Мой милый жандарм

Я окончательно выпала в осадок.

— Лен, а зачем нам все это?

Мой испуганный шепот желаемого воздействия не произвел. Бормоча что-то себе под нос и загибая поочередно пальцы, Ленка решала в уме какую-то неизвестную мне задачу. Спустя несколько томительно долгих мгновений она облегченно выдохнула:

— Вспомнила! Противогазами надо запастись.

— Это еще на кой ляд? — простонала я, уже ничего не соображая.

Ленка прыснула от смеха.

— Чтоб уроды всякие по дороге не приставали.

... Уроды пристали сразу же, едва поезд тронулся с Киевского вокзала. Только мы успели рассовать свои баулы по закуткам спального купе, как в дверь просунулась небритая физиономия. Окинув жадным взглядом соблазнительную фигурку в легкомысленном платьишке (не мою, естественно!), дитя гор похотливо облизнулось.

— Здыравствуйте, дэвушки!

— До свидания! — не замедлила отбрить его Ленка.

Джигит не стушевался. Почесав растопыренной пятерней густую поросль, лезущую на белый свет из-под расстегнутой до пупа рубахи, он радостно известил:

— Едем!

— Да не может быть! — искренне восхитилась Ленка. — И куда, скажи на милость?

— Туда, — неуверенно махнул джигит рукой в сторону Москвы.

Сложив губы бантиком, Ленка сокрушенно покачала головой.

— Вы, товарищ, не на тот поезд сели, — озабоченным голосом произнесла она. — Наш вагон движется в противоположную сторону.

— Нэ врешь? — не на шутку озадачился джигит.

— Мамой клянусь! — щелкнула себя по зубу Ленка и, подумав немного, для убедительности провела большим пальцем по горлу.

Дитя гор торопливо заскрипело лакированными штиблетами куда-то вглубь вагона. Вскоре донеслись гортанные возгласы, сопровождаемые — воображение мигом дорисовало эту картину! — яростным размахиванием рук.

— Закрой дверь на защелку, иначе покоя не будет, — приказала мне подруга и, сладко зевнув, калачиком свернулась на нижней полке. — Давай вздремнем чуть-чуть, вымоталась я за эти дни.

Наскоро ополоснув лицо (какая все-таки красота эти импортные вагоны!), я шепотом позвала:

— Ле-ен!

— Чего тебе? — сонно буркнула подруга.

— А там красиво?

— Где?

— За границей.

В отличие от домоседливой меня подруга уже дважды выезжала за рубеж.

— Как в Большом театре.

— Это как? — опешила я.

— Кругом чистота, все блестит, и в буфете пиво чешское наливают... Спи давай, не приставай.

Поспать нам не дали. Убаюкивающий перестук колес прервался настойчивым стуком в дверь — пришел проводник проверять билеты. Следом за ним нарисовались подозрительные личности, языком жестов предлагавшие игральные карты фривольного содержания. Затем визгливый голос у самой двери долго предлагал отведать жареных цыплят всему вагону разом и каждому купе по отдельности. И стоило нам вздохнуть с облегчением, как ломкий басок с властными интонациями приказал немедленно открыть купе.

— Достали! — резюмировала Ленка и, рывком сдвинув створку, сердито бросила в лицо лопоухому сержанту милиции: — Чего надо?

— Вы почему, гражданочка, пассажиров обманываете? — нахмурил брови белобрысый паренек, пытаясь принять строгий вид.

От него явно попахивало неплохим коньячком.

— Мамой клялся, — обиженно поддакнул из-за плеча давешний джигит.

— И вы из-за этого нас разбудили? — возмутилась Ленка.

— А вас как зовут? — неожиданно расплылся в широкой улыбке сержант.

Ленка среагировала моментально.

— Марфа я... — и наивно хлопнув ресничками, манерно протянула руку: — Марфа Васильевна.

Сержант смущенно прокашлялся, бросив на меня быстрый взгляд, и осторожно пожал кончики пальцев.

— А как вы, Марфа Васильевна, смотрите на...

— Отрицательно! — резко оборвала его Ленка.

