Чейзер, глава 8

* * *

Я довольно хорошо запомнил карту Эдерли. Судя по ней от Донкастера до Монсальвата было около тридцати миль, если ехать прямо на восток, немного ближе, чем если бы я поехал из Эттбро. Для хорошего наездника на хорошем коне сущий пустяк. Однако я не учел одного обстоятельства. Наверное, я проехал миль пятнадцать и уже подумывал об отдыхе, как внезапно увидел поднимающийся над верхушками деревьев дым.

Дымил открывшийся за поворотом дороги лагерь, точнее большие костры, которых было много, и судя по густоте и цвету дыма, жгли в них не только дрова, но и бочки со смолой. Вокруг костров располагались шатры и шалаши из лапника, возле которых ходили обитатели лагеря — мужчины, женщины, дети, грязные и испуганные. Народу было много, наверное, несколько сотен человек. В импровизированных загонах был скот — овцы, коровы, свиньи и козы, еще по лагерю расхаживали тощие грязные куры. Дальше, по сторонам от тракта, я увидел две сколоченные из неструганных лесин вышки с наблюдательными башенками, в которых стояли часовые. Чуть в стороне, у границы леса, стояли еще несколько шатров, окруженных палисадом, с открытыми воротами. Дорогу метров на сто-сто пятьдесят занимала вереница повозок и фур, упершаяся в импровизированный шлагбаум, перекрывавший дорогу. Здесь была охрана, полтора десятка воинов в кожаных кафтанах и железных шлемах, вооруженные алебардами и самострелами.

— Стоять! — рявкнул мне командир поста, делая знак остановиться. — Дорога закрыта, поворачивай обратно.

— Что тут у вас творится, офицер? — спросил я. Попутно заметил, что дорога за шлагбаумом перекрыта еще и длинными рогатками с угрожающе торчащими острыми кольями.

— А тебе что, парень? Сказано — вертай коня!

— Вот, взгляни, — я наклонился в седле, показывая командиру поста вальзератский перстень. — Уяснил?

— Дознаватель? — Офицер тут же убрал ладонь с рукояти меча, сухо улыбнулся. — Тогда понятно. Помощь нам будет?

— Какая помощь?

— Кордон удерживать. У нас ведь тоже силы не бесконечные. Уже неделю подмоги ждем. Эта болваны в Данмуте совсем про нас забыли, что ли?

— Я об этом ничего не знаю.

Офицер перестал улыбаться.

— Проклятие, так ты не из Данмута?

— Из Донкастера. Еду в Монсальват по важному делу.

— Проезд запрещен. В Монсальвате мор. Никому не разрешено даже приближаться к границе коммуны.

— Знаю про мор. Я же сказал, офицер — у меня важное дело.

— А у меня долг перед всеми этими людьми. — Офицер показал на лагерь. — Знаешь, что такое чумной кордон?

— Наслышан. Имя свое назови.

— Это еще зачем?

— Вернусь в Данмут, доложу герцогине, кто мешал мне исполнить повеление ее высочества.

— Ты бы язык придержал, парень, — ответил офицер, впрочем, без особой злобы. — Думаешь, твоя роскошная драконья куртка защитит тебя от заразы?

— Защитит не защитит, это моя забота. У меня задание, и я....

— Не знаешь ничего, — закончил за меня офицер. — А знал бы, понял, что дело дрянь. В Монсальвате хрен пойми, что творится. Шериф умер от чумы, предстоятель и мэр тоже. Если и остались там здоровые, то ненадолго. Все, кому удалось сбежать, тут собрались. Жратва и вода и кончается, а помощи никакой. Идти нам некуда. Если чума сюда доберется, все мы мертвецы.

— Затем я и прибыл, чтобы своими глазами все посмотреть и помочь, если нужно. И еще, я ищу человека по имени Цельс. Знакомое имя?

— Нет. — Стражник помолчал. — Плохую работу тебе поручили, приятель, ну да ладно, твои дела меня не касаются. Уже смеркается. До утра тебе лучше здесь переждать. А там если захочешь в ад спуститься, твоя воля. Хотя тут тоже небезопасно.

