| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Забавная попалась птичка...
ДИЗ. КСТАТИ О ПТИЧКАХ
После второго тома "Института моих кошмаров"
Когда-то давно Лекса задала ему тот самый вопрос:
— Если секс — не главное, то зачем тебе они?
Дело было ночью, после трех стопок водки и одной распитой на шестерых бутылки текилы — они тогда праздновали окончание сессии. Самое подходящее время для таких вопросов. Но Лекса смотрела на него со всей серьезностью, и Диз честно попытался тогда объяснить.
Про чувства, яркими красками горящие в его преимущественно монохромном мире. Про жизнь, потому что никто на самом деле не поймет ее так хорошо, как тот, кому доступна лишь ее имитация. Про людей, огонь внутри них, который мог согреть, а мог и спалить дотла. Диз видел многое, но мог поклясться, что зрелища более красивого, чем люди и их эмоции, не существует.
Но людям не расскажешь правду. А гени слишком осторожны, чтобы открыться перед чужими. Он пробовал, много раз, но все, что ему удавалось поймать, было лишь слабыми отголосками того пламени. Смешно, на самом деле. Дети огня были оказались холоднее, чем слепленные из грязи и глины. Кроме одной...
* * *
Кроме Нат. Смешной девчонки, застрявшей между двух миров. Честно пытающейся быть гени, но мыслящей как человек. Диз мог бы объяснить ей, что она зря стыдится, что быть человеком — это самое прекрасное, что с ней может случиться. Что не стоит перекраивать себя, особенно, когда сам этого не хочешь. Но Нат не спрашивает его мнения. Как не спрашивает о его чувствах к ней.
Зря. Он бы рассказал ей. Про ленивый интерес, возникший в ту ночь первого сентября. Про сознательный, расчетливый выбор. Про одно спонтанное решение, разрушившее его планы. Про искреннюю привязанность, которую он к ней испытывает. Про...
— Диз... — хриплый прерывистый голос отвлекает его от размышлений. — Если ты сейчас же... сию секунду...
Дыхание у нее перехватывает, и просьба остается незавершенной. Он прекрасно понимает, что она хотела сказать, но темп не меняет.
— То что? — вместо этого интересуется он.
— Я тебя прикончу.
Она гораздо искреннее, чем думает. На мгновение его пальцы прекращают движение: инстинкты, пусть и притупившиеся за время, проведенное в университете, все равно вопят на высказанную угрозу.
Пошли они, эти инстинкты.
— В самом деле? — широко улыбается он.
Не потому что не верит. Наоборот. Он даже не сомневается: если она поставит себе цель, то найдет способ. Но надеется, то до этого никогда не дойдет.
Вместо ответа она целует его. Целует так, словно хочет что-то доказать. Прихватывает губу до крови, но не останавливается — сейчас не время для извинений. Никакой нежности, никакой мягкости. Это не объяснение в любви, а завоевание. Человеческие пальцы перехватывают серое запястье, а парой секунд позже она оказывается сверху.
Он позволяет ей. Ей нужен контроль. А ему нужна она. Не выдуманная ею же девочка с мнимыми достоинствами. Она настоящая, с ее злостью, страхами и эгоизмом. С душащим ее отчаянием и безудержной радостью. С завистью и восхищением. Разве идеал может сравниться с живым несовершенством?
У ее поцелуя привкус меди и раздражения. Иногда она заявляет, что он специально ее доводит. Конечно же, он делает это намеренно. Потому что только так он может пробиться через все ее стены к ней реальной. И потому что — они оба это знают — на самом деле ей это нравится. Если бы не нравилось, она бы сказала. Если бы он не выслушал, она бы ушла. Она не из тех, кто просто так смирится с чем-то, что ее не устраивает.
Словно в такт его мыслям она смягчается. Вместо меди и свежескошенной травы приходят сирень и лаванда. Нежность, признательность. И грусть. Она всегда начинает грустить, когда думает о них — и Диз отдал бы многое, чтобы это изменить. Пытаясь скрыть от него секундную слабость, она улыбается. Ее руки оказываются на изголовье кровати, по обе стороны от его головы. Не устояв перед искушением, Диз ловит ее ладонь и целует, а она... Она тотчас испуганно замирает. Удивительно, как ее не страшит он, не пугает близость смерти, но такие маленькие проявления привязанности...
