Overlady_part.9

Один из них шагнул вперёд, поправляя свои краденую капитанскую шляпу и сжимая в руках укороченную алебарду с привязанным к ней телескопом.

— Ну, босс-повелительница, ты теперь наш босс, и я просто хотел сказать, что я, Кодди, буду самым твоим верным слугой. Я никогда не любил ту мелкую повелительницу. Я уверен, что ты поведёшь нас к намного большим погромам и богатым битвам. И кроме того, я готов проверить, чтобы никто из миньонов не имел расколотой верности или подобной фигни. Ты тока скажи мне, что делать, и я буду счастлив это сделать.

Элеонора замерла на месте, прищурившись. Затем она медленно улыбнулась — или, по крайней мере, оскалила зубы.

— Вижу, — проговорила она старательно-нейтральным тоном. Она посмотрела на миньонов, на весь их лишённый даже искры интеллекта энтузиазм, и её пальцы дёрнулись. Озимандия что-то забормотал ей в ухо, и на её лице медленно появилась жестокая улыбка. Каким же заклинанием ей истребить этих существ?

Её перчатка зазвенела, и дрожащая синяя магическая проекция иссохшего старого гоблина появилась перед ней.

— Ах, ваша зловещесть, — бодро начал он. — Могу ли я быть первым, кто поздравит вас по поводу способа, которым вы захватили вашу силу? Мне так нравятся маленькие узурпации. Это одна из моих любимых вещей, начинающихся на "у".

Выражение лица Элеоноры не изменилось.

— Ты — Гнарл Кривой, — произнесла она.

— В яблочко, ваше темное величество, — подтвердил Гнарл.

— Когда я была моложе, я однажды попыталась выследить и убить тебя.

— Даже так? Ну, ваша злобность, вы не нашли меня, потому что я сидел в клетке и меня использовал в качестве советника один ужасно тупой вампир из самых низов. Я был бы рад, если бы вы встретились. Но предыдущая повелительница освободила меня, и вот я здесь, готовый советовать вам.

— У тебя нет верности? — резко задала вопрос Элеонора.

— О, у меня её изрядно. Я верен должности повелителя... или повелительницы, словом, любому, кто сумеет взять её. Следовательно, сейчас я верен вам, как самый доверенный советник. — Элеонора фыркнула, но Гнарл решил проигнорировать это. — А теперь, первое, что я вам посоветую, это переформировать ритуал вашего фамильяра. Это станет основой вашего приятия.

— Нет.

Гнарл моргнул.

— Что?

— Мне не нужен еще один фамильяр. У меня есть Озимандия, не так ли? — Она пригладила его шерсть, и тот что-то загудел себе под нос. — Да, именно так. Мне не нужна кучка гоблинов-полудурков. Я бы сказала, что они слишком тупы, чтобы жить, но одной из их особенностей является та, что они также слишком тупы, чтобы оставаться мертвыми.

— Так для этого же синие есть, — влез в разговор радостный миньон. — Смерть — это просто врата...

Одним жестом Элеонора отправила его голову в полёт. Та приземлилась со звуком упавшего арбуза, и ею немедленно стали играть в футбол остальные.

— И кроме всего этого, их не так уж сложно убить. Они даже убийцами эффективными не являются, они не смогли поймать моего Озимандию. Так что нет, я не вижу возможностей для использования миньонов — да и от тебя толку чуть. У меня свои собственные планы, спасибо большое за предложение.

Озимандия продемонстрировал синеватому изображению сразу два средних пальца.

— Ваша тёмная зловещесть...

— О боже, ты правда переигрываешь. "Ваша тёмная зловещесть". Серьезно? А ещё елейнее ты можешь быть? Иди к овцам поприставай, или чем там занимаются миньоны, когда у них нет повелительницы. Я занята.

И с этими словами она ушла, ведомая зрением своего фамильяра. Гнарл не разорвал связь и остался на месте, вися рядом с ней, но она отказывалась слушать. Она знала, куда идёт, и не была готова кланяться ему, да и любому другому. Другие миньоны, испытывая необычное чувство бесхозяйственности, тащились за ней, не зная чем ещё им заняться.

