Overlady_part.9

Смена мировоззренй.

"Те эльфы кр`гом шпиёнов напихали. Я знаю, точно. Они лезут из-за королевской семьи, Основательхраникоролеву, да, имм`нно так. Эт эльфы спёрли принца, когда он был младенцем, `от почему прынцесса Генриетта была н`следницей, хоть она и спит с кем попало. Они всё скрывают и делают вид, что не было никакого принца, но Ст`рый Фил слыхал, да, `н всё слышит. И они убили н`следника галлийского трона отравленными улитками, и они свели с ума его жену, и они убили Папу Облитератуса II, когда я был ещё вооот таким. Спрашивается, что эльфы с этого имеют, ага?"

— Ст`рый Фил, необразованный пастух.

— За ним! — дурным голосом орал Маггат, запрыгивая на стену в погоне за Озимандией. Проклятый тамарин был шустрым и мог протискиваться в узкие щели. А еще он прекрасно знал, что миньоны не могут плавать, и выбирал дорогу так, чтобы она пересекала каналы и проходила по тонкому льду. Так что он вёл их по опасному пути через город, а толпа гоблинов в пылу погони ломала закрытые торговые палатки и разносила парки.

— Я счас... Я счас..

— Шевели ногами, Кодди, или я тебе твою рожу скормлю!

Озимандия запрыгнул на край небольшой воронки, затем на деревянный ящик, приплясывая и демонстрируя два средних пальца.

Два вопля раздалось в ночи. Волна злой энергии прокатилась по Амстрелдамму, гася огонь и принеся с собой слабый запах серы. Все как один миньоны замерли, морщась от боли, пока с их левых рук исчезала метка.

Яркий желтый огонь вспыхнул в глазах тамарина, и тело его раздулось, набрав мышц. Затем Озимандия оскалился, демонстрируя внезапно увеличившиеся клыки.

— Ну, эм... — Макси сглотнул. — Думаю, это означает, что старшая повесестра теперь стала повелительницей, а повелительница теперь стала просто младшей повесестрой. И что делать будем?

Озимандия сделал зловещий, откровенный и не предвещающий ничего хорошего для Макси жест.

Коричневый побледнел.

— Когда я говорил что я известный люб-овинник.... — начал он.

— Мы поможем старой повелительнице, — твёрдо заявил Маггат, поднимая дубину.

— Фиг там, — возразил Кодди под одобрительное верещание фамильяра Элеоноры. — Это старая повелительница, которая теперь стала просто младшей повесестрой, сделала тебя главным, так что ты теперь мне не босс. А я говорю, что мы будем делать то, что и всегда, и что мы будем работать на новую повелительницу. — Он нервно показал Озимандии поднятый большой палец. — Мы теперь на одной стороне, так что... эм, не надо этого не делать.

Зловещее выражение морды Озимандии явно показывало, что хоть он и согласен, но единственная причиной этому было то, что Кодди использовал двойное отрицание, на что миньоны не обратили никакого внимания.

— Да, да. Это отвратные новости, — произнёс Кодди. Он поднял свою укороченную алебарду, нервно протирая привязанный к ней телескоп. — Босс, ты мне просто скажи, что делать, а я всем остальным передам. Всё такти-кульно и будет сделано.

— Но... — начал было Маггат.

— Маггат, я надеюсь, что ты не предатель, — ответил Кодди, и то, как он поигрывал алебардой, явно намекало, что он врёт. — Потому что предателей убивают двойной смертью. Я есть Капитан Кодди, и я капитаню кораблём, и я более важен, чем ты. Намного более важен для новой повелительницы. Усёк?

— ... ага, я есть вообще верный. Ты не хочешь получить проблемы со мной или с кем-то другим, — ответил потеющий, несмотря на холод, Маггат. Затем на него обрушилась идея. — Так что я буду суперверным, босс Кодди, и пойду поищу других мертвых миньонов с Макси и Скилом, чтобы мы могли их вернуть и вместе служить новой повелительнице. Мы потом собираемся завоевать и разграбить это место, так что нам надо много миньонов.

— Ага, ага, это твой отличный план, чтобы спихнуть на нас всю тяжелую работу, — быстро добавил Макси. — И совсем не надо отправлять кого-то присматривать за нами.

