Институт моих кошмаров-3.5. Девятая, десятая, мертвая

НАТАША. ПРОЛОГ

Мюнхен, 1898 г.

Она появилась из темноты. Из лунной ночи и тумана за окном. Он как всегда пропустил этот момент: вот в кабинете никого нет, а в следующую секунду пламя в камине обрисовывает острый профиль.

— Налей и мне.

Не глядя, он плеснул ей во второй бокал. Отраженное в серебре, красное вино смотрелось кровью. Протянул:

— Оденься, — попросил он.

Диана насмешливо изогнула бровь. Еще одно неуловимое глазом мгновение, и вместо белой туники на ней охотничий костюм. Мужской. Элефтерия не опустится до юбок и драпировок. Ничего, что помешает ее бегу.

— В чем дело?

Он снова покрутил в руке тавро. Сколько он помнил, такими двенадцать родов клеймили своих слуг. Рабов. Только на этом изображены арбалет и луна. Герб ордена.

И кто теперь скажет, что он чем-то отличается от тех, кого пообещал уничтожить?

— Я больше не могу этим заниматься.

Она молчала, давая ему возможность продолжить.

— Я хотел освободить мир. Людей.

Обычных, которых некому было защитить.

— И ты этого добился.

— Разве? Мы убиваем их. Заставляем работать на нас. Мы клеймим их. Детей! Невинных детей! Которые еще ничего не успели совершить.

Разжав пальцы, он позволил тавро упасть на ковер.

— Тебя это не смущало больше четырех столетий. Что изменилось?

Бархатная коробочка жгла его карман уже второй день. Он осторожно положил ее на стол между ними.­ На белом атласе покоилось кольцо: тонкий узор из рубинов в серебре.

— Тебе необязательно это делать.

— Ильзебилль ждет ребенка.

Диана откинулась в кресле, насмешливо изучая его:

— Вот оно как... Обычно у людей происходит наоборот: сначала они женятся, и лишь потом заводят детей.

— Ты не устаешь напоминать, что я давно не человек.

— Нет. Когда ты позвал меня, ты обещал вечно служить мне...

И собирался сейчас эту клятву нарушить. Но все же... Разве он недостаточно искупил свой долг за прошедшие годы?

— Ты простишь меня?

В ее силах было его уничтожить. Его срок давно подошел к концу, только дар позволял ему жить в этом теле. В ее силах было этот дар отнять.

— Прощу, — произнесла она. Одно слово, и Рудольф вспомнил, как дышать. — Но они не простят.

Другие Охотники. Такие же, каким был он: слепые в своей ненависти, желающие лишь одного. Он сам подбирал их. Растил. Они не поймут, когда он откажется от всего ради их врага. Предаст все, чему он их учил.

Отступников убивают — разве не он преподнес им этот урок? Разве не он довел орден до процветания? Своими руками построил машину, от которой никуда не сбежать, нигде не скрыться.

— Убирайся, — последовал приказ. — Я дам тебе фору.

Он склонил голову.

— Спасибо.

— Одно поколение, Рудольф. Затем я заберу то, что мне причитается. Я приду за твоими детьми. И за тобой.

ДИЗ. СЕМЬЯ И ДРУГИЕ ЧУДОВИЩА

За два года до поступления Диза в ГООУ

?

Водка. Джин. Виски.

Похоже, не он один воспользовался открытым баром от души. Девушка (как ее звали? Тана?), с которой они вывалились из освещенного зала на пустой балкон, была так же нетрезва и целовала его с той же пьяной поспешностью.

Кровь.

Увлекшись, она прикусила его губу. Диз бы и не заметил — мало ли, у кого какие предпочтения, — если бы не сладковатый привкус.

И запах. Можжевельник скрывал его, но запах был слишком знаком Дизу, чтобы не разгадать. Пропустив длинные пряди через пальцы, Диз намотал гладкие волосы на кулак и дернул, отрывая ее от себя. Девушка возмущенно вскрикнула.

— Знаешь, крошка, на мой вкус, на тебе слишком много одежды. И яда.

Диз провел пальцем по подбородку, стирая кровь: "прикусила" в данной ситуации было преуменьшением. Незнакомка, проследив за его движением, хищно улыбнулась, даже в полумраке ее губы горели ярко-алым.

— Что я тебе сделал, чтобы травить? Не помню, чтобы до сегодняшнего вечера мы встречались.

Девушка не отвечала. Но уходить не спешила, хотя Диз давно ее отпустил. Ждала?

— Извини, — разочаровал ее Диз. — Не подействует. Врожденная нечувствительность. От матери досталась.

На ее лице отразилась такая искренняя обида, что он едва не расхохотался. Особенно когда до него донеслось тихое "блин".

— А мне говорили, ты больше в отца пошел, — вздохнула девушка.

Все так считали.

— И все-таки, чем обязан?

— Хотела занять твое место, — призналась она.

Неудавшаяся попытка покушения ее расстроила, но ни пугаться своей дальнейшей участи, ни убегать она не собиралась. Любопытно.

— Забирай, — позволил ей Диз. — Только кто тебе сказал, что Абигор обрадуется такой замене?

— Не откажется же он от родной крови.

С этим заявлением Диз, лишившийся уже нескольких братьев, мог бы поспорить. Но последние слова заставили его иначе взглянуть на гостью.

— Тана, значит. Тана, дочь Атропос...

На внешнее сходство он не обратил на приеме внимания: в Аду многие из высоких родов походили друг на друга. Слишком мало было Высших, слишком часто перемешивалась кровь. Симпатичная, и ладно, хотя на его вкус и излишне высокая. Зато теперь выпал шанс как следует рассмотреть внезапно появившуюся родственницу. Диз потер прокушенную губу и тяжело вздохнул:

— Все-таки этому миру очень не хватает социальных сетей.

— Чувствую себя по-дурацки, — согласилась новоявленная сестра. — Зита и Гита, потерянные близнецы...

— Кто?

— Болливуд. Индийские фильмы.

— Знаю, — подумав, вспомнил Диз. — Был там с Гекатой.

Тана посмотрела на него с плохо скрываемой завистью.

— Еще бы. Тебя она везде с собой таскает, — очередной повод для обиды, судя по всему. Кроме внимания Абигора. — Хотя мы с ней более близкие родственники.

— Мы близнецы, — пришлось Дизу напомнить. — Ни один из нас не может быть более близким родственником.

Тана недовольно дернула плечом.

— Что теперь? — озвучила она мучивший обоих вопрос.

Диз не знал. Даже для комедии положений ситуация была идиотской.

— Я слишком трезв для этой херни, — наконец решил он и протянул ей руку. — Ты со мной?

— А покурить есть что? — с надеждой спросила девушка. — Кроме сигарет.

Диз хмыкнул. Возможно, сестра — это не так и плохо. Если она снова не попытается его убить.

— Найдем, — пообещал он.

ДИЗ. МИР В ПОДАРОК

Незадолго до поступления Диза в ГООУ

— Ты знаешь, что Гаап ищет наследника?

Все это понимали. С той самой минуты, как стало известно, что старый Ноал свихнулся. Но Диз промолчал.

Нежные пальчики сменили острые когти, рисовавшие кровавые узоры на спине. В этом была вся Асра: если поцелуй, то с привкусом яда; если мягкость, то обманчивая плавность змеи перед прыжком.

— Я слышала, он интересовался тобой, — продолжила она, не дождавшись реакции.

— Зачем? — лениво спросил Диз, переворачивая страницу. — Одного сошедшего с ума смерти ему не хватило?

— С тобой этого не случится.

Случится. Не сегодня и не завтра. Через пару сотен лет, через тысячу... Но это произойдет. Если он останется в Аду.

— Откуда такая уверенность? И потом, — он недовольно повел плечом, когда коготь слишком глубоко впился в кожу, — у него есть свой сын. И наследник.

— Все знают, что Мор им не станет. Он слаб, — теплые губы коснулись пореза, но только для того, чтобы в следующий миг он почувствовал клыки у основания шеи. — А ты смог бы.

Со вздохом Диз отложил детектив и перевернулся на спину. Асра тут же устроилась у него на груди, положив подбородок на сомкнутые в замок пальцы.

— Я не собираюсь в это ввязываться.

— Этим землям нужен Судия.

— Обойдутся без меня.

— Абигор продаст тебя в тот же момент, как Гаап упомянет твое имя.

Даже раньше.

— Не успеет, — упрямо произнес Диз, ставя точку в их споре.

— Все не оставишь свой глупый план? — только по резкому тону можно было понять, что как бы она ни пыталась его задеть, он ее обидел куда сильнее. — Почему ты не смиришься?

— А почему ты согласилась?

Диз выпростал руку из-под головы и дотронулся до смуглого плеча. Провел пальцами вдоль белых линий шрамов: печать все еще горела под рукой, единственный признак, что это реальность, сегодня мара пришла к нему наяву.

Она должна была так пылать — служить ежесекундным напоминанием пленнику, что ему никогда не уйти.

— Потому что я не дочь герцога, — сухо ответила Асра. — Я не могу потратить свою жизнь на несбыточные мечты.

Сейчас она звучала гораздо старше своих лет, и Диз не в первый раз задумался о том, что с ней сделали за прошлый год.

— И тебе не следует. Только представь: если перестанешь сопротивляться, со временем тебе будет принадлежать весь Юг. Практически целый мир.

— На что он мне сдался? — Диз рассеянно намотал на палец прядь длинных волос и отпустил.

Она всегда напоминала ему пустыню. Но не мертвую, дневную. Ночную. Опасную и непредсказуемую. Кожа — холодный шелковистый песок. Глаза, в которых отражается ночное небо. Белые волосы, Млечным путем рассыпавшиеся по спине. Когти, черные и блестящие как вулканическое стекло. Такие же капли обсидиана шли по спине вдоль позвоночника, двенадцать штук. И такие же украшали сейчас ее левую бровь, выдавая беспокойство.

— Если тебе не нужен, подари мне.

Предложение заставило его отвлечься от мыслей и пристально посмотреть ей в глаза.

На Земле нормальные девушки просили на шестнадцатилетние машину. Лошадь на худой конец. Но мир...

Впрочем, в Аду все рано взрослели.

Асра замерла, прильнув щекой к его ладони и не сводя с него настороженного взгляда. Ждала.

Вот откуда волнение...

— Нет, — наконец произнес он.

С сожалением — потому что его ответ был прощанием.

Но никто, кто хотел получить мир, его не заслуживал.

Даже она.

ДИЗ. ПЕРВЫЙ ДЕНЬ СЕНТЯБРЯ

За два года до событий "Здесь водятся драконы" — начало "Здесь водятся драконы"

К концу первого учебного дня на счету Амавета, сына и наследника Абигора, властителя Нуороа, Фирке и Ааргешо, было два сломанных носа, четыре ребра и одна челюсть. И, если о первых он особо не задумывался (его напарник по IT сам напросился, а от того итальянца на общей кухне мерзостно несло наглостью и вседозволенностью), то о последней со временем начал сожалеть.

Доставшийся от матери флегматизм плохо сочетался с отцовской гневливостью: по сравнению со своими родственниками он еще казался уравновешенным, но стоило дойти до предела, как ярость становилась неудержимой. В университете предела он достиг быстро. Слишком много было вокруг эмоций, раздававшихся за его спиной шепотков, намерений, угроз, на которые все инстинкты вопили: ударь, сломи, уничтожь. Слишком много по сравнению с его домом света, красок и звуков. Слишком громко было и тесно (нет, после мотельных номеров Диз понимал, что у людей помещения были существенно меньше тех, к каким он привык; но он не подозревал, что застрянет в такой конуре на долбаных четыре года). Сосед по комнате оказался последней каплей. Увидев Диза, он на мгновение замер, а потом в глазах промелькнуло узнавание. Как он угадал его природу с первого взгляда, Диз не понял: в отличие от большинства своих соплеменников, ткавших изощренные иллюзии, он действительно выглядел человеком, но...

— Тварь, — зло бросил очкарик, ненависть хлестнула пощечиной.

И Диз, выросший в мире, где единственным принципом было "ударь, или ударят тебя", двинул ему. А потом хлопнул дверью и ушел, подозревая, что иначе не сдержится, и все кончится плохо.

Кто вообще додумался поселить вместе демона и демонолога? Тогда подобное размещение показалось Дизу изощренной шуткой, и только со временем он понял ее смысл. Ненависть, так и повисшая в комнате ледяными каплями, не относилась лично к нему. Немного позже, раздобыв личное дело соседа, Диз, тогда еще не излечившийся от той глупой и вредной привычки, попытался прочесть ему лекцию, что глупо ненавидеть демонов только потому, что его семью убил демон; если бы с его родичами покончил гени, Бенедикт же не стал бы мечтать об уничтожении Земли со всеми ее обитателями?

Надо сказать, что лекция кончилась быстро — еще одной сломанной челюстью, на этот раз его собственной. Но к определенному результату все же привела: со временем ненависть пролилась дождем. Не исчезла, но, приходя ночью с подработки, Диз начал различать и другие настроения. И, пусть друзьями они не стали (официально; сам Диз, несмотря на постоянные подколки, быстро причислил Бенедикта своему малому кругу), хотя бы дурацкие попытки изгнать его обратно в Ад прекратились. Каким-то образом демон и демонолог пришли к хрупкому перемирию.

Подперев щеку кулаком, Диз часами, не отрываясь, следил за соседом, пытаясь разгадать того. Как в детстве, когда наблюдал за ласточками, тщетно силясь понять, о чем они думали, выбрав для гнезда его балкон (странные были существа, наверное, единственные в задымленном городе, не боявшиеся того, кого по праву назвали Смертью). А Бенедикт ему позволял. Сначала, конечно, бесился — жители подлунного мира всегда так странно реагировали на пристальное внимание с его стороны. Потом заговорил с ним; отпуская язвительные замечания, но все же. А после просто перестал придавать этому значение. Привык.

Иногда, когда Бенедикт склонялся над учебниками, комнату словно туманом затягивало задумчивостью. В другие дни у них пахло тоской и снегом. А временами, пусть и редко, комната будто была залита солнечным светом. Позже в словаре в библиотеке Диз нашел для этого ощущения слово: умиротворение. В Бенедикте были сотни оттенков, приглушенных, как у всех гени, но все равно пробивавшихся сквозь пелену показного равнодушия. И только одной ноты никогда не было: страха. Диз так привык всегда ощущать его, что долгое время не мог понять, в чем заключалась странность. Страха не было. Иногда он пытался пробиться, но Бенедикт привычно осаживал его, словно собаке приказывал: "Место".

Интересная попалась птичка.