Преображение пушистого котенка в разгневанную львицу произошло мгновенно. Сержант шарахнулся в сторону.

— А...

— А об этом не может быть и речи!

— Но...

— Тем более! — цыкнув на испуганно отпрянувшего кавказца, она ласково спросила у паренька: — У вас все, товарищ генерал? Или еще вопросы имеются?

Сержант смутился окончательно. Потоптался на месте, обернулся за подмогой к джигиту и, так ее и не дождавшись, безнадежно махнул рукой. Попытка познакомиться провалилась с треском. Свалили. Через час нарисовались снова. Бравый сотрудник (еще более поддатый) важно предупредил:

— Сидите в купе и не высовывайтесь. В поезде орудует банда опасных преступников... — шумно икнув, он ткнул пальцем в грудь пошатывающемуся джигиту. — Мы их сейчас вместе с народным дружинником брать будем... Спите спокойно граждане, ваша милиция нас бережет.

Джигит, гордо выпятив грудь, с довольной физиономией поведал:

— Цыгане в прицепной вагон шумят... Рэзать будем.

— Вояки! — презрительно фыркнула им в след Ленка. — Смотрите, чтоб самих на шашлык не пустили.

Не успели они уйти, как пришлепал проводник. Похмельным взором окинув купе, он вальяжно заявил:

— Я вас записал.

— Куда? — хором спросили мы, начиная потихоньку звереть от этого проходного двора.

— Не вздумайте стекла бить, — сделав отметку у себя в планшете, он хмыкнул, созерцая офигевающих нас, и пояснил: — Кондиционер не работает. Вагон импортный — окна открываются только в проходе. В вашем купе все стекла целые... Уже нашлись умники — разбили и говорят, что так и было.

Мы переглянулись. Солнце припекало нещадно, и перспектива париться в душегубке нас не прельщала абсолютно.

— Придется всю дорогу ехать с открытой дверью, — с грустью констатировала Ленка. — И наблюдать бесконечный парад придурков.

Сержант вернулся через полчаса. Засунув взлохмаченную голову в купе, он озабоченно пробормотал:

— Я у вас штык-нож не оставлял?.. Нет?.. Куда же он подевался?

Следом ввалился джигит, удручено поведав:

— Цыгане нож и штык у менты сперли. Начальник сказал, что если он их не найдет...

Передав дословно речь неведомого нам начальника, он исчез, оставив после себя стойкий аромат овечьего стада.

В Брянске в вагон ввалились три бородатых здоровяка с мопедами. Сверкающая лаком мототехника в их огромных лапищах казалась игрушечной.

— Через автомобильную таможню самоходом пойдут, — объяснил всезнающий проводник, пряча в бездонный карман право на провоз негабаритного груза. — На мопеды номера не нужны. В Дебрецене продадут их мадьярам, напишут заявление в полицию об угоне, чтобы на обратном переходе проблем с декларацией не было, и дело в шляпе.

Картина 'Три богатыря верхом на мопедах пересекают государственную границу СССР' вызвала у нас приступ гомерического хохота. Советский человек неистощим на выдумки. И законы для него не преграда.

К вечеру жара стала нестерпимой.

Один из богатырей деликатно постучал в приоткрытую створку.

— Девчонки, водочки отведать не желаете? Киевская, с перчиком.

Ленка выразительно покрутила пальцем у виска.

— Зря, — без тени сожаления констатировал здоровяк. — Водка — это лучшее в мире средство от жары. Сто грамм и ты в раю.

Проводив взглядом удаляющегося богатыря, Ленка задумчиво произнесла:

— Возможно, он и прав. У меня от этого пекла уже мозги плавятся.

— Подумай об утре, — напомнила я ей о возможных последствиях.

— Об утре остается только мечтать, — вздохнула подруга. — Давай спать укладываться, может быть удастся вздремнуть.

Сон и не думал приходить, до смерти напуганный непрекращающимся адом. Веселья добавляли странные звуки, доносящиеся сквозь тонкую перегородку из соседнего купе.

— Это террористы, — высказала предположение Ленка. — Вагон на части разбирают.