Кодди надулся от гордости.

— Ха! Я понял, что ты пытаешься провернуть. Хитрый ты, Макси. Есть в тебе немного от зелёного. Нет, я оставлю Роджера и Девятого с тобой, чтобы вы следовали моему плану и не делали ничего ненужного. И лучше бы вам найти мне побольше миньонов, врубились?

— О нет, мой план схитрить провалился, — простонал Макси, мелодраматично прижав руку ко лбу. — Если бы только я был зелёным. Но капитан Кодди слишком умён и перехитрил меня.

— Работайте, крысы! Остальные, следовать за новым боссом, — приказал Кодди.

Маггат, Макси и Скил вяло изображали попытки поиска, пока остальные потопали в ту сторону, откуда раздались крики.

— И зачем ты это сделал? — прошипел Маггат, шаркая ногами и наградив ненавидящим взглядом двух чужаков. — Теперь тут дружки Кодди за нами присматривают! Я собирался поискать старую повелительницу, потому что я лучше дважды сдохну, чем буду выполнять команды Кодди.

Как ни удивительно, но первым ответил Скил.

— Потому что я еще не видел сестры повелительницы.

Маггат недоуменно моргнул.

— Так видели же. Она теперь повелительницей стала.

— Не, другую. Та, которая остается повесестрой вне зависимости от того, кто из них повелительница.

— ...погодите, она тут?

Макси кивнул и хлопнул Скила по спине так, что выбил из его легких воздух.

— Ага. Я говорил с миньонами, которых мы ещё не успели вернуть, в мёртвом месте. С теми, которые через портал пришли. И они сказали, что её меленько нарубила приспешница и сунула в гроб. Мы его найдём. Она, наверное, до сих пор мертва. Но у нас есть Роджер и Девятый. И я думаю, что ей понадобится немного жизненной энергии. — В его руках сверкнули ножи. — А когда вампи жрёт твою энергию, то это делает тебя дважды мертвым.

— Толково, — согласился Маггат, взвешивая в руке дубину, и на его морде расцвело довольное выражение миньона, который обдумывает применение летального насилия по отношению к другому миньону, попытавшемуся украсть что-то, принадлежащее ему. — Однозначно, дело говоришь.

Луиза открыла глаза, глядя на точечки звёзд в разрывах облаков.

Ей было... хорошо. Тихо. Спокойно. Словно она слушала очень долго шум большого города, а затем впервые узнала, как звучит настоящая тишина сельской местности.

Погодите-ка. Была ещё боль. Она издала тихий стон, когда её тело начало подбивать долги. Спина — один сплошной синяк. Левая рука — растяжение и сильно избита. Небольшое сотрясение после удара по голове. Очень холодно. Каждая мышца болит, включая несколько таких, о существовании которых она даже не подозревала. И звон в ушах. Так легко было бы лечь и закрыть глаза.

Несмотря на всё это, Луиза заставила себя перейти в сидячее положение, вскрикнув всего несколько раз. Её тело не будет диктовать ей, что ей делать. Она потёрла щёки, пытаясь заставить голову работать. А. Она потёрла щеку левой рукой, но ей не было больно. На руке же не было перчатки.

На ней нет её перчатки.

Словно не вовремя разбуженная сова, Луиза осматривалась по сторонам, пытаясь привести в порядок воспоминания о событиях последних часов в своей голове. Которая мёрзла. Потому что её шлем куда-то пропал. Она сглупила и попыталась использовать Зло чтобы сражаться со Злом, и слишком уж преуспела. Да. Она обманула Ате и стравила его с Баелоджи и победила. Затем... затем она в целом побила Баелоджи, и затем показалась Элеонора и украла её победу. А затем...

— О нет, — прохрипела Луиза, глядя на свою руку. Если ей повезло, то сестра просто забрала перчатку, чтобы запечатать её в фамильном хранилище.

Но она не думала, что ей насколько повезло. Фактически, она знала, что ей не повезло. Потому что перед ней была полоска льда, и в свете звёзд она могла увидеть свое отражение.

Её глаза не светились.