Большинство людей боялись всего, даже своих страхов. Не желали признавать их существование, старались забыть, и вся их жизнь в итоге пропитывалась ими, оставляя на нёбе противный кисло-горький привкус. Некоторые были знакомы со своими страхами, и лишь немногие не только знали их по именам, но были готовы встретиться с ними лицом к лицу, дать им отпор. Строго говоря, за время учебы в ГООУ Диз встретил только двоих таких, кого страх не останавливал, а мотивировал к действию: Бенедикта и, много позже...

* * *

Девчонка, отряхивавшая пальцы от огня (неужели ей никто не говорил, что от божественного клейма так легко не отмахнуться?), была на удивление открытой. Эмоции промелькнули калейдоскопом, прежде чем в вихре стало возможным разглядеть отдельные оттенки. Волнение, усталость — типичный набор первокурсника, который Диз наблюдал уже третий раз. Интерес. Смущение. Неверие. Смятение. На секунду голову поднял страх. Новенькая зажмурилась, тихо выдохнула и снова распахнула огромные гриделеновые глаза. Страх уступил место решимости, граничившей с отчаянием, и... чистой меди раздражения. Не желая бояться, она намеренно искала в себе злость. Опыт, как свой, так и полученный в результате наблюдения за людьми, подсказывал Дизу, что такая реакция мало кому дана от рождения, и чаще бывает приобретенной. Неблагоприобретенной. Но откуда она взялась у этой девчонки? Не из детства же: она родилась не в Аду, а про гени можно было сказать многое, но одно следовало признать — они очень любили своих детей. И всячески оберегали. Так откуда?

Забавная попалась птичка...

ДИЗ. КСТАТИ О ПТИЧКАХ

После второго тома "Института моих кошмаров"

Когда-то давно Лекса задала ему тот самый вопрос:

— Если секс — не главное, то зачем тебе они?

Дело было ночью, после трех стопок водки и одной распитой на шестерых бутылки текилы — они тогда праздновали окончание сессии. Самое подходящее время для таких вопросов. Но Лекса смотрела на него со всей серьезностью, и Диз честно попытался тогда объяснить.

Про чувства, яркими красками горящие в его преимущественно монохромном мире. Про жизнь, потому что никто на самом деле не поймет ее так хорошо, как тот, кому доступна лишь ее имитация. Про людей, огонь внутри них, который мог согреть, а мог и спалить дотла. Диз видел многое, но мог поклясться, что зрелища более красивого, чем люди и их эмоции, не существует.

Но людям не расскажешь правду. А гени слишком осторожны, чтобы открыться перед чужими. Он пробовал, много раз, но все, что ему удавалось поймать, было лишь слабыми отголосками того пламени. Смешно, на самом деле. Дети огня были оказались холоднее, чем слепленные из грязи и глины. Кроме одной...

* * *

Кроме Нат. Смешной девчонки, застрявшей между двух миров. Честно пытающейся быть гени, но мыслящей как человек. Диз мог бы объяснить ей, что она зря стыдится, что быть человеком — это самое прекрасное, что с ней может случиться. Что не стоит перекраивать себя, особенно, когда сам этого не хочешь. Но Нат не спрашивает его мнения. Как не спрашивает о его чувствах к ней.

Зря. Он бы рассказал ей. Про ленивый интерес, возникший в ту ночь первого сентября. Про сознательный, расчетливый выбор. Про одно спонтанное решение, разрушившее его планы. Про искреннюю привязанность, которую он к ней испытывает. Про...

— Диз... — хриплый прерывистый голос отвлекает его от размышлений. — Если ты сейчас же... сию секунду...

Дыхание у нее перехватывает, и просьба остается незавершенной. Он прекрасно понимает, что она хотела сказать, но темп не меняет.

— То что? — вместо этого интересуется он.

— Я тебя прикончу.

Она гораздо искреннее, чем думает. На мгновение его пальцы прекращают движение: инстинкты, пусть и притупившиеся за время, проведенное в университете, все равно вопят на высказанную угрозу.

Пошли они, эти инстинкты.

— В самом деле? — широко улыбается он.

Не потому что не верит. Наоборот. Он даже не сомневается: если она поставит себе цель, то найдет способ. Но надеется, то до этого никогда не дойдет.

Вместо ответа она целует его. Целует так, словно хочет что-то доказать. Прихватывает губу до крови, но не останавливается — сейчас не время для извинений. Никакой нежности, никакой мягкости. Это не объяснение в любви, а завоевание. Человеческие пальцы перехватывают серое запястье, а парой секунд позже она оказывается сверху.

Он позволяет ей. Ей нужен контроль. А ему нужна она. Не выдуманная ею же девочка с мнимыми достоинствами. Она настоящая, с ее злостью, страхами и эгоизмом. С душащим ее отчаянием и безудержной радостью. С завистью и восхищением. Разве идеал может сравниться с живым несовершенством?

У ее поцелуя привкус меди и раздражения. Иногда она заявляет, что он специально ее доводит. Конечно же, он делает это намеренно. Потому что только так он может пробиться через все ее стены к ней реальной. И потому что — они оба это знают — на самом деле ей это нравится. Если бы не нравилось, она бы сказала. Если бы он не выслушал, она бы ушла. Она не из тех, кто просто так смирится с чем-то, что ее не устраивает.

Словно в такт его мыслям она смягчается. Вместо меди и свежескошенной травы приходят сирень и лаванда. Нежность, признательность. И грусть. Она всегда начинает грустить, когда думает о них — и Диз отдал бы многое, чтобы это изменить. Пытаясь скрыть от него секундную слабость, она улыбается. Ее руки оказываются на изголовье кровати, по обе стороны от его головы. Не устояв перед искушением, Диз ловит ее ладонь и целует, а она... Она тотчас испуганно замирает. Удивительно, как ее не страшит он, не пугает близость смерти, но такие маленькие проявления привязанности...

Печаль чувствуется все сильнее.

Зря.

Если бы она спросила, он бы ей все рассказал. Что он не бросит ее, что бы между ними ни случилось. Что она гораздо ценнее для него, чем думает. Что он бы подарил ей мир — он мог бы, правда. Единственное, что его останавливает: она ему не позволит.

Он бы не стал ничего утаивать. Но Нат не спрашивает.

Боится ответа. И это ожидание неминуемого краха горчит на губах. Возможно, когда-нибудь он сам ей скажет. Не дожидаясь вопросов.

И, если повезет — не сразу, это займет время — но она ему поверит.

ДИЗ. РОУД-ТРИП ПО ДРЕВНЕГРЕЧЕСКИ

Каникулы между вторым и третьим томом "Института моих кошмаров"

Один из них родился на рассвете цивилизации, другой недавно отметил свое трехсотлетие. Как же получилось, что Диз, только справивший свое официальное — человеческое — совершеннолетие, в их маленькой компании оказался самым взрослым и ответственным?

— Мы не будем включать навигатор, — категорично заявил Кимон, выворачивая руль налево, — чем тебе не нравятся бумажные карты? Человечество использует их уже тысячи лет.

— Тем, что он, — Диз пнул спинку переднего пассажирского сиденья. Занимавший место рядом с водителем брюнет недовольно повел плечами, отчего чернильные, полускрытые под майкой крылья пошли рябью, а вытатуированная бабочка на другом плече едва не взлетела, — не умеет читать карты. Ты хоть знаешь, где едешь?

— Я еду по дороге. Я водитель, мне этого достаточно. Для остального есть штурман.

— Который совершенно некомпетентен!

— Я предлагал повести, — подал голос брюнет. — Ты сам отказался от этой идеи.

— Потому что машину водить ты тоже не умеешь.

— В тысяча девятьсот третьем на гонке Париж-Мадрид я занял четвертое место, — оскорбился его собеседник.

— Ты опять забываешь упомянуть, что случилось с участниками, встретившимися тебе по пути.

В зеркале заднего вида Дизу был виден он сам, отправленный как самый младший на заднее сиденье, а еще Танатос с его татуировками и зеркальными очками. В очках в свою очередь отражалось зеркало заднего вида, а в нем — Диз и... Проклятая рекурсия.

— Через сто метров развилка, — прочитал указатель Кимон. — Куда ехать?

Кузен опустил голову и снова зарылся в карты, в пять слоев лежавшие у него на коленях.

— Направо. Налево. Или... Где мы сейчас, там было написано, куда съезды?

— Кретин... — пробормотал Диз.

— Мы не будем использовать навигатор, — напомнил ему Кимон.

После этого Дизу оставалось только признать свое поражение, вытянуться на заднем сиденье и достать наушники (будем откровенны: никогда нельзя доверять выбор музыки существу, прожившему не одну тысячу лет). Ну и постараться сдержать порыв познакомить лицо Танатоса с приборной доской.

Подобные поездки стали для них своего рода традицией, начиная с той самой, случившейся в лето перед его поступлением в университет — и ни разу еще они не закончились в пункте назначения. Зачем вообще нужно было прокладывать маршрут, если никто не собирался ему следовать? Ах да, потому что так было положено. Какой правильный роуд-трип обходится без точки назначения?

Верно говорили, что, если бессмертный решал изобразить человека, логика и здравый смысл оказывались беспомощны.

Небо, проплывавшее в окне, выглядело удручающе монотонным, и Диз не заметил, как задремал. А когда открыл глаза, на западе уже занимался закат.

— Что значит эта красная лампочка? — поинтересовался Танатос, заметивший его пробуждение.

— Что у нас бензин на нуле. Давно она горит?

— С час? А я думал, почему она так плохо едет! — обрадовался Кимон.

Диз устало потер переносицу. Вовремя он проснулся, не хватало только заглохнуть посреди трассы. Конечно, некоторое время машина могла проехать и на магии, но... Похоже, этим способом брат уже воспользовался. А у механизма были свои пределы, и джип еще требовалось — об этом Диз думал с содроганием — вернуть в прокат.

— Увидишь заправку, сворачивай. У тебя деньги есть?

Проверив карманы джинсов, Танатос вытащил пару дублонов, россыпь драхм и даже что-то медное, позеленевшее от времени. Пришлось Дизу лезть за кредиткой.

Пока Кимон расплачивался за бензин, Диз, отчаянно зевая, успел заказать кофе в придорожной кафешке и подключиться к вай-фаю. Увиденное его не обрадовало.

— Кто из вас придурков объяснит мне, как мы оказались десяти километрах от Дубровника?

При всем желании доехать из Спарты в Хорватию так быстро они не могли. Но у психопомпов были свои тропы, недоступные таким, как Диз.

Кузены, занявшие места по обе стороны от него, обменялись непонимающими взглядами.

— Дубровник? Что это?

— Я знаю, что! — оживился Кимон. — Там "Игру престолов" снимали. Говоришь, десять километров?

— И примерно восемь сотен до конца нашего маршрута.

— Да ладно! Какая разница? Там море, и тут море. Тут ведь есть море?

Гугл сообщил, что море было.

— Вот видишь.

Действительно, какая разница? И хостел нашелся — неприметная дверь на узкой улочке старого города. Даже бар на первом этаже: с разномастными кожаными диванами, бильярдным столом и улыбчивой немкой за стойкой. Первым делом девушка сообщила, что ее зовут Грета ("Звучит как в немецком порно, верно? Предки удружили") и что она возвращалась с волонтерской программы где-то в юго-восточной Азии, где помогала обучать местных детишек, но по дороге остановилась тут переночевать и задержалась на два месяца. Диз понадеялся, что их не постигнет та же участь. При всем его теплом отношении к кузенам два месяца в их компании — это было бы чересчур. И лекции к тому времени уже начнутся.

Однако пиво оказалось холодным и внезапно вкусным, а барменша, чьи десять сережек в левом ухе сверкали каждый раз, когда она поправляла торчащие светлые волосы, отвечая Кимону, — неожиданно интересным собеседником. Все это немного примиряло с реальностью. И тем фактом, что он в Хорватии в обществе двух великовозрастных идиотов. И что джип, как выяснилось на парковке, был на последнем издыхании.

Оставленный на стойке телефон завибрировал, высвечивая на экране короткое сообщение.

"Как поездка?"

Диз кинул осторожный взгляд на пьяно смеющегося Танатоса, развалившегося на одном из диванов с миниатюрной азиаткой под боком.

"Ты не поверишь".

— Это она? — заинтересовался Кимон, пока Грета отошла к пивным кранам. — Покажи!

— Нет.

— Брось! Чего ты боишься? Как говорится, девушка моего брата — моя девушка...

Узрев выражение лица Диза, кузен стушевался.

— Вот именно.

— Всего один раз было! Девушка моего брата — моя сестра?.. — предпринял он вторую попытку.

— Нет.

Кузен драматично всплеснул руками.

— Я всего лишь хотел узнать, кем надо быть, чтобы тебя сам Абигор не одобрил, — пожаловался он выставленным в ряд бутылкам. — Трепетной ланью? Психопатом? Маньяком-убийцей? Хотя последнее, наверное, привело бы старика в восторг.

Над ответом Диз серьезно задумался.

— Хуже, — наконец сказал он, улыбаясь.

Идеалисткой.

Кузен, заинтригованный, склонился над его плечом:

— Хуже?! Ты обязан меня с ней познакомить.

— Не дождешься.

Смех повторился. Теперь на Танатоса оглянулись они оба: Диз — с тревогой, а Кимон — с откровенным злорадством.

— Иди, — посоветовал он, наблюдая, как Танатос достал из кармана складной нож.

Диз только и успел подумать, что хорошо, что не меч. С Танатоса сталось бы.

— Сам иди.

— А я что? Это ты здесь под его защитой, я так — мимо проходил.

Самое печальное, что кузен был прав. Тяжело вздохнув — и вовремя вытащив телефон из цепких пальцев Кимона, успевшего прибрать его себе, — Диз направился к дивану. Танатос как раз накручивал на палец ее локон, увлеченно что-то рассказывая. Очарованная жертва не замечала мелькавшего в его пальцах ножа и не протестовала против подобных странностей.

Ладонь легла на плечо Танатоса ровно в тот момент, когда он собирался отрезать прядь.

— Прости, — сообщил Диз девушке, очнувшейся и теперь осоловело моргавшей. — Мне придется его от тебя забрать.

Но лучше так, чем наоборот. Проснувшаяся темнота замерла, выжидая.

— Боюсь, он немного перепил, — Диз широко улыбнулся. Упирающегося кузена пришлось перехватить за шиворот, чтобы поднять с кожаного сиденья. — Еще раз приношу извинения.

Шаг. Второй. Третий. Ему пришлось остановиться, потому что самое глупое, что можно сделать — это продолжать тащить смерть за шкирку словно нашкодившего котенка.

— Какого...