Срочно вызванный проводник снисходительно пояснил:

— Товар прячут от таможни. Если снять обшивку, в вагоне слона спрятать можно. Кстати... — порывшись по карманам, он извлек связку железнодорожных ключей. — Купите, недорого продам.

— Нам без надобности, у нас все в пределах квоты, — неуверенно заявила Ленка.

— Ну-ну... — насмешливо хмыкнул проводник и, скрывшись из глаз, постучал в соседнее купе.

Приглушенное бормотание, хлопок ладони о ладонь, шелест ассигнаций и негромкое звяканье ключей. Сделка состоялась. Теперь вагон активно разбирался с двух сторон. Будем надеяться, что не развалится на ходу.

Заснули мы лишь под утро, убаюканные крохотной предрассветной прохладой.

Глава вторая

Эту часть Берлина я знала плохо. Можно сказать, совсем не знала. Измученный бессонницей постовой простуженным голосом подсказал, где находится ближайший телефон. Хозяин маленькой булочной, равнодушно отмахнувшись от робко предложенной мелочи, молча водрузил на прилавок допотопный аппарат.

— Это я, — без предисловий произнесла я в трубку, услышав до боли знакомый, родной голос.

Сердце забилось в беспричинной тревоге. Так всегда бывает, попыталась успокоить я себя. Когда до цели остается последний шаг, боязнь провала накатывает с утроенной силой.

— Я слушаю, — бесстрастно произнес мягкий баритон.

'Это я, милый!' — захотелось разрыдаться вдруг в трубку. — 'Забери меня скорее отсюда!'.

С трудом подавив рвущийся наружу всхлип, я как можно спокойнее сказала:

— Я достала настоящий бразильский кофе. Как его вам передать?

Операция, длившаяся почти полгода, закончена. Секретные документы Генштаба вермахта у меня на руках. Отдать их связному и моя миссия завершена. О том, что в роли связного будет мой любимый, я узнала только сегодня утром.

— Где вы сейчас находитесь? — голос прозвучал с едва уловимым напряжением.

— На углу Фридрихштрассе и... — я беспомощно взглянула на булочника.

— Фридрихштрассе и Унтер ден Линден, — быстро подсказал мне хозяин.

— Унтер ден Линден, — послушно повторила я в трубку.

— Ждите там и никуда не уходите! — властно приказал родной голос. — Я отправлю за вами автомобиль, он заберет вас через четверть часа.

Связь прервалась. Вот и все, теперь остается только ждать. Вытерев ладошкой вспотевший лоб, я устало опустилась на одинокий стул. Поспеши, милый, нет сил больше терпеть! Если бы ты знал, как я по тебе соскучилась! Глаза закрылись сами собой — так легче воскресить в памяти любимый облик, такой далекий и одновременно близкий.

— Приготовьте паспорта для пограничного контроля! — кто-то бесцеремонно потряс меня за плечо.

Я с трудом открыла слипающиеся веки. Хозяин булочной испугано жался в углу, пытаясь слиться с серой, выложенной из ноздреватого песчаника стеной. Трое эсэсовцев с равнодушно-брезгливыми лицами выжидающе смотрели на меня.

— Какие паспорта? — ошеломленно пробормотала я. — Какой пограничный контроль?

— Совсем от жары с ума посходили! — высоким бабьим голосом заверещал худой, болезненного вида эсесовец. — Весь вагон перепился, никто ничего не соображает.

Резко вскочив со стула — бежать, немедленно бежать! — я больно ударилась о низкий потолок булочной. Патруль поплыл в глазах, размазываясь очертаниями и сливаясь в единое целое. Вместо черных мундиров тайной полиции передо мной синело смутное пятно.

— Вы из абвера? — глуповато осведомилась я, отчаянно сдерживая зевок.

— Штирлица насмотрелась, — понимающе кивнула крашеная в ярко-рыжий цвет безобразно толстая проводница, подслеповато щуря воспаленные глаза. — Давай, девонька, просыпайся. К границе подъезжаем.