Печаль чувствуется все сильнее.
Зря.
Если бы она спросила, он бы ей все рассказал. Что он не бросит ее, что бы между ними ни случилось. Что она гораздо ценнее для него, чем думает. Что он бы подарил ей мир — он мог бы, правда. Единственное, что его останавливает: она ему не позволит.
Он бы не стал ничего утаивать. Но Нат не спрашивает.
Боится ответа. И это ожидание неминуемого краха горчит на губах. Возможно, когда-нибудь он сам ей скажет. Не дожидаясь вопросов.
И, если повезет — не сразу, это займет время — но она ему поверит.
ДИЗ. РОУД-ТРИП ПО ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИ
Каникулы между вторым и третьим томом "Института моих кошмаров"
Один из них родился на рассвете цивилизации, другой недавно отметил свое трехсотлетие. Как же получилось, что Диз, только справивший свое официальное — человеческое — совершеннолетие, в их маленькой компании оказался самым взрослым и ответственным?
— Мы не будем включать навигатор, — категорично заявил Кимон, выворачивая руль налево, — чем тебе не нравятся бумажные карты? Человечество использует их уже тысячи лет.
— Тем, что он, — Диз пнул спинку переднего пассажирского сиденья. Занимавший место рядом с водителем брюнет недовольно повел плечами, отчего чернильные, полускрытые под майкой крылья пошли рябью, а вытатуированная бабочка на другом плече едва не взлетела, — не умеет читать карты. Ты хоть знаешь, где едешь?
— Я еду по дороге. Я водитель, мне этого достаточно. Для остального есть штурман.
— Который совершенно некомпетентен!
— Я предлагал повести, — подал голос брюнет. — Ты сам отказался от этой идеи.
— Потому что машину водить ты тоже не умеешь.
— В тысяча девятьсот третьем на гонке Париж-Мадрид я занял четвертое место, — оскорбился его собеседник.
— Ты опять забываешь упомянуть, что случилось с участниками, встретившимися тебе по пути.
В зеркале заднего вида Дизу был виден он сам, отправленный как самый младший на заднее сиденье, а еще Танатос с его татуировками и зеркальными очками. В очках в свою очередь отражалось зеркало заднего вида, а в нем — Диз и... Проклятая рекурсия.
— Через сто метров развилка, — прочитал указатель Кимон. — Куда ехать?
Кузен опустил голову и снова зарылся в карты, в пять слоев лежавшие у него на коленях.
— Направо. Налево. Или... Где мы сейчас, там было написано, куда съезды?
— Кретин... — пробормотал Диз.
— Мы не будем использовать навигатор, — напомнил ему Кимон.
После этого Дизу оставалось только признать свое поражение, вытянуться на заднем сиденье и достать наушники (будем откровенны: никогда нельзя доверять выбор музыки существу, прожившему не одну тысячу лет). Ну и постараться сдержать порыв познакомить лицо Танатоса с приборной доской.
Подобные поездки стали для них своего рода традицией, начиная с той самой, случившейся в лето перед его поступлением в университет — и ни разу еще они не закончились в пункте назначения. Зачем вообще нужно было прокладывать маршрут, если никто не собирался ему следовать? Ах да, потому что так было положено. Какой правильный роуд-трип обходится без точки назначения?
Верно говорили, что, если бессмертный решал изобразить человека, логика и здравый смысл оказывались беспомощны.
Небо, проплывавшее в окне, выглядело удручающе монотонным, и Диз не заметил, как задремал. А когда открыл глаза, на западе уже занимался закат.
— Что значит эта красная лампочка? — поинтересовался Танатос, заметивший его пробуждение.
— Что у нас бензин на нуле. Давно она горит?
— С час? А я думал, почему она так плохо едет! — обрадовался Кимон.
Диз устало потер переносицу. Вовремя он проснулся, не хватало только заглохнуть посреди трассы. Конечно, некоторое время машина могла проехать и на магии, но... Похоже, этим способом брат уже воспользовался. А у механизма были свои пределы, и джип еще требовалось — об этом Диз думал с содроганием — вернуть в прокат.