Напускное опьянение исчезло без следа, оставляя тихо клокочущую ярость. Тьма снова подняла голову: знакомая Дизу с рождения, но от того не менее опасная.

— Ди не обрадуется, если ты опять нарушишь Договор. Правила.

И Мелиноя тоже не преминет показать свой отнюдь не медовый характер. Как в прошлый раз.

— Сам с ней разберусь, — руку Танатос скинул.

Зато очки оставил, что не могло не радовать. Люди считали словосочетание "убить взглядом" идиомой. Те, кто родился в Аду, знали, что таким даром обладают не только горгоны.

Никогда не смотри в глаза смерти. Урок первый и для тех, кто его не выучит, последний.

— Если вернешься к ней, расскажу Тане, где тебя найти, — тихо пообещал Диз.

Запрещенный прием. Но действенный. Танатос остановился, сердито глядя на него из-за очков. Тьма убрала от него свои щупальца и скрылась в неосвещенных углах бара.

— А вот это уже нечестно, — обиженно заявил Танатос, превращаясь из смерти обратно в обаятельного раздолбая.

Нет. Но эффективно.

* * *

Солнце светило прямо в лицо. Недовольно поморщившись, Диз потер глаза и бросил взгляд на часы. Шесть утра. Свесив ноги вниз, Диз спрыгнул. На соседней кровати на втором ярусе никто не спал: должно быть, Кимон ушел в чей-то сон. По его вчерашнему флирту со светловолосой барменшей, Диз даже догадывался, в чей. На нижнем уровне похрапывал Танатос: волосы всколочены, одеяло на полу, очки сползли куда-то на лоб. Вздохнув, Диз поправил их, пока четвертый занимавший номер парень (кажется, студент из Бразилии; впрочем, после окончания вчерашнего вечера Диз не был уверен) не наткнулся на по-утреннему хмурый взгляд даймона.

Дойдя до конца этажа, Диз сунул голову под кран с холодной водой и чуть не застонал от облегчения. Все-таки иногда в человеческом теле было больше минусов, чем плюсов. Рядом в общей ванной стояла душевая кабинка, но для этого пришлось бы возвращаться за полотенцем. А, впрочем... Море, говорите, здесь есть?

Утренний город встретил его той кристальной прозрачностью воздуха, какая бывает только на рассвете. Белые мраморные церкви и гостиницы из светлых, аккуратно вытесанных блоков. Узкие улицы — если встать посередине, можно дотянуться кончиками пальцев до домов по обе стороны. Рано, поэтому еще пусто. Дойдя до набережной, Диз остановился напротив сторожевой башни и уселся возле мостков. За угловатыми валунами неспешно перекатывались волны, а дальше всеми оттенками лазури переливалась на солнце вода. Достав из-за уха сигарету, Диз щелчком пальцев поджег ее и откинулся назад, спиной ложась на холодный после ночи камень. Вот теперь можно было жить. Раствориться в соленом морском ветре, подняться вместе с ним на крепостную стену, с которой видны окружающие город горы, залететь в колокольню, впитать вместе с ветром запах солнца, рыбы и безудержного веселья, какой может быть только в приморском городке, и принести обратно рассыпающийся серебряными бусинами смех — зря все-таки Диз решил, что вокруг никого нет. Какая-то влюбленная парочка тоже нашла его угол.

Сердито загудел телефон, и парочка встрепенулась, тщетно силясь найти источник звука. Быстро поспорила, и девушка потянула парня дальше, туда, где точно никто не помешает. Диз посмотрел на экран. Снятая на камеру телефона девчонка не подозревала, что ее фотографируют. Иначе бы нахмурилась, отвернулась — и ни за что бы он не обошелся без тысячи "Зачем?" и "Почему?". А так... Так она смотрела куда-то вдаль и казалась удивительно хрупкой и беззащитной. Обманчиво беззащитной, вынужден был признать Диз. Улыбнувшись, он прижал телефон к уху.

— Привет, — раздался в трубке радостный голос. Запыхавшийся: должно быть, опять бегала. — Готова поспорить, ты ни разу не видел Волгу. Я права?

Примечания:

На гонке Париж-Мадрид в 1903 году погибло восемь участников и несколько дюжин получили травмы.

Танатос — даймон/бог смерти в древнегреческой мифологии. Его символы — бабочка (символизировавшая человеческую душу) и меч. Крылат. По некоторым мифам, тем, кого он забирал с собой в Аид, он отрезал локон волос.

(В то же время Кимон (от греч. "сонный") является совершенно вымышленным существом, его можно в мифологических справочниках не искать. В первом томе "Института моих кошмаров" Диз упоминал кузена-онейра (сна), вот это он и есть)

Мелиноя — ("медовая") еще одно из имен Персефоны

НАТАША. САМЫЙ СТРАШНЫЙ СЕКРЕТ

Каникулы между вторым и третьим томом "Института моих кошмаров"

Тихо приоткрыть дверь. Пять шагов на цыпочках, пока он сидит, низко склонившись над клавиатурой, и не обернулся. Не то чтобы он не заметил моего появления, но... Вдохнуть запутавшийся в волосах запах перца. Обвить руками шею. Проложить поцелуями дорожку от щеки до креста на ключице.

— Что ты здесь делаешь? — даже это не заставило его отвлечься от компьютера. — Я думал, ты сегодня ночуешь у себя.

— София решила иначе, — нечетко проворчала я, прижимаясь щекой к колючей щетине. — Она сказала, что свой день рождения хочет завершить в другой компании.

В подсвеченном монитором полумраке его глаза все равно казались ярко-зелеными. В ответ на серьезный взгляд поверх очков я зевнула, практически падая к нему на колени и запуская руки под его футболку.

— Ты пьяна, — констатировал он. — Сколько ты выпила?

Я даже не собиралась ничего отрицать. Неловко сброшенные балетки упали на пол с громким стуком.

— Пять бокалов. Но я не ужинала. И не обедала.

И не завтракала: нам обоим было как-то не до того, а потом зазвонил забытый всеми будильник, и времени на еду не осталось. Диз изогнул бровь, старательно игнорируя мои попытки стянуть с него майку.

— Неплохо. Учитывая твою массу, я полагал, тебе будет достаточно меньшей дозы.

— Все дело в шампанском, — пожаловалась я, — Сага его принесла. Все остальное — еще ничего, но после шампанского я сразу пьянею, и мне хочется выболтать все свои секреты.

Диз хмыкнул:

— Внимательно слушаю.

Еще бы. Я и не сомневалась. Потому была намерена предпринять все, чтобы до этого не дошло.

— Нет уж, — отказалась я, переходя к застежке на джинсах. Плевать на футболку, пусть остается. — У меня другие планы.

Пока я занята им, мне будет хотя бы не до разговоров. Руку мою перехватили.

— Что теперь? — слабо возмутилась я и снова зевнула.

— Ты уснешь на полпути, и что прикажешь с тобой делать?

— Я не...

Засну. Вот прямо сейчас, он опять знал меня лучше меня самой. Очередной зевок заставил замолчать на середине предложения. Коварное шампанское, уж лучше бы ты было виски.

— Можешь мной воспользоваться, — после некоторых размышлений разрешила я, сонно утыкаясь носом в его плечо. — Только не буди.

Смешок я скорее почувствовала, чем услышала — чужим дыханием в волосах. Взвизгнула от неожиданности, когда оказалась у него на руках — и еще раз, когда меня бесцеремонно сгрузили на кровать. Увы, совсем не за тем. Легкое прикосновение к щеке — один из ничего не значащих жестов, данных походя, которые каждый раз удивляют, — было единственным, что мне досталось.

— Спи. Мне нужно работать.

Сплю. Сверху упало одеяло. Закутавшись в него как в кокон, я повернулась на бок.

Диз уже сел обратно за компьютер. Отпивая кофе из пол-литровой кружки, что-то сверял в своих записях — картина, которую я видела каждое утро, просыпаясь. Ставшая привычной за последние месяцы и по-своему уютная. Раздражающая, но какая-то... правильная, будто так и должно быть. До странного родная, хотя последнее было совсем абсурдно. Чего только в нетрезвую голову не придет. Шампанское все-таки взяло верх, и я почувствовала, как проваливаюсь в сон.

— Люблю тебя, — пробормотала я, окончательно засыпая.

Все-таки проболталась.

НАТАША И ДИЗ. ДЕСЯТЬ ЛЕТ СПУСТЯ

Зарисовка на тему "Как могла бы выглядеть жизнь персонажей через десять лет, если они останутся вместе", написанная в ноябре 2014 г. Да-да, спустя месяц после того, как я начала писать "Институт моих кошмаров". Была зарезана фокус-группой как "слишком грустная" :)

Он никак не может привыкнуть к материальности, и ей постоянно приходится напоминать. О том, что бриться нужно каждый день. Что волосы имеют неприятное свойство расти ("Может, я хочу выглядеть как Хозиер?" "Просто признай, что опять забыл"). Подкидывать ему в сумку яблоки. Она уже начала понимать, почему та, кого лучше не упоминать всуе, называет его щенком — с тем же успехом можно было завести собаку. Однажды ее командировка затянулась, и по возвращении они оба с удивлением выяснили, что всю ту неделю он прожил на одном кофе с молоком. Просто забыл.

На самом деле это тяжело. Этот мир многое дает, но он давит. Еще вчера он был ветром, свободным, а сегодня прикован к земле. Не настолько, насколько связаны с ней обычные, конечно, и длину волос вполне можно изменить, не прибегая к ножницам, но... Это тяжело.

И все же иногда, глядя за окно, где светит солнце, а лазурное небо сливается на горизонте со Средиземным морем, он верит, что оно того стоило.

* * *

Она так и не научилась говорить о своих проблемах — и вряд ли когда-нибудь научится. После тяжелого дня на работе она замыкается в себе. Садится на самый краешек кровати, устраивает голову на коленках, как девчонка, и невидящим взглядом смотрит в стену. В такие моменты он ни о чем не спрашивает. Не приближается. Не пытается изобразить сочувствие. Все равно не поверит и будет права. Не берется залечить синяки и ссадины (Он помнит, с каким негодованием она отреагировала на такую помощь в первый раз.).

В такие моменты он просто берет ноутбук и бумаги и переносит их в спальню (В конце концов, не зря же они оборудовали там еще одно рабочее место?). Чтобы показать ей: он рядом. Она не одна.

Иногда она ему верит.

* * *

Они редко говорят друг другу "Привет". Приветствия им заменяют "Ты сейчас где?" и "Сколько у тебя?".

— Я в офисе, у нас без пятнадцати двенадцать. Если сейчас придешь, успеешь сводить меня на ланч. Или я тебя свожу, мне Макс показал одно новое место...

— Пять утра. Я закончил работать всего полчаса назад, у тебя что-то срочное?

— Гаити, кажется. Ты бы видел, какие здесь звезды!.. Ну да, ты видел. О, кажется, я узнала Дракона!

— Шилла. Решил изобразить заботливого племянника и заехать к тете, а попал на воскресный рынок. Как говорят обычные, это Ад. Подожди... Она передает тебе привет.

— Сейчас не могу, извини...

— ГООУ. Секунду... До конца экзамена осталось пять минут, кто опоздает, сам виноват. Коул, минус десять баллов за намерение списать. Нечестно? Нечестно было об этом думать. И глупо.

Еще реже, чем он говорит "Привет", он напоминает: "Если хочешь, через мгновение я буду рядом. Тебе нужно только позвать".

Еще реже она отвечает: "Я знаю".

ГООУ. О НОВЫХ ПРЕПОДАВАТЕЛЯХ И НЕ ИХ СТУДЕНТКАХ

Следующий учебный год после "Института моих кошмаров"

Славка считал, что ему повезло записаться на лекцию. Пусть никому неизвестный новый преподаватель, получивший должность ассистента профессора всего месяц назад (в графе "имя" кто-то поставил "Смерть", но зная юмор сотрудников кафедры, Славка проигнорировал эту ничего не значащую деталь). Пусть неудобное время. Но места на всех остальных курсах были разобраны спустя пять секунд после начала регистрации. Либо эта, либо пропускай семестр, пока снова не появятся места на специальности.

Оказалось, рано радовался. Никому неизвестный ассистент профессора оказался демоном — в самом что ни есть прямом смысле. Он только зашёл в аудиторию, а Славка почувствовал, как холодеет загривок. И это руководство университета выбрало в преподаватели? Чужая сила давила. Бросив тонкий пижонский портфель на стол, парень — по виду всего-то на пару лет старше Славки — поглядел на аудиторию поверх очков и презрительно ухмыльнулся. Не просто демон: высший. Непонятно почему решивший развлечься со студентами.

Вот уж точно, фамильное везение...

Парень еще раз оглядел группу (Славка сполз ниже на стуле), что-то прикинул в уме и сунул руки в карманы. Качнулся с пятки на носок и скучающим тоном начал:

— Вы уже знаете, как меня зовут. Пишется "Смерть", произносится "Диз". Никакой фамилии, надеюсь, не надо вам объяснять, почему. Обращаться на "ты". В курсе двадцать занятий, промежуточная работа после десятого, сдача курсовой до конца декабря и экзамен по окончании. Пропустить вы можете два занятия, после этого придётся принести справку из медсервисов. Мой номер телефона, — демон отвернулся к доске, и Славка украдкой перевёл дух. — Писать можно в любое время по любым вопросам. Дальше. Двое лучших на курсе получат возможность пройти в летние каникулы стажировку в CDGN. Кто-то скажет, что это не Гугл, — преподаватель вернулся к залу и самоуверенно улыбнулся. — Я скажу: это круче. И да, вашим начальником будет демон. Во всех смыслах. Но за семестр вы поймёте, с кем вам придётся работать и подойдёт ли это вам. Как и я пойму, подойдёте ли вы мне. Все понятно?

Предельно понятно. Славка сомневался, что кто-то осмелится задать вопрос. Существовала причина, почему демоны не шли в педагоги: всем был известен их поганый характер. Как и полное и абсолютное отсутствие терпения. Приводившее в сочетании с намного превышающей способности обычного мага силой к плохим последствиям.

А Славке предстояло пережить у него целый курс...

* * *

Вопреки ожиданиям, на второе занятие Славка пришёл не один. Ладно, он: других вариантов нет, да и CDGN... Он достаточно слышал о компании, чтобы предложение показалось заманчивым. Но другие что?

Соседа по предыдущему занятию Славка в зале не обнаружил, зато задние ряды оккупировали полные любопытства первокурсники, пришедшие поглазеть на настоящего демона. На первых рядах количество слушателей тоже удвоилось. Слушательниц. Привлечённых обликом гееватого мальчика в дорогом костюме и игнорирующих опасность.

