Безликая

Эрри понимала. Как и понимала, насколько опасна затея матери.

Многоликие — тайный орден предыдущего короля Ангвирии. Столь малочисленный, что само существование его считалось досужей сплетней и столь тайным, что даже за сплетни о нем можно было попасть в казематы. Мало кому было известно, что он собой представляет и каковы задания Ордена Многоликих.

Эрвианна была в числе тех, кто знал. Хоть и не все, но многое. Уже покойный отец, не переживший сражения под Валье, многое успел ей рассказать, едва в девочке проснулись зачатки дара Многоликой. Как и предупредил об опасности, которая грозила ей в королевстве, где магия была под запретом. И только король решал судьбу тех, кто ею обладал. Потому любые проявления магического дара скрывали столь же тщательно и рьяно, как позор обесчещенной невесты.

Эрри не стала исключением. Возможно, это и стало причиной того, что ее выдали замуж в столь раннем возрасте за герцога де Байе. Тогда еще просто наследника.

Отец не мог позволить, чтобы любимая дочь стала одним из орудий в дворцовых интригах покойного Федерика Второго. Покойный король только на словах был блюстителем собственного закона. На деле, Многоликие стали его ушами, глазами и руками, которые не страшно замарать кровью.

Дар Многоликих был в том, что они легко перенимали не только форму другого человека, но и его повадки, желания, стремления... Даже магические способности, если такие имелись. В некотором роде, Многоликие на некоторое время становились тем человеком, подобие которого принимали. Единственное, что оставалось своего, память и мысли. Многоликие были столь же необходимы, сколь опасны.

Эрри прекрасно понимала, чем может обернуться затея матери. В лучшем случае ее ждала смерть. Как и Валению. И Дэнни... С другой стороны... Сын. Ее сокровище. Единственный смысл ее жизни. Она готова была совершить невозможное, чтобы ее единственный ребенок был в безопасности?

— Нэнси. — негромко позвала Эрри и в дверь тут же вошла бывшая нянюшка.

Не стоило даже сомневаться, что ни одно слово, произнесенное в стенах покоев герцогини, не миновало ее ушей. Как и в том, что даже самый искусный палач не вырвет их из престарелой служанки.

— Да, госпожа. — согнулась она в поклоне.

— Прикажи накрыть завтрак на двоих на верхней террасе. И покои для герцогини де Саменти.

Валения едва заметно улыбнулась.

— Мы с тобой, моя радость, снова станем самыми влиятельными людьми при дворе...

— Меня интересует только мой сын. — обозначила собственную цель Эрри.

— Это пока, дорогая.

Глава вторая

Спустя всего десять минут завтрак был накрыт и обе герцогини поднимались по винтовой лестнице на верхнюю террасу.

Вид открывался просто изумительный. Словно стоишь на краю мира. Под ногами раскрывало свой зев ущелье. А дальше бескрайние поля и луга в эту пору еще зеленые с вкраплениями синих и алых цветов парэси. Черные точки диких ворей, что не боясь человека паслись на лугах. Хотя это человеку стоило их бояться. Их шкура была столь толстой, что пробить ее не могла ни одна сталь. А сила столь велика, что человек казался немощью подле них. Темно-зеленая полоска леса, кажущаяся лишь лентой на талии высокородной леди, отделяла синее небо от зеленеющей земли.

Когда-то Эрри очень любила это место.

Но за последние два года поднималась сюда едва несколько раз. Да и то отнюдь не для того, чтобы насладиться видом и отдохнуть. Верхняя терраса находилась в том крыле замка, что нависал над обрывом. Или Бездной, как говорили слуги. И мысли, что посещали голову Эрри, когда она выходила на террасу, были отнюдь не о красоте и отдыхе. Порой она думала о том, что Бездна настолько глубока, что ее тело врядли смогут отыскать, если решиться и свести счеты со своим жалким существованием. Потому со временем она перестала приходить сюда.

— Символично. — сказала герцогиня де Саменти, прохаживаясь вдоль высоких перил и заглядывая вниз. — Завтрак над пропастью.

