Заказ

Они прошли точку минимального сближения со станцией. Видны были оба обитаемых кольца и пояс стыковочных аппаратов на уровне стационарной орбиты. Также видны были астероидный и противовесный тросы, увешанные навигационными огнями и радарными отражателями. Невооруженным глазом движение станции относительно Бригитты было сложно заметить, но аугментированный дисплей безжалостно показывал смещение оси объекта на сто двадцать метров от плоскости экватора. Довольно большая либрация для сорокатрехкилометровой орбиты.

С точки зрения небесной механики, станция представляла собой миниатюрный орбитальный лифт, подвешенный на высоте тридцать километров над поверхностью, на экваториальной орбите, период которой точно совпадал с периодом обращения астероида. Мономолекулярное углеволокно, без которого планетные орбитальные лифты невозможны, тут не требовалось. Как и на большинстве станций Пояса, удалось обойтись обычными стальными тросами. Главной сложностью оказалось крепление этих тросов в рыхлом хондрите. Пришлось просверлить астероид насквозь, налепить на противоположной стороне массивную железобетонную линзу и заякорить тросы в ней.

После прохождения перицентра, корабль стал разворачиваться антирадиально. Траектория корабля относительно Бригитты уже была не параболической, а эллиптической, хотя еще слишком сильно вытянутой. С точки зрения кинетической энергии, выгоднее всего тормозиться или разгоняться вдоль траектории, ретроградно или, соответственно, проградно. Но основную кинетическую энергию корабль уже погасил, сейчас задача состояла в выходе на круговую орбиту с заданной высотой и в заданной точке — а для этого нужно было погасить радиальную компоненту скорости.

По мере приближения к точке парковки, возникла еще одна задача: не столкнуться с катером и не зацепить его факелом маршевого двигателя. Командир приказал соединиться с катером и запросить у них дальномерный транспондер и полную телеметрию. Пилот катера поступил грамотно: он поднялся на триста метров нормально над экватором, так что он практически не мог попасть в плоскость, в которой мог бы оказаться факел корабля при запланированном маневре.

Они пересекли линию тени, и батареи снова начали разряжаться. Снова пришлось снизить давление в вентиляции. Командир отдал команду "По местам к перегрузке", на случай, если придется гасить остаток скорости маневровыми. Но это не потребовалось. Корабль подошел к точке парковки практически идеально, с отклонением два метра по позиции и десять миллиметров в секунду по скорости. Командир торжественно объявил благодарность штурману и пилоту за точный маневр.

Потом пришлось препираться с пилотом катера, который просил их сориентировать стыковочный аппарат радиально и убрать паруса.

Препирание командир выиграл, употребив коронный аргумент: "Вы, говорит, курицу свяжите и хвостом ко мне держите". Пилот катера проворчал насчет того, что паруса ваши, а я вас предупреждал, но согласился сближаться в текущей ориентации. Катер имел маневровые двигатели на перекиси с высокой тяговооруженностью, поэтому он легко и быстро выровнял стыковочные узлы и провел стыковку.

Потом три килосекунды были наполнено шумом и гамом: команда собирала шмотки по своим кубрикам и шкафчикам и толпилась в коридоре шлюза. Добровольцев торчать на запаркованном корабле не нашлось. Когда катер отчалил, командир с бортмехаником остались одни.

Командир окинул взглядом дисплеи. Электричества было очень мало. Он посмотрел статус машинного отделения. Реактор был на холостом ходу. Термоэлектрические преобразователи на остаточном тепле выдавали номинал, но почти вся их мощность съедалась насосами первого контура и системами управления, так что реактор сейчас работал практически в ноль, на самообслуживание. Потом он пробежался по данным остальных систем. Он вывел вентиляцию кабины на номинал и полностью выключил продув остальных отсеков. Потом он вывел на минимум питание гиродинов. Корабль был стабилен, а точная ориентация им сейчас была не нужна. Через две килосекунды они должны были выйти из тени, и тогда можно было бы спокойно переориентироваться для гомана. Потом он выбрался из кресла, оттолкнулся от подлокотников и поплыл в осевую часть кабины, где размещались кресла для отдыха.