Демон, впрочем, их тоже игнорировал. Стоически не замечал восторженных взглядов (Не хватало только нарисованных на веках посланий "Люблю тебя", как в "Индиане Джонсе".), вопреки стереотипам пользоваться ситуацией не спешил, а пятое занятие начал с тяжёлого вздоха:

— Помню, что разрешал вам обращаться в любое время с любыми вопросами, но полагаю, что мне следовало предупредить: я в эксклюзивных отношениях. Я безусловно польщен вашим вниманием, но буду признателен, если в дальнейшем вопросы ограничатся тематикой курса. Есть такие сейчас? Нет? В таком случае начинаем...

Разумеется, сидевшие в первом ряду не поверили. Где это видано — демон-однолюб? Пусть даже странный демон, державшийся с группой предельно корректно. Демон, ни разу не применивший свою силу. Демон, отвечавший на дурацкие вопросы и терпевший идиотов-студентов с видом великомученика. Демон, о котором ходили невероятные слухи...

И часть из них была правдой.

Например, тот, в котором говорилось о его работе на Охотников. Демоны не работают на Охотников. Известная всем, непреложная истина. Демоны убивают Охотников. Или Охотники убивают их — как повезет. Но факт. Демон действительно числился консультантом в "Хантерс". Славка попросил дядю его пробить — слишком хорошо запомнилась ему та лекция в конце декабря...

* * *

Ассистент профессора всегда одевался с иголочки. Пошитые на заказ костюмы, белоснежные рубашки, стрелки на брюках, о которые можно было порезаться. Тем удивительнее было увидеть его в джинсах и футболке, заляпанной чем-то подозрительно похожим на кровь. Впервые опоздав, демон с трудом добрел до своего стола, сдвинул на самый кончик носа солнечные очки, окинул замерших студентов мутным взглядом и отхлебнул томатного сока прямо из литрового пакета.

— Никогда не пейте с Охотниками на спор, — с философской отрешенностью посоветовал он. — Все равно перепьют. А теперь: кто еще не сдал курсовую?

Попросить отсрочки ни у кого храбрости не хватило.

* * *

Или взять слух о том, что он не просто работал на Охотников — его невеста была из Охотников. Разумеется, Славка не поверил: демоны не женятся. И вряд ли в ордене нашлась бы женщина, которая добровольно вступила бы в связь с демоном. Но девушка (Славка вспомнил объявление с пятого занятия) у ассистента профессора действительно имелась...

В тот день Славка пришел заранее, чтобы дописать домашку по менеджменту перед занятием. Потому и обратил внимание: больше в пустой аудитории никого не было, но девушка решила занять место рядом с ним. Не в первом ряду, как другие (хотя и частично отвалившиеся за два месяца) обожательницы, не на галерке, чтобы поглазеть на живого демона из безопасности. Строго посередине. Не слушательница, раньше Славка ее здесь не видел. Он бы заметил: слишком девушка напоминала фарфоровых кукол, что толпились на полках в юлькиной комнате. Огромные синие глаза, белая кожа, кружевное платье под коротким плащом... Только те куклы были стремными, чего о девушке сказать было нельзя.

Не один Славка обратил на нее внимание:

— Что ты здесь делаешь? — раздалось у него над ухом, и Славка уже приготовился отвечать, но, подняв глаза от компа, понял, что вопрос предназначался не ему.

Неслышно подошедший (как же Славку бесила эта привычка!) демон навис над девушкой, опираясь на парту. Тяжелый взгляд не сулил ничего хорошего, на ее месте Славка бы испугался. Отвел бы глаза, все знают, нельзя смотреть на демонов прямо. Она только откинулась на спинку стула, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди.

— Я сдала зачет Зебальду, следующий через два часа.

— Что ты здесь делаешь?

— Послушать хочу.

— Только не говори, что тебе интересно.

— Мне очень интересно, — заверила она его.

— Врешь.

Девушка пожала плечами.

— Это открытая лекция, — напомнила она преподавателю. — Любой студент ГООУ имеет право на свободное посещение, только сдача экзамена и оценка по записи. Так что выгнать меня ты не можешь.

Прозвенел звонок, и она приподняла брови, намекая, что пора бы ассистенту профессора отправиться на свое место. Попыталась спрятать улыбку, смотря ему в спину — безуспешно. И если бы Славка не знал, что речь идет о демоне, он бы сказал, что улыбка эта была предвкушающей.

Только вот предвкушающей что?

Интересно ей точно не было: Славка время от времени поглядывал, все занятие девушка демонстративно сидела в телефоне. Как, впрочем, и демон, вызвавший к доске путавшегося в формулах Раджива. Пока тот пытался воссоздать плетение, ассистент профессора тоже уткнулся в айфон. Громко хмыкнув, набрал сообщение и рассеянно посмотрел на доску. Девушка на соседнем месте тоже что-то застрочила. Из любопытства Славка заглянул в ее экран, но оказался перехвачен:

— Мистер Андреев, если у вас есть время подсматривать чужую переписку, может, поможете коллеге? К доске.

Переписку. Если бы у Славки оставались сомнения, после оговорки они бы испарились. Но они исчезли раньше — с сообщениями, что Славка успел прочитать...

"Если я так сильно тебя отвлекаю и мешаю вести занятие, сделай мне замечание. Попроси задержаться после лекции и выскажи все, что думаешь о моем поведении".

"Как в твоем любимом чтиве? Ты не моя студентка, чтобы оставлять тебя после занятий".

"Была бы твоей студенткой, не предлагала бы".

ДИЗ. О СМЫСЛЕ И ЖИЗНИ

Спустя несколько лет после событий "Института моих кошмаров"

Оглянувшись вокруг, молодой мужчина убедился, что в переулке никого нет, и достал из кармана мелок. В отличие от большинства магов, книга с изображением ритуального круга ему не требовалась, не зря его заставляли запоминать их с самого детства. Еще раз проверив, что никто его не увидит, он прошептал слова заклинания.

— Ты за это еще заплатишь, Охотник, — мрачно пообещал появившийся в круге брюнет в строгом черном костюме и лакированных ботинках... Далеко не таких чистых, как секунду назад. Что? Не Максен был виноват, что на юге этой страны чистота улиц стояла у местных жителей чуть ли не на последнем месте в списке приоритетов.

Да и угроза не производила впечатления.

— Прекрати, я знаю, что Наташа тебя постоянно призывает.

— Тот факт, что я многое позволяю Наташе, не значит, что я позволю то же самое другим. И у Наташи хватает воспитания предварительно позвонить. К твоему сведению, в университете у меня осталась толпа непуганых студентов. Зачем ты меня вызвал? И где мы вообще? — заметив табличку с названием улицы, он сощурил глаза за стеклами очков. — А, знаю.

— Серьезно? Ты знаешь все подворотни к югу от Рима?

— Эту — знаю. Тетя часто покупает неподалеку отсюда амулеты для дома... Значит, мастер Альдо мертв. Печально.

— Только не делай вид, что тебе его жаль, — не высказал удивления Охотник. Не так сложно было догадаться: старый артефактор был единственным, кто мог заинтересовать "Хантерс инкорпорейтед" в этом городе.

— Нет. Но мастеров его уровня в мире мало. И это печально.

Конечно, ведь это главное! А не то, сколько невинных людей сегодня погибло. Максен почувствовал, как внутри все закипает от злости.

— В тринадцать часов шесть минут к нему пришел посетитель. В тринадцать часов семь минут все в доме были мертвы. Девять человек. Мастер Альдо, его сын, невестка, двое внуков, один из них который был еще совсем ребенком...

Демон поморщился.

— Не пытайся давить на жалость, называя их возраст, пол и имена. Я не Наташа.

Это точно. Охотник уже в который раз поймал себя на мысли, что не понимал, что она в нем находила. Как вообще могла быть рядом с ним.

— Посетитель был удивительно похож на тебя.

— Это не я. Я весь день был в университете, это можно проверить. И я бы первым делом отключил систему видеонаблюдения, вы ведь по ней все выяснили?

— Откуда ты про нее знаешь?

— Я сам ее ставил. Несколько лет назад, на каникулах. Тетя заехала к мастеру обновить защитный артефакт, а он попросил меня помочь.

— Демона? Учитывая, кто его убил, это даже иронично.

— Было бы, если бы его убил я. Обычное совпадение. Так чего ты хочешь от меня, Охотник?

— Назови имя убийцы.

— Покажи мне место преступления, — согласился демон и протянул руку вперед. Но недалеко, защитный контур не позволял вытянуть ее на всю длину.

— Что ты потребуешь взамен?

— Остаток дня. И проведем мы его так, как я захочу.

* * *

Старая биррерия выходила верандой прямо на базальтовые скалы берега. Снизу доносился шум прибоя, на столе стояли две запотевшие кружки с янтарно-красным напитком. Между ними было блюдо с мелкой рыбешкой, запеченной в кляре — и Максен был вынужден признать, что, сдобренная лимонным соком, она была идеальна, куда там уличным Fish'n'Chips.

— И в чем смысл? Ты весь день провалялся с книжкой на пляже, а теперь пьешь пиво.

Демон, сменивший деловой костюм на футболку и старые джинсы, лениво приоткрыл глаза и посмотрел на закат. Встрепанные ветром черные волосы, оливковая кожа, хитрый, как у бродячего кота, взгляд зеленых глаз... Ни дать, ни взять, молодой итальянец, но за человеческим обличьем Максен видел правду.

— А куда мне спешить? Работу я уже пропустил. Кстати, сам будешь объяснять ректору, почему его преподаватель исчез посреди лекции.

— Вот еще! — фыркнул Охотник. — Обойдешься.

— В таком случае я расскажу все Наташе. Она будет на тебя сердиться и следить укоризненным взглядом за каждым твоим движением, пока ты не взвоешь.

— Это уже нечестно.

— Я демон. Я не играю честно, я играю эффективно, — ехидно ответил его собеседник, но тут же перестал улыбаться. — Смысл в этом. В том, что я весь день провалялся с книжкой на пляже, кстати, спасибо, что оплатил лежак, а теперь пью пиво. Prosit! — он отсалютовал кружкой и сделал большой глоток. — Я ничего не имею против тебя, Охотник, но ты слишком серьезен. И Наташу пытаешься сделать такой же. А ведь на самом деле жизнь — это не героическое превознемогание. Даже твоя.

— Ты ничего не знаешь о моей жизни.

— Я знаю, что твою мать можно вылечить. Но ты и сам понимаешь это, верно?

Максен крепко схватился за кружку, чувствуя, как толстое стекло еще немного, и поддастся под пальцами.

— Наташа ничего не рассказывала, — поспешил объясниться демон. — Но я видел твоего брата в университете, — а теперь в его голосе явно слышалось сочувствие. Да он издевался! — Хороший паренек... Только травмированный.

— И что? Предлагаешь заключить с тобой сделку? Продать душу демону?

— Не со мной, — отказался он. — Но есть другие. И разве спасение близкого человека не стоит этой цены?

Где-то вдалеке послышался колокольный звон. Должно быть, из церкви, мимо которой они проходили по главной площади. Шесть часов.

— Что ж, — его визави залпом допил пиво и встал. — День кончился. Я принимаю твою плату, да будут оба мира мне свидетелями.

Он уже исчезал в воздухе, когда до Максена донеслись его слова:

— Твоя душа и так была продана до твоего рождения "Хантерс Инкорпорейтед", что тебе терять? Подумай об этом, Охотник.

НАТАША И ДИЗ. ШЕСТЬ ГРАНАТОВЫХ ЗЕРНЫШЕК

Спустя несколько лет после событий "Института моих кошмаров". Поццуоли, Италия

— Вкусно? — спросил Диз, не отрывая взгляда от дороги. За окном проплывали мимо ярко раскрашенные дома.

Отлично. Кудрявое тесто сфольятеллы таяло во рту. Не зря Диз хвалился, что знает лучшие места. Это, в узком переулке возле святого Северина, было как раз из таких.

— Будешь? — предложила я ему вторую. Фыркнула, заметив после белые от сахарной пудры усы над его верхней губой, и потянулась их стереть. — Хочешь кофе?

На дне стакана что-то еще плескалось.

— Когда на светофоре остановимся.

Сколько мы их проехали, этих светофоров?

— Зачем ты взял машину? — с подозрением поинтересовалась я. — Ты же говорил, от Неаполя на метро доехать можно?

— Можно. Но так будет быстрее.

Я прикусила губу. Вот и первый подвох. "Практически в городе, даже без такси быстро доедешь". Как же. О том, что потом придется тащиться через весь город — построенный на холмистом побережье, между прочим — кто-то забыл упомянуть.

Сколько их всего будет, этих подвохов? Заглянуть бы сейчас в наглые зеленые глаза, но солнечные очки не давали ни одного шанса.

Густозаселенная улочка сменилась сочной летней зеленью, когда от центра мы двинулись к старому вулкану. За деревьями мелькали очертания гор. Между зарослями бамбука и дикой ежевики поблескивал мусор. Не очень-то премиально. Даже не верилось, что Абигор решит купить недвижимость в таком районе.

Подъездная дорожка показалась внезапно. Красно-белая клетка и гранатовые деревья в терракотовых кадках сменили потрескавшийся асфальт. Припарковавшись у входа, Диз заглушил мотор.

Подвох номер два не заставил себя долго ждать. На что я рассчитывала, когда согласилась на эту экскурсию?

Вилла была невысокой — всего два этажа. Ослепительно-белой. И определенно слишком дорогой. Даже с моего места было видно опоясывавшую дом террасу и открывавшийся с нее вид на виноградники и море.

А чего я ожидала? Однокомнатную лачужку, числившуюся за герцогом Ада?

— Нет, — заявила я наклонившемуся ко мне Дизу. Тот уже успел выйти и ждал меня.

— Ты обещала.

Проспорила желание и была вынуждена приехать. Совсем другое дело. Нехотя я вылезла из машины. Хитроумная комбинация на панели, и дверь отворилась. Внутри все выглядело не лучше. Белоснежный мраморный пол, нервирующий монохром и слишком много света.

— Не похоже, чтобы тут давно никто не жил.

Никаких чехлов на мебели. Ни пылинки. В вазе на стеклянной стойке стоял свежий букет.

— Отец сдает дом под свадьбы. Судя по бумагам, он пользуется большой популярностью.

— И ты предлагаешь жить здесь посреди постоянных празднеств? А еще скандалов, истерик и толп чужих людей?

Шикарная идея.

— Можно сдавать, только когда никого из нас здесь не будет. Вообще убрать с сайта, — предложил Диз, заметив выражение моего лица.