— Над Бездной. — поправила ее Эрри, присаживаясь за небольшой круглый столик. — Ты, кажется, хотела утолить голод?

Ей не терпелось узнать, что задумала мать. Но никто, даже Валения, не смогли бы прочесть это нетерпение на лице Эрвианны.

Мать улыбнулась.

— Твоя забота и внимание выше всяких похвал. — толи поддела, толи похвалила Валения дочку.

— У меня достойный пример, мама. — ответила тем же Эрри.

Герцогиня привычно сделала вид, что не поняла намека и присела за стол.

Аппетиту матери Эрри могла только завидовать. Валения довольно быстро, для аристократки, разделалась с легким салатом и хрустящими пирожками с начинкой из мяса и сушеных плодов тауни. И теперь наслаждалась сладкой булочкой, запивая ее ароматным горьким кайвэ.

Эрвианна уже привычно едва коснулась еды и то и дело прикладывалась к вину, которое слуги всегда ставили на стол для герцогини де Байе.

— Мне не нравится твое пристрастие к алкоголю. — заметила мать, промокнув губы салфеткой.

— Мне многое не нравится. Я же не озвучиваю этого. — пожала плечами Эрвианна.

— Послушай, если мы хотим достичь наших целей...

— Извини, но цели исключительно твои.

— Нет, дорогая, цели наши. — возразила Валения.

— Я пока не слышала, в чем они состоят, чтобы сделать столь однозначный вывод.

— Всему свое время, милая моя девочка. Для начала мы приведем тебя в порядок. Когда ты в последний раз посещала живительные источники?

— Не помню. — честно ответила Эрри, поставив кубок на столик.— До сегодня я не видела в этом необходимости.

Валения театрально закатила глаза. Надо же так пренебрегать самой собой.

— Мы сегодня же исправим это.

— Не помню, чтобы я озвучивала свое решение. — напомнила Эрвианна.

— Послушай, Эрри, если ты хочешь вернуть сына и в нужное время вручить ему кольцо и печать, то сделаешь все, как я скажу.

Эрри рассмеялась. Ее смех был похож на хруст снега под ногами в морозный день.

— Мама-мама. Ты не исправима. Стоило сразу сообразить, что единственное, что тебя интересует — это власть. К тому же подобные слова я уже два года слышу от нынешнего мужа... — поморщилась Эрвианна.

— Он так плохо с тобой обращается? — и Эрри показалось, что Валения искренне жалеет ее.

Но отвечать не стала, снова взяв руки кубок.

Да и не успела бы.

Согнувшиеся в поклоне слуги, не двусмысленно дали понять, насколько легок на помине граф сен Фольи. И тут же дверь на террасу открылась и проеме появился он. Чудовище, что превратило жизнь герцогини де Байе в сплошной кошмар. Граф Риквел сен Фольи.

Ему было едва за тридцать. И многие женщины считали его весьма привлекательным мужчиной. Как и все ангвирийцы, он отличался высоким ростом и могучим телосложением. А так же типичным черным цветом волос и темно-карим — глаз. К тому же граф был обучен придворному этикету и манерам, а так же мог поддержать ничего не значащую светскую беседу. Возможно, не знай Эрри, что собой представлял Риквел, то тоже бы отметила его мужественную красоту и манеры. Но ей он представлялся в несколько ином свете.

В тот проклятый Великими день, который по недоразумению назвали свадебным торжеством, она еще не представляла, чем обернется этот союз. По правде сказать, Эрри тогда вообще мало что соображала. Казалось, все что с ней тогда происходило, было лишь неудачной постановкой кочевого театра. Платье, гости, пир, здравницы, что произносились в честь молодожен. Громыхающая музыка и акробаты. Эрвианна плохо помнила тот день. Зато прекрасно запомнила ночь. Это была самая ужасная ночь за всю ее жизнь. Ночь, когда она узнала, что мужчина может быть не только нежен и заботлив, как Рон, а жесток и эгоистичен, как ее новый муж. Нет, она не ожидала сострадания. Хоть каплю понимания того, сколь тяжела была ее утрата. Ведь еще утром того злосчастного дня, она смотрела на казнь мужа. Того, кого искренне любила и без кого не представляла собственной жизни.