— Меня зовут Сандер Сторм, — я спешился, протянул офицеру руку. — Если что, с радостью помогу.

— Лейтенант Свейз, помощник шерифа Монсальвата, — офицер учтиво поклонился, но руки мне не подал. — Рад знакомству, но еще раз повторяю — коли есть у тебя возможность уехать, сваливай отсюда побыстрее. Я бы на твоем месте...

Офицера прервали громкие крики, и я успел заметить, как побледнело лицо Свейза. Охрана тут же забыла обо мне, и все внимание солдат привлекло нечто, летевшее над лесом в нашу сторону. Обитатели лагеря с криками ужаса бросились к повозкам и шатрам, спеша укрыться и на бегу хватая детей, скотина начала реветь и блеять — словом, началась суматоха. Я вытащил из ножен Селенар и, держа Грига за повод, наблюдал за летящим к нам неведомым существом.

Тварь между тем приблизилась к башенкам на расстояние выстрела из лука. Я не мог ее разглядеть — мешало заходящее солнце, светившее прямо в глаза. Но у часовых на вышках был, видимо, другой ракурс обзора, и они были готовы — сразу два болта попали в загадочного летуна. Существо громко и хрипло заревело, камнем рухнуло в кусты метрах в пятидесяти от дороге, мгновение спустя свечой взмыло вверх, хлопая крыльями, и тут третий болт, очень удачно пущенный одним из стражников, попал в цель и окончательно приземлил летуна. Я побежал вместе со стражей к месту падения чудища, но все решилось без меня — подоспевшие первыми воины несколькими ударами алебард добили тварь, которая издохла с противным, режущим уши визгом.

— Отличный выстрел, Белзак! — крикнул Свейз, обращаясь к воину, пустившему третий болт. — Смотреть всем в оба, могут еще появиться!

Я подошел, чтобы рассмотреть убитую воинами неведому зверюшку, уже не подававшую признаков жизни. Ничего более мерзкого мне до сей поры не приходилось видеть: мертвая гадина напоминала ужасающий гибрид человека и летучей мыши. Кожистые крылья были примерно метра три в размахе, одно из них сломалось при падении, и обломок кости торчал из окровавленной раны. Все тело существа, сухое и изможденное и больше похожее на обтянутое жирно блестящей кожей скелет, покрывали белые, черные и сизые пятна, гнойные язвы и нарывы, с черепа свешивались клочья длинных слипшихся волос. Морду уродины даже не берусь описать, такой жуткой она была. Пальцы рук и ног были вооружены длинными загнутыми когтями. От твари исходил тяжелый запах мертвечины.

— Тьфу! — гадливо плюнул Свейз. — В огонь его, ребята. Только не коснитесь этой падали, во имя Вечных!

Солдат не надо было просить дважды: подцепив труп мерзкой твари крючьями алебард, солдаты сволокли его к самому большому костру и забросили в пламя.

— Видал? — Свейз плюнул еще раз. — Уже днем летают.

— Что это за мерзость? — спросил я.

— Зачумленный. Когда-то он был человеком, но потом превратился вот в это.

— Разве такое может быть?

— Еще как может. А всему виной проклятые лекари. Вместо того, чтобы еще в начале мора сжигать тела умерших, хоронили их в земле. А покойнички ожили и превратились в упырей.

— Да, отвратно, — я почувствовал тошноту. — Не завидую жителям Монсальвата.

— Готов поспорить, что эти гады уже убили и сожрали всех, кто еще оставался в Монсальвате. А покончив с ними, полезут сюда, про наши души. Видишь, что тут творится?

— Все мне понятно, но у меня задание найти Цельса. Я не могу уехать без него.

— Со смертью играешь, сударь. — Свейз тяжело посмотрел на меня. — Ежели заразишься, спасения не будет.

— Понимаю. Можешь предложить вариант получше?

— Скажу честно — мне лишний боец не помешал бы. В лагере несколько сотен человек, но это бабы с детьми, да обыватели, которые собственного пердежа пугаются. Я бы с ними в бой не пошел. Струсят, разбегутся.

— А чего тогда здесь торчат?