Бортмеханик висела над своим креслом. В темноте, на фоне подсветки дисплеев, можно было разглядеть только ее силуэт. Она не была похожа на женщин, которые, как раньше считал командир, ему нравились. Ему нравились женщины высокие и поизящнее, а бортмеханик была ниже среднего роста, довольно плотного сложения, с небольшой грудью и не особенно выраженной талией. Пожалуй, единственное, что у нее подходило под стандарты, которые командир для себя формулировал — это красивые ноги.

В темноте этого видно не было, но она была рыжая. Перед выходом на станции она часто красилась синтетической хной или в темно-медный цвет, но во время трансферов волосы у нее отрастали натурального окраса, густые, но не очень яркие. В диодном освещении они часто выглядели неотличимо от светло-русых. Как и положено рыжим, кожа у нее была светлая, с вылезающими после попадания под УФ излучение веснушками. Черты лица у нее были не совсем правильные, даже можно, наверное, сказать — грубоватые. В общем, как пишут в старых книгах, "не красавица, но что-то в ней такое есть".

Что-то в ней точно было. Когда они заканчивали собеседование и командир спросил: "еще какие-то вопросы есть?", она сказала: "У меня не вопрос, у меня утверждение. Я не сплю с начальниками". Видимо, что-то в лице командира промелькнуло, потому что она продолжила свое утверждение вопросом: "Это проблема?". Командир попытался сделать poker face и выдержать паузу. К этому моменту он уже понимал, что да, это проблема. Но у нее были хорошие отзывы, и хорошие тесты на перегрузку, и по разговору получалось, что она соображает своем деле. И им правда был нужен бортмеханик. Поэтому командир сказал: "Нет, это не проблема. Когда мы примем решение, мы вам позвоним". И перезвонил через двенадцать килосекунд, отменив следующее собеседование. Технических причин пожалеть об этом у командира с тех пор не было.

Сейчас командир махнул механику рукой:

— Двигай сюда. Посмотрим твои закупки. Надеюсь, сейчас-то...

— Сейчас готовы, да. — бортмеханик вытянула руку, схватилась за рукоятку в потолке кабины, подтянулась к ней, потом оттолкнулась от нее и тоже поплыла к оси. Командир влез в кресло, командой с планшета включил освещение в осевой зоне и погасил большинство дисплеев. Бортмеханик была одета в серую майку с открытыми плечами и черные штаны от термобелья для скафандра. Стало понятно, почему ее силуэт так хорошо был виден.

— Подожди. — сказал командир, пока она еще плыла в воздухе. — Может, прежде, чем запчасти, мы перекусим чего-нибудь?

— Не знаю. — бортмеханик затормозила движение, зацепившись рукой за спинку кресла, и, ловко развернувшись, угнездилась в нем, поджав под себя ноги. — Батареи в третьем процентиле, даже кофе варить...

— Предлагаешь до утра?

— Ну да.

Командир почесал живот и прислушался к ощущениям. Значительную часть времени с последней еды он проспал, но времени этого все-таки прошло немало. В животе урчало. Но бортмеханик, похоже, была права. Нет ничего глупее, чем обесточиться на парковке. Пусть даже ненадолго.

— Аргумент. — согласился он. — Как я понимаю, у нас и на свету-то жрать особо нечего. Что мы не подумали, надо было на станции заказать. У них в восьмом секторе такая лапшичная есть... С катером бы привезли, устроили бы ужин в стиле фьюжн.

— Игорь. — укоризненно сказала бортмеханик — Давай не будем сейчас про еду. Я тоже не обедала. Что там с запчастями?

Командир вывел на планшет список и быстро пробежал его. То ли его предупреждение про второй корабль возымело эффект, то ли правда она училась экономить. Такелажа в списке не было. Глаз зацепился было за четыре комплекта воздушных фильтров, но потом он решил, что тут у нее будет непробиваемый контраргумент.