Бормоча под нос что-то нелицеприятное, она всесокрушающим ледоколом выплыла из купе, едва не снеся при этом хлипкую зеркальную перегородку. Интересно, ее сменщик спит с ней? И если нет, то где он от нее прячется? В штабном вагоне?

— Опять сон? — с нескрываемой завистью спросила Ленка. — Где на этот раз путешествовала?

— В шпионские игры игралась, — недовольно буркнула я, возвращаясь к серым будням.

— Везет тебе! — мечтательно вздохнула подруга, пилочкой убирая заусенец на маникюре. Таких идеальных ногтей у меня даже во снах не бывает. — А мне только уроды всякие в кошмарах жутких снятся... — Бр-р! — вздрогнула она всем свои стройным телом.

Таможня застала нас во всеоружии: идеальный порядок в купе, ослепительная Ленка, и невидимая на ее фоне я. Мельком проверив содержимое наших сумок, молодой симпатичный таможенник грустно похлопал васильковыми глазами:

— Придется вам сойти, девчонки. Оптика запрещена к перемещению через границу, да и сверла не входят в перечень товаров, разрешенных к беспошлинному вывозу.

— А может... — Ленка многозначительно оборвала фразу, одарив молодого человека своим неотразимым взглядом.

Таможенник вздохнул — искренне, тяжело.

— Не могу, — честно признался он, с сожалением разводя руки в стороны. — Комитетская проверка из столицы вторую неделю безвылазно сидит, уже пятерых наших под монастырь подвели.

— И как нам быть теперь? — хором огорчились мы.

— Ничего страшного, — подбодрил он нас. — Продадите местным перекупщикам запрещенный к вывозу товар, вам хорошую цену дадут. В наших краях все более-менее стоящее уже давно вывезли, так что проблем не будет. Через три часа подойдет электричка из Будапешта, как раз на нее и успеете.

— Электричка? — переспросила я. — А проезд рублями можно оплатить?

Тратить драгоценную валюту не хотелось. Таможенник рассмеялся.

— У вас билеты до Белграда с открытой датой, можете хоть на каждой станции выходить. Только когда обратно будете возвращаться, не забудьте в Будапеште сделать отметку в нашей военной комендатуре — без нее в вагон не пустят.

Мы переглянулись — наш вояж оказался не так прост, как казалось поначалу. Последовав дельному совету, мы продали сверла пронырливому типу прямо на вокзале (да и черт с ним, с этим металлоломом!.. небольшая сумочка весила больше, чем весь остальной багаж вместе взятый), но от биноклей избавляться Ленка наотрез отказалась.

— Микроскоп купи, — ехидно посоветовала она дельцу, пытавшемуся за бесценок выудить у нас оптику. — Будешь в него прыщи свои на ночь рассматривать.

Сменив платья на расклешенные юбки, не по жаре плотные и длинные, мы бинтами примотали валютный дефицит к ногам. Все бы ничего, но походка при этом стала как у пьяного моряка лет десять не ступавшего на сушу. Сердобольная старушка, торговавшая квасом на привокзальной площади, прослезилась, глядя на нас горемычных. И за две кружки живительного напитка взяла с нас, как за целую бочку — ржавую, в грязных потеках. От расстройства, надо полагать.

Усталый плешивый таможенник — смена подходила к концу — лениво поковырялся в нашем багаже, хмыкнул при виде октябрятских значков, без зазрения совести положил в карман баночку с черной икрой и пренебрежительно махнул рукой. Проходите, не задерживайте. Пограничный контроль прошли за полминуты: наш погранец от души шлепнул печатью по паспорту, передал его в руки своему венгерскому коллеге и... И мы на чужой земле.

Миновав невысокую стойку, делящую зону контроля на две части, я сделала свои первые шаги по загранице. Два венгерских пограничника, расслабленно потягивающие пиво из баночек на лавочке у выхода, заржали во все горло, показывая пальцами куда-то мне за спину. Я, замирая от страха, обернулась. Следом за мной волочился из-под юбки двухметровый кусок белоснежного медицинского бинта. Душа ухнула в пятки: все, сейчас меня арестуют!