Хоть её наследие де ла Вальер и ярилось внутри, но Луиза не обращала на это внимания. Это ничего не значило для неё. Только не по сравнению с более сильным инстинктом, пробудившимся к жизни. Её сестра либо одержима Перчаткой, либо просто приняла титул повелительницы. Скорее последнее, с учётом того, сколько Старый Герцог рассуждал про то, как он выводил их род ради этого.

И этого нельзя было позволить. С такой силой Элеонора стала бы де ла Вальер старой школы. Луиза этого не позволит. Она собиралась остановить сестру. Так или иначе.

Она крепко зажмурилась, а затем снова открыла глаза, игнорируя пульсацию крови в висках. Теперь, если она правильно помнит, она выбила жезл сестры куда-то... туда. Аж на ту сторону заснеженного поля. И вверх по склону. Она, наверное, скатилась по нему, когда Элеонора вырубила её.

Луиза застонала. Чтоб его. Ладно. Ладно. Первым шагом было встать, затем она сможет выполнить второй шаг, которым было сделать первый шаг. Тогда придёт черёд третьего шага, заключающегося в том, чтобы сделать второй шаг.

К сожалению, по её расчётам этот план должен будет включать в себя сотню шагов. Как минимум.

— Сахар, — выругалась она.

Ну, ругань вряд ли поможет ей найти жезл. Ей просто нужно встать. На счёт три. Один, два, два с половиной, два с тремя четвертями, два и пять восьмых... постойте, это меньше, чем три четверти. Слезы появились на её глазах. Ладно. Она должна была признать, что ноги отключились на холоде, и она не может подняться.

Значит, ей придётся ползти.

Что-то серебристо-белое появилось пред ней в ночи. Луиза щурилась, пока не поняла, что это такое. К ней приближалась лошадь. Произошедшее, должно быть, разнесло университетскую конюшню и выпустило скакунов на волю.

— О боже, — прошептала она. Её удача с лошадиным родом была околонулевой. Затем она рассмотрела животное внимательнее. — Пожалуйста, не протыкайте меня, монсеньор Единорог.

Единорог подошел к ней вплотную, копыта стучали по обледенелым камням. Замер. Луиза напряглась, готовясь удирать. Эм, уползать.

Животное лизнуло её в лицо, проведя языком от челюсти до волос.

Это было настолько неожиданно, что она замерла. С покрытым тёплой конской слюной лицом, Луиза напряженно пыталась понять, что происходит. Ей почему-то полегчало, и она смогла увидеть слабое свечение, исходящее от её рук и ног, словно бы их покрыли светящейся краской. Она знала, что единороги могут поделиться с людьми своей силой, но...

— Ты... ты пытаешься сделать так, чтобы у меня лицо отмёрзло? — попыталась угадать она.

Единорог потёрся головой о Луизу, тихонько заржав. Его тело было настолько приятно-тёплым по сравнению с морозцем середины зимы.

— Ах-ха! Ты пытаешься спихнуть меня в реку! Снова! — Она вспомнила, как неприятен был её седьмой день рождения.

Тот повернул к ней голову, наградив лошадиным взглядом. Взгляд этот явственно выражал, что она ведёт себя глупо, и что ей нужно подняться на ноги раньше, чем она замерзнет.

Луиза покраснела. Ну, она подходила под технические требования для того, чтобы ей неожиданно помог единорог. Просто она никогда не сталкивалась с чем-то иным, кроме преднамеренной злобы, исходящей от любых видов коней.

— Если это было искренне и не какой-нибудь конский трюк... то спасибо тебе, — поблагодарила она.

Единорог опустил голову и стукнул копытом по льду перед ней. На льду начало формироваться изображение, размытое и нечёткое. Фигура с пылающими желтым светом глазами и с её перчаткой на руке топала по территории университета, поддерживая над собой светящийся шар из магии. Она не могла сказать, где это. Может, ей удалось бы это понять, будь сейчас день, но посреди снежной ночи у неё не было даже шанса.

Однако из всего увиденного больше всего её поразила одна деталь:

— Она украла мой шлем! Она даже спёрла мой треклятый шлем!

Всё вокруг Элеоноры было нечётким и размытым. И это не было какой-нибудь метафорой, просто результатом того, что её мелкая сестра уничтожила очки. Но в её сердце было нарушено одно стальное правило, и теперь будущее было наполнено бесконечными возможностями, если только она сумеет выбрать.