— Я не понимаю, — пожаловалась я. — Он чертов герцог Ада и владелец двух компаний из Fortune500. Двух из пятисот! Зачем ему это? По сравнению с доходом от них это же копейки!

— Если постоянно выбирать, на чем делать деньги, много не заработаешь. Так что?

Я понимала, что он имел в виду. "Нам нужно где-то жить. Зачем снимать, если есть дом?".

— Все еще нет. Я все это не уберу!

— Для уборки существуют слуги, — как маленькой объяснил Диз, привычно огибая диван и открывая двери во двор.

Отсюда панорама открывалась еще лучше. А уж какой она должна была виднеться из бассейна — или с закрытого сейчас балдахином лежака...

Черт.

— Я против. Никаких слуг. И вообще, чем тебя не устраивает моя квартира?

Мне лично в ней очень хорошо жилось. Маленькая. Уютная. Это великолепие вызывало комплекс неполноценности и желание сбежать. Хотя, оглянувшись на виноградники, я должна была признать: вид был хорош. Пожалуй, я могла понять выбирающих его новобрачных.

— У тебя там нет никакой мебели кроме матраса и кухни.

— Как будто тебе нужно что-то еще! Ладно, — сдалась я. — Готова купить специально для тебя в "Икее" письменный стол.

— Недостаточно. Что тебе здесь не нравится?

Все. То, что дом принадлежал Абигору — плевать, что герцог находился в Аду, а дом купил ради легализации. То, что я сама понимала: мой чердак хорош для одного, но маловат для двоих, и теперь, когда Диз здесь, придется искать что-то другое.

То, что между нами и так существовало слишком много различий, чтобы постоянно о них напоминать. Это был не мой мир. Диз вырос в таком месте — среди мрамора и баснословно дорогих картин, современной скульптуры и поддерживающих порядок слуг. Впрочем, почему в "таком": прямо тут, когда бывал на Земле. В какой-то степени это был его дом. Его... не мой. Я чувствовала себя тут чертовой Золушкой, как раз перед тем, как платье превратится в обноски, а карета — в перезрелую тыкву. Неприятное ощущение.

С другой стороны, кто сказал, что Дизу легче?

Скинув босоножки, я подошла к краю бассейна и села возле него, погрузив ноги в холодную воду. Диз опустился рядом. Молча, не переубеждая, позволяя самой сделать выбор. Я положила голову ему на плечо.

— Полгода, — решила я. — Больше я здесь не выдержу. Полгода у тебя, полгода у меня...

О том, что из этих месяцев немалая часть времени пройдет у них в сан-францисском офисе, я не стала упоминать.

— Звучит честно, — согласился он.

Вот тебе и шесть гранатовых зернышек...

НАТАША И ДИЗ. ПРИОРИТЕТЫ

Спустя лет пять после событий "Института моих кошмаров"

Такси только остановилось на подъездной дорожке, а уже очень захотелось сбежать.

Это был один из тех самых домов: с гравийной дорожкой длиной в несколько километров и фонтаном перед входом, валетом в ливрее и неодобрительно наблюдающим за прибывающими гостями дворецким, колоннадой и высокими потолками, мраморным холлом размером с неплохой дуплекс и снующими повсюду слугами в униформе, широкой лестницей и балконом в ее начале — будто специально для хозяйских речей. Единственное, что удерживало от побега — убер уехал, телефон я сдала на входе, а до ближайшего транспорта пришлось бы идти пешком пару часов.

По обочине шоссе.

На каблуках.

Женщина в слишком ярко сверкающем колье уже с минуту кидала осторожные взгляды из-под полуопущенных ресниц. Можно было легко представить себе ее мысли. "Это что, "Босс"? Право, какая дешевка". Повернувшись к своему спутнику, она что-то сказала ему.

Отличное начало вечера. Желание удрать отсюда становилось только сильнее.

Не смей, Наташа. Давай, ты справишься. Расправь плечи, выпрями спину и сделай вид, что все идёт как надо. Что ты имеешь право здесь находиться — в своем купленном на зарплату платье, с одним скромным колечком на безымянном пальце. В конце концов, ты должна здесь находиться — а это почти одно и то же.

— Простите, можно узнать вашу фамилию?

— Соколова.

Подошедшая администратор сверилась с планшетом.

— Извините, но я не вижу вас в списке приглашенных...

Вот, значит, какую игру ты затеял, Диз?

— Попробуйте "Валленштайнер", — предложила я.

А могла бы промолчать и уехать домой. Заманчивая перспектива.

— Благодарю. Вы будете за семнадцатым столиком. Ваш спутник уже приехал...

Конечно. Ему же для этого не нужно было пересекать Атлантику.

— Самая настоящая Валленштайнер? — обратился ко мне стоявший рядом мужчина. — Я думал, они умерли.

Смокинг, удивительно несовременные усы и запах магии. Гени. Только у них эта фамилия вызывала любопытство.

— Я последняя.

— Почему так? Решили прервать род?

— Нет. Но у моей дочери будет другая фамилия и другая судьба.

А еще свобода — от имени, от обязательств.

— Могу я поинтересоваться, в качестве кого вы присутствуете на свадьбе?

Потому что, конечно, это более бестактный вопрос, чем о детях, и требует разрешения. Но беспокойство мужчины можно было понять: свадьба мастера-артефактора и сотрудник "Хантерс"... Подозрительное сочетание. Я вежливо улыбнулась.

— Исключительно как плюс один.

— В самом деле? Чья, если можно спросить?

В переводе на русский: кто из своих настолько близок с Охотницей?

— Зависит от того, как он вам представился.

— Звучит загадочно.

— Он такой.

Позер. Намеренно не встретивший меня, чтобы пришлось заговорить с кем-то еще, и имя разнеслось по поместью быстрее. Я обернулась на всякий случай. Нет. Не встретивший.

— Быть может, я помогу вам его найти? — мужчина перехватил у официанта два бокала. — Олд фешн или клубничный дайкири?

Отказаться — и затеряться в толпе — было неудобно.

— Виски.

Тяжелый стакан оказался у меня в руках.

— Значит, мне дайкири, — не стал протестовать мужчина. — Тяжелый день на работе?

— Тяжелая неделя.

И завершение ее тоже пока не радовало.

— А вы...

— Говард Таунсенд. Сын жениха.

Вот почему усы показались смутно знакомыми. Сразу вспомнилось семейное фото, опубликованное в журнале.

— Сочувствую?..

— Не стоит. Они с матерью давно разошлись. И моя новая мачеха не так плоха — пусть и моложе меня на век, что неловко. В любом случае, не настолько неловко, как то, что учудил отец с компанией. Семейный, Охотники его раздери, бизнес...

— Простите?

Говард махнул рукой и открыл для меня двери в сад.

— Сегодня услышите. Так кого мы ищем? Высокого темноволосого загадочного незнакомца?

Я не удержалась от улыбки.

— Угадали.

— Любопытно. Но боюсь, поиски могут затянуться. Здесь таких половина. Надо, кстати, забрать мою жену, — рассеянно добавил он, отпивая розовый коктейль, — одного скандала на сегодня будет достаточно...

Я проследила за его взглядом. Двое сидели на шезлонгах у бассейна и о чем-то шушукались, склонив друг к другу головы. Рука мужчины лежала на ее бедре, обтянутым платьем словно золотой чешуей. Пышные рыжие волосы не скрывали румянца у нее на щеках — настоящего, не нарисованного визажистом. Я вздохнула, узнав вихрастый затылок ее собеседника.

— Не переживайте: ваша жена в полной безопасности.

— Вы так считаете? Почему?

— Потому что я очень ревнива. А он это знает. Дальше флирта не зайдет.

Будто услышав, что говорят о нем, Диз обернулся. Широко улыбнулся. Поднялся, потянул за собой женщину. Та скорчила недовольную гримаску — которая исчезла, стоило ей обернуться и заметить нас. Чуть не оступившись, она высвободила руку. Закусила губу, избегая встречаться взглядом с мужем.

— Говард! — зато Диз никакого смущения не испытывал. Как всегда. — Вам стоит больше времени уделять вашей супруге, нельзя же бросать ее на весь вечер одну. Мы с Сильвией уже строили планы мести. Привет, Нат.

— Привет.

Я поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать его. На Говарда я не смотрела. И так знала, сейчас он вспоминает все оброненные мной фразы: "Валленштайнер", "Я здесь как плюс один.", "Я очень ревнива."... Ну что, доволен эффектом, Диз?

— Вы совершенно правы, — Говард выбрал для Диза самый нейтральный ответ. — Надеюсь, вы не обидитесь, если мы оставим вас?

Еще один раунд улыбок, таких же искренних, как мой поцелуй.

— Я не был уверен, что ты придешь, — Диз вынул у меня из пальцев опустевший стакан и взял взамен него два бокала с шампанским у официанта.

— Я обещала.

— Оставаться до конца вечеринки необязательно. После церемонии Таунсенд объявит об уходе из бизнеса и передаче дел мне. Затем можем уйти.

Я пригубила шампанское. Говард опять оставил свою жену и теперь разговаривал с мужчиной в начале усыпанной лепестками дорожки. А вот и Таунсенд-старший.

— Я все еще на тебя зла.

— Знаю.

Со стороны мы выглядели воркующими влюбленными. Милые улыбки и полные нежности взгляды, рука, лежащая у меня на пояснице, моя щека у него на плече. Тем разительнее контраст со словами.

— Какой же ты все-таки трус. Мне следовало понять это с самого начала. Ты готов дать Абигору что угодно, лишь бы он тебя не тронул. Даже здесь, где у тебя есть шанс с ним бороться, ты договоришься. Пойдешь на любые уступки. Выкупишь кого угодно, заставишь, запугаешь, удвоишь его империю. Ты хоть задумывался, сколько людей пострадает, когда Абигор получит наработки Таунсенда? А о себе ты думал? В этот раз ты был на грани. "Хантерс" едва не решили, что эта сделка нарушает твой договор с ними...

Диз был все так же безмятежен.

— Что из этого тебя беспокоит больше, Нат?

Проблема заключалась в том, что я уже не знала ответа.

НАТАША И ДИЗ. НАВСЕГДА

Спустя лет пять после событий "Института моих кошмаров"

— Я какое-то время поживу у себя.

Внимательный взгляд поверх очков.

— Что-то случилось?

— Нет.

Ложь. Настолько очевидная и глупая, что отрицать неловко.

— Ничего не случилось, — я резко отодвинула стул. — Просто работы много.

Тяжелой, выматывающей, заставляющей каждую минуту помнить, с кем делишь постель. Стоило закрыть глаза, как перед ними вставали острые когти. Не серые — черные, холодные как лед. И от воспоминаний — как демон обхватил пальцами мою шею, как упал позади меня Ян, захлебываясь кровью — никуда не деться. Я вздрогнула, крепче хватаясь за спинку стула.

— Пойду соберу чемодан. Самолет в пять, такси заедет через час.

Снова ни слова в ответ. Диз предупреждал, что никогда не станет меня удерживать. А я не знала, радовало меня это или нет.

* * *

После того, как уйдешь в первый раз, больше не страшно. Наоборот, так легче: забиться в свой угол, зализать раны. Особенно причиненные им.

Одиночество окутывает уютным коконом, ложится на плечи пушистым пледом. К нему привыкаешь. Одиночество становится твоим другом.

И уже не так больно.

После шестнадцати пропущенных звонков пришлось все-таки ответить.

— Что случилось, Нат? Ты в порядке?

— Конечно! — радостное возбуждение в голосе было насквозь фальшиво, и Диз это слышал. — Почему что-то должно было случиться?

— Ты не берешь трубку.

— Я занята.

— Вторую неделю?

— Помнится, ты говорил мне то же самое. Пять дней подряд.

А вот яд — уже настоящий. Одно дело — понимать, что никогда не будешь для него на первом месте. Другое — чувствовать себя ненужной.

— Нат...

— Я занята.

За окном деревья теряли ярко-алые листья. Дворник сметал их к краю тротуара, где они оставались лужицами крови на мощеной мостовой. Осень. От стоявшей на подоконнике чашки поднимался пар — отопление еще не включили.

— Я тебе перезвоню, когда освобожусь.

Никогда.

* * *

— Что тебя не устраивает?

— Что меня не устраивает? — осторожно повторила я. — Ты сейчас серьезно?! Я просила тебя это не делать! Просила! Я так часто тебя о чем-то прошу? Впервые за все эти годы! Мог ты хоть однажды поступить как человек?!

— Я не человек, Нат.

И я это понимала. С самого начала. Но по-глупому надеялась...

— И ты прекрасно знаешь, почему просить было бесполезно.

— Да, только почему-то верила, что хоть что-то для тебя значу. Ошиблась, прости.

— Дело не в тебе. Я не мог...

— Мог! — перебила я со злостью. — В том-то и дело, что мог! Но не захотел! Чего бы тебе это стоило? Прибыли? Ста тысяч? Двухсот? Во сколько ты меня на этот раз оценил?

— Нат...

— Катись к чертям, Диз, — выплюнула я. Куртка нашлась почему-то на полу в прихожей. Ключи выпали из кармана, пришлось за ними наклониться. — Увидимся на работе.

Захлопнувшаяся дверь послужила в нашей ссоре точкой.

* * *

Такси остановилось возле офиса ровно в двенадцать. Судорожно затягиваясь чужой сигаретой, я с мрачным удовлетворением наблюдала, как из автомобиля вылез несклепистый, слишком длинный пассажир. Решил сегодня на что-то просторнее, чем эконом-класс, не тратиться?

Диз тоже нас заметил. Было бы на самом деле сложно пропустить — пепельницу поставили прямо у входа. Приблизился, обогнул меня, чтобы пожать руку Максу.

— Нат, — мне достался короткий кивок. — Я подожду в переговорке.

Где хочешь, Диз. Мне все равно.

— Что у вас произошло? — поинтересовался Макс, когда Диз вошел в здание.

— Ничего.

— Ну да, — недоверчиво хмыкнул он. — Если ты не бросаешься ему на шею, это беспокоит, знаешь ли. Так и жди беды.

— Никакой беды. Мы просто расстались.

Окурок отправился во все ту же пепельницу. Пора идти. Делать вид, что все в порядке, никаких проблем. Что ты можешь с ним работать. Ты же обещала это Мартину, помнишь, Наташа? Что твои чувства никогда не помешают работе.

— Надолго?

— Навсегда.

— Как в прошлом месяце навсегда? Или как летом навсегда? Сколько ты тогда на него дулась? Неделю?

Я зло посмотрела на напарника.

— Нет. На этот раз действительно навсегда.

— Сильно налажал?

