленок. Ты бы видел ежедневные упражнения наших воительниц — женщина усмехнулась — как-то, раз к нам приехали сотники от Петра. Их хватило только на пару дней. А похвальбы то было! Уважать стали после этого нас по-настоящему.

Она посмотрела на отца и тихо спросила

— Может, все-таки ко мне переберешься? И мы под приглядом и встречаться будем чаще.

— Не могу, Огнеюшка. Я буду мешать, да на глаза кому не надо попадаться.

— А на Урале хорошо?

— Да. Много озер, чистые леса. Наш ученый городок хорошо снабжают и не мешают.

— Еще бы они помешали — улыбка у Владычица была лучезарная, хотя глаза грустные — Тогда иди, не хочу лишних слез. Там машина стоит и локомотив уже под парами.

— Спасибо — старик еще раз обнял свою уже взрослую дочь и сразу повернулся к дверям.

На улице ее ожидала светловолосая воительница, она молча открыла пассажирскую дверь, а сама села за руль. Не смотря на возраст, ее движения были энергичны, лицо с остатками былой красоты спокойно.

— Как поживаешь, Оля?

— Я живу, Атаман, у нас все хорошо.

Суровая воительница позволила себе улыбнуться. Старик понимающе кивнул головой. Он знал ее еще молоденькой тоненькой девочкой, а теперь это взрослая женщина, чуть потяжелевшая после пяти родов. Но с такой же высоко поставленной головой и чудесными синими глазами.

— Не жалеешь?

— Нет. Девочки со мной, а сын — она внимательно смотрела на дорогу, освещенную только автомобильными фарами — Это его выбор, он хотел отомстить за братьев. Мы сами выбираем свой личный путь, спасибо вам, что дали нам такую возможность. Пусть и наши дети выбирают сами. Это возможности Этого мира, нельзя их у них отбирать.

— Ну, тогда хорошо. Все идет, как надо — старик немного помолчал, рассеянно вглядываясь в некогда очень знакомую дорогу до станции — Просто так странно видеть вас такими большими. Наверное, все старики живут больше своим прошлым, соотнося его с нынешним.

— Это вы то живете прошлым? — воительница усмехнулась — Это для остальных вы памятник, а для нас свет, озаряющий путь. Даже не представляете, атаман, как вы нам всем помогли.

Старик улыбнулся глазами, он узнал все, что хотел узнать, и теперь был спокоен. Также спокойно они попрощались на станции. Он уверенным шагом подошел к одинокому дизельному локомотиву и залез внутрь. Чуть попыхтев, скрежеща железом, железнодорожная машина, потихоньку разгоняясь, двинулась в ночь.

Ольга Шестакова-Потапова еще долго смотрела в след красному огоньку, уносящему далеко на восток самого важного для нее человека, первого Атамана Этого мира Михаила Бойко. Раз за разом она переживала страницы минувшего, то, ярко улыбаясь, то плача. Воительница не стеснялась своих слабостей. Сейчас она просто обычная женщина, оплакивающая своего мужа, детей и друзей, и трепетно вспоминающая лучшие мгновения своей жизни, связанные с этим человеком, ставшим навечно самой большой легендой Этого мира.

Подмосковье.

Михаил стоял на краю глубокого и странного котлована, сплошь залитого водой. Его лицо было мрачно. Им досталась очередная загадка, осилить которую было не по силам. Вообще вся эта поездка выходила странной. Буквально все шло не по плану, через пень колоду. С таким трудом вычисленная изначальная база "черного генерала" в природе просто не существовала. Вместо нее, блин, они нашли вот этот, со стадион размером, котлован в глинистой почве и острыми краями. Как и кем, он был создан, куда делась база, что вообще происходит? Проклятые вопросы, просто рвущие мозг! Все оглядываются на атамана, а он ломает голову, совершенно ничего не понимая. Но никто же не подойдет к нему напрямую с этим непростым вопросом. После того случая на шоссе М1 между атаманом и его людьми пролегла невидимая черта. Мысли вернулись к этому проклятому дню.