— А ты можешь получить звук этой твоей... эм, магией рога? Было бы очень интересно узнать, что она говорит, — попросила Луиза единорога. Тот помотал головой в ответ. — Проклятье. Я уверена, что ты старался изо всех сил. — Она сделала глубокий вдох. — Не думаю, что ты будешь столь любезен, чтобы помочь мне добраться... вон туда? — поинтересовалась она, махнув в сторону, в которую, как она думала, улетел жезл. — Это вверх по склону. Я бы попробовала сама, но... — она поморщилась — я чувствую довольно сильную боль. Фактически, я не думаю, что смогу идти без твоей помощи, так что тебе, конечно, лучше поберечь силы...

Наклонив голову, единорог встал на колени и помог ей повиснуть поперёк своей спины. Животное было восхитительно тёплым по сравнению с окружающим снегом, так что она крепко в него вцепилась.

С огромной аккуратностью и заботой единорог порысил по покрытой снегом земле вверх по склону. Вместо того чтобы сбросить её, он принялся рыться в грязи рогом, и заржал, когда что-то нашел. Нагнувшись, он ухватил жезл зубами и уронил его в снег.

— Спасибо, монсеньор Единорог, — поблагодарила она, ощущая растущую благодарность. Это был самый милый единорог из всех, когда-либо встреченных ею. Он ни разу не попытался её убить. Она соскользнула вниз, в снег, и немедленно об этом пожалела. Конечно, солнце должно было когда-нибудь взойти. Хотя и не в ближайшие часы, с учётом того, что горизонт был ещё темным. Основатель, она ненавидела зиму.

Спина Луизы протестовала, когда она нагнулась и подняла жезл, крепко сжав его в руке. Она никогда с ними не ладила. В голове скользнула мысль о том, что произошло с её собственным. Наверное, где-то в башне лежит, но она перестала им пользоваться, когда заполучила перчатку и магический посох.

— Пламя! — прошептала она, призывая пламя Зла, чтобы согреть себя.

Ничего не произошло. Единорог заржал.

— ... обычно со мной такого никогда не происходило. Я, должно быть, просто... просто устала. — Луиза подышала на руки, пытаясь согреть пальцы. — Пожалуйста, работай. Пламя!

Ничего не произошло.

Скрежеща зубами, Луиза старалась не расплакаться. Слёзы ничего не решат. Даже... даже если Элеонора украла её силы или... или что-то вроде.

— Пламя! Шар огня! Адское Воспламенение! Тёмное сгорание! Пагубный пожар! Шторм Огня Бездны! Огненный хлыст зла! — В отчаянии она пробовала все заклинания подряд, просто пытаясь заставить сработать хоть какую-то магию. Но у неё не получилось вызвать даже обычные для неё взрывающиеся недозаклинания! Те, к которым она привыкла. — Стена Кислоты! Молния!..

Под раскат грома ослепительно яркая сине-белая молния ударила быстрее, чем мог увидеть глаз, и разнесла одну из уцелевших стен теологического департамента. Посыпались обломки, подняв тучу пыли. Луиза закашлялась, отмахиваясь от пыли и осела, держась за единорога.

Она не вкладывала в эту магию свою волю.

Это была не её молния. Её молнии были розовыми. А эта была ярко-бело-голубого цвета, принадлежащего магии ветра.

Такую магию могли вызвать только несколько магов в поколении, и для её создания требовалось быть магом квадрата. Она знала двух магов ветра, которые могли создать молнию из ничего, не призывая её из туч.

Виконт Варде был первым. Её мать была второй.

Она поменялась магией с Элеонорой? Но нет. Элеонора не была магом ветра. Она использовала огонь и землю. Но Луиза не смогла призвать магию зла, которая... которая, как она думала, была её магией. А Элеонора непринуждённо использовала несколько злых заклинаний, чтобы убить миньона в видении, которое показал её единорог. Значит, это не у неё появилась магия Элеоноры. Это Элеонора заполучила её магию.

— Я... я маг ветра, — прошептала Луиза. — Когда мне не мешает тёмная магия, я — маг ветра. И... и я сильный маг ветра.