На одиннадцать баллов по десятибалльной шкале.

— Достаточно.

— Изменил тебе? — Макс придержал мне дверь.

— Нет.

О Дизе можно было сказать многое. Но он знал, как болезненно я относилась к этой теме. И никогда бы на это не пошел.

— Значит, ты его простишь, — вывел Макс.

— Не в этот раз.

— Ты всегда к нему возвращаешься. Сколько я это уже наблюдаю? Восемь лет?

— И что? Люди и после сорока лет брака разводятся. Не видел, куда я сунула пропуск?

— В заднем кармане, — выцепив из моих джинсов карточку, Макс протянул ее мне. — То люди. А это вы.

* * *

— Выходит, нам остается подтянуть сюда данные за последние четыре года, переписать комментарии к слайдам и добавить инфу по затратам. Можем сделать это завтра, а сейчас домой. Тебя подвезти?

— Я останусь. Лучше сегодня доделаю.

— Тогда и я остаюсь. Составлю тебе компанию. Не сидеть же тебе одной ночью в офисе?

Я была бы не против. Не так это и плохо: тихо, спокойно, никто не отвлекает. Но у Клауса было другое мнение. Вместо того, чтобы уехать, он перенес свой ноутбук за ближайший к моему стол. А через пять минут помахал у моего носа шоколадкой. Горькой. С янтарно-прозрачной цедрой.

— Твоя любимая, насколько я помню?

— А ты знаешь, чем меня подкупить.

— Стараюсь.

Все началось с того, что Клаус вернулся в наш офис из Аргентины. Продолжилось совместным кофе по утрам и перекурами, шутками и ни к чему не обязывающим флиртом. Компанией из нас двоих по вечерам, когда все уже разошлись по домам, и предложениями сходить куда-нибудь после работы. И в принципе было понятно, чем все закончится... Если закончится.

— У тебя...

Клаус потянулся, чтобы стереть шоколадный след с моей губы.

— Извини. Я сейчас, — проведя пальцами по губе сама и избежав его прикосновения, я встала из-за стола. — Дай мне пять минут, ладно?

Переговорки в такой час были уже пусты. Я осторожно прикрыла за собой дверь, прежде чем набрать номер.

— Слушаю, — раздалось после первого же гудка.

— Ты сукин сын, — поведала я собеседнику на том конце провода. — Но я тебя люблю.

В трубке раздался сухой смешок.

— Я тебя тоже.

Глупо, какое облегчение могут вызвать три простых слова. Слезы навернулись на глаза, и я закусила рукав, чтобы себя не выдать. Диз осторожно поинтересовался после паузы:

— Что-то случилось, Нат?

— Нет, — я забралась с ногами в кресло. — Сколько у тебя часов? Ты занят?

— Десять минут найдется.

— Расскажи тогда что-нибудь, — попросила я. — Мы с тобой месяц не разговаривали.

Что угодно. Что-нибудь, что меня рассмешит. Даст понять, как ты соскучился — и как я соскучилась тоже. Заставит вспомнить, ради чего все это: расстояние и часовые пояса, компромиссы и обиды, одиночество и ссоры...

* * *

— Ты все еще должна мне желание.

— И ты, конечно, не нашел времени лучше, чтобы мне об этом напомнить?!

Блузка отправилась в чемодан. Теплый кардиган и жилет последовали за ней. Диз молчал. Пришлось обернуться.

— Ну что?! Что ты теперь хочешь, чтобы я сделала? Давай, говори! Дождаться не могу, хочу узнать, чем тебя еще порадовать!

— Не возвращайся.

Короткая просьба отрезвила не хуже пощечины. Я перестала швырять вещи на кровать и остановилась.

— Если тебе так тяжело, если все так плохо, как ты говоришь, уходи. Но больше не возвращайся. Не делай себе еще хуже. Это мое желание.

Он вышел, прежде чем я собралась с ответом. Еще один кардиган был скомкан и упал на дно чемодана. Скотина. Сволочь. Манипулятор.

Значит, это тоже для моего блага, так я должна это понимать?!

Все ради меня! Какая честь!

И никакой возможности отказаться. Это было наше правило. Не обманывать. Не увиливать. Все должно быть честно.

И если я сейчас уйду... Всхлипнув, я резко дернула молнию. Подняла сумки.

Колесики чемодана чуть не увязли в пушистом ковре. Процокали по мраморной лестнице, черт бы ее давно побрал. Я остановилась в холле, чтобы оставить ключи на столике.

Если я уйду...

Рука дрогнула, и связка упала на каменный пол. Диз всегда знал, что делал. Так было легче — вместо того, чтобы решать проблемы, убежать от них. А через какое-то время вернуться и сделать вид, будто их и не было. И сейчас он меня этой возможности лишил.

Всхлипнув еще раз, я со злостью пнула чемодан. Тот упал, опрокидывая заодно и столик. Стеклянная столешница с ярким звоном разлетелась на тысячу осколков. Теряя последние остатки самообладания, я опустилась рядом с ними.

Диз не вышел на звук бьющегося стекла. Прорыдавшись, я обнаружила его на кухне. Сидящим с чашкой кофе спиной к двери.

Я никогда не уходила по-настоящему. Всегда знала, что спущу пар, успокоюсь и вернусь. Ему ведь все равно: Диза никогда не задевали мои крики, одиночество он за работой не замечал. Но теперь...

Теперь ничего этого больше не будет. Придется садиться и договариваться. Обозначать границы, идти на уступки. Разговаривать. Как взрослым.

Сделав несколько неуверенных шагов, я обняла его со спины.

— Кажется, это навсегда, — пришлось признать.

Потому что по-настоящему я никогда не уйду. Для этого мы слишком проросли друг в друга. Я уже не представляла себе жизни без его спокойствия, без его голоса в трубке, без сигаретного дыма, которым пропахла одежда. И не хотела представлять. Диз тихо усмехнулся и поднял ладонь, и я привычно подставила щеку под ласку.

— А разве когда-то было иначе?

НАТАША И ДИЗ. ПРЕДЛОЖЕНИЕ, ОТ КОТОРОГО НЕЛЬЗЯ ОТКАЗАТЬСЯ

Спустя десять лет после событий "Института моих кошмаров"

— Заключи со мной договор.

— Угу.

Перегнувшись через кухонную стойку, Диз отобрал у меня телефон.

— Заключи со мной договор.

Лишенная возможности проверить рабочую почту, я подняла на него глаза:

— Если ты не заметил, — я выставила вперед руку с черной вязью татуировки и для наглядности ей потрясла, — я уже заключила с тобой договор. Шесть лет назад.

Тот самый, благодаря которому мы находились хотя бы в одном мире. Тот самый, из-за которого аромат вянущих нарциссов никогда не покидал меня — как и чужое спокойствие.

— Другой договор.

— Ладно.

Просто так Диз не стал бы просить.

— Для него потребуется твоя подпись, — уточнил он.

Это что-то новенькое.

— Я не понимаю, — признала я, поразмыслив. — А мучить меня загадками до первой чашки кофе бесчеловечно. Чего ты хочешь?

Вместо ответа Диз кинул мне папку. Я открыла. Ясности увиденное не прибавило.

— Что это?

— Заявление о регистрации брака.

— Почему два?

— Одно российское, одно итальянское. Выбираешь, какое хочешь. По итальянскому в случае развода можешь потребовать алименты.

— Серьезно? — я не удержалась, чтобы не пролистать.

Диз закатил глаза.

— Почему я был уверен, что это сразу привлечет твое внимание?

— Справедливости ради, ты тоже не на высоте, — парировала я. — Это что, предложение? Лучше, конечно, чем у твоего брата, ты по крайней мере без оторванных конечностей обошелся. Но обычно их делают иначе. Встают на одно колено, например... Не надо! — вовремя пресекла я попытку. — Пол грязный.

Диз только вздохнул. А мог бы повести себя как джентльмен и сказать, что ничего страшного.

— Я помню, что была моя очередь! Но у меня уже вторая бешеная неделя, и я правда не успевала. Я исправлюсь.

— Ты на него хоть смотрела? — кротко поинтересовался Диз.

Еще нет. Свесившись с табурета, я взглянула на плитку и выругалась, не обнаружив обычно собиравшихся в углу клубков пыли.

— Мы же договаривались, что ты не будешь мыть за меня!

— Я и не мыл.

— И мы договаривались: никакой прислуги!

Один из самых давних и неразрешимых наших споров. Сыну Абигора, вероятно, было непривычно без штата слуг, но я категорически отказывалась от того, чтобы по моим вещам шуровали чужаки.

— Ты постоянно занята. Я постоянно занят. Зачем тратить время на то, что можно поручить другим людям? К тому же, — Диз отхлебнул кофе, — считай, что делаешь доброе дело.

Я с подозрением прищурилась:

— Это какое же?

— Помогаешь людям заработать. Ее зовут Мария. Она была учительницей сербского и живет на пособие. Будет приходить раз в неделю, чтобы вымыть первый этаж, ее номер телефона на холодильнике. Если останешься до понедельника, сможешь познакомиться с ней.

— И ты ее взял...

— В магазине.

Только с Диза сталось бы поехать за продуктами, разговориться с совершенно незнакомым человеком и в итоге нанять уборщицу. Но перспектива не бегать в свободное время с пылесосом и шваброй, надо признать, искушала.

— Ладно, — сдалась я. — Но только первый этаж.

Диз кивнул, соглашаясь. На второй, в спальню и в кабинет, он бы и сам не пустил. Как и в прятавшуюся в саду мастерскую.

— Так что ты решила?

А я так надеялась, что мы эту тему закрыли... Со вздохом я отодвинула кружку.

— Зачем? — серьезно спросила я. — У нас и так все хорошо, почему нельзя оставить все, как есть?

— Потому что тебе это нужно.

Не нужно. Да, когда-то давно у меня был план: найти хорошую работу, к тридцати выйти замуж, в тридцать два завести ребенка... Но будем откровенны: тогда я не предусмотрела, что окажусь не человеком, трудиться буду на благо современной инквизиции, а жить — с демоном. Да и на вечную жизнь не рассчитывала.

— Было бы не нужно, ты бы не возвращалась в депрессии каждый раз, когда одна из твоих бывших одноклассниц выходит замуж, — заметил Диз. — И не перестала бы приглашать меня с собой.

— Вообще-то, брать тебя к ним я перестала, потому что мне надоело смотреть, как к тебе подкатывают.

Еще бы: красавец-бизнесмен-миллионер, герой любовного романа во плоти! С точки зрения обычных такое сочетание выглядело крайне привлекательно. А что кроется под обложкой... Это людям знать необязательно. И каждый раз все повторялось: вопросы, где таких берут, ненавязчивое оттирание меня в сторону, откровенный флирт... Сколько еще я должна была это терпеть?

— Выйди за меня. И подкатывать перестанут.

— Ты их недооцениваешь.

И все-таки... Возможно, Диз был прав. Возможно, какая-то оставшаяся от наивной девочки Наташи часть меня хотела замуж. Было в этом что-то из детства. Такое правильное и обыденное. Но что в моей нынешней жизни было обыденно и правильно?

И одновременно другая часть меня не хотела...

— Чего ты боишься? — угадал мои мысли Диз.

Того, что после одной идиотской бумажки все изменится. Что хрупкий мир, к которому мы пришли после долгой притирки друг к другу, в одночасье рухнет. Брак казался чем-то пугающим, стирающим наш статус-кво. Будто после него мы разом поймем, что ошибались и больше не хотим быть вместе. Изменюсь я, изменится он, мы потеряем все то, что выстраивалось годами, одинокими вечерами и слезами в подушку, сомнениями и компромиссами. Глупо, конечно. После стольких лет даже я признала, что это навсегда. Если бы у меня было хоть малейшее сомнение, никогда бы не согласилась на татуировку. Но кто сказал, что фобии рациональны?

Глупо. Это был Диз. Которого я любила и которому верила. Если он верил, что этого не случится... В конце концов, страхи существуют для того, чтобы их преодолевать.

— Ничего, — я потянулась за лежащей на стойке ручкой. — Я согласна.

НАТАША И ДИЗ. ЛЮБОВЬ И АРИСТОТЕЛЬ

Спустя десять лет после событий "Института моих кошмаров"

— Как думаешь, мы можем все отменить? — тоскливо предложила я, стоя посреди спальни в одних колготках.

Диз покачал головой, забавляясь.

— Я уже открыл вино. Выдохнется. И Лекса меня убьет, она в кои веки сумела запихнуть Лину с Ником в то, что называет нормальной одеждой. К тому же, твоя тетя звонила мне уже дважды сегодня, чтобы сообщить, что Поццуоли — это край света, и приличные люди из таких мест приглашения не рассылают.

Подвергать Диза подобной пытке еще раз было бы негуманно, согласна — хотя он и был виноват, что мы оказались в этой ситуации. Если бы он не проговорился, не пришлось бы проставляться. Да и родственники, проделавшие в самом деле неблизкий путь, за отмену в последний момент меня убили бы. Смирившись, я достала из шкафа платье. Нужно просто пережить несколько часов. Ты справишься, Наташа. Это даже не так страшно, как секта каннибалов... Наверное.

— Ты собираешься пойти в этом? — поинтересовался Диз.

Я недоуменно оглянулась на него в зеркале. Скромный круглый вырез, прямая юбка чуть выше колена, баска... Я всегда такие носила. Они мне шли, в конце концов!

— Что не так? Мне казалось, оно тебе нравится.

— Нравится, — подтвердил он. — Но даже я знаю, что черный — не самый традиционный цвет для свадьбы.

Я фыркнула. Кто бы говорил: ему значит, в черной рубашке можно? И не надо мне повторять, что она темно-зеленая!

— А в сочетании с цветами...

— Это очень красивые тюльпаны!

Проходя вчера мимо киоска в аэропорту, я не удержалась и купила охапку.

— Красивые, — согласился Диз. — Только черные.

— И что? Отлично вписываются в интерьер.

Но я понимала, что он имел в виду. Соглашаясь, провела по платью рукой, меняя цвет нитей на красный.

— Диз, — пришла мне в голову забавная мысль, — а у нас свадьба?

С точки зрения государства поженились мы две недели назад. Никому не говоря, зашли перед обедом в муниципалитет. Сотрудница еще очень старательно сдерживала возмущение: жених в клетчатой рубашке, невеста в офисном блейзере и джинсах, оба уткнулись в телефоны и ничего не слышат.

— Что? А, да, согласна, — ответила тогда я, пытаясь понять, нужно ли мне срочно вернуться в офис.