— Я же сказал, некуда нам идти, — с тоской ответил Свейз. — В окрестных поветах про мор уже знают, никуда нас не пропустят. Законы о кордонах не отменял никто. Да и у всех кто-то в Монсальвате остался. Вера нас тут держит.

— Значит, говоришь, струсят горожане, подведут? А если нет? Говорить с ними пробовал?

— Если честно — не пытался.

— Знаешь, если сильно нужда припрет, и заяц на волка кидается, — я помолчал. — Давай-ка поговорим с ними. Оружие у тебя есть?

— Стрел и болтов достаточно, несколько длинных луков есть, топоры, косы, а более ничего.

— И то хлеб, — резюмировал я. — Будем проводить разъяснительную беседу. Авось в ком-нибудь мужское начало и проснется.

* * *

Рядом с воинами Свейза, в кругу света от большого костра я чувствовал себя в относительной безопасности. Мы ели горячую, прямо с огня овсяную кашу с кусочками свиного сала, и лейтенант рассказывал мне о том, что произошло в Монсальвате.

— Демоны его знают, откуда эта зараза в наш город пришла, — говорил он. — Но первые больные недели три назад появились. Началось все в Хедском монастыре у Восточных ворот. Лекари чертовы только руками разводили — мол, ведать не ведаем, что за хворь такая. Человек сначала кашляет и чихает, потом нарывами покрывается, и дальше только смерть. С утра здоров, к полудню труп. Ну а потом мор в город пришел. Целые кварталы вымерли. Все, кто уцелели, здесь. Может, кто живой еще и в городе прячется, но я так думаю, обречены они.

— Ты людей из Монсальвата вывел?

— Я. — Свейз глотнул из фляги, протянул мне, но я отказался. — Когда шериф помер, власть как бы мне перешла. Вот я и увел людей из города. Пару дней все было спокойно, а потом упыри начали со стороны города приходить. Да ты сам все видел.

— А лекари?

— Толку от них! — с презрением ответил лейтенант. — Только деньги за лечение требовали. Один был совестливый, Теофил, так помер от чумы. Здесь, в лагере, ни одного нет. Ну и хрен на них. Так будем с горожанами говорить?

— Будем. Пошли.

Лейтенант Свейз был прав — окружившие меня люди мало подходили на роль бойцов. Выходцы из разных сословий, определенно: кто-то в домотканых лохмотьях, кто-то в отличной и дорогой, пусть и давно не стиранной одежде. Мужчин было мало, в основном женщины и подростки — грязные, растрепанные, с усталыми лицами и испуганными глазами. Было много женщин с грудными детьми, которые то и дело, то вместе то по очереди начинали плакать, добавляя всей картине еще больше безнадеги.

— Меня зовут Сандер Сторм, и я хочу помочь вам, — начал я. — Господин Свейз рассказал, что с вами случилось. Но тут и без слов все понятно. Выбор у нас всех невелик — или уйти отсюда подальше, что лучше, или же защищаться. Стражников немного, их силы не бесконечны. Нужно защищать лагерь, пока вы здесь. Своих жен и детей защищать. Я ясно излагаю?

Ответом мне было угрюмое молчание. Но потом какой-то чернобородый верзила протолкался сквозь толпу и встал передо мной, уперев руки в бока.

— Сражаться зовешь, барин? — спросил он с ехидцей. — А почему мы должны сражаться? Наше мужицкое дело пашня да ремесла, а меч и копье мы держать в руках не приучены. Какие из нас воины?

— Хорошо, что-нито другое предложи, — ответил я, глядя чернобородому прямо в глаза. — У тебя семья есть?

— Нет у меня больше семьи, — губы бородача задергались, глаза заблестели. — Жена, сынов двое, доченька... все там остались.

— Сочувствую твоему горю, но скажу так — коли ты близких потерял, то делать ничего не надо? Сидеть и ждать, когда смерть за горло возьмет?

— Уходить отсель надо, — крикнул кто-то из толпы, и несколько голосов подхватили "Уходить!" Начался шум. Я поднял руку, призывая к тишине.

— Я тоже думаю, что лучше уйти, — сказал я. — Но все ли согласны со мной?