Он тогда со сборной группой прочесывал трассу. "Пионеры" и "владимирские" ушли далеко вперед, стараясь быстрее нагрянуть на промежуточную базу бандитов Ордена. А остатки карательного отряда все еще находились возле их анклава. Вот и пришлось организовать подобные сборный команды. На обочине дороги Михаила и настигла страшная новость.

Их группа только что выкурила тыловиков Ордена, пережидавших кровавые события в придорожном кафе. Пьяную компанию "новых рабовладельцев" повязали тепленькими. Они даже сопротивления толком не оказали. Вдруг на дороге появилась машина Николая Ипатьева. Михаил удивленно оглянулся. Коля работал с соседней группой, проблем с сообщением не было. После уничтожения основных сил Ордена они восстановили радиосвязь. Из машины мешком вывалился всклокоченный Аресьев.

— Миша — его голос был хриплым — мне твоя только что сообщила.

Бывший милиционер вдруг замолчал, его кадык ходил, а пальцы тряслись.

— Да говори толком, что случилось! — Михаила охватил знакомый до одури озноб, по позвоночнику мгновенно пробежала ледяная волна.

— Толькин Ваня — Андрей глотал слова — его же ранило в самом конце, ночью открылось кровотечение, он в реанимации был пару часов, потом ... потом сердце не выдержало. Нет больше Ваньки, Миха.

По грязному лицу Аресьева протекла слеза, оставляя фактурную борозду. А Михаил в оцепенении замер. И снова вокруг него закрутилась черная воронка, и предательски подкосились ноги. Атаман заметил, что Аресьев быстро отшатнулся в испуге, по шоссе же побежала волна песка и пыли, люди вокруг заоборачивались. А ему остро захотелось подчинить эту необузданную воронку зла, и направить ее на что-то постороннее. Или кого-то. Михаил обратил свой взгляд на сидящих у обочины трех пленных и выплеснул на них весь свой затаенный в глубинах души гнев. Он уже совершенно ясно представлял, каким образом это осуществить. Усилием воли атаман превратил начавшуюся крутиться воронку в черную, клубящуюся молнию. Бывшие орденские вояки страшно закричали, что-то поняв, но через миг от них осталась только серые хлопья пыли. Михаил упал на колени и закашлялся, все нутро горело, как будто он противной пыли наглотался. Ему даже показалось, что из горла вырвался серый дым. Он сразу потянулся за флягой и начал жадно глотать ключевую воду.

— Это что было, Миха? — рядом буквально упал Андрей.

— Не знаю. Это сильнее меня, но, кажется, я научился этим управлять.

Аресьев повернул к другу разом посеревшее лицо и кивнул.

— Дела ... Мы воюем, у друга убивают сына, а ты изрыгаешь молнии. Дальше идти некуда.

— Атаман, с вами все в порядке?

Бойко обернулся, к ним подошли три ополченца из десятка Шлекты. Сам Ингвар словил в руку пулю, преследуя бандитов уже после Полигона, и поэтому уехал в госпиталь.

— Все нормально, парни. Заберите пленных и возвращайтесь в поселок.

— А вы?

— Я с Аресьевым заеду на блокпост.

Это были ополченцы из группы приехавших к ним еще той осенью с Гатчины. Еще раз они взглянули в сторону сгоревших орденских, и пошли забирать оставшихся. Некоторые из тех уже бились в истерике, но Михаилу было все равно.

Потом были похороны. Несмолкаемый плач женщин, сжатые кулаки мужчин, сгорбившийся как-то сразу Анатолий Рыбаков, бледное лицо Ольги Туполевой. Атаман в этот раз не стал произносить речь. Один из новгородских добровольцев, клирик по званию, произнес положенные молитвы, ополчение произвело последний салют. На покрытые тканью гробы полетели жесткие комья земли, поднялся бьющий в сердце вой зашедшихся в истерике женок, навзрыд заплакали дети. Сердца людей кровоточили от нежданных потерь, души плавали в озерах печали.

Атаман же молча стоял на краю могилы. Он снова и снова вопрошал себя: "А стоило оно того?" И не находил на этот проклятый вопрос ответа. Также в молчании он сидел за столом, выпил две рюмки водки, а затем поднялся с места и поплелся в правление.