Чисто в воспитательных целях он поспорил с ней насчет герметика для кабельных выходов. Он сказал, что в полете можно же и универсальным пользоваться, на что она возразила, что кабельный герметик дешевле. Это был резонный довод, но командир сказал, что зато кабельным нельзя заделать дырки в других местах, а мы же не знаем, где у нас будут дырки. Командир не был вполне уверен в своей правоте, но бортмеханик неожиданно с ним согласилась.

В общем, аппрув списка закупок прошел быстро и почти без дискуссий. Бортмеханик полезла на станционный сервер делать заказы, а командир откинулся на спинку кресла, придержав себя руками за подлокотники, чтобы не всплыть. До утра делать было решительно нечего. И даже больше того, что-то делать было опасно. Все сколько-нибудь полезные занятия требовали расхода электричества.

Командир махнул рукой, вывел на планшет управление развлечениями и включил музыку — не на планшете, а на динамиках кабины. Отсек заполнил мягкий глубокий звук контрабасного пиццикато:

It's dreamy weather we're on

You waved your crooked wand

Along an icy pond with a frozen moon

— Игорь! — снова использовала укоризненную интонацию бортмеханик.

— А что Игорь? Тут сто ватт и не на полную мощность. Мы до утра больше надышим.

— Ну, как знаешь. Мое дело предупредить. А вообще, я давно хотела спросить. Почему "Алиса"? Твою бывшую ведь зовут по-другому?

— А при чем тут вообще... Ничего нельзя придумать глупее, чем называть корабль в честь бывшей жены.

— А тогда в честь кого?

И тут прошел голосовой вызов по личному каналу. Командир посмотрел на дисплей планшета и закрыл лицо рукой. Бортмеханик вспомнила про его бывшую очень вовремя. Но деваться было некуда. Он нажал кнопку на гарнитуре.

— Игорь, это Ольга. Есть сто секунд?

— Есть. — пытаясь имитировать нейтральный тон сказал командир.

— У меня к тебе дело.

— Я слушаю.

— Ты совсем не занимаешься воспитанием дочери!

— Но... Ну да, у нас бывают длинные радиомолчания... Но я же присылаю деньги...

— Деньги — да, но этого же мало!

— А... а что еще я реально могу сейчас?

— Я правильно понимаю, что вы идете на Цереру?

— Вообще-то... ну да. А что?

— Ты можешь отвезти Машу к бабушке.

Командир сделал глубокий вдох, досчитал в уме до десяти и только после этого рискнул ответить:

— Мне кажется, это весьма странная идея.

— Ты, может быть, не в курсе, что Бригитта сближается с Вестой. А эвакуацию гражданских до сих пор не объявили.

— Но... У меня же не пассажирский корабль!

— Мне кажется, на твоем корабле будет безопаснее.

— Оль, я капитан этого корабля! И мне кажется, мое мнение...

Бортмеханик наконец-то поняла, с кем он разговаривает, втянула голову в плечи и посмотрела на командира виновато. У командира почему-то всплыла в голове фраза: "А больше всего было стыдно Максима и Федора, которые мало того, что пьянь политурная, а еще и смотрят с сочувствием". Откуда это?

— А почему на Земле во время войн всяких випов возили на эсминцах и бомбардировщиках, а не на гражданских самолетах?

— Оль, но те эсминцы, если я правильно понимаю, не выполняли боевых заданий, пока...

— Но вы же не собираетесь... Вы же идете на Цереру перегружать реактор?

Похоже, за время боевых походов командир слишком привык общаться с рационально мыслящими людьми. Или наоборот, за время совместной жизни Ольга слишком хорошо изучила его слабые места. Она, вроде бы, говорила полный бред, но почему-то оказывалась все более и более права. Запрошенные сто секунд разговора давно уже прошли, и командир, в конце концов сломался.