За время с подачи заявления мне удалось очень успешно себя убедить, что это просто формальность, которая ничего не значит. Иллюзия продержалась полчаса. Тогда-то, в маленьком семейном ресторанчике, куда мы заглянули на ланч из мидий и белого вина, я осознала случившееся. Телефон разрывался от сообщений, а я впала в прострацию, переваривая, что сейчас произошло.

"Ты в порядке? Сможешь приехать?" — спрашивала последняя из пятнадцати СМС-ок, когда я наконец нашла в себе силы взять сотовый в руки.

"Я, кажется, замуж вышла..."

"Шутишь?" — незамедлительно пришел ответ от Макса.

Хотела бы, но не получится. Диз, видя, что я опять выпадаю из реальности, отобрал у меня смартфон. Напечатал что-то и вложил мне обратно в ладонь. Я рассеяно посмотрела на историю сообщений: "Не шутит. Постарайтесь сегодня обойтись без нее. Д".

Удивительное дело, больше в тот вечер меня никто с работы не беспокоил...

— Как тебе приятнее, — флегматично ответил Диз, подходя и застегивая молнию у меня на спине. — Хочешь, сегодня, хочешь — тогда...

Взяв с комода тяжелый золотой браслет, Диз протянул его мне. Я помотала головой.

— Хочу сегодня без него.

Хочу, чтобы все видели тянущийся черным кружевом круг призыва на запястье. Договор, связывающий нас навсегда. Это тоже часть меня.

— Лучше не надо, — отозвался Диз. — Твои родители и так считают, что я на тебя плохо влияю. Если увидят твои татуировки, окончательно в этом уверятся.

Я рассмеялась, принимая браслет.

— Еще бы они не считали, что ты на меня плохо влияешь! Ты при знакомстве умудрился сообщить им, что твой отец — оружейный барон!

Родители, и так впечатленные британским акцентом и выглядывающей из-под воротника татушкой, собирались вызвать ОМОН.

— Оборонный подрядчик, — педантично поправил Диз. — Совершенно нормальная профессия.

— Я за тобой замужем, но даже я не считаю это нормальной профессией.

— Зато им понравилась профессия моей матери, — вспомнил Диз.

Конечно. Я закатила глаза.

— Ты соврал, что твоя мать работает в паллиативной медицине!

Что, объективно, лучше, чем настоящее положение дел: "Моя мать — смерть, а сам я — демон из Ада, приятно познакомиться". Но все же...

— Это весьма близко к правде.

— Это не имеет ничего общего с правдой! Что это?

Сначала я даже не поняла, что лежит у него на ладони. Потом осознала, что за эти годы отдалилась от мира людей сильнее, чем думала. Я ни разу не вспомнила о кольцах. Ни во время регистрации, ни потом. Зачем? Вытатуированный на запястье круг говорил куда больше.

— Для полной конспирации не хватает обручального, знаешь ли, — заметила я, забирая то, что поменьше, и надевая на палец белый ободок.

— Напомни, что случилось с теми, что я пытался тебе подарить?

Увидев первое — десять карат чистейшей воды в изумрудной огранке и платиновой оправе — я сначала потеряла дар речи, потом додумалась спросить, настоящее ли оно. И с чего он решил, что оно мне понравится. Ответ "Райли посоветовала" объяснял многое. Рыжей бы оно точно пришлось бы по вкусу, она камни любила.

— Еще ты сообщила, что оно слишком дорогое. Что не помешало тебе отказаться и от второго...

Справедливости ради, рубин в те же десять карат был ненамного дешевле. Если не дороже.

— Ты сказала, что с твоей работой оно непрактично.

Попробовал бы он походить с такой глыбой на пальце!

— И заявила, что, если у меня есть лишние деньги, лучше бы я потратил их на благотворительность.

— Все еще так считаю.

— Поэтому ты не посмотрела ни один из проспектов организаций, что я принес? Они до сих пор лежат на холодильнике.

Я пожала плечами. Неловко, конечно, но я была занята.

— Ты же говорил, что выбрал какой-то детский дом. Я тебе доверяю.

И не только выбрал. С тех пор с его счета туда шли ежемесячные отчисления. Странны интерес для демона. Но я знала, откуда он взялся. Детство в Аду — не слишком счастливая пора. Даже если ты сын Абигора... Встав на цыпочки, я поцеловала его, стараясь не смазать помаду.

— Кстати о твоих родителях, ты же не пригласил никого из своих родственников? — спохватилась я.

Молчание нервировало.

— Диз!

— Только Скиллу, — поспешил он заверить. — Ей полезно выбираться в люди. К тому же, она возьмет с собой кавалера из обычных. Очень приятный профессор морской биологии, тебе понравится. И Тану — она убьет меня, если пропустит такое событие.

— Мы же договаривались!

— Твоих родственников наверняка заинтересует, почему с моей стороны никто не приехал. Так будет менее подозрительно.

Ага. Только каковы шансы, что Тана не растреплет всем? Так что как минимум стоило ожидать еще появления Тривии. А где Тривия, там и Диана... И хорошо еще, если в гости не завалится Танатос — или если он хотя бы прихватит с собой Гипноса. Мысленно я застонала. Мои отношения с родственниками Диза напоминали логистику в городе с десятибалльными пробками, где коммунальные службы с большим удивлением узнали, что наступила зима, и никак к этому не подготовились: деться некуда, остается только запастись терпением и наблюдать за разворачивающимся перед тобой концом света. А если добавить к этому мою семью...

* * *

На первый взгляд все проходило неплохо. Хотя, набив в одну гостиную компанию обычных, Охотников и гени, никогда не предскажешь момент взрыва. Стоит одному сказать что-то не то...

— Просто твоя тетя все еще под впечатлением от дома, вряд ли она скоро заговорит, — рассмеялся Диз. Его все только забавляло. — Твоя мать как всегда держит свои мысли при себе, хотя я заметил, что у нее немного дергается левая бровь. Совсем как у тебя, когда ты хочешь меня убить. А твои коллеги после стольких лет до сих пор в шоке и не могут поверить, что ты действительно вышла за меня. Знаешь, с твоей стороны это очень смело.

— Глупости, — я взяла из его рук бокал. — Это не смело. Смело — это Райли...

Я поискала глазами рыжую. С коротко подстриженными волосами и огромным животом ее было сложно узнать. Но не заметить — невозможно.

Связать свою жизнь с обычным — вот что требовало храбрости. Выйти замуж за Тоби, понимая, что он умрет через несколько десятилетий, понимая, что ее дети проживут меньше ее... А я выбрала самый безопасный вариант. Я нашла ладонь Диза и переплела наши пальцы, будто убеждаясь, что он в самом деле здесь.

— Вы решили обойтись без речи? — подплывшая к нам Лекса выглядела как всегда крайне элегантно с мундштуком и кроваво-красными губами.

— Не люблю публичные выступления, — отказалась я.

— Не принимается! — категорично заявила подошедшая следом за ней Каталина. Длинное платье цвета рассветного неба отлично подходило к ее лавандовому ирокезу. — Ты же не думал, что так легко отделаешься? — обратилась она к Дизу.

Улыбнувшись, тот отвесил ей шутовской поклон и передал свой бокал мне.

— Не потакай ей, — шепотом попросила я.

— Желание гостя — закон.

Ага. Только мне придется тогда тоже говорить! А сначала еще и слушать. Про любовь — о чем же еще может быть свадебная речь? Отличная парочка из нас получалась: демон, который неизвестно еще, что именно чувствует, зато очарует любого, и Наташа, которая любит, но поведать об этом, не чувствуя себя последней дурой, не способна. Смирившись, я прислушалась к тосту.

— Древние философы, если кто-то их еще помнит, — среди гостей раздались смешки. Я бросила взгляд в угол, где Геката в пурпурном платье, стилизованном под древнеримский хитон, о чем-то оживленно сплетничала с моей начальницей. Бедные слушатели даже не подозревали, что некоторые здесь помнили античных мудрецов не только по учебникам, — давали множество классификаций любви. Эрос. Филия. Сторге. Агапэ. Людус. Мания. Прагма. Но я склонен скорее согласиться с Аристотелем. "Любить значит желать кому-нибудь того, что считаешь благом, ради него, а не ради самого себя, и стараться по мере сил доставлять ему эти блага". Любить значит желать ей счастья. Поступить так, как ей будет лучше. Даже если знаешь, что после того, как ты раскроешь ей правду, она уйдет и больше никогда не вернется. Но ты понимаешь, что не станешь ничего от нее скрывать. Потому что так будет правильно. Для нее.

Я понимала, что он имел в виду. Ночь, когда я впервые увидела его второе обличье. Теперь я знала, что, если бы Диз пожелал, я бы никогда не обернулась. Никогда не узнала. Но он считал нужным показать мне. И знал, что его "Не оборачивайся" вызовет лишь обратную реакцию.

Я долго гадала, почему он не воспользовался тогда менталом. Почему не приказал: он и так был в моей голове ту ночь, во всех смыслах...

Нет. Тогда он точно еще не был в меня влюблен.

— Наташа?

Обнаружив, что все ждут от меня ответного слова, я неловко подняла бокал.

— Я считаю, что в семье обязательно должен быть кто-то один, кто умеет говорить, и кто-то, кто даст гостям спокойно выпить, поэтому буду кратка. Все здесь знают, как у меня с доверием, — мама на этих словах грустно улыбнулась. — Но, когда он говорит мне, что все будет хорошо, я верю. И, наверное, это главное.

Я нашла взглядом Диза. Он понимающе кивнул. Да уж, кому как не ему знать о моих проблемах с верой в других. И с верой другим. Но ему я верила. Всегда. Нестерпимо захотелось подойти к Дизу и поцеловать, но он уже разговаривал с Софией. Ладно, Наташа, за работу. Гости себя сами не развлекут.

С Дизом удалось пересечься только через полтора часа. Когда я вошла на кухню за новой бутылкой вина, он как раз вытащил из кармана купюру и отдал Лине.

— Опять спорили? — я присоединилась к ним. — На что теперь?

Временами мне казалось, что ему просто нравится проигрывать хоть кому-то. Другого объяснения, зачем заключать пари с оракулом, я не могла придумать.

— На тебя.

Я приподняла брови.

— Давний спор, — объяснил Диз. — И давний долг. Помнишь ночь, когда мы познакомились?

Глупый вопрос.

— Тогда была не моя очередь идти за вином. Но Лина, — Диз улыбнулся напарнице, — сказала, что "мне это будет нужнее".

— И была права, — фыркнула провидица.

Спорное утверждение. Учитывая, как все после этого закрутилось... Мы с Дизом переглянулись. Оставалось только надеяться, что он был согласен с Линой. Он кивнул.

— Мы договорились, что я заплачу, когда буду убежден, что она не ошиблась.

— И насколько вы поспорили?

— Открытая сумма, — ответила оракул.

— Десять евро, — одновременно с ней произнес Диз.

Я развеселилась. Вот, значит, как?

— Ты оценил меня в десять евро?

— Если считаешь, что мало, могу отдать все, что у меня есть сейчас из свободных средств. Но нам придется жить на твою зарплату, — серьезно отозвался Диз. — Хочешь?

— Ни за что, — пошла я на попятную. — Десятка меня вполне устраивает.

Извинившись, Лина под выдуманным предлогом оставила нас одних, и я наконец смогла обнять Диза.

— Все в порядке?

— Я только что видела, как Сереш разговаривает с моим отцом, а до того тетя Валя ругалась о чем-то с твоей тетей, и... Твою мать!

Он действительно выбирал девушек, с которыми ему ничего не светит.

— Куда? — Диз перехватил меня за локоть.

— Спасать!

— Кого из них? — уточнил он.

С одной стороны, никого: Макс с Таной весьма уютно расположились на диване и тихо о чем-то беседовали. С другой... Я не знала. Макс, которого я любила как брата, и который явно не обрадуется, когда наконец обнаружит сходство между своей новой знакомой и Дизом, или неуравновешенная кера, которой по жизни настолько не везло в любви, что мне было ее жаль. Из кухни стоявший в гостиной диван отлично просматривался, и было видно, как рука Макса легла на ее коленку. Идиот...

— Даже не думай, — Диз притянул меня обратно к себе. — Я уже предвкушаю, как подойду к нему и расскажу в подробностях, что сделаю с ним, если он разобьет сердце моей сестре.

Несмотря на ситуацию я рассмеялась.

— Пункт тридцать восемь дробь два Договора, — проинформировала я Диза. — Вербальные угрозы в адрес представителя "Хантерс Инкорпорейтед".

— Я учту.

Но каким пьяным дураком надо быть, чтобы не заметить, что пытаешься склеить демона?

— Он не так плох, — возразил мне Диз. — В конечном итоге у него есть огромное преимущество перед теми, кого она обычно выбирает.

— Это какое?

— Он так легко не умрет.

Для той, кто приносил смерть своим возлюбленным, это был определенно плюс. Но беспокойства за Макса ничуть не уменьшало. Если бы Диз меня не обнимал, вклинилась бы между ними.

— Он большой мальчик. Не нужно его спасать, он сам разберется.

Хотелось бы в это верить. Вздохнув, я прижалась щекой к пропахшей перцем рубашке и решилась спросить.

— Диз?

— М?

— Оно правда того стоило?

Я имела в виду не десятку евро, которую он заплатил. А десять лет, полные счастья и боли, радости и расставаний, ночей, когда я уходила, чтобы успокоиться, тысячи мелких различий между нами, что продолжали возникать и по сей день, и миллионов компромиссов, ссор и поцелуев, слез и улыбок. Даже вечеров, как сегодняшний.

Диз мог добиться своих целей без всего этого. Мог получить жизнь в этом мире, этот самый дом, работу мечты, не тратя силы и время на то, чтобы приручить меня. Не ломая свою природу. Не поступаясь своими интересами, чтобы удержать нас в равновесии.

Он мог получить все гораздо проще. Но он выбрал это. И иногда я не понимала, почему.

— Оно стоит всего.

Привстав на цыпочки, я обхватила руками его шею. Это — единственный ответ, который мне был нужен.

НАТАША И ДИЗ. ПАРАЛЕЛЛЬНЫЕ, ПЕРЕСЕКАЮЩИЕСЯ И СБЛИЖАЮЩИЕСЯ

На протяжении первых десяти лет после событий "Института моих кошмаров"

Странно было просыпаться от запаха чужой магии. Не Дизовой — та уже давно воспринималась как моя собственная. Эта чувствовалась каменной пылью и каштанами, прелой осенней листвой. Замотавшись в одеяло, я всерьез подумала, не проваляться ли в кровати до тех пор, пока мы с Дизом не останемся одни в квартире.

Нет. Это было бы трусостью.