— Увидишь заправку, сворачивай. У тебя деньги есть?
Проверив карманы джинсов, Танатос вытащил пару дублонов, россыпь драхм и даже что-то медное, позеленевшее от времени. Пришлось Дизу лезть за кредиткой.
Пока Кимон расплачивался за бензин, Диз, отчаянно зевая, успел заказать кофе в придорожной кафешке и подключиться к вай-фаю. Увиденное его не обрадовало.
— Кто из вас придурков объяснит мне, как мы оказались десяти километрах от Дубровника?
При всем желании доехать из Спарты в Хорватию так быстро они не могли. Но у психопомпов были свои тропы, недоступные таким, как Диз.
Кузены, занявшие места по обе стороны от него, обменялись непонимающими взглядами.
— Дубровник? Что это?
— Я знаю, что! — оживился Кимон. — Там "Игру престолов" снимали. Говоришь, десять километров?
— И примерно восемь сотен до конца нашего маршрута.
— Да ладно! Какая разница? Там море, и тут море. Тут ведь есть море?
Гугл сообщил, что море было.
— Вот видишь.
Действительно, какая разница? И хостел нашелся — неприметная дверь на узкой улочке старого города. Даже бар на первом этаже: с разномастными кожаными диванами, бильярдным столом и улыбчивой немкой за стойкой. Первым делом девушка сообщила, что ее зовут Грета ("Звучит как в немецком порно, верно? Предки удружили") и что она возвращалась с волонтерской программы где-то в юго-восточной Азии, где помогала обучать местных детишек, но по дороге остановилась тут переночевать и задержалась на два месяца. Диз понадеялся, что их не постигнет та же участь. При всем его теплом отношении к кузенам два месяца в их компании — это было бы чересчур. И лекции к тому времени уже начнутся.
Однако пиво оказалось холодным и внезапно вкусным, а барменша, чьи десять сережек в левом ухе сверкали каждый раз, когда она поправляла торчащие светлые волосы, отвечая Кимону, — неожиданно интересным собеседником. Все это немного примиряло с реальностью. И тем фактом, что он в Хорватии в обществе двух великовозрастных идиотов. И что джип, как выяснилось на парковке, был на последнем издыхании.
Оставленный на стойке телефон завибрировал, высвечивая на экране короткое сообщение.
"Как поездка?"
Диз кинул осторожный взгляд на пьяно смеющегося Танатоса, развалившегося на одном из диванов с миниатюрной азиаткой под боком.
"Ты не поверишь".
— Это она? — заинтересовался Кимон, пока Грета отошла к пивным кранам. — Покажи!
— Нет.
— Брось! Чего ты боишься? Как говорится, девушка моего брата — моя девушка...
Узрев выражение лица Диза, кузен стушевался.
— Вот именно.
— Всего один раз было! Девушка моего брата — моя сестра?.. — предпринял он вторую попытку.
— Нет.
Кузен драматично всплеснул руками.
— Я всего лишь хотел узнать, кем надо быть, чтобы тебя сам Абигор не одобрил, — пожаловался он выставленным в ряд бутылкам. — Трепетной ланью? Психопатом? Маньяком-убийцей? Хотя последнее, наверное, привело бы старика в восторг.
Над ответом Диз серьезно задумался.
— Хуже, — наконец сказал он, улыбаясь.
Идеалисткой.
Кузен, заинтригованный, склонился над его плечом:
— Хуже?! Ты обязан меня с ней познакомить.
— Не дождешься.
Смех повторился. Теперь на Танатоса оглянулись они оба: Диз — с тревогой, а Кимон — с откровенным злорадством.
— Иди, — посоветовал он, наблюдая, как Танатос достал из кармана складной нож.
Диз только и успел подумать, что хорошо, что не меч. С Танатоса сталось бы.
— Сам иди.
— А я что? Это ты здесь под его защитой, я так — мимо проходил.
Самое печальное, что кузен был прав. Тяжело вздохнув — и вовремя вытащив телефон из цепких пальцев Кимона, успевшего прибрать его себе, — Диз направился к дивану. Танатос как раз накручивал на палец ее локон, увлеченно что-то рассказывая. Очарованная жертва не замечала мелькавшего в его пальцах ножа и не протестовала против подобных странностей.