— Наши дома там, — ответил крупный мужчина в темной добротной, хоть и перепачканной грязью одежде. — Куды мы от своих очагов пойдем? Да и идти некуда. Мы теперь сами навроде как зачумленные. Куды не пойдем, везде стрелами встретют.

— Сестра у меня в городе осталась, — добавила пожилая женщина, вытирая слезы. — Жива ли, нет ли...

— А если идти некуда, тогда надо защитить себя, — сказал я. — Лейтенант готов выдать оружие всем желающим. Если у кого свое есть, еще лучше.

— Больно складно говоришь, барин, — заявил чернобородый. — А сам-то ты сражаться с нами плечом к плечу будешь?

— У меня свои дела. Мне нужен человек по имени Цельс, — Я сделал паузу, обвел взглядом толпу. — Кто знает Цельса?

Мне ответили полным молчанием.

— Выходит, никто не знает Цельса, — я пожал плечами. — Ладно, буду искать.

— В город собрался? — Невысокий худощавый старик с белоснежными до середины груди волосами и аккуратной бородкой вышел из толпы, оглядел меня изучающе. — А не боишься?

— Боюсь, но пойду.

— Отчаянный ты малый, — сказал старик. — От гиблой чумы нет спасения. Заразишься и помрешь.

— Все мы когда-нибудь помрем, папаша. Так уж мир устроен. — Я посмотрел на чернобородого, который продолжал стоять в вызывающей позе. — Ну что, будем своих женщин и детей защищать, или от упырей под юбки спрячемся?

— А я согласен! — вдруг выдохнул бородач с той решимостью, которая бывает или у сильно пьяных, или совершенно отчаявшихся людей. — Давайте снарягу!

— И я пойду! — крикнул парень лет двадцати, стоявший рядом с миловидной девушкой, державшей на руках младенца.

— И я! — раздалось со всех сторон. — И я!

Так, вроде получилось. Лейтенант Свейз смотрел на меня с одобрением. И тут раздался тревожный сигнал рожка.

Люди с криками бросились к шатрам, как испуганные мыши. Свейз хлопнул меня по плечу, и мы побежали к кострам у шлагбаума.

Ночь была ясная, костры полыхали ярко, и приближающиеся к кордону со стороны города фигуры можно было хорошо рассмотреть. Всего кадавров было восемь. В другой раз я бы сказал "четверо мужчин, два подростка лет пятнадцати и женщина с ребенком", но эти порождения ночи и ужаса больше не были людьми. От одного взгляда на их изъеденные заразой оскаленные в страшных улыбках лица я покрылся ледяным потом. И они что-то бормотали, я лишь спустя пару секунд понял, что.

— Пааамагытиии! — донеслось до нас. — Пааааа...

Защелкали тетивы арбалетов: бредущий в голове группы мертвец опрокинулся на траву, заскреб ногами — болт пробил ему череп. Женщина протянула к нам изуродованные разложением руки, показывая свое дитя — от младенца осталась только нижняя половина тела.

Меня вырвало. Когда я пришел в себя, семь из восьми зомби дергались на земле, последний кружил на месте, рыча и выплевывая белесую пену. Свейз ткнул мертвеца факелом в лицо — кадавр отпрянул, замахал руками и упал. А потом солдаты остервенело колотили обезноженных зомби мечами и алебардами, пока последний из них не замер без движения. Трупный смрад, и без того густой и тошнотворный, стал нестерпимым.

— Быстрее, в огонь их! — скомандовал Свейз.

Трупы трещали в пламени, и мне казалось, что они движутся. И еще, я видел глаза молодого солдата, который наколол на острие алебарды останки младенца и сбросил их в чадящий черным жирным дымом костер. Меня охватила противная обморочная слабость.

— Чего стоите? — заорал Свейз на застывших в отдалении горожан. — Еще дрова тащите, скорей, скорей!

— Это только начало, — сказал беловолосый старик. Я и не заметил, как он подошел. — Дальше будет страшнее.

— Уж не знаю, что может быть страшнее, — буркнул я.

— Так ты и впрямь решил идти в Монсальват? — спросил старик. — После всего, что видел?

— Не хотелось бы, но я должен.