К его удивлению там он застал Ольгу Шестакову и деда Потапова. Молодая жена выглядела радостной. Могучий организм командира разведчиков брал свое и шел на поправку. Но Иван Николаевич, взглянув на смурного атамана, отправил невестку домой, отдыхать.

Выпроводив девушку, дед достал из тумбочки пузатую бутылку настойки и молча разлил содержимое по стаканам. Выпили без слов, налили и снова выпили.

— Коришь себя?

Михаил мазанул затуманенным взглядом по старику и пробормотал.

— Есть такое. Мудрый ты человек, Николаич, тебе ничего объяснять не надо.

— Мне нет, а другим надо. Много людей загибло, Миша. Так вот: теперь надо будет каждый день людям объяснять, за что они умирали, и не словами, а делами и поступками.

Атаман подумал, взялся за третий стакан.

— Да, так и есть. Только потом, сейчас все это залить надо, а то из меня всякая дрянь прет.

— Наслышан — Потапов искоса взглянул на атамана — Вот ведь как по тебе лихоманка то прошлась.

— Да ничего, я уже ее не боюсь. Понял, как Этим управлять.

— Ну, тогда ладно — дед крякнул и махнул стакан, пододвинув Михаилу тарелку с нарезанными огурцами. Овощи сей год перли, как на дрожжах — Кажись твоя идет — кивнул он в сторону окна — И правда, шел бы ты отдохнуть. Большое дело атаман провернул, а мелочь твои люди доделают.

То знаковое июльское сражение многое поменяло в их жизни. С одной стороны люди поверили в свою силу, стали заметно активней в повседневной жизни. Война сплотили анклавы, пролитая вместе кровь стоит намного дороже любых слов. Сильней пошла и взаимная миграция. Михаилу пришлось выслушать немало нелицеприятных слов от руководителей Орши и Шклова, заметно охладились отношения с Тозиком. Он вдруг посчитал, что Михаил начал перетягивать одеяло на себя. Странный он был временами человек. Русый также косился, но пока помалкивал. Авторитет Атамана играл на него сам, сложно было бы объяснить своим людям недружественные действия против своих союзников. Опытные хозяйственники и так понимали, что их мелкие нестыковки сейчас — это обычные рабочие моменты, поэтому не придавали подобным проблемам большого значения. Русское лето коротко, а у них и так отняли почти пару месяцев горячей страды. По этой же причине, не смотря на увещевания Стеценко и десятских, объединенное ополчение было распущено. Некоторое время окрестности Капли патрулировали три совместных десятка. А у взвода разведки Капли появились во множестве лиц новые стажеры. Главы безопасности других анклавов оценили по достоинству выучку парней Потапова-младшего и направили в отряд своих людей. Некоторые из новобранцев уже прямо заявили желание остаться у Атамана насовсем.

Сами же разведчики, ребята из Владимирской группы, люди Мелехова и Ростоцкого по очереди группами уходили в дальнюю разведку. Они достаточно быстро обнаружили промежуточную базу Ордена, она уже было оставлена и разорена. Но Михаил строго запретил им подходить близко к Москве, ограничившись пока наблюдением и установлением контактов с другими анклавами выживших людей.