Поддерживая в воздухе над своей левой рукой магический осветительный шар, незащищенной доспехом рукой она вела по стене. Это было здание Вандербуг, где обитали бесполезные грамотеи-литературоведы. Там не было ничего полезного для неё. А глава факультета литературы был одним из лизоблюдов Франсуазы-Афинаиды.

Элеонора замерла, задумавшись и склонив увенчанную шлемом голову. Служил ли он Франсуазе-Афинаиде... или Баелоджи? Интересный вопрос. Очень интересный вопрос. Луиза могла быть дурочкой, которая позволила злу пожрать её сердце, но в одном она была права. Совет регентов, без сомнения, был с гнильцой. Они не знали, что Монтеспан вступила в сношения с демонами, или, скорее, они просто решили этого не замечать. Жан-Жак спал с ней, так что Элеонора была вынуждена признать, что он тоже был запятнан. А у Ришелье амбиции были превыше всего остального. В прошлом он превосходно показал себя на страже закона, но, наверное, он просто заскучал без достойных вызовов. Он бы продал душу демону, если бы решил, что выиграет от такой сделки.

Сам факт того, что они позволили её незаконный и неправедный арест, длившийся шесть месяцев — шесть месяцев! — был достаточным доказательством их испорченности. Так что ей остается предположить, что все их слуги тоже были запятнаны злом. И они получат всё, чего заслуживают. И о боже, у неё есть столько заклинаний, которыми она сможет отомстить им за себя.

Скрежетнув зубами, Элеонора заставила себя сфокусироваться. Нет, она не должна отвлекаться на погромы, уничтожая тех, кто посмел посадить её из-за мелочной зависти к её силе. У неё были свои цели. Было то, что ей нужно было сделать. Она тоже была запятнана злом, но она осознавала, что поразило её. Её магия не работала, как следует — наверное, какое-то мерзкое проклятие от Луизы! — и ей приходилось черпать злую силу, поразившую её. Может, она и обрекала себя этим на проклятье, но это не имело значения. Все говорили, что она зло. Все и всегда. Она так долго и так упорно старалась доказать, что они неправы, но всё, что она получила, это ещё больше презрения и шепотков за спиной.

Ну, будь они все тоже прокляты! Если она всегда была обречена на заражение злом благодаря её порченому наследию — и сейчас она знала, как глубоко оно простирается, — тогда она могла принять его и украсть всю его силу, которая послужит её собственным целям!

В снегу за ней раздались шаги. Элеонора быстро прошептала заклинание, и спираль дымного красного огня, вырвавшегося из её левой руки, оформившись, превратилась в меч.

— Стоять! — гаркнула она.

Сердитое взлаивание отчитало её за то, что она не разглядела его.

— О, Озимандия, — тихо позвала Элеонора, позволив пламени пропасть. Она взяла своего фамильяра на руки и обняла его, расчесывая его шерсть пальцами правой руки. — Как ты?

Тамарин заверещал, перебираясь ей на спину.

— Так ты вполне в порядке?

Он быстро покивал, тряся рукой, словно пытаясь ей что-то показать.

— Прости, если ты поранился из-за произошедшего. — Она задумалась, глядя через его глаза на кучку миньонов, которые тащились за ним. — И ты позволил этим тварям последовать за тобой?

Один из них шагнул вперёд, поправляя свои краденую капитанскую шляпу и сжимая в руках укороченную алебарду с привязанным к ней телескопом.

— Ну, босс-повелительница, ты теперь наш босс, и я просто хотел сказать, что я, Кодди, буду самым твоим верным слугой. Я никогда не любил ту мелкую повелительницу. Я уверен, что ты поведёшь нас к намного большим погромам и богатым битвам. И кроме того, я готов проверить, чтобы никто из миньонов не имел расколотой верности или подобной фигни. Ты тока скажи мне, что делать, и я буду счастлив это сделать.

Элеонора замерла на месте, прищурившись. Затем она медленно улыбнулась — или, по крайней мере, оскалила зубы.