Единорог одобрительно заржал.

Она расчесывала пальцами гриву единорога, с трудом сдерживая в себе горькую радость. Именно в такое время выяснить, что... что какая-то там злая сила в ней подавляла её естественную магию ветра с момента её рождения. Она была дочерью своей матери! И всё, что понадобилось, это быть жестоко избитой старшей сестрой, которая, наверное, поддалась той самой злой силе, с которой Луиза жила всю свою жизнь.

Серьезно, Элеонора была лучшей в том, чтобы всё разрушить. С чего бы сейчас произошло исключение?

— Это нечестно, — шептала Луиза про себя. — Она... она пыталась спасти меня. Она просто плохо обращается с людьми. Очень плохо. — Она заметила, что не сердится. По крайней мере, не так, как обычно. Обычно она бы истекала злобой, ненавистью и обидой — той самой злобой, помогавшей ей достигнуть всего, что она достигла.

Сейчас она чувствовала только скорбь о сестре, грусть, которая только укрепляла её решительность.

— Единорог, есть ли предел тому, сколько ты сможешь поддерживать меня? — спросила Луиза. — Я думаю, что он должен быть, особенно если я начну использовать магию. — Единорог кивнул. — Ну, в таком случае, я знаю, куда нам идти дальше. Отвези меня в главный зал университета. Эм. Если ты знаешь, где это. Я, наверное, смогу вспомнить направление, если тебе оно нужно будет, но... о. Стоп. Нам нужно найти мадам де Монтеспан.

Единорог издал звук, заменяющий ему хмыканье.

— Нам нужно! — настаивала Луиза. — Может, она и злая, и глупая, и... и может, я её и ненавижу, но я не могу бросить её тело замерзать насмерть тут на морозе. Даже если по некоторым оценкам она это заслужила. — Она сглотнула. — Я была бы лицемеркой, если бы бросила одну родственницу для вечного проклятия, пока пытаюсь спасти другую. Магдалена говорила, что она так и не пришла полностью в себя после того случая с ядами. Я должна пожалеть её, а не ненавидеть. И... — она попыталась унять дрожь рук — с учётом всего... Это не её вина, что Варде сделал её своей любовницей, когда он должен был скорбеть обо мне. — Луиза слабо улыбнулась. — Спать с псом-предателем — это достаточное наказание.

Наклонив голову, единорог одобрительно кивнул, а потом снова облизал ей всё лицо.

— Не мог бы ты это прекратить?

...

Эт` была суровая середина зимы, и несколько миньонов рыскали по заснеженным просторам.

— Я замерз аж по самое то, про что не поминают, — ворчал Скил, пробираясь через сугроб по пояс в снегу.

— А что это? — поинтересовался Макси.

— Не знаю. Никто же не поминает.

— Стоять, туда смотрите! — указал Маггат. — Это деревянный ящик, в котором человеки держат мёртвых человеков. — Он осмотрелся, приглядывая за Роджером и Девятым. — И он в воронке, так что я думаю, что он свалился с неба. Так что, наверное, это сестра повелительницы.

— Как думаете, зачем человеки кладут тела в ящики? — спросил Скил. — Может, они пытаются держать их под присмотром, пока они ищут синего человека. Я в том смысле, что люди коричнево-розовые, так что должны быть еще зелёные, синие и красные человеки.

Макси уверено помотал головой.

— Не. У них нет синих вроде тебя, Скил. Это потому что мы верх-шина эво-люции.

— Я бы хотел, чтобы Феттид была с нами, — грустно посетовал Скил. — Она так любила мазаться всяким. Или, может, её ножи. Я всегда путаю.

— Ну, мы собирались выкопать её из-под того мертвого ангела, когда будем его готовить, — ответил Маггат. — Ну, и как мы будем хитрыми, будто зелёные, и заставим их подойти к ящику с сестрой?

Они подумали или, по крайней мере, сымитировали этот процесс, насколько это доступно миньонам.

— Эй, Роджер, Девятый, — заорал Макси. — Там ящик.

Парочка упомянутых миньонов насторожилась:

— Ящик?

-Что в ящике?