На носу была уборка урожая, подготовка к зиме, запуск минигидроэлектростанции и водопровода. Атаман рьяно окунулся в текущие мирские заботы, даже суд и наказание боевиков Ордена прошли второпях. Михаил лично настоял на маленьком количестве казненных. "Нам и так смертей хватит" — твердо заявил он на общем собрании представителей анклавов. Поэтому в этот раз повесили только взятых в плен нацистов, и откровенных садистов из числа охранников лагерей. Большую же часть арестантов отправили в Оршу, там было достаточно грязной и тяжелой работы. Тозик и Подвойский взялись плотно за строительство нефтеперегонного заводика. К весне инженеры обещали вполне сносный бензин и солярку. Что делать с тяжелыми фракциями нефтеперегонки, об этом уже будут думать химики Капли. Ирина Владимирова собрала неплохой коллектив, она нашла пару специалистов даже в Новгороде. Оттуда в Каплю переехало несколько десятков семей и молодых мужчин. Они посчитали, что здесь больше "цивилизации". Между анклавами летом вообще пошла активная миграция. Грозная опасность отступила, люди понемногу пришли в себя от жутких переживаний и начали обустраиваться в новом мире. Женщины находили мужей и отцов своим детям, молодые парни новых друзей и подруг. Кому-то просто хотелось поменять образ жизни, стряхнуть с себя старое и наносное, кто-то ехал учиться или работать. Команде Вязунца пришлось много потрудиться, не все приезжие сразу вписались в жизнь Капли и Алфимово. Сразу после Сражения пришлось разобраться с землячками, приехавшими в июне с Варавино, отдаленного спального района Архангельска. Эта теплая группка тунеядцев никак не хотела вписываться в дружный коллектив Капли. Поначалу они еще промышляли по соседним заброшенным поселкам и деревням, привозя оттуда полезные для хозяйства вещи. Во время нападения Ордена было не до них, пока не хватились свежих запасов продовольствия. Шериф тогда сильно разозлился и в кутузке применил форменное рукоприкладство. И было от чего! Их же земляки с Верхней Тоймы клали животы за новую родину, а эти уроды жрали и пили в три горла. Михаил коротко бросил тогда "Гнать в три шеи" и всю компашку отвезли за Днепр, где и оставили, пообещав при следующей встрече просто пристрелить. Бойко эта нехорошая история оставила еще один рубец в напоминание.

А в конце августа от разведки пришли интересные новости — Орден, оказывается, рассыпался полностью и без следа. Куда делся "черный генерал" и его ближайшие приспешники было пока не ясно. Под Москвой заново образовывались новые анклавы во главе с крепкими "Хозяйственниками". Многие из бывших рабов уезжали подальше от злосчастной столицы. Поток сих беженцев не миновал и Каплю. Но Атаман к удивлению Совета с неохотой принимал новых людей из Подмосковья. Шел жесткий отбор, прошедшие его и оставшиеся в поселке не становились сразу гражданами, в отличие от тех же новгородцев и украинцев, а ставились на годовой испытательный срок. На возмущенные вопросы от бывших лагерников Ордена атаман не отвечал, предлагая недовольным сразу уезжать. Он вообще в последние недели стал нелюдимым. Меньше встречался со старыми друзьями, не посещал общие мероприятия. Его часто можно было увидеть на озере в лодке, где он молчаливо смотрел на набухающий красками закат или сверкающую воду. Среди людей сразу поползли различные слухи.

Август в этом году выдался жарким, а сентябрь очень теплым. Температура за двадцать держалась почти до конца первого осеннего месяца. В народе сразу заговорили об изменении климата. Урожай был собран не просто отменный, а чрезвычайно богатый. Туполева прикинула, что его им бы хватило лет на шесть. Они щедро поделились продовольствием по взаимозачетам с Оршей и Шкловом. С агроанклавом Зубково также шел взаимовыгодный обмен. Там сохранилось больше скота, поэтому из Капли ушли фуры с комбикормами, а обратно в начале зимы обещали привезти свежее мясо и телят. Шкловчане завели знатную свиноферму, и к Новому Году обещал первую партию свежей свинины. Коники Ружникова также шли нарасхват, даже из Новгорода пришла заявка на хорошего жеребца. Рабочие Капли достроили четыре хранилища долговременного хранения и пару ангаров для техники, и теперь неспешно заполняли их. Четыре цистерны, врытые в километре от поселка, по пути от железки, обещали зимой отсутствие проблемы с топливом. Инженеры из Орши наладили несколько самодельных линий по производству овощных консервов. Да и сами жители активно занимались закаткой и консервированием. По этой же причине каникулы у детей затянулись до октября. Уборка урожая, сбор ягод и грибов. Здесь здорово пригодились руки детей и подростков. Как говорят в народе "Как потопаешь, так и полопаешь". Хочешь сладкого варенья, будь мил собрать ягоды и помочь маме в его приготовлении.