— Вижу, — проговорила она старательно-нейтральным тоном. Она посмотрела на миньонов, на весь их лишённый даже искры интеллекта энтузиазм, и её пальцы дёрнулись. Озимандия что-то забормотал ей в ухо, и на её лице медленно появилась жестокая улыбка. Каким же заклинанием ей истребить этих существ?

Её перчатка зазвенела, и дрожащая синяя магическая проекция иссохшего старого гоблина появилась перед ней.

— Ах, ваша зловещесть, — бодро начал он. — Могу ли я быть первым, кто поздравит вас по поводу способа, которым вы захватили вашу силу? Мне так нравятся маленькие узурпации. Это одна из моих любимых вещей, начинающихся на "у".

Выражение лица Элеоноры не изменилось.

— Ты — Гнарл Кривой, — произнесла она.

— В яблочко, ваше темное величество, — подтвердил Гнарл.

— Когда я была моложе, я однажды попыталась выследить и убить тебя.

— Даже так? Ну, ваша злобность, вы не нашли меня, потому что я сидел в клетке и меня использовал в качестве советника один ужасно тупой вампир из самых низов. Я был бы рад, если бы вы встретились. Но предыдущая повелительница освободила меня, и вот я здесь, готовый советовать вам.

— У тебя нет верности? — резко задала вопрос Элеонора.

— О, у меня её изрядно. Я верен должности повелителя... или повелительницы, словом, любому, кто сумеет взять её. Следовательно, сейчас я верен вам, как самый доверенный советник. — Элеонора фыркнула, но Гнарл решил проигнорировать это. — А теперь, первое, что я вам посоветую, это переформировать ритуал вашего фамильяра. Это станет основой вашего приятия.

— Нет.

Гнарл моргнул.

— Что?

— Мне не нужен еще один фамильяр. У меня есть Озимандия, не так ли? — Она пригладила его шерсть, и тот что-то загудел себе под нос. — Да, именно так. Мне не нужна кучка гоблинов-полудурков. Я бы сказала, что они слишком тупы, чтобы жить, но одной из их особенностей является та, что они также слишком тупы, чтобы оставаться мертвыми.

— Так для этого же синие есть, — влез в разговор радостный миньон. — Смерть — это просто врата...

Одним жестом Элеонора отправила его голову в полёт. Та приземлилась со звуком упавшего арбуза, и ею немедленно стали играть в футбол остальные.

— И кроме всего этого, их не так уж сложно убить. Они даже убийцами эффективными не являются, они не смогли поймать моего Озимандию. Так что нет, я не вижу возможностей для использования миньонов — да и от тебя толку чуть. У меня свои собственные планы, спасибо большое за предложение.

Озимандия продемонстрировал синеватому изображению сразу два средних пальца.

— Ваша тёмная зловещесть...

— О боже, ты правда переигрываешь. "Ваша тёмная зловещесть". Серьезно? А ещё елейнее ты можешь быть? Иди к овцам поприставай, или чем там занимаются миньоны, когда у них нет повелительницы. Я занята.

И с этими словами она ушла, ведомая зрением своего фамильяра. Гнарл не разорвал связь и остался на месте, вися рядом с ней, но она отказывалась слушать. Она знала, куда идёт, и не была готова кланяться ему, да и любому другому. Другие миньоны, испытывая необычное чувство бесхозяйственности, тащились за ней, не зная чем ещё им заняться.

— А ты можешь получить звук этой твоей... эм, магией рога? Было бы очень интересно узнать, что она говорит, — попросила Луиза единорога. Тот помотал головой в ответ. — Проклятье. Я уверена, что ты старался изо всех сил. — Она сделала глубокий вдох. — Не думаю, что ты будешь столь любезен, чтобы помочь мне добраться... вон туда? — поинтересовалась она, махнув в сторону, в которую, как она думала, улетел жезл. — Это вверх по склону. Я бы попробовала сама, но... — она поморщилась — я чувствую довольно сильную боль. Фактически, я не думаю, что смогу идти без твоей помощи, так что тебе, конечно, лучше поберечь силы...

Наклонив голову, единорог встал на колени и помог ей повиснуть поперёк своей спины. Животное было восхитительно тёплым по сравнению с окружающим снегом, так что она крепко в него вцепилась.