Маггат ухмыльнулся.

— Ну и ладно. Зеленых переоценивают, — пробормотал он, готовя дубину.

...

По крайней мере, Главный Зал уцелел. Луиза изрядно беспокоилась о его судьбе и о том, что с ним могла сотворить Баелоджи. Но там были следы какой-то суеты, и снег возле дверей был... ну, она отчаянно надеялась, что там просто кто-то разлил вино. Очень, очень отчаянно надеялась.

— Стой! Кто идёт? — Голос, доносящийся из вестибюля, немного дрожал. — Стой, или мы, эм, поджарим тебя! А еще спустим на тебя големов. И... о, Элизабет владеет магией ветра, так что она тоже что-нибудь сделает.

Всё это звучало несколько слабо. Наверное, это был культ Магдалены — хотя, поспешила добавить про себя Луиза, это хорошо, что они настолько неспособны быть плохими.

Единорог остановился безо всякого приказа Луизы. Её попытке объявить себя повелительницей помешала бы одна небольшая проблемка, а именно отсутствие трех наиболее приметных признаков, таких как шлем, перчатка и светящиеся глаза. Более того, с тех пор как Элеонора украла её злую силу, она не могла просто поджечь дерево розовым пламенем в качестве доказательства. Да ей и не хотелось. Это было бессмысленно-жестоко и более чем несколько небезопасно.

— Я просто добрый путник и странствующий Герой, ищущий убежища в бурю, — ответила она. — Увы, я не могу назвать свое имя, но мой псевдоним... — сахар, сахар, сахар, она должна была продумать это раньше! — ... Центуриона.

На расстоянии она могла расслышать громкий спор: "Мы можем ей верить?", и "А если это обман?", и "Но это же единорог. Все знают, что они терпеть не могут зло", и "А разве мы не...", и "Ш-ш-ш!"

— Леди Магдалена ван Дерф знает меня и может поручиться за меня, — сообщила она, пытаясь ускорить происходящее. Она на личном опыте знала, насколько этот культ мог быть неэффективным, если на них не орала Магдалена, и у неё заканчивались запасы силы воли, которые нужны были для магии, позволявшей ей действовать, несмотря на боль от ран. — Пожалуйста! Это важно!

— Ну, я думаю...

Единорог решил избавить Луизу от сложностей решения, как же ей тащить тело Франсуазы-Афинаиды, и просто вошёл в Главный Зал, где был немедленно окружен детьми и женщинами. Луиза оставила его получать взятки сахаром и морковкой — один господь знает, откуда они их достали — и соскользнула с его спины.

И она немедленно рухнула в обморок, когда одолженная энергия покинула её, оставив её действовать на голых нервах. И хотя у нервов есть масса полезных свойств, но их возможность поддерживать тело, превращенное в один сплошной синяк, увы, оставляет желать лучшего.

...

Тёмная кровь лилась на деревянную поверхность гроба, выплескивая жизненную энергию Роджера и Девятого. Она впитывалась в дерево, протекала сквозь щели в досках, чтобы пролиться внутрь.

Вспыхнули красные глаза.

Бледная рука пробила доски гроба, превратив их в щепки.

Каттлея де ла Вальер восстала из могилы, перейдя из лежачего состояния в стоячее одним движением, словно бы её пятки были насажены на стержень. Бледная кожа была натянута на лицо, которое стало намного менее круглым и мягким. Она повернула голову практически на 180 градусов и уставилась на миньонов глазами хищника.

А затем её перекосило, как от лимона.

— Этот вкус был ужасен, — сообщила она, морщась. — Тьфу! Тьфу, тьфу, тьфу! Что это был за сахаром верченый вкус? Уф, мне нужно чем-то рот прополоскать.

— Эм, это были два миньона, ваша повесестренность, — объяснил Маггат.

— ... у вас настолько плохой вкус? Не могли бы вы найти... какое-нибудь животное или что-то вроде? — попросила Каттлея, выбираясь из гроба. Она упала на колени и начала отчищать язык снегом. — Не помогает! Ничего не помогает! Я чувствую этот вкус в своей душе или ещё где-то глубже!