Но едва заговорила с новоиспеченным мужем о том, чтобы он дал ей время оплакать Роневана, как тут же ее с ног сбил удар такой силы, что Эрри на время окутала темнота.

А очнулась она уже на животе, на широком брачном ложе. Ее юбки были задраны и оголяли нижнюю часть тела. И то, что с ней делал сен Фольи, сложно было назвать любовными утехами. Скорее наказанием. Он вбивался внутрь ее, не заботясь о том, что причиняет боль своими жесткими движениями. Казалось, что это длилось нескончаемо долго. Она помнила все. Его руки, вцепившиеся в длинные волосы, и множество шпилек царапающие кожу головы. Его грубые жесткие движения и боль раздирающую тело. Еще никогда в жизни Эрри так не мечтала о том, чтобы мужчина излился и оставил ее в покое. И не смогла удержать слез, когда движения его стали конвульсивными, а внутри сквозь боль она ощутила толчки изливающегося семени. Эрвианна запомнила это на всю оставшуюся жизнь. Может потому, что подобное повторялось снова и снова. До недавних пор. И когда сен Фольи справился с закреплением брака, то разве что не плюнул на распластанную на кровати, всхлипывающую от боли и унижения Эрвианну, натягивая штаны.

— И не надейся, что ты так и останешься моей женой. Как только родишь наследника, я избавлюсь и от тебя и от твоего выродка.

Эрри тогда не понимала, чем любимая и опекаемая всеми, заслужила подобное отношение. Только со временем стало понятно, как не выгодно для сен Фольи было жениться на высокородной и сказочно богатой вдове изменника. И естественно, быть удаленным от королевского двора. Особенно, если по закону не имеешь права наследовать ее деньги. В случае смерти Эрри, все состояние Байе перешло бы Дэнни, как единственному наследнику Роневана де Байе. А если и малыш Дэнни скоропостижно скончается, тогда судьбу герцогства стал бы решать король. И учитывая, сколь обнищала после переворота казна, отнюдь не в пользу графа сен Фольи. Но и для него была лазейка. Чтобы богатства Байе мог подгрести под себя Риквел, Эрри должна была родить ему наследника. В таком случае за Дэнни наследовал бы младший брат, а Риквел, как опекун, смог бы распоряжаться состоянием на свое усмотрение.

И естественно, Эрвианна не могла подвергать своего сына подобной опасности. Потому Нэнси каждый вечер приносила ей отвар из девяти трав, что не давал ребенку зародиться. А со временем, подкупив одну из шлюх сен Фольи, отвар, сводящий на нет всю мужскую силу, стал неизменным составляющим его любимого вина. Казалось бы, можно было вздохнуть с облегчением. Но Риквел, будучи не в состоянии исполнять супружеский долг, сгонял злость на Эрвианне. Одно радовало, по лицу никогда не бил, опасаясь неожиданного визита гостей. Но Эрри, стала замечать, что даже продажные женщины, слоняющиеся по замку, стали смотреть на нее с жалостью. А потому спешила одеть маску холодного безразличия. Увы, это приходилось делать столь часто, что она и сама не могла бы вспомнить, когда маска стала ее настоящим лицом.

— Как же я рад Вас видеть, сиятельная герцогиня де Саменти. — расплылся в абсолютно фальшивой улыбке сен Фольи.

Мама ответила ему столь же неискренней маской радушия.

— Я тоже безмерно рада, граф. Мне так жаль, что вы с моей дорогой девочкой так редко появляетесь при дворе. — наигранно вздохнула она.

Зря. Эрри наградили таким взглядом, что другой бы уже подавился вином. Но за два года она познала гораздо худшее, и подобные взгляды тронуть ее не могли.