С огромной аккуратностью и заботой единорог порысил по покрытой снегом земле вверх по склону. Вместо того чтобы сбросить её, он принялся рыться в грязи рогом, и заржал, когда что-то нашел. Нагнувшись, он ухватил жезл зубами и уронил его в снег.

— Спасибо, монсеньор Единорог, — поблагодарила она, ощущая растущую благодарность. Это был самый милый единорог из всех, когда-либо встреченных ею. Он ни разу не попытался её убить. Она соскользнула вниз, в снег, и немедленно об этом пожалела. Конечно, солнце должно было когда-нибудь взойти. Хотя и не в ближайшие часы, с учётом того, что горизонт был ещё темным. Основатель, она ненавидела зиму.

Спина Луизы протестовала, когда она нагнулась и подняла жезл, крепко сжав его в руке. Она никогда с ними не ладила. В голове скользнула мысль о том, что произошло с её собственным. Наверное, где-то в башне лежит, но она перестала им пользоваться, когда заполучила перчатку и магический посох.

— Пламя! — прошептала она, призывая пламя Зла, чтобы согреть себя.

Ничего не произошло. Единорог заржал.

— ... обычно со мной такого никогда не происходило. Я, должно быть, просто... просто устала. — Луиза подышала на руки, пытаясь согреть пальцы. — Пожалуйста, работай. Пламя!

Ничего не произошло.

Скрежеща зубами, Луиза старалась не расплакаться. Слёзы ничего не решат. Даже... даже если Элеонора украла её силы или... или что-то вроде.

— Пламя! Шар огня! Адское Воспламенение! Тёмное сгорание! Пагубный пожар! Шторм Огня Бездны! Огненный хлыст зла! — В отчаянии она пробовала все заклинания подряд, просто пытаясь заставить сработать хоть какую-то магию. Но у неё не получилось вызвать даже обычные для неё взрывающиеся недозаклинания! Те, к которым она привыкла. — Стена Кислоты! Молния!..

Под раскат грома ослепительно яркая сине-белая молния ударила быстрее, чем мог увидеть глаз, и разнесла одну из уцелевших стен теологического департамента. Посыпались обломки, подняв тучу пыли. Луиза закашлялась, отмахиваясь от пыли и осела, держась за единорога.

Она не вкладывала в эту магию свою волю.

Это была не её молния. Её молнии были розовыми. А эта была ярко-бело-голубого цвета, принадлежащего магии ветра.

Такую магию могли вызвать только несколько магов в поколении, и для её создания требовалось быть магом квадрата. Она знала двух магов ветра, которые могли создать молнию из ничего, не призывая её из туч.

Виконт Варде был первым. Её мать была второй.

Она поменялась магией с Элеонорой? Но нет. Элеонора не была магом ветра. Она использовала огонь и землю. Но Луиза не смогла призвать магию зла, которая... которая, как она думала, была её магией. А Элеонора непринуждённо использовала несколько злых заклинаний, чтобы убить миньона в видении, которое показал её единорог. Значит, это не у неё появилась магия Элеоноры. Это Элеонора заполучила её магию.

— Я... я маг ветра, — прошептала Луиза. — Когда мне не мешает тёмная магия, я — маг ветра. И... и я сильный маг ветра.

Единорог одобрительно заржал.

Она расчесывала пальцами гриву единорога, с трудом сдерживая в себе горькую радость. Именно в такое время выяснить, что... что какая-то там злая сила в ней подавляла её естественную магию ветра с момента её рождения. Она была дочерью своей матери! И всё, что понадобилось, это быть жестоко избитой старшей сестрой, которая, наверное, поддалась той самой злой силе, с которой Луиза жила всю свою жизнь.

Серьезно, Элеонора была лучшей в том, чтобы всё разрушить. С чего бы сейчас произошло исключение?

— Это нечестно, — шептала Луиза про себя. — Она... она пыталась спасти меня. Она просто плохо обращается с людьми. Очень плохо. — Она заметила, что не сердится. По крайней мере, не так, как обычно. Обычно она бы истекала злобой, ненавистью и обидой — той самой злобой, помогавшей ей достигнуть всего, что она достигла.

Сейчас она чувствовала только скорбь о сестре, грусть, которая только укрепляла её решительность.