Ладонь легла на плечо Танатоса ровно в тот момент, когда он собирался отрезать прядь.
— Прости, — сообщил Диз девушке, очнувшейся и теперь осоловело моргавшей. — Мне придется его от тебя забрать.
Но лучше так, чем наоборот. Проснувшаяся темнота замерла, выжидая.
— Боюсь, он немного перепил, — Диз широко улыбнулся. Упирающегося кузена пришлось перехватить за шиворот, чтобы поднять с кожаного сиденья. — Еще раз приношу извинения.
Шаг. Второй. Третий. Ему пришлось остановиться, потому что самое глупое, что можно сделать — это продолжать тащить смерть за шкирку словно нашкодившего котенка.
— Какого...
Напускное опьянение исчезло без следа, оставляя тихо клокочущую ярость. Тьма снова подняла голову: знакомая Дизу с рождения, но от того не менее опасная.
— Ди не обрадуется, если ты опять нарушишь Договор. Правила.
И Мелиноя тоже не преминет показать свой отнюдь не медовый характер. Как в прошлый раз.
— Сам с ней разберусь, — руку Танатос скинул.
Зато очки оставил, что не могло не радовать. Люди считали словосочетание "убить взглядом" идиомой. Те, кто родился в Аду, знали, что таким даром обладают не только горгоны.
Никогда не смотри в глаза смерти. Урок первый и для тех, кто его не выучит, последний.
— Если вернешься к ней, расскажу Тане, где тебя найти, — тихо пообещал Диз.
Запрещенный прием. Но действенный. Танатос остановился, сердито глядя на него из-за очков. Тьма убрала от него свои щупальца и скрылась в неосвещенных углах бара.
— А вот это уже нечестно, — обиженно заявил Танатос, превращаясь из смерти обратно в обаятельного раздолбая.
Нет. Но эффективно.
* * *
Солнце светило прямо в лицо. Недовольно поморщившись, Диз потер глаза и бросил взгляд на часы. Шесть утра. Свесив ноги вниз, Диз спрыгнул. На соседней кровати на втором ярусе никто не спал: должно быть, Кимон ушел в чей-то сон. По его вчерашнему флирту со светловолосой барменшей, Диз даже догадывался, в чей. На нижнем уровне похрапывал Танатос: волосы всколочены, одеяло на полу, очки сползли куда-то на лоб. Вздохнув, Диз поправил их, пока четвертый занимавший номер парень (кажется, студент из Бразилии; впрочем, после окончания вчерашнего вечера Диз не был уверен) не наткнулся на по-утреннему хмурый взгляд даймона.
Дойдя до конца этажа, Диз сунул голову под кран с холодной водой и чуть не застонал от облегчения. Все-таки иногда в человеческом теле было больше минусов, чем плюсов. Рядом в общей ванной стояла душевая кабинка, но для этого пришлось бы возвращаться за полотенцем. А, впрочем... Море, говорите, здесь есть?
Утренний город встретил его той кристальной прозрачностью воздуха, какая бывает только на рассвете. Белые мраморные церкви и гостиницы из светлых, аккуратно вытесанных блоков. Узкие улицы — если встать посередине, можно дотянуться кончиками пальцев до домов по обе стороны. Рано, поэтому еще пусто. Дойдя до набережной, Диз остановился напротив сторожевой башни и уселся возле мостков. За угловатыми валунами неспешно перекатывались волны, а дальше всеми оттенками лазури переливалась на солнце вода. Достав из-за уха сигарету, Диз щелчком пальцев поджег ее и откинулся назад, спиной ложась на холодный после ночи камень. Вот теперь можно было жить. Раствориться в соленом морском ветре, подняться вместе с ним на крепостную стену, с которой видны окружающие город горы, залететь в колокольню, впитать вместе с ветром запах солнца, рыбы и безудержного веселья, какой может быть только в приморском городке, и принести обратно рассыпающийся серебряными бусинами смех — зря все-таки Диз решил, что вокруг никого нет. Какая-то влюбленная парочка тоже нашла его угол.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