Бортмеханик, разумеется, потребовала объяснения, и как ни странно, одобрила его решение.

— А что? — сказала она. — У нас ведь правда безопаснее, чем на пассажирском...

— И ты туда же. — вздохнул капитан. — А куда мы ее поселим?

— Можно твою каюту перегородкой разгородить. Или ко мне...

— А кресло и скафандр? Слушай, пока еще не поздно, включи в заказ, я со своей зарплаты оплачу.

— Не надо из зарплаты. — сказала бортмеханик. — У нас есть кресло. Ну... — по ее лицу было видно, что она поняла, что спалилась, но все-таки продолжила. — Оно, правда, не кресло, его собрать надо...

— Аполлонские катафоты. — со вздохом сказал командир. — Вы что сегодня, все сговорились меня доконать? Давай сюда списки закупок!

— Я сегодня ничего для кресел не покупала! — бортмеханик испуганно захлопала глазами.

— Я не говорю список, я говорю списки!

— Так... оно же не в списках!

— А откуда оно тогда взялось???

— Я его на "Кентербери" взяла. Ну... по большей части.

— Подожди, еще не легче. Ты хочешь сказать, что мы сдали приз с неактуальным манифестом?

— Почему неактуальным??? — перешла в контрнаступление бортмеханик. — Оно там тоже неучтенное было!

— Тоже??? Скрипи мои шпангоуты!!! Это что, какой-то международный заговор механиков??? У нас что, на корабле нет актуального манифеста???

— Е... есть. У меня.

— Вот так, значит. То есть это не тот манифест, который у меня???

Ответом ему было молчание и хлопание глазами.

— То есть, получается, мне надо проводить ревизию не базы данных, а непосредственно в трюме и каптерках?

— Нет... зачем... У меня-то база актуальная. Я солью...

— Так а откуда я-то знаю, что ты мне актуальную базу зальешь? Я, вообще, кто на этом корабле??? Я имею право знать, что, кто и почему у нас на борту находится???

Таким образом, бывшая жена обеспечила командира и бортмеханика занятием почти на все время до стыковки со станцией. Результаты ревизии оказались не так ужасны, как боялся командир. Недостач не обнаружилось, да и избытки оказались меньше, чем он сначала предполагал. Так что он решил ограничиться внушением больше так не делать.

Первый импульс гомановского трансфера они выдали на маршевом двигателе, но тормозиться при сближении на маршевом было нельзя: высокоэнергетическая струя плазменного двигателя могла повредить станцию, а у той не было даже возможности отклониться. К тому же, из-за размеров станции, корабль не мог подойти к ней с развернутыми мачтами. Но относительная скорость была небольшой, с ней вполне могли справиться маневровые двигатели. Со словами "кислород дешевле перекиси", командир переключился на холодно-газовый RCS.

Испаряющийся жидкий кислород создает давление, лишь ненамного меньшее, чем разлагающаяся перекись. Но маневрирование на нем имеет одну особенность: камера охлаждается, а значит, давление падает, поэтому двигатели нельзя включать надолго. На самом деле, у камер был предусмотрен электрический подогрев. Но кораблю предстояло висеть возле станции с убранными парусами — а значит, необходимо было оплачивать получаемое через стыковочный аппарат электричество. Снова была причина экономить.

Командир планировал маневр точный и элегантный. Сначала торможение с подкруткой — работает один набор камер. Потом остановка вращения — работает другой набор. Потом боковая и, скорее всего, немного осевая трансляция — третий набор камер. Потом остановка трансляции — четвертый набор камер. Потом вентральная трансляция со скоростью ноль точка шесть метров в секунду — ровно столько, чтобы сработали механические замки стыковочного узла. И потом, уже после стыковки, если диспетчер протормозит, надо быть готовым дать импульс на дорсальную трансляцию, уже не корабля, а всего комплекса корабль плюс станция. Предотвратить ту самую либрацию, которую они сегодня с таким трудом гасили.