— Единорог, есть ли предел тому, сколько ты сможешь поддерживать меня? — спросила Луиза. — Я думаю, что он должен быть, особенно если я начну использовать магию. — Единорог кивнул. — Ну, в таком случае, я знаю, куда нам идти дальше. Отвези меня в главный зал университета. Эм. Если ты знаешь, где это. Я, наверное, смогу вспомнить направление, если тебе оно нужно будет, но... о. Стоп. Нам нужно найти мадам де Монтеспан.

Единорог издал звук, заменяющий ему хмыканье.

— Нам нужно! — настаивала Луиза. — Может, она и злая, и глупая, и... и может, я её и ненавижу, но я не могу бросить её тело замерзать насмерть тут на морозе. Даже если по некоторым оценкам она это заслужила. — Она сглотнула. — Я была бы лицемеркой, если бы бросила одну родственницу для вечного проклятия, пока пытаюсь спасти другую. Магдалена говорила, что она так и не пришла полностью в себя после того случая с ядами. Я должна пожалеть её, а не ненавидеть. И... — она попыталась унять дрожь рук — с учётом всего... Это не её вина, что Варде сделал её своей любовницей, когда он должен был скорбеть обо мне. — Луиза слабо улыбнулась. — Спать с псом-предателем — это достаточное наказание.

Наклонив голову, единорог одобрительно кивнул, а потом снова облизал ей всё лицо.

— Не мог бы ты это прекратить?

...

Эт` была суровая середина зимы, и несколько миньонов рыскали по заснеженным просторам.

— Я замерз аж по самое то, про что не поминают, — ворчал Скил, пробираясь через сугроб по пояс в снегу.

— А что это? — поинтересовался Макси.

— Не знаю. Никто же не поминает.

— Стоять, туда смотрите! — указал Маггат. — Это деревянный ящик, в котором человеки держат мёртвых человеков. — Он осмотрелся, приглядывая за Роджером и Девятым. — И он в воронке, так что я думаю, что он свалился с неба. Так что, наверное, это сестра повелительницы.

— Как думаете, зачем человеки кладут тела в ящики? — спросил Скил. — Может, они пытаются держать их под присмотром, пока они ищут синего человека. Я в том смысле, что люди коричнево-розовые, так что должны быть еще зелёные, синие и красные человеки.

Макси уверено помотал головой.

— Не. У них нет синих вроде тебя, Скил. Это потому что мы верх-шина эво-люции.

— Я бы хотел, чтобы Феттид была с нами, — грустно посетовал Скил. — Она так любила мазаться всяким. Или, может, её ножи. Я всегда путаю.

— Ну, мы собирались выкопать её из-под того мертвого ангела, когда будем его готовить, — ответил Маггат. — Ну, и как мы будем хитрыми, будто зелёные, и заставим их подойти к ящику с сестрой?

Они подумали или, по крайней мере, сымитировали этот процесс, насколько это доступно миньонам.

— Эй, Роджер, Девятый, — заорал Макси. — Там ящик.

Парочка упомянутых миньонов насторожилась:

— Ящик?

-Что в ящике?

Маггат ухмыльнулся.

— Ну и ладно. Зеленых переоценивают, — пробормотал он, готовя дубину.

...

По крайней мере, Главный Зал уцелел. Луиза изрядно беспокоилась о его судьбе и о том, что с ним могла сотворить Баелоджи. Но там были следы какой-то суеты, и снег возле дверей был... ну, она отчаянно надеялась, что там просто кто-то разлил вино. Очень, очень отчаянно надеялась.

— Стой! Кто идёт? — Голос, доносящийся из вестибюля, немного дрожал. — Стой, или мы, эм, поджарим тебя! А еще спустим на тебя големов. И... о, Элизабет владеет магией ветра, так что она тоже что-нибудь сделает.

Всё это звучало несколько слабо. Наверное, это был культ Магдалены — хотя, поспешила добавить про себя Луиза, это хорошо, что они настолько неспособны быть плохими.

Единорог остановился безо всякого приказа Луизы. Её попытке объявить себя повелительницей помешала бы одна небольшая проблемка, а именно отсутствие трех наиболее приметных признаков, таких как шлем, перчатка и светящиеся глаза. Более того, с тех пор как Элеонора украла её злую силу, она не могла просто поджечь дерево розовым пламенем в качестве доказательства. Да ей и не хотелось. Это было бессмысленно-жестоко и более чем несколько небезопасно.