— Моей супруге нужно было время, чтобы оправиться от потрясения и свыкнуться со своим новым положением. — без тени улыбки сказал Риквел и тут же, словно спохватившись обратился к жене. — Кстати, Эрри, я искал тебя все утро. Где ты пропадала? — едва удерживая дружелюбную маску, спросил Риквел.

— Правда? — привычно бесцветно спросила Эрри. — Мне ничего не передавали. — соврала она.

— Тебе письмо от... Дэнни. — сказал он гораздо холоднее, чем того требовалось. Да и заминка перед именем мальчика, обозначила больше, чем он бы того хотел. Особенно для Валении, привыкшей, все улавливать на лету.

Но Эрвианне было уже абсолютно все равно.

Письмо от Дэнни. Ее мальчика. Единственного, что еще держало на этом свете и того, ради кого она терпела все и готова была стерпеть гораздо больше. На уже привычно каменном лице, впервые за долгое время проступили эмоции. Радость, надежда, страх. Они сменяли друг друга столь быстро, что даже Валения не смогла бы сказать, что именно сейчас чувствовала дочь. Хоть как мать, прекрасно ее понимала. Не так давно ей пришлось самой бороться за жизнь сына.

— Милая, прочтешь его в своих покоях, пока мы с Риквелом посплетничаем здесь. — сказала она дочери, едва в ее чуть дрожащих руках появился смятый и естественно распечатанный конверт.

— Да, мама. — ответила ей благодарной улыбкой Эрвианна. — Я подожду тебя у себя.

На миг даже голос ее измелился. Пропала скрипучесть и сухость, а ей на смену вернулась мелодичная нежность, которой некогда восхищались придворные короля Федерика Второго и сам король.

Но это был всего лишь миг. Короткий момент слабости. И тут же снова на террасе замка Байе стояла мраморная статуя, с ничего не выражающим лицом. Короткий кивок мужу и матери и Эрри едва не бегом шагала в покои, минуя лестницу и ставшие неимоверно длинными, коридоры. Привычно не обращая внимания на согнувшихся слуг. В груди закручивалась тугая пружина тревоги и тоски за малышом Дэнни. И только развернув послание, она сможет увериться, что это всего лишь ее личные страхи. Или наоборот.

В ее комнатах убирались горничные, тут же склонившие головы, оставив работу.

— Все вон! — не повышая голоса, сказала Эрри, и горничные незамедлительно выскочили из покоев, словно там разверзся зев Бездны.

Но только кода на двери щелкнул засов, а шторы были плотно задернуты и зажжена свеча, Эрри позволила себе немного расслабиться.

Она разложила на столике конверт и разровняла смятую бумагу ладонями. После снова взяла в руки и поднесла к лицу вдыхая запах.

Бумага, чернила, запах конского и мужского пота. А еще вонь притираний сен Фольи. И ни одной нотки, что могла бы принадлежать Дэнни.

Эрвианна вытащила письмо и стала вчитываться в строки.

Послание мало чем отличалось от многих предыдущих. Округлые буквы, неровные строчки. Размазанное чернило. И короткое "Твой Дэнни" под перечислением всех "Все хорошо!". Так же сухо, как и многие другие. Так же пусто, как бескрайние пески.

Эрри разложила на столике лист и разровняла ладонями. Подошла к полочке с множеством книг и достала из одной из них небольшой пузырек синего стекла. В нем чуть искрился серебряный песок, словно снег под лучами солнца. Этот песок был очень редким и баснословно дорогим. И Эрри не зная, удастся ли еще раздобыть его втайне от мужа, берегла его только вот для таких случаев.

С тихим хлопком открылась крышка, и тонкая струйка песка высыпалась на бумагу, искрясь и переливаясь, как драгоценный камень.

Несколько мгновений ничего не происходило. А после он ожил. Зашевелился. Зашуршал, растекаясь по листу. Стал обретать объем и форму. И вот уже за столом сидит малыш Дэнни, и скребет по бумаге заточенным пером. Хотя вряд ли его теперь можно называть малышом.