Найдя халат и кое-как пригладив волосы, я поплелась на кухню. За ночь обстановка там изменилась: пустая бутылка на подоконнике, полная окурков чашка, два стакана в раковине... Тана, устроившая руки на столе и положившая на них голову так, что видны были только волосы, черной волной разметавшиеся по половине столешницы. Дизова футболка в следах от туши и гора скомканных платков. Диз молча пожал плечами.

"Извини".

Ничего, не в первый раз. С тех пор, как Диз обосновался в этом мире, Тана возникала каждую пару месяцев. И если это была не безумная вечеринка, на которую она пыталась утащить Диза, то очередная трагедия на любовном фронте.

Ладно, в ее случае это действительно можно было назвать трагедиями.

Вместо ответа я включила кофемашину. Кинула в чашку три сахара, поставила перед Дизом.

— Прекрати грохотать, — потребовали из-под волос.

— Я думала, ты спишь.

— Я надеялась, ты куда-нибудь делась. Когда он уже от тебя избавится?

Я хмыкнула. За прошедшее время наши отношения с сестрой Диза теплее не стали. Хотя я сомневалась, что они могли улучшиться после двух предложений меня убить. Называйте меня злопамятной, если хотите, но некоторые вещи не забывают.

— Смирись, — пришлось ей посоветовать. — Я уже никуда не денусь.

— Отвратительно, — пожаловалась кера брату. — Как и эта квартира. Это ее? Я пришлю ей своего дизайнера.

Поставив вторую кружку рядом с ней (и аккуратно смахнув в сторону волосы), я собиралась было уйти, но Диз не дал. Поймал за локоть, притянул к себе, усадил на колени.

— Если Наташа захочет, — дипломатично ответил он. — И, раз ты начала с ней разговаривать, можешь продолжать обращаться прямо к ней.

— Я с ней не разговаривала.

— Она со мной не разговаривала, — одновременно с керой возразила я. — Даже твой отец...

Ладно, его секретарь. И на самом деле я была бы только счастлива, если бы Абигор игнорировал меня так же, как его дочурка. Прокрутив в голове утренний разговор, я замолкла на полуфразе и издала смешок. А в самом деле... Похоже, я ошиблась, наши с Таной отношения все-таки вышли на новый уровень. Целых три фразы, не связанные с работой и даже не инициированные мной, прежде чем она сделала вид, что меня не существует.

Интересно, это можно было считать первым шагом с ее стороны?

* * *

— У тебя такой вид, будто в мое отсутствие ты решила привести любовника.

Судя по появившемуся на ее лице выражению, Нат снова обдумывала, насколько он соврал про отсутствующий дар предвидения. Пройдя мимо нее, Диз бросил сумку на пол в прихожей.

— Нет, но...

А вот "но" звучало уже интересно. Из комнаты донесись звуки перестрелки — и оборвались, когда кто-то нажал на паузу.

— Продолжай, — подбодрил Диз.

Висевшая на вешалке куртка и кроссовки сорок пятого размера выдавали посетителя. Но Дизу было любопытно, что она скажет.

— Я не думала, что ты приедешь сегодня, поэтому постелила Максу на твоей половине, — выпалила Нат и перешла в оборону. — Его бросила девушка, ему негде ночевать.

— Кроме как в твоей постели.

— Ты все равно не ревнуешь, — отмахнулась она.

Конечно, нет. Было бы к чему. Но от подколки Диз не удержался.

— Теперь я знаю, куда приглашать Летти, когда снова увижу, что она ночует в офисе. Ты ведь тоже совсем не ревнуешь. По твоим словам.

— Только попробуй, — мрачно пригрозила Нат.

— Я могу уйти, — подал голос виновник этого разговора.

Диз обернулся. Охотник, насупленный и уже неплохо поддатый, прислонился к косяку и с чрезмерным усердием разглядывал пол. Смотреть там на самом деле было нечего: обычная паркетная доска со следами царапин, где неосторожно провезли чемоданы.

— Даже не думай! Я тебя пригласила. И я имею полное право решать, кто где будет спать в моей квартире!

Диз с этим никогда и не спорил. Он вообще не знал, почему Нат продолжала считать, будто присутствие Охотника ему не нравится. Если учесть его жизненные обстоятельства и, напротив, не считать пагубное влияние на Нат, и так чувствовавшую гипертрофированную ответственность за весь мир, тот был вполне неплох. Может, Диз и не признал бы это просто так вслух, но он испытывал к Максену уважение. Молча протиснувшись мимо Нат на кухню, Диз открыл дверцу холодильника. Оставленного в прошлые выходные пива на дверце уже не было.

— Я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились, — раздалось у него за спиной.

Тяжело вздохнув, Диз открыл вместо холодильника кухонный шкаф и достал виски. Налил стакан, сунул в руки Наташиному Охотнику. Однако это был прогресс: пару лет назад еще Макс был бы счастлив, расстанься они снова.

— Мы не ссоримся. Когда мы ссоримся, мы молчим. Так мы общаемся.

Он не лгал: полушутливая пикировка давно стала для них нормой. Не потому что они с Нат часто спорили или пытались задеть друг друга за больное. Потому что эти подколки были способом сказать что-то гораздо более важное, что ни один из них не решался лишний раз повторить.

С другой стороны, молчание — вот оно было действительно опасно. Но его, Диз надеялся, они уже прошли.

— Оставайся, — бросил Диз, поднимая с пола сумку и возвращаясь на кухню. — У меня много работы, я все равно сегодня не доберусь до кровати.

Нат тоже потянула Охотника за рукав, досматривать фильм. И тот позволил себя увести. Диз усмехнулся. Быстро же передумал. Впрочем, кто и когда мог отказать Нат?

Нат вернулась на кухню только через пару часов, когда доносившиеся из комнаты звуки уже стихли. Положила на стол свой ноутбук, обняла сзади, утыкаясь носом в его загривок. Диз привычно поднял руку, чтобы погладить ее по щеке.

— Ты же не думал, что я лягу с ним спать в одной постели?

Диз молча покачал головой. А, впрочем, если бы и легла, какая разница? Нат свой выбор давно сделала.

Зевнув, она отошла к кофемашине:

— У меня тоже много работы. Всю ночь сидеть буду.

— Тяжелая пора в офисе?

— Мартин решил скинуть мне еще работу с контроллингом, а я в этом ничего не понимаю. Хоть MBA иди получай, — пожаловалась она, ставя вторую чашку перед ним.

— Я мог бы помочь. Я понимаю.

Нат, забравшаяся на стул с ногами, фыркнула.

— Конечно, так себе это и представляю. Нет, — отказалась она. — Конфликт интересов, помнишь?

— Сложно забыть, — Диз обернулся на закрытую дверь в комнату. — Мне кажется, или его слишком часто бросают девушки?

— А есть какая-то норма по частоте? — Нат вздохнула. — Он их специально так выбирает.

— Можно было бы его с кем-нибудь познакомить.

— Только не говори, что у тебя приступ бескорыстного человеколюбия.

Диз кое-что прикинул в уме:

— Нет, но, если бы у него была девушка, мне было бы где спать.

Ему удалось вызвать у Нат улыбку.

— Так и думала.

* * *

— Я могу войти?

Распахнув дверь, я замерла, не зная, как поступить. С одной стороны, держать хмурого напарника на пороге было бы невежливо. С другой, он выбрал крайне неподходящее время.

Когда мы с Дизом начали встречаться, я была уверена, что мои знакомые и его знакомые никогда не пересекутся. Слишком разные миры: демоны, боги и не совсем законопослушные личности в его окружении, обычные и Охотники — в моем. Я была готова поспорить, что с его друзьями не сближусь дальше шапочного знакомства — они просто будут игнорировать меня, как та же Тана, в первые годы считавшая меня существом слишком низкого ранга, чтобы со мной общаться. И тем более я не ожидала, что Макс смирится с происходящим настолько, чтобы заходить в гости, когда Диз дома, и спокойно сидеть с ним за одним столом. Не то чтобы образовавшийся между ними нейтралитет не радовал, но...

Не конкретно в этот момент, когда на кухне сидела зареванная кера, материализовавшаяся из ниоткуда с фразой "Какой ублюдок!".

А я говорила, что их еще на свадьбе надо было остановить!

— Кто там? — Диз вышел на звонок.

Секунды хватило ему, чтобы оценить ситуацию. Оттерев меня в сторону, он через порог пожал Максу руку.

— Проходи.

— А ты? — удивился напарник, вместе со мной глядя, как Диз снимает с вешалки куртку.

— Сигареты закончились. Нат, можно тебя на секунду?

Я даже не успела отреагировать, как оказалась за дверью. Щелкнул замок, отрезая оставшимся в квартире пути к отступлению (по крайней мере, Максу, будто психопомп заметит такие условности), на плечи мне легла пропахшая табаком черная кожа. Я с удивлением смотрела, как обе связки ключей исчезают в Дизовой ладони. Когда успел?

— Ты хочешь присутствовать при этом разговоре? — ответил он мне на невысказанный вопрос. — Я тоже.

— Серьезно? Я была уверена, что ты захочешь наблюдать за ними из первого ряда.

С ведром попкорна и затаенным (Хотя, зачем с затаенным? С неприкрытым.) злорадством.

— Я жить хочу, — серьезно заявил Диз, протягивая мне руку. — Пойдем поужинаем где-нибудь.

Предложение звучало неплохо. Но...

— Тебе не кажется, что... некрасиво оставлять их одних? — я хотела сказать "опасно", но вовремя прикусила язык.

— За них ты тоже чувствуешь ответственность?

Возможно. Немного. Я виновато пожала плечами.

— Мне кажется, мы только что устроили конец света. Не знаю, разрушили правильный порядок вещей. Демон и Охотник, они же как параллельные прямые: не должны пересекаться! Ну или как какие-то сближающиеся миры, которые ни в коем случае не должны столкнуться. Иначе все. Взрыв. Тьма. Апокалипсис.

— Не преувеличивай, — посоветовал Диз, спускаясь по лестнице. — Но во всяком случае это забавно.

НАТАША И МАКС. СЛУХИ

Спустя одиннадцать лет после событий "Института моих кошмаров"

После стольких лет было странно идти к своему месту сквозь стену шепотков и взглядов. В последний раз такое случилось после того, как по офису разошлись слухи о свадьбе — спасибо кое-кому, не удержавшему язык за зубами. Лучше бы было все замолчать... Хотя Диз был прав. Рано или поздно все равно прознали бы.

Причина шепотков обнаружилась на столе, заботливо раскрытая на нужной странице.

"IT-миллиардер показывает новую подружку"

На фотографии Диз стоял на красной дорожке, придерживая за талию длинноногую блондинку. На снимке рядом они сидели за столиком уличного кафе, склонившись друг к другу и заговорщицки улыбаясь.

— Кто это сделал?

Сидевший на соседнем месте Макс вынул из уха каплю и кивнул в сторону дверей. Возле прохода на кухню собралась компания из Стаса и нынешних стажеров.

Понятно. С каждым новым сотрудником, которого Мартин переводил в штаб, возникали одни и те же проблемы. Сначала они слышали о Наташе и ее явно извращенной любви к демонам — благо, коллеги всегда были рады новичков просветить. Потом... Недоумевали. Некоторые пытались понять, почему Мартин меня здесь держит. Другие с трудом терпели и не упускали возможности ткнуть лицом в дерьмо.

— Ты не можешь его за это уволить, — предупредил Макс.

— Вообще-то могу. Мартин оставил меня за старшую, помнишь?

Но не буду. Я взяла журнал и пролистала. "На премьеру фильма CEO CDGN пришёл в компании новой девушки. Ранее они уже были замечены вместе у офиса, где она также работает..."

— Здесь есть что-то интересное?

Впрочем, и так понятно, что нет. Журнал отправился в мусорку.

Макс откинулся в кресле.

— Послушай...

— Она его секретарша, — прервала я его.

Макс пробормотал что-то себе под нос.

— Так все обычно и начинается.

— Не в этом случае, — отрезала я. — Диз предлагал мне пойти. Я отказалась из-за работы. Он спросил, буду ли я против, если он сводит Амели.

— А на второй они...

Пришлось опять перебить.

— А ты со мной никогда не обедаешь? Между ними ничего нет.

Было. Ещё до нашего знакомства. Диз предупредил перед тем, как помочь ей и устроить к себе. А я уже слишком хорошо его знала, чтобы ревновать.

— Это он тебе сказал? И ты ему веришь?

— Да.

Безоговорочно.

Макс поморщился.

— Тебе не обязательно его защищать.

— Обязательно. В этом суть партнерства, Макс: ты доверяешь партнеру. Не сомневаешься в его решениях. И никогда не позволяешь сомневаться в них другим.

— Я не сомневаюсь в твоих решениях, — возразил он под очень выразительным взглядом.

— В этом сомневаешься. До сих пор.

* * *

По дороге от лифта Макс никак не мог понять, в чем дело. Он никогда не был своим в "Хантерс": изгой, которого терпят, потому что кто-то должен выполнять грязную работу. Все стало меняться с появлением Наташи. Из-за её упрямого нежелания прогибаться. Макс был готов поспорить, что такая махина как "Хантерс" не сумеет повернуть в другую сторону, но он ошибался. Одного примера оказалось достаточно, чтобы внезапно выяснилось: не все так уж согласны с царившей здесь долгие годы идеологией.

Но во многом отношение к нему изменилось потому, что окружающие нашли изгоя похуже.

Теперь все возвращалось. Стас презрительно ухмыльнулся, когда Макс прошёл мимо. За спиной кто-то присвистнул. Какого хрена?

Все прояснилось, когда он зашёл на кухню. К пробковой доске для объявлений прямо по центру кто-то прикрепил вырванную из газеты фотографию. В лучших традициях папарацци их поймали, когда они выползли за кофе. Несмотря на солнечные очки его было легко узнать. Как и Тану. Прекрасно известную в офисе с тех пор, как мюнхенский штаб вплотную занялся Амаветом из круга Абигора.

Следовало что-то заподозрить, когда в выходные она объявилась у него на пороге. Тана обещала ему отомстить. И слов на ветер, похоже, не бросала. Только затаивалась на время, как и ее брат. Пока не подвернется возможность. Или подходящий союзник. Макс содрал фотографию и захватил кружку.

Наташа была на своем месте. Печатала что-то на ноутбуке, но, увидев его, отвлеклась.

— Зачем ты это сделала?

Если хотела показать, что он ничем не лучше, ей это удалось. Но необязательно было втягивать остальных.

Она откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди. Он вспомнил их ссору на прошлой неделе.

"Ты не сомневаешься в партнере. И не позволяешь сомневаться в нем другим"

— За то, что ты их не остановил.