— Я просто добрый путник и странствующий Герой, ищущий убежища в бурю, — ответила она. — Увы, я не могу назвать свое имя, но мой псевдоним... — сахар, сахар, сахар, она должна была продумать это раньше! — ... Центуриона.

На расстоянии она могла расслышать громкий спор: "Мы можем ей верить?", и "А если это обман?", и "Но это же единорог. Все знают, что они терпеть не могут зло", и "А разве мы не...", и "Ш-ш-ш!"

— Леди Магдалена ван Дерф знает меня и может поручиться за меня, — сообщила она, пытаясь ускорить происходящее. Она на личном опыте знала, насколько этот культ мог быть неэффективным, если на них не орала Магдалена, и у неё заканчивались запасы силы воли, которые нужны были для магии, позволявшей ей действовать, несмотря на боль от ран. — Пожалуйста! Это важно!

— Ну, я думаю...

Единорог решил избавить Луизу от сложностей решения, как же ей тащить тело Франсуазы-Афинаиды, и просто вошёл в Главный Зал, где был немедленно окружен детьми и женщинами. Луиза оставила его получать взятки сахаром и морковкой — один господь знает, откуда они их достали — и соскользнула с его спины.

И она немедленно рухнула в обморок, когда одолженная энергия покинула её, оставив её действовать на голых нервах. И хотя у нервов есть масса полезных свойств, но их возможность поддерживать тело, превращенное в один сплошной синяк, увы, оставляет желать лучшего.

...

Тёмная кровь лилась на деревянную поверхность гроба, выплескивая жизненную энергию Роджера и Девятого. Она впитывалась в дерево, протекала сквозь щели в досках, чтобы пролиться внутрь.

Вспыхнули красные глаза.

Бледная рука пробила доски гроба, превратив их в щепки.

Каттлея де ла Вальер восстала из могилы, перейдя из лежачего состояния в стоячее одним движением, словно бы её пятки были насажены на стержень. Бледная кожа была натянута на лицо, которое стало намного менее круглым и мягким. Она повернула голову практически на 180 градусов и уставилась на миньонов глазами хищника.

А затем её перекосило, как от лимона.

— Этот вкус был ужасен, — сообщила она, морщась. — Тьфу! Тьфу, тьфу, тьфу! Что это был за сахаром верченый вкус? Уф, мне нужно чем-то рот прополоскать.

— Эм, это были два миньона, ваша повесестренность, — объяснил Маггат.

— ... у вас настолько плохой вкус? Не могли бы вы найти... какое-нибудь животное или что-то вроде? — попросила Каттлея, выбираясь из гроба. Она упала на колени и начала отчищать язык снегом. — Не помогает! Ничего не помогает! Я чувствую этот вкус в своей душе или ещё где-то глубже!

— Повесестра, у нас большая проблема, — сказал Макси, выйдя вперёд.

— Серьёзней, чем ваш вкус?!

— Это более серьезно, чем это, — твёрдо заявил Макси.

Миньоны принялись объяснять, сопровождая слова жестами и случайными ударами по головам друг друга, когда кто-то пытался перекричать другого.

— Не удивлена, — произнесла Каттлея тоном, почти таким же холодным, как она сама. — Вернее, я немного удивлена, что Луиза позволила ей это сделать, но я не удивлена, что Элеонора встала на сторону сил тьмы. Причем не на праведную сторону, как мы. — Не мигая, она пристально рассматривал миньонов. — А разве вы не должны теперь работать на Элеонору?

— Не хотим, — коротко объяснил Маггат.

— Ну, для меня этого достаточно! — Каттлея хрустнула костяшками, затем похрустела шеей. — Тогда мы должны найти Луизу.

— А, да, так у вас есть план, как помочь повел... повес... ей? — поинтересовался Макси.

— О, нет, — слегка удивилась Каттлея. — Я просто не хочу, чтобы она мешалась. Месть будет сладкой.

Каттлея улыбнулась, и стало видно, что не только клыки у неё кинжально-острые.